Текст книги "Сайт двойников"

Автор книги: Вольдемар Грилелави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Да ты сопляк! – решила жестко и сразу повернуть в нужное русло эти смелые выходки сына она. – Какое право вообще имеешь не верить матери, которая родила и воспитала тебя, выкормила вот этими руками, вывела в люди, дала образование, в конце концов. Вот этим жильем обеспечила. И он вместо благодарности посмел руку поднять на меня. Ты кого сейчас пытаешься защитить? Эту шалаву?

Все, решил Сергей, комедию пора прекращать и поставить в этом споре одну жирную точку. Эта женщина-монстр должна понять, что никто в его доме, а такой факт принадлежности недвижимости подтверждается документально, и никого иного он в эти владения не допустит, без его личного ведома не смеет рта открывать и неприятные слова произносить. Не получилось с приобретением родственников в этом мире. А зря. Своих родителей в том мире он любил. И смерть их воспринял, как невосполнимую потерю. Еще сильнее любил Галину, которая предала. А сын вырос. Об отце он ни одного плохого слова и не припомнит. Взаимопонимание у них с сыном было полнейшим. Как теперь Галина сумеет ему рассказать, что и почему такое произошло в их отношениях, разорвавших на части семью?

Нет, права она будет, если не затронет тему предательства. Пусть в его памяти сохранится образ большой и светлой любви родителей, как образец супружеского счастья. А здесь придется расстаться с родителями, чтобы сохранить семейный мир и лад. Он своих девчонок и мальчишку ни на что не променяет. Они вовсе не виноваты, что в мире существует некая сила, способная на такие метаморфозы с фантастическими трансформациями и перемещениями. Стало быть, кому-то сильно понадобилось не убивать его, а поместить в этот мир со сложными семейными и человеческими взаимоотношениями. Эта сила дала возможность на жизнь.

Сергей опустил на пол горе-любовника, который уже и сам был не рад за сотрудничество с матерью, и попросил его очень быстро надолго покинуть помещение.

– Просто нам незачем больше встречаться.

Услышав стук входной двери, Сергей развернулся в сторону матери и глянул на нее таким уничтожающим взглядом, что у нее коленки прогнулись и высохло во рту, словно положили в рот ваты.

– Ты выблюдка выкормила, подонка и убийцу. И деньги, что на него в этом суде потратила, пусть хоть на благое дело семьи адвоката пойдут. Но за смерть стариков, за страдания родных и близких тебе, ни в одной церкви прощения не вымолить. Ибо земля не смогла выдержать на своем теле такого ублюдка, что предпочла вышвырнуть его за пределы реального существования. Его не в тюрьме нужно было сгноить, а в помойной яме, чтобы дерьма досыта нажрался. И не смей в моем присутствии произносить это подлое имя в качестве твоего сына. Я не был им и не буду никогда. А хотелось стать, да ошибся. И никогда больше не позволю обижать мою семью. Они – это все, что есть в этом мире. Другой мне не нужно.

– Как же ты так смеешь говорить, если он и есть ты? Ты сам себя сейчас проклинаешь!

– Женщина, твой сын раздавлен обломками неуправляемой железной машины. Поди прочь.

Сергей, весь дрожа от перевозбуждения и ярости, в какой в последнее время очень давно себя уже не помнил, подошел к входной двери и распахнул ее настежь, указывая пальцем вектор направления, в котором должна проследовать мать того нехорошего, но мертвого Сергея. А в этом он почему-то абсолютно не сомневался. Мать, застывшая от таких нелепых обвинений, еще пыталась высказаться в свое оправдание, но чуть не захлебнулась от резкого вдоха, который и свершила, чтобы с силой обрушить шквал встречных обвинений. Сил хватило, лишь чтобы выдохнуть, освободив легкие от избытка воздуха вместе со злостью и гневом, и гордо уйти из этого дома навсегда. Она так решила и успела на выходе об этом заявить. Но ее уже никто не слышал и не желал воспринимать эти слова, как угрозу.

– Папочка, – к Сергею подошла Юлька и взяла его за руку. – Ты нас не покинешь, правда?

Сергею от этих слов сразу стало весело и сладко на сердце. Его вдруг обуяло жгучее желание схватить этих всех маленьких и больших и крепко обнять и расцеловать.

– Нет, мои милые, вы в этом мире мои самые любимые. А я никогда не предаю тех, кого люблю.

Все трое бросились к нему в объятия, а Артем, как всегда пытался захныкать. Но Лиза вновь одернула его за руку.

– Не ной, папа остается с нами. Только знаешь, папа, ты маму сильно не ругай. Она больше не будет.

– Да? – удивился Сергей. – Ладно, не буду. Но, если только немножко. Так можно?

– Ну, если немножко, тогда ладно, можно. А мы, папа, пока ты будешь ругаться, немножко на улице погуляем.

– А как же обед? – спросил Сергей, показывая на накрытый стол, заставленный всякими яствами.

– Потом, – ответила за всех Юлька. – Мы придем через полчаса. А вы с мамой поговорите. Только помни, что ты обещал не сильно ругаться. Мы тебе поверили.

– Я всегда сдерживаю свои обещания, – улыбнулся Сергей, провожая своих детей до входных дверей на лестничную площадку. – Только и вы не загуливайтесь, чтобы нам не искать вас по всему двору. Мы с мамой не будем долго тут секретничать.

Сергей, молча, сел с Натальей рядом на диван, услышав левым плечом дрожь от соприкосновения.

– Сережа, – тихо с трудом выговорила Наташа. – Я понимаю, что теперь должна у тебя попросить прощения, обещать, как говорила Лиза, что больше не буду. Но я не стану этого делать. Мне почему-то кажется, что моей вины во всей этой истории нет.

– Ты его любила?

– Нет. Он хороший, добрый, но нелюбимый. Я просто сама не хотела никого любить. Мне требовалась мужская ласка, а он делал это умело. Понимаю, что пошло звучит в признаниях перед мужем, но, боже мой, как я прожила эти последние годы! Даже вспоминать страшно и не хочу. Мне ужасно желалось твоей смерти. Да, да, это страшно, подло, но твое поведение намного было подлей и ужасней. Ты и жил особняком в своей вонючей берлоге. Уже не то, что на мужчину, ты на человека перестал быть похожим. Вонь, грязь, мат, ругань. Мы с детьми даже счастливы были, когда ты исчезал на несколько дней. И вновь боялись твоего появления. Нет, ты не дрался. Не знаю, почему, но ты физически был слаб. Я поначалу немного удивлялась, когда впервые два года назад оказала сопротивление. Тряпка и тюфяк. И кроме стакана с вином ты никого не признавал. Я ведь специально держала в доме двухлитровую бутылку самогона. Ты за стакан готов был на четвереньках ползать и плясать передо мной. А мне иного и не требовалось, как лишь заткнуть тебя, чтобы спокойно с детьми погулять и телевизор посмотреть. Хорошо, хоть крестная твоя почти всю зарплату сама мне приносила. А то, что ты припрятывал, мы потихоньку забирали. Иначе бы мы не выжили. Ведь после уплату за коммуналку от моей зарплаты копейки оставались, а долги копить – себе дороже. Только не подумай, что меня порадовало это убийство стариков. Теперь конечно понятно, что они напутали с твоим обвинением. Но я поверила и испугалась. Больше за детей. Их папа – убийца. Это страшно. Их бы на улице затыкали пальцем. И без того уже соседи косились. И вдруг тебя не просто оправдывают, так еще, словно там в тюрьме подменяют. Мы с детьми от счастья чуть с ума не сошли. Наш папка вернулся к нам любимым, любящим, ласковым, сильным. Каким уже и не помнили. А сегодня мне твою мать просто убить хотелось за эту подлую попытку разрушить наше счастье и благополучие. Но Игорь, вот урод! Я ему сразу после твоего возвращения из тюрьмы ясно дала понять, что теперь у нас с мужем все замечательно. И совершенно не собираюсь изменять тебе. Я ведь и раньше не изменяла тебе и не считала изменой эту связь с Игорем. Ведь изменой считается тогда, когда с мужем и с любовником. А у меня практически мужа не было. Овощ, который в паспорте был записан и просто таковым числился? Так его я за мужа и не считала уже давно.

– Я очень скверный был? – улыбнулся Сергей, разрядив напряжение в комнате. – Даже самому не верится.

– Ты был даже хуже. Ты вообще никем не был. Некое подобие зомби с запахом дешевого вина или самогонки. Плюс табака с дерьмом. Прости, но так оно и было. Мы за все эти дни, что ты сидел в тюрьме, еле отмыли, отскребли и проветрили твою комнату. Даже уже и ремонт в ней спланировали. Ты не представляешь, с каким ужасом дети ждали твоего возвращения. Нет, они по-своему даже любили тебя, им ужасно хотелось, чтобы был настоящий папа. И, когда ты сразу по возвращению протянул к ним руки, я чуть умом от удивления не тронулась. И потом еще много дней с ужасом просыпалась среди ночи и проверяла, кто же со мной рядом лежит – ты или кто иной. А когда в этом кафе Юлька тебя увидела, распивающего с посторонним мужчиной водку, боже, сколько горя и отчаяния я увидела в глазах детей! Что сама готова была нестись в это проклятое кафе и умолять тебя вернуться прежним, вчерашним. А ты всего на всего кофе пил. И опять к нам вернулось счастье. А сейчас? Мы сможем, как раньше?

– Как? Раньше, как вчера? Будем. Ты права, моя Наталка. Ты мне никогда не изменяла, потому что никогда не была моей женой. Я не твой муж, не твой Сережа, и ты очень верно подмечала с первых дней подмену. Но ведь она была необъяснимой, потому заранее отвергала эти глупые измышления. Просто такого в природе не могло существовать. Этому нет, и не может быть объяснений. Я до последнего держался и не хотел признаваться, но мне совершенно не хочется иметь прошлое того животного, жить с мыслью и виной за невинно погибших стариков. У меня есть своя родная биография. Она тоже имеет изъяны, ухабы, но человеческие, за которые я не могу себя укорить и осудить. Я, если и совершал ошибки, ляпы, глупости, то без стеснения поделюсь со своими детьми и внуками, и над этими глупостями потом вместе посмеемся и пошутим. А сынок этой женщины имеет подлую и постыдную биографию. О ней даже во сне не хочется вспоминать. Так зачем мне смотреть в твои глаза и оправдываться за подлости, мною не совершенные.

Сказал и глянул в глаза своей жены. И от этого взгляда страшно стало самому. Ее глаза выражали дикий ужас и панику, словно встретила пришельца в своей квартире настоящего инопланетянина. А не погорячился ли я вот с такими прямыми откровениями? Так же недолго и с апокалипсическим ударом у женщины. Сам как бы воспринял встречу с человеком, ужасно схожим с твоей женой, но совершенно ею не являющейся? Небось, слегка и умом мог тронуться. Так почему не подумал об этом, когда отважился на откровение и вывалил такую правду, словно тяжесть, вдавливающую в землю. Вот уж детям никогда нельзя говорить такую истину.

– Сережа, миленький, замолчи, я сейчас сойду с ума. Что же ты такое говоришь? Это же твои дети, твои родные родители и сестра. И крестная твоя, работа твоя. Ты же техникум заканчивал.

Сергей сильно прижал ее к себе и не знал, что сказать и чем помочь. Погорячился. Надо было подготовить. Хотя, почему нельзя именно сегодня после таких скандальных событий с матерью и любовником? Но мать теперь не его, а с любовником он разобрался. Это был ее эпизод в ее жизни и без участия Сергея. Он в это время летал в своем мире и разбирался со своей женой. Потому такой факт можно оставить в прошлом и не считать существенным. У него ведь до встречи с Натальей была своя жена. Да мало ли какая жизнь предшествовала нашей встречи.

– Наташа, у меня была до встречи с тобой своя жизнь, жена, сын. Правда, родители умерли. Давно уже. Но это были мои родители. А потом случилась эта катастрофа. Я не техникум закончил, а летное училище. Сразу после школы. И вот случилось такое, что мой вертолет перестал мне подчиняться. Чувствовал, что не зря эта стрелка прыгает. Вот и допрыгалась. И самое страшное в этой катастрофе, что я падал на нее, на Маринку. Мою самую любимую девочку в том мире, в той далекой жизни. Нет, я мог бы не попасть на нее, но она, видно, так решила. Понимаешь, в чем ужас? Маринка сама захотела умереть вместе со мной, чтобы навечно соединиться, если не в жизни, то хотя бы в смерти. А я и здесь ее обманул, сбежал, выжил, бросив ее одинокую умирать под тем вертолетом. И на свое место подсунул того подлого Сергея, которому в этом мире не было места среди живых. Но ведь она хотела сгореть в этой куче металла не с ним.

– Сережа, даже если представить, что я сошла с ума, то все равно ты не можешь на сто процентов утверждать, будто вас одних поменяли местами. А вдруг и ее куда-то отбросили от того страшного места, как и тебя? А? почему ты решил, что этот некто спасал лишь тебя одного? И еще не факт, что именно моего Сергея перенесли на то страшное место. Он так же мог оказаться в неком непонятном мире и сейчас понять ничего не может. А вдруг и с Маринкой тоже случилось такое счастье?

– Понимаешь, Наталка, я уже согласился с мыслью, что меня этот некто просто поменял в последний миг с твоим Сергеем, поскольку он заслуженно понес такое наказание за зло, им свершенное в этом мире. А на кого поменяли Маринку? В чем могла провиниться маленькая девочка? К этому возрасту нельзя успеть столько нагрешить. Я очень верю и жажду ей блага. Хоть такая мысль позволит мне жить и радоваться тому счастью, что выдала природа взамен гибели и тех страданий, выпавших в последнее время. Я надеюсь, что тот, спасший меня, не мог бросить на произвол судьбы маленькую беззащитную девочку.

– Ты прав. Нельзя категорично утверждать, что она погибла под твоим вертолетом. А ты не пробовал ее искать? Ну, там, в том городе, где все это произошло? Ведь если что-то случилось с тобой, то должны остаться какие-то факты. Господи, да что я такое несу! Заразилась от тебя этим бредом и поверила в этот фантастический бедлам.

– Наташа, я забыл тебе сказать одну вещь, которую тебе еще трудней будет воспринять за факт. Это все случилось со мной в 1985 году. И города, где я жил, и место, где я падал на Маринку в своем сумасшедшем вертолете, в этом мире нет, и никогда не было. Я не просто перенесся откуда-то куда-то, так еще умудрился проскочить через некоторое пространство и время. Это все даже не моя планета, хотя и поразительно схожая с моей, как младшая сестра. Вы старше меня на двадцать три годы.

– Сережа, а мы оба не могли сойти с ума? Вот так сидели, болтали обо всем подряд, и свихнулись.

– Нет. Ты же сама сразу с первых дней заметила разницу. Разве у меня его тело? А аппендицит, а нога, а сожженная всякой дрянью печень? Мне тетя Дуся показывала медицинскую карту. Это не моя. Я не он. Я сам по себе. Понятия не имею, как объяснять, но оно случилось, и теперь с этим нам придется жить вместе с детьми.

Послышался в прихожей шум. Дети выдержали обещанные полчаса и примчались на обед. К тому же им страстно хотелось видеть глаза и лица родителей, чтобы воочию убедиться, что в их отсутствие произошло желанное и благоприятное, и их семейному благополучию никто и ничто не мешает. Их тревожное ожидание поспешил развеять Сергей веселой командой и счастливой улыбкой:

– Мыть руки и бегом за стол. Праздничный обед никто пока не отменял. Мы с мамой страшно голодные.

– Папа, раз бабушка не осталась с нами, так и праздника вроде нет. Мы что праздновать теперь будем?

– Рождение новой семьи. Мы с мамой теперь все время будем вместе, а вы наши дети всегда будете нашими. Вот такой праздник. И в календаре отметим красным карандашом. Потом всегда и ежегодно его отмечать будем. Вы с нами согласны?

– Да! – хором и громко воскликнули Юлька, Лиза и Артем. Это теперь его маленькие и любимые малыши.

– Сережа, а мы детям лучше правду рассказывать никогда не будем. А то сдадут родителей в психушку, – прошептала на ухо мужу Наталка. – Ведь ты их все равно всю жизнь своими считать будешь?

– Разумеется, – согласился Сергей, под общий восторг, целуя маму в губы.

13

Разумеется, Наталья и не собиралась на все сто процентов верить в эту белиберду. Хотя эта фантастическая красивая сказка все удачно расставляла по своим местам, все объяснения удобно раскладывались по полочкам. Но ведь только с больным разумом возможно принять такую фантастическую историю за действительность. А как саму себя убедить, что этот любимый мужчина, отец ее троих детей, оказался совершенно посторонним, неким волшебником подброшенный, да еще со своей своеобразной биографией, и к тому же еще и инопланетянин.

Если бы Сергей мог трезво и конкретно назвать свой адрес прошлого проживания с описанием любой невероятной историей, вплоть до частичной амнезии, то тогда еще возможно оправдать такие метаморфозы с его непонятным и не запомнившимся перемещением. Хотя и тогда возникает не меньше подводных камней. И как, и кто, и кем была произведена такая подлая, по мнению следствия, подмена в камере за семью замками и вооруженной охраной. Голова кругом идет. Верить невозможно по причине невероятности и фантастичности события. А не верить нельзя, поскольку это тогда подвергает сомнению собственный разум и зрение.

Перед ней не просто физически иной человек, но и духовно, с иным интеллектом, образованием, эрудицией. Да он с первых дней показался Наталье до безобразия подозрительно иным. И поняла она такую подмену с первых его слов и прикосновений. Даже в те далекие благополучные времена ее Сергей не был таким напористым и ласковым, нежным и очень сильным. Так ее тот муж не любил.

– Почему вам, женщинам, всегда хочется экстрима, с преодолением трудностей с препятствиями, – сказал ей Сергей в одной из вечерних бесед за чашечкой чая.

Кстати, чай по вечерам он так же принес из своего прошлого. Никогда они так не чаевничали, да еще с такими ритуалами, как обставлял Сергей. Компот, вода и молоко. Иногда какао. Дети были в восторге от такого новшества в вечернем моционе.

– Ты не прав, – вяло возразила Наталья. – Нам всегда хочется стабильности и определенности. А экстрим претит нашей сущности. В спокойствие и тишине женщина ярче проявляет себя в супружестве и материнстве. Мы тогда чувствуем себя хозяйками в доме. Когда вокруг идиллия и порядок, как с детьми, так и с мужем, тогда нам хочется творить на кухне, за столом, изобретать и фантазировать с меню. А при экстремальных ситуациях она чаще, но не при том Сергее, прячется за широкую спину, превращаясь в беспомощную и податливую. Мы ищем защиты.

– Но вот тебя почему-то слегка нервирует сегодняшнее положение в нашей семье. Преодолевать стало нечего? Конечно, многолетняя привычка – тянуть лямку самостоятельно и без чьей-либо помощи. Всегда была в одиночестве, а от того казалось, что без тебя все сразу рухнет и развалится на составляющие. Потому сейчас нехотя делишься бытовыми заботами, словно пугаясь с ними потерять и себя.

– Да нет же, – уже расслабленно и весело хохотала Наталья. – Просто непривычно, как ты отнимаешь у меня то, что все эти годы считалось сугубо моим и неприкасаемым. Боюсь немножко, что окажусь не такой уж нужной, как и раньше. Уж очень легко и непринужденно научились вы обходиться без меня во многих моих делах.

– Напрасно считаешь так, – возразил Сергей. – Мы на твое не покушаемся и всегда безапелляционно оставляем тебе сугубо твое, прежде просто незаслуженно взваленное на твои хрупкие женские плечики. И сейчас в семье происходит разумное перераспределение бытовых и хозяйственных функций по всем членам семьи. Вот мне не совсем понятен твой подход к кухне. Почему до сих пор Юлька не имеет допуска к плите?

– Она еще чересчур маленькая! Ты сам понял, чего предложил? Я даже представить такое не в состоянии, чтобы маленькая Юлька на кухне у плиты чего-нибудь готовила.

– А зря. В восемь лет уже давно пора осваивать ей кулинарную премудрость. Это уже самостоятельная солидная хозяйка. Ты только посмотри, с каким наслаждением она хозяйничает в твоих кухонных владениях! Доверяй и младшим больше. Мы должны все друг от друга зависеть, чтобы понимать нужность и важность в семье каждого.

Наталье даже немного жутковато стало от одной мысли, что Сергей потихоньку снимает с нее обязанности простейших функций, перераспределяя их на плечи детей. Лично себе он полностью забрал сугубо мужские, как контроль над функционированием электрооборудования и сантехники. Плюс помощь и обучение детей в их простейших домашних делах. А уж Артема он полностью вписал в свои помощники.

Стихи Сергей писал с детства. Чаще не от души, а от отчаяния. Жена Галина даже обижалась, что ей он не посвятил ни одной строчки. Но он все время пытался ей объяснить, что он не пишет их буквами. Они пишутся из страданий души, самими своими переживаниями, и, читая их самому себе, даже не понимает порой слова, но отчетливо видит смысл и ту картинку, которая подсказывала рифмы. А страдания часто вызывала сама работа пилота, и ее составляющие. Кошмарно много в ней каверзных моментов, заставляющих страдать, маяться и изливать душу в стихах. Но не для публики, а сугубо для себя. И тот факт, что Галина иногда без спроса прочитывала их, так он не запрещал, хотя и не предлагал для прочтения.

Сам он не претендовал на лавры пиита. Эти строки чаще являлись, как избавление от излишних душевных мук. Но судьба сложилась так, что пришлось посвятить свои рифмы и Галине. Дождалась она такого момента, но услышать эти посвящения не успела. Теперь уже никогда и не узнает, что в последний миг покидания этого мира Сергей выплеснул изнутри самого себя чуть ли не поэму, посвященную подлости и предательству. Немного погодя можно уже успокоить свои нервные клетки и более рационально и без эмоций оценить те поступки и дела. Но в тот самый миг его душила волна гнева и осуждения. Он ненавидел и презирал за ту подлость и обман, за предательство детской мечты и далекой клятвы верности до последней секунды.

Они клятвенно заверяли друг друга, что даже смерть одного не позволит предать даже память. Конечно, все это можно легко впоследствии назвать простым детским лепетом. Однако, кто ей сказал, что в этой области ее муж повзрослел? И когда признания в нелюбви прозвучали, именно те детские слова захлестнули, сдавили и выплеснулись стихами упрека и обиды. Он ведь не желал все эти долгие годы даже признавать ослабление тех чувств, плавный обыденный переход их в трезвый расчет. Нет. С ним такое в принципе не могло произойти. Да, любят, в смысле, влюбляются ни за что, а по химическим реакциям, происходящим в сердцах и мозгах.

Но ведь дальше в семейной жизни и в быту начинается стадия разумной любви, когда в эту реакцию включаются мысли, думы и оценки. Ведь сумел же этот подлый Сергей загасить химический процесс своими грязными поступками и пошлым поведением по отношению к любимой и любящей, как к ненужному предмету. Мамочка смогла вполне добиться и такого невероятного, как выбрасывания за границы принадлежащей ему жилплощади. В этом мире, оказывается, такие деяния даже законом предусмотрены и защищены. Частной собственностью называется. В его время эти слова находились под строжайшим запретом. Даже произносить не смей.

В вопросах любви Сергей был максималистом. Не могла и не имела прав любовь по прихоти и капризу покинуть сердце и разум одновременно. Она могла, что вполне допустимо и вероятно, немножко успокоиться и вздремнуть после всех перевозбуждений. И прихоть своей жены он еще потому не смог простить, что этот ее каприз желал новых острых ощущений, чтобы немного развеять свои скучные будни. А западло было вслух признаться, что она заскучала, затосковала. Сергей быстро создал бы ей трудности и экстрим. Если уж не живется тебе в покое и радости и жаждешь щекотки в нервах, так иди и спустись в жерло действующего вулкана, запишись в парашютисты и выполни максимально затяжной прыжок.

А зачем ради удовлетворения собственных амбиций семью крошить в порошок? Вот обо всем он и написал в своей поэме. Когда появились первые рифмы, посвященные жене Наталки, то он сам от того удивился. В этот миг он более благодушного состояния и не испытывал за последние много…. В общем, в этом мире. А тут такое наваждение. И ему сразу же захотелось озвучить их перед всей семьей. В том мире он такого себе не позволял. Но поскольку стихи были придуманы на музыку одного иностранного музыканты и певца на весьма популярную песню, здесь которого, кстати, не оказалось, то Сергей это произведение весело и под семейные овации пропел. Такого щенячьего восторга в этом доме еще не звучало. Папу сравнивали со всеми звездами эстрады и поэтической классики. Он так высоко сам себя оценить не мог, но с детьми согласился. Детям всегда нужно верить, так они, если и врут, то от избытка чувств признательности. А просто льстить они не будут.

– Папа, – просила Юлька. – А про меня что-нибудь сочини. Мне тоже хочется песню про меня услышать.

– И про меня, и про меня! – уже наперебой кричали Лиза и Артем, настоятельно требуя и их внести в список.

– Дети, – смутился от такого напора Сергей. – Я никогда не был поэтом. У меня само оно так сочинялось. Правда, правда! А специально для этого я ничего и не думал.

– Так это же так просто! – вывела формулу сочинительства стихов Лиза. – Ты сильно, сильно начинаешь про нас думать. Но только хорошее. Все не нужно, иначе могут плохие стихи получиться. У нас много всякого не очень. И все, стихи готовы. А мы потом для них нужную песню подберем. Можно прямо сейчас и начинать, правда, девочки?

– Хорошо, – пообещал Сергей, но теперь и сам испугался своего смелого обещания. Уже обмануть нельзя. Придется напрягать мозги на рифмовку. – Я обязательно придумаю хорошие стихи, но только вы меня не торопите, чтобы не получилось абы как. Мне теперь необходимо дожидаться творческого вдохновения.

В их небольшой городок прибыли столичные артисты детского театра. И на заводе Сергею, как одному из представителей многодетных папаш, выдали в премию пять билетов на спектакль. Постановка шла в заводском клубе в субботний вечер. Поэтому шли всей семьей нарядные и очень солидные. Тот факт, что они эти билеты не покупали, а папу наградили за хороший труд, переполняло детские чувства выше предела. А уж во дворе сей факт был донесен до всех жителей, включая и грудных детей. Они хоть и говорить не умели, но выслушали внимательно.

Спектакль шел на малоизвестную сказку с совершенно незнакомыми в ней героями. Если Наталья возможно когда-то и слышала про эту сказку, то Сергею пришлось столкнуться с ее героями впервые. Скорее всего, в его прошлом мире таковой не было в природе. Поэтому первые минуты было сложно отвечать на многочисленные вопросы детей. Им же не скажешь просто так, чтобы отмахнуться или свалить на факт, что сам впервые видишь такое действие. Надо было срочно напрягаться и объяснять. Слава богу, что все события мало-помалу были предсказуемые. А потом уже ребятня сама настолько увлеклась сюжетом и судьбой героев, что скоро забыли о присутствии родителей, предоставив им возможность спокойно вздохнуть и поговорить о своем семейном и немного построить планы на будущее.

– Наш семейный бюджет многократно вырос в последнее время, – жаловалась шепотом Наталья. – А денег катастрофически не хватает. Может, кредит возьмем?

– Нет, – категорически отверг такую идею Сергей. – Будем учиться тратить те, что зарабатываем.

Он никак еще не мог понять эту банковскую заманиху, когда можно спокойно и без излишней нервотрепки брать деньги в долг у государства и возвращать постепенно с процентами. Ему такое положение вещей не просто было в новинку, но и неприемлемо. Никогда не любил брать в долг, чтобы потом он висел тяжким грузом на шее и давил. И если Галина и позволяла себе иногда влезть к соседям в кабалу, то старалась без афиширования. Иначе получила бы выговор от мужа. Без скандала, но жестко и требовательно. А тут еще и с процентами. Правда, все вокруг так и поступали, но Сергей решил и здесь приучить семью жить по средствам и сегодняшним днем, имея небольшой запас и на черный день.

– Учись тратить ровно столько, сколько зарабатываем. Нет денег, так не и покупок. Переждем.

– Но ведь нужно и к зиме детям, и тебе теплую куртку с сапогами. Мы подождем, а зима без спроса приходит.

– Что к этой, а что к следующей зиме, – категорично обрубил Наталкины фантазии Сергей. – А то к этой зиме ты хочешь многого, а к следующей одни долги останутся. Будем исходить из реальных поступлений доходов. Необязательно детям в таком дорогом магазине покупать. Им дешевые даже удобней. Не так жалко рвать и пачкать. А то потом сама будешь за сердце хвататься при каждом лишнем пятнышке и дырочке.

Наталья кивала, вроде соглашалась, но самой в душе хотелось большего, чем есть, а уж тем более, чем было раньше. Она все еще никак не могла поверить в такую внезапную стабильность и благополучие по общим меркам. Не богатые, но в достатке.

Дети визжали и хлопали. Главный герой побелил всех врагов и спас хороших. А родители так и не узнали из-за финансовых полемик, о чем все-таки была эта сказка. Но она понравилась детям, а потому по дороге домой все в деталях донесут и до их ушей. Тем более, что они решили пройтись после спектакля до дому круговой дорогой, чтобы сегодняшний ясный теплый день не пропустить и в полной мере насладиться им.

– Папа, папа! – кричал Артем. – А помнишь, как ты тогда этих трех плохих дядек раскидал?

– Ну, вроде пока еще не забыл.

– Вот этот герой так же с этими гоблинами разделался. Всех троих раскидал. А еще забросил в болото. Ну, точно, как и ты тех в яму.

– Там не болото было, – вмешалась Лиза. – Это мертвое озеро. Оно дымилось и пыхтело, потому что там жили злые духи. И они всех съедали, кто попадал к ним.

– Но они же гоблинов не съели, – не соглашался Артем, жестикулируя руками. – Просто побили их и выгнали.

– Ой, Артем, ну это же спектакль, все понарошку. Кто же их есть всамоделешно станет? И вообще это даже не гоблины были, – спорила Лиза. – Гоблины из другой сказки.

– А кто тогда? Самые настоящие гоблины. И они их съели, или вообще убили, чтобы те не вернулись никогда.

– И нет. Просто такие, похожие, как будто гоблины. А в самом деле, так это были роботы, как автоматы, то есть, игрушки. Главный герой прилетел со звезды и спас своих товарищей.

Еще не совсем до конца, но теперь Сергей с Натальей хоть немного представляли сюжет и смысл этой звездной сказки. И кто на самом деле ее главные герои. А то до сих пор думали совсем наоборот, что плохие, это правильные герои, а хороших нужно было побороть. Дети прямо задохнулись от возмущения от таких предположений. И Наталья быстро поняла, как она оказалась неправой, задавая такой вопрос.

– Вот если ничего не поняли, так не гадайте, а внимательно выслушайте, про что и о ком эта сказка, – разгорячилась Юлька и вкратце пересказала сюжет спектакля.

– Пойдемте напрямую, – крикнул Артем, пальцем указывая направление предполагаемого движения. – Мы всегда через этот двор бегаем, когда в парк гулять ходим.