Текст книги "Запад"

Автор книги: Владислав Выставной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава одиннадцатая
ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ

– А ну стой! – приказал вдруг Зигфрид.

«Раптор» послушно замер посреди чернильной тьмы. По ушам ударила оглушающая тишина, нарушаемая лишь тихими щелчками каких-то реле и писком сервомоторов, удерживающих робота в равновесии.

Книжник с сомнением посмотрел на веста.

– Чего уставился? – невозмутимо поинтересовался вест. – Ищешь десять отличий?

Взгляд воина снова стал осмысленным, голос – твердым и спокойным. Чувство юмора тоже говорило о ремиссии – похоже, разум вернулся к воину.

– Да так, – туманно сказал Книжник. – Просто не знаю, чего от тебя ждать дальше.

Зигфрид сдернул автомат с плеча Книжника. Осмотрел его, щелкнул предохранителем и вернул спутнику:

– Если почувствуешь с моей стороны угрозу – убей меня.

– Что-о? – Книжник просто не поверил своим ушам.

– Со мной происходит неладное, – задумчиво сказал Зигфрид. – Не знаю, как далеко все это зайдет – прежде чем боги призовут меня к себе для отчета. Капсула, похоже, действует уже и на мозг.

– Я заметил, – тихо сказал Книжник.

– Да. Я чувствую, что могу потерять над собой контроль – особенно при сильном стрессе. Так что в случае чего – убей меня. Постарайся успеть – прежде чем я приму за врага тебя самого.

– Надеюсь, что до этого все-таки не дойдет… – пробормотал Книжник.

– Надеюсь, что мы сами дойдем – до нашей главной цели, – сказал Зигфрид. И стукнул кулаком по обшивке: – А ну открой!

Лого послушно опустил крышку люка. Зигфрид спрыгнул первым, следом в сырую темноту с опаской полез Книжник.

– Не видно ничего, – пожаловался он. – Вот бы посветить чем…

С глухим щелчком тьму прорезал луч яркого света. Источник был где-то в районе правого объектива «Раптора».

– Надо же – прожектор уцелел! – немного удивленно заметил Зигфрид. – Ну-ка, ну-ка… Интересно, где это мы?

Когда глаза привыкли к резкому, отдающему синевой, свету, стало ясно: никакая это не нора. Это тоннель. Бетонированный, прямой, со сводом достаточно высоким, чтобы здесь мог передвигаться и «Раптор» – конечно, предельно пригнувшись.

– Похоже на магистральный тоннель, – сказал Книжник. – Специально приспособлен для передвижения тяжелого транспорта, тягачей, грузовиков. Только откуда он здесь?

«Последний Рубеж», – прозвучал в голове голос Лого.

Последний Рубеж! – вслух ахнул Книжник. Метнулся к сырой бетонной стене, коснулся ее ладонью, завороженно наблюдая, как стекает тонкой струйкой холодный конденсат. – Точно! Система обороны, скрытые коммуникации, подвоз оборудования, живой силы, боеприпасов…

– Да, основательно они подготовились, – заметил вест.

Книжник хотел было спросить, почему Зигфрид говорит «они», и прикусил язык: он вспомнил, что Зигфрид все-таки враг и потомок врага. Это было непросто для понимания, но факт оставался фактом.

Ведь это его, Книжника, предки в этих самых местах стояли насмерть, из последних сил сдерживая куда более мощного врага. И какова ирония судьбы: теперь он здесь – вместе с жутким роботом, пришедшим сюда однажды, чтобы сеять смерть и разрушение, и потомком тех, кто построил и прислал сюда эти убийственные машины.

Все это было давно, и с тех пор многое изменилось настолько, что уже и не вспомнишь толком, кто был прав, кто виноват в той войне. Смысл давних событий размылся, смертельные враги стали союзниками, и понадобилось на это каких-то двести лет непрерывной кровавой бойни и радиоактивного ада. Может, в этом и есть смысл той реальности, из которой бежал когда-то мудрец-шам? В том, чтобы через тяжкие испытания заставить людей разных народов, различных убеждений и непохожих верований объединить усилия против общего врага и таким путем примирить непримиримых? Кто знает? Впрочем, это вопрос для кремлевских мудрецов, вроде отца Филарета. Его же, Книжника, дело – помочь Кремлю выжить в этом непростом мире, а заодно пособить народу Зигфрида – даже если вест окончательно сдаст, и придется тащить его на собственном горбу. Ведь другого не дано: кремлевские не бросают друзей – в этом и есть главный залог выживания древней крепости…

Семинарист с воином неторопливо шли по широкому тоннелю, за ними, гулко ступая, следовал био. Похоже, центральный магистральный тоннель следовал в толще земли на десятиметровой глубине вдоль всего Садового кольца. По бокам тоннеля тянулись гирлянды пыльных кабелей, местами оборванных, каждые десять – двадцать шагов имелись наглухо задраенные железные двери, рыжие от ржавчины, с осыпавшимися, почти не различимыми надписями. Было безумно любопытно узнать – что там, за этими дверями, но следовало, пользуясь ситуацией, постараться уйти как можно дальше, пока преследователи не разгребли заваленный вход в подземелье или не вырыли новый.

По прикидкам Книжника, двигаясь таким образом, они вполне могли беспрепятственно добраться практически до самого Бункера, который, как известно, одной стеной примыкал непосредственно к Садовому кольцу. Впрочем, эта надежда очень быстро разбилась о массивные железобетонные створки с огромными цифрами «307», нанесенными облезающей желтой краской.

– Гермоворота, – прокомментировал Зигфрид, с интересом разглядывая шершавую бетонную поверхность с ржавыми железными стыками. – На случай частичного прорыва обороны. Защитники Рубежа могли просто отгородиться, могли затопить или пустить газ в захваченный участок тоннеля. Система хитрая и наверняка автоматизированная.

– Главное, чтобы она сейчас газ не пустила, – заметил Книжник. – По старой памяти.

– Да, было бы совсем некстати, – согласился Зигфрид. – Надеюсь, все тут давно уже вышло из строя.

– Как ты думаешь, Зиг, мы уже вышли за Вал? – поинтересовался Книжник. – Может, уже попытаться выбраться на поверхность?

– Хороший вопрос, – сказал Зигфрид. Кивнул в сторону ближайшей боковой двери – железной плиты на покосившихся направляющих. – Думаю, там проход к замаскированной огневой точке. Возможно, через дот удастся выбраться на поверхность. Правда, я понятия не имею, как протащить туда робота.

– …и не шандарахнут ли нам по мозгам «демоны Кольца», – добавил Книжник.

– Мы не узнаем этого, пока не проверим, – сказал вест, направляясь к двери.

Подергал стальную плиту, попытался сдвинуть ее плечом. Дверь даже не шелохнулась. Тогда вест посмотрел в сторону био, замершего с горящей «фарой» у глаза, сказал:

– А ну, Лого, разберись-ка!

Эта простая фраза вызвала у Книжника немалое удивление: высокомерный вест впервые назвал шама по имени. Правда, был это уже не совсем шам, но тем не менее: можно было даже подумать, что медленно, но неуклонно надвигающаяся смерть каким-то невероятным образом затронула и лучшие стороны души Зигфрида. Сделала его мягче, человечнее, что ли…

Робот словно только и ждал этой просьбы. Зигфрид едва успел отскочить, как мощный удар обрушился на трухлявый металл, подняв тучи ржавой пыли. Завизжали сервоприводы, со скрежетом сомкнулись стальные челюсти. Рывок, душераздирающий скрежет – и рваный стальной лист повис в мощных жвалах. Покачался немного – и рухнул на бетон перед образовавшимся в стене черным провалом бокового хода.

И снова Книжник со сжавшимся сердцем подумал, каково это было – держать оборону против таких механических монстров. И ведь вполне возможно, что и этот био, правда с другой мозговой начинкой, когда-то охотился за защитниками Последнего Рубежа.

Био пригнул огромную голову перед провалом, словно кошка, пытающаяся разглядеть, что происходит в крысином лазе. Луч прожектора осветил черноту хода.

– Придется тебе подождать здесь, Лого, – чуть виновато сказал Книжник. – Сам видишь – тебе не пролезть.

«Не стоит туда соваться», – пронеслось в голове.

– А что такое? – насторожился семинарист.

Но Зигфрид уже нырнул в черную дыру входа и скрылся за поворотом. Придерживая болтающийся на ремне автомат, Книжник поспешил следом. Ход действительно не был прямым, и создавалось впечатление, что строители специально создавали все эти углы и изгибы. Возможно, чтобы затруднить продвижение противника, дать возможность для устройства засад или же просто оградить помещения от взрывных волн и движения пламени.

Ход быстро перешел в подъем, под ногами появилась крутая бетонная лестница. Сюда не доставал уже свет мощного прожектора робота. Но шедший впереди Зигфрид чиркнул зажигалкой – редкой и крайне полезной штукой. Стало немного светлее. И вскоре, толкнув массивную, скрипучую дверь, они оказались в обширном круглом помещении с приземистым сводчатым потолком.

Здесь все было давно мертво – даже темные железные механизмы, удерживавшие оружейные и пулеметные стволы, выглядели скелетами давно истлевших покойников. Пол был обильно усеян потемневшими стреляными гильзами разных калибров.

– Смотри-ка, автоматизированный дот, самый настоящий, – с уважением произнес Зигфрид. Подошел к сложной конструкции, похожей на гигантского дохлого железного паука. – Не думал я, что когда-нибудь увижу такое. Видишь – манипулятор управления огнем? Эту штуковину обслуживали здесь, внизу. Если было надо, то и прицеливали отсюда – вон пульт. А вот подъемник. Через те люки над головой манипуляторы поднимали орудия и вели огонь – прямо из окон расположенных выше зданий. Ага, вот и сенсоры! Почуяв опасность, все это добро ныряло сюда, в укрытие. Враг мог бомбить, сколько угодно, да без толку. Тем временем механизмы приводились в порядок, оружие чистилось, перезаряжалось – и снова было готово к бою.

Зигфрид положил руку на устрашающего вида оружие – массивную связку из шести вороненых стволов, сохраняющих грозный вид, несмотря на вековую неподвижность.

– ГШ-6, под тридцатимиллиметровый снаряд, – стирая ладонью пыль с вороненой стали, сказал вест. – А по сути – шестиствольная автоматическая пушка системы Гатлинга. Мощное оружие, хоть и у врага слизанное – с того же американского «Вулкана»…

– Это еще вопрос – кто и что у кого слизывал! – насупился Книжник.

– Да не кипятись ты, – чуть улыбнулся воин. – Это же война, а на войне не брезгуют и вражеским оружием. Видишь – в этом доте блок из двух таких пушек – вполне достаточно, чтобы сделать приличный сектор улицы непреодолимой для живой силы и легко бронированной техники – вроде нашего «Раптора». Манипуляторы шустрые, даже такому прыткому био не увернуться. Хотя против роботов класса «Аконкагуа-5А» это оружие уже не так действенно. Думаю, в соседнем доте должны быть укрыты и мощные противотанковые орудия, а может, и ракетные установки.

Продолжая осматривать пушки, воин не удержался от возгласа:

– Состояние просто отличное! Такую б навесить на робота – нашего Лого порадовать! Электричество у био имеется, есть чем запитать механизм. Жаль, снарядов нет…

Книжник с сомнением следил за Зигфридом, раскачивающим массивные стволы в цепких лапах манипуляторов. Что-то было сомнительно, что Лого обрадуется такой «дуре» под брюхом. Да и излишней кровожадности за бывшим шамом не наблюдалось.

Книжник отвлекся от застывших машин смерти, огляделся. Вест продолжал чиркать зажигалкой, и в отблесках бледного света проявлялись неровные бетонные стены, низкий потолок с броневыми плитами люков и свисающими обрывками кабелей. Только теперь стало заметно как на этих обильно закопченных стенах проявляются старые, едва заметные корявые буквы, выцарапанные чем-то острым. Он подошел к стене, вгляделся, с трудом разбирая смысл надписей.

«Второй день нет связи. Не знаем, что происходит там, за Садовым. Командир говорит, машины пошли на прорыв. Сегодня было жарко. Поджарили одного „ящера“ и пару „жаб“. Рядом окопался мощный „сундук“, ничто его не берет – силовые поля у гада. А сам лупит по нам, башки не высунуть. Но мы еще держимся…»

«Хотели отправить кого-нибудь в разведку – не вышло. Радиация зашкаливает, даже здесь, внизу, мощно фонит. И медикаменты кончаются…»

«Нас осталось семеро (зачеркнуто) пятеро. Ждем помощи, ловим наши радиостанции – две еще выходят на коротких волнах. Бейте этих гадов, не давайте по нашей земле шастать…»

«Сегодня нас накрыло залпом. Напалм. Сожгло автоматику пятого бруствера, третий засыпало. Связи нет. Нас осталось трое. Серега не выживет…»

«Я один. Вывожу систему на полную автономку. Снял со связиста химкостюм. Дырявый. Попытаюсь прорваться в центр. Всем, кто прочтет это, – помните о нас. Мы сделали все, что могли…»

Было еще множество надписей, символов, совершенно непонятных закорючек. Больше всего было имен. Десятки имен и дат. Некоторые даты были двойными, через тире, обозначавшими, видимо, рождение и смерть. Были даты без тире.

Они символизировали одну лишь смерть.

Истлевших тел защитников дота, однако, нигде не было видно. Возможно, их успели унести отсюда. Может, просто сожрали – крысы и прочая мутировавшая нечисть, заполонившая подземелья.

– Ладно, пойдем, – с нотками сожаления в голосе сказал Зигфрид. – Все равно прямого выхода на поверхность отсюда не видно. Пробиться через орудийные порты не получится – тесноваты, да и бронеплиты мощные… Так, а это еще что за дверь?

Глянув, куда показывал вест, семинарист увидел низкую, глубокую нишу с пузатой железной дверью. Такие двери имелись и в Кремле – в подземных бомбоубежищах. Мощные запирающие рычаги и истлевшие резиновые прокладки должны были защищать укрывшихся от зараженного радиацией воздуха и ядовитых газов. Зигфрид навалился на рычаг – тот с хрустом поддался. Дверь, заскрежетав, отошла на ржавых петлях. Последовав за вестом, Книжник заметил на шелушащейся металлической поверхности двери коряво нанесенный знак – в виде трех концентрически расходящихся колец. Что-то в нем показалось странным, только не сразу стало понятно, что именно.

По другую сторону толстой бетонной стены было куда более обширное помещение, и его уже был не в силах осветить слабый огонек зажигалки. Зигфрид огляделся и быстро нашел на цементном полу какую-то полуистлевшую тряпку, поджег ее. Ненадолго стало немного светлее. Проявились покатые стены, потолок, дверь в противоположном конце длинного зала.

– Каземат, – сказал Зигфрид, оглядываясь. – Здесь они жили. А может, и припасы хранили…

При упоминании о припасах в желудке парня отчетливо заурчало. Глупо, конечно, надеяться, что здесь сохранились двухсотлетние пищевые концентраты, если даже тел защитников не осталось. Но пренебрегать такой возможностью не стоило. Книжник даже машинально извлек блокнот, пытаясь в полумраке выцарапать на бересте схему пройденного в подземельях пути.

– А это еще что такое? – глядя в сторону противоположной стены, с подозрением произнес Зигфрид.

Тряпка, освещавшая помещение, быстро сгорела, но воин успел сгрести небольшую кучку сухого мусора и поджечь ее. Стало светлее: в мусоре попадались кусочки рассохшегося дерева – здесь было гораздо суше, чем в соседних помещениях, что показалось не совсем обычным.

Но имелись здесь вещи и полюбопытнее. Там, куда смотрел Зигфрид, возвышалось странное сооружение из металлических прутьев и кусков арматуры с остатками осыпавшегося бетона. Это не было беспорядочное нагромождение железа – весь металл был изогнут, скручен, словно какой-то гигант пытался сплести из этих прутьев нелепый ржавый венок почти трехметрового диаметра.

– Кольцо… – глухо сказал Зигфрид и повернул голову к спутнику. – Знаешь, что это?

Семинарист недоуменно пожал плечами.

– Думаю, это алтарь, – сказал воин. – Видишь – следы старых подношений?

– Не нравятся мне эти следы, – заметил Книжник. – Уж больно на запекшуюся кровь похоже.

– Так ведь в наше время самая распространенная жертва – человеческая, – усмехнулся Зигфрид. – Или жизнь какого другого разумного существа. Нет ничего дешевле, чем жизнь человека. А богам приятно…

Книжнику стало не по себе. И даже не от разговоров на тему человеческих жертвоприношений. Он вдруг понял, что показалось странным в том знаке на двери.

Краска была свежей.

Сказать об этом спутнику он не успел. Двери со скрежетом закрылись – сразу обе. Синхронно с этим воин выхватил меч. Пожалуй, трухлявый металл дверных задвижек не устоял бы против закаленной стали клинка, и тем, кто решил шутить такие шутки с крутым на расправу вестом, вряд ли довелось бы посмеяться последними. Но тайные хозяева этих мест, видно, знали, что делают. Где-то над дверьми мощно загудело, в лицо ударило волной горячего воздуха. Это было знакомо: так работала система вентиляции и повышенного давления – с целью не пустить в убежище зараженную атмосферу. Но вот этот непонятный, острый запах, ударивший в голову, сразу вызвал тревогу…

– Газ! Они газ пустили! – сдавленно проговорил воин.

Оба попавших в ловушку молча смотрели друг на друга, понимая: говорить тут не о чем. Отчаянно пытаясь вспомнить старинную памятку поведения при газовой атаке, Книжник выпучился на товарища. Он старался не дышать, но, казалось, странный, щекочущий газ пробивается сквозь кожу в стремлении разъесть беззащитную плоть, сгноить жертву заживо.

– Револьверы! – в отчаянии выкрикнул парень. – Бронебойные пули!

Зигфрид вышел из оцепенения и уже положил ладони на рукоятки – но было слишком поздно. Мозг уже потерял контроль над телом, ноги подогнулись, и оба повались на пол. Бетона коснулись уже совершенно бессознательные тела.

Газ не убил их. Да и не собирались их убивать – неспроста ж здесь была устроена эта хитрая ловушка. Правда, очнувшись, Книжнику не сразу удалось осознать, что происходит со зрением и вестибулярным аппаратом – отчего темные, сутуловатые фигуры незнакомцев прилипли ногами к потолку, отчего сам потолок мерно покачивается из стороны в сторону и почему глаза налились кровью в готовности лопнуть от напряжения? Только повернув голову в сторону; он понял, что происходит, – по аналогичному невеселому положению спутника.

Зигфрид висел вверх ногами, обильно обмотанный грубой веревкой. В мотки веревки впивался острый железный крюк, от которого вверх уходила грубая черная цепь. Воин мерно покачивался из стороны в сторону и так же, как товарищ, не вполне понимал, что происходит.

Газом уже не пахло. Впрочем, разглядывавшие их незнакомцы все еще были в уродливых резиновых масках с круглыми стеклянными окулярами, какие семинаристу доводилось видеть разве что в запасниках кремлевского Арсенала. Увидев, что пленники очнулись, один из незнакомцев сделал знак остальным, промычав что-то, невразумительно и глухо, и все они, один за другим, постягивали противогазы.

Теперь в сводчатом зале бомбоубежища было довольно светло: вдоль стен и вокруг странного железного «алтаря» стояли свечи. «Откуда столько свечей?» – мелькнула в голове совершено неуместная мысль. Свечи и вправду были роскошью – никак не для такой вот бессмысленной иллюминации.

Несмотря на крайне неудобное положение и подступающую к горлу тошноту, Книжнику удалось разглядеть этих людей. Их было не меньше десятка, и все они были как-то похожи друг на друга. Парень не сразу сообразил – чем именно. Все-таки трудно соображать, будучи подвешенным за ноги к железной балке под потолком.

Все они были лысыми. Точно – все сверкали гладкими круглыми головами, торчащими из бесформенных оранжевых балахонов, судя по высокопрочным косым швам, сделанных из парашютной ткани.

Где он мог видеть такое? В какой-то старой книге были похожие люди – бритые наголо, бродившие беззаботными толпами и певшие какие-то однообразные песни. Похоже, это и были монахи – вроде кремлевских, только принадлежащие иной, незнакомой вере. Вот только ничего не было в памяти по поводу их обычая хватать людей и подвешивать за ноги, как диких зверей…

Первой мыслью было позвать на помощь Лого – даже несмотря на то, что громадному био не протиснуться в эти узкие коридоры и двери. Мысленные призывы и вопли ни к чему не привели – возможно, мешала толща земли и бетона.

Лого не слышал.

Наконец, один из незнакомцев подошел ближе и присел на корточки – так, что его лицо оказалось вровень с перевернутым лицом Зигфрида. Воин смотрел ему в глаза спокойно и прямо – будто сам стоял перед подвешенным за ноги врагом. Это, видимо, не слишком понравилось «монаху». Он степенно перешел к Книжнику, присел напротив него. Лицо его, желтое, одутловатое, с каким-то отрешенным выражением, медленно раскачивалось перед глазами в перевернутом виде. И сейчас можно было разглядеть на его гладкой лысине и даже на лице сложные многоцветные татуировки. Это были кольца – сложные переплетения колец, от которых рябило в глазах и создавалось довольно жуткое впечатление.

Незнакомец по-прежнему молчал, и парню пришлось заговорить первым:

– Что вам от нас нужно?

Незнакомец не спешил с ответом. Он продолжал сидеть на корточках, отрешенно глядя сквозь пленника. Тем временем за его спиной происходило какое-то тихое действо: «монахи» расположились в круг – так же, на корточках, и теперь с их стороны потянуло дымом. Наверное, это должно было символизировать «благовония», да только запах оказался непривычный, резкий, вроде того усыпляющего газа, и от него так же мутилось в голове. Походило на какой-то легкий наркотик.

– Кто вы? – закашлявшись, прохрипел Книжник.

– Кто мы… – задумчиво отозвался «монах». – Зачем мы… Хотел бы я знать ответы на эти вопросы.

– А я хотел бы, чтобы ты поскорей развязал нас, философ, – сдержанно заметил Зифрид. – Давай же, не доводи до греха…

– Грех… – немедленно подхватил тему незнакомец. – Что есть грех? Грех вторгаться с оружием в руках в храм истинной веры. За грех нужно расплачиваться…

– Мы же не знали, что здесь у вас храм, – примирительно заговорил Книжник. Ему уже становилось худо от долгого висения вниз головой, стали ощутимо затекать связанные ноги. – Ей-богу, знали бы – ни за что б сюда не полезли!

– Я вас прекрасно понимаю, – тоном опытного бюрократа сказал «монах», даже кивнул с участливым видом. – Но ничего не поделаешь: святыня осквернена, и Великое Кольцо требует искупительной жертвы. Не бойтесь – двух ваших жизней будет довольно для восстановления равновесия. «Демоны Кольца» дали согласие – они примут вашу жертву.

Монах с удовольствием продемонстрировал Книжнику знакомую золотую фигурку кланового тотема нео.

– Это знак! – торжественно сообщил он. – Сначала мы хотели просто убить вас. Но у вас серьезный покровитель – бог племени нео… – «Монах» благоговейно погладил фигурку, дохнул на нее, протер тканью своего балахона, полюбовался игрой бликов. – Так что мы специально откачали вас. И теперь лишим жизни в соответствии с обрядом. Будет немного больно, но поверьте – довольно интересно.

– О, черт! – всхлипнул Книжник. В голове уже гудело от прилившей крови, и больше всего хотелось просто растянуться на бетоне в горизонтальном положении.

Только вот Зигфрид негромко рассмеялся. Истинный воин смог оценить юмор ситуации: похищенная у мутов фигурка действительно несла злую символику, и проклятие обиженного клана настигло беглецов даже под землей.

Впрочем, на данный момент она еще и спасла им жизнь – по крайней мере на какое-то время. Вот и не верь после этого в нечистую силу Кольца.

Книжник же воспринимал ситуацию иначе. Его затрясло, слезы заструились по лбу, стекая на грязные, всклокоченные волосы, капая на растрескавшийся цемент пола. Он вдруг ощутил, что не в силах больше сопротивляться – слишком уж много испытаний свалилось на него в последнее время. Одно дело – воин, привыкший к тягостям и вызовам судьбы, и совсем другое – недавний семинарист, видевший все это лишь в книгах и собственных фантазиях.

И угроза жуткой смерти стала последней каплей. Парень забился на своей цепи, как попавшаяся на крючок рыба, зарычал в бессильных попытках вырваться. Зигфрид смотрел на бьющегося в истерике товарища спокойно и даже сочувственно. Но что толку от такого сочувствия? Краем обезумевшего от страха сознания семинарист понимал, что впереди только смерть. И судя по всему – смерть лютая…

– Ничего-ничего, – утешающе говорил «монах». Он даже погладил Книжника по налившейся краской щеке, участливо промокнул пленнику слезы уголком своего оранжевого одеяния. – Поначалу всем бывает страшно. Но там, на Небесном Кольце, тебе будет хорошо и спокойно…

– Это тебе что, покойники рассказали? – поинтересовался Зигфрид.

– А вот ты скоро сам увидишь, – не глядя на веста, пообещал «монах».

– Не сомневаюсь, – отозвался Зигфрид, разглядывая татуировки на черепе «монаха». – Совсем скоро я отправлю тебя на это самое Небесное Кольцо и посмотрю, понравится ли это тебе самому.

Лицо «монаха» дрогнуло, он резко глянул на веста. Сказал сквозь зубы:

– Прекрасно. С тебя и начнем.

«Монах» медленно поднялся, степенно повернулся и прошествовал к остальным, стоявшим в отдалении. Заговорил негромко, скупо жестикулируя: очевидно, давал какие-то указания.

Стиснув зубы, Книжник подавил в себе удушливый приступ паники. Скосился в сторону Зигфрида. Спросил сдавленно:

– Ну, что теперь делать будем?

– Импровизировать, – невозмутимо отозвался тот.

Это спокойствие чудесным образом передалось парню.

Он не видел никакого выхода и не находил ни малейшего повода для подобного оптимизма. Но усвоил один важный урок: даже в безвыходной ситуации следует вести себя достойно. И если так держит себя вест, то человеку Кремля негоже выглядеть хуже.

И еще очень хотелось, чтобы этот урок не оказался последним.

Их даже не стали снимать с цепи. Просто схватили и поволокли вдоль длинного зала на скрипучих блоках: балка, к которой они были подвешены, оказалась рельсом, ведущим прямиком к огромному кольцу из стальных прутьев.

Алтарю мрачной подземной секты.

Тот первый «монах» был, очевидно, за главного. Пока прочие члены секты готовили обряд, он разродился пламенной проповедью. Пленники уже одурели от прилившей к головам крови, и смысл его слов с трудом доходил до затуманенного сознания.

– …Вот так и происходит, братья: мерный пульс жизни оставляет Кольца, как камень, брошенный в воду, оставляет круги на ее поверхности. Так зло обращается благом, а смерть – жизнью. Так главное воплощение зла – Кремль – находится в центре мира и продолжает упорствовать во зле, не желая окончательно сгинуть, освободив от себя Землю. Но чудо – от Кремля, как от брошенного в воду камня, расходятся Великие Кольца!

– Власть Великим Кольцам! – нестройно разнеслось в рядах «монахов».

– Садовое…

– Власть!

– Третье транспортное…

– Власть!

– МКАД…

– Власть Великим Кольцам!

«Властелины Колец», – слабо пронеслось в голове Книжника – вместе с досадой на то, что никогда уже в Кремле не узнают всего увиденного им в этом большом мире за пределами древних зубчатых стен. Не узнают ни про эту мрачную секту, ни про секреты Садового кольца и Железного Кладбища, ни про спасительную базу «Северо-Запад», ломящуюся от всего, что так нужно Кремлю.

Все это умрет вместе с ним.

– И не ради своего блага, но ради славы Великих Колец приносим мы эту праведную жертву, – продолжал главный, торжественно возвышая голос и поднимая над головой длинный изогнутый клинок. – Что нужно, чтобы успокоить «демонов Кольца»?

– Кровь! – разнеслось под сводами подземелья зловещее многоголосие.

– Чем умилостивить темные силы Кольца?

– Кровью!

– Чем напоить животворные недра Кольца?

– Кровью…

Уже в полуобморочном состоянии, прося небо только о том, чтобы все побыстрее закончилось, Книжник ощутил как его волокут дальше – к мерцающему кругу из чадящих свечей. Глава секты все же солгал. Первым через расправу предстояло пройти именно Книжнику – просто потому, что он оказался впереди Зигфрида на этом проклятом рельсе! Хотелось выть от тоски и ужаса, но он мысленно повторял себе: я – кремлевский, а кремлевские не пасуют даже перед смертью…

Теперь стало видно, что рельс, по которому скользил блок с подвешенной под ним жертвой, проходит аккурат сквозь кольцо из свитых в «венок» железных прутьев. И когда скрежещущее движение ролика прекратилось, семинарист закачался вниз головой в самом центре страшного алтаря. Глаза с ужасом рассмотрели внизу железо, ржавое от годами струившейся на него влаги, и ниже, на полу, – обильно расползающиеся темные пятна засохшей крови.

– Узрите, братья, эту грешную плоть! – зловеще завывал главный Властелин, и выколотые кольца на его голове наливались краской и сверкали от пота. – Это зло, от которого расходятся священные Кольца! Зло, которое, благодаря нам, обернется благом! Кровь уйдет в землю, на радость Кольцам и в усмирение демонам. Мясо уйдет в пищу верным слугам Колец. Жир обратится в свет сотен свечей!

– Свет… – повторило множество голосов. – Священный свет!

При последних словах, несмотря на ужас ситуации, Книжник отчетливо ощутил удушливый чад свечей, сделанных, как оказалось, из людского сала. И с замиранием сердца представил – сколько же жертв нужно было принести Кольцам, чтобы так осветить этот зал?! И на сколько свечек хватит его тщедушного тела?!

И когда перед глазами сверкнул металл страшного разделочного ножа, он издал вопль, полный мольбы и отчаяния. Ему казалось, что крик этот способен порвать барабанные перепонки всех в этом храме ужаса. Но Мигом позже он понял, что он даже не раскрыл рта.

Крик был беззвучным.

И тем более невероятным оказался отклик на этот никому не слышный вопль – столь же беззвучный, как и последний крик о помощи.

«Держитесь – я иду!»

Уже не было сил спросить – как Лого сможет прийти на помощь через бетонные лабиринты. Да и успеет ли он? Ведь уже занесен для первого удара нож из тонкого гибкого металла – специально для разделки подвешенной в алтаре туши.

Главный наклонился, стремясь участливо заглянуть в глаза жертвы:

– Не бойся, ты умрешь не сразу. Мы не можем лишать тебя счастья участия в своей искупительной жертве. Сначала ты ощутишь избавление от внешнего покрова. Человеческая кожа – это жалкая попытка отгородиться от сущего. Тебе повезло: в последние минуты своей земной жизни ты сможешь охватить всю полноту чувств, прикоснуться к этому миру миллионами оголенных нервов…

Резким движением Властелин вспорол пыльный камуфляж. Тело ощутило холодное прикосновение металла.

– Затем у тебя появится редкая возможность – полюбоваться на собственные внутренности. Ты поразишься, насколько живуч твой организм! Потом ты узришь свои руки и ноги – мы отымем от тела конечности, осквернившие храм Кольца. А потом, если тебе повезет, ты ощутишь самое удивительное чувство – расставание с этим миром и восхождение по Ступеням к Высшему кольцу. В этот момент у тебя будут срезать тонкие пластинки мозга – слой за слоем. А выдержать все это тебе поможет священный, очищающий дым…

В основании алтаря уже тлели какие-то сухие травы, и дым их дурманил сознание, успокаивая и заставляя смотреть на происходящее совсем другими глазами.

Страх прошел. Вместо него пришло любопытство: захотелось вдруг ощутить себя «налегке», освобожденным от надоевшей кожи и опостылевших потрохов. Хотелось даже прикрикнуть на этих неторопливых Властелинов, чтобы они побыстрее исполняли обещанное. Происходящее стало казаться веселым аттракционом, хотелось смеяться и кричать, как при катании на веревочной карусели в Масленицу на ярмарочной площади Кремля.