Текст книги "Пироскаф «Дед Мазай»"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

В гостях у пиратов

Донби привёз Сушкина во дворец. Там Сушкин получил выговор от дяди Поля: мол, почему он где-то болтается, не умывшись и не позавтракав, и к тому же не отвечает на вызовы.

– Мой мобильник разрядился!.. Дядя Поль, дай твой телефон! Мне надо Юге позвонить, он куда-то пропал!

Дядя Поль поворчал, но дал. Сушкин дозвонился до Юги.

– Что с тобой? Где ты?

– Да все в порядке, Том! Задержался по своим делам!.. И, наверно, ещё задержусь, ты не теряй меня!..

– А что с Сусанной? Ты её повстречал?

– Да все в порядке, Том!..

Странно как-то. Что в порядке? Но расспросить не удалось. Вдруг за окнами грянул ливень и связь оборвалась. Наверно, из-за грозовых разрядов…

– Капитан, Сусанна в городе, – сообщил Сушкин тоном секретного агента из фильма «Неуловимая четвёрка». Дядя Поль отнёсся к известию беззаботно:

– Ну и холера с ней…

– Она меня это… изымеет… то есть изымет и переместит…

– Фиг. Здесь суверенное государство…

А ещё дядя Поль сказал, что вчера вечером говорил с ним адмирал Дудка, извинялся за нападение и объяснял, что это, мол, досадная случайность. Подъезжал с «дипломатическим» вопросом: не согласится ли музыкальный коллектив пироскафа «Дед Мазай» выступить на острове Тюленье брюхо, на корабельной базе, где он, Уно Бальтазавр Дудка, главный командир и наставник своих подчинённых? Приобщение к музыке поможет перевоспитанию лиц с флибустьерскими наклонностями и укреплению толерантности в отношениях с герцогством.

– Укреплению – чего?

– Ну, стремлению к добрососедству и взаимопониманию… Обещал залатать трубу и даже позолотить верхушку.

Юга все не появлялся (говорил же, что задержится). Сушкину стало скучновато. Не то, чтобы сильно испортилось настроение, но он не знал, чем заняться. Дождь не кончался, даже не погуляешь. И Сушкин с зевком сказал, что можно выступить у Дудкиных пиратов. Ради этой… тол-лер-рантности (слово для Дона). Небось не съедят.

Адмирал прислал за артистами большущий вельбот под парусиновым тентом. Матросы оказались весьма пиратского вида, но очень вежливые. Угостили Тома и Донби мармеладом, а капитана ароматным табаком. Капитан виновато глянул на Тома. Сушкин давно старался отучить дядюшку Поля от курения, и тот делал вид, что отучается, но сейчас, мол, никуда не денешься – вежливость…

Платоша на выступление не поехал. Сказал, что займётся живописью в комнате с пустым потолком.

– Дюк подкинул интересную идею…

Дождь все стучал по брезенту. Поплыли по протоке Большая Томза, мимо плоских берегов Зелёной Лошади. Никто не грёб, потому что деловито урчал мотор – видимо на кашеварии. Дон и Бамбало высовывали головы из-под тента, встречный ветер загибал их длинные ресницы. Капитан тоже высовывал – чтобы ветер относил от вельбота дым.

– Поль, пейзаж похож на прибрежные воды Голландии, – размягчённо вспомнил Бамбало.

– Угу… – сказал капитан.

Плавание было монотонным, Сушкин задремал. Очнулся, когда подошли к деревянному пирсу. В его конце виднелось кирпичное строение, похожее на старинную водокачку. Кто-то из матросов объяснил пассажирам, что это «с вашего позволения, господа, форт Старый Дудулло»…

В форте было что-то вроде ресторанчика. Гостей стали кормить и поить. Дали жареную рыбу, салат из морских водорослей (откуда они здесь?) и весьма аппетитные булочки. А питье – разное. Сушкину принесли большущую кружку с квасом (защипало в носу), капитану бутылку с пузатым парусником на этикетке, а Донби – фаянсовую канистру с двумя горловинами, в которые Дон и Бамбало сразу сунули головы. Капитан виновато посмотрел на Сушкина – так же, когда получил табак.

Сушкин сказал:

– Тьфу на вас… – и спрятался за кружкой…

Потом гостей повели в музей пиратской истории. Оказалось интересно. Модели каравелл и галеонов, настоящие бронзовые пушки, коллекции монет, добытых в давних схватках, ветхие морские карты и портреты давно сгинувших корсарских капитанов. Были даже несколько полотен знаменитого мариниста-баталиста Хосе Федерико ла Кабанья дель Моро. На них клубился дым, горели паруса и бликовали крутые волны.

– С ума сойти. Неужели подлинники? – вполголоса сказал капитан Поддувало.

– А как же, сеньор капитан! – подтвердил костлявый горбоносый гид в кожаной безрукавке и бархатных штанах. – Взяты при штурме города Сьюдад де Кастаньетто Рохо. Раньше висели там в резиденции губернатора…

Капитан обратился к Донби и Сушкину.

– Однако в здешних молодцах проскальзывает некоторая интеллектуальность.

– Что проскальзывает?

– Образованность и знание искусства.

– Ага… Они ещё больше проскальзывали при нападении на пироскаф… – пробубнил Сушкин.

– Том, не будь злопамятным. У этих пиратов ощущается тенденция к исправлению…

– Что ощущается?

– Склонность.

– Ага, жди… – Но это он так, из упрямства…

Скоро капитан и Донби решили заглянуть в музейный буфет («Ну безалкогольное же!»), а Сушкина отпустили ещё погулять по комнатам с парусами и оружием.

Там было пусто, однако вскоре Сушкин заметил троих посетителей. Не пиратской, но в то же время необычной внешности. Ходили они почему-то шеренгой и, кажется, даже в ногу. В центре двигалась рослая девица в новеньком камуфляжном комбинезоне, с чёрными прямыми волосами и воздвигнутыми на лоб тёмными очками. Под очками блестели похожие на сливы глаза. С одного фланга шагал унылый худой тип с отвисшей губой и похожим на жёлтый огурец носом. Его мрачность не ослабляла даже удивительно яркая рубаха с пальмами и обезьянами. С другого бока маршировал круглый парень с похожим на блин лицом, к которому навсегда приклеилась жизнерадостная улыбка. Было похоже, что ему хочется пританцовывать, но он стесняется.

Это компания Сушкину не понравилась моментально и навсегда. Как ходят, как смотрят, как разговаривают.

Девица постоянно обращалась то к одному, то к другому спутнику.

– Вовочка, а что если вписать в эпизод с поисками клада некий персонаж с таким вот мушкетом? Будет очень колоритно…

– Дульсинея Порфирьевна, все эпизоды завизированы и прошли обкатку, – осторожно возражал круглый Вовочка.

– Вовочка, вы крючкотвор. Кто визировал? Я! Вот и развизирую обратно… Ефросиний! Если этот фрегат разместить на фоне настоящего залива, может возникнуть непревзойдённый эффект.

Унылый тип с носом-огурцом (видимо, Ефросиний – идиотское имя!) тоскливым голосом отвечал:

– Дульсинея, во-первых, это не фрегат, а галеон. Во-вторых, зачем он нам нужен? В-третьих, любого эффекта гораздо легче достигнуть путём компьютерной графики…

– Вы скучный тип, Ефросиний, никакой романтики…

В этот момент круглый Вовочка заметил Сушкина.

– О-о… – И он глазами указал на мальчишку в бескозырке со старинной надписью. Вообще-то в музеях (даже в пиратских) снимают головные уборы, но Сушкин забыл. И, видимо, теперь эта Дульсинея Порфирьевна (ну, не хуже, чем Афродита Нероновна!) приняла его за живой экспонат. Ещё полезет с расспросами! Сушкин тут же «сделал ноги» и нетерпеливо встал на пороге буфета: пора, мол, думать о концерте…

Обитатели пиратской базы оказались благодарными зрителями и слушателями. В громадном сарае для ремонта шлюпок они расселись на перевёрнутых баркасах, орудийных станках, бухтах якорных канатов и самодельных скамейках – человек сто, не меньше. Каждую песню завершали хлопками задубелых матросских ладоней. На одной ладони белел грязный гипс, и Сушкин вспомнил Югу. Но боцман Бомжирар сейчас не казался зловещим…

Донби танцевал, как солист Африканского балетного ансамбля. Пираты выли от восторга и украсили две его шеи ожерельями из морских раковин.

Сушкин ощутил творческий прилив и пел, пожалуй, лучше, чем всегда. После «Девушки с острова Пасхи» его вскинули на руки и несколько раз подбросили под потолок. Потом вручили серебряную боцманскую дудку.

Капитану подарили трубку, которая, по их словам, когда-то принадлежала знаменитому пирату де Оллон э. Капитан Поддувало даже прослезился.

– Ребята, я счастлив…

– Вот и отучай тебя от куренья, – шепнул ему Сушкин.

– Том, это же просто сувенир!

– Ага, знаю я…

Закончилось все, конечно, коллективным исполнением «Венсеремос, амигос!».

Потом флибустьерские экипажи долго махали с пирса вслед уходящему баркасу.

Сушкин время от времени свистел в дудку и был доволен жизнью. Скреблось правда сожаление, что не было здесь Кати Елькиной. Они могли бы так замечательно спеть песню о друзьях. Но ведь полного счастья не бывает.

И ещё слегка тревожило: почему не откликается Юга?

Юга откликнулся поздно вечером – Сушкин дозвонился до него со своего подзаряженного мобильника.

– Привет! Куда ты пропал?

– Том… такие дела. Я потом объясню, когда вернусь…

– Откуда вернёшься? Ты разве не во дворце?

– Нет. А ты?

– Я на «Мазае». Пошёл вместе с Донби. Он решил там ночевать, чтобы надолго не оставлять яйцо. А я с ним, чтобы не скучал… Тебя-то все равно нет…

– Том, так получилось. Потом расскажу…

Ну, потом так потом. Мало ли какие дела могут быть у наследника герцогского трона. Он ведь не обязан все говорить какому-то гостю из города Воробьёвска. И нечего обижаться…

Капитан остался во дворце. У них с герцогом было о чем поговорить. А Сушкин и Донби сидели в салоне пироскафа. На столе стоял тёплый самовар, на нем лежало яйцо, к нему прижимали головы Дон и Бамбало. А Сушкин лениво листал книжку про Тома Сойера. Он почти не читал, а представлял себя в домике тёти Полли, в городе Сент-Питерсборо. Сид и Мери ушли к своим друзьям, тётушка с вязаньем приткнулась у подоконника, за окном слышны голоса мальчишек, играющих в пиратов. И Том Сойер, наверно, с ними. А Тому не хочется. Хорошо сидеть и думать ни о чем, просто так.

– Питер, иди сюда…

Кот прыгает ему на колени… По правде это не кот, а корабельная крыса Изольда. Наверно, она полегче настоящего кота, но тоже тёплая, покрытая шёрсткой, только хвост не пушистый, а похож на кожаный жгут. Сушкин давно уже избавился от остатков боязни перед крысой. Ничего в ней противного, ласковая такая. Иногда царапает коготками ноги, но не страшно. Конечно, мурлыкать не умеет, но все же погладить можно – живое существо…

Так они с Донби и с Изольдой провели несколько вечеров. Почти не разговаривали, но не скучали. Светил в окна салона жёлтый закат, отражался в самоваре. Изольда тоже отражалась – когда забиралась на стол и садилась перед самоваром на задние лапки. Настораживала острую мордочку, шевелила усами.

– Пр-л-рислушивается, – не отрывая щеку от яйца говорил Дон и ласково прикрывал пушистые ресницы. Бамбало тоже прикрывал и осторожно спрашивал:

– Том, как ты думаешь, проснётся зародыш?

У Тома не было уверенности, что проснётся Но он, конечно, отвечал:

– Думаю, да…

– Том, подержись за колечко. Если ты его трогаешь, от него идёт… что-то такое…

Том послушно брал колечко двумя пальцами. Не замечал он, чтобы от него шло «что-то такое». Но кто знает? Говорят, птицы и звери лучше людей чуют всякую энергию. Пусть Дон и Бамбало надеются…

Иногда ведь надеешься и на совсем несбыточные вещи. Например, вдруг запиликает в парусиновом кармашке мобильник, выдернешь его, а в нем – голос Кати Елькиной…

Хотя какая Катя, если даже Юга куда-то канул. Похоже, что и отец о нем ничего не знает. Впрочем, не тревожится. Пропасть из дворца на несколько дней было для наследника обычным делом…

Лишь бы капитан не вздумал заговорить о продолжении плавания. Сушкину не хотелось покидать герцогство (хотя где-то неподалёку вела разведку иишница Сусанна). Впрочем, и капитану, кажется, не хотелось. Он будто чего-то ждал…

Папин сын

Юга объявился в конце недели. Позвонил утром:

– Том, ты где?

– Это ты где? А я у себе на пироскафе.

– Беги во дворец! Столько расскажу!

Сушкин не стал больше дуться и ломаться. Оседлал Донби, и они помчались.

Юга ждал их у дворцовых ворот. Донби отправился гулять в парк (там было слегка похоже на Африку, даже рос один банан). А Сушкина Юга потащил во дворец.

– Пойдём, посмотришь…

– Ты хотел что-то рассказать!

– Рассказ будет долгий. А сперва покажу, это быстро…

Он привёл его в комнату, где белел готовый для росписи потолок. А вдоль стен стояли картонные листы. С рисунками. Одни рисунки – углем, другие – цветными мелками.

– Это называется «эскизы». Платоша нарисовал.

– Ух ты! Когда он успел?! – восхитился Сушкин.

– Он талант…

Платоша и правда был талант. На картонах оказалось столько всего! Фантастические звери и птицы, рыцари, старинные самолёты, корабли. Видимо, сцены из истории Евро-Азиатского герцогства (конечно, придуманной, но все равно занятной). Однако в историю была вписана и современность. Среди птиц занял место двухголовый страус, между кораблей дымил чёрной трубой знакомый пироскаф.

– Том, а главное вот что! – Юга развернул Сушкина к самому большому картону, высотой с Донби. На картоне были два мальчишки. И не стоило труда угадать – кто это. Не только по костюмам. Лица тоже были похожи. Особенно Сушкин – с его заячьим прикусом зубов, чуть заметной косоватостью взгляда и отросшими белобрысыми прядями. Но и Юга похож! Своей небрежной полуулыбкой, локонами до плеч…

– Юга-а… Это зачем?

– Платон хочет разместить нас в середине росписи. Папочкина идея. Говорит: пусть будет вокруг история, а в центре – нынешнее детство. Надежда на будущее.

– Но я-то причём? Ты – понятно, ты – наследник. А я кто?

Юга сказал чуть удивлённо:

– Как это кто? Ты мой друг.

У Сушкина затеплели щеки и, кажется, нагрелось колечко. А пока он думал, что ответить, Юга добавил:

– Какое будущее без друга?

– Но я же… Я ведь не здешний. Через несколько дней уеду и… тогда что…

Юга сказал с прежней ноткой:

– Том, а зачем тебе уезжать?

Это было что-то совсем неожиданное. Сушкин заморгал. И пока переваривал Югины слова, за дверью раздались громкие голоса.

– П-папочка… – выдохнул Юга. – Прячемся…

Спрятаться можно было за листами чистого картона, прислонёнными к стене. Юга туда и утянул Сушкина. Тот прошептал:

– А зачем? Мы же ничего такого…

– Отец не велел сюда ходить, пока не готова роспись…

По голосам стало ясно, что вошли Герцог и Платоша. Живописец Римский-Корсаков убеждал его высочество:

– Дюк! Это всего две минуты! Я сделаю набросок. Чтобы ваш образ всегда был передо мной.

– Маэстро, да зачем вам мой образ? Договорились же, что на росписи меня не будет!

– Вас не будет! Но его высочество Юхан! Я должен сделать так, чтобы в его образе отчётливее проступили отцовские черты. Они проступают и так, но следует подчеркнуть преемственность натуры…

– Маэстро! Да я то вам зачем?

– Я буду писать его, обращаясь к вашему портрету. Ведь мальчик – ваша копия!

– Сударь, вы рехнулись! Жаль, но это так! Капризный, похожий на тощего жеребёнка мальчишка – копия обрюзгшего дяди с толстыми щеками, морщинами и необъятным животом?!

Платоша помолчал, повздыхал и сказал снисходительно:

– Ваше высочество, вы мудрый и дальновидный монарх…

– Да, да! Я слышу это каждый день. И что дальше?

– А дальше то, что несмотря на мудрость, вы, дюк, рассуждая о живописи, повторяете расхожие обывательские мнения… Разве подлинное сходство образов идентично примитивной фотографической похожести?! О, великий Леонардо!.. Сходство прежде всего – в единстве духа! В голосе крови! В едва заметных приметах, говорящих о корнях династии…

– Да, но…

– Государь, вспомните, как наследник бросает взгляд из-под волос, когда кто-то неожиданно окликает его! Как поводит плечом, если с чем-то не согласен. Как заливисто хохочет, услыхав удачный анекдот…

– Ага, особенно эротический…

– О, не надо, ваше высочество! Это совершенно неиспорченный мальчик…

– Юга, что такое «эротический» – шепнул Сушкин.

– Наверно, «аэро-тический». Что-то про воздухоплавание. Один француз выпал из корзины воздушного шара, а штаны его зацепились за корзину, и… Том, давай про это потом. Послушаем…

Спор живописца и герцога продолжался.

– …А его интонации! Разве не в точности ваши? «Лейтенант Покс, предупредите старшего привратника у главного входа, чтобы не смел цыкать на мальчика, который приезжает на трёхколёсном велосипеде. Иначе из привратника он превратится в младшего чистильщика коровьего хлева…» Вы наверняка были таким же в десять лет…

– Да не был я таким! Пухлым был и боязливым! Драться с мальчишками боялся, только мечтал дать кому-нибудь из обидчиков пинка и не смел!..

– Но ведь мечтали же! Это главное! Жажда храбрых поступков говорит о врождённом рыцарстве и благородстве характера. Просто это проявилось у вас чуть позже! А у наследника чуть раньше. Он такой, каким были бы вы, если бы росли ребёнком в наши дни…

– Право, не знаю, что и сказать…

– Ничего не говорите, дюк. Сядьте вот сюда, лицом к свету. Через минуту в сделанном наброске вы увидите сходство между собой и сыном, как в зеркале. Несмотря на разницу в годах!

– Э… значит, вы уверены, что это мой сын?

– Святой Бартоломео, хранитель кистей и красок!..

– Маэстро… Платоша!.. Вы… ты столовыми ложками льёшь бальзам на моё исцарапанное сердце!.. А то я уж думал: не сделать ли генетическую экспертизу?

– Дюк, я повторю: вы мудрый и дальновидный монарх, но порой простодушны из-за широты вашего сердца. Какая экспертиза! Достаточно увидеть, как юный герцог стоит на крыльце! Как он со ступеней осматривает герцогство, скрестив руки в изодранном кружеве обшлагов и небрежно отставив ногу в дырявом чулке…

– Да, он всегда обормот. Как и я в его возрасте…

– Вот видите! Важно не внешнее подобие, а конгруэнтность душевных свойств и главных качеств характера!

Сушкин подышал Юге в щеку:

– Что такое кон-гр-груэнтность?

– Кто её знает… Ну, это, наверно, когда мастер-винодел чувствует, что вино из одной бочки, даже если оно в разных кружках… Папочка один раз брал меня в подвалы с бочками. Их потом выносили друг за другом…

– Бочки?

– Папочку и гостей… Том…

– Что?

– Как ты думаешь, Платон про меня правду говорит? Или вешает папочке лапшу на уши?

– Юга, конечно, правду! У него же глаз художника, точнейший!.. И ты правда похож на его высочество, когда стоишь на крыльце, как на капитанском мостике…

– Я попрошу папу присвоить Платоше звание магистра наук… – Юга впервые сказал не ироническое «папочку», а нормальное «папу».

– Правильно!.. Только лучше попроси добавить ему жалованье. Бродячие живописцы всегда без гроша…

– Я попрошу и то, и другое…

– Молодец… Юга! Ну а где ты все-таки пропадал? Обещал ведь рассказать…

Четвёртая часть
Такое вот кино…

Как его переместили…

Когда Сушкин верхом на Донби усвистал к пристани, Юга пошёл навстречу Сусанне. Было интересно и слегка страшновато (хотя чего бояться в своём отечестве?). И они сошлись на брусчатом тротуаре на улице Поздних Незабудок.

– Мальчик!.. Ой, или девочка? Я не пойму. Такая причёска…

– Думаю, что мальчик, – учтиво разъяснил Юга. – До сих пор никто не сомневался. Вы очевидно, иностранка, если не знаете меня?..

– Я… да. Я ищу другого мальчика, верхом на двухголовом страусе… Мне даже показалось, что ты был вместе с ним. Это не так?

– Что вы, сударыня!.. А зачем он вам?

– Я должна его изъять и переместить!

– С ума сойти! А куда?

– Это отдельный вопрос. В какой-нибудь приют…

– А зачем?

– Чтобы обеспечить его права. У меня такая работа.

– Ду… ой простите, странная работа… А если мальчик не захочет, чтобы вы обеспечивали его права?

– Это не имеет значения. Мне, как представителю международного ведомства ИИ, лучше знать, какие права должны быть у детей,

– Судя по всему, вы правы, – согласился Юга. Надо было протянуть время, чтобы Донби и Сушкин замели следы.

– Сотрудники ИИ всегда правы, – заявила дама в блестящем платье. – Те, кто сомневаются в этом, рискуют получить обвинение в Икс-тремизме.

– Икс… в чем? – спросил Юга, почти как Сушкин.

– В Икс-тремизме. Такое вредное течение мыслей. Не вздумай им увлечься.

– Ни в коем случае! – заверил Юга.

– Умница… Так ты не видел мальчика на страусе?

– Трудно сказать, госпожа ИИ. В герцогстве много мальчиков. И страусы попадаются. В том числе и двухголовые. Есть какие-нибудь особые приметы?

– Что?.. Да, есть! У него в ухе золотистое колечко.

– А-а! Ну так бы и сказали. Он из ансамбля «Дед Мазай». Они здесь выступают с концертами… Но вам не удастся его переместить. На пароход вас не пустят, а на улице… знаете, как этот страус лягается! Сударыня, лучше откажитесь от ваших планов.

Сотрудница ИИ обмякла и запечалилась.

– Боюсь, что так и придётся сделать. Но не могу же я вернуться в Управление, не выполнив служебного задания!

– Сожалею, мадам, – светски сказал наследник Юга.

Сусанна Самойловна вдруг снова обрела решительность. Прошлась по мальчику строгим взглядом.

– Подожди-ка, голубчик… А почему у тебя такой растерзанный вид? Репьи в волосах, царапины, порванная кофта, дыры на чулках. Кто за тобой следит?

– Ну… чаще всего, никто, мадам.

– Совсем никто?

– Да… Можно сказать, я на самообслуживании…

– Какой ужас! У тебя нет мамы?

– Увы, сударыня… – Юге расхотелось дурачиться, но он продолжал.

– И… папы? – осторожно спросила инспекторша.

– Что вы! Папа есть. Но у него столько общегосударственных дел…

– Это недопустимо! Я должна тебя немедленно изъять и переместить!

– Ой!.. А это не больно?

– Ничуть!

– Ага! Это, наверно, как в медицинском кабинете. Сперва «ничуть, ничуть», а потом как всадят иглу…

– Ничего похожего! Совершенно безболезненная процедура… И ты получишь все права ребёнка

– А на фи… ой, а зачем они мне? Я и так наследник престола…

– Не говори глупостей!

– Да правда же, мадам!

– Фантазёр… Но даже если это правда, она не имеет значения. Устав ИИ шире государственных законов, у него международный масштаб. Поэтому ты обязан слушаться. Идём.

– А куда?

– Сначала в отель, где я сняла номер. Необходимо оформить документы. А потом я позвоню в ведомство, чтобы там определили твоё новое место проживания.

– Ой-я…

– Следуй за мной. – И она зашагала, не оглядываясь. Видимо, была уверена, что мальчик не станет упрямиться.

И он… не стал.

Снова сделалось интересно. Было как в малышовом сне, где Юга попадал в плен к фрау Буббенбряк (ведьме из иностранных сказок), и она собиралась его съесть, но обходилась вежливо, предлагала помыться, постричься и перед процессом «съедения» посмотреть телевизор. И появлялось этакое «обмирательное» любопытство: может, и не съест, а приключение – вот оно…

А сейчас уж точно не съест! И в то же время ощущалась в этой «фрау» жутковато-забавная притягательность. Мало того! Юге было капельку жаль её: ведь намучилась тётенька, гоняясь за пироскафом!..

Дойти до отеля не успели. Грянул неожиданный ливень! Мадам ИИ по-девчоночьи взвизгнула и прыгнула к большущей афишной тумбе с круглым навесом. Спохватилась и втянула туда же Югу. Навес, однако, был неширокий, а струи косые, и они крепко доставали инспекторшу и наследника. Сусанна вытянула из ридикюля широченную прозрачную накидку. Закутала в неё себя и мальчишку. Он оказался прижатым к тугому платью с крупинками бисера. Они ощутимо кололи Югу через шёлк придворной кофточки, но все равно было уютно. Округлый бок Сусанны грел Югу, как истопленная с утра печка. И Юге даже захотелось, чтобы дождь не кончался подольше.

И он не кончался.

Раскатился гром. Сусанна вздрогнула. Спросила:

– Ты не боишься?

Юга не боялся нисколечко, но соврал:

– Немножко…

Сусанна прижала его покрепче – видимо, боялась сама. «Ага, это тебе не беззащитных детей перемещать», – хмыкнул про себя Юга. Но злорадства в такой мысли не было. Юга чувствовал себя, как под боком у бабушки из сказки «Снежная королева»…

Все-таки дождь утих. Сусанна затвердела опять.

– Идём, голубчик…

Отель был маленький, похожий на поставленные вплотную друг к дружке охотничьи домики. Внутри пахло мёдом Швейцар оказался незнакомым, и это была удача, а то во дворце вмиг узнали бы, где гуляет наследник…

В номере, обшитом еловым тёсом, были две просторные комнаты с фигурной мебелью и китайскими вазами. Сусанна Самойловна имела право на изрядные командировочные суммы, их ей и перечислили сюда, на гостиничный банкомат. Она заказала обед и пустила в ванной воду. Несмотря на защитный полиэтилен, ливень изрядно отхлестал Сусанну и Югу, особенно по ногам.

– Ступай под горячий душ, а одежду брось мне из дверей. Я отправлю её в стирально-сушильный автомат. И заодно в штопальный…

Пусть греется, а то ещё схватит простуду! Куда она с ним, кашляющим и мокроносым? «Госпожа Контробубова, вы же знаете, что на приёмный пункт следует доставлять лишь идеально здоровых детей!».

Юга не спорил. Полчаса танцевал под струями, потом предстал перед инспекторшей ИИ закутанным в простыню с эмблемой отеля «Добрый герцог».

– Теперь – я. Надо прогнать озноб. А ты пока посмотри телевизор… Дай, я отожму твои волосы…

Юга дал. А потом утонул в кресле и стал смотреть запись репортажа о высадке второй экспедиции на Венеру и заселении нового космического лагеря. Было интересно. Жаль, что в герцогстве нет космолётов. Ну, ладно, когда-нибудь появятся…

Возникла Сусанна – с тюрбаном из полотенца на мокрых волосах и в китайском халате. Потом принесли тёплую от утюга одежду и обед. Сусанна терпеливо ждала, когда Юга в соседней комнате примет прежний вид.

– Ну, вот, совсем другое дело… Хотя несколько экзотический наряд. Здесь такие обычаи?

– Ага… – И Юга подналёг на окрошку с ананасами. Ведь настоящего завтрака-то у них с Сушкиным не было, а футбол потребовал немало сил…

После обеда Югу потянуло в сон. Он опять устроился в кресле, задремал. Но полностью уснуть опасался: вдруг Сусанна примется перемещать его, а он не успеет дать деру? Но она раскладывала на столе какие-то шелестящие документы. Сняла маленькие продолговатые очки и надела большие, круглые.

Села у компьютера, на котором стоял горшочек с гортензиями. Юга оглянулся на неё из-за спинки кресла.

– Простите, пожалуйста, можно вас спросить?

– Да, голубчик, разумеется…

– Как мне к вам обращаться? «Мадам» как-то старомодно. Наверно, госпожа инспектор?

– М-м… это слишком официально. Можно Сусанна Самойловна…

– М-м… – в свою очередь поморщился Юга. – У нас так не принято…

– Ну, тогда… может быть, тётя Сузи?

– Хм… – сказал Юга. – Тётями обычно зовут родных тётей… тёть… а вы ведь…

– У тебя есть другие варианты?

Юга мог бы придумать кучу вариантов (и позабавиться при этом), но ему было лень…

– Тогда остановимся на этом, – решила Сусанна Самойловна.

– Ладно… Тётя Сузи, а вы, значит, меня уже изъяли?

– Безусловно!

– А когда будете перемещать?

– Это не так просто. Я сначала должна заполнить ряд отчётов и формуляров, составить твою анкету, провести психологические тесты…

– А это не больно?

Она не почуяла иронии.

– Почему ты все время это спрашиваешь? Тебя часто наказывают?

– Меня?! – взвинтился наследник престола. – Кто бы посмел!

– Тогда ответь мне на несколько вопросов. Или ты окончательно спишь?

– Ещё не окончательно, – Юга зевнул. – Давайте вопрос.

– Как тебя зовут? Имя и фамилия?

Юга забросил ноги на подлокотник кресла.

– Полностью?

– Разумеется!.. Кстати, ты ведёшь себя невоспитанно.

– Простите… Меня зовут Юхан Константин Анатолиус Колосовско-Забодайский, наследник-герцог Евро-Азиатский… Можно просто Юга…

– Мальчик, я серьёзно разговариваю!

– Я тоже. Титулами не шутят… – Юга снова зевнул.

– Отложим разговор. По-моему, ты ребячишься.

– Не-а… А может, ребячлюсь… ребячусь. У меня такой ребячливый возраст.

– Но у меня-то взрослый!..

– Да… И поэтому вы такая печальная?

– Печальная? Что за вздор!

– Вы сами не замечаете…

– Ну… может быть. Много проблем. Я огорчена несовершенством мира…

– Дети не хотят перемещаться, да?

– Они не понимают своей пользы… Ведь жить и расти в интернатах, в больших детских коллективах гораздо веселее и полезнее, чем у родителей. Те ничего не понимают в педагогике, а иногда бывает, что ведут антисоциальный образ жизни…

– Это как?

– Пьют, дерутся, скандалят, не обращают на детей внимания… Твой папа не дерётся?

– Редко… Только недавно дал пинка барону Густовербусу за то, что он не убрал со шляпы страусовые перья. Папа велел всем придворным снять их и заменить гирляндами из мелких воздушных шариков…

– Для чего же?

– Чтобы не обижать нашего гостя, у которого из таких перьев целый хвост. А барон…

– Голубчик! Да ты совершенно спишь и бормочешь во сне всякую небывальщину!.. Ну-ка… – Она была женщина сильная и решительная. Подхватила мальчишку и понесла в другую комнату (при этом сохраняла строгую вертикальность). Он обмяк и болтал ногами, роняя с них атласные туфли, изрядно побитые о футбольный мяч… Тётя Сузи опустила его на диванчик, поправила на подушке длинные, распушившиеся после мытья волосы. Хмыкнула, постояла, прислушиваясь к себе…

Перемещая множество детей в приюты, инспектор Контробубова имела дело в основном с бумагами и редко видела близко живых мальчиков. И уж тем более никогда не носила их на руках – удивительно лёгких, тёплых, беззащитно чмокающих губами. Странное было ощущение. Непонятно, досадливое или приятное. Разобраться она не успела. Это ощущение сменилось другим: знакомым и очень болезненным. Видимо, укладывая мальчика, тётя Сузи неловко повернулась и сместила один из нижних позвонков. Такое случалось и раньше. О-о-о!.. Теперь придётся маяться два-три дня, прежде чем боль отступит и даст возможность работать нормально…

Однако работать надо было и сейчас, хотя бы в меру сил. Это необходимо всегда, если ты на службе в международном ведомстве. Постанывая, Сусанна Самойловна уместилась на стуле перед компьютером.

Негодный мальчишка! Так и не дал возможности заполнить анкету! Ведь не будешь писать в ней ахинею, которую он продиктовал! Начальство решит, что госпожа Контробубова свихнулась от излишнего усердия на работе…

Но пока можно хотя бы составить отчёт о командировке. Сообщить, что Воробьёвский четвероклассник Фома Сушкин, которого она преследовала (нет, лучше «за которым следовала») в изъятии и перемещении не нуждается, поскольку условия его жизни на пароходе «Дед Мазай» удовлетворительны, а воспитатели соответствуют требуемым нормам. Зато в пути она, Контробубова С. С., обнаружила новый объект воздействия, обработкой которого и занята в данный момент. К сожалению, возникли непредвиденные трудности (о-о-о!), после преодоления которых объект и документы на него будут доставлены в приёмный пункт…

Затем она вызвала горничную.

– Голубушка, необходим концентрированный бальзам номер три от остеохондроза…

– Слушаю, сударыня. А во сколько прикажете подать ужин?

– В семь часов…

К семи она разбудила Югу. Он поднялся, поматывая головой. От тёти Сузи пахло азиатскими мазями.

– Фу… Это у вас такая косметика?

– Это лекарство (о-о-о…). От смещения позвонков…

– Хреновое дело, – понимающе отозвался Юга.

– Мальчик! Что ты говоришь!

– У нашего садовника дяди Рюкса такая же болезнь. Он лечится смесью тёртого хрена и турецкого табака… Если до завтра не станет легче, я сбегаю, принесу…