Текст книги "Пироскаф «Дед Мазай»"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Туренский тополь

Главных представителей киностудии было трое. Были ещё всякие ассистенты, но так, на втором плане. А трое – те самые, которых Том видел в музее. Обычно они ходили шеренгой – как пираты из фильма «Люди с чёрной каракки». Только в пиратском кино тройка была дружная и маршировала под залихватскую песенку, а Ефросиний, Вовочка и «камуфляжная» командирша постоянно конфликтовали. Похоже, что по творческим вопросам.

Студия называлась «Дульсинея-фильм». Точнее «Dulcineia-film». По имени той самой камуфляжной девицы. Она была владелицей студии, генеральным директором, ведущим режиссёром, главным продюсером и кем-то ещё, Том не запомнил.

При знакомстве с Томом она простецки сказала:

– Привет дорогой Гэ Гэ!

– Кто?! – возмутился Том.

– Это значит «главный герой»!

– С Гэ Гэ могли бы познакомиться и пораньше, – неулыбчиво заметил Том. – А то снимали из-под подола…

– Это особый творческий метод. Называется «Шмель».

– Между прочим, несколько ваших «шмелей» сожрал Донбамбало, – злорадно вспомнил Том. – Двумя клювами. Принял за настоящих…

– Это не страшно! Он потом их натурализовал…

– Что сделал?

– Выкакал, – мрачно объяснил главный оператор Ефросиний Штульц. – Записи сохранились.

– Ага, – кивнул Том. – Вид через страусиные перья. Из… того самого отверстия.

– Ты циник, – сообщил Ефросиний.

– А это что такое?

Оператор не ответил, а сценарист Вовочка запрыгал от смеха.

– Меня, между прочим, зовут Дульсинея Порфирьевна Тоболкина, – сообщила генеральный директор и ведущий режиссёр. – Мой папа, Порфирий Тоболкин, очень любил Сервантеса, отсюда такое имя… Ты, кстати, читал «Дон Кихота»?

– А вы читали «Четвёртое путешествие Эрибрано Пуха в скопление жёлтых звёзд»? – И Том постарался покрепче запомнить название книги, которое только что придумал.

– Э… мембрано? Признаться, нет… Кстати, коллеги меня обычно зовут «фройлен Дуля». Мой дедушка был родом из Вены, и меня воспитывали в духе австрийской культуры. Музыка, немецкий язык и т. д… Можешь тоже звать меня фройлен Дулей и говорить «ты»…

Том решил, что говорить ей «ты» не станет, а насчёт имени заметил:

– Дуля это хорошо…

– Напрасно иронизируешь, майн либер кнабе. Не имя красит человека, а… У меня есть знакомый режиссёр Пипкин, его фильм «Девушка из Нью-Крокодайла» взял гран-при на фестивале в Сан-Розарио. Ему дали премию «Серебряный кокос»…

– А крокодайлу? «Серебряный Пипкин»? – не удержался Том

Посмеялись все, даже мрачный Ефросиний.

Дуля сказала, что чувство юмора – неоценимое качество для главного героя.

– Хочешь посмотреть, что мы про тебя отсняли?

– Потом…

Сейчас Том торопился в столицу, навестить Катю.

Недавно ему и дяде Полю пришлось переселиться в щитовой домик на острове, где устроила базу киностудия. Остров был крохотный. Рядом торчали из воды ещё несколько – похожие на зелёные кочки. И среди них, метрах в ста от кинобазы, островок с тем самым Деревом.

Казалось, великанское дерево встаёт прямо из воды. Том смотрел на него с непонятным чувством. Такое могучее, гордое и в то же время пугающее. Чёрная узловатая чаща, громадная древесная туча, в которой гнездятся злые силы.

Впрочем, о дереве он думал гораздо меньше, чем о Кате. Настоял, чтобы его возили в Герцоград каждый день.

Катя поправлялась, но не так быстро, как хотелось.

«Стук-стук, перестук…» – иногда шептал про себя Том. И помадную «кровь» с колена за несколько дней так и не смыл..

…А то, что про него наснимали, Том, конечно, посмотрел. И не знал, что сказать. Ну, плывут, ну поют, ну скачет он по палубам. И что? Здорово получилась только их с Катей песня. И, конечно, бой с пиратами. Совсем как по правде! А ещё забавно вышло, как Донби удирал с краденым яйцом и потом перепирался с полицейским офицером. Но в общем – беспорядочно, спутано, не разберёшь, в чем смысл. И совсем непонятно, при чем тут чёрное дерево.

Том так и сказал фройлен Дуле:

– А Дерево-то причём?

– Дерево ещё не снимали. Завтра приступим к репетициям. Потом ты свалишь это чудовище, и сюжет сконцентрируется вокруг кульминационного момента…

– Какого момента?

– Самого главного, майн либер кнабе… Почему ты так часто переспрашиваешь?

– А я не воспитывался в австрийской культуре. Говорите по-русски, не буду переспрашивать…

– Ты все-таки очень сложное дитя…

– Детдомовский, – буркнул Том. Хотя давно уже чувствовал себя не детдомовским, а «дядиполиным».

– Тебе палец в рот не клади… Как ты будешь подступать к Дереву? С современной бензопилой или с традиционным топором? Только не спрашивай, что такое «традиционный».

– Я это знаю. А как подступать, не знаю. Мне надо посмотреть Дерево ближе. Вплотную…

– Это логично! Завтра поедем.

Назавтра Том, конечно, сгонял на катере в Герцоград. Ему нравились эти короткие плавания. Разлетались по воде зигзаги солнца, мчался навстречу пахнувший камышом ветер, из щетинистых зарослей рогоза уносились длинноногие, похожие на маленьких Донби, цапли. Проплывали назад круглые островки. По ним прыгали не то кролики, не то зайцы. Интересно, они жили здесь всегда или поселялись только на лето? Том вспоминал зелёных зайчат на вымпеле и трубе «Деда Мазая». О пироскафе он думал часто (можно сказать, постоянно). Однако в мыслях не было большой печали. Иногда казалось даже, что «Дед» исчез не навсегда, а ушёл для ремонта на какую-то судоверфь…

А бегущая навстречу вода Дельты была как праздник. Ожидание встречи с Катей.

На этот раз Кате было ещё лучше. Она даже осторожно прыгала по квартире. Потом они сели на кровати, обнялись и тихонько спели:

 
Мальчики, вы на каких островах?
Девочка, ты ещё помнишь меня?
 

После этого Том заскочил во дворец.

– Юга, поехали к нам на базу! Завтра я полезу к дереву! Полезли бы вместе…

– Том, я пока не могу. Сусанна решила меня воспитывать, не спускает глаз…

– И ты терпишь?!

– Я решил потерпеть недельку. Надо же иногда уступать женщинам. А то обидится, заявит об уходе да уедет, а я…

– А ты? – в упор спросил Том.

Так же прямо наследник Юга сказал:

– Буду скучать.

– Никуда она не уедет. Ты же говорил, что у герцога с ней сердечные отношения.

– Мало ли что? Взрослые непредсказуемы. У них неадекватное восприятие действительности.

– Какое восприятие?

– Тьфу! Бестолковое…

– Тогда терпи, – разрешил Том. И спохватился: – Ой, а Изольда как живёт?

Изольда не поехала на базу, осталась во дворце, ей надоели путешествия.

– Нормально живёт. Поселилась в библиотеке…

– Небось пробует на вкус всяких плутархов и диккенсов, – хихикнул Том.

– Нет, она культурная…

– А Платоша все рисует?

– Пишет, – уточнил понимающий в искусстве Юга. – Он ведь живописец, а не график. Мы там, на потолке, похожи на себя, как две капли воды…

– Передавай привет…

– Том, я приеду через несколько дней!

– Ладно, пока…

К дереву переправились на моторке. Вблизи оно походило на космических спрутов, которые сплелись друг с другом и вскинули себя в высоту. Кроме Тома, в лодке были дядя Поль, фройлен Дуля, Вовочка и Ефросиний Штульц. Лодка ткнулась носом в бугристый корень, уходящий в воду. Он оказался толщиной с бегемота. В складках коры виднелись травинки.

Сценарист Вовочка задрал голову:

– Здесь придётся работать бригаде лесорубов! Какая несусветная мощь!

«Какой несусветный болтун», – подумал Том. Дядя Поль, кажется, подумал то же, потому что с пониманием посмотрел на Тома.

Тому было не по себе. Будто он подошёл к чужому громадному дому, в котором ему поручено сделать что-то нехорошее. Он сбросил сандалии и ступил на корень. Боялся, что будет ощущение, как от щупальца чудовища, но ничего похожего. Просто тёплая сырая бугристость…

Дядя Поль сказал:

– Говорили, что ясень. А это дерево особой породы. Туренский тополь. Я даже не знал, что они остались на свете. В последние полсотни лет их искореняли особенно старательно.

– Почему? – спросил Том.

– У чиновников всех стран к ним какая-то особенная нелюбовь. Может быть, из-за пуха. Летом, когда начинается цветение, пух кружится густой метелью. Кто-то мне говорил, что чиновники боятся, будто в ней могут укрыться террористы. Большим начальникам всегда кажется, что в них кто-то может выстрелить иди бросить гранату… А ещё говорят, что эти деревья очень хрупкие и во время непогоды часто падают на чиновные иномарки…

– Брехня, – отрезал Том. – У нас вокруг «Фонариков» десять старых тополей. Сколько было гроз – ни один не упал. А зато поломались берёза и липа…

– Наверно, потому, что там не было иномарок, – вставила фройлен Дуля. Иногда она говорила умные вещи.

Том оказался впереди всех. Остальные двинулись за ним. Он оглянулся.

– Можно, я побуду здесь один?

– Том, зачем? – встревожился дядя Поль.

– Ну… хочется… – Он и сам не знал, зачем. Кажется, должно было что-то случиться. Не страшное, а такое, что поможет в чем-то разобраться…

– Один на всем острове?! – ахнул сценарист Вовочка.

– Да какой это остров? Одно дерево, сказал Том и босой ступнёй погладил корень.

– Все понятно. Гэ Гэ хочет вжиться в атмосферу фильма, – сообщила фройлен Дуля.

Том сказал, не оглянувшись:

– Сами вы Гэ Гэ…

– Том, не груби, – неуверенно попросил дядя Поль.

– А чего она…

Фройлен Дуля не хотела ссориться.

– Мальчик прав. Пусть побудет здесь один. Вернее, один на один со своим… антигероем.

– А если что случится? – забоялся дядя Поль.

– Ничего не случится! Через час я позвоню, и вы пришлёте лодку…

– Ох, Том… – выговорил дядя Поль. Храбрый капитан, который редко боялся за себя, за Тома дрожал постоянно.

Остальные ничего не сказали. Том был нынче главный. Вот откажется сниматься – и все кино «козе под хвост».

Лодка ушла. Дядя Поль все оглядывался. Том помахал ему бескозыркой и пошёл по корню наверх…

Не поймёшь, где кончается корень и начинается ствол. Груды выпуклостей и складок коры. От них пахнет теми тополями, что у «Фонариков» (такого запаха не бывает у неживыхдеревьев)…

Цепляясь босыми ступнями за бугры и щели, Том стал подниматься по наклонному стволу (будто не по стволу, а по горе). Это было не трудно. Скоро он оказался в развилке. Здесь уже два ствола были оплетены другими, потоньше. Но «потоньше» – это все равно небывалая толщина. В коре темнели расщелины, из них торчали клочья мха. Во многих местах чернели круглые дупла. Из одного выскочила рыжая белка, деловито глянула на мальчишку и поскакала вверх…

Том перебирался с одного ответвления на другое. Каждое было толщиной с гору. А самые тонкие сучья – в два раза объёмистей Тома.

И вообще, это было не дерево, а целая страна. Или даже планета. Со всякими жителями. Здесь обитали гусеницы, жуки, какие-то личинки. Порхали с выступа на выступ мотыльки. Попадались весёлые большеротые лягушки. Одна даже прыгнула мальчишке на плечо и посидела на нем.

– Я тебя не боюсь, – шепнул ей Том.

– Уак! – обрадовалась лягушка и ускакала.

Потом в складках коры стали появляться жёлтые цветы-звёздочки. Размером с ноготь на Катином пальце. С крохотными листиками. Непонятно – эти цветы проросли из прилетевших сюда семян или проклюнулись из самого дерева? В любом случае – чудо!

Том пробирался через сплетения стволов, забыв про высоту. И цветов становилось все больше. Они устилали кору. Такая солнечная россыпь. Из неё торчали мелкие ветки. И на них Том увидел наконец самое главное – ростки с похожими на маленькие клювы листиками. Они будто собирались распуститься, как на обычных тополях в майскую пору! «Ура!..» – выдохнул Том.

Он оглянулся через плечо. И обмер от высоты, которую одолел!

Обмер, но не испугался. Колечко в мочке уха запело по-комариному.

Островки на воде лежали, как шарики капусты-кольраби. Домики и лодки казались игрушками из конструктора. У одного из домиков, на берегу, подскакивали и махали руками человечки. Том засмеялся и снова помахал бескозыркой. До вершины было ещё далеко, но устали руки и ноги. «Поехали вниз», – велел себе Том.

На земле он увидел, что теперь оба колена красные и, конечно, уже не от помады. Ну и что за беда! Боли почти не было. Он стал смывать кровь, но не успел, примчалась лодка.

– Негодный мальчишка, – выговорил дядя Поль. – Вернёмся – уши надеру.

Колечко зазвенело протестующее. Том засмеялся…

Собрались в комнате с пультами и экранами – называлась она «монтажная».

Том знал, что будут бой и спор, но держался спокойно. Он сел и дерзко взвалил пятки на край стола (как однажды на пироскафе). Все посмотрели на это спокойно – он был победитель.

Фройлен Дуля предложила:

– Давай, смажу бактерицидкой твои конечности, вон как ободрал. А ты обдумай впечатления, чтобы изложить их связно.

Бактерицидка была холодная и не щипала. Том обдумал и связно изложил:

– Не дам рубить дерево. Нет в нем никакого зла. Оно живое.

Помолчали.

– Оригинальный изгиб сюжета, – очень язвительно выговорил Ефросиний Штульц.

– Ага, – согласился Том. – Там не только всякая живность, но и ростки. С листиками. Дерево когда-нибудь отрастёт.

– Чушь какая! – возмутился Вовочка. – Я писал сценарий! Там нет никакого живого дерева.

«Дурак», – подумал Том, но сказал просто:

– Не дам рубить.

Фройлен Дуля печально пообещала:

– Том Сушкин, я тебя убью.

Дядя Поль покашлял:

– Дульсинея Порфирьевна, не травмируйте ребёнка. – У него тонкая душа.

– У него душа чудовища! – взвилась Дульсинея.

Оператор Штульц сообщил, глядя в потолок:

– Никогда не любил работать в детском кино. Не умею мазать бактерицидкой мальчишкины колени и души.

– Том, тебе понятно, что полетит весь проект? – со стоном спросила фройлен Дуля.

– Оно живое, – сказал Том.

– О-о… – простонала Фройлен Дуля.

– Проект не полетит, – бесцветным голосом сообщил Ефросиний Штульц. – Я принял меры. Потому что предвидел подобную трансформацию событий.

Том оживился:

– А что такое кран… тран… факция?

– Я в самом деле убью это существо! – завопила Дульсинея и сразу переключилась: – Ефроша, голубчик, а какие ты принял меры?

– Успел наладить программу «Дубльфикус Дэ-семь». Идентичность компьютерных макетов стопроцентна, а работы на полчаса.

– Если этот тип спросит, что такое идентичность, я его… – застонала фройлен Дуля.

– Не надо, я знаю… – Том убрал пятки со стола. – Значит, дерево будет компьютерное? Только на экране?

– Да. Тебе придётся лишь прыгнуть с лодки и замахнуться топором… – объяснил дядя Поль. – Остальное – дело компьютерной графики. Я правильно понял, уважаемая Дульсинея Порфирьевна?

– Вы правильно поняли, уважаемый Поликарп Поликарпович, – со всевозможной вежливостью согласилась ведущий режиссёр. – Но если бы вы знали, во что обходится студии эта компьютерная графика…

– Думаю, бригада лесорубов для такого гиганта обошлась бы не дешевле, – возразил дядя Поль.

Компьютерная собственность

Утром Том, как обычно, сгонял на катере в Герцоград. Навестил Катю. Она совсем повеселела. Том пообещал, что «если так и дальше», он скоро возьмёт её в гости на кинобазу.

– И к дереву сплаваем. Ух и великанище! До луны и звёзд!

Потом забежал во дворец. Юга изучал толстенную книгу «Правила этикета для юных наследников престола». Этот фолиант отыскала в библиотеке и «навьючила» на воспитанника старательная гувернантка Сусанна. Юга изучал «Правила» с постным лицом. Однако заметно было, что про себя он хихикает. Юга умел находить забавные стороны в любых случаях жизни.

Герцог с адмиралом Дудкой укрылся в секретном кабинете, они пробовали новый сорт пива «Абсолютно безалкогольное крепкое» (так сказали гвардейцы охраны).

Платоша лежал на дощатых подмостках под потолком, заканчивал роспись.

– Ух ты-ы! – восхитился Том.

– Нравится?

– Ещё бы?

– А что больше всего?

– Пироскаф!

– Д-да? А я думал, вы с наследником.

– Мы тоже ничего. Только это… малость старомодно…

– Потому что в стиле Ренессанса.

– В стиле чего?

– В духе мастеров Возрождения. Слышал о таких: Леонардо, Рафаэль, Микельанджело?

– Конечно, слышал! Это черепашки из старинных мультиков.

– Святой Бартоломео, хранитель кистей и красок! Чему вас учат в ваших детдомах?!

– Слушаться старших… Платоша, я пошутил, я знаю про Леонардо, у него эта… Мона Люся… ой, Лиза!

– Сгинь, кладезь невежества!

– Ладно… А скоро кончишь роспись?

– Почти. Последние гениальные мазки.

– После самого гениального приезжай на базу. Там на соседнем острове такое дерево! Настоящая секмайя!

– Может быть, секвойя?

– Ой, да! Туренский тополь. Дядя Поль говорит: ре-лик-то-вый! Не дерево, а целый космос! Ты напишешь такую картинищу…

– Том, ты меня заинтриговал…

– Что сделал?

– Тьфу! Заразил творческим интересом.

– А-а!.. Платоша, они хотели его срубить, а я не дал! Теперь будут рубить компьютерный макет…

Платоша спустил с мостков голову.

– Что-что?

– Макет… А что такого?

– Макет того самого дерева?

– Ну… да…

Платоша концом кисти поскрёб в перемазанных волосах.

– Том. Это не есть хорошо…

– Почему?

– Ты разве не знаешь, что все в жизни связано? Натура и зеркальные отражения, живые люди и портреты… Читал роман «Портрет Дориана Грея»?

– Не-а…

– Ну, ясно. Возьмём примеры поближе. Говорят, были случаи, когда на пусковых пультах неисправные мониторы искажали изображение, а на стартовых площадках взрывались ракеты…

– Ёлки-палки…

Тревожно затеплело колечко: наверно, подтверждало, что Платоша прав.

– Я побежал! – рванулся Том.

Теперь ему казалось, что он и сам думал о таком же, ещё вчера. Только тогда мысли были неясные – такое смутное беспокойство. А теперь он чётко понимал: рубанёшь дерево на экране, и боль ударит по настоящему Дереву. И, может быть, оно даже рухнет. Или полностью засохнет, утратит всякую жизнь: и белок, и ростки, и жёлтые цветы, и личинок, и мотыльков. И лягушку, крикнувшую «Уак!»…

На базе он ворвался в операторскую, где снова сидели Дульсинея, Вовочка и Ефросиний. И выдал с ходу:

– Нельзя рубить Дерево на экране!

Ефросиний первый понял, в чем дело. Сразу. Ехидно спросил:

– Оно и там живое?

– Да-а!!

…Потом, конечно, был новый спор, крики, дым коромыслом. Пришёл дядя Поль.

– Поликарп Поликарпович! – завопила фройлен Дуля. – Ну, скажите хоть вы ему!

Дядя Поль был замечательный дядя Поль. Настоящий Капитан!

– Что я могу сказать мальчику, который прав?

– Старый и малый – один уровень дури, – в сердцах выдал оператор Штульц.

– Ефр-л-росиний! Я поймаю тебя на улице и вытр-л-рясу душу.

– Я тоже, клянусь Африкой! – головы Бамбало и Дона торчали в окне.

– Трясите свои тонкие души, – бесстрашно ответствовал Ефросиний. – Дульсинея Порфирьевна, оставим нашего Гэ Гэ в покое и пройдём прежним путём

– Каким?

– Путём «Дубльфикуса Дэ-семь». Кадров с господином Сушкиным отснято на сорок дисков. На их основе я склепаю в точности такого же мальчишку, и он будет делать то, что прикажут. Без душевных терзаний.

– Между прочим, внешний облик индивидуума есть его личная собственность, – заметил дядя Поль. – Существует авторское право.

Оператор Штульц язвительно разъяснил:

– Мы не нарушим авторского права Тома Сушкина. Не станем полностью повторять на компьютере его артистическую внешность. Например, уберём колечко, зрители не заметят. И добавим фейсу долю симпатичности, будет даже приятнее… Этот славный мальчик и разделается с деревом…

– Том, пойдём, – сказал дядя Поль. – У меня зреет желание добавить долю припухлости фейсу господина главного оператора…

Когда вышли, дядя Поль объяснил Тому, что ничего не поделаешь. Компьютерный материал является собственностью студии «Дульсинея-фильм», а собственность – вещь нерушимая.

– Могут монтировать и пускать на экраны, что вздумают… Том, да я уверен, что ничего с деревом не случится…

Том, однако, не был уверен. И с киношниками не разговаривал. Он по-прежнему числился в составе съёмочной группы, и ему даже начислялась зарплата, но дел не было никаких. Он ездил в Герцоград, купался и навещал Дерево. Донби отыскал на мелководье брод, по которому нетрудно было добраться до островка с туренским тополем. («Поликар-л-рп, не бойся, никакого р-л-риска!» – «Да, клянусь Африкой!»)

И Том снова обдирал суставы на исполинских изгибах переплетённых стволов. А один раз опять встретил лягушку – он был уверен, что ту самую.

– Венсеремос, – говорил Том Дереву.

Один раз он упросил дядю Поля съездить на то место, где затопили «Деда Мазая». Капитан морщился: видимо боялся печали. Но в конце концов поехал.

Найти место оказалось нетрудно – точно три километра на норд-вест от старого Герцоградского пирса. Сделали на моторке три круга и наконец увидели под водой пироскаф. Глубина была небольшая – клотик мачты где-то в полуметре от поверхности воды. Чуть колыхался вымпел с зайчонком. Топорщила зубья золотистая корона трубы. Шевелились на палубах зеленоватые блики, скользили над ними рыбёшки Казалось, «Дед Мазай» прилёг на дно отдохнуть. Подремлет, всплывёт и снова двинется в рейс…

На носу неярко блестел колокол «Д?дъ Мазай» (видны были даже буквы). На рубке другой – без букв, но все равно красивый.

– Дядя Поль, если раздобыть маску, можно донырнуть и снять их…

– Не надо, Том, пироскафу будет обидно.

Том смутился, понял, что капитан прав…

Напомнил, чтобы скрыть виноватость:

– Дядя Поль, а морского конька от вешалки ты все же взял.

– Но «Мазай» тогда был ещё на плаву…

Никакой особой печали не ощущалось. Они сказали «Деду» не «прощай», а «отдыхай» и покатили обратно. Беззаботно реяли над заливом чайки. Их сквозь воду, наверняка, видел и пироскаф…