Текст книги "Гражданская игра (СИ)"

Автор книги: Владимир Яценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

11. Непростые решения

Мне не нравится убивать. Приходилось, не без этого. На то и война. Но там радовался не убийству, а что уцелел. В мирное время всё иначе. Дурацкие мысли о поколениях, которым не позволил родиться простым нажатием на спусковой крючок пистолета, порой не давали уснуть. Наверное, это называется совестью?

Поэтому вид спящего красноармейца, мирно посапывающего в моей койке, принёс изрядное облегчение. Это было последнее из запланированных на ночь дел. Где я только не побывал… пришлось побегать. Сил и фантазий хватило бы на продолжение круиза, но через час мне следовало опустить в камень Марию, иначе она оторвёт мне голову. На совершенно законных основаниях.

Так что закончу здесь, в Лейбаграде, и «домой» – на «Аркадию».

Проблема в Никанорове. Вернее, в его отсутствии. И нужна мне не сама комната, а шпионский девайс, который по-прежнему настроен на «запах» Студента. Прошло всего пять суток. У меня неплохие шансы его отыскать. Во всяком случае, послезавтра альдегид окончательно выдохнется, и затраты на поиск Никанорова невероятно возрастут.

А пока я стоял над спящим красноармейцем и радовался, что сумка с оборудованием на месте, и чтобы её взять, никого не нужно исключать из жизни. Любой бы на месте вохровца спал. Основная группа захвата, – два-три человека, – за стенкой, рядом. Наблюдатель в вестибюле. Как только объект появится в поле зрения, сигнал наверх, на третий этаж. Фиксация при подходе к двери. Ну, а если преступник откроет дверь раньше, чем к нему подоспеет опергруппа, его встретит вот этот парень, который развалился у меня на кровати.

Я положил ладонь на сумку и перенёсся к центральному входу в библиотеку. Перевёл дух: стрелка на левом стекле очков показывала направление. Дрожала и прыгала, но пеленг держала. Я решил не тратить время на прогулки, и «прыгал» поквартально: от перекрёстка к перекрёстку. Пустые улицы, разведенные мосты, глупая ночь. Даже если кто-то и заметил мою тень, наверняка, подумал, что померещилось.

Через десять минут задача упростилась: я оказался в предместьях города. Передо мной была только одна дорога, и я знал, куда она ведёт. Невзрачное двухэтажное строение в глубине ухоженного парка за высоким забором. Наблюдательные вышки по периметру, колючая проволока перед забором и патрули-обходчики на утоптанных снежных тропинках. Областной карантин комитета общественного здоровья.

Глянул на таймер. Продавец не обманул – гаджет работал исправно. До пробуждения Марии сорок минут. Может, отложить операцию до следующей ночи? Мои колебания нетрудно понять: ввязавшись в эвакуацию Никанорова, я оставлю недвусмысленный сигнал о том, что западная резидентура настойчиво ищет изобретателя бленкера. И если что-то пойдёт не так, и придётся отступить, Студента могут так перепрятать, что потом сами не найдут. С другой стороны, изъятие сумки из казармы – тоже сигнал, считай, уже наследил…

Собачий вой по ту сторону забора положил конец сомнениям: я «прыгнул» на крышу здания, продавил наст лежалого снега, и сразу сместился на чердак. Прислушался: собака затихла. Стрелка пропала, но меня это не беспокоило. Понятное дело, что Студента заносили не через крышу.

Сместился на второй этаж: та же история – тишина и отсутствие стрелки. Плохо. Надеялся не показываться в вестибюле. На первом этаже стрелка предсказуемо появилась: деловито крутилась, но не моргала. Хороший знак. Значит, Никанорова сунули в подвал. А программа показывать верх-низ не умеет…

– Стоять! – прогремел властный голос.

«Уверенная команда громким голосом – бежать!»

Я спустился на уровень вниз. Узкий коридор с обитыми жестью дверьми. Стрелка уверенно показала вправо, но дверей было по девять с каждой стороны, и мне показалось остроумным скрыть основную цель налёта на карантин.

«Шагнул» в ближайшую камеру, сфотографировал лицо пациента и «перенёс» его в пустующую палату дивизионного госпиталя под Тихвином. Клиника третий год стояла на консервации. Я знал тут каждый закоулок и не сомневался, что «беглецы» смогут прожить здесь несколько дней, не привлекая внимания.

Через три минуты из коридора карантина послышался сигнал тревоги. За это время я успел вынести пять человек. «Долго же они раздумывали», – неодобрительно подумал я об охране.

Когда я перенёс девятого пациента, обратил внимание, что первый пришёл в себя и уже сидел на кровати. Жаль. В мои планы не входила демонстрация чудес. Был уверен, что клиенты спецпсихушки содержатся под седативами. Тогда до их протрезвления у меня были бы почти сутки, чтобы как следует обдумать дальнейшую судьбу «вялотекущих шизофреников». О том, что перенос через камень мгновенно излечит людей от всего, в том числе и от «зепамов», почему-то не подумал.

Пришлось остальных укладывать в другой палате.

Никаноров «шёл» пятнадцатым. Перед тем, как его вынести, потратил десять минут «каменного времени» на изучение папки с документами, которая лежала на верхней полке шкафчика у ног изобретателя. Ничего интересного: анализы, осмотры, графики температуры и введения инъекций. Одна из бумажек привлекла внимание: направление в карантин. Подписано «Васнецов П.П.». Озадачило отсутствие должности или звания. Скромно и сдержанно: «Васнецов П.П.» и подпись жёлтым фломастером. Это чтобы сканировать было сложнее? Само направление оформлено на фирменном бланке ГПУ ДСП. Так что сразу понятно, что и пациент, и начальник – не последние птицы в местных охотничьих угодьях.

Папку положил на место, а вот очки студента взял с собой. Может, оценит заботу… После Никанорова я перенёс ещё троих. Две камеры оказались пустыми.

Когда с транспортировкой было покончено, перенёсся в коридор госпиталя и отмычкой открыл двери в палаты. Пятёрка по геометрии блиц-обысков. Кажется, уже хвастался. В «первой» палате один человек стоял на ногах. На кроватях сидело пятеро. Все совершенно неприлично на меня пялились.

– Вы слышите меня? – обратился я ко всем сразу.

– И даже видим, – сказал тот, что стоял.

– Будешь за главного, – улыбнулся я. – Дамы и господа, ваша задача на ближайший день: не шуметь, к окнам не подходить. В шкафу, – я небрежно махнул рукой в сторону шкафа, – шахматы, шашки, домино. Ваше спасение продиктовано необходимостью, а не сочувствием. Посему если мои требования кому-то покажутся обременительными, верну в карантин по первой просьбе. Туалет работает, слева в конце коридора. Вода тоже есть. В каптёрке дежурного найдёте электрочайник. Возможно, там есть и чай. Байховый, первый сорт, но пить можно. Вернусь до вечера с едой и подробными инструкциями, что делать дальше. Если задержусь, свет не зажигать. Второй раз вытаскивать вашу компанию из дурдома не буду. Вопросы есть?

У них не было вопросов. Пока.

А у меня не было времени. Совершенно.

Я вернулся в каюту и бросил испуганный взгляд на часы на компьютере: без минуты четыре. Перевёл дух: минута в минуту! таймер не подвёл!

Обнял Марию, прижал её лицо к груди и перенёсся в камень. Едва она шевельнулась, вернулся в каюту.

– Пора? – сонно спросила она. – Уже четыре?

– Ровно! – заверил я, заглядывая ей в глаза.

– Как там заложник? – поинтересовалась Мария, приподнимаясь на локте: – Ого! Ты обработал рану?

– Будет как новенький. Выспалась?

Она перевела взгляд на меня. Хитрый такой взгляд. С прищуром.

– И выжила. Ты не забыл, что нас вчера отравили?

– И дали противоядие.

– Могли обмануть.

Я отодвинулся от неё и присмотрелся.

– Не понимаю, к чему ты клонишь?

Вместо ответа она выползла из-под одеяла и пошлёпала босыми ногами к туалету.

– Ложись, милый. Спи. Моя вахта.

Она закрыла дверь. А я задумался: где совершил ошибку? Меня всю ночь не было в каюте, но она спала! Я ей дал такую же дозу хлоралгидрата, как и Юрию. А тот придёт в себя не раньше десяти-одиннадцати. Она должна была спать, как убитая, и не может знать, что меня всю ночь здесь не было. А камень гарантирует полное выздоровление от всего на свете. Проверено на невменяемых диссидентах.

За стеной забормотал унитаз. Мария выскользнула из туалета, чтобы тут же скрыться в ванной.

Я поднялся и прошёлся по каюте. Что-то я упускаю. Она точно недовольна. Недовольна настолько, что не считает нужным это скрывать. Значит, моя ошибка очевидна. Почему же я не вижу свою ошибку?

Я замер посреди комнаты и уставился на Юрия. Может, позвать Гервига? Пусть уносит своего начальника.

– Не спишь? – подозрительно ласково спросила Мария, выходя из ванной.

Она подошла к Юрию и отогнула полу пиджака.

– А нож где?

– Выбросил в иллюминатор.

– Рану зашил? Или так заклеил?

– Зашил, конечно.

Она вновь забралась под одеяло и замерла, настороженно меня разглядывая.

Оттягивая неизбежные вопросы, я решил уточнить:

– Месячный отпуск после ранения провёл в госпитале. Детдомовец: ни родни, ни дома. Некуда было ехать на побывку. А поскольку сидеть без дела не приучен, прошёл в Тихвине ускоренные фельдшерские курсы. Твой разрез – не самое трудное, что мне приходилось зашивать.

– Ты будто оправдываешься…

– Не могу понять, что не так, милая, – признался я, присаживаясь на кровать. – Такое впечатление, что ты недовольна.

– Поражена твоей выносливостью.

– Выносливостью?

– Вчера тебе не дали поесть, бутерброды не в счёт. Зато вина ты выпил больше обычного. А ещё на всех дверях я оставила метки губнушкой. Ты ни разу за ночь не воспользовался туалетом. Из каюты тоже не выходил. Плюс отравление. Плюс противоядие. Плюс бессонная ночь… но ты не голоден и бодр. Нужду справлял через иллюминатор, дорогой? Или по-армейски, в умывальник?

Я был потрясён. Что она скажет, когда увидит под кроватью трёхдневный запас воды и пищи?

– На иллюминатор тоже ставила метки?

В её глазах мелькнуло облегчение.

– Как-то не додумалась.

– Не хотел «светиться» в коридоре. Так что, считай, угадала: я действительно выходил через иллюминатор. Каюта в полуметре под ограждением палубы. Для этого фокуса не нужно быть гимнастом.

– А ещё твой костюм воняет ируксолом.

– Я оказывал первую помощь раненому.

– Ты втирал раненому мазь от пролежней? А потом всю ночь прижимал его к своей груди? Зачем?

Я промолчал. Она всё-таки припёрла меня к стенке.

– Ты неискренен, Максим, – заявила Мария. – Я тебе не верю. Инцидент с людьми Петра меня тоже обеспокоил. Потрясена, как быстро ты вернулся. Боец из тебя неплохой, спарринг в подвале показал это. Но что ты сделал с трупами? Ты не мог за минуту пронести два трупа по коридору, незаметно для всех выбросить за борт и вернуться!

– Комната прослушивается. Я не могу доложить по всей форме…

– Нет, не прослушивается, – безжалостно отрезала путь к спасению Мария. – У меня в сумке включён локатор нелинейности. Если бы в каюте работало чужое электронное устройство, локатор голосил бы, как проклятый. Можешь докладывать.

Она вопросительно подняла брови и требовательно задрала подбородок.

– Вот видишь, – осторожно сказал я. – Выходит, ты тоже что-то делаешь, не поставив меня в известность.

– Я – командир группы. И ставить тебя в известность не входит в список моих служебных обязанностей. Но, считай, поставила. Теперь ты скажешь, что происходит?

У неё было такое гневное выражение лица, что я не решился сказать «нет»:

– Да. Ситуация изменилась. Теперь я – командир. И пока не могу раскрыть всех подробностей.

Она так оскорбилась, что захотелось подойти и нежно обнять. Но я вспомнил об ируксоле и сдержался.

– Что? – на мгновение её нежное личико стало отталкивающим от злобы. – Что за фантазии, боец?!

– Васнецов вёл операцию двумя независимыми группами. У меня его личный приказ: как только ты что-то заподозришь, принять командование на себя.

– Васнецов?

– Пал Палыч. Только не ври, что не понимаешь, о ком идёт речь.

– Может, ты ещё и должность его назовёшь?

– Его должность и звание засекречены. Ты видела его приказы? От кислотно-жёлтого фломастера до сих пор круги перед глазами.

Она покачала головой:

– Поразительно!

– Давай не будем всё портить, – я говорил в точности её же словами! – Нам повезло вытащить билет в счастливое будущее. Стоит ли оно разбирательств с нашим убогим прошлым?

Она долго смотрела на меня, и всё-таки решилась на ещё одну попытку:

– Ты можешь свои слова как-то доказать?

– Легко! Отправь радиограмму начальству с просьбой подтвердить мои полномочия.

– Это невозможно.

– Тогда согласимся на ничью: есть вопросы, на которые не отвечаешь ты. И есть вопросы, на которые не отвечаю я. А выяснение, кто из нас главный, оставим на период аккомодации в Лиссабоне.

Она всё ещё сомневалась, а когда попыталась что-то сказать, я не дал ей такой возможности:

– После выполнения задания мы не собираемся возвращаться. Какая разница, кто из нас главнее?

– Ты не забыл, что у нас нет бленкера? Как мы будем выполнять задание?

– Бленкер на «Аркадии», – напомнил я. – И у нас ещё трое суток перехода. Перевернём судно вверх дном, заглянем в каждую каюту. Найдём!

Мария перевела взгляд на спящего Юрия:

– Наши коллеги полагают, что судно в Лиссабон не придёт. Если Контора и вправду переменила мнение, то «Аркадия» днём будет уничтожена. Мы как раз в центре Северного моря. Кстати, при таком варианте мне вообще непонятно, о выполнении какого задания мы говорим? Если Юрий не соврал, то обстрел «Аркадии» – лучшая радиограмма об отмене задания.

– Юрий мог соврать. И сценарий может быть зеркальным: Запад, вдруг, понял, какую беду им несёт бленкер, и решил потопить судно. А наша подводная лодка уничтожила лодку Запада…

Она задумчиво кивнула:

– При отсутствии связи с командованием, выполняй последний полученный приказ?

– Вот именно. И Пал Палыч знает, что мы будем делать. Не стоит его разочаровывать.

– Кроме того, мы всё ещё пытаемся получить деньги, – сказала Мария. – Жизнь на Западе отличается от жизни в Мегасоце. На Западе лучше жить с большими деньгами.

– А у нас?

– А у нас с большими деньгами долго не живут. Кстати, о деньгах. После вчерашнего отравления камбуз мне что-то разонравился. Конечно, если нас разбомбят до обеда, то вопрос снимется сам собой. Но если бомбардировка отложится до вечера…

Она увидела, как я показываю пальцем под кровать:

– Что?

Мария подползла к краю кровати и свесила голову:

– Ого! Ты подготовился к осаде?

– Всего лишь обокрал местную продуктовую лавку.

– С тобой не пропадёшь!

– Даже не пытайся, милая…

12. В осаде

Гервиг объявился только к восьми. Осторожно постучал в дверь, а когда я недовольным голосом спросил «кто?», сказал, что пришёл за Юрием Александровичем.

Мария сунула под нос Юрию тампон с нашатырём, а когда тот фыркнул и отшатнулся, мы поставили его на ноги и выпихнули за дверь в объятия Гервига. Я ещё раз порадовался отсутствию бленкера. Если бы шкаф стоял посреди каюты, мы бы не смогли так ловко избавиться от заложника.

– Что дальше, командир? – насмешливо спросила Мария. – Как я поняла, будем отсиживаться? Во избежание снайперов и отравления в ресторане?

– А также «случайного» падения за борт. Но инициативу противнику не отдадим. Присядь за компьютер, дорогая…

Я обнял её за плечи и подтолкнул к столу.

– Номера комнат нам известны. Почему бы не пригласить заинтересованных лиц на беседу?

– Вебинар? Ты читал о веб-конференциях?

– И о многом другом, милая. Ты же помнишь: не ем, не сплю, праздность не праздную… чем-то же нужно заниматься в свободное от любви время?

Она разослала по каютам приглашения и обернулась ко мне, чтобы что-то сказать, но не успела: первыми отозвались амеры из сто тринадцатой. С экрана на нас смотрел человек в ковбойской шляпе:

– Что-то хотели, девушка? – с усталой ненавистью спросил человек.

Мария повернулась к объективу и твёрдо ответила:

– Живой сойти на берег. Вы не против?

Человек в мониторе стянул с головы шляпу и бросил её куда-то себе за спину.

– Зовите меня Джонсоном, – сказал он. – И будь я проклят, если не хочу того же.

У него был противный, гнусавый голос. Как на операбельной стадии гайморита.

– Мара, – представилась Мария. – Рада знакомству, Джонсон. У нас одно желание, почему не объединиться?

Удобно устроившись в кресле так, чтобы не «светиться» в объективе, я приготовил несколько листов бумаги и карандаш.

– Хочу устроить вебинар для заинтересованных лиц, – продолжала Мария. – Кроме нас с вами на «Аркадии» действуют ещё две группы охотников на бленкер Крецановского. Одна из них стучится к нам на конференцию. Пускаю.

Джонсон как-то неопределённо махнул рукой: то ли «плевать», то ли «давайте со всем этим покончим».

Монитор «разломился» пополам: Джонсону досталась левая половина, а на правой восседал растрёпанный Пётр Леонидович.

– Доброе утро, Мария, – тускло поздоровался Пётр. – Ваш приятель где-то рядом?

– Мой муж всегда рядом, Пётр Леонидович, – доброжелательно сказала Мария.

– Муж? – заволновался Джонсон. – Вас двое?

– А вас сколько? – вызывающе спросила Мария.

– Вы нас представите? – как-то уныло, без огонька попросил Пётр.

Я подумал, что сегодня не только у меня выдалась тяжёлая ночь. Мария представила их друг другу и воскликнула:

– А вот и наш третий участник!

Экран поделился на четыре части: в правом верхнем углу – Мария, под ней Пётр, слева наверху Гервиг, а под ним – Джонсон. Это была прекрасная картинка для передовицы «Известий»: осунувшиеся от вечной злости акулы империализма и свежее, румяное лицо хорошо выспавшейся комсомолки. И подпись: «исключи лишних».

– Как Юрий себя чувствует? – светски справилась хозяйка вебинара.

Если не знать, что вчера за ужином она его прирезала, звучало с участливым беспокойством.

– Спасибо, хорошо, – с вымученной улыбкой сказал Гервиг. – Спит. Так что я пока побуду за него.

– Спит? – неприязненно уточнил Пётр. – Так разбудите, молодой человек.

– Прошу его простить, мистер, – забормотал Гервиг. – Удар ножом, проникающее ранение рядом с артерией.

– О, Господи! – вырвалось у Петра.

– А ночью его допрашивали. Большая доза наркотиков. Я пока не понял, чем его накачали…

– Хлоралгидрат, – сказала Мария.

– Вашего мужа нужно посадить в клетку! – прорычал Пётр Леонидович.

– Если вы о ноже, то это моя работа, – безмятежно сообщила Мария. – Макс только наложил швы…

– Ну и семейка! – с чувством сказал Джонсон.

– Теперь вы знаете, с кем имеете дело, – рассудительно сказала Мария. – Не забывайте об этом.

– Минуточку, – насуплено остановил её Пётр. – Почему это вы взяли на себя роль ведущего собрания?

– Потому что это мой вебинар. После вчерашней попытки меня отравить, почему-то нет желания встречаться в реале. Но без обсуждения ситуации вероятность пережить обед равна нулю. Не находите?

Джонсон покачал головой:

– Я вижу, вы вчера знатно повеселились.

– Ага, – кивнул Пётр. – Вас очень не хватало.

– Я потерял двух агентов! – пожаловался Джонсон.

– И я двоих, – ответил Пётр.

Гервиг промолчал, но Мария поддержала нытьё:

– А у нас украли бленкер.

– И у меня, – признался Джонсон.

– Похоже, мы подбираемся к первой теме дискуссии, господа, – сказала Мария. – У кого бленкер?

– Теперь, зная о вашей прыти, был бы уверен, что у вас, – сказал Джонсон. – Но вы бы забрали и свои деньги…

– Это мои деньги, – насупился Пётр.

– Почему это «ваши»? – удивилась Мария.

Я тоже удивился.

– Потому что в вашей каюте больше нет бленкера. Я работаю на Баюшева. Передал вам деньги…

– А мы точно так же передали вам товар, – перебила его Мария. – Условие поставки FOB выполнено: прибор «свободно на борту». Выходит, у нас с вами претензии к Джонсону: он вам должен бленкер, а нам деньги…

– Можете забрать свои деньги, – проворчал Джонсон. – А бленкер по-прежнему «свободен». Уверен, он на судне.

– Деньги принесите к двери сто третьей, – распорядилась Мария.

Она хотела что-то добавить, но вклинился Гервиг:

– «Первая тема»? – сказал он. – Есть и другие?

Я решил, что недооценил помощника Юрия. Гервиг быстро соображал. Такому голову не заморочишь.

– Всего две, – успокоила его Мария. – Хочется обсудить у кого бленкер, и как нам спасти судно.

– А что такое с судном? – забеспокоился Джонсон. – Вроде, не тонем…

– Нас обстреляла подводная лодка Мегасоца, – напомнил Пётр Леонидович. – Не заметили?

– Подумаешь, рубку разворотило, – нахмурился Джонсон. – Управляют с резервного пульта…

– Вы действительно полагаете, что гибель подводной лодки заставит Мегасоц отказаться от своих планов? – презрительно спросил Пётр. – Мы их знаем немного лучше вашего, уважаемый. Уверяю вас, гибель сорока человек ГПУ только раззадорит. Даже если погибнет тысяча или миллион… это никак не скажется на решимости Мегасоца угробить всё человечество.

– Эй! Я всё ещё здесь, – напомнила Мария.

– Знаю, – с яростью сказал Пётр Леонидович. – Меня больше волнует, что здесь нет моих людей. Где они?

Я черканул ещё одну строку, и мимо объектива показал записку Марии.

– Чувствую обострение, и терпеть его не буду. Сделаем перерыв. Темы моего вебинара озвучены, – Мария сделала заметное ударение на слове «моего». – Для продвижения своих вопросов, организуйте свою конференцию. А здесь собираемся через полчаса, в девять. До связи.

Она отключилась и победно на меня глянула:

– Что скажешь?

– Что ты всё записала, мне нужна копия на флешке.

– И всё? – она надула губы.

– Что ты самый сексуальный командир всех времён и народов. Мне очень повезло.

– Другое дело, – повеселела Мария. – Цени!

Я правильно истолковал смысл приказа, но, увы! – разделся перед тем, как опустить заслонку иллюминатора.

– Погоди-ка… – сказала она, и присмотрелась к моим рукам.

Я вспомнил об исчезнувших шрамах и приготовился к худшему. Она осмотрела меня всего: сверху донизу. И приказала повернуться. Стиснув зубы, я подчинился. Осмотр немного напомнил медкомиссию военкомата: там было немало женщин. Но там я не боялся поворачиваться к ним спиной. Напротив, отворачивался охотно и с облегчением. Сейчас ожидал удара в спину…

– Что-то не так, Максим.

Я повернулся и молча ждал продолжения.

– Ты поразительно «накачан» и «подсушен». Не отталкивающая мощь культуристов, а что-то античное… А ещё мне кажется, что ты вырос. Юрий не врал: ты крепко изменился, дорогой. Ты не «пышешь», – ты полыхаешь здоровьем. Ты можешь это объяснить?

– Бленкер? – бросил я пробный камень. – Последний мой «подход» можно назвать ударным.

– Бленкер… – она покачала головой в такт своим мыслям. – Ну, пусть будет бленкер… Что-то я проголодалась. Ты не против завтрака, милый?

«Секс отменяется, – злорадно прошептал Демон. – В следующий раз гаси свет, Аполлон хренов!..»

Я не решился настаивать. Оделся, помог «собрать» бутерброды… Что-то ушло. Наверное, безвозвратно. Мы сдержанно обсудили варианты развития тем вебинара, но в этом спокойствии легко угадывалась тихая паника Марии и моя печаль по возвращению к одиночеству.

Подключились все, даже Юрий. Он был таким же растрёпанным и осунувшимся, как и Пётр с Джонсоном.

– Завтра на перевязку, – строго сказала Мария. – А швы снимите уже на берегу.

– Спасибо, – вежливо сказал Юрий. И вдруг добавил: – Правда, спасибо. У вас твёрдая рука. А если зашивал ваш муж, то ему особая благодарность. Мне кажется, его ждёт потрясающая карьера хирурга.

Мария покосилась на меня, но я не реагировал.

– С чего начнём, господа? – спросила Мара. – Всего две темы: где бленкер и как спасти «Аркадию». Начнём с вас, Юрий. Что думаете?

– На оба вопроса: не знаю.

– Джонсон?

– Аналогично.

– Пётр?

С минуту он молчал, потом признался:

– Сейчас меня мало заботит прибор Крецановского. Судьба «Аркадии» – тоже. Один из молодых людей, которые вели вашего мужа ко мне в каюту – царевич Романов. Его исчезновение – куда больший скандал, чем пропажа какого-то прибора. Ради всего святого, скажите: он жив? Для его освобождения я сделаю всё, что скажете… – он захлёбывался от нахлынувшей надежды.

Я написал «да» и показал Марии.

– … даже больше! Просто поставьте задачу. Я всё сделаю, только верните. Хотя бы тело. У нас на родине с этим очень строго.

– Нам нужно слушать мостик, – безучастно сказала Мария. – Организуйте прослушивание мостика, и получите своего принца. В Лиссабоне, разумеется.

Пётр Леонидович откинулся на спинку кресла и закрыл лицо ладонями. Когда мы снова увидели его глаза, они подозрительно блестели.

– Я выведу прослушку штурманской рубки и резервного пункта связи вам на компьютер. Но прошу поверить: если по приходу в порт я не увижу царевича, то вас будет искать вся его семья. Меня к этому моменту, наверняка, не будет в живых, но вы мне позавидуете. Правда! Это будет личная вендетта царской семьи.

Я написал ещё одну записку.

– Нужны не просто переговоры на мостике. Интересует весь обмен сообщениями «Аркадии» с внешним миром, – ровным голосом сказала Мария. – Весь!

Воцарилось молчание. Я вновь порадовался сообразительности наших оппонентов: «весь» – это очень много. И, в отличие от нас с Марией, дав слово, они собирались его исполнить.

– Я не позволю Петру «слушать» мою каюту, – сказал Джонсон. – Рекомендации моего мозгового центра останутся для вас секретом.

Его слова прозвучали готовым решением одной из моих проблем. «Мозговой центр!»

Теперь я знал, что предложить диссидентам из карантина.

– Нас интересует только то, что имеет отношение к судьбе парохода, – сказала Мария.

– Ах, вот оно что! – заулыбался Юрий. – Господа, я понял, о чём толкует эта симпатичная барышня!

– У них нет связи, – пробурчал Пётр. – ГПУ пускает агентов в расход, не сообщая, как это будет сделано.

– Не может быть! – воскликнул Джонсон.

– Неприятно, зато развязывает руки, – сказала Мария. – Действуем по обстановке и как вздумается.

– И как же вам «думается»? – поинтересовался Юрий. – Что вы сделаете, когда узнаете о бомбардировщике с атомной бомбой на борту?

– Мы взорвём его, – заверила Мария. – В Мегасоце действует мощное подполье. У нас есть возможность сообщить о бомбе на Родину.

– Какая-такая «возможность»? – удивился Джонсон. – Интернета нет, мобильной связи нет… радиорубка «Аркадии» уничтожена.

– У нас свой резидент у шаромыжников. По мобиле свяжемся с Парижем, а он транзитом отправит сообщение подполью. Они справятся.

– Как такое возможно? – недоверчиво насупился Юрий. – Самолёт, возможно, уже летит. Как ваше подполье организует диверсию на улетевшем самолёте?

– Или ваше подполье располагает зенитно-ракетным комплексом? – хохотнул Джонсон.

Даже Пётр улыбнулся:

– И системой наведения за тысячу миль от старта.

– За помощь лучше благодарить, а не обсуждать тактико-технические характеристики руки дающего, – сказала Мария. – Если по второй части вопросы исчерпаны, предлагаю вернуться к первой теме: если не мы, то кто? Получается, что на корабле действует ещё одна группа, пятая. Неужто нет идей, кто бы это мог быть?

– Идеи, может, и есть, Мария, – хитро улыбнулся Юрий. – Вот только какой смысл ими делиться? Спасение судна – задача общая. Но бленкер по-прежнему один. И если Джонсон принесёт вам деньги, то я не понимаю, почему вас интересует прибор. Вы его уже продали.

Он отключился первым. Пётр и Джонсон ещё какое-то время спорили о прослушке, но через минуту экран полностью очистился.

– Твари! – Мария хлопнула ладонью по столу. – Скоты! А в благодарность за спасённую жизнь вернуть бленкер слабо?

– Мы пока ещё никого не спасли, – напомнил я. – Кроме того, они скажут, что мы спасали не «Аркадию», а себя. Так что этот аргумент заведомо проигран. И мы действительно продали бленкер. Можем успокоиться.

– Ты за кого играешь, Макс? – она неприятно сощурилась. – Во-первых, нет товара, который нельзя продать дважды. А во-вторых, у нас задача не продать прибор, а уничтожить Запад.

– Какой смысл уничтожать Запад, если мы собираемся в нём жить? Вдобавок, с большими деньгами?

– Будем жить со скелетом царевича в шкафу?

– И с дважды проданным бленкером. И, если тебе интересно, мне приятно, что я своими руками задавил кого-то из дома Романовых. Буду рад любому продолжению этой темы. До полного исчезновения рода…

Она смотрела с удивлением.

– Классовая ненависть?

– Ненависть к семье, которая погубила будущее. Мне противно, что я дышу с ними одним воздухом. Хозяева жизни… чтоб они сдохли!

Мария подняла руку.

– Довольно. Будем считать, что я поняла. Что дальше, командир?

– Что ещё за подполье? Объяснишь?

Она пренебрежительно отмахнулась:

– Спецглавы приёмов девиации прикрытия. Это четвёртый курс, Макс. Вы ещё не проходили. Прорехи легенды рекомендуется штопать ссылками на подполье.

– То есть, никакого подполья нет, и нам действительно осталось жить пять-шесть часов?

– Нужно эффективно распорядиться этим временем, – озабоченно сказала Мария. – Если самолёт прилетит, выйдем на палубу, и всё закончится быстро и почти безболезненно. При любом другом варианте, бленкер должен вернуться в каюту. Сюда, – она показала пальцем на пол у своих ног. – Пока противник деморализован и паникует, мы спокойно решаем свои проблемы. Как будем действовать?

– Ты спокойно сидишь у компьютера, а я с ещё большим спокойствием ищу бленкер.

– Почему не наоборот?

– Потому что ты лучше справишься с компьютером, знаешь несколько языков, и быстрее отличишь спектакль от реальной информации.

Она задумчиво покрутила прядь волос.

– Я буду заперта в каюте, а ты будешь гулять по пароходу?

Почему-то показалось, что она радуется моему предложению. Следовало насторожиться, но ближайшие задачи казались важнее:

– Примерно как в первую половину рейса, только поменяемся местами…

В дверь постучали.

– Кажется, наши деньги принесли, – сказал я. – Тебя не смущает, что, скорее всего, они все уже меченые?

– У тебя здоровая пролетарская паранойя, – сказала Мария. – Ступай, ищи бленкер, а я постерегу наше богатство.