Текст книги "Сайт двойников"

Автор книги: Вольдемар Грилелави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– А какой сейчас-то год?

– Что за вопросы глупые? Ну, 2008, а что?

– Нет, ничего. Только то, что я и в самом деле чокнулся. Однозначно, иначе никак такое не объяснишь. Мне в этом году должно исполниться 58 лет. А родился я 1950 году. В середине лета, 15 июля. Вот такие пироги, тетя Дуся, вы мне можете в такую галиматью поверить?

– А я в 1951 году. Так что тогда получается, сынок, что ты на целый год старше меня?

– Вот и я про то же самое и говорю. Как вам такое понравилось? Не было у меня отродясь никаких болезней, так как порою от переизбытка здоровья самому тошно бывает. Я – пилот гражданской авиации. И по медицинским показателям с космонавтами сравниться могу, а вы мне здесь начитали разнообразных недугов. Таких близко к вертолету не допускают, а не то, что вообще в авиацию. Даже заправить вертолет не позволят.

И Сергей сбросил с себя одеяло, слегка прикрывая свою наготу уголком простыни.

– Ищите, смотрите, только повнимательней, чтобы потом не предъявлять претензий, что проглядели.

– Чего? – испуганно спросила тетя Дуся. – Мне что искать нужно, как-то не пойму я тебя?

– Шрамы ищите, болезни, мои недуги. Но и не это меня поражает. Я не мог выжить после такого падения вертолета в этой куче обломков. Он полностью вышел из моего повиновения и падал, словно кирпич, сброшенный с крыши многоэтажного дома. А на моем теле я не обнаружил даже мелких царапин и ссадин.

Теперь пришла очередь бледнеть тете Дусе. Перед ней лежал обнаженный, атлетически сложенный спортивный молодой мужчина лет тридцати– тридцати трех. Но больше ее поражало отсутствие шрамов после таких сложных операций по удалению аппендицита. По карте значится, что операции было две, поскольку он оказался гнойным, и речь шла не просто об удалении, как о спасении жизни пациента. Потом через месяц была повторная операция. И за полгода не мог так идеально и бесследно исчезнуть шрам, что даже следов не видать.

Не обнаружила она шрамов после операции на ноге. А тут описывается о серьезной ране, рваной, грубой. А перед ней лежал Сергей Митяев, но не тот, чья медицинская карта была у нее в руках. И этот атлет не походил на слабого безвольного пьяницу, который не сумел толком справиться со стариками, как описывается в деле, и убил-то их совершенно случайно и случайным оружием. А мышцы этого Сергея говорили о силе, о здоровье, которое не тронуто алкоголем и той беспутной жизнью, что соответствовала подсудимому. Этот атлет и без оружия справится легко и беспроблемно с таким старыми и немощными. Но еще ее поражало несовпадение информации о дате его рождения. Разве похож он был на 58 летнего мужика?

– Тетя Дуся, давайте все по порядку: вы сначала расскажете о том Митяеве, за которым вы приставлены ухаживать и которого знаете по информации и разговорам. А потом я сам о себе настоящем поведаю. Мы и сравним тогда, что и как получается. Я обещаю говорить вам чистую правду и без прикрас, даже если в моей биографии и имеются негативные моменты. Вы ведь не собираетесь докладывать выше? Я думаю, что мы сами разберемся и решим, как мне выкручиваться дальше.

– Хорошо, – тяжело вздохнула тетя Дуся и собралась с мыслями, восстанавливая потерянное душевное равновесие.

И тетя Дуся поведала ему историю попытки ограбления двух стариков со всеми подробностями, какими обладала она сама. Немного рассказала и о самом Митяеве и о его семье. Что сама видела, а что люди рассказывали. Ему тридцать лет, женат, жена Наталья. Немного моложе его, а может, выглядит так хорошо. Родители живы и здоровы. Отец Владимир еще не на пенсии. Наверное, ровесник того Сергея, о котором он говорит сам. А мать Екатерина женщина моложавая, но уже на пенсии, стало быть, есть 55. Работают все они на вагоноремонтном заводе. Да в городе почти все на нем и работают. И Сергей там же. По началу, как и следует из материалов дела, мастером участка, а затем за пьянку скатился до грузчика. Она больших подробностей не знает. Жена Наталья в школе. Географию преподает. Вот и все.

– Ты, если так уж сильно желаешь, потерпи, я потом подробнее узнаю, если так уж хочешь.

– Хорошо, мне и этого достаточно пока. Ну, а если поверите, то потом, вполне возможно, мне потребуются подробности. А сейчас остановимся на этих фактах. Ну, а о себе немного неординарно и парадоксально. Вы принимайте, как оно есть, поскольку объяснений у меня нет. Родился, как и говорил, в 1950 году. Погодите, не нужно перебивать, – остановил Сергей попытку тети Дуси возразить и вмешаться в рассказ. – Вы уже с моим здоровьем разобрались и заметили несоответствие этих двух Серег. Я понятия не имею, что же произошло на самом деле, но в этом мире мне нужен хоть один соратник, сумевший поверить и поддержать меня.

Вполне возможно, что потом когда-нибудь станет ясно в этой чехарде, но сейчас даже простейшая моя биография выглядит нелепо и нереально. Но в тот критический миг мне исполнилось восемнадцать. А сыну было восемнадцать. Вот так случилось в моей молодости, что мы с моей женой Галиной со школьной скамьи знакомы и стали еще в школе мужем и женой. Неофициальными. Я любил ее безумно, как никого уже в этой жизни и не смогу. Хотя не в этой, а в той. Здесь, как мне показалось, немного иной мир. Я после такой катастрофы угодил в другой мир. Сначала мне казалось, что так выглядит смерть, но все вокруг настолько реально и ощутимо, что мои мысли сами выглядели фантастично.

Но и сумасшествие исключаю. Если бы я свихнулся, то иными оказались бы лишь мозги. Но тут, как вы убедились сами, и тело не того Сергея, который должен был лежать в этой койке и в тюремной камере. Я – не он. А он – не я. Мы разные во всем. Ведь мое тело не соответствует тому изрезанному и сгубленному алкоголем телу. Да, в том далеком мире, что исчез под обломками моего вертолета, я никогда не был идеалом, но никогда не стал бы, даже умирая с голоду, поддонком, тварей и убийцей за глоток вина. Мне даже простое общеизвестное равнодушие противоестественно. И меньше всего теперь мне хотелось бы за этого подлеца сидеть в тюрьме, или совсем сгинуть по приговору суда.

– А что же такое могло случиться, сынок, что ты попал сюда? Разве бывает в жизни этакое с подменой. Да и как в тюрьме могло произойти, ведь никто не выходил отсюда.

– Да понятия я не имею. Только догадки фантастической тематики. Смещения в пространстве с перемещениями в параллельный мир. Глупо, но иного не могу придумать. Иные объяснения ближе психиатру. Как же мне теперь отмахаться от обвинений?

– Боже! – тетя Дуся сидела на стуле, но с трудом удерживалась на стуле, вцепившись руками в сиденье, чтобы не упасть на пол. Она ему верила, но такое невозможно представить. И вдруг, схватившись за сердце, он тяжело простонала. – Господи, все точно, я ведь сегодня не первый укол тебе делаю, который день уже.

– Ну и что тут страшного?

– А там нет следов от прежних уколов. Значит, все так и есть, как ты рассказываешь? Но так не бывает и не должно быть, Сережа. А мне-то как дальше вести себя, что делать-то, сынок? Скажи, милок, а плакал ты о ком? Что это за Маринка такая, в смерти которой винишь ты себя? Это она так же из той жизни? Я хотела сказать – из твоего мира.

– Да, – Сергей с силой сжал зубы, но предательская слеза выкатилась из глаза и застыла на щеке. – Мне кажется, что я убил ее. Я не хотел, это правда, тетя Дуся. Она бежала ко мне, навстречу мне, ведь мы так давно не виделись, а этот чертов вертолет заклинило. Он перестал подчиняться мне. И все, а потом я уже очнулся здесь.

– А может, спаслась все же? Ты ведь сам говоришь, что не видел самого момента гибели, когда уже упал на землю. А вдруг немножко отклонился влево, вправо. Всяко бывает.

– Спасибо, тетя Дуся, что верите мне, что сочувствуете, но страшен был последний миг, а я видел ее в ту последнюю секунду, прежде чем успел очнуться здесь.

– А как же не поверить, если все своими глазами вижу. Словам в жизнь не поверила бы, а факты отрицать глупо. Я помогу тебе, сынок, ты только крепись, выкарабкаемся.

"О Т Ч А Я Н И Е"

Задумал я о смысле жизни написать, с тобой, читатель, думой поделиться.

И вслух свои соображения сказать, как пред священником душой своей раскрыться

И благо времени хватает у меня, чтоб в глубине души немного покопаться.

А все терзания случились того дня, когда вопросами: зачем, решил задаться.

Зачем родила мать меня на белый свет? Зачем я в школу десять лет таскался?

Зачем же стольких долгих длинных лет и пил, и ел, и по миру мотался.

Я не могу себя никак понять, в чем смысл денег, что пытаюсь заграбастать?

Зачем позволил в плен себя загнать, чтоб всем знакомым заработком хвастать?

Зачем вещизмом обволокся, обложился, и банковый билет на знамя жизни прилепил?

Ведь сколько раз уже молился и божился, и столько раз мечты свои пропил.

А я хочу сменить весь этот рай на счастье, хочу покоя и глубинной тишины.

Но свист мотора, словно буря и ненастье устраивают мне пляску сатаны.

Свистят турбины, и скрипит железо. А сердце и душа в тоске глухой.

А сверху солнце светит бесполезно. Пустая автострада подо мной.

А я впустую совершенно глупо, дико сжигаю трудовые подвиги людей.

Я керосин и масло превращаю в копоть, пугая флору с фауной сотней децибел.

За мною по пятам цепные псы и волки зубами лязгают, пытаясь хлеб свой оправдать.

Кусаются, рычат, взлохматив холки, грозятся резать, изрубить, в куски порвать.

Острей и тоньше бритвы наша тропка. И в сторону нельзя уйти и тормозить.

Сойдешь налево – по уши в дерьме увязнешь, направо – грохнешься, захочешь вряд ли жить.

Притормозишь – вонзится в тело жало. Назад рванешь – о стену лоб сшибешь.

И ты идешь, себя судьбе сдавая, года считая, существуешь, не живешь.

Седой шакал, вонючий, грязный, потный со злобой тупо подсмотрел в окно.

И я, сорвавшись вправо, а не влево, лечу и падаю в липучее дерьмо.

Я задыхаюсь от бессильной злобы. Пытаюсь выбраться, цепляясь за брега.

Не знаю, выползу ли с этого болота, но вот отмыться не сумею никогда.

Вокруг шипения и радостные скрипы, вокруг моей беды и грязи торжества.

Какое счастье выражают их тупые лики! Какие правильные речи говорят уста.

Мундир надели и регалии нацепили, их плечи желтые, что мухе негде сесть.

Да только души и глаза совсем пустые, и в сердце тупость и в желаньях месть.

А может, просто жажда приподняться, стать на ступеньку выше остальных людей?

А может, просто в кресле удержаться, хотя бы даже и ценой своих друзей.

Но жизнь не терпит и не любит постоянства. Она полна тайфунов, бурь и ураганов.

И если им сегодня солнце светит ярко, то я лишь жажду для них солнечных ударов.

Барахтаюсь в дерьме, кричу, взываю. И сотни рук пытаются спасти.

Никто от вони нос не затыкает. И все кричат: мою руку схвати!

Но миг наступит, и тебя в дерьме увижу. Я не пророк, но смело предскажу:

Тех сотни рук ты крика не услышишь. Лишь радость, смех удачи-госпожи.

Вокруг друзья, рискуя замараться, за волосы и уши вырвали на сушу.

Загнали в ванную отмыться, отскребаться, очиститься от вони, успокоить душу.

Вздохнуло тело, заживают раны, но боль в груди тупой тоской гнетет.

Кошмары прошлого, позора, унижений, виски в тиски сжимает, сердце рвет.

А жизнь спешит, расчет она предъявит, расходы, дебит с кредитом сведет.

Платить за все она сполна заставит. И от расплаты черным ходом не уйдешь.

И этим тешусь, и себя я оправдаю. Засветит солнце над моей главой.

Не в месте и злорадстве радость ощущаю, а в смене дня и ночи таковой.

Не может вечно дождь из тучи литься. И солнце постоянно закрывает облака.

И лето осенью, а та зимой должна смениться. И если пасмурно, то это лишь пока.

Сегодня радостно, а завтра грустно, больно. И этого никак не избежать.

Бывали в нашей жизни шумные застолья, когда ты всех от всей души хотел обнять.

Но вот в твоей душе пожар случился. Мечусь я в ужасе, спасения ищу.

От страха перед смертью мир весь провалился. Судьбе молюсь и от возмездья трепещу.

Пожар потушен, поутихли страсти. Теперь спокойно, трезво оглянись.

Чей локоть рядом был в часы ненастья, запомнить эти лица торопись.

Ведь настоящий друг в беде себя проявит, а в радостях он не всегда заметен.

Кто беден был, последнее подарит. Кто был богат, тот стал внезапно беден.

Душа от страха и беды освободилась. Она поет, не замечая зла, добра.

Как хорошо, что жизнь на миг еще продлилась. Прощаю все врагу, друзьям кричу: "УРА".

7

– Митяев, на выход! Лицом к стене, руки назад!

Такая команда Сергею знакома и привычна, только не хотелось бы ему вновь возвращаться к прошлым негативным воспоминаниям. Он ее проходил в той жизни, когда следователь жаждал осудить за убийство хулигана Васьки. Поэтому выполнял он команды конвоира четко и безошибочно, чтобы напрасно не нервировать служаку при исполнении. Его-то вины уж точно никакой в Сережкиных перипетиях. Тут таких сплошь и рядом с виновными и невиновными. Не будет же он уточнять у адвоката с прокурорами статус того или иного заключенного. Да и ничего сложного и обидного в его командах не наблюдается, а невыполнения простейших команд чреваты последствиями, и чаще неприятными и неуютными.

Не знаю, как устроен этот мир, но в том кулаком в бок ради спортивного интереса пинали регулярно и без предупреждения. Здесь же охранники вооружены дубинками. Как за границей. Сергей там не был, но в кино видел полицейских с дубинками. Вот здесь увидел наяву. Но и этому Сергей не стал удивляться. Он попросил тетю Дусю несколько центральных газет и проштудировал их, чтобы представить картину современного мира. Потом провел с тетей Дусей пресс-конференцию на тему: комментарии событий последних двадцати трех лет, что по некой причине исчезли из его биографии. Ровно настолько закинула его неведомая сила вперед, или просто в иной мир, что живет именно в эту эпоху.

В той очень древней и далекой истории срок можно было бы и не заметить. Небольшой он для цивилизации. Ну что существенного произошло бы много столетий назад за какие-то неполные четверть века? Смена одного-двух правителей. А по улицам городов, как скакали на лошадях, так и продолжают разъезжать. Но в эти двадцать три года столько вложилось событий и перемен, что никакому правителю и в дурном сне не приснилось бы. У Сергея от одних лишь перечислений крыша слегка сдвинулась.

– С ума сойти можно, так это точно! Даже не знаю, как бы воспринял я такие известия буквально несколько дней назад? Пропал СССР, компартия перестала рулить. В газетах позволяют такие откровения, которые мы на кухне шепотом произносили, да и то с оглядкой и по пьяни. Тетя Дуся, как же вы это пережили? Вам же, поди, столько лет было, как и мне тогда, когда такая каша заварилась. У меня от одной только информации изжога образовалась, а вы, можно даже так сказать, самолично участвовали и коим образом даже способствовали.

– Знаешь, сынок, по-всякому было. Порою задумаешься, так и не жалко тех атрибутов, коих мы лишились. Старики чуть что, так сразу на колбасные цены переводят, уже забыв, какие очереди выстаивали за одной палкой. Да и та не всегда доставалась. Уж больно много глупого и тупого в той жизни было. Тупые запреты, глупые указы. Как бы без мата и культурно выразиться: сплошная дурость и сумасбродство чинов. Партия – наш рулевой. Слава КПСС. На каждом заборе кричали, что будем жить при коммунизме. А сами и капитализм толком построить не сумели. Ну, а с другой стороны, так это вот только сейчас более-менее, немножко уравновесилось. А пережили всего столько, что и вспоминать кошмарно.

– Представляю, как все сложно приходилось ломать. Ведь не корректировка курса, как говорят в авиации, а переход на новую трассу с новыми параметрами.

– Да, переход. И не пешком, а галопом с перескоками и перелазами через препятствия. Штанов порвали уйму, шишек набили, растеряли остатки, что имели. Особенно в этих газетах и по телевидению, так хоть ты не включай и не читай. Раньше мы про то, да про все и слыхом не слыхали, и ведом не ведали, вот и жили тихо, как в теплом болоте. А тут махом, как взвали сразу такой поток информации со всей этой буржуйской примесью, что и деваться не знали, куда от нее. Мы же в России не можем как-нибудь тихо, равномерно и по капельке. Так рванули к гласности и к самому капитализму, что и сердечко не у всех выдержало. Потеряли многих и много.

Шок Сергей пережил тяжелейший. И не потому, что много перемен и новизны, а просто такая масса информации требует усвоения и переваривания. Ведь жизнь начинать придется с нуля, словно вчера родился. Исчезли навсегда товарищи, возникли господа, ваша честь, попы с их узаконенными проповедями. И все по закону, по правилам. То, чего в газетах даже с намеком нельзя было произносить, теперь на каждой странице и по несколько раз. Даже с картинками и чуть ли не матом.

Ну, хорошо, черт с ним, с этим социализмом и с этими лозунгами, что больше обещали, чем исполнялось. За это спасибо тете Дусе, что сумела немного ввести в этот период с его особенностями. Но как бы теперь самому свыкнуться с особенностями новой жизни. Если она получится. Пока перспективы кошмарные и дерьмовые. Совершенно не планировал он доживать даже в новом мире остатки своей жизни в тюрьме. Необходимо доказывать и убеждать в своей невиновности. Сумел же он убедить тетю Дусю в своей непричастности к этому гнусному убийству. Тем более, что на него работает, как сказала тетя Дуся, платный адвокат.

Обязательно при первой же возможности верну все деньги маме, которые она потратила на его защиту. Если защита удастся. Нет, она обязательно удастся, иначе тогда и такое спасение трудно назвать нужным в этой жизни, бесполезным. И Сергей считает возможным защищаться самому. Вот только как он это будет делать – пока не определился. Объяснять на суде при народе свою полную непричастность этого Сергея – по меньшей мере, глупо и смешно. Во-первых, придется отказаться от родных и близких, которые так неожиданно объявились в этом мире. Он тогда просто не нужен будет им, если станет вдруг не их родным сыном, не отцом и не мужем.

Зато посмеемся над обвинением. Оно будет выглядеть жалко и нелепо, что так глупо прозевали и просмотрели подмену обвиняемого. Уж им-то точно никакого снисхождения ждать не придется. Влепят по полной. Ну, и хорошо, так решил Сергей, поскольку в тюрьму его еще не завтра отправляют. Встретимся с адвокатом, поприсутствуем на суде, а потом, и решать будем, как и чем обороняться. Но в одном он был твердо уверен, что сумеет доказать непричастность Сергея к убийству стариком. Зато такими выходками он обеспечит следствие железным глухарем.

Но чувства жалости в его сердце в таком тонком и деликатном вопросе не найдут приюта. Он не для того проделал этот сверхъестественный скачок во времени и пространстве, чтобы повести из жалости и уважения к следствию остатки жизни в заключении. Да еще в какой! В будущей. Даже любопытно глянуть хотя бы одним глазком на этот перевернутый мир. В камере такой возможности предоставлено не будет. Здесь кроме баланды и параши, которые мало чем отличаются от тех того мира, он ничего лицезреть не сумеет. Но ведь ужасно хочется.

Его вели к адвокату. Как арестанта, как особо опасного преступника. Но, чем же сможет помочь ему, нанятый за деньги, защитник. Сергей совершенно не планирует открываться перед ним. Сейчас, когда в мозгах сложилась некая определенность с окружающей обстановкой, и Сергей получил необходимый минимум информации об этом мире и о самом себе, он бы и перед тетей Дусей не стал бы так сильно откровенничать и полностью разоблачаться. И вовсе не из-за страха перед будущим и ожидающим осуждением. Он никому и ничего больше про себя не станет рассказывать, чтобы в лице слушателей не выглядеть чокнутым. Все равно никто ни за что ему не поверит лишь только из-за того, что сие невозможно и недопустимо к существованию. Только больное воображение в состоянии сочинить такое оправдание.

Но в тот первый день он и сам был напуган и ошарашен. Хотя, если не лукавить перед самим собой, то и сейчас еще в голове много тумана и качки. Но тот факт, что не одни мысли и подсознание, а и само его любимое туловище трансформировалось в этот мир – не подлежит сомнению и доказано самой тетей Дусей. И это внушает надежду и наводит на определенные мысли в будущей защите. Сергей любил свое спортивное тренированное тело. Он не был ярым сторонником спорта, но уважал физкультуру и спортивные игры, участвуя от имени летного отряда в соревнованиях и спартакиадах, как городских, так и аэрофлотских между отрядами и управлениями.

И не успел в аэропорту открыться такой экзотический клуб каратистов, как Сергей оказался там среди первых. Он не планировал становиться специалистом в этом новом виде спорта, но азы осваивал с удовольствием. Так что, с тем Сергеем, которого он так загадочно и без ведома их обоих, подменил, никакого сравнения и ни по каким параметрам. Однако, как сказала тетя Дуся, у этого придурка здесь имеется красавица жена и трое великолепных детишек. Это громаднейшее богатство. И отказываться от него Сергей вовсе не собирается. Мало ли куда залетел их этот папаша-муж.

Если уж случилось такое, что некто сверху задумал поменять их местами по причине поразительного сходства, то так тому и быть, поскольку сия награда заслуженная. Ведь за такие деяния предусмотрена смертная казнь, которую, по словам тети Дуси, здесь заменили пожизненным заключением. Это тому Сергею. А этот не заслужил, стало быть, как смерти, так и осуждения. Он еще в этом мире лишь успел появиться. И поскольку его ангел не допустил погребения под обломками вертолета, то пусть теперь подсказывает, как избежать моральной смерти. Жизнью тюремное существование назвать трудно и невообразимо.

И вдруг Сергея охватила та страшная мучительная тоска, что нападает на него почти ежедневно от воспоминаний тех последних мгновений перед смертью. А вдруг, чем черт не шутит, и ее, его любимую девочку, зашвырнула эта неведомая сила в этот мир, не позволив незаслуженно погибнуть под грудой металла. Нет, нет, такое невозможно, так как пришлось бы подыскивать необходимую замену. И чем же мог провиниться тот невинный ребенок, вместо которого хочется увидеть Маринку? Да, она была моей Маринкой, потому мне так хочется. Но ведь и эта гипотетическая девочка, ни в чем не успела провиниться.

Такой маленький ребенок не мог свершить того ужасного и страшного, от чего хотелось бы желать ему смерти. Пусть случится лучше так, что с помощью некоего сверхъестественного чуда выживет она среди того катастрофического апокалипсиса. Ну, избавь меня господь, или ты, что так пошутил надо мною, от этих нечеловеческих мук и сообщи, что моя милая девочка жива и счастлива. Она сильная, она справится со всеми трудностями, сумеет победить человеческое равнодушие и бездушие. Только не убивай. Я так хочу желать ей жизни и удачи.

– Здравствуй, Сергей! Я вижу, ты хорошо уже себя чувствуешь и вполне способен адекватно реагировать на мои предложения. Ну что, сразу и приступим к рассмотрению новой стратегии?

Интересно, а мы друг к другу на "ты", или такое обращение лишь он один способен позволить себе? Ну, если учесть, что мой Сергей, то есть, его подзащитный, младше даже меня на пять лет, то адвокат ему почти в отцы годится. Будем почтительны и уважительны, как к возрасту, так и к его статусу. Человек работает ради моего блага.

– Здравствуйте. Спасибо, настроение и внутреннее состояние соответствует высоким показателям, как настроения, так и самочувствия. Немного в голове тумана и неясностей, а в остальном, так на очень высоком уровне. Готов выслушать и участвовать в единой команде с единым планом по спасению утопающего.

Адвокат слегка удивился такому оптимистическому и бодрому настроению клиента, который буквально несколько дней назад лишь и способен был, что только сопли на кулак наматывать и изнывать, как нашкодивший пацан перед взрослым дядей.

– Но не будем так спешить. Торопиться нужно медленно и с оглядкой. Ты еще немного перед докторами покапризничай, на всякие там недомогания пожалуйся, а я пока постараюсь усилить наши позиции и закрепить достигнутое. Вот, возьми, можешь поговорить с женой или с матерью. Екатерина Константиновна ждет от тебя звонка, – и адвокат протянул Сергею блестящий, стального цвета плоский предмет, похожий на пульт дистанционного управления телевизора. Но гораздо компактней и меньшего размера. – У меня там забит ее номер, можешь поискать. А если с женой, то спроси у матери номер. Я его не знаю, не приходилось общаться.

Сергей почувствовал себя глупым и беспомощным. Он сперва и не совсем понял, чего хочет от него адвокат. Поговорить с матерью через этот аппарат? Однако, что он собой представляет, и как им пользоваться? Вот черт! Надо же сегодня про сей агрегат расспросить у тети Дуси. Из сложнейшего положения спас сам адвокат, выложив из портфеля на стол свои бумаги, на листе одной из которых Сергей прочел его фамилию и инициалы. Гречишников Виктор Афанасьевич. Это хорошо. Теперь хоть ясно, как обращаться к нему. Да и от подозрений излишних избавиться.

– Нет, Виктор Афанасьевич. Не до разговоров. Я вас слушаю. Успеем, надеюсь, дома наговориться. Давайте не тянуть время и не тратиться на пустую болтовню. Что может сказать мамочка заблудшему и нашкодившему сыночку, как только не слова и просьбы быть послушным и примерным. Помощи, кроме финансовой, иной сейчас от нее не требуется.

Это еще больше только удивляло Гречишникова. Он смотрел на клиента, словно видел его впервые. Нечто незнакомое и поразительное. Отказаться от разговора с мамочкой – нонсенс. Немного подумав, адвокат спрятал телефон в карман.

– Согласимся. Вижу, что у тебя настрой бодрый и деловой. Старых страхов и сомнений нет. Мне начинает нравиться твой оптимизм. Значит, и уверенность появится. Она нам нужна.

– Виктор Афанасьевич, – с сомнением начал Сергей, но решил немного, как говорится, частично ввести своего защитника в курс своих проблем. – Мне хотелось бы, чтобы о таком факте вы не сообщали никому, но у меня возникла одна мелкая проблема, которую с вашей помощью я все-таки постараюсь решить. Но не сразу. А поскольку нам придется общаться много, то вы должны быть в курсе.

– Ну? Я весь во внимании. Ты же знаешь, что все сказанное тобой остается втайне от посторонних. Мне очень хотелось бы, чтобы ты был намного откровеннее со мной.

– Я к тому и веду. Видите ли, самочувствие, а так же и здоровье в данный момент у меня намного лучше прежнего. На несколько порядков, в чем тетю Дусю я сумел убедить. А вот с головой немного поссорился. Если быть честным, то это немного кошмарных размеров. Но не страшных в последствие. Даже сейчас уже начинаю ощущать внутреннее примирение, готовое в любую минуту закончиться согласием.

– Это еще как? Хотелось бы ясности и понимания. Нечто загадочно и странно для самого себя заговорил ты, – адвокат окончательно был сбит с толку и затруднялся понимать клиента.

– Только давайте без округления глаз и излишних переспросов. Очень возможно, что я буду задавать знакомые и понятные вопросы, которые и не должен ставить перед вами ввиду их очевидности, а вы просто отвечать. Ну, выветрились временно некоторые факты биографического характера с некоторыми именами, событиями. Может и слабенько замочил меня этот Максим своей палочкой, да сдвиг произошел непредсказуемый. Даже с вашим телефоном чушь какая-то. Забыл, как им пользоваться. Смешно, глупо, но факт на лице, вернее, в мозгах.

– Ты хочешь сказать, что у тебя возникла проблема с памятью? Но ведь тогда тебе потребуется дополнительное время на реабилитацию. Наоборот, нужно заявить об этой проблеме. Это дает нам дополнительное время. Мы успеем провести дополнительное расследование, подыщем оправдательные факты, свидетелей.

– Нет, я бы не хотел. Они скоро поймут, что я совершенно здоров, а мои проблемы сочтут за симуляцию под придурка. Я для того предупредил вас, чтобы вы сами поменьше удивлялись и без задержек отвечали на мои вопросы. Как у следователя. Вас же не удивляет факт, что он задает общеизвестные и понятные вопросы? И мы отвечаем ему сразу и четко, словно на экзаменах в школе по билету.

Сергея уже немного веселила создавшаяся обстановка с удивлением и непониманием адвоката. Но облегчать его участь он не собирался. Пусть за деньги воспринимает клиента, как он есть.

– Хорошо, как скажешь. Только немного уточним такие мелочи: что у тебя в голове осталось, а что временно выветрилось. Выдуло. Чтобы мне не тратиться на повторение общеизвестного и понятного. Надеюсь, что быстро восстановим память и решим эту проблему.

– Не надо, – Сергей категорично покачал головой. – Вы продолжайте свою работу, как и планировали. Не будем задерживаться по таким пустякам. Я сам своими вопросами уточню детали.

Адвокат по просьбе Сергея подробно рассказал ему про весь ход следствия, про все улики, которыми их противники располагают, и чем обороняться будут лично они.

– Понимаешь, с тем липовым свидетелем, которого пыталась подсунуть твоя мамаша, мы очень быстро облажались. Борисов очень быстро раскусил нашу аферу. Поэтому дальше упорствовать и добиваться признания твоей непричастности к этому преступлению бессмысленно и глупо. Только зверя дразнить. А если Борисова вывести из себя, то пощады не жди. Расчихвостит по полной программе. Поэтому подумай все же над моим первоначальным предложением.

– Каким именно? Хотелось бы ознакомиться с ним более ближе и с деталями. Если понравится, то почему бы и не согласиться. Мне самому уже порядком надоела неопределенность.

– Ну, понимаешь, – Гречишников хотел удивиться, возмутиться, но быстро вспомнил про уговор с этой новой головной проблемой. Кто его знает этого Митяева. Что-то сегодня с ним творится необъяснимое. Однако в проблему с памятью Виктор Афанасьевич не очень поверил. – Займем позицию покаяния. Полное раскаяние, признание собственной вины, а я уж постараюсь отыскать максимум смягчающих обстоятельств. И потом, Анатолий Семенович любит раскаявшихся грешников. Даже немного симпатизирует им, считая, что этим поступком они вступают на путь исправления и искупления. Уж лучше с ним дружить, чем воевать.

– Анатолий Семенович это прокурор? – спросил Сергей, слушая советы адвоката слегка рассеянно и невнимательно. Его абсолютно не устраивал даже минимальный срок, который за такие деяния все равно будет страшно великим. Насытился Сергей тем минимальным заключением, что пробыл в ожидании вердикта следователя по делу беспутного Васьки. Не хотелось ему там сидеть, хотя такая отсидка пошла на пользу и в лечебных качествах. Она явилась амортизатором против удара судьбы, нанесенной уходом жены к этому старому козлу Руслану.