Текст книги "Ежик с иголками"

Автор книги: Вольдемар Грилелави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Вот оно нам надо было? Как же так хватило ума, а если быть правдивым, так его отсутствия, чтобы растерять остатки разума и впрячься добровольно, куда и за деньги не каждый пойдет!

– Ну, и чего тебе такого не понравилось? – равнодушно спросил Володя, успевая записывать в конспект под диктовку преподавателя конструкцию и описания назначения деталей двигателя.

Очень трудно и нудно было слушать и писать про эти многочисленные перечисления канавок, расточек и разнообразных отверстий, по которым растекается масло, смазывая и охлаждая многочисленные греющиеся и работающие конструкции. Голова от недопонимания и такого массового изобилия информации, нежелающей размещаться в черепной коробке, уже начинала заклинивать, а из ушей и ноздрей валил пар от перегрева мозговой жидкости. Рука просто не успевала за скоростью чтения преподавателя, а тут еще Вася со своими умозаключениями и заумными заскоками. Будто иного времени не найдет, чтобы выговаривать накипевшее.

Но писать надо, поскольку учебников про это нет, а спрашивает преподаватель строго и сердито, докапываясь до каждой буковки, словно готовит из курсантов не пилотов, а конструкторов вот таких двигателей. И если сейчас чего пропустить из его диктовки, то уж ввек не вспомнишь, откуда оно вытекло и куда втекло оное масло. Но Вася не отставал и продолжал надоедать своими гнусными излияниями. У него, видите ли, некое прозрение привалило, а посему хотелось высказаться и поделиться этими просветлениями с другом. Притом в срочном порядке, поскольку оно может оказаться временным, а потом можно и не вспомнить.

– Ты мне можешь на милость ответить, на кой хрен в эту школу мы с тобой влезли? Только-только от одной еле отмахались, с таким трудом срок оттянули от первого до последнего звоночка, чтобы вновь вернуться к этим же партам с уроками, училками и отметками. Опять трястись у доски, как провинившийся пацан. Вот одна разница, что преподают сплошные мужики. Но мне лично от этого не легче. Даже не успели ощутить душевный покой и благодушие. И что мы получили? Вот эти конспекты? А что в них можно прочесть? Хотя и с правильными буквами эту конструкцию отродясь не выучишь. Потому что желания нет. Зачем мне она понадобилась? Никто никогда не уговорит меня в полете, как на обычном авто, остановиться и отремонтировать некую неполадку. Так на кой знать, зачем и в какую дыру втекает это треклятое масло!

– Заткнись! – отмахнулся Володя, продолжая со скоростью медленного чтения вписывать текст за нудным голосом преподавателя.

Но успеть записать все не получалось. Во-первых, Вася в ухо гундел, а во-вторых, сама рука не успевала выводить буквы с такой скоростью. Есть еще и, в-третьих. И оно есть самое главное из всех вышеперечисленных причин. Прочесть написанное на уроке не представлялось практической возможности. Просто в школе такие буквы не проходили. А там вроде весь алфавит выучили. Не мог он пропустить. Сплошная кардиограмма сердца, а не текст по конструкции двигателя.

– Лебедев! Я вас завтра обязательно вызову в числе первых, – обратил внимание на Васины телодвижения и шуршания преподаватель. – Вот у доски я посмотрю на ваше красноречие.

– Допрыгался? – хихикнул Володя злорадно, что наконец-то это надоедливое жужжание прекратится, но тут же получил контрудар от преподавателя. Его шепот так же не прошел незамеченным.

– А Гришкевич пойдет вторым, чтобы одному Лебедеву не скучно было. Если есть еще желающие, то запись продолжается. Поторопитесь, пока вакантные места не заняты.

Класс молчал, опустив глаза в конспекты, и в душе порадовался за счастливчиков. Теперь к следующему занятию можно смело не учить материал. Больше двух курсантов преподаватель за одно занятие не вызывал. А таковы уже нарисовались.

По дороге домой, как пешком до остановки, так и по пути следования в самом железнодорожном транспорте, Вася нудил и изливал все обвинения в адрес друга Володи, что только по его безрассудству они влипли в это нудное мероприятие. Но Володя выдвинул ему встречный иск. Перспектива оказаться у доски с указкой, которой нужно водить по срезам деталей двигателя, стоящего всей своей массой возле классной доски, его совершенно не радовали. И все по вине этого нытика. А нельзя ли было закопать свои страдания глубоко и далеко, чтобы не заражать этим пессимизмом рядом сидящих? В крайнем случае, выскажи их на перемене или вообще после уроков, как сейчас, по дороге. Им и без того, как минимум, тридцать-сорок минут добираться. Нет, ему эти излияния приперло вываливать прямо на уроке. И как теперь изворачиваться и заикаться про все эти проточки?

– Вот мало в нашей жизни проблем и головной боли, так он еще одну создал, запасную, – гундел Володя, счастливо улыбающемуся Васе.

У этого неуча после уроков и излияний своих проблем на Володину голову, настроение и самочувствие резко взлетело вверх, и теперь его никакими нотациями не испортишь. А испортить хотелось страстно, поскольку свое плохое настроение очень хотелось перевалить на друга. Его злил сам факт такого благодушия и радость Васи. Еще и улыбается, скотина. В душу нагадил и веселится. Ну, а сам Вася радуется простой банальной причине. Сам факт, что прожит и закончен еще один учебный день бальзамом сластил душу. Да еще впереди три дня отдыха от школы, поскольку занятия в этом ВУАЦ происходили по понедельникам и четвергам. Утром с девяти до часу, а если работают в первую смену, то вечером с шести до десяти. Хорошо, хоть два раза в неделю, а не каждый день, как шоферы. Вот там действительно и жить расхотелось бы.

– Ну, и что теперь предложишь? – вопрошал Володя друга. – Как нам пережить катастрофу на следующем уроке? А ведь он вызовет нас, как пить дать. Сам лично увидел, как он пометку в журнале ставил. Уж он такой фанатик своего двигателя, что считает чуть ли не самым главным из всех авиационных наук. Ему хочется, чтобы все наизусть знали все эти проточки и канавки с маслами, эти бугорочки и ямки. А как их выучить, если такое просто физически невозможно.

– Зря вот ты так расхныкался. Зачем на полезное происшествие обижаешься? – не меняясь в настроении, ответил беззаботно Вася, словно его абсолютно не касается, как такой опасный факт предупреждения о вызове на следующем уроке. – Наоборот, все даже лучше, чем хотелось. Помни военную хитрость: предупрежден, стало быть, вооружен. Мы по отношению к другим сейчас находимся в самом выгодном положении. Ведь приглашения к доске все равно не избежать, а мы уже знаем, когда нас вызовут и о чем спросят. И теперь все силы бросим на этот участок фронта. Уж за эти дни ты наизусть вызубришь свои каракули. На трояк наболтаешь сам, а повыше оценку я помогу схлопотать, разъясню тебе кое-какие неясности. Пустяки этот двигатель, просто и без особых сложностей.

Васе конструкции давались легко. Он и без подготовки на трояк способен натрепать. Вася любил копаться в отцовском автомобиле, если тот его допускал. Хотя отец даже сам чаще просил глянуть внутрь капота, поскольку старенький драндулет имел тенденцию к поломкам. А уж движок мотороллера Вася разбирал до винтика и по новой собирал. Одним словом, с техникой обращался на "ты", как с ровней. Не то, что Володя-гуманитарий, которому проще выучить теорию или историю, чем детали непонятной и неизвестной конструкции.

– Вот сам же почти ничего не писал, а мне собрался рассказывать, – неуверенно протестовал Володя. – И о чем теперь с тобой говорить? А в моих каракулях уж точно не разберешься. Самому бы суметь расшифровать этот тайный код.

– Пустяки. И вот зачем мне эти пустые подробности записывать, если в классе сам оригинал красуется. Гляди на него, тыкай указкой и объясняй те места, куда тыкнул. Проще некуда. Ты лучше мне это треклятое ВВЖ переведи. Я и в школе с этими синусами и тангенсами не сумел разобраться и понять их предназначения. Ну, думал после экзаменов, избавился от них на века, забросить и забыться. Так в этом ВВЖ опять сплошные функции. Где же справедливость?

Тут время веселиться наступило у Володи. Математика ему с первого класса давалась легко и с удовольствием. И не просто вот так сама в руки плыла, так еще и интерес в ней он наблюдал. Как и в этом самом ВВЖ (вертолетовождение) с аэродинамикой. Сплошные школьные математические науки. Их и учить не нужно, вот только что экзамены сдавал с той же легкостью, как и теперь осваивает. Сразу и обижаться расхотелось. Ведь кое в чем Вася прав. Если не сумеет выучить с пониманием, так вызубрит и о чем-либо наговорит по теме. А следующий раз до приглашения к доске может, и очередь не дойти.

– Ладно, – уже благодушно согласился Володя, показывая свое смирение со сложившейся ситуацией. – Ты мне про масло с его тропками и поворотами, а я тебе внятно про тангенс наговорю. Но нужно немного раньше в следующий раз приехать, чтобы до уроков ты мне эту покалеченную железяку показал, указкой поводил.

– Лады, – обрадовался Вася. – Вот только неясно мне до сих пор, Володя: на кой ляд сдались нам эти сложные математические премудрости? Даже с маслом я могу согласиться, что душа водилы гораздо спокойней себя ощущает и на месте находится, когда ты догадываешься о его наличии и движении по всем каналам. Но причем тут синусы? На кой хрен летчику в полете эта мудреная математика. Рули себе по карте, сверяй свой путь с указателями, и песенки пой про небо и высоту. А тут такая сложность! Совсем сбрендили преподаватели на своих науках. Каждому, кажется, что как раз без него мы летать не сможем.

– Это ты дурень не слабый! – хохотнул Володя, постучав уже Васе кулаком по голове. – Штурманская линейка вся в основном состоит из математических формул и практически всем, за исключением некоторых символов, схожа с логарифмической.

– Да там на ней ни одного косинуса не нашел я. Так, циферки разнообразные, да и только, – обиделся Вася, почесывая избитое место на голове, словно Володя своими поглаживаниями нанес ему травму. – Но манипуляции с линейкой можно и нужно просто механически без закидонов в мыслях исполнять. Причем тут эти формулы и высшая математика? Вот только не надо мне больше по голове бить. От этого только остатки мыслей рассеиваются. А метеорология? Более глупей и запутанней науки я вообще не встречал. Сплошные иероглифы.

– Вася, ты в корне неправ, – уже ласково поглаживая по голове, произнес благодушно Володя. – Без погоды летчику не взлететь, ни сесть. Везде ему просто необходимы знания метео обстановки.

– Нужны, а я и не спорю, – категорично заявил Вася. – Но все явления, фронты и метео образования, как она их называет, являются носителями скверной погоды. Везде нас подстерегают ливни, шквалы, грозы и камнепады. Нигде еще я в ее объяснениях не встретил солнца без облаков. Как же нам летать, если во всех этих образованиях сплошь опасные метео явления? А про хорошую погоду, словно ее вообще не бывает, она еще ни разу нам не рассказала. Как это понимать?

– Весьма грамотно и рационально, – спокойно ответил Володя, словно он для себя давно уже уяснил эту метеорологию. – Зачем тратить время и деньги на изучение хорошей погоды? По-моему, с ней и без того предельно понятно. Раз хорошо, так и лети беспроблемно.

Вася от удивления резко притормозил и указал пальцем назад в сторону движущегося трамвая:

– Остановку проскочили. Возвращаемся и бегом, а то потом долго ждать следующего.

В трамвае решили про учебу больше не говорить. От нее и без того в голове сплошная неразбериха, чтобы еще и по пути домой засорять переполненные мозги. Ну, разумеется, все пока новое, неведомое и кошмарно непонятное. Так они еще всего чуть больше месяца проучились. Как любит говорить старший преподаватель: учите, учитесь и, если непонятно, просто зубрите. А понимание само собой потом придет. Со временем, когда немного освоимся с самим процессом учебы. Ну, а сразу, так тут и коню понятно, что оно и не должно быть ясным, поскольку еще непонятно назначение и функции того или иного термина.

С этим выводом можно было согласиться, если бы ни одно но. Никак Володя с Васей не могли понять простой человеческой истины и этой очень большой глупости высокого начальства, которое не только в этой школе, но и в Москве заседает. Если ВУАЦ существует уже порядком много лет, а в его планы входит еще и дальнейшее функционирование, то почему так примитивно проходит сам процесс обучения? Столь нерационально познают они столь сложную и трудно усвояемую технику? Ведь это ежегодно расходуется такая масса общих тетрадей и стержней шариковых авторучек на написание конспектов. А выпустить учебники раз и навсегда западло? И почитать можно, и вызубрить трудное. Но хоть читаемое, а не эти каракули, которые только разобрать еще попробуй. Пока прочтешь, так и забудешь, о чем там преподаватель говорил.

– Сам же просил, чтобы про школу ни слова, а опять свои заумные размышления размазываешь по трамваю, – проворчал Вася, выслушивая Володины конструктивные проекты по реформированию школы ВУАЦ. – Мне вот больше думать не о чем, чем о твоих книжках. Стихи лучше сочиняй в дороге, если мозги занять нечем, а эти примитивные науки мы уж как-нибудь освоим. И до нас народ проходил это, и мы осилим. Экзамены только в марте, так что, за такой срок и китайский язык освоить запросто.

– Как же это выучить, если оно в голову не желает влезать? Его впихиваешь, а оно опять вываливается.

– Впихнем. Не хочет – заставим, не может – подскажем и уговорим, как и куда. Таков закон армии. А здесь вам не тут. Если прикажут, так не только вертолет, но и все реактивные самолеты освоим. А все знать и не обязательно. Главное – на экзаменах чего-нибудь наговорить.

Володя пожал плечами и молча, согласился. Просто ему неуютно было от навалившейся массы непонятных незнакомых наук, которые никак не желали усваиваться. Он привык к школьным предметам, где всегда и любой выход из лабиринта находился после длительного поиска.

– Давай здесь выйдем и немного пройдемся, – неожиданно предложил Володя задолго до конечной остановки, на которой им требовалось выходить.

– Это еще зачем? – отмахнулся Вася, большой не любитель пустых и бесцельных хождений. – Нам еще три остановки. Куда бы ни шло за одну, но так далеко мне лень. Еще ведь и на работу идти, и смену там отпахать от звонка до звонка. Нет, лучше доедем, а там ты, если уж так неймется, пройдись несколько кругов вокруг дома. Без меня.

– Погода хорошая, а на работу еще, ой как не скоро! – уже более настойчивей попросил Володя каким-то чужим голосом, уже вставая с сиденья и направляясь к выходу.

– Вот абсолютно глупое и никчемное предложение, – протестовал Вася, категорично отказываясь от ненужной прогулки.

Но он вдруг обратил внимание на голос друга и увидел его отрешенный взгляд, словно Володя оказался в ином мире и не желает слышать разумные доводы. Такие взгляды могли лишь означать его предчувствия беды или очередной угрозы кому-либо. А вдруг сейчас как раз с этим трамваем нечто приключиться, а Вася тут выпендривается. От таких мыслей захотелось в спешном порядке покинуть транспортное средство, и Вася нервно заспешил, готовый уже и на ходу выпрыгивать из быстрого трамвая. Очень много опасностей предзнаменовали эти пустые глаза друга, глядящие в пустоту. Вася быстро, даже раньше Володи, хотя тот шел впереди, выпрыгнул из трамвая, перебегая через дорогу на тротуар, и остановился, уже в безопасности поджидая друга.

Но Володя сошел без спешки, явно намекая на чрезмерную и излишнюю торопливость и страхи друга, и медленно направился на другую сторону улицы, где две молоденькие воспитательницы строили свои группы маленьких детишек, чтобы дружным строем перевести их через дорогу. Как раз на ту сторону, где их дожидался Вася. Но он ждал друга, потому его эти движение взволновали. Он быстро сориентировался в обстановке, уже понимая, что и кому угрожает неведомая опасность. Поэтому решил незамедлительно и без излишних размышлений перебежать следом.

– Дети, взялись за ручки и за мной шагом марш! – командовала одна из воспитательниц, развернувшись спиной к детишкам, а лицом, навстречу идущему к ним Володе. А вторая пристроилась в хвосте, чтобы прикрывать тыл и не допустить бегство или отклонения от заданного маршрута.

Дождавшись, когда улицу пересечет автомобиль, а ни слева, ни справа угроз уже не наблюдалось, строй уже собрался вступить на проезжую часть, как на их пути с распростертыми объятиями возник Володя, не желающий их продвижения.

– Молодой человек, в чем дело, позвольте же нам идти! – от неожиданного препятствия девушка даже немного заикалась. – Не хулиганьте, нам необходимо срочно перейти на ту сторону, а вы тут мешаете. Немедленно освободите дорогу.

Но Володя стоял неподвижно, загораживая и препятствуя движению, пока еще не произнося не единого слова. Он чувствовал беду, но еще не мог уловить направление, откуда ожидать, и предполагаемые ее события. Она просто зависла, зловеще извещая о своем наличии, но пока не признавалась и не извещала о своем присутствии.

– Тетенька! – поспешил на помощь Вася, поскольку к этой девушке уже бежала вторая, а вдвоем они могли запросто уломать Володю. Но Вася уже сам вошел в раж, и смело с компетентностью стал подыгрывать другу. – Вы лучше не спорьте с ним. Он зазря такие выкрутасы не выбрасывает. Ой, чувствую, беда грядет! Давайте вместе тихо и без скандала переждем ее здесь рядом с ним. Уж поверьте – это самое безопасное место в данную секунду. Проверено временем.

Но девушки, а это чувствовалось по их виду и настроению, собирались уже закатить вселенский скандал с вытекающими последствиями. Необходимо теперь срочно и категорично воспрепятствовать их стремлениям хотя бы на несколько секунд. Вася знал, что события не заставят долго ждать себя. Они вот-вот грянут. И грянуло со свистом и трелью, выскочившего на бешеной скорости, если трамвайное движение бывает бешеным, трамвая. Чувствовалось, что как раз с ним-то беда и случилась. Хоть он и по рельсам бежал, а сверху за провода усами держался, но выглядел он каким-то неуправляемым и взбесившимся. Вася своим техничным взглядом сразу определил, что техника явно неисправная.

Подтверждением тому была, торчащая из приоткрытого окна, испуганная и весьма суетливая, физиономия вагоновожатой. Она к тому же что-то орала и махала руками, пытаясь рычагами справиться с, вышедшей из-под контроля, техникой. Последнее у нее как раз и не получалось. Весь люд, уже вроде начавшийся собираться возле детского строя, в ожидании мелкого скандала девушек с хулиганскими парнями, перекинул свой взор на сумасшедший трамвай, и сразу же предсказывая ему невеселое будущее. Скор у нас народ на фантазии. За доли секунд успел обозреть, предположить и развить вслух те последствия, что возникли в их больном разуме. И они не предвещали мирного исхода события, поскольку по такой дороге никого и ничто не объедешь и не обгонишь. Только единственный способ существует для торможения в такой ситуации: лобовое столкновение. Или, что мало вероятно, электричество кончится.

Раньше всех судьбу трамвая предугадал Вася. Но он не стал дожидаться тех последствий, что предрекли добросердечные граждане. А просто, подгадав, когда транспорт приблизится на доступное расстояние и поравняется с ним, прыгнул на скобу, торчащую позади трамвая, и с силой потянул веревку, отрывая усы от проводов. Обесточенное транспортное средство резко потеряло скорость и приступило к медленному торможению. Молодые девушки, неожиданно поняв, от какой ужасной трагедии их предостерег этот юноша, преградив своим телом передвижение, закатили истерику со слезами и рыданиями, а дети обступили их и пытались успокоить. Но некоторые, а это оказалось большинством, своим ревом поддержали крик своих взрослых воспитательниц.

К толпе спешил невесть откуда взявшийся и внезапно нарисовавшийся сержант милиции. Он уже с первых скандальных нот был заинтересован конфликтующими сторонами, но события с трамваем его самого слегка ошеломили и временно вывели из служебных обязанностей. И теперь ему самому было сложно понять и принять решение – кого и за что привлекать к ответственности. Но народ, окруживший участников событий и, как самый осведомленный и желающий правильно расставлять знаки препинания, быстро, дружно и вкратце пояснил нюансы происшествия, указывая пальцем на Володю. И тогда сержант попытался получить вразумительные пояснения из уст самого виновника.

– Бесполезняк! – на помощь другу уже шел Вася, пробивая себе дорогу сквозь плотный слой свидетелей и размахивая уже перед носом Володи синенькой бумажкой, номиналом в пять рублей. Вот, вагоновожатая сама на радостях вручила. Еще очень много благодарностей мне объявила. Вот честное слово, я даже и намекать не планировал. Кстати, у нее, товарищ сержант, тоже не слабая истерика. Как-нибудь бы и ее успокоить, а то с перепуга как бы опять дел не натворила. Вы уж ее навестите. А то она на меня набросилась с поцелуями. Чуть отмахался. Староватая тетка, не в моем вкусе. Кстати, Володя, я на тебя стрелки перевел. Сейчас очухается и к тебе прибежит. Губы протри, целоваться полезет. Да бесполезно, товарищ сержант, к нему сейчас обращаться, – Вася отвел милиционера в сторону и вкратце рассказал про необычный волшебный дар друга.

Милиционеру очень хотелось не поверить и усомниться, но тогда придется выразить недоверие собственным глазам. Он же видел, как этот парень препятствовал продвижению детей. В принципе, из-за этого конфликта ему и хотелось вначале всей этой катавасии вмешаться в творимое безобразие. Но визжащий трамвай сковал его внимание к иным событиям. Сержант, проявив и усилив свое богатое воображение, неожиданно побледнел, на секунду представив картинку последствий, предотвращенных этим молчаливым безумцем. Тут бы перемололо ни одну детскую душу. Неуправляемый трамвай унес бы и размазал по рельсам немало детишек. Вот только протоколировать сей эпизод нельзя с таким деталями.

Ну, ничего, проявим фантазию и грамотно оформим факт спасения детей. И тут Вася заметил, как две девушки, слегка отошедшие от потрясений, уже яростно зацеловывают Володю. Он сразу же пожалел, что излишне увлекся объяснениями служителю порядка, и решил исправить несправедливость немедля, рванув в детскую толпу, чтобы одну из молоденьких девиц оторвать от Володи. А заодно и затребовать часть наградных бонусов лично для себя. Поскольку девицы еще не совсем пришли в себя, то наград Вася успел отхватить достаточно. И пока милиционер составлял протокол, Вася успел познакомиться с двумя воспитательницами сразу, и на всякий случай назначил им обоим свидание. Одно для Володи.

– Ну, а мы, а это как только, а если, то тогда потом, и не то, что потому что, но все-таки, – засмущался и раскраснелся Володя, не привыкший к вниманию женщин. Обычно все эти ухаживания и флирты доставались Васе единолично, а тут такое непонятное и невероятное для его молодой психики, что и до заикания дело дошло. Нервируя друга Васю, обе девчонки все внимание и обаяние посвятили только одному Володе. И совершенно не желали смотреть в сторону Васи.

– Володя, – в который раз восхищенно и благодарно спрашивала одна из воспитательниц по имени Лена. – А как это ты так вдруг почувствовал, или понял, что сейчас такое произойдет? Ты услышал этот трамвай, его звонок, или видел? Не случайно же ты к нам бежал!

– Да нет, девочки, все гораздо заинтригованней и увлекательней, вы только меня послушайте, а то из его уст сейчас ничего толком не услышите. А если и скажет, так без меня не переведете, – старался вмешаться Вася и привлечь к своей персоне побольше внимания. Он понимал трудности друга в общении с женским полом, а это давало ему шанс на первенство. – Как же он мог чего услышать, или увидеть, если мы ехали впереди на другом трамвае? А ему вдруг приспичило на выход, хотя нам только через три остановки выходить. Другой бы и возмутился, или вообще оставил его в покое, раз захотелось пройтись. Чего других то нагружать. А я сразу догадался, что, да к чему. Не впервой, есть претенденты. Ну, раз на выход, то дело нечистое назревает. Поэтому и помог ему выскочить и придти, вовремя на помощь. А уж потом, когда картинка нарисовалась более отчетливее, пришлось героически наброситься на этот дикий взбешенный трамвай. Вот такие мы скромные незаметные советские комсомольцы. Ты же комсомолец, Володя? Я, вроде, как тоже, но не помню. Правда, на работе про это тоже никто не знает. Но теперь, когда сержант пришлет бумагу, то про нас с Володей весь комбинат заговорит. Правда? И премию могут вручить.

– Вася, пошли домой, мы так и на работу можем опоздать! – умолял Володя, напуганный и растерявшийся таким громким общественным вниманием. Да еще Лена очень настойчива и откровенна. А кругом народ смотрит и тыкает в его сторону пальцем. Так и хотелось скорее сбежать или спрятаться от этих пронзительных глаз.

– Да брось ты, какие глупости у тебя на уме. О какой работе вообще сейчас говорить, когда только что мы предотвратили аварию союзного масштаба, – отмахивался от Володиных попыток Вася. – Нам сержант справки даст, что нам на работу некогда. Ведь еще придется самолично описывать происшествие. Правда, товарищ сержант? Вы нас сейчас в отделение потащите для детального описания вопроса?

– Правда, правда! – охотно подтвердил милиционер, продолжая заполнять бумаги и вписывать данные свидетелей происшествия. – Сегодня вам гарантирую прогулы. Не до работы. Это еще знаете, сколько придется объясняться и расписываться!

– Понял? А ты рвешься, как передовик производства. Нам вообще за такие дела можно неделю гулять. Да никто же столько справок не даст, а то я бы с радостью подлечил бездельем свои нервы. Ну и пусть, зато сегодня гульнем по полной. Видел, аванс на прогулку нам уже выделили, – гордо сказал Вася, помахивая перед носом Володи пятирублевой купюрой. – На вечер вполне хватит.

– Володя, – не отставала Лена, чем только злила Васю. Она была намного симпатичней второй, и Вася сам хотел флиртовать с ней, а она прилипла именно к Володе, словно банный лист, и не желала обратить внимание на самого Васю. А ведь себя он считал более привлекательным для дам. – Так все же, что тебе показалось, когда ты неожиданно решил преградить нам путь и не пускать на дорогу? Не мог же ты просто так по какому-нибудь наитию вдруг предположить такую серьезную катастрофу? Наверное, что-то сначала екнуло внутри?

Володя неожиданно напрягся и серьезным тоном ответил:

– Ты была первой. У тебя вместо слез капли крови по щекам текли. Понимаешь, я уже понял, что кровавые слезы – первый признак предчувствия беды именно с этим человеком. Но больше всего пугают кровавые слезы детей. Сейчас их кошмарно много было, словно смотрел на вас через красное стекло. И исчезают эти кровавые капли сразу же, как только опасность предотвращена. Нет, судьбу вагоновожатой я не предполагал. Это из другой области, – задумчиво произнес Володя. – Скорее всего, Вася прав: так, где угроза детям, там это чувство и действует на меня.

Лена от его слов и от этого пугающе спокойного голоса вновь вспомнила с подробностями событие последних минут, и ее охватил ужас и страх. Губы опять задрожали, готовые сорваться в плач. Это в первые минуты, пока не осознала и не прочувствовала касания смерти, казалось случайностью и нелепостью. Но сейчас она неожиданно увидела и осознала те последствия, что словно картинкой промелькнули перед ее глазами. Лена опять могла сорваться в истерику, потому пришлось опять Васе вмешаться в Володин неудачный флирт:

– Володя, не надо так пугать девочек, все давно позади, да еще так удачно завершилось, – попытался разрядить гнетущую обстановку Вася. – Когда ты проперся из трамвая, девчат с детьми еще на горизонте не наблюдалось. Стало быть, тебя другие видения толкали.

– Сначала я услышал шум морской волны и тень той плиты, что пацана тогда на стройке расплющила. Хотя, если по правде, так я ни разу не слышал настоящий шум моря. Просто легкий глухой свист и тень. Но эта плита падала на нас с тобой. Вот мне поначалу и показалось, что беда назревает с трамваем. Почти угадал, только с другими.

– Вот про тот случай лучше бы не вспоминал, а то меня эти видения на блевотные процессы толкают.

Протоколы составлены, обещания про освобождение получено. И Вася с Володей, клятвенно заверив сержанта, что где-то, через час сами и без особого приглашения явятся в отделение, решили, когда стало ясно, что спешка уже ни к чему, а на работу совершенно не понадобится идти, то ее можно сменить прогулкой по любимому городу, с посещением приятных мест. Вася и Володя решили проводить девушек с детьми до садика, но потом, как договорились, и как обещали девушки, буквально через полтора-два часа всем вчетвером сходить в кино. Тем более, что такое мероприятие уже субсидировано спасенной вагоновожатой. И этой суммы вполне хватит даже на приятное посещение буфета.

– Мальчики! – неожиданно предложила Валентина, подружка Лены. Так звали вторую воспитательницу. – Сегодня в театре премьера спектакля. Нам ведь, Лена, давали билеты, а мы сослались на занятость. Спросишь у Екатерины Михайловны, может, остались еще билеты. Тогда возьми у нее четыре. Говорят, неплохой спектакль. Мы когда расскажем про этих мальчиков ей, так она с радостью даст билеты на всех.

Вася попытался изобразить на лице смертную тоску и полное нежелание смотреть спектакль, но Володя больно толкнул его локтем в бок, выразив восторг и стремление бежать к храму искусства. Обычный поход в кино здесь, так ему показалось, неромантичен. В кино он и сам без всяких девчонок сходит, а в театр – это же так романтично и располагает к интеллигентной светской беседе.

– Действительно, так даже здорово. После ремонта мы с тобой ни разу туда еще не ходили. Вот и на ремонт посмотрим. Слышал, что там классно отремонтировали, как в музее. Все в мраморе, в красивой плитке, как в метро. И картин навешали. Посмотреть есть что.

– Если честно, то я там и до ремонта ни разу не был, и особым желанием не горю посмотреть на ремонт, – хотел любым путем отказаться от такого скучного мероприятия Вася. Но тут в его мозгах внезапно всплыли школьные познания арифметики. Ведь если девчонки достают бесплатные билеты, то посещение буфета будет намного продуктивней и эффективней. Даже по стакану-второму вина влить в желудок влить хватит.

Договорились о встречи у входа в театр и разошлись по своим конторам. У девочек еще были планы в детсаде, а Володе с Васей очень скоро уже в милицию идти.

– Вася, – уже серьезно по пути к дому заговорил Володя. Они все же решились прогуляться эти три остановки. Хватит времени еще и приодеться, и не спеша добраться до театра.