Текст книги "Под уральскими звездами"

Автор книги: Владислав Гравишкис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

ОПАСНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

– А третий-то у вас где? Ведь вас утром, кажись, трое было? – спросил лесник, когда Павлик был со всех сторон ощупан и осмотрен отцом и ворчливо обруган Годуновым.

– Он еще днем от нас ушел. Ты его знаешь, папа, это Митя Пичугин, – ответил Павлик и рассказал всю историю поездки на озеро.

Владимир Павлович поглаживал стриженную голову сына и думал. Кажется, в отношении к сыну надо что-то пересмотреть. Парень вырос, его тянет к большой, самостоятельной жизни, а он с Ириной все еще считают его ползунком. Видимо, еще не раз придется за него поволноваться, но что делать? Такова жизнь...

Годунов пощипывал короткие щетинистые усы и досадовал: сколько времени потеряно зря из-за пустяков! Беспокойный народ эта ребятня! Ну чего ради их понесло на озеро? Пару чебачков поймать?

– Озорники, управы на вас нет! – проговорил начальник милиции и спросил: – А Семен-то куда подевался?

– Не знаю, – ответил Павлик, оглядываясь на лес.

Годунов встал и зычно крикнул:

– Эй, Семен! Выходи, парень, не бойся! Не съедим.

– А я и не боюсь, – спокойно отозвался Семен и вышел из-за кустов. – Здрассте!

Появление его было так неожиданно, что некоторое время все молчали, разглядывая высокую и костлявую фигуру подростка. Первым заговорил сидевший на корточках лесник:

– Здрассте-то здрассте, а со спичками ты меня, выходит, надул? Были у тебя спички.

– Были. Сами видите, костер ими разжег.

– А чего ж не сказал, когда утром спрашивал?

– Зачем? Вы бы отобрали, только и всего. Я ведь сразу понял, зачем вы прикурить спрашиваете.

– Ишь ты, понятливый какой! Всыпать бы тебе за такие штуки.

– Всыпать мне и без вас есть кому, – огрызнулся Семен. – Вот только кормить да учить никто не хочет.

Он стоял перед взрослыми, глядя им прямо в глаза, дерзкий, насмешливый. Столетов недоумевал: откуда у Павлика такой приятель? Раньше он его не видел. Не собьет ли мальчишку с пути этот грубиян? Годунов тоже всматривался в подростка цепким милицейским взглядом: «Ишь ты, орел какой выискался! Не надо ли тебя, коновода, окоротить?» Но вообще паренек ему нравился больше, чем этот хиленький и бледный инженерский сынок.

– Митьку-то сейчас будем искать или утра дождемся? – сумрачно напомнил Семен, которому не нравилось молчание взрослых. – Мы с Павкой дотемна его искали, да разве найдешь, когда он запрятался? Может, вас услышит, вылезет...

– Тоже мне друзья-приятели, побросали друг дружку! – проворчал Годунов. – А это он, товарищи, верно толкует, надо искать парня: шут его знает, что с ним случилось...

– Вот и я говорю: одному-то теперь не больно сладко в лесу, – обрадовавшись поддержке, поддакнул Семен. – Пойдем, Павка, воды притащим, костер залить...

Флегонт Лукич тщательно переворошил мокрую золу, и они отправились вдоль берега. Их голоса и стрельбу, поднятую Годуновым, слышал Митя, но не откликнулся: ему и в голову не пришло, что ищут его...

Пришлось вернуться на кордон. Владимир Павлович позвонил на завод Ирине Сергеевне, рассказал, как нашли Павлика, и сообщил, что в лесу потерялся его товарищ и они задержатся на Светлом до завтрашнего утра.

На заре снова вышли на озеро. Теперь уже все были по-настоящему встревожены. Развернувшись цепочкой, впятером двигались вдоль сумрачных и тихих берегов. Павлик шел ближе всех к берегу и первым услышал далекие всплески воды.

– Флегонт Лукич, слышите? Булькает, – сказал он шагавшему неподалеку леснику. – Наверное, утки...

Лесник остановился, прислушался.

– Какие там утки! Покрупнее будет. Косуля, видно, в беду попала...

Они выбежали на просеку и увидели внизу, посреди Скалистого залива, голову неизвестного пловца. Она то появлялась, то исчезала. По всему было видно, что раннему купальщику приходится плохо. Как бы подтверждая это, донеслось слабое:

– То-ону!

– Батюшки, да никак тонет малец! – проговорил Лукич и закричал: – Держись, парень! Мы сейчас!

– Папа! Па-апа! – закричал вслед за ним Павлик. – Митя тонет! Помогите!

Он разглядел в неизвестном пловце своего приятеля.

А из лесу, широко выкидывая длинные ноги, уже летел Семен. Губы у него были плотно сжаты, суженные глаза зорко вглядывались в залив, на ходу он стаскивал рваную рыбацкую телогрейку. На краю обрыва одним рывком освободился от шаровар, и, нацелившись на глубокое место, прыгнул, ласточкой распластавшись в воздухе.

Вслед за ним, ругаясь на чем свет стоит, расстегивая китель и снимая пистолет, бежал Годунов. Добежав до обрыва, он стал поспешно снимать сапоги. Нога застряла в голенище, что вызвало целый поток проклятий. Кое-как сапоги были сняты, и Годунов прямо в брюках грузно плюхнулся в воду.

На берегу остались только перепуганный Павлик и Владимир Павлович, растерянно протиравший очки. Внизу, на уступе, стоял Флегонт Лукич и командовал действиями ринувшихся на помощь Мите спасателей. Старик тоже не умел плавать.

ГОДУНОВ ОЗАДАЧЕН

Семен и подплывший за ним Годунов подхватили утопающего и притащили к берегу.

Митя плохо понимал, что происходило вокруг него. Словно сквозь сон он слышал, как фыркали, отплевывались и переговаривались хриплыми голосами какие-то люди, как чьи-то цепкие руки вытащили его на гранитный уступ, померещился даже голос Павлика.

Разлепив мокрые ресницы, он увидел рядом с собой босые ноги в синих галифе, с которых струйками стекала вода. Потом ноги исчезли и появилось лицо человека в очках – взволнованное и встревоженное. Мягким и ласковым голосом человек проговорил:

– Спокойно, спокойно, товарищи! Ни откачивать, ни делать гимнастику ему не нужно, он очнулся. Давайте-ка лучше поднимем его наверх, на солнышко.

Митю уложили на что-то мягкое, кто-то склонился над ним. Но это был уже не человек в очках, а толстяк в синих галифе, с круглой розовой грудью, туго обтянутой голубой безрукавкой. Со щетинистых усов, с бровей и ресниц скатывались капли воды.

– Ты чего тут дурака валяешь, парень? – сердито напустился он на Митю. – Жить надоело? В этакую рань в воду занесло, подумайте! Да ты понимаешь, дурья голова, что запоздай мы на минуту – и конец тебе! Крышка!

Митя смотрел на шевелящиеся губы толстяка отсутствующим взглядом. После того, что он только что пережил, ругань неизвестного человека не только не пугала его, а была даже приятна. Ведь он жив, снова среди людей, пусть себе ругаются...

– Перестаньте, Иван Алексеич, – послышался голос человека в очках. – Отругаете потом, сейчас мальчишке не до вас.

– Как это потом? – закипятился Годунов. – Только сейчас и ругать, под горячую руку. Потом у меня настроения не будет... – Тут же он напустился на Владимира Павловича:

– Потатчики вы, папаши, вот что я вам скажу. А чуть что случись, к нам бежите: помогай, милиция!

– Что делать? Такая ваша жизненная функция.

– Функция, функция! Носки в озере топить – тоже моя функция?

Он отошел в кусты и начал снимать тяжелые, набухшие галифе, бормоча о том, что вот с малых лет не носил сапог на босу ногу, а теперь придется...

Митя услышал шепот Павлика:

– Мить, а ты почему купаться стал? Ведь еще не жарко.

Не повернув головы, Митя ответил:

– Я не купался. Я к машине плавал.

– Какой машине?

Митя молчал размышляя. «Наверное, бредит!» – подумал Павлик и начал каяться: если бы он только знал, что все так получится, ни за что бы не стал мешать Мите рыбачить! Да провались она, вся рыба на озере! Больно-то она нужна!

– Ты мне Семена позови, – покончив с размышлениями, сказал Митя, – дело есть...

И когда приятели склонились над ним, он приподнялся на локте и вполголоса сказал:

– Вот что, ребята: я машину нашел. В заливе стоит.

– Машину? – удивился Семен и пристально посмотрел на Митю.

– Машину. Настоящую. Трехтонку.

Семен и Павлик переглянулись.

– Застыл ты, Митька, здорово. Павка, принеси мою рухлядь, сейчас мы его накроем.

Митя понял, что ему не поверили. Ему, уже убедившемуся в существовании таинственной машины, показалось даже странным: почему не поверили? Ведь он не только видел машину, он ее пощупал руками...

Митя сердито сбросил накинутую телогрейку и продолжал убеждать:

– Я вам верно говорю, ребята. Там она стоит, под водой. Сейчас не видно, потому что вода отсвечивает, а вчера я хорошо видел...

На лицах ребят появилось неопределенное выражение, Семен отвел глаза, а Павлик даже оглянулся на отца, словно хотел его позвать.

– А ну вас! Не верите – и не надо! – Митя отвернулся и стал смотреть на озеро.

На противоположном берегу синела зубчатая стена Урала. Солнце уже осветило озеро, ярко белели полоски прибрежных пляжей. Только над темными ущельями, врезанными в горные кряжи, еще курилась легкая туманная дымка.

Митя осмотрел берег. Владимир Павлович – наконец-то Митя узнал Павкиного отца! – стоял на самом краю обрыва и задумчиво разглядывал распростертое перед ним озеро и дальние горы. На ветвях кривой, искалеченной сосны висели синие галифе толстяка и кобура с пистолетом.

Сам толстяк сдирал облепившую тело мокрую безрукавку. Бородатый старик раскладывал на плоском камне вынутые из карманов галифе предметы: носовой платок, коробку папирос, перочинный ножик, запасную обойму, связку ключей.

– Кто такие? – спросил Митя.

– Лесник здешний и начальник милиции, – ответил Семен и усмехнулся: – Наделали мы переполоху, будь здоров! Кабы не Павкин батька, была бы нам солидная банька. Хороший у тебя отец, Павлик, добрый...

– Ничего себе, – смутился Павлик. Ему еще ни разу не пришлось задуматься, какой у него отец, добрый или злой.

– А я, ребята, все-таки нашел машину. Зря вы мне не верите, – опять заговорил Митя.

Семен начал сердиться и сплюнул изжеванную травинку.

– Не разыгрывай, Митька! Какая тут может быть машина? Пешком, и то едва проберешься, а ты: машина! Знаем, слыхали!

– Она под водой стоит. Я на кабину спускался, ветровое стекло пощупал, – не слушая Семена, говорил Митя. – Если не веришь, сплавай туда, сам увидишь. Она недалеко, вон там...

В голосе Мити было столько убежденности, что Семена начало разбирать любопытство. Он встал и осмотрел залив.

– Где, говоришь?

– Вон там. Проплывешь метров двадцать и ныряй.

– Ну, Митька, если ты меня разыграл – не обрадуешься.

Семей подошел к обрыву, прыгнул и столбиком врезался в воду.

– Левее, левее забирай! – кричал ему Митя.

Из кустов выбежал Годунов:

– Это еще что за новости? А ну, марш назад! Один чуть не сгинул – другому на тот свет захотелось...

– Не мешайте ему, он сейчас. Он только машину посмотрит и обратно! – умолял Митя и крикнул Семену: – Под тобой она. Ныряй!

Семен опустил голову под воду и несколько секунд пролежал спокойно, чуть пошевеливая руками и ногами: очевидно, всматривался в глубину. Потом сделал несколько вдохов и погрузился в воду.

– Морока одна с этими ребятишками, – пожаловался Годунов Владимиру Павловичу. – Чего только не навыдумывают! Какая еще тут машина объявилась?

– Трехтонка. На самом дне стоит, – возбужденно ответил Митя, не сводя взгляда с того места, где исчез Семен. – Я ее еще вчера увидел. Из-за нее все и получилось...

– Трехтонка? – повторил Годунов и прищурил глаз. – А ты не врешь, парень?

Митя не успел ничего ответить – из воды появился Семен.

– Есть что-то! – крикнул он. – Сейчас разберусь. Скоро он появился вновь.

– Машина. На кабину встаю!

Он похлопал над головой ладонями, показывая, на какой глубине находится крыша кабины. Вода подступала к самому рту, и Семену приходилось задирать голову.

– Метра полтора будет. Эка куда ее занесло! – проговорил Годунов и стал спускаться на уступ. Уже подсохшие трусы необыкновенной ширины и до самых колен болтались вокруг его бедер Сунув ногу в воду, он выдернул ее: – Черт, еще холоднее стала! Эх ты, доля наша милицейская!

Он шумно упал в воду и, пофыркивая, поплыл к Семену. Тот, стуча зубами, пригласил начальника милиции:

– Опускайте ноги, Иван Алексеич. Тут она, подо мной.

Годунов закрутился на месте, медленно опуская ноги. Ростом он был ненамного выше Семена, и ему тоже пришлось задирать голову. Он долго и тщательно ощупывал ногами поверхность кабины, потом нырнул под воду и снова появился на поверхности.

– Верно! Есть машина! Чертовщина какая, а?

Они покружили еще над грузовиком и плечом к плечу поплыли к берегу.

– Ну что там? – встретил их Владимир Павлович. – В самом деле машина?

– Представьте себе – в самом деле! – ответил Годунов, выбираясь на берег. – Грузовик Алаганского совхоза. Мы-то с ног сбились, третий месяц по всем дорогам ищем, а она вон где! Под воду ушла. Ну и ну!

– Батюшки-светы! Да откуда же она взялась, скажи на милость! – разводил руками Флегонт Лукич. – Тут и дороги-то машинной нету.

– Алаганского совхоза? – повторил удивленный Столетов. – Постойте, постойте! Это же на юге, целинный совхоз. Как же она сюда попала?

– А вот в этом-то как раз и вся загадка, – ответил Годунов и опять ушел в кусты выжимать трусы. – Придется заводу раскошелиться, Владимир Павлыч: надо будет как-то организовать подъем...

Они заговорили о способах, какими можно было бы вытащить грузовик из каменной дыры. Ребята слушали молча. Узнать что-нибудь о том, как сюда попала машина, не удалось.

– Он хоть и знает, так не скажет, – вполголоса проговорил Семен. – Известное дело – милиция, везде у них секреты...

ПРИКЛЮЧЕНИЯ СЕМЕНА

На кордон возвратились только к полудню.

Когда все уже разместились в машине, Семен неожиданно объявил, что остается здесь, при затонувшем грузовике..

– Надоело! – вскипел Годунов. – Не позволю вольничать! Садись в машину!

Семен, уставясь в невидимую точку над плечом начальника милиции, спокойно отрезал:

– Не кричите на меня, Иван Алексеич. Все равно останусь. Я знаю, что делаю.

– Ничего не знаешь! Малолеток еще знать!

– Нет, знаю. Машина-то откуда? С целины. Значит, ее беречь надо...

– Беречь? Вы только посмотрите, какой заботливый! – Озадаченный Годунов погрузился в размышления. В самом деле, машина теперь как бы принята на ответственность милиции, и будет совсем неплохо, если за нею присмотрит лишний глаз. Махнув рукой, он согласился: – Шут с тобой, оставайся. Только смотри, до приезда автоинспектора ничего не шевелить! Понятно?

– Понятно. Не маленький. – Помолчав, Семен добавил: – Мне лодку да топор надо. Скажите леснику, чтобы дал.

– Это еще зачем?

– Буек над машиной поставлю. Чтобы не искать каждый раз...

– Ишь ты! – невольно одобрил Годунов. Строптивый мальчишка нравился ему все больше и больше: толковый парень растет. – А ничего такого-этакого не получится?

– Не получится.

– Смотри! Надеюсь на тебя.

Годунов отдал нужные распоряжения, залез в машину, и она, сверкая лакированными боками, скрылась в лесу.

Вернувшись к Скалистому заливу, Семен прежде всего устроил хороший прикол для лесниковой лодки. Затем под кривой сосной, что росла недалеко от обрыва, разбил лагерь: из ветвей соорудил небольшой шалашик, выстлал его слоем мха, повесил узелок с харчами – лесник дал ему краюху хлеба, соль, яйца и старый, изрядно помятый чайник, – обложил камнями место для костра. Удовлетворенно осмотрел свое хозяйство – совсем как у Робинзона! Можно жить хоть все лето!

Потом он отправился в лес и смастерил из сухостоя буек – плотик с поставленным торчком чурбаком. Гвоздей не было, и Семен скрепил все сооружение гибким ивняком. Погрузив буек в лодку, Семен поплыл к грузовику.

Солнце залило своим светом залив, вода просматривалась до самого дна, машину не пришлось долго искать. Семен спустил буек на воду и сбросил камень-якорь в кузов машины. Оттуда поднялось зеленое облако мути.

«Долго же она тут стоит, если столько грязи успело насесть!» – размышлял Семен, ожидая, когда уляжется муть и можно будет рассмотреть груз. Передняя часть кузова была уставлена ящиками, обтянутыми по углам полосками железа. В задней навалом лежали коленчатые валы, звенья гусениц и еще что-то, чего и не различишь.

Семен покружил над грузовиком, осматривая его со всех сторон. Тень от лодки ползала по песчаному дну, на котором кое-где бугрились полузанесенные песком валуны. Машина была цела и невредима, только колеса глубоко увязли в песке.

Больше всего, конечно, Семена интересовала кабина. Может быть, там крылась разгадка появления грузовика на дне Скалистого залива? Однако при всем старании он ничего не сумел разглядеть за темным ветровым стеклом. А любопытство одолевало. И, забыв все запреты Годунова, Семен привязал лодку к буйку и спустился в воду.

Перевернувшись головой вниз, он дотянулся до ручки кабины. Дверца распахнулась легко, точно ее кто-то толкнул изнутри. Но забраться внутрь не удалось – не хватило воздуха. Отдышавшись на поверхности, Семен снова нырнул и, придерживаясь за дверцу, проник в кабину.

В это время что-то мягкое и упругое толкнуло его в голову, толкнуло, точно живое, коротким несильным ударом. Семен отшатнулся, а неизвестное снова толкнуло его в плечо, на этот раз сильнее и решительнее. Казалось, кто-то живой ощупывает его перед тем, как схватить. Ужас охватил Семена. Не помня себя, он вынырнул и с лихорадочной поспешностью стал карабкаться в лодку.

Лодка, точно и она напугалась, не давалась Семену, начала крутиться на месте. Ногу прихватило чем-то жестким, – видимо, веревкой, на которую был привязан буек, – а Семену показалось, что неизвестный уже схватил его и сейчас потянет в глубину. Обезумев, Семен закричал что есть силы, кое-как ввалился в лодку, трясущимися руками отвязал ее и погнал к берегу. Только на четвереньках выбравшись на уступ, он нашел в себе силы оглянуться.

Залив млел в солнечных лучах. В лесу пели птицы. Посвистывая крыльями, понеслась белокрылая чайка. Жужжа, кружила над головой пчела. Все тихо, спокойно, мирно...

Так чего же он испугался? Ну, мягкое, упругое, скользкое, толкается – так что же? Пусть даже то самое, о чем страшно подумать, – утонувший водитель, – пусть даже он, но и это ровно ничего не значит. Чего бояться? Одним словом, струсил...

– Струсил! – услышал Семен так явственно, что невольно оглянулся: кто это сказал? Нет, никого нигде нет. Просто подумалось, а показалось, что кто-то сказал вслух.

Семен почувствовал, что краснеет от стыда и злости на себя. Хорошо, он сейчас покажет, какой он трус! Он прыгнул в лодку и поплыл обратно к грузовику. Теперь уж он не вернется назад! Скорее погибнет, чем убежит!

Он решительно опустился под воду, ухватился за дверцу и отыскал то упругое, что толкнуло его. Вот оно, покачивается под рукой. Что бы это могло быть? Пальцы нащупали край доски, скрученные проволоки. Ну да, пружины! Так и есть, сиденье! Его подняло к потолку, а когда Семен сунулся в кабину и всколыхнул воду, оно закачалось и стало толкаться. Как все просто! А ведь он, кажется, даже заорал со страху. Хорошо, что никто не видел и не слышал. Вот так опростоволосился!

Ухватившись за борт лодки, Семен долго беззвучно хохотал. Насмеявшись вдоволь, нахмурился. Так. Ясно. Водитель не утонул вместе с грузовиком. Куда же он девался после того, как привел сюда машину и утопил в заливе?

Семен внимательно осмотрел берега залива. Они высоки, круты, неприступны, словно стены военной крепости. Наверху чернел сплошной лес – настоящая непроходимая тайга, ни дороги, ни тропинки. Нет, отсюда машина появиться никак не могла, непременно бы разбилась. А она целая...

Оставался только вход в залив со стороны озера. Здесь был короткий пролив, окаймленный двумя галечными отмелями. Отсюда машина могла приехать, не было никаких препятствий, за исключением одного – воды. Каменные ворота заполняла вода. Не приплыла же машина по проливу, в самом деле! Не амфибия, а обыкновенный грузовик. На лодках такую машину тоже не привезти, пароходов на озере нет и в помине. Да и кому это нужно было – везти машину и топить в заливе?

«Вот задача так задача!» – качал головой Семен. И сколько он ни думал, но найти какое-нибудь подходящее объяснение так и не сумел.

ОБРАТНО НА СВЕТЛОЕ

В «Победе» тоже шел разговор о необыкновенном грузовике на дне Скалистого залива.

– Уму непостижимо! – удивлялся Владимир Павлович. – Если бы поблизости проходила какая-нибудь проезжая дорога! Но ведь нет ничего! Тайга, лес, скалы, глубоководное озеро – абсолютно непроходимые для машины места...

– Придет время – все распутаем, – невозмутимо ответил Годунов. – Разве в таких загадках приходилось разбираться? И – представьте себе! – всегда оказывалось проще простого. Например, три дня назад мы подземный склад нашли – тоже разгадаем...

– Склад или клад?

– И склад и клад, – ответил Годунов.

Он рассказал, как экскаваторщики во время рытья котлованов под кузнечные молоты и прессы в новом цехе откопали целую груду планетарок, полуосей и поршней, дорогих запасных частей к автомобилям. Лежали они под землей, видимо, не один год: часть основательно поржавела, а другая, завернутая в масляные тряпки, сохранилась. Как объяснить такое?

Владимир Павлович почесал переносицу, подумал. Он работал на заводе с самого его основания, завод строился и рос на его глазах.

– А ведь я,-пожалуй, объясню вам происхождение склада...

– Ну-ка, ну-ка! Любопытно! – оживился Годунов.

– Лет пять тому назад на заводе орудовала шайка воров. Она похищала на заводе запасные автомобильные части, закапывала их в землю и затем распродавала шоферам. Вероятно, ваш клад – один из таких складов, который не удалось обнаружить, когда выловили шайку.

Годунов огладил щетину усов и даже руки потер от удовольствия.

– А что? Версия подходящая. Уж я так и этак прикидывал, откуда взяться деталям – нет, ничего не получается. А тут, оказывается, дело совсем простое. И с грузовиком так же будет, вот увидите...

– Посмотрим, посмотрим...

В машине было душно, и разговор скоро умолк. Владимир Павлович достал блокнот и занялся какими-то расчетами. Годунов привалился в угол и скоро безмятежно уснул. Сквозь глухой рокот мотора было слышно, как начальник милиции время от времени звонко всхрапывал и, точно разбуженный этим звуком, приоткрывал глаза, подозрительно осматривался и опять засыпал.

А в другом углу, прижавшись друг к другу, сидели Павлик и Митя. Чем дальше они уезжали от Светлого, тем обиднее становилось Мите. Поступок Семена он считал возмутительным предательством. Он, Митя, нашел машину, он из-за нее чуть не погиб, а хозяином машины стал Семен. Почему он остался один, а не сказал Годунову: вот, мол, прошу оставить меня с Митей Пичугиным, который нашел машину? Разве так поступают хорошие товарищи?

– Я вернусь, честное пионерское, вернусь! – с жаром шептал он на ухо Павлику. – Заберу хлеба и на попутной обратно. Попутной не будет – пешком пойду.

«Он пойдет. Он такой», – с тихой завистью думал Павлик. Митя с ожесточением высморкался в подол рубашки и снова приник к уху друга:

– Давай вместе, а?

Павлик молча смотрел в окно. Областная автострада лежала вдоль длинного Бирюзового хребта, растянувшегося на десятки километров. За окном плыли и плыли горы. Глубокие темные ущелья врезались в хребет, и тогда наверняка можно было сказать: сейчас будет мост. И в самом деле, за окном мелькали бетонные перила и виднелся глубокий извилистый овраг, уходивший в горы и исчезавший в ущелье. Дно оврага густо заросло черемухой, и Павлик знал: там по песчаному дну струится прозрачный ручей.

– Давай, Павка, махнем вместе на Светлое! – повторил Митя, и его дыхание защекотало Павлику шею.

– Не пустят. Мне еще от мамы попадет, – безнадежно ответил Павлик: бить мама не будет, а будет просто плакать и читать нотации. Пусть бы лучше побила...

– Ведь интересно же, как ее вытащат, – убеждал Митя.

Конечно, интересно. Павлик слышал, как совещались Годунов и отец. Сначала хотели построить плот и на него поднять грузовик. Владимир Павлович вытащил блокнот и стал считать: вырубка, трелевка, сплав. Получалось дороже самой машины. Тогда отец пообещал прислать с завода гусеничный трактор с лебедкой. Грузовик будут вытаскивать трактором. Как же не интересно, но... мама! Мама ни за что не отпустит. Вот если бы отец попросил...

Владимир Павлович продолжал свои подсчеты. Павлик прижался подбородком к спинке переднего сиденья и негромко спросил:

– Пап! А мне можно поехать грузовик поднимать на Светлое?

Владимир Павлович оглянулся на сына, и в то же время Павлик почувствовал толчок. Толкался Митя, и Павлик понял, что он хотел сказать: «Разве так просят? Эх, ты! С подходом надо!» Павлик оттолкнул Митино колено: каждый просит так, как умеет...

– Все зависит от мамы, – ответил Владимир Павлович. – Ты не представляешь, как она волновалась вчера! Если она отпустит, не возражаю, поезжай!

– Она не отпустит, – вздохнул Павлик. – Вот если бы ты попросил...

– Зачем же я-то буду просить? – посмеиваясь, удивился Владимир Павлович. – Ведь ехать тебе надо, не мне.

– Ее проси не проси, все... – Не договорив, Павлик отвернулся к окну. Он чувствовал на себе ласково-насмешливый взгляд отца и нахмурился: испытанное средство сдержать слезы, когда они готовы брызнуть из глаз.

– Хорошо, поезжай. Я поговорю с мамой, – прозвучал сквозь рокот мотора спокойный голос Владимира Павловича.

Что? Что сказал отец? Павлик быстро оглянулся, ему показалось, что он ослышался. С минуту он недоверчиво смотрел в улыбающиеся за стеклами очков серые глаза. Поверив, что разрешение получено, он потерся щекой об отцовскую руку. Митя неодобрительно поджал губы: экие, мол, телячьи нежности! Ну и пусть: в эту минуту Павлик был готов кинуться отцу на шею.

Сам того не замечая, Владимир Павлович поверх сына смотрел на Митю. Смотрел пристально и так странно, что тот начал смущаться и егозить: неужто Владимир Павлович слышал все, что нашептывалось на ухо Павлику? Вдруг спросит: зачем сманивал Павку бежать обратно на Светлое?

И, как часто случалось с Митей, он рванулся навстречу опасности:

– Вы, Владимир Павлович, не подумайте чего-нибудь... Я тоже отпрошусь у мамки. Честное пионерское!

– Отпросишься? – переспросил Столетов. – А если не отпустит? На попутную? Или пешком уйдешь?

«Все слыхал!» – мысленно ахнул Митя и стал горячо убеждать:

– Отпустит. Я к ней хороший подход имею – сразу отпустит.

– Я тебе верю, Дмитрий. Не подводи, – просто, но веско сказал Владимир Павлович и погрузился в свои расчеты.

Митя был озадачен. Он не рассчитывал, что разговор закончится так легко и быстро, и теперь чувствовал, что его словно бы одурачили: ждал серьезной взбучки, надавал разных обещаний, а ничего не произошло. Теперь хочешь не хочешь, а добывай согласие матери. Не мог же он, в самом деле, обмануть поверившего ему взрослого, главного инженера огромнейшего завода...

«Победу» сильно качнуло. Она перебиралась через железнодорожные пути, уходившие в широкие ворота заводского двора. На мгновение перед окном появился вахтер, заглянул внутрь машины и козырнул. «Победа» свернула на обсаженную тополями широкую центральную магистраль, подлетела к заводоуправлению и визгнула тормозами, остановясь точно против входных дверей

Годунов клюнул носом и проснулся:

– Однако приехали, как я погляжу. Быстренько! А я, кажется, капельку вздремнул... – Он потянулся, протер глаза. – Так когда же трактора ждать, Владимир Павлыч?

Павлик поймал взгляд отца и сказал:

– Мы сейчас зайдем в ДОЦ, у Митиной мамы отпросимся.

– Не забудь зайти и к собственной маме. Я ей позвоню. Надеюсь на успех, – кивнул он Павлику.

Ребята отправились в путь. Звон, грохот и стук, слившись в один мощный гул, неслись со всех сторон. По магистрали мчались грузовики – новенькие, блистающие свежей краской. Только что сошедшие с главного конвейера, они совершали свой первый испытательный пробег. Прижимаясь к обочинам, спешили тихоходы-тягачи. Катились на своих маленьких колесах коротышки-электрокары.

Корпуса цехов высились по обе стороны магистрали, их широкие окна были раскрыты настежь, и оттуда, из глубины, неслись самые разнообразные звуки: рокот станков, перестук молотов, шипение пара и воздуха, мощные вздохи компрессоров, визг распиливаемого железа, пулеметная дробь пневматических молотков.

Завод работал полным ходом. И как здесь все не походило на глухую тишину Скалистого залива! Здесь была другая жизнь, другой мир, и Павлик не мог бы даже сказать, какой из этих двух миров лучше...