Текст книги "Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации."

Автор книги: Владимир Орлов

Соавторы: Геннадий Саганович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

В те времена белорусские земли, особенно Полотчина, выделялись и особенностями общественно-политической жизни. На Полотчине в отличие от большинства других восточнославянских княжеств рано начали устанавливаться свои династические линии. Уделы Полоцкой земли уже после Всеслава получили князей, которые не переходили с престола на престол, а оставались княжить постоянно. Интересы этих князей совпадали с интересами населения, что способствовало лучшему развитию волости и ее выделению в самостоятельное княжение. Со стольным городом земли Полоцком, который оставался наследственным для всех Всеславичей, удельные княжества согласовывали только внешнюю политику, да и то тогда, когда это было им выгодно. Во внутренних же делах они оставались полностью самостоятельными. Подобный автономизм уже с XII века был характерен государственно-правовой жизни на территории Беларуси.

Второй характерной чертой государственного устройства, особенно свойственной Полоцку и Смоленску, стал демократизм, обусловленный важной ролью веча. Вече – это общее собрание граждан княжества, решавшее все значительные вопросы управления землей и внешней политики. Традиции этой древней формы народовластия восходят к доисторическим временам. Власть веча была выше, чем княжеская. Вече возводило на княжеский престол того из представителей благородной крови, кто больше соответствовал такой роли по своим личным качествам, и требовало от князя отчета: за проигранные битвы, большие потери, неудачные походы. И если вече было недовольно князем, то изгоняло его и приглашало на престол другого. В Полоцке народное вече активно действовало вплоть до XVI века.

Сохранение этой традиции было возможно на землях, которые никем не завоевывались. В других восточнославянских княжествах (кроме Новгорода) вечевой строй не получил такого развития. Особенно отличалась от Полотчины Владимиро-Суздалькая земля. Там уже Андрей Боголюбский нарушил старые правовые нормы и ввел свою диктатуру, из-за чего сам же и погиб: князь, которого не могли низложить постановлением веча (как это обычно случалось в Полоцке), умер от мечей заговорщиков. Впоследствии включение этих земель в состав золотоордынских владений способствовало утверждению в государственно-правовой жизни азиатского деспотизма и тоталитаризма.

В IX–XIII веках на территории Беларуси произошли чрезвычайно важные изменения и в развитии экономики и культуры. В начале этого периода здесь стали появляться поселения нового типа – города. Они возникали либо на месте древних племенных центров (как Полоцк, Туров), либо как пограничные крепости (Менск, Берестье, Городня и др.) или княжеские резиденции, административные центры, а затем становились центрами ремесла и торговли, очагами просвещения и культуры. В XIII веке в Беларуси насчитывалось уже около полусотни городов. Крупнейшим из них был Полоцк, число жителей которого могло достигать 10 тысяч. Недаром скандинавские саги и саксонские легенды называли этот древний город Беларуси наряду с Киевом и Новгородом третьим центром восточного славянства. Имеющий собственные связи с Византией, Западной Европой и Востоком, Полоцк действительно был прославленным культурным центром, где создавались выдающиеся произведения искусства, складывались собственные традиции летописания, зодчества, живописи. В «полоцком» стиле возводились храмы не только на других землях Беларуси (в Новогородке, Смоленске), но в далеком Новгороде. Традиции полоцкой живописи благотворно отразились на развитии монументального искусства в Смоленске.

Принятие христианства на древнебелорусских землях ускорило развитие письменности, литературы, культуры в целом и включило их в общеевропейский историко-культурный ландшафт. Полоцк, Смоленск и Туров стали одними из первых центров христианства в Восточной Европе – уже на рубеже X и XI веков здесь появились епископские кафедры. О раннем распространении кириллического письма свидетельствуют надписи на сосуде, найденном под Смоленском, и на печати полоцкого князя Изяслава, которым уже более тысячи лет. Грамотой владели не только жители крупных городов и земельных центров, но и отдаленных поселений. При монастырях и храмах создавались школы и библиотеки, велись летописи (древнейшая Полоцкая летопись, к сожалению, не найдена), переписывались книги – как переводы церковных и светских произведений, так и оригинальная литература. Такие просветители древней Беларуси, как Евфросиния Полоцкая, Кирилл Туровский, Клим Смолятич, стали звездами первой величины на небосводе культурной жизни Восточной Европы, а Туровское Евангелие, жития Евфросинии Полоцкой и Кирилла Туровского считаются одними из древнейших и оригинальнейших памятников письменности.

Генадзь Саганович

Первые летописные известия о Полоцке

Сегодня на берегу Полоты, неподалеку от Красного моста, стоит скромная стела с надписью: «Городище. Памятник археологии IX века». Вот тут некогда и вырос деревянный Полоцк, впервые упомянутый в «Повести временных лет» под 862 годом в связи с дележом городов новгородским князем Рюриком. От этой даты историки и ведут отсчет возраста «отца городов белорусских».

Тем же годом помечена и первая запись древнего летописца о Киеве, который, как известно, в 1987 м официально отметил свое 1500-летие. Не меньше основании праздновать столь серьезный юбилей имели и полочане, так как территории древнего города археологами найдена керамика, изготовленная позже V века. Примерно к этому времени некоторые историки относят и упоминание в исландской саге о взятии Полоцка гуннами.

«Полтора тысячелетия назад, в эпоху великого переселения народов, на населенные балтами земли пришло с запада и заняло верховья Двины, Немана, Днепра и Волги могущественное славянское племя кривичей. Кривичи осевшие вокруг реки Полоты, стали именоваться полочанами. Они и основали названный по реке город».

Эти места были известны еще античным грекам и римлянам. Ряд ученых придерживается мнения, что упоминаемая в произведениях Гомера и его ученика Гесиода река Эридан, куда упал своей огненной колеснице низвергнутый с небес мифический Фаэтон, – это современная Двина. У нее были и другие древние названия: Рубон или Рудо Дуна, Дина или Вина. Полота тоже имела старинное имя – Турунт.

В 865 году на берега Полоты пришло киевское войско князей Аскольда Дира, которые, как сообщает Никоновская летопись, «воевали полочан и много зла учинили», а в результате на какое-то время сделали город зависимым от Киева.

Тогдашний Полоцк представлял собой обнесенный деревянными стенами, окруженный валом и рвом град-детище площадью всего в один гектар, а также неукрепленный окольный город, где жили ремесленники. В Полоцке насчитывалось около пяти тысяч жителей несколько меньше, чем в Киеве и Нов городе, и больше, чем в любом другом восточнославянском городе. Основными занятиями горожан были земледелие, ремесло, а также охота, рыболовство бортничество.

В 907 и 911 годах полоцкие дружины вручив судьбу Перуну, выступали отсюда в походы на далекий Царьград Константинополь, столицу Византинской империи. Языческий бог войны был благосклонен к предкам. Полоцк фигурирует в перечне городов, которым Царьград платил дань. Силу главной твердыни кривичей уважали и северные соседи. В скандинавских сагах она упоминается десятки раз под названием Палтескья – от древних восточнославянских названий Полотеск, Полцеск, Полоцьск. Автору одной из саг даже пригрезились вокруг города каменные стены.

Летопись называет Полоцк среди городов, где правили князья, признававшие старшинство киевского князя Олега. Вместе с тем власть далекого Киева никогда не была здесь достаточно прочной. Город хотел жить независимо и строить свое государство. Благоприятные условия для этого создавало выгодное географическое положение на путях, связывавших Арабский халифат и Хазарию со Скандинавией и славянским миром. Объединению придвинских земель способствовала общность природных условий (а значит, и образа жизни) и, конечно, этническое своеобразие местных жителей, в чьих жилах смешалась балтская и славянская кровь.

(Во второй половине X века в Полоцке правил независимый ни от Киева, ни от Новгорода князь Рогволод. Видимо, он был сыном полоцкой княгини Предславы, упомянутой в договоре, который в 945 году подписали Византия и киевский князь Игорь.

Рогволод – первый полоцкий князь, чье имя известно из летописей. Можно спорить, пришел ли полоцкий властелин «из-за моря», как утверждают летописцы, или был кривичем. Можно дискутировать, славянское или скандинавское он носил имя. Куда важнее другое – то, что, говоря словами белорусского историка Миколы Ермоловича, Рогволод «первым увидел и по-настоящему оценил огромные возможности Полоцкой земли как особого государства со своими целями и интересами, противоположными целям и интересам самого Киева».

Иными словами, во времена Рогволода начало свое существование первое белорусское государство – Полоцкое княжество.

«Кровавая свадьба» Владимира и Рогнеды

На прочный союз с молодым Полоцким государством мог прежде всего рассчитывать тот, кто возьмет в жены дочь полоцкого властелина Рогволода красавицу Рогнеду.

Сначала Полоцк принимал сватов от киевского князя Ярополка. Рогволоду выгоднее всего было, чтобы Киев и Новгород враждовали, а он бы тем временем расширял границы княжества и выходил на волоки, которые соединяли Двину с Ловатью, позволяя держать в руках важную часть торгового пути «из варяг в греки». Но в таком случае Полоцк мог оказаться между двух огней. Князь вынужден был выбирать и предпочел более сильный, по его мнению, Киев.

Выполняя отцову волю, двенадцатилетняя Рогнеда (в таком возрасте девочка уже считалась тогда невестой) дала Ярополковым сватам согласие и стала готовиться к свадьбе. И тут нежданно-негаданно заявились сваты из Новгорода, от Владимира Святославича.

Вот что рассказывает об этом Лаврентьевская летопись: «Когда Рогволод держал власть и княжил в Полоцке, Владимир был еще ребенком и язычником и жил в Новгороде. И был у него дядька Добрыня, храбрый воевода… И послал тот к Рогволоду людей, и просил его отдать дочь за Владимира. Спросил у дочери Рогволод: «Хочешь ли за Владимира?» Она же ответила: «Не хочу разуть рабынича, а Ярополка хочу».

«Не хочу разуть» – бытовавшая в те времена форма отказа сватам. Существовал обычай, согласно которому молодая жена перед первой брачной ночью снимала с ног мужа обувь. Однако тут не просто отказ, но и оскорбление, ибо полоцкая княжна вслух заявила о том, что жених – сын рабыни, а такой безродный ей не пара.

Далее летописи рассказывают о гневе Владимира и его дядьки, которые собрали из новгородцев, псковичей, чуди, мери и веси, а также смоленских и изборских кривичей громадное войско и двинулись на Полоцк. С Владимиром шла дружина варягов. Князь пообещал им всех женщин и гривну серебра с каждого захваченного двора.

Следует заметить, что летописцы часто редактировали исторические события – делали их более романтическими, приближали к литературному произведению. В действительности главная причина нападения на Полоцк – не отказ сватам, а поход полочан на новгородские волости с целью захвата волоков.

Где-то на подходе к городу вражескую рать встретила дружина Рогволода. Владимир напал внезапно и разбил полочан. «И полонили Рогволода, – сообщает летописец, – и жену его, и дочь. И унижал Добрыня его и припомнил Рогнеде, как назвала князя рабыничем, и велел Владимиру быть с нею перед отцом и матерью. Потом же Владимир убил отца ее, а саму взял в жены. И назвали Рогнеду Гориславой». Другие летописцы добавляют, что на глазах у княжны предводитель чужаков лишил жизни еще двоих ее братьев и мать, вырезал весь род.

Драма на берегах Полоты разыгралась около 980 года, а несколько месяцев спустя Владимир Святославич уже расправился с Ярополком и стал великим князем киевским. Знатную полочанку он поселил не в столице, а в деревне под Киевом. Владимир был язычником, а эта религия позволяла многоженство. Кроме полочанки киевский князь имел еще семь или шесть жен и держал для утех несколько сотен наложниц.

Рогнеда родила от Владимира сына Изяслава, но и после этого князь навещал жену совсем редко. В ее душе зрела жажда мести. «Однажды, – свидетельствует летопись, – когда Владимир пришел к ней и уснул, она вознамерилась умертвить его. И случилось ему в ту минуту проснуться, и схватил он ее за руку. И сказала она в печали: «Ты отца моего убил и землю его захватил ради меня, а теперь не любишь меня и дитя это». И повелел ей Владимир нарядиться по-царски, как перед свадьбой, и сесть в тереме на белом ложе, а он придет и убьет ее… Она же мужнину волю исполнила. И дала сыну своему Изяславу обнаженный меч и научила: «Когда войдет твой отец, скажи ему: не думай, что ты один тут». И сделал так Изяслав. Владимир же промолвил: «А кто знал, что ты тут». И опустил он меч и, созвав бояр, рассказал им все. Они же дали совет: «Не убивай ее ради этого дитя, а верни ей с сыном вотчину их». И построил Владимир город, отдал его им и назвал город этот Изяславлем. И от того меч поднимают Рогволодовы внуки против внуков Ярославовых».

Рогнеду с сыном ждала неизвестная, опасная от мужниной немилости жизнь в затерянном среди лесов маленьком деревянном Изяславле. Владимир же вскоре обвенчался с греческой принцессой Анной и приступил к крещению подвластных земель. Если верить летописцам, перед своим венчанием князь предложил Рогнеде выйти замуж за одного из бояр, но гордая княгиня предпочла посвятить себя Христу и стала первой на восточнославянских землях монахиней, приняв имя Анастасия. Могло быть и иначе: Рогнеду сделали Христовой невестой без ее согласия, а малолетнего Изяслава разлучили с ней и увезли в Полоцк.

Сын пережил мать всего на несколько месяцев, и это дает основания предположить, что Владимир мог отравить их, чтобы не позволить Полоцку укрепиться, а сыну когда-либо претендовать на киевский престол. Даты выстраиваются в загадочную цепочку: 1000 год – умирает Рогнеда, 1001-й – Изяслав, 1003-й – маленький Всеслав Изяславич…

«Бысть же сий князь, – сообщает об Изяславе Никоновская летопись, – тих и кроток, и смирен, и милостив, и любя зело и почитая священнический чин иноческий, и прилежаще прочитанию божественных писаний, и отвращаяся от суетных глумлений, и слезен, и умилен, и долготерпив». Изяслав – первый из восточнославянских князей, кого летописцы называют «книжником». Именно он ввел в Полоцке письменность и обучение грамоте. Печать с его именем считается древнейшим (после сосуда с надписью «Гороушна», найденного под Смоленском) памятником белорусской письменности и вторым по времени у всех восточных славян. О государственной деятельности сына Рогнеды ничего не известно. Он остается в истории как первый белорусский просветитель и как князь, восстановивший в древней столице кривичей полоцкую династию.

Начиная с него, все потомки Рогволода неизменно именовали себя Рогволодовичами, а не Рюриковичами, как остальные «русские» князья.

Битва полоцкого князя Брячислава с Ярославом Мудрым на Судоме

Он остался сиротой еще в малолетстве. Отец успел посадить мальчика на коня, дал подержаться за меч, послушал, как княжич, водя пальцем по пергаменту, разбирает книжные строки. Дальше его воспитанием занимался кто-то из полоцких бояр.

Брячислав был последним живым Рогволодовичем. Поэтому полочане берегли юного князя как зеницу ока и возлагали на него большие надежды.

В Киеве еще сидел ненавистный убийца Рогволода Владимир. Он вынужден был восстановить Полоцкое княжество, но забрал у него волоки на торговых путях. Ключи от них – Витебск и Усвят – перешли под власть Новгорода, куда плыло богатое «мыто» с проезжих купцов. Полоцкие «мужи моцные» мечтали направить этот золотой ручей к себе, объединить кривичские земли и прирастить к ним дреговичские.

Повзрослев и войдя в силу, князь Брячислав оправдал надежды земляков. О том, как это происходило, рассказывают летописи и «Сага об Эймунде».

После смерти Владимира Красное Солнышко вспыхнули кровавые усобицы, победителем из которых вышел князь Ярослав, прозванный Мудрым.

Молодой полоцкий властелин в борьбу за дедово наследие не лез, готовился к иному. А тут будто само небо помогло полочанам: в город пришла из Киева варяжская дружина Эймунда. Ярослав не заплатил им за службу, и обиженные варяги избрали себе другого хозяина – Брячислава, что, конечно же, было признанием его силы.

Эймунд привез кривичскому князю важную новость: его киевский дядя готовится к походу в Придвинье. Полоцк решил не жалеть варягам денег. Тем более что предупреждение Эймунда вскоре полностью сбылось. Ярослав прислал гонцов, требуя порубежные с его владениями полоцкие города. Вождь варягов за пиршественным столом сказал Брячиславу: «Похоже, господин, что будет бой с хищным волком. Уступим теперь – захочет урвать еще больше». Посоветовавшись с боярами, Брячислав постановил не ждать нападения, а самому нанести удар по наследному владению Ярослава – Новгороду.

В 1021 году полочане будто из-под земли выросли перед мощными новгородскими стенами и взяли город штурмом. Средневековый польский историк Ян Длугош пишет, что вслед за столицей Брячислав овладел всем княжеством и, поставив в захваченных городах своих наместников, с богатой добычей двинулся домой.

Порой приходится читать, что таким образом Полоцк отомстил за Рогволода и Рогнеду. Не стоит путать месть с государственной политикой. Полочане не мстили, они стремились присоединить Новгородскую землю, чтобы успешнее бороться с Киевом.

На седьмой день пути войско кривичей увидело впереди боевые хоругви дружин князя Ярослава. Битва произошла на реке Судоме, и, если верить летописцам, разбитый Брячислав бежал оттуда в родной город. Однако странная это была победа, потому что киевский князь не только не пошел воевать Полоцкую землю, а еще и отдал племяннику Витебск и Усвят – как раз те города, которых Полоцку не хватало для сильных позиций на пути «из варяг в греки».

Снова остается сожалеть об утрате Полоцкой летописи: она могла бы сказать о той битве правду.

«Сага об Эймунде» предлагает иную версию событий на Судоме. Битвы как будто вообще не было. Киевляне с полочанами стояли друг напротив друга семь дней, и Ярослав ждал, пока воинственный племянник вышлет послов с поклоном. Брячислав рвался в бой, но хитроумный Эймунд предложил ему тоже решить спор без крови: похитить жену Ярослава, чтобы мира запросили сами киевляне.

Замысел варяга пришелся Брячиславу по душе. Эймунд с соплеменником устроили в лесу за киевским станом засаду и пленили княжну, что и помогло получить Витебск и Усвят.

Как бы ни разворачивались события в действительности, Ярослав Мудрый признал самостоятельность Полоцка и с Рогволодовичами больше не воевал. После встречи на Судоме полоцкий и киевский князья договорились быть «братаничами»

Брячислав назвал дядю старшим, но оба имели на Киевскую землю равные права, и поэтому один сидел в Полоцке, другой – в Новгороде, а Киевом управляли через наместников. Летописи говорят о существовании там «Ярославля» и «Брячиславля» дворов. Это означало восстановление полной независимости Полоцкого государства.

«Будь со мною за одно», – сказал дядя племяннику, скрепляя договор, и «воевали Брячислав с Ярославом вместе все дни жизни своей». Как они воевали вместе, ничего неизвестно. После 1021 года полоцкие дружины чаще всего отправлялись на запад. Об успехах этих походов свидетельствуют сегодня образованные от имени князя географические названия.

На озере Дривяты стоит город Браслав – летописный Брячиславль, названный так в честь основателя. За пару десятков километров от Краславы, на белорусско-латышском порубежье, на озере Сивер есть деревня Браслав с древним городищем.

На территории Латвии, в Арбенском районе, находится еще один Браслав. Населенный пункт с таким же названием существует к северу от города Орши, которая вместе с Копысью и частью Приднепровья попала под власть Полоцка опять-таки во времена Брячислава Изяславича, правившего на полоцком престоле с 1001 года до своей смерти в 1044 году.

Князь Всеслав

Беларусь дала уникальный для средневековой истории славян пример, когда два князя – отец и сын – возглавляли государство целое столетие. С 1001 по 1044 год в Полоцке правил Брячислав, а после его смерти, до 1101-го, – Всеслав Брячиславич, прозванный Чародеем.

Тайна окутывает уже его появление на свет. Как повествует летопись, мать родила Всеслава «от волхвования», это значит при участии языческих жрецов-волхвов. На голове у младенца имелось загадочное «язвено», которое волхвы приказали матери завязать, чтобы сын носил его до смерти. Возможно, это была какая-то язва, а возможно, большое родимое пятно, которым отмечает своих избранников небо.

Современники и потомки верили, что этого князя небесные силы наделили вещей душой и сверхъестественными способностями превращаться в серого волка, в ясного сокола или в тура с золотыми рогами. Уже при жизни о нем слагали легенды. Во всех восточнославянских землях из поколения в поколение передавались былины о Волхе Всеславиче – мудром властелине, смелом воителе, сыне княжны и лютого Змея, победителе индийского царя. Прообраз Волха – полоцкий князь-волхв. Так считает и знаток славянской древности академик Дмитрий Лихачев.

Если верить былинам, Всеслав стал князем в пятнадцать лет. Таким образом, волхвы держали на руках младенца в 1029 году. Многие читатели этой книги имеют возможность дожить до 1000-летнего юбилея знаменитейшего из наших князей, о котором восхищенно писал автор «Слова о полку Игореве». Именно в полоцком князе, удачливом сопернике самого бога Хорса, он видел государственного мужа, которого так не хватало славянам перед угрозой нашествия с востока.

Летописцы сообщают, что, выполняя волю волхвов, князь всю жизнь носил на голове перевязь. Спрятанному под ней таинственному «язвен; приписывали «немилосердность Вес слава на кровопролитие». Чародей действительно пролил немало вражеской крови, но большая часть его долгоп княжения была все же посвящена мирным заботам. Десять лет он жил в согласии с Ярославом Мудрым, потом еще десять с его сыном, киевским князем Изяславом, которому полочане помогали воевать с кочевниками-торками. Как раз с тех мирных времен, с середины XI века, плывет над Двиной величественный корабль Софийского собора.

Всеслав возвел храм в честь святой Софии, чтобы заявить о равенстве с Киевом и Новгородом, где такие соборы появились несколько раньше. Новый храм стал сердцем древнебелорусского государства. В Софии не только молились – принимали послов, объявляли войну и подписывали мир, хранили княжескую казну и основанную сыном Рогнеды Изяславом библиотеку, скрепляли печатью стольного града торговые соглашения. Тут ученые монахи выводили строки Полоцкой летописи (отрывки из нее в XVIII веке еще читал российский историк Василий Татищев).

Мирная жизнь кривичского властелина с соседями закончилась в 1065 году, когда полоцкая дружина совершила поход на Псков. Под 1066 годом киевский летописец оставил следующую запись: «Пришел Всеслав и взял Новгород с женщинами и с детьми, и колокола снял со святой Софии».

После этого Всеслав около четверти века провел в войнах: испытал радость побед и горечь поражений, сидел в киевской тюрьме, был освобожден и провозглашен великим киевским князем, однако вскоре вернулся на родину. В 1077 году на Полоцк пошел войной черниговский и смоленский князь Владимир Мономах. Поход завершился неудачей, и тогда в следующем, 1078, году Мономах собрал дружины всех южных княжеств, позвав на помощь новгородцев и половецкую орду. И вновь Полоцк выстоял.

Всеслав с Мономахом столкнулся еще раз. Тот нападал с половцами на Менск и не оставил в городе «ни челядина, ни скотины». Были и другие битвы, но, когда восточнославянские князья собрались в 1097 году на съезде в Любече, чтобы договориться каждому держать «вотчину свою», Чародей не приехал. Он не имел нужды что-то с кемто делить: есть держава, где мирно живут христиане и язычники, есть войско, которое защитит княжество от любого врага. При Всеславе Чародее кривичская земля достигла вершины своего могущества. По своей территории Полоцкое княжество не уступало таким тогдашним европейским странам, как герцогство Баварское или королевство Португальское. Кроме столицы, где жило около 10 тысяч человек, оно насчитывало шестнадцать городов: Витебск, Браслав, Заславль, Усвят, Копысь, Орша, Менск, Лукомль, Логойск, Борисов, Друцк, Голотическ, Стрежев, Городец, Ордск и Кривичгород (на месте современной Вильни). Власть Полоцка распространялась на Нижнее Подвинье до самого Балтийского, или, как его тогда называли, Варяжского, моря. На землях, где жили предки современных латышей, стояли города Герсика и Кукенойс, которыми правили полоцкие вассалы.

Кому-то, возможно, покажется, что все равно это были задворки Европы. Однако родство полоцкой династии Рогволодовичей с домом византийских императоров Комнинов свидетельствует о высоком международном авторитете Полоцкой земли. Многие историки считают, что дочь Всеслава Чародея была женой византийского кесаря Алексея. Эти династические связи имели далекие политические и культурные последствия.

Земной путь Всеслава завершился в 1101 году. Значение его личности в славянском мире подчеркивает удивительно точная запись летописца: «Умер Всеслав, князь полоцкий, месяца апреля на четырнадцатый день, в девятом часу дня, в среду».

Всеслав Чародей оставил на генеалогическом древе полоцких князей мощную ветвь. Кроме дочери, благодаря которой в жилах византийских императоров текла кривичская кровь, у него было шестеро сыновей: Борис Рогволод, Давыд, Глеб, Роман, Святослав, Георгий и Ростислав.

У кривичей уже не было единой сильной руки. Менск, Витебск, Друцк, Логойск становятся столицами удельных княжеств, где правят Всеславичи. Однако тот, кто считает дробление государства проявлением его слабости, ошибается. Разделение на отдельные княжества было исторически неизбежно. Первой на востоке Европы на этот путь вступила Полоцая земля, что свидетельствует о более высокой ступени ее исторического развития.