Текст книги "Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации."

Автор книги: Владимир Орлов

Соавторы: Геннадий Саганович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Первый раздел Речи Посполитой

Во второй половине XVIII века, во времена императрицы Екатерины II, феодальная монархия в России достигла наивысшего могущества, основанного на жестокой азиатской системе эксплуатации. Крестьяне были окончательно закрепощены, их начали называть рабами. Царица запретила учить мужиков и их детей грамоте. Раб, по закону, не мог жаловаться на рабовладельца. Российские помещики имели право высылать крестьян в Сибирь, засекать плетьми до смерти, продавать, навсегда разлучая мать с детьми, мужа с женой. Жестокие преследования терпели верующие старообрядцы. Страну душило неограниченное самодержавие, чей портрет мужественно нарисовал Александр Радищев: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Каждый год тысячи жителей империи, спасаясь от этого «чудища», переселялись в Беларусь. Согласно сведениям известного российского историка С. Соловьева, в середине XVIII века царское правительство требовало от сойма Речи Посполитой возвратить миллион беглецов.

В Речи Посполитой господствовали иные государственные порядки. Она была, по сути, шляхетской республикой. Это подчеркивало само название, означавшее то же, что и латинское «гез риЬИка», – общественное дело. Под обществом, конечно, понимали шляхту. Ее в Великом Княжестве по сравнению со всем населением было значительно больше, чем в других государствах Европы. Один шляхтич в Беларуси приходился на шестьсемь крестьян. Преобладающая часть шляхты принадлежала к так называемой застенковой, или «шарачковай», которая имела герб и право носить саблю, но не имела крепостных. О таком шляхтиче Владимир Короткевич иронически писал, что он пахал свое поле «благородно», а навоз из хлева на поле вез, воткнув рядом с вилами дедовскую саблю. Тем не менее значительную часть наших предков составляли лично независимые люди, которые могли обсуждать и решать местные и государственные проблемы, заседая на поветовых, воеводских и общегосударственных соймах и соймиках.

Однако у шляхетской демократии была и обратная сторона – анархия. Раньше сойм принимал постановления большинством голосов, но с 1652 года вступило в действие право ПЬешт е№ (постановление принималось только в случае единогласного голосования). В результате в 1652–1764 годах были сорваны сорок четыре сойма из восьмидесяти. Когда разгорался спор между магнатскими группировками, депутаты пускали в ход оружие и несколько государственных мужей, как правило, переселялись в мир иной. Звоном сабель часто завершались также поветовые и воеводские соймики, которые присваивали себе права законодательной и судебной власти и не считались с постановлениями общегосударственного сойма.

Статут 1588 года, действовавший в Великом Княжестве Литовском, был несравнимо более прогрессивен, чем законы Российской империи, но выполнению его норм препятствовало феодальное своеволие. В своих владениях магнаты держали собственные войска и нередко вели с фамильными врагами настоящие войны.

Используя экономическую ослабленность страны в результате многолетних военных действий, а также феодальную анархию и борьбу различных магнатских группировок за власть, Россия все чаще вмешивалась во внутренние дела соседнего государства и вводила на ее территорию свои войска. Это происходило под прикрытием лицемерных заявлений о защите прав православных жителей Речи Посполитой.

В 1764 году королем и великим князем стал бывший фаворит Екатерины II Станислав Август Понятовский, который был сторонником реформ и укрепления государственной власти. Соседи – Россия и Пруссия – были, естественно, недовольны такой политикой и поддерживали противников короля, которые объединялись в конфедерации и с оружием в руках выступали против центральной власти. В свою очередь противники России объединились в Барскую конфедерацию, выступавшую за независимость государства.

В Беларусь вновь вступили российские войска. В 1768 году они заняли Слуцк и Несвиж. Наибольшего размаха движение конфедератов достигло в 1770–1771 годах. На их сторону перешел великий гетман Михал Казимир Огинский, однако его трехтысячный отряд был разбит Суворовым. Россия и Пруссия уже вели переговоры о разделе Речи Посполитой. Позже к ним присоединилась Австрия.

5 августа 1772 года эти государства подписали в Санкт-Петербурге конвенцию, согласно которой под власть российского трона переходили Инфлянтское и Мстиславское воеводства, почти все Витебское, расположенная на правобережье Двины часть Полоцкого, а также восточные земли Менского воеводства с городами Рогачевом, Пропойском, Чечерском и Гомелем. Генералгубернатором захваченных земель Екатерина II назначила одного из своих фаворитов – графа Захара Чернышева. Ему поступил наивысший приказ: «Со дня действительного тех земель занятия под державу нашу собирать все публичные доходы в нашу казну. Суд и расправу велеть до времени производить в настоящих судебных местах по тамошним правам и обычаям, но нашим уже именем и властью. Велеть обнести все пространство новых границ от одного края до другого столбами с императорским нашим гербом, дабы после в частных межах с литовцами нигде спора оставаться не могло».

Восточная Беларусь оказалась в когтях двуглавого российского орла.

Сойм Речи Посполитой принял Конституцию

На протяжении двух веков после того, как Россия вместе с Пруссией и Австрией начала делить Речь Посполитую, чтобы в итоге стереть ее с политической карты Европы, царские, а затем советские официальные историки неизменно называли захват белорусских земель «воссоединением». Белорусский же народ «голосовал» за это воссоединение ногами: за два десятилетия после трагического 1772-го с оккупированной Россией территории Полоцкого, Витебского и Мстиславского воеводств границу Великого Княжества Литовского перешло более тридцати тысяч крестьян. В своих нотах екатерининское правительство называло это бегство «неразумной эмиграцией», оценивая общее число переселенцев из империи в 300 тысяч «голов».

Угроза, нависшая над государственным существованием Речи Посполитой после первого раздела, ускорила в ней прогрессивные преобразования. Там действовало первое в мире министерство народного образования – Эдукационная комиссия, открывшая в Беларуси двести начальных школ. В мае 1791 года общегосударственный сойм утвердил первую в Европе и вторую в мире (после США) Конституцию.

Конституция 3 мая нанесла мощный удар по магнатскому самовластию и феодальной анархии. Речь Посполитая становилась конституционной наследственной монархией, где провозглашалась свобода печати и совести, гласность суда, отмена неограниченного крепостного гнета. Упразднялось право НЬешт уе1о. Государство предоставляло свободу всем иноверцам-беженцам нешляхетского происхождения и обещало соблюдать религиозную толерантность. Появлялись термины и формулировки, знакомые по сегодняшним газетам и телепередачам: отчет министров, отставка правительства по требованию 2/3 депутатов сойма, разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную. Мещанам гарантировалась неприкосновенность личности. «Земледельческий люд, – было записано в Конституции, – из-под руки которого плывет дарующий жизнь источник богатства страны и который представляет собой наиболее значительную часть народа, а значит – мощнейшую силу страны, должен находиться в опеке права и государства». Познакомившись с Конституцией, Энгельс назвал Речь Посполитую авангардом революционной Франции.

23 мая этого года отмечались именины короля Станислава Августа. Сторонники реформ в Беларуси использовали это, чтобы широко отпраздновать принятие нового свода законов. Шумели балы, звенели бокалы, вспыхивали фейерверки. Иллюминация загорелась и в левобережной части пограничного Полоцка. Через Двину, с «российского» берега на празднество настороженно взирали царские чиновники, военные и православное духовенство. Тут конституцией и не пахло. Императрица высказалась на этот счет следующим образом: «Конституция обошлась бы стране еще дороже самодержавия. Лучшая из конституций ни к черту не годится, потому что она делает более несчастных, нежели счастливых. Добрые и честные страдают от нее, и только негодяи чувствуют себя при ней хорошо, потому что набивают карман и никто их не наказывает».

В своем имении Леонполь неподалеку от Полоцка граф Лопатинский возвел в честь Конституции 1791 года мемориальную колонну, которая и теперь возвышается в парке на левом берегу Двины. Радость графа и его единомышленников была недолгой: через год в пределы Речи Посполитой вторглись российские и прусские войска, что завершилось вторым разделом государства.

Второй раздел Речи Посполитой

Реакционное магнатство во главе с Северином Ржеусским, Щенсным Потоцким и Ксаверием Браницким развернуло борьбу против Конституции 1791 года и обратилось за военной помощью к России. Составленный в Петербурге акт антиправительственной конфедерации был опубликован в пограничном украинском местечке Тарговица. В документах шла речь о борьбе за прежний порядок управления Речью Посполитой.

В мае 1792 года конфедераты вслед за царскими полками перешли границу. Одновременно на территорию Речи Посполитой вторглись войска Пруссии.

В Беларуси действовала 30-тысячная российская армия. Она без боя захватила Ушачи, Браслав, Бобруйск, Несвиж, Новогородок, Слоним и Городню. Под Миром был разгромлен корпус Юдицкого. 23 июля, после битвы под Берестьем, армия Великого Княжества отошла за Буг. На следующий день король Станислав Август объявил, что присоединяется к Тарговицкой конфедерации.

Победа тарговичан, поддержанных российскими и прусскими штыками, привела к упразднению Конституции и отмене всех прогрессивных реформ, принятых Четырехлетним соймом 1788–1792 годов. Было усилено крепостное право, изгнаны в эмиграцию сотни патриотов и сторонников реформ. Захватив на местах власть, конфедераты занимались грабежами и террором.

Тарговицкая конфедерация послужила поводом для второго раздела Речи Посполитой. Россия включила в свои границы Менское воеводство, а также оставшиеся части Полоцкого и Витебского. Королевским универсалом эти воеводства, как и захваченные ранее Мстиславе кое и Смоленское, были ликвидированы.

Империя приобрела три миллиона новых подданных. Чтобы ни у кого не оставалось сомнений в намерениях Екатерины II, во всех храмах на присоединенных землях читали манифест: «С особливым соболезнованием ее императорское величество всегда взирало на те притеснения, которым земля и грады, к Российской империи прилеглые, некогда сущим ее достоянием бывшие и единоплеменниками ее населенные, созданные и православно христианскою верою просвященные и по сие время оную исповедующие, подвержены были… И потому имеет все и каждый, начиная от знатнейшего дворянства, чиновников и до последнего, кому надлежит, учинить в течение одного месяца торжественную присягу в верности. Если же кто из дворянства и из другого сословия, владеющий недвижимым имением, небрежа о собственном своем благополучии, не захочет присягать, тому дозволяется на продажу недвижимого своего имения и добровольный выезд вне границ 3-месячный срок, по прошествии которого все остающееся имение его секвестровано и в казну взято быть имеет. Духовенство высшее и нижнее долженствует подать собою, яко пастыри душевные, первый во учинении присяги пример и в повседневном Господу Богу публичном принесении теплых молитв о здравии ее императорского величества всемилостивейшей государыни и дражайшего ее сына и наследника цесаревича великого князя Павла Петровича и всего высочайшего императорского дома по тем формам, которые им для сего употребления дадут».

Чтобы узаконить раздел, по повелению императрицы в Городне созвали сойм, вошедший в историю под названием «немого». Протестуя, депутаты три дня молчали. Царицыных наблюдателей трудно было сбить с толку: они удовлетворенно объявили, что молчание – знак согласия.

Однако разорванная на части страна не собиралась протестовать только молчанием. Весной 1794 года она восстала.

Восстание Тадеуша Костюшко

Восстание, которое возглавил наш соотечественник Тадеуш Костюшко, было протестом против второго раздела Речи Посполитой и магнатов, захвативших в ней власть в результате Тарговицкой конфедерации. Вожди повстанцев стремились возродить независимость государства в границах 1772 года, восстановить принятую в 1791 году Конституцию и продолжать реформы.

Вслед за Польшей, где восстание началось 24 марта, в апреле взялась за оружие Беларусь. Тут было создано временное революционное правительство – Наивысшая Литовская Рада. На наших землях инсургентами руководил тридцатитрехлетний полковник Якуб Ясинский, принадлежавший к так называемым «виленским якобинцам». Он был горячим приверженцем идей Французской революции, хотел уничтожить крепостное право, писал побелорусски обращенные к крестьянам стихотворные прокламации.

Инсургенты пели «Песню беларусюх жаунерау»:

Помтм добра, што рабш. Якнасдзёрл/, як нас бш. Дакуль будзем так маучащ? Годзе нам сядзець у хаце!

На што землю нам забрал? Пашто у путы закавал? Дочш, жонк! нам гвалцш. Трэ, каб мы 1 м заплацш!

Здрада ёсць ужо у сенаце, А мы будзем гнщь у хаце? Возьмем косы ды янчарю, Будзем горды я гнуць каркИ

Коней нам пазаязджал/, Што хацел/, го / брал/. Пойдзем жыва да Касцюшю, Рубаць будзем маскалюшкИ

Вначале белорусские крестьяне активно помогали повстанцам, поверив в обещание временного правительства (Наивысшей Литовской Рады) отменить крепостное право. Восставшие взяли власть в Вильне, Городне, Берестье, Новогородке, Слониме, Пинске, Волковыске, Кобрине, Ошмянах, Лиде, Браславе.

Однако силы были не равны. Кроме того, повстанческие власти ничего не предприняли для освобождения крестьян.

Отряд Михала Клеофаса Оги некого (им написан не только знаменитый полонез, но и «Марш повстанцев 1794 года») пробовал пробиться на Менщину, но был в июне разбит. Инсургентам во главе с С. Грабовским удалось продвинуться дальше, однако в сентябре в бою под Любанью они вынуждены были капитулировать.

В лагере повстанцев возникли разногласия.

Костюшко боялся опереться на простой народ. Его пугали революционная программа Якуба Ясинского и намерение последнего восстановить государственную независимость Великого Княжества Литовского. Одновременно царизм вел хитрую пропаганду среди белорусского крестьянства, обещая ему отобранную у «пановбунтовщиков» землю. Наивысшая Литовская Рада была обвинена в сепаратизме и действиях против «унии братских народов» и распущена, а Ясинский снят с поста начальника войск. Это еще больше ослабило восстание, и в августе российские войска заняли Вильню.

Восстание душила регулярная, закаленная в захватнических походах армия А. Суворова. На протяжении всей своей карьеры он преданно служил жандармской политике царизма и, кстати, не участвовал ни в одной оборонительной войне. Для России он действительно выдающийся полководец, для Беларуси – прежде всего командир оккупантов. За совершенные его солдатами в 1794 году кровавые подвиги императрица пожаловала Суворову Кобринскую волость и другие белорусские земли с 13279 душами крепостных крестьян-мужчин. Иными словами, генерал-фельдмаршал получил в подарок в общей сложности более 25 тысяч крепостных белорусов.

В ноябре восстание было окончательно потоплено в крови. До ликвидации Речи Посполитой как государства оставалось всего несколько месяцев.

Третий раздел Речи Посполитой. Окончательный захват Беларуси Российской империей

Этот раздел означал историческую смерть государства. Австрия и Пруссия захватили польские, часть украинских и литовских земель. Россия «прирезала» себе всю Беларусь и большую часть Литвы и Украины. Последний король Речи Посполитой Станислав Август превратился в узника.

Нам долго и небезуспешно подсовывали красивую сказку, что Россия будто бы никогда не имела колоний. Убедить в этом помогала особенность созданной царизмом колониальной империи: она в отличие, например, от Британской была не заморской, а континентальной. Иначе говоря, колонии находились рядом с метрополией. Такая географическая, а порой и этническая (схожесть языка, народных традиций) близость давала возможность не только маскировать колониальный гнет, но и навязать угнетенному народу кроме всего прочего еще и чужую историю, подсунуть ему чужих героев.

После разделов Речи Посполитой давняя мечта российских царей сбылась: Беларусь стала колонией. При всех ее пороках Речь Посполитая перед гибелью была шляхетской республикой, где уже достаточно быстро развивался капиталистический уклад. В России же достигла вершины могущества абсолютистская феодальная монархия со средневековыми законами или, точнее, беззаконием. Тем, кто привык больше верить классикам марксизма-ленинизма, напомним: Беларусь была захвачена страной, которую Маркс и Энгельс называли жандармом Европы, а Ленин – тюрьмой народов.

Екатерина II и ее сын Павел роздали в белорусских губерниях своим дворянам 208,5 тысячи душ «мужеска полу». Таким образом, около полумиллиона белорусов стали крепостными российских помещиков, причем значительная часть этих крестьян раньше была лично свободной. Феодальное хозяйство России отличалось крайней примитивностью. Белорусских крестьян, которые в большинстве своем прежде платили денежный оброк, погнали на барщину. Формы крепостничества в России были более жестокими. Как раз после первого этапа «воссоединения», в 1773–1775 годах, империю сотрясала «пугачевщина».

Белорусские города лишились магдебургского самоуправления и старых гербов. Мелкую шляхту, которая не могла доказать документами своих прав, переводили в податное сословие. Налоги в белорусских губерниях в отличие от российских государство до 1811 года взимало не в ассигнациях, а в звонкой монете. По неофициальному курсу 100 бумажных рублей равнялись 22 рублям серебра. Значит, на нашу землю легло бремя налогов в четырепять раз большее, чем во внутренних губерниях. Царское правительство преступно выкачивало отсюда золото и серебро.

На смену расформированной новыми властями профессиональной армии Великого Княжества Литовского пришли неизвестные ранее Беларуси рекрутские наборы. В рекруты брали молодых здоровых мужчин в возрасте от 19 до 35 лет. В мирное время Петербург требовал с 500 душ одного солдата, в войну – четыре, пять и даже восемь. Родные провожали их почти как на тот свет. До 1793 года рекруты служили всю жизнь, затем срок ограничили «всего» четвертью века, а следующее сокращение службы – до двадцати лет – произошло только в 1834 м.

Белорусы становились пушечным мясом в захватнических царских походах.

Россия никогда не знала национальной и религиозной толерантности. Белорусов вообще не признавали особым народом, считали слегка подпорченными «полыцизной» русскими. Соответствующее отношение было и к языку. Наших предков лишили даже права на собственные имена и фамилии. Сразу после захвата восточных белорусских земель царские писари стали записывать Язепов – Иосифами, Михасёв – Михаилами, Томашей – Фомами. Жуки превратились в Жуковых, Коты – в Котовых, Ковали – в Ковалевых…

По приказу Екатерины II «для собственного употребления по упражнению ея в исторических сочинениях» из белорусских монастырских, церковных и частных библиотек вывозили в Петербург летописи и родословные наиболее знаменитых шляхетских родов.

Царизм не мог оставить без внимания и учебные заведения. Над некоторыми был введен военный надзор. Новых подданных лишили трехсотлетнего права получать образование в зарубежных университетах. Делались попытки возвратить тех, кто уже учился в Европе. За ними следили, читали их корреспонденцию. Такого понятия, как тайна переписки, в империи не существовало.

Языком обучения в абсолютном большинстве белорусских школ и училищ в первые десятилетия после аннексии был польский. Это может показаться странным, но именно тогда, уже в Российской империи, полонизаторы достигли больших успехов. В Петербурге считали, что на захваченных землях лучше иметь дело с одними поляками.

С другой стороны, неуклонно набирала обороты русификация. Не было доверия даже лояльному к Петербургу православному духовенству, не говоря уже об униатах. Священников-белорусов переводили вглубь империи, а на освобожденные места оттуда ехали русские, не знавшие ни языка, ни местных традиций и смотревшие на прихожан как на схизматиков. Они подозрительно перечитывали списки белорусских святых, понижали их в рангах, безжалостно боролись с празднованием Коляд, Купалья и другими старинными обычаями. Об отношении верующих к этим православным миссионерам губернаторы докладывали Павлу I: «Присланные священники не способны к исполнению своих обязанностей и к поддержанию хороших отношений с людьми, этот край населяющими. Они стали ненавистны народу».

Колониальное положение бывшего Великого Княжества Литовского вынуждало многих патриотов покидать родину. Сотни белорусов вступили в созданные в Милане легионы генерала Яна Домбровского, участника восстания Костюшко, и воевали в наполеоновской армии против Австрии, одного из могильщиков Речи Посполитой. Они мечтали, что Наполеон поможет Родине возродиться.

Приближался 1812 год – война, которая по известным причинам для Беларуси была совсем иной, чем для России.