Текст книги "Княжич"

Автор книги: Владимир Трошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Волки, выскочившие на дорогу, не стали, преследовать ускользающую от них санную упряжку, тем более что добыча, в виде привязанного к дереву жеребца и лежащего на обочине тела человека, никуда от них уйти не могла. Собравшаяся вокруг лежащего навзничь человека стая, расступилась перед вожаком. “Большелобый” приготовился одним рывком оскаленных клыков порвать человеку глотку. Но чувство страха внезапно охватило его. Такое же, как и много лет назад, когда он маленьким волчонком наблюдал за тем, как в муках умирают его мать и отец, братья и сестры. Ему, самому слабому из выводка, не удалось напиться материнского молока, которое пахло тогда так же, как одежда и кожа этого человека сейчас. “Большелобому”, выползшему из логова повезло. Его подобрала другая волчья семья. С тех пор он на всю жизнь запомнил этот запах, который всегда несет с собой смерть. “Большелобый” повернул голову в сторону, храпящего от испуга жеребца. Стая поняла вожака и кинулась на скакуна. Очень быстро все было кончено.

Утром следующего дня, по этой же самой дороге, низкорослая лохматая лошадка непонятной масти медленно тащила за собой сани. На санях, впереди сидел мужик в овчинном тулупе, таком же колпаке и “клевал”, что называется носом. Глаза возницы периодически открывались, туманным взглядом контролируя дорогу. Сзади него, на сене лежал страшный груз, состоящий из сваленных в кучу окоченевших человеческих тел. Были среди них и одетые и голые, целые, как будто заснувшие и изуродованные страшными ранами. У места вчерашнего пиршества волков, на которое указывали окровавленный снег и остатки обглоданных костей, он резко остановил лошадь. Спрыгнув с саней, разглядывая следы на снегу, возница прошел к месту звериной трапезы.

– Эх-хе-хе! Волки лошадку задрали! Только как они ее сюда загнали? – рассуждая произнес он. – Всадник что ли заблудился? Значит, и его косточки под какой-нибудь елкой лежат!

Интуиция не обманула возницу. У обочины дороги торчали припорошенные снегом чьи-то ноги в темно-красных сапогах.

– А тобой они, почему побрезговали? – искренне удивился мужик, разглядывая изуродованное гримасой боли мертвое лицо. – Из знатных! Одет богато! Надо будет обязательно объезжему голове сообщить!

Ему очень понравились лисья шуба и сапоги мертвеца, но, подумав, он решил оставить их на нем. Раз знатный, значnbsp;ит, будут искать его убийцу! А не дай Бог, найдут у него сапоги и шубу, разбираться не станут, его же и признают душегубом! На всякий случай возница обшарил карманы мертвеца. Ему повезло. В одном из карманов кафтана лежала горсть серебра. Обрадованный мужик за ноги затащил тело несчастного в сани, присоединив его к таким же, как и он, бедолагам и поехал дальше. Вскоре он свернул с главной дороги в сторону и через какое-то время оказался у ворот высокого сплошного забора, вокруг которого, среди деревьев, виднелись торчащие из снега могильные кресты городского кладбища да силуэт, занесенной снегом почти под крышу, маленькой деревянной часовни. За забором, зашлись громким лаем псы.

– Эй, есть там кто живой? – громко закричал он. Послышался шум открываемых ворот и из них к нему вышел седой старик, в оборванном ветхом армяке, подпоясанном какой-то веревкой.

– Что надо? – хриплым голосом спросил он.

– Вот подарки тебе в дом привез! – усмехнувшись, сообщил ему мужик.

Старик отмахнулся от его шутки рукой и пошел отворять ворота. Мужик не шутил. Заведение, окруженное глухим забором от диких зверей, действительно было домом. Божьим домом, как называли москвичи его. Сюда, зимой свозили до весны, умерших бедных, у родственников которых не было денег на покупку дров, для разогрева промерзшей земли на месте могилы и трупы неизвестных, найденные на улицах города. Весной, когда земля отогреется, их похоронят, как положено. Возница, взявшийся подработать в Земском приказе, который наблюдал за безопасностью и порядком на улицах Москвы, каждое утро, объезжал свой участок города с объездным головой и стрельцом. Трупы замерзших и убитых, попадающиеся на их пути, они собирали, а затем возница вез их в Божий дом.

Вдвоем со стариком они разгрузили сани в один из не отапливаемых бараков на территории Божьего дома. Затем, возница прошел в казенную избу, в которой располагался подьячий. С его слов подьячий, молодой парень в овчинном тулупе и подбитой зайцем шапке, записал количество мертвецов, приметы и где они были найдены. Обрадованный закончившимся общением с мертвыми, мужик вскочил в сани, и выехал в открытые стариком ворота. Старик поспешно закрыл ворота на тяжелый засов и побежал к бараку, в который они с возницей, только, что занесли трупы. Там, на столе, лежал труп того, кого возница подобрал по дороге в Божий дом.

– Андрюша! Что же они с тобой сделали? – возопил старик и заплакал, уткнувшись в грудь мертвеца. – Не уберег я тебя старый дурак! Никогда мне за это не будет прощения!

Его рыдания не прекращались. Старик как будто решил умереть, припав к недвижимому телу дорогого ему человека.

Между тем, подьячему, Кеншову Савке, потребовался старик. Закончилась стопка дров перед печуркой, и он начал мерзнуть. Старик, принятый за еду и проживание в Божий дом на зиму, обязан был быть не только сторожем, но и истопником.

– Эй, где ты старый дуралей? – выкрикнул во двор, не привыкший церемониться с прислугой Савка.

Ему никто не ответил, только из дальнего барака слышались завывания старика. Накинув на плечи шубу, Савка пошел на вой. В бараке, упав на чей-то труп, в судорогах дергался и рыдал старик.

– Родственник что ли? – сочувственно положив руку на плечо старику, спросил подьячий.

Старик, закивал головой, не переставая плакать.

– Ну, ладно! Перестань! – ласково сказал Савка, аккуратно оторвав старика от трупа. – Все мы там будем! Принеси лучше дровишек в избу, а то у меня скоро и чернила от холода замерзнут!

Старик, всхлипывая послушно пошел к выходу из барака, а Савка остался у трупа, решив получше рассмотреть его родственника. “Молодой, судя по одежде из знатных! – думал Кеншов, разглядывая покойника. – Только вся одежда испачкана рвотой! Опился что ли?”. Что-то непонятное остановило его взгляд на лице покойника. Сквозь иней покрывавший лицо отчетливо выделялись синие губы чуть приоткрытого в оскале рта. Почему на губах нет инея? Догадка мелькнула в голове подьячего! Растаял что ли?

– Старик! – громко крикнул он. – Иди сюда! И топор свой принеси!

– Господи, что случилось? – спросил его прибежавший старик.

Он уже успокоился и смирился с мыслью о смерти своего родственника.

– Дай топор! – потребовал Савка.

Старик боязливо протянул ему топорище. Тщательно протерев лезвие топора о рукав шубы, подьячий поднес его к губам покойника. Старик удивленно наблюдал за происходящим. Немного подержав топор в таком положении, Кеншов осмотрел лезвие. Отполированное до блеска лезвие, еле заметно потемнело. Не веря своим глазам, Савка еще два раза повторил эту операцию. И каждый раз лезвие, запотев, темнело. Не было никаких сомнений в том, что тело покойника почти невидимо дышало.

– Давай перенесем его в избу! – предложил Савка.

– Зачем? – изумился старик. – Ему и здесь хорошо!

– Да вроде бы жив твой родственник, старый дуралей! – торжественно произнес Савка. – Пока еще жив! Бери его за полу шубы, а я возьму за рукава.

Пораженный этим известием старик ничего не понял, но, перекрестившись, выполнил требование подьячего. В избе, тело положили на лавку. Савка рассказал старику о своем открытии.

– Даже не знаю, что нам с ним делать? – объяснял он ему. – Жизнь в твоем родственнике едва теплится, и мы, не зная того, что с ним случилось, своей помощью можем его окончательно погубить!

– Так что же теперь? – опять заплакал старик.

– Перестань ныть! Сам не знаю, дай подумать! – зло крикнул на него Савка и нервно заходил по избе.

– Есть в Москве человек, который мог бы нам помочь! – наконец объявил Кеншов. – Старуха одна. В Лубяной слободке живет, Александрой ее зовут. Ворожит и лечит! Только она от нашего больного откажется!

– Почему? – спросил старик.

– Очень она любит деньги! – ответил подьячий.

– Я договорюсь с ней! – заявил старик.

– Как? – насмешливо оглядев рваную одежду старика, спросил Савка.

– А это мое дело! – уверенно заявил старик.

– Ну, ладно! – согласился Кеншов, решив не вступать в спор с самоуверенным оборванцем. – В обед за мной приедет санная упряжка. Я возьму тебя вместе с твоим родственником, но вечером ты вернешься назад. Как ты будешь возвращаться назад, не мое дело. Но если завтра здесь будет что-то не в порядке, тебе старик не сдобровать!

В обед, подьячий выполнил обещание. Поплутав по улицам Москвы, они, наконец, подъехали к нужной избушке в Лубяной слободке. Дверь была открыта, а в избе никого не было. Савка, не желающий ждать прихода ворожеи распорядился занести груз внутрь. Там его положили на свободную лавку.

– Успеха тебе старик! – пожелал, уходя Кеншов. – И не забудь вернуться назад!

Старуха появилась внезапно. На ней была облезшая заячья шуба. Голову покрывал изъеденный молью пуховой платок.

– Что-то в моем доме мертвечиной запахло! – прошамкала она, увидев старика и тело человека, неподвижно лежащее на лавке.

– Здравствуй милостивая сударыня! – поклонился ей старик.

– Забирай своего покойника и убирайся поскорей отсюда! – зло ответила старуха.

– Он еще живой! – возразил старик.

– Ну, так скоро умрет! – равнодушно сказала старуха. – Убирайся или я сейчас на тебя своих собак спущу!

Она не лгала, со двора слышался лай собак.

– Смилуйся милостивая государыня! Не прогоняй! Только одна ты можешь мне помочь! – бухнул перед ней на колени старик. – Мне теперь без моего княжича не жить! Что хочешь, проси, все отдам!

– Княжич говоришь? – заулыбалась ворожея, окинув взглядом лисью шубу лежащего на лавке. – Только что могут дать, такие как ты оборванцы?

Старик встал с коленей и запустил руку внутрь своего армяка. Покопавшись в нем, он извлек из него монетку. Она сверкала золотым блеском даже в сумеречном дневном свете, едва проникавшем внутрь, через бычий пузырь маленького окошечка. Старуха удивленно смотрела то на старика, то на золотой.

– Сколько запросишь, столько и дам! – пообещал ей старик.

– Уговорил! – наконец ответила ворожея. – Пока ничего не обещаю. Неси его за мной.

Взяв княжича на руки как ребенка, старик понес его вслед за знахаркой. За печью бабка остановилась и открыла невидимую в темноте дверь в стене напротив. За стеной оказалась маленькая чистая комнатка с полками, уставленными какими-то глиняными и фарфоровыми сосудами, пучками сухих трав, висящими на стенах, двумя лежаками и столом, покрытым чистой льняной скатертью.

– Ложи сюда! – указала на один из лежаков знахарка.

Старик положил княжича.

– Как хоть его зовут? – спросила старуха.

– Андреем звали! – ответил старик.

– Выйди и подожди меня в избе, пока я осмотрю его! – потребовала знахарка.

Старик послушно вышел в черную избу и сел на лавку. Уставившись в прокопченную стену, он стал ожидать приговора знахарки.

Знахарка разбудила его толчком в плечо.

– Хорош помощник, спит на ходу! – рассмеялась она. – Дела с твоим Андрюшей не очень хорошие. Отравили его злодеи. Есть у меня снадобье от этой отравы, только не знаю, не поздно ли его принимать. Если выживет, от второй напасти надо будет лечить. Ноги и руки он обморозил сильно. Может калекой стать. Если все будет хорошо, к лету на ноги поставлю, а если нет, через два дня похоронить заберешь!

– Ты уж матушка постарайся! – услышав страшные слова, взмолился старик. – Все отдам, ничего не пожалею!

– Александра я! Беру ровно столько, сколько стоит моя работа! – зло ответила знахарка. – По венгерскому червонцу в месяц устроит тебя!

– Устроит! – обрадовался старик. – Я, пожалуй, пойду по своим делам!

– А червонец! – строго напомнила Александра. – Через два дня обязательно узнай, что с твоим Андреем! А где тебя искать, если ты не придешь?

– В Божьем доме сударыня! – передав монетку Александре, ответил старик. – Я буду каждый день приходить!

Наталья Никитична приняла меры к поиску не приехавшего домой Андрея сразу же, как ей сообщил об этом Никитка. Рассказал он ей и куда поехал князь. На парадных санях она немедленно отправилась к Коробьиным. Ее встретил сам хозяин.

– Как пропал? Не отрицаю, был он у нас! – изобразив тревогу, отвечал ей Коробьин. – Захмелел, правда, сильно! Мы его с Ириной уговаривали остаться у нас, так не послушался и уехал! Иван Бухарин был вместе с ним, может подтвердить!

Бухарин мог подтвердить, все что угодно, потому что к концу застолья был мертвецки пьян. “Врет он! Врет! – думала Наталья Никитична глядя в бесстыжие глаза Коробьина и сердце ее сжималось от боли. – Погубил он Андрея!”.

Сам Коробьин был обеспокоен исчезновением трупа Бежецкого не меньше чем Наталья Никитична пропажей живого Андрея. На следующий день он выезжал на место где оставил тело Бежецкого, но ничего, кроме останков жеребца не нашел. Мысль, о том, что Бежецкий, как и в предыдущих случаях покушения на его жизнь все-таки цел и невредим, не давала покоя ему. “Этого не может быть! – повторял он целыми днями, имея в виду вмешательство высших сил, которые чудесным образом воскрешают Бежецкого каждый раз. – Я сам видел, как он умирал!”

Искать труп Бежецкого приезжал в Божий дом и пристав из Земской избы. Уехал он ни с чем, потому что подьячий Савка Кеншов, в обязанность которого входил учет привезенных тел, загулял и долго отсутствовал на службе.

Глава XIX. Перед поединком.

– Забирай его и делай с ним что хочешь! – откуда-то издалека, нарастая, слышался ему женский голос. – Не жилец он!

– Зачем ты так строго, Сашенька! – чуть не плача, пытался возразить женщине, чем-то знакомый мужской голос. – Сделай, что-нибудь! Богом прошу!

Андрей попытался вспомнить, где раньше слышал его, но не смог. Решив увидеть того, кто говорил, юноша открыл глаза. Яркий дневной свет ослепил его. Привыкнув к нему, он увидел крашенный известью потолок, во всю длину которого, прямо над ним шла широкая балка матицы. Андрей хотел повернуть голову в сторону говорящих, но не смог. Тело не чувствовалось. Оно как будто висело в воздухе!

– Смотри! Он открыл глаза! – произнес мужчина. Над ним склонились два старческих морщинистых лица: мужское и женское.

– Молодец Андрюша! Ты можешь говорить? – спросил старик.

Силясь ответить ему, больной напрягся и опять провалился в черную ватную тьму.

– Отойди от него! – строго сказала старику знахарка. – Он еще долго не сможет говорить.

Такие сценки между стариком и знахаркой Александрой, повторялись каждый раз, когда старик появлялся у нее, чтобы узнать о состоянии здоровья Андрея. У знахарки просто не выдерживали нервы оттого, что жизнь больного висела на волоске, и казалось, совсем не зависела от ее знаний и тщательности ухода за ним. Но в конце марта, когда с крыш закапала веселая капель и по улицам, побежали ручьи, дела больного пошли на поправку. Знахарке удалось сохранить ему обмороженные пальцы ног и кистей рук, но последствия отравления еще давали знать. Александра запретила старику разговаривать с Андреем, боясь травмировать его сознание, какой-нибудь плохой вестью. В один из дней середины апреля, старик все-таки добился у нее разрешения поговорить с ним.

Андрей лежал на спине, глядя в потолок. Старик, подвинув скамейку, на которой он сидел, как можно ближе к лежаку поздоровался с ним:

– Здравствуй Андрюша!

– Кто ты и что тебе надо? – не поворачивая голову в его сторону, спросил больной.

– Я Никодим, верный твой слуга! – решил признаться старик.

Юноша повернулся на бок, пытаясь разглядеть сообщившего ему такую новость. Когда-то пышущее здоровьем румяное лицо Андрея высохло, осунулось и побелело. Глаза печально смотрели на слугу.

– Тебя же убили разбойники? – воскликнул он, не узнав Никодима.

– Нет, я смог выжить! – возразил слуга.

Никодим рассказал юноше все, о событиях двухлетней давности, о том, что случилось с ним, с самого начала, когда их настигли разбойники во время неудачного побега. Его схватили, но не убили, памятуя о том, что он может привести их к золоту Бежецкого. Тогда, в стане разбойников, спасая жизнь княжича, Никодим не придумал историю с зарытыми золотыми. Рискуя лишиться всего от царского беззакония, каждый человек в то время всячески стремился скрыть признаки своего благополучия. Жил тихо, незаметно, одевался скромно. Богатство таил на черный день, в припрятанных и зарытых сундуках. Князь Михаил Бежецкий, приехав из Литвы, правила московской жизни понял сразу. В саду его дома на Никольской, были зарыты два клада с золотыми монетами, о которых знали только он да Никодим, который копал ямы для них. Зная доходы Бежецкого, о наличии спрятанных золотых у него предполагали окружающие. А иначе, куда он девает нажитые от торговли деньги?

Наверное, с месяц продержали разбойники Никодима в каком-то подземелье. Потом его перевезли в дом Бежецких в Москве, который стал собственностью Коробьина. Здесь, в глубоком подвале, о кладах Бежецкого его пытал сам Коробьин. Сначала Никодим держался. Забив кляп в рот, чтобы не кричал, его поджаривали на огне, подвешивали на дыбу, загоняли гвозди под ногти, но безрезультатно. Никодим молчал, потому что понимал, как только он расскажет Коробьину о кладе, так станет ненужным свидетелем, от которого постараются поскорее избавиться.

– Не вынес мук я, князь, только когда мне стали вырывать ногти на пальцах! – дрожащим голосом рассказывал Никодим, для убедительности показывая Андрею изуродованные пальцы рук. – Одно место ему показал, думал, хватит! Прости князь, не сберег нажитое твоим батюшкой! А он не поверил и дальше мучить продолжил! Стал я думать, как от смерти уйти. Ночью уговорил охранника, тем, что могу ему одному показать, где еще золото лежит, если меня отпустит! Все равно Бежецкий, им гроши только раздаст! Поверил он мне, а я ему нет. А в доме никого, кроме меня на цепи и этого разбойника, который приставлен для охраны. Выпустил он меня из подвала. Выкопал я сундучок с золотыми. От жадности, загребая монеты из сундучка, разбойник забыл на время про меня. Ну, я и жахнул его по голове со всей силы черенком лопаты. Взял золота, сколько смог и в бега. Два года скитался, где попало. Искали меня. А у Коробьина не только разбойники, но и всего государства губные старосты в распоряжении. Думал, сгину, все равно поймают, а все – ж дождался тебя, князь! И золотые пригодились!

– Ты не переживай за золото Никодимушка! – успокоил его взволнованный князь. – Еще наживем. Мне бы только на ноги встать, так я бы с этого злодея Коробьина за все лично взыскал!

– Не волнуйся боярин, придет время, отомстим ему за все! – обнадежил его Никодим. – А пока выздоравливай побыстрей!

В июне Андрей встал на ноги, а в конце его Александра сказала им обоим:

– Все, вылечились! Можете идти домой.

Андрей и Никодим со словами благодарности, по очереди обняли худенькую неряшливую старушку, за время лечения ставшую им почти родной.

Сладкий аромат липового цвета кружил голову идущего по улицам Москвы юноши. Пружинящие доски деревянных мостовых легкостью отдавались в мышцах выздоровевшего тела. На душе было легко и хорошо.

Краски лета, так изменили Никольскую, что Андрей, не узнав своего дома, скрытого густой листвой деревьев, прошел мимо него. Никитка, открывший им дверь, чуть не упал от изумления.

– Князь, живой! – растягивая слова, говорил он, трогая Андрея за одежду и подозрительно оглядывая Никодима. – Я сбегаю быстро к Елизару Романовичу? Вот он обрадуется!

– Беги Никитка! – разрешил Андрей, одновременно подталкивая Никодима к двери. – Проходи! Теперь ты здесь за все отвечаешь!

Сторож с недовольным видом пропустил внутрь Никодима и несколько раз, недоверчиво оглянувшись на Андрея и стоящего рядом с ним оборванца, поспешил к Бекманам.

– Никитка! “Герцог” в конюшне? – крикнул юноша вслед удаляющемуся сторожу.

– Не изволь беспокоиться князь. Где же ему быть! – ответил, остановившись, Никитка. – Оседлать?

– Никодим все сделает! – успокоил его Андрей. – Ты поспеши к Бекманам, а я задержусь! Подъеду чуть позже!

Никодим, радостный, от впервые появившейся возможности услужить молодому князю, вывел из конюшни “Герцога”. Андрей вскочил на коня.

– Скажи хоть куда? – обеспокоенный внезапным отъездом князя, спросил Никодим.

– Не бойся! Я скоро вернусь! – на ходу ответил ему Бежецкий.

Охваченный бесшабашной удалью он ехал к хоромам Коробьина. Пусть этот отравитель узнает, что он жив! Пусть холодеет смертельным ужасом от предчувствия неминуемой расплаты!

У ворот дворца-крепости Коробьина, Андрей остановил “Герцога”. Уверенно и сильно постучал плеткой по темным доскам ворот. Напротив него открылось небольшое смотровое окошечко. Сторож долго рассматривал его, раздумывая, как обращаться с ним.

– Кому и как представить тебя боярин? По какому делу приехал? – наконец спросил он.

– Князь Бежецкий, живой и невредимый! – ответил ему Андрей. – Приехал рассчитаться за угощение!

– Погоди! Сейчас передам! – пообещал сторож.

Окошечко закрылось. Ждать пришлось недолго.

– В отъезде хозяин, а когда будет, не ведаю! – почему-то испуганным голосом сообщил Андрею слуга.

Довольный сделанным, Бежецкий повернул назад. “Интересно, что это он так перепугался? – думал Андрей, скача к дому Бекмана – Наверное, соврал ему. Дома этот гад ползучий!!!”.

Действительно, Юрий был дома. Когда к нему прибежал слуга с сообщением о приезде Бежецкого, он сидел в своем кабинете, размышляя над причинами, по которым государь Федор Иоаннович отстранил его от должности товарища начальника Разбойного приказа. Ранее, еще зимой, государь назначил нового начальника боярина князя Григория Андреевича Куракина, а вот теперь его товарища, окольничего князя Петра Семеновича Лобанова. “Конечно это не сам государь! – думал Коробьин. – Слабоват умом наш новый царь. Не сравниться ему с отцом своим, светлой памяти Иоанном Васильевичем! Поэтому то назначил ему в помощь умирающий Иоанн Васильевич опекунами четырех родовитых бояр да конюшенного Бориску Годунова. Помощников пятеро, а реальную власть над царем, благодаря своей сестре, которая замужем за ним, имеет один Годунов. Эх, знал бы покойный, кого он вместе с родовитыми и знатными поместил. За моего покровителя и благодетеля, оружничего Богдана Яковлевича Бельского не заступился. Это с молчаливого согласия Годунова, противники Богдана Яковлевича толпу на мятеж против него подняли. Его пытались обвинить в причастности к смерти государя и намерении умертвить царя Федора, для того чтобы захватить власть самому. Мятеж подавили, а мнимого “виновника” послали воеводой в Нижний Новгород. Так Бориска от своего соперника избавился. Чувствует мое сердце, на царский трон метит. Потому и своих людей на первые должности ставит. Или в отношении меня что-то подозревает?”.

– Боярин! – прервал его размышления голос запыхавшегося слуги. – Там князь Бежецкий приехал рассчитаться за какое-то угощение!

Перед глазами Юрия Феодосьевича померк свет. Суеверный ужас охватил его.

– Скажи ему, что меня нет! – придя в себя, с трудом произнес он и бросился в светлицу к Ирине.

– Иринушка! – припал он к ногам, сидевшей за вышивкой в кресле жене. – Мне страшно! Я не знаю что делать! Помоги мне!

– Что-то случилось милый? – встревожилась супруга, отложив в сторону вышивку.

– Бежецкий жив! – уткнувшись в пухлые коленки жены головой, шмыгал носом Юрий. – Может он действительно заговоренный и его охраняет Бог!

– Пусть даже так! Что тебе от этого? Скажешь, что напился и уехал неизвестно куда! Пусть попробует доказать, что мы его пытались отравить. А если будет настаивать, подашь на него в царский суд за клевету. Тюрьма ему будет обеспечена!

– Я, про другое, Ирина! Четыре раза его пытались лишить жизни, а он, как ни в чем не бывало, живой и здоровый ходит по земле! Чувство какое-то, что пришел мой черед, а он – смерть моя!

– Так сложились обстоятельства, – пыталась успокоить Коробьина Ирина, нежно поглаживая длинными пальцами своей руки волосы на его голове. – Даже последний случай его избавления от смерти можно объяснить, тем, что Бомелий, от страха что-то перепутал в своем рецепте или подьячий не так записал!

– А то, что волки не растерзали, и кто-то успел найти его, пока не замерз? – продолжал Юрий.

– Так получилось дорогой мой муженек! – настаивала Ирина. – Ты лучше приготовься к тому, что этот Бежецкий вернется обратно, чтобы рассчитаться с тобой. Да не один!

– Почему ты так думаешь? – удивился Юрий.

– Бекман из Польши приехал! Надо полагать, что он с Бежецким еще не виделся. Наверняка, дома у него вся многочисленная родня. Стоит только Бежецкому рассказать о том, что с ним произошло, как вся эта компания с оружием будет здесь под стенами стоять, требуя тебя на расправу! Бекман не только крут, но и хитер! Знает, что ты уже не в Разбойном приказе!

– Хорошо, что предупредила дурака, Ирина Никитична! – поблагодарил жену вскочив на ноги, Коробьин. – Сейчас на стены боевых слуг выставлю.

Супруга Коробьина как всегда была проницательна. Приехавший к Бекману Андрей, застал у него в хоромах чуть ли не всех родственников.

– Андрюша! Расскажи, как твои дела!– усаживая князя за праздничный стол, попросил Елизар Романович, хмельной и веселый от встречи с родными после долгой разлуки.

Наталья Никитична, еще надеясь, что все утрясется, о пропаже Андрея ему не писала. Поэтому Бекман был уверен в том, что у Бежецкого все хорошо.

– Расскажи князь! – шумно поддержали его родственники.

Рассказ Андрея поверг в шок всех сидящих за столом. Елизар Романович перестал улыбаться, быстро помрачнел.

– Да что же это делается? – не выдержав, выкрикнул один из племянников хозяина. – Этому отравителю все с рук сходит!

– Елизар! – обратился к хозяину его брат Йоган. – Пойдем к Коробьину и спросим с него за обиды князя!

– Пойдем! Рассчитаемся! Не дадим в обиду князя! – послышались со всех сторон возмущенные и решительные голоса.

Бекман встал и оглядел присутствующих. Их лица выражали ненависть к Коробьину и решимость беспрекословно подчиниться решению хозяина. Что он им может сказать? Хоромы Коробьина настоящая крепость!

– Постоим за правду друзья! Жду вас через час с оружием и на конях! – наконец решился Бекман.

Через час, двор и улица перед хоромами Бекмана наполнились шумом от людских голосов и ржания лошадей. Бекман привел с собой двух боевых слуг, братья и племянники – по одному. Андрей и Никодим тоже вооружились. Набралась целая армия, состоящая из девятнадцати человек. Кроме саадаков все имели пистолеты и карабины. У предусмотрительного Александра, второго брата Бекмана, двое слуг везли на повозке таран, окованное железом спереди дубовое бревно на цепях, наспех сколоченные лестницы и доски для сбора гуляй-города.

– Заменит пушку! – пояснил он наличие тарана окружающим.

– По коням! – скомандовал Бекман своему войску, и оно двинулось к хоромам Коробьина.

Не доезжая трехсот саженей до места расположения усадьбы, войско Бекмана было остановлено выстрелом со стороны усадьбы. Посовещавшись, решили, чтобы не подвергать опасности всех, выслать вперед для начала парламентера с требованием сдачи Коробьина. Если Коробьин откажется от этого предложения, попытаться тараном разбить ворота и силой захватить его. Парламентером напросился Андрей. Махая белым платком, он подъехал к воротам. Его нельзя было не заметить, но за воротами стояла гробовая тишина.

– Эй, есть кто-нибудь? – громко крикнул он в сторону ворот, надеясь, что его услышат и за ними.

– Что тебе боярин? – ответил ему человек с другой стороны ворот.

Голос отвечавшего был похож на голос Коробьина.

– Нам нужен ваш хозяин, Коробьин! Выдайте его с головой!

– Кому же он понадобился? – насмешливо спросил человек.

– Мне, князю Бежецкому! – гордо заявил Андрей.

– А, за что же князь, как разбойник с большой дороги, средь бела дня требует голову моего хозяина? – поинтересовался человек.

– За то, что разбойник и отравитель он Коробьин, а я всего лишь его жертва! – ответил Андрей.

Краем уха Андрей услышал шипение вспыхнувшего за забором затравочного пороха. Юноша инстинктивно подхлестнул коня. Раздался грохот выстрела, и пуля пролетела рядом с его щекой. Пустив коня вскачь вдоль забора, Андрей развернул его к своим.

Бекман все понял.

– К осаде! – скомандовал он.

Лошадь распрягли из телеги. На телегу навесили деревянные щиты из досок. Под прикрытием этого сооружения, называемого “гуляй-городом”, которое они катили перед собой, осаждающие подобрались к воротам. Установив телегу саженей в двадцати перед воротами, прикрытые ею, меткие стрелки из луков открыли непрерывную стрельбу по бойницам по разные стороны от них. Уже криками боли осажденных были отмечены результаты их стрельбы. Пользуясь возникшей вследствие этого суматохой в рядах защитников усадьбы, человек шесть нападающих перенесли бревно вплотную к воротам и, раскачивая его, начали бить по ним окованным железом концом. Раздался треск дерева и грохот падающих ворот. В образовавшийся проем устремился рой стрел. Но все было напрасно. За воротами, защитники успели создать второй пояс обороны, состоящий из перевернутых телег и бревен. Из него, время от времени раздавались ружейные залпы. Надо было готовиться к новому штурму. Бекман приказал отойти за утыканные стрелами щиты “гуляй-города” в длинный овраг, тянущийся вдоль забора. Штурм затягивался. Неплохо было бы пообедать. Подвезли обед. Выставив наблюдающих вдоль оврага, ратники принялись за еду. Андрей, занятый поглощением щавелевого супа, не заметил, как возле него, словно из-под земли, появилась неизвестная ему молодая крестьянка.

– Боярин! Оторвись чуть-чуть! – попросила она его. – Помнишь меня? Нет? Помочь хочу тебе, за то, что ты моего Игнашко от смерти спас!

Андрей наморщил лоб, пытаясь вспомнить ее. Но в голову ничего не приходило.

– Мы здесь в деревне рядом живем, многое видим, много знаем. Пойдем со мной, я тебе кое-что покажу!

Заинтригованный речью крестьянки Андрей встал и пошел за ней. Они долго шли по оврагу в сторону от забора, потом свернули на его ответвление, которое упиралось в сам забор.

– Здесь! – она указала на узкий проход в густо заросшем орешнике. Андрей прошел по нему дальше и уткнулся в маленькую дверь с ручкой. Осторожно дернул ее на себя. Дверь была закрыта изнутри. По проходу вернулся назад к крестьянке.

– Тебя как зовут? – спросил он у нее.

– Прасковьей! – ответила она.

– Как тебя за это благодарить Прасковья?

– Ни как! Я уже благодарна тебе за то, что спас жизнь Игнашко! А если этого злодея и душегуба на чистую воду выведете – честь вам и хвала от всего мира! Я пойду боярин, дел много.