Текст книги "Сказки и были Безлюдных пространств"
Автор книги: Владислав Крапивин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 57 страниц)
1
Нитка отмывала Кея в глубоком жестяном корыте, которое одолжили соседи. Их, соседей-то, здесь, на Пустырях, оказалось не так уж мало. Нитка с усердием, с частым дыханием мылила густоволосую голову, драила тощую, с острыми кочками позвонков спину. Пузырчатая летучая пена светилась в затененной комнате, как снегопад. Кей повизгивал.
– Ты меня протрешь навылет!
– А как я иначе отскребу двухлетнюю грязь?
– Всего трехнедельную!
– Ты опять? Поговори у меня!
– Ай! Пена в рот…
– Вот и не открывай!
– А будешь спорить – получишь «о-пле-уху», – хмыкнул Артем. Вспомнил первый день знакомства в «Приозерном»
– Вот именно! – И Нитка вылила на брата полведра чистой воды. – Ну-ка, вставай!
Кей опасливо глянул на завешенное окно – нет ли щели между косяком и шторой? Сестры и Артема он, как и раньше, не стеснялся, но знал: рядом с домом крутится любопытная Лёлька, его шестилетняя подружка. Вообще-то он и Лельки не очень стеснялся, но все же не хотел предстать перед ней в таком вот недостойном обличии. Это могло повредить его авторитету, а он привык держать малявку в строгости. Дружба дружбой, а все же он в два раза старше.
Щели не было. Всю ширину окна плотно закрывала пестрая ситцевая скатерть Александра Георгиевича – его подарок к новоселью. Желтые и красные зигзаги светились от сквозных лучей. Когда Кей встал, по его скользкой спине и ногам потекли размытые цветные отсветы. А самое незагорелое место засветилось не хуже оседающей пены. Нитка вылила на него оставшиеся полведра. Суровым вафельным полотенцем (тоже от старика; а где еще взять-то?) принялась вытирать взъерошенную голову и плечи.
– Господи, костлявый-то какой! Оно и понятно: два года впроголодь!
– Три недели… Ай! – послышался мокрый шлепок.
– Видишь! Я предупреждал, – напомнил Артем.
– Подумаешь. Это не оплеуха. А оплежопа, – строптиво уточнил Кей. И заработал еще одну.
– Беспризорник! Нахватался всяких словечек! – Нитка выставила брата из корыта. Потом набросила на него клетчатую рубашку Артема. Больше надеть было нечего: выстиранная одежда Кея болталась снаружи на веревке.
– Теперь сиди и не пикай, пока не просохнешь.
Кей уселся на корточках в углу, натянул на колени клетчатый подол. Тряхнул головой. Потемневшие от влаги волосы торчали частыми рожками. Кей подергал их двумя руками.
– Смотри! После того, как ты сгоняла меня в парикмахерскую перед Пасхой, я ни разу не стригся. А за два года они отросли бы до пупа!
– Кого-то сейчас выдерут всерьез, – пообещала Нитка.
– Значит, «кто-то» пострадает за правду, – не сдался Кей. Он был уверен, что прожил на пустырях всего три недели.
…Когда автобус выехал из Ново-Картинска и повез ребят в лагерь «Три богатыря», Кей затосковал еще сильнее. Высунул голову в окошко, чтобы встречный воздух сдувал слезинки и сушил щеки. Сидевший рядом пацан, ровесник Кея, оказался не насмешливым и понимающим:
– Неохота в лагерь, да?
Кей кивнул головой в окошке.
– Мне тоже, – вздохнул мальчишка.
Кей проглотил слезы и стал разговаривать с соседом. Минут через двадцать они сделались как приятели – общая печаль сближает людей. Даже обменялись феньками. Мальчик Валька дал Кею синюю с белым и коричневым, а тот ему свою – черно-оранжевую (правда. царапнула совесть: Ниткин подарок; но чего не сделаешь ради новой дружбы).
Однако тоска все же победила дружбу. Дорога пролегала через город, где еще недавно жили Кей и Нитка, по знакомым, просто родным улицам. И от грустной памяти душа Кея сжалась опять. Как он будет в лагере один, среди незнакомых людей? Такого еще не бывало!
Конечно, Валька хороший человек, но все-таки не свой. Тоже почти незнакомый.
– Валька, ты не обижайся… я сбегу. Вот как остановимся опять, я тут же… А потом обратно, домой…
– Влетит. И снова в лагерь…
– Я не сразу домой. Я побуду здесь несколько дней, у меня тут куча знакомых… Ты только не выдай меня.
Жаль было Вальке расставаться с неожиданным другом, но выдавать Кея он, конечно, не стал.
Автобус остановился почти сразу за городом – для известного дела: «Девочки – направо, мальчики – налево»… Кей с разбега ушел в густой орешник и остановился лишь через десять минут, у окраинной автозаправки. Видимо, его не хватились или хватились не сразу. Впрочем, он ничего не знал. И о том, что стало с автобусом, не слыхал.
Кей решил, что к отцу и очередной мачехе не пойдет ни за что на свете. Поживет несколько дней у одноклассника Данилки Котова, а потом как-нибудь вернется в Ново-Картинск. Нитка отругает, конечно, но не станет же отсылать в лагерь после срока.
Данилка был не очень близкий приятель, но человек славный. И мама его тоже. Не прогонят, небось.
Но все получилось не так. Котовых не оказалось дома, соседи сказали, что Данилка с мамой уехал куда-то отдыхать. И что теперь? Побрел Кей один-одинешенек по улицам.
В киоске у Арбузного рынка он купил две плюшки – ели хватило собранной по карманам мелочи. Стал шагать по заросшим окраинным переулкам. Потом сел в лопухи, прислонился к бетонному забору. Подошел откуда-то, встал перед Кееем клочкастый серый пес, ростом с козу. Вопросительно глянул желтыми глазами.
– Тебе, что ли, тоже некуда деться? – спросил Кей. И отдал псу одну плюшку.
Пес деликатно сжевал угощение. Но, видимо, ему было куда деться: он махнул хвостом и пошел прочь.
– Эх ты… – сказал Кей. Впрочем, без упрека, просто так.
Пес оглянулся. Подошел опять, обнюхал у Кея джинсы, вновь двинулся от него, но медленно. Шагов через десять он остановился, вернулся. И все повторилось: медленный уход с оглядкой.
– Ты зовешь меня с собой? – вдруг догадался Кей. Пес часто замахал репьистым хвостом. Кей пошел следом, и захотелось ему заплакать – от непонятной надежды и благодарности. Пес привел мальчишку на заросшие заводские пустыри. Кей, хотя и давно жил в этом городе, раньше здесь не бывал. Его странно успокоила солнечная, полная бабочек тишина. А потом встретились мальчишки. Такие же незлобивые и понимающие, как Валька. Узнали грустную историю Кея и сказали: «Живи пока с нами».
И он стал жить. То у Андрюшки-мастера и его старого дядюшки, то у тети Агнессы, в ее шумном, обтрепанном и многодетном семействе, то у вечно пьяненькой бабы Кати, приходившейся не то бабушкой, не то теткой Лельке – лохматому существу, которое с первого дня стало смотреть на Кея преданными очами.
Сперва-то он думал: поживет здесь дня три-четыре и рванет к сестре в Ново-Картинск. Тем более, что здешние добрые жители обещали собрать денег на билет. Но в том-то и дело, что с ними, с добрыми – и пацанами, и взрослыми – расставаться не хотелось. Да и время, отмеряемое звоном колоколов и рельсов, текло как-то странно: то еле двигалось, то казалось непонятно быстрым, то… чудилось, что длинный день как бы возвращается к собственному утру. Да и некогда было особенно раздумывать. Жизнь сделалась похожей на хороший сон. Было на пустырях столько замечательного, столько загадочного. И столько мест для всяких игр…
Кей решил, что поживет здесь положенные по путевке четыре недели. Пусть Нитка думает, что он в лагере, и спокойно решает свои проблемы. О судьбе автобуса он по-прежнему ничего не знал. А то, что в лагере должны были сразу обнаружить исчезновение Иннокентия Назарова и поднять тарарам, ему как-то в голову не пришло. Наверно, потому, что пустыри навевали безмятежность: никаких страхов, никаких забот…
По прикидке Кея, он пробыл здесь около двадцати дней, когда на вечерней лужайке его окликнул Тём…
– Кей, это ты?! Это в самом делеты? Живой?!
Он удивился. Даже испугался, будто очнувшись:
– Тём, а что случилось?.. Ой… меня ищут, да?
После короткого и бестолкового разговора Артем понял: Кей не врет про свои три недели. Видно, старик Егорыч был прав: странностей в этом мире хватает:
Здравствуй, месяц и луна,
Здравствуй странная страна…
Было сейчас не до изумления, не до ужаса перед загадками пространства и времени. Было другое, главное: Кей – вот он! Настоящий, родной, как братишка!..
И две тревоги, две заботы стремительно одолели Артема. Во-первых, ни в коем случае не отпускать от себя Кея: чтобы не исчез вновь, не растворился, не сделался опять просто памятью и болью. Во-вторых: как подготовить Нитку? Ведь такая стремительная радость бьет иногда по нервам и сердцу с той же силой, что беда.
Впрочем, Кей тоже не хотел расставаться с Тёмом.
Вдвоем они явились к Александру Георгиевичу. Артем в сторонке шепотом коротко рассказал старику про Кея и Нитку. Тот почти не удивился, обрадованно покивал:
– Ну что же, я и говорю – не случайно все это. Значит, судьба…
– Но время… два года там, три недели здесь… Как такое могло быть?
Старик покивал опять:
– Могло. Здесь всякое бывает. Поживешь – привыкнешь.
– Это что же? Выходит, здесь, на Пустырях, за два года ни разу не было зимы?
– Для кого как… Возможно, и в самом деле не было. А зачем она?.. Да и двух лет не было тоже… Видно, кто-то берег мальчонку для нынешнего дня… Ты, Артем, не бери пока в голову. Со временем в ней, в голове, все уложится…
«С каким временем?» – мелькнула беспомощная мысль. Но старик продолжал:
– А теперь, как я вижу, вам самый момент посмотреть тот домик, о котором я говорил…
Кей возликовал, узнав, что отныне они будут жить вместе: он, сестра и Тём.
– Давно бы так! А то с малолетства ходите друг возле друга, как боязливые кошки у чужих сливок…
Артем слегка хлопнул его по пушистому затылку. Кей прошелся колесом по клеверу и ромашкам прямо к дверям будущего жилища.
Домик им понравился. Три комнатки, кухня… Правда, ни ванны, ни всего остального, ну да ладно, зато своя крыша над головой. Надо только выкинуть хлам, да сделать кое-какой ремонт.
– Только не вздумай пристраивать к дому курьи ноги, – предупредил Тём. Кей радостно захихикал.
Решили, что новосельем займутся завтра. А сейчас… Артем подавил отчаянное желание немедленно мчаться на швейную фабрику, разыскать через диспетчера Нитку… Нет, нельзя так. Надо привести в порядок «состояние души», тщательно обдумать будущий разговор с Ниткой.
Но ничего не обдумывалось. Солнце вдруг стремительно съехало за дальние цеха, глаза у Артема начали слипаться. Кей тоже обмяк и почти висел на Тёме, вцепившись в его локоть.
Старик забрал их к себе, заставил выпить чаю с медом, уложил на куче какого-то старья, покрытого ветхим одеялом. Укрыл еще одним одеялом. Артем уснул, ощутив напоследок, что Кей крепко держится за его руку.
2
Утром Кей спал как убитый. («Тьфу ты, какое дурацкое сравнение! Лучше так: без задних ног!»). Ну и ладно, это, наверно, и хорошо.
– Егорыч! – Артем у же так называл старика, а тот говорил ему «ты». – Только ради Бога никуда не отпускайте его от себя, пока мы не придем! А то вдруг опять исчезнет, что тогда? В крайнем случае, заприте!
– Да не бойся ты, Тёмушка, никуда не денется! Здесь с ним ничего не случится… Хлебни чайку-то на дорогу.
Было семь часов. Около часа Артем добирался до фабричного общежития. Только шагнул к неуютному бетонному крыльцу – Нитка навстречу. Смеется, придерживает летучие волосы. На плече – замшевая сумка с белой бахромой, синие капельки-сережки в ушах.
Она с разбега храбро чмокнула Артема в щеку. И сразу насторожилась:
– Тёмчик, ты чего?
– Чего?
– Не такой какой-то…
– Нет, я «такой». Все в порядке. Даже лучше, чем в порядке. Только…
– Что «только»? – Синие глаза потемнели до черноты. – Говори сразу.
– Сразу… это трудно. Нитка… Понимаешь, сперва получается снова о печальном. Об автобусе… Слушай, а ты точно уверена, что Кей был в нем во время взрыва? – Это он как в холодную воду прыгнул.
– Тём… ну ты прямо совсем наивный мальчик, да?
«Не заплакала бы…»
– Видишь ли, я подумал… Бывает, что мальчишки иногда сбегают по пути в лагерь… если им туда неохота… Ты не говорила с ребятами, которые уцелели?
– Как с ними говорить? Они все были такие… кто в шоке, кто еле жив… Да и зачем? Ведь фенька-то…
– Ребята, бывает, меняются феньками…
Нитка чуть отодвинулась. Будто захолодела.
– Тём, зачем ты это… бередишь? Мне иногда и так снится, что он живой… бежит навстречу…
– Извини… Пойдем… – И они пошли по пыльному асфальту – рядом, но будто каждый сам по себе. – Нитка… ты пойми. Разве я стал бы говорить это… если бы совсем никакой надежды…
– Тём… какой надежды?
– Ну… надежда всегда есть, – сказал он глупо. Шел и смотрел на асфальт, под ноги. Боялся взглянуть на Ниткино лицо.
– Тём, ну, если бы он спасся… потом-то куда девался?
– Видишь ли… я знал там, на войне, такие случаи. Люди после взрывов, ранений, иногда теряют память, их долго никто не может найти. А время для них как бы замирает…
– Сказочник, – вздохнула она уже без обиды, ласково даже. Щекой погладила его плечо. Волосы со знакомым запахом щекотнули ухо. – Ты, кажется, сам начинаешь верить… Зачем?
– Затем… Нитка, разве бы я стал резать по живому? Если бы не знал…
Она обогнала его, встала на пути.
– Тём… Ты… виделего?
– Да… – И снова сказал: – Да! – Потому что по белым Ниткиным щекам побежали крупные капли.
– Тём, он… сильно вырос, да?
– Ничуть. Я же говорю: время замерло для него… Ну, ты только не реви, слышишь! Не смей!..
Все же случилось то, чего он боялся. Увидев Кея, Нитка на минуту потеряла сознание. Кей громко заревел – решил, что сестра умерла. Потом они ревели вдвоем, вцепившись друг в друга, но это было уже не страшно.
К удивлению Артема, Нитка пришла в себя довольно быстро. Уже через час она деловито осматривала «свой» дом и попутно негодовала по поводу «совершенно запущенного вида» своего вновь обретенного братца. Ну и в итоге – корыто, стирка, отмывание и педагогическая беседа.
– Ты, сокровище мое, тут совсем отбился от рук. Придется начинать воспитание заново.
– Не-е! Я и так воспитанный! Я очень ин-тел-ли-гентный! – веселился Кей, кутаясь в рубаху Артема.
– Станешь еще интеллигентнее, когда я возьмусь за тебя вплотную… Тём, надо купить ему приличную одежду. Сходишь в «Детский мир»?
– Конечно!
– Хотя… нет, Тём, не надо.
– Почему?
– Я… боюсь. – Нитка растерянно обмякла. – Вдруг уйдешь и… с тобой что-нибудь…
– Господи, до чего глупая девочка.
– Ага… Но давай лучше вместе.
– Давай! Конечно!
– Ой. Нет… Уйдем, а Кей вдруг… куда-нибудь…
– Да куда этот партизан денется, без штанов-то! Я даже рубашку у него заберу, а он будет сидеть… в этом бурнусе. – Тём дернул с окна пеструю скатерть-занавеску. Сразу стало солнечно и весело.
– Ладно… Нет. Пусть он вместе с нами.
– Но его рубище совсем еще сырое!
Нитка вновь обрела уверенность.
– В рубище идти в город все равно немыслимо. Стопроцентный беспризорник. – Она толкнула наружу оконные створки. – Лелька! Скажи, здесь у кого-нибудь есть швейная машина?
– У нас есть! – раздался полный радостной готовности детский голосок.
– Только мне ее сюда не дотащить!
– Мы дотащим! А баба Катя разрешит?
– А ей уже все равно!
Артем пошел с кучерявой и чумазой, одетой тоже в «рубище» Лелькой. Она жила с бабой Катей в однокомнатной, осевшей среди репейников развалюхе со старинной голландской печью. Баба Катя мирно почивала на узкой железной кровати. У кроватной ножки была аккуратно поставлена четвертинка.
Машина оказалась могучим, столетней давности «Зингером». Артем понес ее Нитке с большим сомнением. Желтая сурепка и лебеда шуршали по штанинам. В солнечной, привычной уже тишине прокатились колокольные удары (серединадня уже, что ли?). Поперек тропинки проскочили два зайца – рыжий Евсей и незнакомый, с кошачьим черно-белым окрасом. Несколько мальчишек окликнули издалека:
– Кей сегодня выйдет?
– Кей сегодня занят, – отозвалась Лелька с важностью человека, причастного к серьезным делам.
Вопреки опасениям Артема, Нитка обрадовалась «Зингеру»:
– Это самая надежная модель, не то что нынешняя электроника!
Она взяла с подоконника цветастый бурнус, растянула на руках, глянула поверх него на брата глазом опытного закройщика.
Кей сразу понял. Взвыл:
– Это чтобы я ходил в такой девчоночьей пестрятине?! Не буду!
– Дурень, – сказала Нитка. – Сразу видно, скольковремени ты тут проторчал. Сейчас у мальчиков это самая мода. Считается, чем разноцветнее, тем…
– Прикольнее, – подсказал Артем. А Кею украдкой показал кулак.
Он понимал: в Нитке еще крепко сидят нервные страхи, а привычная работа хотя бы немного успокоит ее.
В замшевой сумке Нитки нашлось все, что нужно (сразу видно: профессионал). Всякие пуговицы, белая и черная катушки, зловещего вида ножницы, рулетка с клеенчатой мерной лентой.
– Все равно я не буду обмеряться, – надулся Кей.
– И не надо. Я тебя и так знаю до последнего сантиметрика. За два года ты не увеличился…
– За три недели!
– Тем более. Иди сюда, будешь вертеть ручку.
Кей подчинился. Вертел. Но смотрел набыченно, в сторону, и, кажется, не видел, как елозит под стрекочущей иглой желто-черно-красная материя, как из ее кусков возникает легонький ребячий костюм. Да, Нитка была мастер! Часа не прошло – и готово! Нитка безжалостно отодрала от сумки белую бахрому, украсила ею боковые швы на коротеньких штанинах и нагрудный карман.
– Хватит губы-то дуть! Это индейский стиль, называется «Миннесота». Я же не зря в цехе детской одежды спину гну… Надевай.
Кей, сопя, бубня и оглядываясь на окно, натянул обновку прямо на голое тело. А что ему оставалось делать?
– Во! – показал палец Артем. Кей стрельнул глазами: «Это ты к ней подлизываешься».
Заглянула в окно Лелька, обомлела от восторга:
– Кей! Ты как салют по цветному телевизору!
Но Кей продолжал дуться. Даже когда выбрались с Пустырей и ждали у Арбузного рынка автобус, он поглядывал вокруг с опаской. Однако в центре города он скоро убедился в Ниткиной правоте насчет разноцветной мальчишечьей моды. Его настроение переключилось на веселую волну. Щелчком! Он заскакал вокруг сестры и Артема. Как выпущенный на волю козленок (правда, с легкой виноватостью в глазах).
Он удивлялся, сколько вокруг незнакомого. Пестрые, похожие на теремки магазинчики и ларьки, бело-синие, длиннющие автобусы новой марки, шумный фонтан в сквере к Театра кукол; узорчатая часовенка с позолоченными луковками, выросшая напротив музея… Потом вдруг опять притих. Потому что увидел электронный календарь на фасаде Центральной почты. Число, месяц и… год. Совсем не тот год, в котором он, Кей, поехал в лагерь «Три богатыря».
Он потерянно оглянулся на Нитку.
– Это… что? Это, значит, правда, да?
– Наконец-то до тебя дошло, – сказала она. Не сердито, а даже ласково.
Кей с минуту шел с опущенной головой. Потом спросил полушепотом:
– Значит, Вальки в самом деле больше нету на свете?
Нитка вздохнула, положила ему на плечо ладонь. Артем тоже, со своей стороны. Кей мягко выскользнул из-под ладоней, остановился. Повернулся на месте. И вдруг, ни на кого не обращая внимания, медленно перекрестился на золоченый крест часовенки, который блестел в конце квартала. Артем и Нитка переглянулись. Кей же, обернувшись к ним, глянул с легким вызовом.
– Ну, пойдем. Нам же в «Детский мир», – осторожно напомнила Нитка.
И пошли.
– Тём… а ты, значит, в самом деле был на войне? – Кей взглянул на него быстро и насупленно.
– Да. Я же говорил…
– А у тебя… тоже погибали товарищи?
– Тоже. Там многие погибают. И товарищи, и враги…
Дернуло же мальчишку спросить про это! День помрачнел, а в толпе будто мелькнули перекошенные плечи и широкий затылок Птички. И на душе сразу тоскливая зябкость… Но тут, сверкнув уличными отражениями, распахнул перед ними стеклянные ворота главный детский универмаг.
Нитка самозабвенно кинулась к прилавкам и полкам. Чтобы «одеть обносившегося беспризорника с ног до головы». Все ей казалось нужным: рубашки и футболки, джинсы и шорты, курточки и свитера.
Кей наконец рассудительно «затормозил» сестрицу:
– Ты кто? Миллионерша? Да и куда мне столько? На лето мне хватит этого, – он дернул на бедре бахрому. – А к осени я из всего, что купишь, вырасту.
«Вырастешь ли?» – кольнула Артема опасливая мысль. Но, к счастью, не сильно – много было вокруг веселой суеты.
Нитка, конечно, купила кое-что для брата, но в пять раз меньше, чем собиралась.
– А еще надо платье, – заявил Кей. – Да не мне, Лельке! А то она совсем в лохмотьях…
Справедливость этого требования никто не оспорил. Нитка выбрала красное с белыми лошадками платьице. Потом сунула свертки в пластиковый пакет, велела нести Кею. Здесь же пришлось приобрести две дешевые но просторные сумки – для других товаров. Покупок-то надо было сделать ого-го сколько!
В спортивном отделе купили три походных надувных матраса – надо же на чем-то спать, пока нет настоящих кроватей. А еще нужны были простыни, посуда. Лампочки, крючки для вешалки и… в общем, все и не вспомнишь.
Вернулись на Пустыри с раздутыми сумками и комплектом разборной садовой мебели (стол и табуретки), который Артем, как индийский кули, тащил на голове.
3
С покупкой мебели можно было и не спешить. Полка ходили по магазинам, кто-то позаботился о новоселах. В самой маленькой комнате стояла раскладушка – видимо, для Кея. В той, что побольше – старомодная широченная кровать с медными шишками на железных спинках и панцирной сеткой – немного ржавой, но вполне целой. Здесь же вздыбился под потолок платяной шкаф – перекошенный, обшарпанный, зато с зеркалом в дверце. А в «главной» комнате поселился раскоряченный дощатый стол в окружении разномастных табуретов.
На столе блестели две эмалированые кастрюли и несколько щербатых тарелок.
Пока Артем, Нитка и Кей оглядывались, появилась Лелька. Пыхтя и выгибаясь назад, она притащила куст герани – он рос в жестяной прямоугольной банке из-под испанских маслин.
– Вот. Баба Катя сказала, что это вам для красоты.
Герань с благодарностью водрузили на подоконник. Лельку одарили платьем. Она обомлела от счастья. Размахивая платьем, как знаменем, помчалась к своей хибарке:
– Баба Катя, смотри!
Потом она явилась опять, в обновке, и принялась помогать. Вместе мыли полы, застилали постели, делали из старых газет временные занавески, передвигали мебель.
– Лелечка, кто же это столько добра нам подарил? – радовалась Нитка.
– Ну, кто-кто! Люди! – Лелька, пользуясь передышкой, крутилась перед зеркалом шкафа.
«Люди Безлюдных пространств», – мелькнуло у Артема. И почему-то стало чуточку грустно. Кей разъяснил:
– Здесь в старых домах можно много всякого добра отыскать. И на свалках…
Нитка сказала, что хорошо бы все-таки обойтись без свалок. Кей встал перед зеркалом позади Лельки.
– Ну, вся извертелась. Красивая, красивая… – Ниткиным гребнем он решительно расчесал Лелькину кудлатую голову. – Вот так еще лучше. Только отмыть бы тебя как следует…
– Как тебя? – простодушно спросила Лелька. Вот пролаза! Все-таки подглядела! Кей с досады снова взлохматил ей голову. Лелька не обиделась. Ее отражение смотрело на Кея бесхитростно и преданно. Потом она обернулась, облапила своего строгого друга поперек груди. Кей смущенно оглянулся на Нитку и Артема: что возьмешь с малявки…
Ужин сварили на камельке. Кей с приятелями сложил его из кирпичей недалеко от крыльца. Кстати, среди приятелей оказался и Ванюшка – тот пацан, которого Артем проводил мимо «хипарей». На будущее мальчишки обещали поискать на свалках электроплиту. «Здесь всякого добра полно»! Конечно, старого, но исправного! Мы и холодильник вам найдем!»
И нашли через несколько дней. Грязно-белый, обшарпанный ящик, который трещал, когда включался, но холод вырабатывал исправно.
В общем, жизнь понемногу налаживалась. Полунищенская, но в то же время уютная. И бумаги на владение участком с домиком Артем получил без волокиты. В Городской управе только пожали плечами:
– Дело ваше. Но имейте ввиду: если потом вздумаете отказаться, новый участок уже не получите.
– Понял…
Но это было потом, через несколько дней. А в тот, в первый вечер все еще напоминало привал туристов. Бестолково и… хорошо.
На вечерний чай позвали старика Егорыча и Лельку. Потом остались одни.
Умотавшийся за день Кей уснул в своей комнате на раскладушке. Так прочно уснул, что Нитка несколько раз пугалась – дышит ли?
На пружинистой ржавой сетке лежали два резиновых застеленных матраса. Артем выключил лампочку. Синий свет летних сумерек осторожно вошел через два окна. Вставленные добрыми соседями стекла были завешены газетами на канцелярских кнопках, но верхние части окошек осталась открытыми. В одно из них смотрел похожий на ярко-желтый банан месяц (а круглой луны не было видно).
– Тём, чего он так…
– Как?
– Ну… будто подглядывает. Я его стесняюсь. Нахальный такой…
– Не бойся. Мы ляжем, и его не станет видно. – Тём переглотнул и сел на кровать – она отозвалась пружинным звоном.
– Тём, тише! Кей проснется!
– Ага, проснется он! Его сейчас землетрясение не разбудит… Нитка… иди сюда.
– Тём… может, пока не надо?
– Смешная девочка…
– Тём… может, ты думаешь, что я… а я еще никогда, честное слово. Подружки смеялись, они еще со школьных лет это… а я… Тём, я боюсь.
«Господи, может признаться ей, какбоюсь я?.. Честно сказать, что еще тоже… никогда… Ни до армии, ни там… Стрелять научился, пить водку научился, похабные анекдоты травил не хуже остальных, а это…»
То, что для других было раз плюнуть, в каждой деревне, где перепуганные девчонки боялись пикнуть, он не мог. Не мог через их страх, их горе, в едком запахе сгоревших домов… А сейчас? А что, если госпиталь помог не полностью?
Но… сердце стучало с обмиранием и нетерпеливо. Он мягко, но быстро посадил Нитку рядом, опоясал руками тонкие теплые плечи. Лицом зарылся в густые длинные пряди.
– Нитка, твои волосы пахнут как трава «рысье ухо»…
4
Утром их разбудил Кей. Заколотил в запертую дверь:
– Ну, сколько можно дрыхнуть!
Нитка перепуганно села в загудевшей кровати.
– Кейчик, подожди, мы сейчас!
Артем весело потянулся под простыней.
– Что? Подъем?
– Тём, отвернись. Я буду одеваться.
– Ой-ей-ей, какие мы церемонные! Будем, как в детстве, на берегу озера? Мы ведь уже большие, девочка.
– Ну… все равно.
Артем послушно отвернулся. По шелесту догадался, что Нитка натянула платье, нащупал на табурете очки и штаны. Вскочил. Дурашливо пропел строчку из давней радиопередачи:
– На зарядку! На зарядку ста-но-вись!
– Вот видишь! Сам, как в детском лагере!
– А вот и нет! Я же не канючу «отвернись»… Да я и там не очень-то боялся!
– Ну да! Все время твердил: «Зажмурься»!
– Потому что… ладно, я признаюсь честно. Думаешь, мне страшно было, что ты увидишь мой незагорелый зад? Пфы!.. Я боялся одного: вдруг ты разглядишь, какой я еще совсем младенец… по всем признакам. Почти ни чем не отличался от тогдашнего Кея…
Эта «скромница» вдруг насмешливо сморщила нос:
– Не воображай пожалуйста, что сейчас ты очень отличаешься.
– Ох уж, ох уж… – сказал Артем с некоторой горделивостью, потому что вечерние страхи его оказались напрасными. И… как жаль, что за окнами был уже солнечный свет и голоса.
Он сцапал Нитку за плечи.
– Пусти, хулиган! Я… пожалуюсь вожатой Валентине!
В этот миг опять забарабанил Кей.
– Ну, скоро вы? Люди работают, а вы как на курорте!
Нитка отодвинула щеколду.
Кей предстал в свете ясного утра. Тощий, коричневый, в новых оранжевых трусиках и блестящих белых кроссовках. Поперек лба – пестрая, скрученная жгутом косынка (из остатков костюма «Миннесота»). Эту моду Кей вчера подсмотрел у городских мальчишек. Живот и колени были в земле.
– Где ты успел извозиться? – Нитка обрела привычно строгий тон.
– Потому что вкалываю на грядах, не то что некоторые. Там люди огород нам копают, а вы…
С крыльца Артем и Нитка увидели «огородников» Десятка полтора самых разных людей. Были тут большие и маленькие, знакомые и незнакомые. Среди них – Егорыч, баба Катя, какая-то тетка в цветастом халате, Лелька, несколько пацанов, среди которых Артем узнал Андрюшку-мастера, Ванюшку и дугих вчерашних строителей камелька.
Все, даже Лелька, усердно работали лопатами. Было вскопано уже не меньше сотки – черный квадрат земли, расчесанный на ровные гряды.
Егорыч учтиво помахал панамкой. Рядом с ним работал длинный парень в порванной спартаковской футболке. Он воткнул с размаха лопату и пошел к «хозяевам», шагая через гряды журавлиными ногами. Светски поклонился Нитке. Подмигнул Кею, вытер ладони о замурзанные джинсы и протянул руку Артему:
– Володя. Свободный художник…
Он был на голову выше Артема и очень худой. Худобу лица несколько смягчала русая шкиперская бородка – она подковой охватывала подбородок и щеки. Светлые глаза глядели с дружелюбием, которое бывает у добрых соседей. Это дружелюбие как бы еще увеличивали толстенные круглые линзы.
«Ну и очки, не то что мои, – отметил Артем автоматически. – С такими едва ли он пахал срочную службу…»
Но рука «свободного художника» оказалась твердой. По-дружески крепкой.
– Вот, решили вскопать вам огородик. Своя картошка в здешней жизни не помешает.
– Даже неловко, – сказал Артем. – Столько народу ради нас хлопочет.
– Да какие хлопоты! Для нас это вроде легкой физкультуры, сплошная польза.
– Но у нас же и сажать-то нечего! – вмешалась Нитка. – Ни одной картошечки!
– Об этом не беспокойтесь. Как говорится, с мира по клубню…
– А не поздно ли? – спохватился Артем. – По-моему, сажать картошку надо раньше.
– Не поздно. У нас тут свой климат. Через два месяца будете с урожаем… Хотя, конечно, понятие «месяц» – оно здесь относительное.
– Тогда надо включаться, – бодро двинул плечами Артем. – Найдется еще лопата?
– Вам не надо включаться! – заспорил Володя. – Вы обустраивайтесь! А копальщиков и так хватает…
– А вы какой художник? – неожиданно спросила Нитка. – Я имею ввиду: живопись, графика или…
– Он всякий! – торопливо сунулся Кей.
– Да, – сказал Володя. – Всё понемногу. Но в основном я скульптор. Творю из всякого здешнего материала. Если будет у вас желание и время, покажу свои «шедевры». Хотя, скажу сразу, не всем они по вкусу. Как говорится, на любителя…
Время для «шедевров» нашлось у Артема в тот же день, после обеда. Нитка позвала Кея, и они вдвоем отправились в общежитие, чтобы принести оттуда кое-какие вещи. Артем остался, думая заняться ремонтом. Надо было в большой комнате сбить половицы и вогнать между ними еще одну доску. Доска была, а инструментов не было. Требовались тяжелый молоток, фуганок, ломик, стамеска.
Артем двинулся к Егорычу. Старик развел руками: молоток – пожалуйста, а все остальное – увы…
– Но множество всяких инструментов есть у Владимира! Без сомненья! Он мастер на все руки!
– Это который «свободный художник»?
– Да, да! Я сейчас объясню, как до него добраться…
Путь оказался не очень-то близкий. Но приятный и полный любопытных примет. Уже не стесняясь и не прячась, торчали в небе круглая луна и месяц. Изредка прыгали через тропинку пестрые зайцы. Один раз мелькнуло в стеблях белоцвета квадратное, как фанерная коробка, существо, и два зайца погнались за ним. Один был, кажется, Евсей.
