Текст книги "Ежик с иголками"

Автор книги: Вольдемар Грилелави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

И глаза бывшего друга при встречах говорили одну единственную фразу: забери их, пожалуйста, обратно. А вот дудки! Я переживу, думал Евгений, а ты выстраивай семейный быт. Нечего было чужое хапать. Наелся? Все эти жены и дети хороши, когда они твои родные, а ты осознаешь, что всех их ты сам лично наплодил, и тогда эти шумы и мелькания перед глазами явление обыденное и неназойливое. А с чужим приплодом, да еще таким внезапным и неожидаемым чувствуешь дискомфорт и утомление. Казалось в сложившейся ситуации, что капитуляция всех конфликтующих сторон неизбежна. Но ведь гордыня человеческая не позволяет, признавать сей факт.

Вот все и маются. Сергей от переизбытка счастья, Евгений от недостатка. Светлана от понимания ошибки, что сгоряча наломала дров, а дети от непонимания взрослых. Светлана уже видела свои ошибки этой ненужной спешки. Зачем же так с плеча рубанула, если оказалось, что Сергей ей абсолютно без надобности. Ей он безразличен, а ему нравилось любить украдкой, воруя часть семейного счастья у друга. Но, когда он добился победы, то сразу заскучал по прежней вольной разгульной жизни. Понимали и страдали все, но сдаваться не хотел никто. И посему сразу захотелось творить мелкие пакости. Светлана перестала пускать к Евгению детей.

– Если они тебе нужны, то сам приезжай и забирай, а мне некогда. Но одних я отпускать в такую даль не буду. Мало ли что. Они еще не в том возрасте, чтобы самостоятельно разъезжать по городу.

– И что ты такого опасного видишь в дневном городе? Тем более, что дорогу переходить не придется, – не соглашался Евгений. Ты просто посади на такси, а я встречу и оплачу.

– Нет, надо, так подъезжай сам, – категорично возражала она, хотя и сама понимала свою неправоту.

Она психовала, а значит не такая уж и счастливая. И это начало понимания своих ошибок. Поначалу требовала, чтобы сам приезжал, если хочет увидеться, а потом и этих редких встреч лишила. На звонки отвечала, что дети заняты, отсутствуют, ушли с Сергеем в кино, парк. А какой парк, если на дворе ранняя весна. И для Евгения теперь и выходные дни превратились в тоскливое одиночество. Даже работа над "Пауратом", невзирая на некоторые успехи и продвижения, не радовала. Права была Светлана, утверждая, что любой серьезный труд требует отвлечений. Не зря даже перед смертью Чарльз Дарвин признал, как большой ошибкой отказ от детских сказок, которые очень любил, но считал помехой в его сложной работе.

Они являются катализатором ума и его аккумулирующим. Отупляет ежедневная однообразная работа, даже если она творческая и научная. Ой, как в ней нужны светлые и радостные перерывчики. Оторвешься на минутку, а заряд энергии получаешь на часы. Не верите? Так попробуйте в беге на длинную дистанцию остановиться и отдышаться хотя на несколько секунд. Сразу ощутишь себя, словно на старте. Ведь и душа на месте была, когда ощущал родных и любимых рядом. Дурак он немалый! Профукать такую идеальную семью, умеющую прощать все его проказы, лишь бы любил и обращал внимание. И иногда доказывал, что без вас и дня не желает находиться на этом свете.

Он сегодня с утра решил заехать за детьми и провести все два выходных только с ними. Светлане не стал звонить, чтобы не нарваться на очередную грубую ложь, завуалированную под отсутствие детей по весьма уважительной причине. Но она и здесь, словно чувствовала его прибытие, успела отправить их с Сергеем в его деревню к родителям. Она тоже собирается прямо сейчас присоединиться к ним. Евгений не стал спорить и нервничать, а молча, развернулся и поехал домой. Ну и пусть. Сегодня и завтра плодотворно поработает в одиночестве. Как раз ему и хотелось завершить очередной этап в очередной схеме, а завтра приступить с нуля по новому блоку. Пусть один, зато все ближе и ближе к истине. Запросто с таким успехом и скоростью продвижения осенью сумеет запустить и апробировать аппарат. И если получиться, то и заглянуть в эти неведомые миры.

Должно получиться. Версия его правильная, надежная. С такими думами он переезжал реку по большому новому мосту, запущенному в эксплуатацию буквально в прошлом году. Раньше ему практически не приходилось пользоваться этой переправой. Возможно, за все время раз-два и переехал. Вот сейчас, когда дети оказались отделенные от него этой водной преградой, вынужденно и вспомнил про этот мост. По случаю субботы транспорта на нем было очень мало, а народу вообще не видать. К тому же этим мостом, как пешеходным средством, практически не пользовались. Поэтому и обратил внимание на одинокую детскую фигурку, облокотившуюся о перила моста и уставившуюся в темную гладь реки. А еще привлек факт не по сезону ее одеяния. Вроде, не май на дворе, а она, эта девочка, в легкой кофточке и колготках. Ребенку было лет восемь-девять.

Евгений недоуменно пожал плечами, слегка сбавив скорость, проезжая рядом, но тормозить, не стал, сразу же позабыв и переключившись на иные размышления. У него свои двое таких пропадают черт те где. Весьма идиотская ситуация. Мало того, что твоих детей воспитывает совершенно чужой мужик, так еще к чужим бабкам с дедками увез. А может, соврала, чтобы ущипнуть больней. Женщины любят свое настроение на мужьях и детях срывать. Уж особенно, так это на мужьях. Еще не успев съехать с моста, Евгений от ошарашивающей мысли с силой вдавил тормоза, по инерции больно ударяясь грудью в руль. Но боли не ощутил. Его молнией поразила мысль об этой одинокой девочке.

Он не видел ее глаз, но внезапно предположил, да еще со стопроцентной уверенностью, что ребенок пришел сюда на этот страшный мост свести счеты с жизнью. Потому и одета так легко в прохладную погоду. Бросив взгляд в зеркало заднего вида и, не обнаружив там транспорта, Евгений, переключая заднюю скорость, ударил по газам, и в мгновение ока оказался рядом с ребенком. Словно боясь испугать и потревожить, он тихо и неспешно вышел из автомобиля и подошел к девочке, прислонившись к перилам рядом. Она не обращала на него внимания, продолжая пялиться в воду, а Евгения поразили ее глаза и опустошенное отрешенное лицо. Она уже умерла, и оставалось лишь легким движением всего тела прекратить пребывание в этом мире.

Легкий толчок, пару секунд полета, и нет беды, исчезло то горе, что выгнало из дома и принесло в этот чужой заброшенный уголок. Несколько автомобилей просигналили, интересуясь причиной остановки Евгения, но он отмахнулся от них, и они обгоняли, одиноко стоящий посреди моста автомобиль, уезжая дальше. Эта боль и страдания маленького ребенка передались и Евгению, и ему вдруг стало невыносимо от всей его прожитой жизни, от потерь и утрат, с такой легкостью позволивших отнять у него сам смысл жизни. И так сильно захотелось вдруг броситься вместо этого ребенка вниз в черную манящую воду, что страшно стало от самого желания. И тогда он неожиданно для самого себя вспыхнул страстной любовью к этой маленькой беззащитной самоубийце. Захотелось схватить на руки, прижать к себе и защитить от всех злыдней на свете.

Нет, он не позволит ей умереть. В кои века возможна и случается такая внезапная долгожданная встреча двух одиночеств, чтобы возможно допустить потерю и расставание. Он просто не пустит ее в эту холодную черную мертвую воду, а возьмет с собой и уговорит на жизнь. Ведь она еще так мала, чтобы, не вкусив все ее прелести, расстаться так нелепо навечно. Не существует в мире такой беды, из-за которой нужно терять самое ценное, подаренное самой природой.

– Идем со мной, – тихо почти шепотом проговорил Евгений, отрывая ее руку от перил и беря в свою. – Холодно уже. Поехали ко мне. Мне тоже ужасно плохо и одиноко. Просто я взрослый, вот и передумал прыгать с моста. А знаешь, как сильно хочется.

Девочка неожиданно резко глянула ему в глаза, словно услыхала дикую несуразную мысль из уст взрослого человека. Она была немного удивлена и не совсем понимала, откуда он взялся, и зачем берет ее с собой. Чтобы ребенок не успел опомниться и передумать, Евгений скоренько усадил ее на заднее сиденье, заблокировав двери, и они на скоростях понеслись в сторону его дома.

– Проходи, смелее. Можешь снять свои ботиночки, вот тапочки, они тепленькие, мягкие, – Евгений суетился вокруг молчаливого, застывшего в неподвижности, ребенка, снял с нее ботинки, сам надел тапочки, оставленные Натальей, и привел ребенка в зал, усаживая на диван напротив включенного телевизора. – Сейчас мы будем с тобой пить чай и смотреть мультики, – неожиданно предложил он, вспомнив такие слова. Сам он давненько мультики не смотрел, но помнил, что по кабельному телевидению показывают их по специальному детскому каналу, который часами могли смотреть его дети. И лишь Светлана с трудом отрывала их от экрана и запрещала. Иначе они моли смотреть свои мультики сутками.

Потом он глянул на ее заношенную одежку и ушел в детскую, где в антресолях еще стопочками лежали детские вещи. Ребенок по комплекции был схож с Натальей, поэтому он легко отобрал несколько необходимых одежонок и вынес к девочке.

– Вот, возьми, переоденься. Это одежда моей дочери. Она чистая и хорошая. Но пока ей без надобности.

– А где она? – вдруг спросила девочка, удивив тем самым Евгения, которому неожиданно показалось, что ребенок и говорить не умеет, потому так долго и молчала.

– Ушли они от меня. И жена, и дочь, и сын. Нет, дети не очень хотели уходить. Но ведь так принять, что дети всегда с мамой. Взрослые сорятся, а папа всегда остается один.

– А почему они ушли от вас? – спросила она, и взгляд ее потеплел, словно наполнился неким сочувствием и состраданием. – Вы, наверное, сильно обидели их?

– Да, ты права, я их очень сильно обидел, – вдруг понял он из ее слов жгучую правоту, кусающую за сердце. – Мне очень жаль теперь, но назад вернуть еще трудней.

– Вы их били, да? – с каким-то недоверием и сомнением произнесла она, словно хотела знать побольше о человеке, не позволившим ей осуществить задуманное самоубийство, и привезшим ее в этот шикарный, богаты и красивый дом.

– Нет, ты что, такое даже в мыслях у меня никогда не было! – словно испугавшись столь неестественного обвинения, воскликнул эмоционально и категорично Евгений. – Я никогда в своей жизни просто не посмел бы побить слабого, а уж тем более любимого. А я их очень сильно все равно люблю. Но так мало уделял внимания, увлекся своей работой и совсем забыл про них. Вот жена и обиделась за такое мое равнодушие и безразличие. Забрала детей и ушла к другому. Понадеялась, что тот уделит ей большего внимания и любви. Хотя, я уже стал сомневаться.

– Но это же неправильно! Нельзя из-за этого уходить из дома. Работа не может обижать. Как же она не понимает такого простого! – удивленно и слегка обиженно за этого хорошего дядю воскликнула девочка. Ее настолько поразила причина разлуки этих людей, что даже верить в этот абсурд не хотелось.

– Тебя как звать, ребенок? Нам уже пора познакомиться и перейти на "ты". Так проще и интересней общаться.

– Софья.

– София? Какое славное имя! Героическое и очень мудрое. Мне кажется, что оно даже соответствует тебе, как нельзя лучше любого иного. Тебя очень правильно назвали.

– А мне оно совсем не нравится. Во дворе только дразнят и обзываются. Сонькой или соней-засоней дразнят.

– Дураки они все. Просто ничего в этом не смыслят. В древней Руси с именем Святой Софьи воины в бой шли, подвиги совершали, а ты – Сонька. Должно нравиться. Оно до смерти тебе дано. С именем этим жить тебе долго и умереть. Другого и не нужно.

При последних словах она неожиданно замерла, словно вспомнилось нечто скверное и ужасное, которое совершенно еще не закончилось и способно повториться. Неожиданно губки ее задрожали. Но она усиленно боролась со своими чувствами, которые, однако, оказались сильней, и Софья безудержно разрыдалась навзрыд и с небольшой истерикой, словно в один миг вспомнились все обиды, вся боль и те унижения, пережитые за такой короткий век, и нахлынули сразу, не давая опомниться, и не позволяя с ними бороться. Евгений поначалу пытался подобрать нужные успокаивающие слова, но быстро понял их ненужность и бессмысленность. И тогда он нашел единственное верное решение, подхватив ребенка на руки и сильно прижав к себе, позволив полностью выплакаться и излить это море слез, так долго копившееся в ее глазах и требующее воли и свободы. Он ходил по комнате, укачивая и убаюкивая, как младенца, а Софья все рыдала, захлебываясь и вздрагивая от всхлипов. Вот так с ребенком на руках он вошел в ванную и сполоснул ей лицо прохладной водой. Ребенок сразу же стих и попытался улыбнуться, слабо вырываясь с рук Евгения.

– Простите! – виновато проговорила он, опускаясь на пол и уже самостоятельно вытирая лицо полотенцем.

– Нет, все правильно, так даже очень правильно. Теперь ты избавилась от горечи обид и страданий, и мы сумеем спокойно и без помех с тобой пообщаться. Ведь ты расскажешь мне о своем горе? Не знаю, почему, но я как-то сразу вдруг почувствовал и понял причину твоего присутствия на мосту. Мне показалось, что у тебя иного выхода и не было. Я правду говорю? Но мы обязательно найдем правильный выход.

Она, молча, кивнула и осмелилась поделиться своей бедой со своим спасителем. Она просто обязана кому-то про все рассказать, чтобы не держать в себе тяжким грузом, давящим и зовущим в эти черные воды реки. Евгению даже представить было сложно тот уровень несчастья, способного обречь ребенка на самоубийство. Не несчастная любовь или потеря любимого. Это не тот возраст, чтобы можно даже думать про такие чувства. И что это можно сотворить с дитем в семье, чтобы жизни стала настолько немила? Сам Евгений не без ужаса смотрел вниз на бегущую реку. И не знает даже признаков такого повода, сумевшего заставить сигануть вниз.

– Тебя дома обидели? Родители? – подтолкнул он Софью к скорейшему откровению.

– Угу, – кивнула она. – Хотя, не знаю. Наверное, такое и обидой назвать нельзя. Это нечто большее. Даже, как вы говорили, что мало внимания уделяли своим детям и жене, я бы за счастье сочла. Мне ужасно хотелось, чтобы никто на меня в моем доме внимания не обращал. А все выходило наоборот. Я оказалась, почему-то, самой заметной. И чуть что, так я во всем виновата. Ладно бы плохими словами, а то и руки распускают. Знаете, какие у них сильные руки, и как потом долго болит.

– Говори мне "ты". Мы уже договорились. Так и мама, и папа дерутся? По-настоящему? Ужас! – воскликнул Евгений от удивления и возмущения, которому даже представить невозможно, чтобы он смог поднять руку на собственное дитя. Да, было в далеком младенчестве, когда на законных основаниях по заднице того или иного шлепнет, о чем потом сам долго переживал и не знал, как вину загладить. Но это настолько естественно и обыденно, что, ни один ребенок по серьезному и не воспримет такую экзекуцию. Но, чтобы на такую большую девочку? Нелепо и неестественно. – Тебе сколько лет? Лет семь-восемь, наверное?

– Восемь с половиной. А папы у меня нет. Он давно умер. Болел, болел и умер. А мама сразу пить стала, и приводить в дом всех подряд. Когда совсем маленькая была, так конфетку дадут и запрут в комнате, чтобы не мешала. Они этим, ну, вы сами понимаете. Даже при мне занимались. Ну, вот уже долго она с этим Эдуардом живет. Спились надолго. Так я все им подай да принеси, и убери потом за ними. А вместо спасибо постоянно по шее бьют. Пользуются, что я еще совсем маленькая, сдачи не дам, вот и издеваются. А сегодня ночью он пришел и полез ко мне. Я ведь совсем маленькая, а он гадости говорит и руками одежду снимает с меня. Я закричала, стала вырываться. Хорошо, что он пьяный и слабый был. Я побежала к маме, кричу ей, жалуюсь, а она побила меня и всяких плохих слов наговорила. Тогда я оделась, что успела, и убежала из дома. Хожу по улицам, куда глаза глядят, замерзла вся, а идти некуда. И домой возвращаться страшно. И мне так обидно стало, что прямо жить расхотелось. И не просто расхотелось, так ведь мне и негде. Куда теперь деваться? Не смогу я после всего этого с ними жить. А все равно вниз с моста страшно было смотреть. Если бы так не испугалась, то давно сиганула бы вниз. Вот потому так долго и стояла. И вас, простите, тебя дождалась.

И она после этих слов и от жалости к самой к себе тихо заскулила, словно страшно обиженный собачонок. Боже, подумал Евгений, и я свои легкие семейные неурядицы бедой назвал! Сто раз права моя Светлана, что бросила меня, чтобы позволить друг другу прочувствовать эту острую нехватку маленькой короткой любви и внимания. А ведь Софье для счастья и жизни нужно, как раз побольше невнимания, чтобы эти родные отстали насовсем от нее и не прикасались вовсе. Она сильно и смертельно устала от их чрезмерного внимания.

– Софья, Софийка, милый мой ребенок. Ну, так оставайся насовсем со мной. Уж я тебе железно обещаю, что большего невнимания и безразличия ты не встретишь. От того мои и сбежали от меня. А тебе очень даже понравится у меня со мной. Правда, правда!

Софья неожиданно смолкла и удивленно с легким испугом смотрела на взрослого дядю.

– А зачем я тебе. Ты же сам говорил, что привык жить один. Разве тебе самому плохо?

– Нет, ты не подумай про меня плохо. Я совсем не маньяк и не педофил какой-то. Я очень хороший взрослый дядя. Просто слегка бестолковый и глупый. А мы вместе с тобой идеально подойдем друг другу. Ведь нам нравится одиночество. Вот его с тобой и будем делить, и заботиться друг о друге. Иногда пить чай вместе, мультики смотреть. Если честно, то я и сам не знаю, люблю ли я их, но тогда ты сама посмотришь, а я на своем компьютере сам по себе работать буду. Это же здорово!

Софья развеселилась и даже позволила себе хихикнуть в ладошки. Взрослый дядя ей понравился, просто она до сих пор не способна понять – зачем она ему, когда у него есть целых два больших ребенка. Не могли же они насовсем покинуть такого хорошего папу. Если он немножко бестолковый, как сам говорит, то такое не только прощают, но и совсем внимания не обращают.

– А как же твоя семья? Ведь ты сам скучаешь по детям и жене. Оно бросается в глаза.

– А они обязательно придут, вернуться ко мне. Им там плохо, я догадываюсь. Просто, чтобы понять, видно должно пройти какое-то время. Софийка, но ты все равно никак не можешь мне помешать, да и сам тебя не пущу, в тот дом, где даже мама не желает вслушаться в твои обиды. Это и представить страшно такой дом с такой семьей. Я-то думал, что уже хуже такого папы, как я и нет, а вот здорово ошибался. Я хороший, но просто вот увлекся и немного позабыл о них.

Софийка, молча, кивнула, полностью соглашаясь с Евгением, как про плохую маму, так и с предложением остаться в этом доме вместе с ним. Она ведь много места не займет. И вести будет себя хорошо, послушно. И уж работать ему совершенно не помешает.

– А ты, в какой школе учишься? – спросил Евгений, понимая, что проблема с жильем для ребенка решена.

– В двадцать третьей.

– Так это рядом совсем с нашей двадцать второй. Как же ты в такую даль от дома забрела. Ведь она далековато от того моста.

– Не знаю. Я всю ночь бродила. Вот и забрела. Если честно, так и сама не знаю, где он этот мост находится.

– Вот и славно. Пока будешь ходить в свою школу до конца учебного года. А с осени я тебя переведу в нашу. Если мои к этому времени успеют вернуться, на что надеюсь, то вместе с Натальей ходить будешь. А ты, в какой класс ходишь?

– Во второй. Заканчиваю. Только вот боюсь, что теперь не знаю, как в школу пойти. У меня даже одежды нет никакой. И мои тетрадки с учебниками остались у них.

– Это теперь все мои проблемы. Ты из головы такие бытовые мелочи выкинь. Моя Наталья тоже во второй ходит. Так что, я вас отправлю вместе за одну парту. А пока мои еще размышляют, мы с тобой будем жить поживать, да добра наживать. Они сразу поспешат к нам. Им просто завидно станет, что теперь я не один. Знаешь, как делают глупые смешные взрослые? Бросить в одиночестве, чтобы заскучал. А когда прознают про то, что у меня появилась Софийка, так сразу принесутся домой. А как же, план срывается, одиночества не получилось!

Володя проснулся с болью в сердце или в душе, но там, где-то в глуби него скопился, сгустился твердый комок, затрудняющий дыхание. Какая трудная тяжелая и трагическая ночь! Сон человеку дарен природой для отдыха и приятных впечатлений, а ему приходится теперь жить и страдать за двоих. И страстно хочется подсказать этому Женьке, что он, конечно, большая умница за спасение этой бедолаги. А уж матерей таких он сам с моста бы сбрасывал и контролировал, чтобы не сумели всплыть. Но вот с собственной семьей нужно обстоятельно разобраться и не творить глупостей по отношению к любимым.

Он же и жену Светлану любит, а просто так ни за что ни про что, другу подарил. Ну, да ладно, успел натворить глупостей, наломал слегка дровишек. Так исправляй немедля, а не устраивай испытания на прочность и терпение! Почто, басурман этакий, чужой человек твоими детишками заправляет. У них единственный и неплохой, если слегка обтесать и обточить грамотно, папа. Любовь взаимная, так чего выпендриваешься? Самое интересное во всех этих коллизиях, что Женя даже не догадывается о существовании самого Володи.

– Понимаете, мужики, – как-то во время очередной встречи в биваке пожаловался он друзьям. – Нечестно получается. Я его помню и знаю, сочувствую и воспринимаю все его перипетии и невзгоды. А он обо мне даже не догадывается. Обидно, понимаете ли. Словно сам по себе живет в своем мире, а меня для него нет. Он, мне так предполагается, должен думать, что я в его сне ему снюсь.

На его высказывания Миша философски и рассудительно заметил, пытаясь выразить свое видение этой проблемы:

– Вот ты тупишь по-черному, как самый простейший лох. Как и откуда он может что-то о тебе или про тебя знать, если это он тебе снится. Заметь, а это очень большая разница – он тебе, а не ты ему. Вот ему запросто во сне может присниться любая белиберда. Вот и получается бесконечность в одном направлении. А обратного хода, как у ниппеля, просто нет. Вот только с тобой все слегка запутано. Объяснить даже сложно. На кой это тебе один и тот же сон? Так же и чокнуться запросто. У сна единственная и правильная функция, так это развлекать своими видениями, чтобы человек, проснувшись, улыбался тому миру, что вокруг его койки, а не та белиберда приснившаяся. Я вот еще бы за сонных своих чудиков переживал! Перебьются. Да они и никогда мне повторно не снятся.

– Наш Миша после школы, если сумеет ее как-нибудь закончить, поступит в университет на философский факультет. Вон как запросто разрулил с твоими снами. И грамотно, и умно, а главное – приемлемо для твоих снов, разумно, – хохотнул Женя. – Я бы на твоем месте потребовал бы от этого Жени прекратить сниться. Сколько можно нервы трепать? Пусть разберется с проблемами, а потом – пожалуйте в сон.

– Не надо мне ничего разруливать его кривым рулем. Оно настолько все, как в букваре. По слогам можно прочесть. Нельзя пускать сновидения на самотек. А то они там каждый, чего хочет, то и воротят, а я со своей головной болью тут маюсь, – стукнул кулаком Володя по Васиной коленке в знак категорического протеста против самостоятельного существования посторонних личностей в его личном сне. Нужна некая определенность и подконтрольность.

Васина нога вместе с коленкой, как на медицинской комиссии у невропатолога от удара молоточком, подлетела и сбила со столика открытую бутылку вина. И только героическое падение Миши, как Матросова на амбразуру, спасло продукт от выливания на почву. Такой прыти друзья настолько удивились, что даже сам факт вреда, причиненного неуправляемой Васиной ногой, они оставили без внимания.

– Тебе в большой спорт надо подаваться, – посоветовал Женя, дружески похлопав лежачего Мишу по спине. – С философским направлением мы слегка погорячились. Смотрите, какой чудесный природный дар сам по себе пропадает.

– Большие награды ждут тебя впереди на спортивном поприще, – добавил приличное и ощутимое количество хлопков Вася. – С такими талантами далеко пойдешь.

– Нет, мужики, это у него такая реакция на бутылки с плодововыгодными. А игры с бутылками я не встречал пока. Вот если только ради него придумать, то тогда допускаю, – заметил Женя

– А помочь встать никто догадаться не хочет? – возмущался Миша, продолжая в лежачем состоянии удерживать бутылку. – Западло по-товарищески руку протянуть?

– Земля уже теплая, прогретая, можно и поваляться немного в свое удовольствие, – порекомендовал Володя, забирая из его рук вино. – Кстати, много сегодня можно и не пить. Послезавтра проводы, и предлагаю их совместить с Васиными. Уходим вместе, друзья одни, а родственников пригласит сторона, у которой будем сидеть.

– А где и у кого предлагаешь? – спросил Вася, неожиданно вспомнив о повестке в кармане.

Они с Володей и в самом деле первого апреля призываются в ряды вооруженных сил. Не на два года, как все нормальные призывники, а на семь месяцев. И называется их служба сержантскими сборами пилотов вертолета Ми-1. Только вот почему именно пилотов, так совершенно не ясно. Они лично сами узнавали, что в армии летунов летчиками называют. Пилоты летают в аэрофлоте. Вот даже любопытно, однако, это куда же в таком случае они призываются? Одним словом, призыв первоапрельский, шуточный. Но для всех друзей и соседей они призываются в армию на летчиков. Вот. Ни у кого такого призыва нет, а они по-настоящему призываются. А такой пустячок, как короткий срок, так это даже экзотично и интригует любого слушателя. В общем, не так, как у всех.

– У меня конечно, у кого же еще. У нас и комната большая, так что, все разместимся, а главное, что для танцев много места остается. Натанцуемся до полного упада, – проинформировал друзей Володя.

– Вот танцы совершенно на таком ответственном мероприятии ни к чему. Абсолютно лишнее, – брезгливо поморщился Миша, большой не любитель плясок в любом состоянии. Побродить, поболтать, а затем и в койку завалиться. Вот и весь его арсенал пьяных развлечений. А танцульки и пляски – бесполезная трата энергии и времени.

– Мы для тебя специально объемную даму подыщем, приведем на проводы и принудим к танцам. Вот и гуляй с ней и пляши, – словно нечто, вспоминая, воскликнул Вася. – У меня на примете есть одна такая толстушка. Очень подойдет по комплекции к твоей фигуре.

– Отстаньте от меня, – испуганно воскликнул Миша, моментально трезвея и теряя градусы из организма. – Это еще, зачем мне надо такие толстые подружки? Я и сам без помощников отлично развлекусь. Сами себе приводите, и танцуйте, а от меня отцепитесь. Хватит уже тех пошлых попыток с вашей Валей. Не успел намекнуть, как сразу припрятали.

Миша, поскольку от таких нервных напряжений резко и внезапно протрезвел, поспешил налить себе стакан вина полнее других, явно и наглядно обделяя остальных. Но друзья простили ему такую оплошность и лишь весело посмеялись. Ради уравновешенного состояния друга им вина не жалко. И толстой подруги тоже. Но Миша после такого крупного вливания в организм градусов внезапно осоловевшим голосом выразил свое согласие на приглашение этой полной подружки.

– Ладно, приводи. Но только пусть приходит не к началу застолья, а слегка погодя, пока я не приведу себя в норму. А то трезвый могу испугаться и наговорить грубостей.

– Вот сам хоть понял свой свинский поступок? – грубо и матерно возмутился Вася. – Это я ей так и должен сказать, что ты трезвый боишься, а посему пусть припозднится?

– Вася, – неожиданно, словно вспомнив нечто весьма важное, удивился и поинтересовался Женя. – Так это и будут только твоя и для Миши? И все? А как же остальные? Насколько я сообразил с Володиными катаклизмами, так он тоже в холостяках.

– Лично для тебя будет моя сестричка. И еще придет ее лучшая подружка Галка Симакова. Вот вам и полный джентльменский набор пар, – весело ответил Володя.

– Они же малолетки, – сморщил нос Женя. – Я даже боюсь их на танец приглашать. Как бы чего не подумали.

– Вот, а мы с вами уже старые, что ли? – обиделся Вася за такое сравнение и измышления. – Почти вчера исполнилось лишь восемнадцать. Ну, я к тому, что кроме Миши. Этот еще салажонок.

– Ой, ой, ой! – показушно простонал Миша. – Мне тоже через две недели восемнадцать, так что прошу носы не задирать. Так что, я тоже скоро вливаюсь в ряды совершеннолетних.

Однако по предварительным мнениям, такая компания определенно нравилась всем. И дамы за столом будут присутствовать, и танцы не отменяются. А уж споют после нескольких стаканов все до единого. Любят друзья в компаниях спеть популярные и общеизвестные песенки. Так что, все будет, как у людей. Получаются проводы нешуточные, не первоапрельские, а настоящие и по-взрослому.

– Ладно, разошлись, раз добавлять не планируем, – скомандовал Вася, припрятывая в тайник стаканы и раскладывая ровными рядами пустые бутылки.

Они, когда выпивают в своем любимом биваке, слегка пострадавшем после последнего обрушения, но реставрированном до респектабельного вида, не били опустевшую тару, как происходит с другими посетителями, а выкладывали на травку рядом с входом, чтобы мелкая шпана подобрала их себе на мороженое и сигареты. Обычно в такие дни друзья были почти все при деньгах, оттого такие мелочи, как двенадцать копеечные бутылки, с собой брать не хотели. Брезговали.

– Пошли по большому кругу, – внезапно предложил Миша длинный маршрут домой через пустырь и детский садик на окраине. – Немного еще поболтаем, выкурим по паре сигарет. А то как-то скомкали многие важные вопросы. Хотелось бы шире их раскрыть.

У Миши разыгралось воображение после такого смелого предложения, как незапланированное знакомство его с пышечкой. И теперь ему одному с такими мыслями оставаться не хотелось. Просто в одиночку со всеми домыслами не справиться. Поэтому и хотелось побыть в компании подольше, чтобы эту проблему обсудить более детально.

– Миша, зря ты так волнуешься, – успокоил друга Вася. – Девчонка уже опытная. Она сама с тобой разберется, и спланирует сама без твоих советов весь вечер и дальше, что у вас получится.

Ох, зря Вася вот так смело обрисовал будущее прощального вечера и присутствие на нем нахальной обольстительницы. Хмель вновь покинул Мишино тело, уступив место тревоге и страшному внутреннему волнению с сухостью во рту и прохладным туманом в голове. Однако сие Васино изречение Володе и Жене хотелось обрисовать более красочно, с добавлением гипотетических эпизодов. Тем более, что их веселые головы хмель не собирался покидать, а даже наоборот: обосновался там, требуя трибуну для ораторства и выражения собственного мнения.