Текст книги "Сказки и были Безлюдных пространств"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 57 страниц)

– Слушаю, господин полковник. Благодарю, господин полковник. – И не удержался: улыбка расползлась по курносому лицу, округлила исцарапанные пыльные щеки, где одна предательская капля все же оставила тонкую дорожку…

5

Было ясно, что в ближайшие сутки враг не решится преследовать черных кирасир. А дальше… Дальше и пути-то оставалось всего ничего. За городком Верхний Саттар – спуск в долину, к реке Хамазл. А за рекой уже другая страна, княжество Малый Хельт. Владетель Малого Хельта, князь Людвиг, был сторонником Евгения (хотя, в отличие от Великого герцога, не требовал себе королевского чина). В гражданскую войну соседей княжество не вмешивалось, хранило подчеркнутый нейтралитет, но в глубине ее территории формировалась дивизия, в нее входили местные добровольцы и беженцы из Большого Хельта. По слухам, настроение в дивизии было решительное. И конечно же, когда в рядах добровольцев окажется юный герцог Денис – законный монарх Большого Хельта, поскольку Евгений, увы, погиб, – дивизия станет могучей ударной силой. Перейдя рубеж, она двинется к столице и в короткие сроки принесет победу законной власти…

Городка достигли перед закатом. Вернее, не самого городка, а деревушки, лежавшей в полутора милях от Верхнего Саттара среди обломков скал и кривых низкорослых сосен. Было ясно, что без полного дневного отдыха пускаться в дальнейшую дорогу немыслимо. Необходимо было набраться сил, привести себя в порядок и перековать лошадей. В деревне была кузница. От ее хозяина узнали, что здешнее население не одобряет мятежников и едва ли они посмеют сунуться сюда открыто.

Тем не менее лагерь вблизи деревеньки разбили по всем правилам и выставили охрану. Полковник же принял относительно себя особое решение. Оставив командиром Реада, он отправился в Верхний Саттар. И взял с собой Максима.

Он объяснил это намерение необходимостью разведки. Многие, однако, понимали: не в разведке дело (ее можно было провести иным способом), а в том, что мальчику для отдыха необходим хотя бы день обыкновенной жизни: ванна, чистая постель, свежая еда и ощущение домашней безопасности. Он был измотан более всех (оно и понятно!) и держался даже не на остатках сил, а просто на нервах.

– Дойдет ли он, господин полковник? – шепотом обеспокоился о «Максимушке» ординарец Филипп.

– В крайнем случае донесу.

– Да ведь и сами-то вы… Я же не слепой, вижу, как вы порой держитесь за сердце. Может, мне с вами?

– Втроем будет подозрительно. А про сердце – не надо… К тому же город-то курортный, там немало аптек, загляну в лучшую…

Филипп перекрестил их вслед.

В городок полковник и Максим вошли при свете редких фонарей. Оба они были в длинных глухих плащах и кожаных шляпах, которые носят любители горных путешествий. Одежда эта до сей поры лежала в переметных сумах на всякий случай и теперь пригодилась – скрыла мундиры.

Верхний Саттар был известен ключами с целебной водой. До войны в курортное местечко съезжался небогатый разночинный люд – и недорого, и ландшафты приятные. Теперь же, судя по пустынности улиц, приезжего люда было немного.

Хозяйке маленькой гостиницы – полной пожилой тетушке – была рассказана краткая история. Мол, дядюшка-профессор и его племянник-сирота решили провести лето подальше от стрельбы и политики и побродить по горным тропам, однако не убереглись от опасности и здесь. Какие-то вооруженные негодяи угнали у них мула с поклажей. Хорошо хотя бы, что не отобрали портфель с бритвой и ассигнациями.

Добродушная тетушка всплескивала пухлыми руками и верила.

– Я, хозяюшка, дам вам денег, а вы окажите любезность, раздобудьте в какой-нибудь лавке костюмы и белье для меня и для мальчика, чтобы завтра мы не пугали добропорядочных горожан потрепанным видом… Ах, надо бы снять с нас мерки, но мы еле держимся на ногах.

– Не беспокойтесь, сударь, у меня верный глаз, я запомню. Муж мой по складу фигуры был совсем как вы, а у сестры сынишка – точно как ваш мальчик…

Она проводила гостей в комнату с двумя пышными кроватями, креслами и печью, изразцы на которой изображали мирную пастушью сцену.

– Сейчас я пришлю ужин и теплое молоко для мальчика.

– Душевно вам признателен.

Хозяйка ушла, колыхая накрахмаленным чепцом.

– Максимушка! Сперва ванна, потом ужин и – в постель. Вспомним, как живут люди в мирное время. А?

Но мальчик уже спал в глубоком кресле, головой на пухлом подлокотнике.

Полковник, вздыхая, стащил с Максима рваный мундирчик, перенес беднягу на кровать, стянул с него порыжелые сапоги и дырявые пятнистые носки. Укрыл мальчика накидкой, взятой с другой кровати. Тот не проснулся. Какая ванна, какой ужин…

Девушка в твердом белом переднике и кружевах принесла поднос. Глянула на пожилого постояльца в мундире (черт, забыл снять!) с удивлением, а на спящего мальчика с пониманием и улыбкой.

– Доброй ночи, сударь.

Максим неразборчиво шептал во сне и облизывал потрескавшиеся губы. От него пахло пылью, дымом, горькой корой.

«От меня, впрочем, тоже».

А от подноса пахло очень аппетитно. Там же стояла темная высокая бутылка. Полковник твердыми пальцами вытащил пробку, сделал глоток из горлышка. Подышал. Сел в кресло, подержался за грудь с левой стороны. Усилием воли прогнал тревогу за оставленных в лагере подчиненных. Реад опытен и строг, а место тихое…

За сводчатым окном негромко позвякали городские часы. Кажется, одиннадцать. За печью потрескивал сверчок – неизменный обитатель таких вот уютных жилищ.

Господа, чего людям не живется мирно на той земле?..

Максим заметнее прежнего шевельнул губами. Не то шепотом скомандовал: «Марш…», не то позвал: «Мама…»

Вот в том-то и дело, малыш. Где твоя мама…

Проснулся полковник рано. Царапал горло кашель, болело внутри. Однако ванна и бритье с горячей водой оказались блаженством. За дверью номера уже стояли два клетчатых портшеза, в которых оказалось все, что нужно дядюшке и племяннику.

«Племянник», однако, проспал почти до полудня. Наконец полковник растолкал его и прогнал в комнатушку, где над обширной эмалевой ванной выжидательно сопели краны. Сказал в закрывшуюся дверь:

– Отмывайся добела, наследник. А то попрошу хозяйку, чтобы самолично отскребла ваше высочество терками и щетками.

– Еще чего!..

Через полчаса, полных плеска, бульканья и радостных повизгиваний, Максим появился, закутанный в простыню, с торчащими сосульками волос.

– О-о, какой вы, господин полковник!

– Не «полковник», а «дядюшка».

– Ой, да… и правда дядюшка.

Полковник был в полосатом костюме с жилетом, в светлой сорочке с пышным галстуком и в башмаках с белыми чехлами. Не то владелец магазина, не то важный конторщик из банка. Усы расчесаны, седоватые волосы – с ровным пробором. Максим не удержался, хихикнул.

– Нечего потешаться над старым дядюшкой. Облачайся-ка и ты в цивильный наряд. Вон там он, в сумке… – И полковник сделал равнодушное лицо.

Полковнику думалось, что, наверно, успевший повоевать и привыкший к боевой кирасирской форме мальчик постесняется влезать в школьный костюмчик. Однако Максим, напевая под нос, привычными движениями натянул длинные черные чулки и синие суконные штанишки. Ловко бросил на себя через голову голубую блузу с флотским воротником и галстучком. С бодрым зубовным скрежетом расчесал перед высоким зеркалом сырые волосы. Глянул на себя с одобрением, а на отраженного в зеркале полковника – чуть ли не с вызовом: «Да, я такой. Это вам непривычен штатский наряд, а мне – в самый раз, я мальчик».

Потом он сунул ноги в желтые ботинки с кнопками. Обувь оказалась впору. Слегка громоздкая на вид, она была, однако, легкой и удобной в беге. Максим крутнулся на каблуке и предстал перед дядюшкой. Тот улыбнулся в усы.

– Что, суб-корнет, иногда приятно вспомнить детство? Максим глянул удивленно, будто спросил: «А разве оно кончилось?» Он ловко отвернул под колено левый чулок – нынешняя мальчишечья мода, которую не одобряли учителя, а все школьники столицы считали признаком особого шика и смелости. Взял со стола круглую соломенную шляпу со школьной лентой. Примерил так и сяк, отогнул по-мушкетерски один край.

– Ну-с, братец. Теперь ты и вправду как настоящий гимназист.

Мальчик ответил прежним удивленным взглядом:

– А кто я на самом деле?

– Ну да, ну да… Давай-ка прогуляемся и позавтракаем в каком-нибудь ресторанчике. Точнее говоря, пообедаем…

6

Тощий, гладко причесанный хозяин ресторанчика «Горный воздух» был словоохотлив и, можно сказать, интеллигентен. Изъяснялся длинными правильными фразами.

– Помилуйте, сударь, – вздохнул он в ответ на вопрос полковника. – О каких новостях может идти речь? Мы живем как в отдельной вселенной. Если половина грешной нашей планеты отколется и улетит в мировое пространство, мы узнаем об этом последними…

– Поэтому и закрыты все газетные киоски?

– Они открываются позже, после обеда. Что в них продавать? Прошлогодние журналы и старые календари? Газеты попадают к нам от случая к случаю. Два раза в неделю выходит местная, но что она может сообщить? Известие о кошке, застрявшей в каминной трубе в доме городского судьи, да о проделке местных озорников, которые выдумали самодельный порох и выпалили из старинной пушки у памятника генералу Дай-Каррату. Это был самый громкий случай за последний год.

– Настоящим же порохом, как я понимаю, не пахнет?

– Слава Всевышнему!.. Дороги, ведущие сюда, не приспособлены для войны. Да и кому мы нужны, чтобы устраивать здесь штурмы и осады! Исконно мирный край. Ученые говорят, что сам воздух здесь имеет особые свойства. Все гости Верхнего Саттара через неделю по прибытии обретают полное спокойствие духа и перестают проявлять интерес к событиям остального мира. Правда, сейчас приезжих немного, но те, кто есть, ведут совершенно безмятежный образ жизни… Не поверите, сударь, но даже известие о падении столицы и гибели Великого герцога (вечная ему память) взволновало здесь всех не более, чем весть о наводнении в Китае… Хотя должен сообщить, что город наш по традиции всегда верен монархии…

– Разве в городе до сих пор нет телеграфа?

– До недавнего времени действовал семафорный, но теперь… сами понимаете. В прошлом году проложили кабель, но не из столицы, а из-за реки, так что телеграммы приходят кружным путем, через заграницу. С великим опозданием… Завтрак или обед, господа?

– Пожалуй, обед.

– Могу предложить суп с шампиньонами, котлеты из индейки, салат с креветками и мороженое «Сокровище гномов» с медом и орехами. Особенно для молодого человека. Это мороженое – наш фирменный продукт. Пользуется колоссальной популярностью у наших юных горожан. Пришлось открыть для детишек особый кредит. А вам, юноша, угощение бесплатно, на память о знакомстве с нашим заведением. Причем в любом желаемом количестве.

– Вы рискуете разориться, – вежливо сказал Максим.

– Ничуть! Опыт показал, что никто не может осилить за раз более трех порций «Сокровища»… Сядете в зале или на веранде, господа?

– На воздухе, – решил полковник.

Хозяин сам обслужил гостей. Веранда с мраморными столиками была почти пуста. Лишь в дальнем ее конце два мальчика в таких же, как у Максима, костюмах и девочка в желтом платье с оборками молча уплетали мороженое. Видимо, то самое «Сокровище гномов». Проходя мимо, хозяин погладил одного мальчишку по голове.

Глядя хозяину вслед, полковник задумчиво сказал:

– Не нравится мне этот господин.

– Мне тоже, – отозвался Максим, налегая на вкусный салат. – Но он же ни о чем не расспрашивал, только сам болтал.

– Да. И поглядывал. Впрочем, ладно. Мы здесь не задержимся. Погуляем, посмотрим на тихую жизнь – и назад. – При этом полковник потрогал ногой стоящий у стула портфель, с которым не расставался. В портфеле, кроме бритвы и всяких мелочей, лежал длинный револьвер «барт» с горстью запасных патронов…

После обеда пошли наугад по улицам, как и положено беззаботным туристам. Улицы – тесные, мощеные. Дома – с лепными фигурами на фасадах, с витыми решетками балконов и мозаиками. Старина. Максим вертел головой, здесь было совсем не похоже на столицу. Иногда каменные тротуары выводили на крохотные площади с часовнями, колодцами или чугунными бюстами. Порой попадались навстречу степенные тетушки с корзинами и босые беззаботные мальчишки, которые гнали по плитам прыгучие обручи от бочек.

Зашли в парикмахерскую, где молчаливый (не в пример хозяину ресторана) мастер подстриг отросшие мальчишкины волосы, окончательно превратив Максима в образцового «дядюшкиного племянника». Максим подчинялся с удовольствием. Сегодня он как бы вновь открывал для себя ласковые мелочи полузабытой прежней жизни: цветастые фаянсовые тарелки в ресторане, мороженое (хватило одной порции), легкость матросской блузы и ребячьих башмаков, витрины с игрушками, щелкающее касание парикмахерских ножниц, одеколон, свежесть полотенца…

– Осторожнее, мальчик, не верти головой.

А как не вертеть, если за зеркальными окнами проехал самоходный экипаж с трескучим мотором (кажется, единственный в городе, такие и в столице-то редкость). А когда проехал… да ладно, ерунда…

От парикмахерской улица Стрекоз привела путешественников на площадь пошире других. По краям росли столетние ясени и стояли скамейки.

На площади шумно резвился десяток мальчишек. Всяких. Одни «благопристойного» вида, другие – довольно потрепанные, «уличные», но все одинаково голосистые и без башмаков. Потому что во время игры им то и дело приходилось бегом пересекать бассейн фонтана. Бассейн был широкий, квадратный, с бронзовыми русалками на каждом углу, которые лили из раковин шумные струи. Мальчишки прыгали с гранитного ограждения и с хохотом, с криками мчались к другому краю – в брызгах и радугах. Уворачивались от красного мяча, который кидали другие, с «берега». Пожилой, с перетянутым портупеей круглым животом полицейский добродушно наблюдал за игрой, не находя в ней ничего предосудительного (это же не пушка с порохом).

Полковник не улавливал смысла игры. А Максим разобрался сразу. Задышал чаще, азартно заперебирал ногами. Полковник опустился на скамью.

– Позволь, я посижу, голубчик. Сей штатский костюм, видимо, имеет свойство наделять человека соответствующим характером, и я ощутил себя бюргером преклонных лет с разыгравшимися недугами. Ты же, дабы соответствовать роли, порезвись пока со здешними юными гражданами, если тебя примут в компанию…

Он понимал, как Максиму хочется туда, а шутливой витиеватостью речи скрыл это понимание.

Максим в один миг скинул башмаки, бросил на скамью чулки и шляпу, и – к фонтану!

Его приняли в компанию. Он объяснился двумя словами с ближними мальчишками и уже через полминуты носился по колено в воде, перехватывая скользкий мяч…

Полковник наблюдал за ребятами из-под опущенных век. Время от времени прижимал к левому боку локоть и придерживал дыхание. Прошло минут десять. Игра вдруг остановилась. Потому что вблизи появился рыжий мальчуган лет девяти с воздушным змеем странной конструкции – вроде коробки с дырами. Из газеты и длинных лучин. Хозяина змея обступили, оставив мяч в воде. Рыжий мальчик объяснял что-то остальным деловито и обстоятельно. Все внимательно слушали. Видимо, здесь не принято было задирать маленьких. Затем все отошли к дальнему краю площади. Туда выходил переулок, из которого тянул ощутимый ветерок – от него шелестели ясени.

Самый высокий мальчик взял у рыженького змей, поднял над головой и выпустил. Белая угловатая конструкция неторопливо пошла вверх, потянула за собой тонкий шнур. Мальчишки запрыгали, заплясали. Полицейский с интересом подошел к ним ближе.

Змей пересек пространство над площадью и остановился в стороне от готической колокольни на фоне очень синего неба с двумя перистыми облаками. Он чуть покачивался в воздушном течении. И от вида этого белого летуна и синевы полковнику вдруг стало удивительно спокойно, боль исчезла.

Но змей держался в небе недолго. Он рыскнул, сделал петлю и косо пошел на снижение. Рыженький мальчик торопливо завертел катушку со шнуром. Однако спасти змей не удалось. На половине пути он снизился окончательно и упал в фонтан. Ребята вытащили раскисшее бумажное сооружение и горестно обступили его. Лишь Максим не поддался общему унынию. Что-то горячо заговорил, махая руками. Потом побежал к скамье.

– Госп… дядюшка! Дайте денег на газету! Вон там как раз открылся киоск. Каркас у змея уцелел, а бумажную обтяжку мы быстро сделаем новую…

Полковник, морщась, вынул монету в десять крон.

– Купи, голубчик, и мне.

– Да они же наверняка старые!

– Ну, все-таки…

Максим, стуча мокрыми пятками, помчался к киоску. Старичок-продавец угадал в нем приезжего:

– «Саттарский листок» двухдневной давности, молодой человек. По нашим понятиям, совсем свежий. Новости заречного телеграфа.

– Два, пожалуйста…

Одну газету он бегом отнес «дядюшке».

– Вот. И сдача…

– Оставь на мороженое.

– Нет, она бренчит в карманах, ребята скажут, что хвастаюсь деньгами… Мы еще не очень спешим? Я хочу показать мальчикам, как правильно делать центровку.

– Играй, я почитаю…

Но почти сразу над площадью разнеслось:

– Максим! Скорее сюда!

В громком голосе были прежние командирские интонации, и суб-корнет повиновался мгновенно.

Полковник заталкивал в портфель газету и заодно башмаки и чулки Максима.

– Обстоятельства изменились. Возвращаться надо немедля.

– Позвольте, я обуюсь.

– Некогда, ступай так. Здесь это, кажется, позволено… – «Дядюшка» уже спешно шагал от площади, и Максим засеменил рядом.

– А что случилось?

– Многое…

– Плохое?

– М-м… нет. Но неожиданное. Объясню позже… Как назло ни одного извозчика…

Кажется, полковнику трудно было говорить на ходу. Несколько раз он останавливался и коротко вбирал воздух. Так прошли два квартала, и до гостиницы оставалось столько же. Максим вдруг заговорил негромко и быстро:

– Господин полковник, за нами идут двое. От самой площади с фонтаном. Я видел их еще раньше, в парикмахерской сквозь окно, они смотрели на нас. Тогда я подумал – случайность… Не оглядывайтесь, господин полковник, посмотрите на отражение…

Улица как раз кончилась, уткнувшись в почтовую контору с большим, до земли, окном. В стекле полковник увидел, как приближаются два подчеркнуто ленивых господина в клетчатых мешковато сидящих костюмах. Они совершенно не смотрели на дядюшкуи его мальчишку.

– Подержи-ка, мальчик… – Полковник дал Максиму портфель, открыл его неторопливо, словно решил достать и бросить в ящик письмо. И выдернул револьвер (причем вылетел на тротуар один ботинок).

Полковник толчком пригнул Максима к земле и, глядя на клетчатые отражения, выпустил назад, из-под левого локтя, несколько пуль. Один клетчатый упал, другой широко махнул рукою и побежал назад. У Максима заложило уши. В тишине он увидел, что в переплете окна торчит широкий, с дрожащей рукоятью кинжал. Это был тяжелый метательный нож – любимое оружие «горных духов».

Полковник бросил револьвер в портфель.

– Идем! – услышал Максим будто сквозь вату.

Они оказались в безлюдном переулке, среди садовых изгородей.

– А ботинок… – глупо сказал Максим.

– Плевать… Вон извозчик. Кликни… – И полковник закашлялся.

– Эй, извозчик! – завопил Максим. Тот стоял у тротуара, к ним спиной. Лошадь попятилась, сдавая назад открытую коляску. Полковник с усилием ступил на шаткую подножку, откинулся на сиденье. Максим прыгнул следом.

– Что за стрельба там была, господа? – опасливо спросил извозчик. Это был длиннолицый прыщеватый парень в мятом цилиндре.

– Мальчишки безобразничают, – часто дыша, объяснил полковник. – Все им неймется после того случая с пушкой.

– Управы на них нету… – Извозчик тронул лошадь.

– В том-то и беда, – сказал ему в спину полковник. И Максиму: – Не смей никогда связываться с такими хулиганами, уши оторву… – Этакий строгий дядюшка с племянником-сорванцом.

– Я не буду…

– Куда прикажете? – опять оглянулся парень.

– За город, в сторону деревни Ключ. Там у нас что-то вроде пикника, мы спешим… А ты без башмаков! – Это опять Максиму. – Там приличные люди собрались, а ты в таком босяцком виде. Срам! Чтобы этого больше не было!

– Я не буду…

– Быстрее, голубчик! Лошадь, однако, пошла тише.

– Сударь, за город это будет подороже. Откинувшись к стеганой спинке, «дядюшка» велел:

– Максим, достань у меня из нагрудного кармана пятьдесят крон и дай кучеру… Сдачи не надо…

– Благодарю, сударь! Мы мигом, сударь! – Коляску затрясло на булыжниках.

В десять минут пересекли городок. Побежали назад придорожные кусты и камни. Полковник молчал, прикрыв глаза. У Максима в ритме конного бега прыгало в голове: «Кто они?.. Хотя ясно кто… Чего хотели?.. Хотя ясно чего… Взрослого – наповал, мальчишке зажать рот, и в горы его…»

Он сбоку посмотрел на полковника, надеясь получить в ответ хотя бы понимающий взгляд. Но полковник по-прежнему сидел с полуоткрытыми глазами, кадык обострился, голова неестественно тряслась. Из-под век резко блестели белки. Ужас, какого ни разу не было в бою, сжал Максима. Он рванулся из жутких тисков, он крикнул пронзительно:

– Стой! Стой сейчас же!

Коляска стала. Максим затряс полковника за плечо:

– Дядюшка! Господин полковник! Ну, пожалуйста!.. – Обернул к извозчику мокрое лицо: – Его надо к доктору! Скорее!

Извозчик прыгнул с облучка, подошел, пригляделся. Понял важность происшествия и значимость своей нынешней роли. Сипловато сказал с важностью:

– Чего ж к доктору. Теперь это дело полиции. Туда и поедем.

– Стой, – опять сказал Максим. Тихо и с болью в горле. – Тогда… вперед. Куда велели…

– Да как же вперед? С покойниками не положено.

– Вперед я сказал! – Это он уже со звоном.

– Ну, вот что, малой, – снисходительно заговорил парень. – Ты мне тут свои законы не…

Максим рывком дотянулся, дернул из портфеля револьвер. Вылетел на дорогу второй ботинок, а на ствол с мушкой намотался чулок. Максим сорвал его с ругательством, слышанным от капралов. Теперь он снова был военный человек, хотя душа застыла от горя.

– Марш на место! Застрелю! Пошел!

Парень метнулся на облучок. Огрел вожжой лошадь. Та ударилась вскачь. Максима отбросило назад, но он тут же вскочил, уперся стволом в спину извозчика.

– Быстрей!

На миг оглянулся: полковник медленно валился боком на сиденье.

– Быстрей я сказал!

Хотя куда уж быстрей! Встречным воздухом с парня сорвало цилиндр, с Максима шляпу. В две минуты долетели до деревни. Дорога огибала ее по краю. Вблизи деревни, за рощицей – лагерь. Подлетели к палаткам. Здесь Максим прыгнул из коляски, обхватил подбежавшего Филиппа и, захлебываясь плачем, рассказал всё…»