Текст книги "Под уральскими звездами"
Автор книги: Владислав Гравишкис
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
У ПОКОРИТЕЛЕЙ ОГНЯ
В металлургической лаборатории едко пахло кислотами. На столах высились пирамидки с пробирками и пузатыми колбами. Стеклянные шкафы были забиты бутылями с разноцветными жидкостями, с этикетками, украшенными черепами. На тумбочках блистали никелем и циферблатами совершенно непонятные приборы. А у стен выстроились в рядок неизвестные и крошечные станки, очень похожие на игрушки.
Митя попытался было поближе познакомиться с одним из них, но Ирина Сергеевна тотчас ухватила его за руку и – подальше от соблазнов! – вместе с Павликом вывела из этого царства непонятных вещей на площадку лестничной клетки.
– Имей в виду, Павлик, что я была решительно против твоей поездки на подъем грузовика. И только потому, что папа очень настаивал и гарантировал твою безопасность, я согласилась. Впрочем, я сама еще позвоню Годунову и попрошу распорядиться, чтобы взрослые присмотрели за тобой.
Внезапно Ирина Сергеевна опустилась на корточки, схватила Павлика за плечи, заглянула в глаза и уже совсем другим тоном проговорила:
– Павлик, я надеюсь на тебя! Даешь мне слово, что будешь очень, очень осторожен?
– Даю, мама! Честное слово, со мной ничего не случится!
– Вы не беспокойтесь, Ирина Сергеевна. Я за ним присмотрю. В случае чего выручу! – важно сказал Митя, не в силах отвести взгляда от полуоткрытых дверей, за которыми виднелся волшебный и таинственный мир лаборатории.
– Тебя, кажется, зовут Митей? – Ирина Сергеевна выпрямилась и погладила черную прямоволосую Митину челку. – Очень прошу, Митя, присмотри за Павликом!
– Присмотрю! – заверил Митя, не совсем довольный тем, что его как маленького, гладят по головке, и в то же время не решаясь отстраниться.
– Идите. Провизию на дорогу возьмешь у тети Клаши! Не забудь захватить пальто! – крикнула Ирина Сергеевна, перегнувшись через перила: лаборатория помещалась на третьем этаже литейного цеха.
– Порядок! – удовлетворенно провозгласил Митя, когда они вышли на заводскую улицу. – Одно дельце обделано. Теперь двинемся в ДОЦ.
Он осмотрелся, чтобы определить направление, и вдруг заметил, что выход из лаборатории находится совсем рядом с громадными воротами литейного цеха. Они были распахнуты настежь, и оттуда несся оглушительный грохот машин, было видно фантастическое блистание огней. По-видимому, в цехе происходили дела нешуточные, и посмотреть там было на что.
Ноги сами понесли Митю к воротам цеха, а вслед за ним поплелся и Павлик. Сначала они рассматривали цех с порога. Потом одолеваемые любопытством, стали понемногу продвигаться дальше, в глубину цеха, чтобы как следует посмотреть работу литейщиков.
Труд литейщиков казался простым: всего-то и дела – приготовить в чугунном ящике – опоке – из песка форму, залить ее расплавленным металлом, подождать, пока остынет, и затем вытряхнуть затвердевшую малиново-красную отливку. Просто, да не совсем: было в работе литейщиков много такого, что делало их труд необыкновенно увлекательным, полусказочным, резко отличающимся от труда других рабочих. И казались поэтому литейщики не обыкновенными рабочими, а могучими покорителями стихий, бесстрашными владыками огня.
Вот у вагранок, в которых плавился чугун, вспыхнуло громадное зарево, такое яркое, что ребята невольно вздрогнули, зажмурились и потеснее прижались друг к другу. Миллиарды трескучих искр взметнулись вверх на высоту трех этажей. Кругом стало так светло, что на полу хоть иголку ищи. Казалось, у вагранки образовался огнедышащий кратер и из него золотой лавой вытекала струя расплавленного чугуна, падая в громадный ковш.
Прошло несколько минут. Люди что-то сделали с вагранкой – кратер погас, искры исчезли, цех погрузился в полумрак, все кругом потемнело. Вагранщик в широкополой шляпе стоял у перил на своем «капитанском» мостике рядом с тем местом, где только что действовал кратер, и провожал взглядом заполненный ковш. От ковша издали несло сухим, нестерпимым жаром. Дужка и огромный крюк, на котором он висел, окованное железом дно кабины подъемного крана, раскрасневшееся лицо крановщицы – все было освещено таким ярким светом, словно в ковше спряталось солнце и вот-вот выглянет наружу.
Оно и в самом деле выглянуло: остановившись у длинной вереницы сцепленных тележек, на которых стояли черные пузатые опоки, ковш наклонился, и из него потекла ослепительно белая струя чугуна – струя жидкого солнца. Заливщик в синих очках ловко повернул ковш, и струя исчезла внутри опоки. Там время от времени что-то глухо бухало, раздавались взрывы, но заливщик не обращал на них внимания, и ребята решили, что так и полагается, что ничего страшного внутри опоки не происходит.
Ковш откачнулся, наклонился снова, и огненная струя полилась в следующую опоку. А первая вместе с тележкой конвейера поползла дальше, к другому концу цеха. Она была вся объята колеблющимися нежно-голубыми и легкими огоньками.
Не в силах оторваться от волшебных огоньков, словно завороженные, ребята пошли вслед за формой-опокой, чтобы посмотреть, что же произойдет с нею дальше. Вместе с другими такими же опоками она вползла в длинный тоннель. Там бушевал настоящий ураган, погасил все огоньки, остудил опоки, и они вышли из тоннеля черными, потухшими.
В другом конце цеха их уже ждали рабочие-выбивальщики. Железными вагами они зацепили первую опоку и сдернули с конвейерной тележки на странный решетчатый пол. И тут произошло совсем необыкновенное. Решетчатый пол начал трястись и подпрыгивать, точно его обожгла дымящаяся опока и он обезумел от жары. Большой черный ком горелого песка вывалился из опоки, начал бугриться, крошиться, ломаться. Песок кусками проваливался под решетку и исчезал куда-то в подземелье, а на решетке уже обнажилась сверкающая малиново-красная отливка. Выбивальщики подцепили ее крюками подъемника и уложили в большой железный ящик.
Высоко над ребятами отчаянно зазвонил колокол, и они подняли головы. Раскрасневшаяся крановщица махала им одной рукой, а другой показывала в глубину цеха. Мальчики увидели, что к ним направляется высокий полный дядька с черным, словно копченым лицом. Он был одет не в рабочий комбинезон, как все рабочие, а в синий халат.
– Мастер! – крикнул Митя Павлику. – Смываться надо!
Но бежать было некуда: выходные ворота были заставлены электрокарами, не проскочишь, и ребята молча разглядывали подходившего мастера. Тот прежде всего осведомился, что они здесь делают. Митя притворился глухим, Павлик пробормотал, что они зашли «просто так, посмотреть».
Мастер не стал много разговаривать: подхватив ребят под локотки, он другим выходом выпроводил их из цеха на улицу.
– Чтобы я вас больше в цехе не видел! Понятно?
– Понятно, – ответил Митя и, проворчал вслед: – Подумаешь какой!.. Жалко ему, что мы цех посмотрели. А я может быть, работать тут буду. Тогда как?
После оглушительного цехового грохота в ушах сильно шумело, а уличные звуки казались совсем слабыми, приглушенными. Растирая уши, Павлик сказал:
– Мы с мамой ходили один раз по цеху, он тогда ничего не говорил. Потому, наверное, и привязался, что одним нельзя ходить.
– Нельзя!.. Взрослых слушать, так ничего и не повидаешь. Ну, да ладно, посмотрели маленько, и хватит... Все-таки здорово работают литейщики! Верно, Павка? Серьезный цех.
Павлик молчал, жадно вдыхая свежий воздух. Ему казалось, что те минуты, которые они провели в цехе, он совсем и не дышал, – такими захватывающими были картины боевой, огненной работы литейщиков.
СОВМЕСТНЫМИ ДЕЙСТВИЯМИ...
В деревообделочном цехе двери тоже распахнуты, но здесь все было другое: и вид, и звуки, и запахи. В просторном зале высотой в три этажа густо пахло смолистой сосной. В воздухе носилась легкая белая пыль – опилки. Ею были побелены станки, плечи и кепки станочников. Длинными рядами стояли станки, самые разные: строгальные, долбежные, сверлильные...
У входа Митя подтолкнул Павлика и глазами показал на свою любимицу, на которую не уставал любоваться, навещая мать, – маятниковую пилу. Действительно, посмотреть было на что: точно громадный маятник, пила раскачивалась из стороны в сторону. На конце маятника бешено крутился диск, которым пила чиркала поперек доски, и та мгновенно распадалась на части. Обратный взмах – и опять доска распилена. Казалось, пила не пилила, а откалывала от доски аккуратные обрубки. Двое густо обсыпанных опилками рабочих едва успевали подставлять тяжелые плахи.
Тут, у маятниковой пилы, и застала ребят мать Мити, Анна Ивановна, невысокая худенькая женщина в обсыпанном древесной пылью синем халате.
– Явился? – спросила она. – Ну как там дома? Обед разогревал или так поел?
– Так поел! – твердо ответил Митя: стоит ли рассказывать, что он не был дома со вчерашнего утра?
Жили они вдвоем. Во время войны отец Мити, деревообделочник, ушел в армию, и с тех пор о нем не было никаких известий. Анна Ивановна стала работать на его месте станочницей. Потом ее выдвинули в наладчицы, а недавно назначили цеховым диспетчером.
Диспетчерская работа устраивала Анну Ивановну: после суточного дежурства отдыхала два дня и управлялась со своими домашними делами. Митя на сутки оставался один, но теперь это уже не тревожило мать: парень большой, тринадцать лет, почти взрослый.
Мите, конечно, такой порядок нравился еще больше: в дни дежурства он чувствовал себя полным хозяином в квартире и обычно на это время назначал самые серьезные свои предприятия, вроде поездки на рыбалку.
– Ступайте в диспетчерскую, я сейчас приду, – торопливо сказала Анна Ивановна и убежала по своим делам. По широкой станочной улице ребята пошли в глубь цеха. По обе стороны стучали, похлопывали, шумели потоки древесины. От маятниковой пилы короткие куски досок попадали на станок с дисковыми пилами и в одно мгновение распиливались на бруски. По желобам и рольгангам бруски катились на строгальный станок и выходили из него светлыми и гладкими.
А путь шел все дальше и дальше – к сверлильным, фрезерным, долбежным станкам. На каждом из них бруски преображались: на них появлялись квадратные и круглые отверстия, шипы, пазы. Эти части будущего кузова автомобиля рабочие складывали в пачки для отправки в сборочный цех...
Анна Ивановна появилась неожиданно. Не взглянув на мальчишек, ворвалась в диспетчерскую, схватила телефонную трубку и крикнула:
– Боковина отправлена! Вы слышите? Принимайте боковину! Через пять минут будет у вас.
Положила трубку и повернулась к сыну.
– С чем пришел, сынок? Неужели по мамке соскучился?
Митя знал, что у мамы свободные минуты – редкость, ее вот-вот могут куда-нибудь отвлечь, поэтому сразу приступил к делу:
– Скучать мне некогда было – я в озере машину нашел. Сейчас поднимать поедем.
– Кого поднимать? Зачем? – механически спросила. Анна Ивановна, озабоченно перебирая стопку лежавших на столе бумажек.
Митя начал рассказывать о своих приключениях: случайно во время рыбалки нашел на дне озера грузовик. Поднимать его поедет спасательная экспедиция и он вместе с ней. Потому что без него поднимать машину не полагается: он ее первый находчик...
Анна Ивановна уголком головного платка вытерла с лица мелкую опилочную пыль и всмотрелась в Митю:
– Здоров ли ты, Митька? Чего ты мелешь?
– Ничего я не мелю. Все правда. Провалиться мне на этом...
– Да где лее это видано, чтобы машина стояла на дне озера?
– Не веришь, да? Иван Алексеич тоже не верил, а когда сплавал да ногами на кабину встал – другое запел...
– Это какой же Иван Алексеич?
– А такой... начальник милиции, – отрезал Митя и прикусил язык: кажется, проговорился. Теперь придется объяснять, почему и как он очутился в компании начальника милиции.
– Начальник милиции? Это когда же ты успел с ним познакомиться?
– Он со мной познакомился, а не я с ним. – Митя начал спешно сочинять. – Он сам к нам подошел. Ехал по милицейскому делу, увидал нас и подошел. Мы купались в это время, он и спрашивает: «Вода-то холодная, ребятки?» Мы ему: «Ничего, терпеть можно». Потом и говорим: «В озере-то грузовик стоит». – «Ни за что, – говорит, – не поверю, сочиняете вы все, я вас знаю». А мы ему говорим: «Сплавайте сами, увидите, как мы сочиняем». «Никуда, – говорит, – я не поплыву, и стыдно вам разыгрывать взрослого человека». Ну, я взял да и поплыл, встал на кабину и кричу: «Я на кабине стою!» А он все не верит. Потом все-таки разделся, сплавал и тогда поверил...
– Да откуда же она взялась, твоя машина? – изумилась Анна Ивановна.
– Этого никто не знает. Тайна. Мы ее разгадывать будем, – сказал Митя и решительно заявил: – Ты меня, мам, вечером не жди. Я, может, заночую на озере...
– То есть как это заночую?
Легкое недоумение исчезло с лица Анны Ивановны. Она вглядывалась в сына таким испытующим взглядом, что тот понял: еще минута, и все пойдет прахом! Он толкнул локтем Павлика: чего стоишь, как пень? Помогай выбираться из беды!
Ошеломленный враньем приятеля, Павлик нашел в себе силы выдавить несколько слов:
– Правда, правда, Анна Ивановна, папа за машиной посылает трактор. Я тоже туда поеду.
Морщинка, появившаяся было на лбу Анны Ивановны, разгладилась: Павлик – сын главного инженера, и авторитет главного инженера непостижимым путем распространился и на Павлика.
– Значит, спасательная экспедиция едет? – спросила Анна Ивановна и после короткого раздумья сняла со стены старую потертую сумочку, вынула деньги и подала Мите. – Хлеба, колбасы купи себе на дорогу.
Смуглое Митино лицо расплылось в широкой улыбке: результат превзошел все ожидания! В одно мгновение у Мити созрела хитроумная арифметическая комбинация: колбасы можно и не покупать, запасти побольше черного хлеба, а на остаток можно купить... Мало ли что можно купить на остаток!
– Мы бы и тебя, мам, взяли с собой, да ведь ты на работе... – бормотал он, как бы оправдываясь.
– Ладно уж, ступайте! – махнула Анна Ивановна и снова взялась за кипу бумаг.
Зажав в кулаке драгоценную бумажку, Митя увлек приятеля к выходу, не слушая, что кричит им вслед Анна Ивановна. Рокотали станки, звонко постукивали и похлопывали несущиеся по желобам бруски и доски, неустанно раскачивалась маятниковая пила, но ребятам было уже не до них: скорей, скорей надо добираться обратно на Светлое, к Семену, к подводному грузовику...
ОТСТУПАТЬ НЕВОЗМОЖНО
Семен лежал в тени придорожных деревьев и ждал прибытия трактора. О том, что трактор вышел из Мисяжа, еще утром позвонили леснику, и Флегонт Лукич послал Семена предупредить водителя, в какую просеку сворачивать, чтобы выйти к Скалистому заливу.
Ждал Семен с самого утра, безделье и жара истомили его. Он успел закусить, подремать, сделал коллекцию свистулек из ивняка, а трактора все не было. Наконец донеслось далекое рокотание: похожий на маленького серого жучка трактор спускался с дальнего пригорка и ходко полз по серой ленте автострады.
Скоро Семен различил круглую Митину голову, высунувшуюся из кабины, потом появилась его рука, машущая приятелю. За ветровым стеклом Семен различил еще три лица. Больше никого не было. Семен почувствовал разочарование: ждал, что приедет большая бригада рабочих, а прибыли всего двое взрослых да Митька с Павкой. Что они смогут сделать?
Придерживая кобуру, из кабины спустился молодой парень в черном милицейском кителе. Лицо у автоинспектора Колокольцева было сонное и распаренное, он был недоволен: Годунов не дал легковой машины, пришлось тащиться на тихоходе-тракторе. Кроме того, всю ночь не сомкнул глаз: разбирался в деле шофера-аварийщика, умудрившегося опрокинуть в кювет машину с консервированными компотами и вареньем.
– Так ты, что ли, будешь Семен Зыков? – спросил он, окидывая взглядом облупленный нос, рваный костюм и большие босые ноги мальчишки.
Мальчишки были еще одной причиной недовольства автоинспектора. Годунов не только предложил взять с собой ребят, но еще и приказал присматривать за ними. Колокольцев было возмутился, высказал соображение, что не лучше ли будет его, Колокольцева, вообще зачислить в штат какого-нибудь детского сада. Годунов язвительно возразил, что разговор о детском саде совершенно лишний, так как машину нашел именно «детский сад», а не тот, кому полагалось это сделать. После этого оставалось только замолчать...
– Я Семен Зыков, – подтвердил Семен, не сводя глаз с трактора: позади кабины виднелось какое-то сооружение, каких не было у обычных тракторов. «Лебедка!» – догадался Семен.
– Ну рассказывай, как тут и что, – устало предложил Колокольцев.
Семен доложил, что по просеке надо проехать километров пять, перевалить через две горы, а там, под третьей, будет Скалистый залив.
– Горы-то крутые? – спросил из кабины тракторист Василий Пинчук.
– Эти-то две, которые в просеке, не больно крутые, а вот спускаться к озеру крутовато.
– Угроблю я с вами машину, вот тогда будет дело! – проворчал Пинчук.
– Раньше смерти помираешь, Василий Дмитрич, – отозвался Колокольцев и приказал: – Садись, Зыков, в кабину, показывай дорогу. А мы пешком пройдемся...
Трактор, загребая одной гусеницей, развернулся и вполз в просеку, подминая под себя курчавый кустарник, как грибы, вдавливая в землю пеньки. В густой траве пролегли два широких рубчатых следа. Рокот мотора гулко отдавался в лесу, и от этого сила трактора казалась особенно мощной, всесокрушающей.
– Будто танк идет. Верно, Павка? – восторгался Митя. – А мы будто десантники. В наступление пошли...
Павлик кивнул: да, наверное, так и ходили в атаки – в середине танк, а рядом с ним десантники, автоматы на изготовку. А Митя уже вобрал голову в плечи, пригнулся и настороженно взглядывался вперед: вот-вот должен был появиться противник...
– Игрушки вам все, – усмехнулся Колокольцев. Скинув китель и немного поостыв, автоинспектор подобрел. Да и разве можно, было оставаться злым и угрюмым, когда кругом была такая красота, все так пышно цвело? – А вообще говоря, маленько похоже. У нас на маневрах...
– На маневрах? – тотчас насторожился Митя. – Расскажите нам, а?
Колокольцев недавно демобилизовался из армии, воспоминания о ней были еще свежими, и делился он ими охотно. В разговорах дорога прошла незаметно.
Наконец, грохоча гусеницами, лязгая на выступавших из земли камнях, трактор взобрался на вершину последней горы. Открылось Светлое – все целиком, от своих самых дальних берегов до ближних. Как будто длинная голубая лента была втиснута в складки между горных хребтов. Озеру было тесно в горах, и в поисках выхода оно выдвинуло во все стороны длинные узкие языки заливов. Один из них, Скалистый, лежал прямо под горой. Просека круто падала вниз, к отмели, отделявшей залив от озера.
– Ну и ну! – пробасил Василий Дмитриевич. Его грузная, могучая фигура показалась из кабины, и он с любопытством посмотрел вниз, на залив. – Тут и загреметь недолго. Грузовик-то где стоит?
– Видите отмель? – показал Семен. – А левее буек качается, видите? Вот под ним и стоит машина.
– Эк его, горемыку, куда занесло! – сочувственно проговорил Пинчук, подразумевая водителя затонувшего грузовика. – Буек кто поставил? Ты?
– Я поставил.
– Смотри, какой распорядительный! Ну пошли, показывай свое хозяйство...
Семен повел всех вниз и рассказывал обо всем так подробно и обстоятельно, словно пробыл здесь не сутки, а целый месяц. Ему было известно, в какую сторону грузовик повернут радиатором, как глубоко засосало колеса, в исправности ли буксирная тяга, сколько метров от буйка до отмели. Взрослые слушали внимательно, порой переспрашивали, а Митя и Павлик брели за ними безмолвными завидующими тенями.
Чем больше осматривали местность, тем мрачнее становились лица у Колокольцева и Пинчука. Предстояли немалые трудности. Не так-то просто спустить трактор вниз с такой вышины. Нелегко будет и вытащить машину на отмель, а отмель – единственное место, где трактор мог вплотную подойти к воде. И если все это удастся проделать благополучно, предстоит еще поднять грузовик в гору – тоже далеко не простое дело...
Хитроватые глаза тракториста перебегали с предмета на предмет и явно не хотели встречаться с глазами автоинспектора. Он уселся на пенек и молча закурил.
– Как, инспектор? Что будем делать? – спросил он после долгого молчания.
Колокольцев ответил тоже не сразу. И у него невесело было на душе: вчера всю ночь возился с аварийщиком, а сегодня предстоит ликвидировать аварию в десять раз сложнее. А тут еще тракторист лукавит. Колокольцев понимал: не хочется, ох, не хочется Пинчуку браться за подъем машины! А что делать? Ехать обратно ни с чем? Выслушивать насмешки Годунова? Восемьдесят лошадиных сил дали в руки человеку, а он не смог вытащить из озера какую-то несчастную трехтонку. И пойдет! Нет, обратно ехать нельзя, отступать невозможно!
Колокольцев решительно и твердо сказал:
– Зачем приехали, то и будем делать.
– Н-да... Значит, спускать трактор с горы?
– А ты думал, обратно покатим?
– Сам видишь, обстановка сложная... – Пинчук кивнул на обступившие залив скалы.
– Допустим, сложная. Дальше что?
– Ни черта нам здесь не сделать. Только намучаемся да еще трактор угробим...
– Ну, пое-ехал! – Колокольцев с ожесточением захлестал хворостиной по голенищу сапога. Потом неожиданно спросил: – Ты, Василь Дмитрич, когда-нибудь в палатке зимовал?
– То есть как в палатке? – не понял Пинчук.
– В обыкновенной палатке. Брезентовой. Над тобой метель воет, степь кругом, снег во все щели лезет, мороз этак градусов на тридцать. Ни раздеться, ни помыться...
– Ты к чему это? – удивился Пинчук. – Армию вспомнил?
– Зачем армию? Я ребят вспомнил, которые на целине зимовали. Машина-то ведь Алаганского совхоза. Ее по всей области ищут. Груз на ней, может, такой, что цены нет! А мы с тобой сидим на пенечках, покуриваем и рассусоливаем: то ли вытаскивать машину, то ли домой ехать, чайку попить...
– Агитируешь? Напрасно. В политике я не хуже тебя разбираюсь.
Семен, ни на кого не глядя, сказал:
– Я смотрел груз-то – ящики насквозь промокшие. Хотел в лодку вытаскивать, на берег вывезти, да уж больно тяжелющие. Одному никак не поднять...
– Еще один адвокат нашелся! – проворчал Пинчук.
Он докурил папироску, воткнул огнем в землю, придавил каблуком и встал:
– Так спускать, значит, трактор?
– Само собой, – подтвердил Колокольцев и тоже встал.
Они пошли в гору, туда, где на самой вершине стоял трактор. Стоял и сверкал своими никелированными прожекторами-глазами, точно всматривался в Скалистый залив – место, где ему придется потрудиться.