Текст книги "Княжич"

Автор книги: Владимир Трошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Василий с Андреем, прикованные к скамье на “Золотом павлине”, об этих, далеко идущих планах великого визиря ничего не знали. Да и зачем это нужно знать двум nbsp;ничтожным составляющим живой машины приводящей в движение галеру? Полторы тысячи лет галера была самым распространенным судном на Средиземном море. С античности до XVIII века их формы, такелаж, оснастка, характеристики постоянно совершенствовались, но условия жизни гребцов на галерах не менялись. На галерах имелись две мачты и паруса, но пользовались ими редко. Полуобнаженные гребцы стояли лицом к корме и впятером ворочали весло, садясь на скамью после каждого гребка. Живую машину поддерживали в рабочем состоянии с помощью кнута. Люди были прикованы цепями к гребным скамьям и оставались так днем и ночью под открытым небом, без всякой защиты от непогоды, в грязи и паразитах, все время, пока галера находилась вне гавани. Простейшая одежда их, летом состояла из полотняной рубашки и штанов. Зимой гребцам выдавали шерстяные штаны и плащ, а при очень сильных холодах еще шерстяной мешок и, кроме того, красный колпак. Пища рабов состояла из хлеба (30 унций) и бобовой похлебки. При этом от гребцов требовалась напряженная работа, до 10 и даже до 20 часов на веслах. Кто греб недостаточно сильно, того били плетью, для чего по длинному узкому мостику от носа до кормы, делящему галеру пополам, прогуливались надсмотрщики, наблюдавшие за гребцами. Если с кем-нибудь из них от голода, усталости или боли делалось дурно, его без разговоров бросали, как мертвого, за борт. При попытке вырваться на свободу, или оказать сопротивление, особые часовые, специально приставленные для того, пристреливали или зарубали их.

Почти месяц, командир не давал поблажки экипажу галеры. Сидя на величественном резном троне, под золототканым балдахином, установленном в корме судна, целыми днями, он отдавал своим офицерам, галерному старосте четкие, выверенные команды. Их выполнение должно быть безукоризненным, для того чтобы в плавании и в бою одновременно могли работать триста гребцов, пятьдесят матросов и еще около ста воинов. Почти 400 человек на небольшом пространстве судна длиной 25 саженей и шириной 3 с половиной сажени!

Вот, отдана, команда начать движение. Дружный взмах трехсот гребцов и галера начинает набирать ход. Барабаны задают ритм. Все чаще в воздухе слышны звенящие удары бичей надсмотрщиков. Галера скользит все быстрее. Капитан дает команду готовиться к бою. Размещаются по своим местам лучники. Из арсенала подают ядра для пушек и пули для

мушкетов. В центре палубы собирается специальный помост, на котором размещаются стрелки. Звучит команда остановиться. Гребцы опускают весла в воду и, навалившись на них, удерживают, тормозя галеру. Корабль, взбурлив воду вокруг себя, замирает на месте! Подается команда начать стрельбу. Но она не выполняется. Это учеба! Командир уверен в своих артиллеристах и не желает тратить запасы зелья, на пустую пальбу. Раздается щелканье бичей. Через какое-то мгновение весла опять начинают ритмично входить в воду.

Друзья в полной мере познали на себе ужасную участь гребцов. Новых гребцов возненавидел надсмотрщик Исмаил. Все тело их покрыли рубцы от ударов бича. Чем они так не понравились ему? Сменились двое соседей по веслу. Один из них, даже здесь в плену, свысока относившийся к схизматикам57 поляк, не дожив до второго года своего пребывания

на галерах, не выдержал изнурительной работы и умер прямо на скамье. Другой, крепкий крестьянский парень с Волыни, запоносил. Его расковали. Парень обрадовался, подумав, что его будут лечить. Двое здоровых надсмотрщиков подвели его к борту и швырнули в воду. Гребцы долго еще слышали крики несчастного о помощи. Андрею и Василию не хотелось жить. Каждый из них с сожалением вспоминал о том времени, когда он не решился воспользоваться возможностью уйти из жизни, вскрыв себе вены. Но отдых, предоставленный им решением Гасан-бея идти под парусами, лиловое теплое море и ласковое южное солнце на ясном сверкающем небе вернули друзьям интерес к жизни.

Расчет Гасан-бея оказался верен. Шторма обошли галеры стороной. Редкие суда, купеческие галеасы, пользуясь своим мощным парусным вооружением, легко обходили зарывающиеся носами в волнах галеры. На восьмые сутки на горизонте в легкой дымке показались берега Африки. Гасан-бей приказал убрать паруса. Матросы забегали вокруг мачт. Снова застучал барабан, защелкали бичи надсмотрщиков. Под веслами, галеры вошли на рейд Голетты, главного морского порта Туниса. Бей Туниса с распростертыми объятьями встретил Гасан-бея. Он помнил его по прошлым делам. Пиратам, базировавшимся в его порту, за десять процентов добычи, предоставлялись все портовые льготы. Местный царек быстро охладел к галерам Гасан-бея, узнав, что целью его похода является Алжир. Но чинить препятствий не стал, дав возможность в короткие сроки загрузиться провиантом и водой.

Через два дня, галеры из Голетты вышли в Алжир. Вновь загуляли бичи надсмотрщиков по спинам гребцов.

Наконец, на шестые сутки, носовые оконечности галер пересекли линию огромного мола, защищающего порт Алжир. В порту, взору Василия и Андрея, уже научившихся разбираться в типах морских судов, открылся вид на стоящие там несколько десятков судов – галеры, галиоты и бригантины.

Утром следующего дня, гребцов внезапно отковали от скамей и заставили заниматься погрузкой провианта, воды, различного мореходного снаряжения и оружия. Грузили все в трюма под завязку. В обед накормили похлебкой с кусочками мяса. А на ночь, закрыли в подземелье на берегу. Наконец распрощались с позеленевшими от морской качки янычарами. Они сменили находящихся в распоряжении алжирского бея воинов турецкого гарнизона. Предложено было определиться и команде. Желающие могли остаться. Стало ясно, что галеры готовят к длительному плаванию.

Не зря Гасан-бей, был так требователен к срокам отплытия галер из Кафы. Суда пришли в Алжир ровно в срок. Раис(58) Али, стоявший во главе крупной группы пиратов, планировал длительный поход в Атлантику. Выходец из бедной крестьянской семьи в Калабрии, в юном возрасте он был похищен мавританскими пиратами. Сообразив, что перемена религии даст ему определенные выгоды, он с легкостью согласился на обрезание. Удача сопутствовала ему. Авторитет Али в пиратской среде был непререкаем. К нему и пристал на некоторое время Гасан-бей. Вместе с четырьмя галерами Али, он решил попытать счастья за Геркулесовыми столбами(59). Несколько дней, с утра до вечера, на корме галеры старший помощник Гасан-бея с писарем занимались вербовкой выстроившихся в очередь искателей приключений, среди которых были не только местные жители, но и добровольцы

ренегаты: греки, мальтийцы, сицилийцы, корсиканцы. Как правило, марсовые, кормчие, врачи, пушкари, писцы набирались из более грамотных и сообразительных ренегатов(60). В солдаты и “абордажные роты” принимали свирепых и безжалостных турков и магрибцев (61).

Недолгой была радость гребцов. Через пять дней вечером, их опять приковали к скамьям. Вербовка команды, погрузка всего необходимого для плаванья, закончились.

Утром, бичи опять гуляли по их спинам. Но в море дул восточный ветер, и на галерах поставили паруса. Через двое суток, галеры скрытно, ночью прошли черную глыбу горы Гибралтар. Некоторое время шли вдоль африканского побережья, чтобы избежать встречи с испанскими военными судами, патрулирующими от пиратов акваторию от мыса Сан-Висент до Гибралтарского пролива. Затем, повернув на запад, взяли курс на Ястребиные острова(62).

Атлантический океан встретил разбойничью флотилию свежей погодой. Зарываясь в волнах, галеры упрямо шли на северо-запад. Гасан-бей, нервно ходил по корме, тревожно смотря на небо. Его сердце предчувствовало надвигающийся шторм.

Шторм начался, когда на горизонте уже стали видны вершины потухших вулканов Ястребиных островов. Средь белого дня внезапно поднялся сильный ветер, откуда-то налетели тучи, засверкали молнии. По обшивке галер застучали крупные капли дождя, перешедшего в ливень. Матросы забегали, убирая паруса. Вновь заработали весла. После того, как несколько надсмотрщиков смыло за борт, оставшиеся спрыгнули с мостика вниз к гребцам. Рядом с друзьями оказался и ненавистный им Исмаил. Никто из трех гребцов, деливших с ними весло, не понял, у кого из них созрело решение, повлиявшее на участь надсмотрщика. Стефан, всегда терпеливый и молчаливый серб, сменивший на весле умершего поляка, внезапно ударил по ногам оказавшегося рядом с ним Исмаила. Исмаил упал на дно галеры и больше уже не смог встать. Рабы упирались в него ногами, не давая бывшему их повелителю подняться, пока тот не захлебнулся в мутном потоке, захлестнувшем дно галеры. Поступок гребцов был рискованным, но оправданным ответом на непрекращающиеся издевательства садиста. Буря дала им возможность уйти от наказания.

Старший надсмотрщик посчитал, что с Исмаилом произошел несчастный случай.

Гребцы, заливаемые потоками воды, налегали на весла изо всех сил, помогая галере продвигаться к берегу по трехсаженным водяным валам. Василий с Андреем думали, что их “Золотому павлину” уже никогда не выбраться из этого водяного ада, как вдруг, все стихло. Направляемая кормчим галера, проскочив узкий проход между скалами, оказалась в небольшой бухточке, защищенной от ветра и волн горной грядой. Потеряв свою силу, волны беззлобно шипя, накатывались на узкую полоску песчаного пляжа, прилегающего к подымающемуся вверх берегу. Через некоторое время, в бухту влетела “Белая лебедь”.

Шторм продолжался еще два дня. На третий день ветер утих, небо очистилось от туч. Солнце снова приветливо грело промокших и замерзших гребцов. В бухте застучал топор корабельного плотника, восстанавливая сломанный бурей такелаж. Подсчитали потери. Несколько человек смыло за борт. В основном это были надсмотрщики и зазевавшиеся матросы. Гасан-бей приказал подготовить “Белую лебедь” к выходу в океан, выслать патрули для осмотра окружающей бухту суши. На галере он хотел пройти вдоль побережья, для того чтобы встретиться с судами раиса Али. Вышедшая утром в море “Белая лебедь”, вернулась только поздно вечером. Результаты осмотра побережья были неутешительны. На берегу, на всем протяжении острова среди водорослей были разбросаны обломки обшивки галер и человеческие трупы. ” Все погибли! – сделал вывод Гасан-бей. – Теперь вся надежда только на себя!”. По докладам начальников патрулей, местность вокруг бухты была безлюдна. “О Аллах, не требующий ничего взамен своих благ! Лучшего места, для нападения из засады на испанские конвои не придумать!” – думал воспрявший духом старый

пират. По его указанию было установлено круглосуточное наблюдение за водной поверхностью с вершины возвышенности на входе в бухту.

Стихия нанесла урон не только пиратам, но и конвою испанцев, возвращающемуся из американских колоний с грузом слитков золота, серебра, драгоценных камней. Ветер и волны разбросали корабли испанского конвоя на огромные расстояния, так, что только одиночные грузовые галеоны находились в поле видимости охраняющих их военных кораблей. В один из дней, наблюдатели доложили о появлении на горизонте медленно ползущего по водной поверхности грузового галеона. Еле заметный ветерок с трудом подталкивал в поврежденные штормом паруса шестисоттонное, перегруженное драгоценностями судно. Всего несколько часов хода отделяли его от стоянки в гавани острова Терсейра. Там, под прикрытием орудий форта Сан-Себастьян, можно будет загрузиться провиантом и свежей водой.

Гасан-бей объявил немедленную готовность к выходу. Офицеры, артиллеристы, солдаты и матросы забегали по палубе. Гребцы напряглись, держась за весла. С наблюдательного пункта подали куском материи специальный знак: “Галеон на траверзе бухты!”. Ударил барабан, и галеры сорвались с места. Как стрелы они вылетели из бухты. Между тем, на галеоне все было спокойно. Ни капитан, ни наблюдатели в “вороньих гнездах”, не предполагали, что враг может появиться со стороны берега. Оплошность поняли, когда обнаружили галеры пиратов несущиеся с кормы к галеону, на расстоянии шести кабельтовых. Какие-то мгновения разделяли их. Испанский капитан, обреченно поняв, что уйти не удастся, приказал приготовить единственную кормовую двенадцати фунтовую пушку. Другой артиллерии на борту галеона не было. Но солдаты на его борту вполне могли отразить натиск пиратов.

Артиллерийский расчет 12 фунтовой кормовой пушки успел произвести только один выстрел. Ядро пропахало кровавую борозду среди рядов гребцов “Золотого Павлина”, на полкорпуса опередившего “Белую лань”, совсем немного не задев Андрея. Сидевшему слева от него гребцу, оно оторвало голову. Фонтан крови, хлынувший из тела несчастного, обдал княжича теплой струей. Он на мгновение замешкался, но, получив болезненный удар бичом, с прежней силой налег на весло, не замечая валявшееся в ногах тело мертвеца.

Ответом испанцам были выстрелы 50-фунтовых носовых пушек галер. О точности попадания свидетельствовали лишь два отверстия в резных панелях транцевой доски галеона. На этом артиллерийская дуэль закончилась. Пираты не собирались топить свою добычу. Выстрелы из пушек галер были всего лишь актом устрашения. Дистанция между кораблями сократилась до минимума. Град стрел с обоих бортов ударил по защитникам галеона. С мостиков в носах обоих галер, заполненных солдатами и матросами абордажной роты, на борт галеона полетели “кошки”. Вцепившись абордажными крючьями в планшири бортов галеона, пираты вплотную подтянули галеры к нему. По приставленным к высоким бортам галеона лестницам с крючьями, с диким воплем бросились вверх морские разбойники. Их встретил недружный залп из мушкетов и арбалетов обороняющихся. Атакующие, с криками боли и отчаяния посыпались на палубы галер. Их заменили новые, с перекошенными, зверскими лицами, размахивающие кривыми саблями пираты. Преимуществом нападающих был многократный перевес в количестве над защитниками галеона. Они лезли на палубу галеона с обоих бортов непрерывным потоком, не замечая потерь. Вскоре, некоторые из них уже сражались на палубе. Через какое-то время сопротивление испанцев было сломлено. Всюду валялись мертвые тела его защитников вперемежку с пиратами. Кучка оставшихся в живых членов команды, во главе с капитаном, продолжала сопротивление на баке(63). Но и с ними было покончено. Часть из них в отчаянии бросилась в воду, остальные были зарублены и заколоты.

Осмотр трюмов галеона, превзошел все самые оптимистичные прогнозы Гасан-бея по поводу добычи. Мрачные сырые трюмы до самого верха были заполнены ящиками со слитками золота и серебра. Среди ящиков нашли несколько дрожащих от страха испанцев, сопровождающих груз. Они рассказали, что галеон “Сан-Батиста”, принадлежал к кораблям флота номер два. Так испанцы называли трансатлантические караваны, которые, груженные европейскими товарами, отплывали из Севильи в Америку. Всего их было два. Караван, к которому принадлежал “Сан-Батиста”, пройдя Атлантику, зашел в Картахену, а затем остановился на две недели в Пуэрто-Бельо на атлантическом побережье Панамского перешейка. Здесь, он загрузился слитками золота и серебра, которые доставлялись в порт с рудников Перу и Чили. Успешно преодолев кишащее флибустьерами Антильское море, караван соединился на Кубе с флотом номер один. Команда галеона уже считала морское путешествие успешно законченным, как у Азорских островов шторм раскидал корабли конвоя по всей Атлантике, а на их “Сан-Батиста” напали неизвестно откуда появившиеся пираты. Получив от пленных испанцев необходимые сведения, Гасан-бей распорядился приковать их на места погибших в схватке гребцов.

Появление новых галеонов, было нежелательным для Гасан-бея. По его приказанию, “Белая лань” взяла на буксир галеон и потащила его в бухту. Здесь обнаружилось, что большая осадка галеона не позволяет ему войти в укрытие пиратов. Посчитав, что разгрузка галеона у входа в бухту займет слишком много времени, старый пират принял решение часть сокровищ выбросить за борт. После такой операции, галеон немного подвсплыл и его смогли протащить через песчаную отмель. Операция была очень своевременна. Едва, кормовая надстройка “Сан-Батиста” скрылась за возвышенностью закрывающей вход в бухту, как на горизонте показались паруса сразу двух галеонов. Один из них прошел рядом с бухтой. На этот раз испанцы были наготове. Артиллерийские расчеты с зажженными фитилями стояли у пушек, а за берегом с капитанского мостика и наблюдательных постов на

мачтах велось тщательное наблюдение. Неизвестно, к кому бы на этот раз повернулась лицом удача, если бы испанцы обнаружили захваченный галеон!

– Все мы от Аллаха и к Нему мы возвратимся! – повторял трясущимися губами Гасан-бей, глядя на удаляющиеся паруса испанцев.

Давно ему не приходилось быть так близко от гибели. “Надо поскорее убираться отсюда! – думал он. – Отдыхая на Терсейре, испанцы могут прочесать все острова!”.

Срочно начались работы по перегрузке ящиков с драгоценностями на галеры. На галерах уже не осталось свободного пространства, а из трюмов галеона еще не были выгружены все ящики с золотом и серебром. Некоторые из помощников Гасан-бея, одуревшие от вида всего этого богатства, призывали адмирала выгрузить с галер часть продовольствия, чтобы загрузить на его место оставшиеся ящики. Но Гасан-бей запретил это делать. Остававшиеся на галеоне ящики сбросили в море. Гасан-бей не надеялся на возможность возврата за ними и решил поступить так, чтобы драгоценности никому не достались. Ночью, галеон отбуксировали подальше от острова. Пробив в трюме судна несколько отверстий, пираты затопили его.

С рассветом, нагруженные драгоценностями “Белая лань” и “Золотой павлин”, сопровождаемые фонтанчиками стаи китов, отправились в обратный путь. Вместо десяти дней, на которые рассчитывали морские разбойники, дорога в Алжир заняла гораздо больше времени. Оба корабля штормом снесло к южному побережью Африки. Потеряв от болезней

и бурь почти треть находившихся на борту людей, избежав опасных встреч с испанскими и

португальскими военными кораблями, спустя месяц после выхода с острова Ястребиного архипелага, галеры Гасан-бея вошли в порт Алжир. С бортов галер прогремели пушечные выстрелы, возвещающие об удаче. Не было предела ликованию команд галер. Их ждал огромный барыш от продажи золота, серебра и драгоценных изделий заполняющих трюма галер. По сложившемуся обычаю десять процентов от продажи добычи достанется бею Алжира, половина оставшихся денег будет принадлежать Гасан-бею и султану, снарядившему экспедицию и оставшаяся половина, команде. Из нее, по одной доле достанется каждому матросу, по две доли – боцманам, конопатчикам и пушкарям; по три доли – помощникам Гасан-бея, главному пушкарю, кормчему и хирургу. Гребцы-рабы не получат ничего.

На берегу, экипажи галер с нетерпением ждали содержатели портовых кабаков и проститутки. Возвращение в Алжир всегда сопровождалось шумными оргиями и попойками. Запреты Корана в этом порту мало препятствовали бурным возлияниям.

А гребцы радовались кратковременному отдыху и тому, что они еще живы. Их расковали и использовали на выгрузке ящиков со слитками золота и серебра. Затем, галеры перегнали на верфи. После почти беспрерывного трехмесячного плавания их корпуса и такелаж нуждались в серьезном ремонте.

Мало кто знал, что Гасан-бей, довольный сверхбогатой добычей, решив не испытывать судьбу, не планировал выход своих судов в море до следующей весны. Он уже заручился одобрением своего решения султаном, приобретя для его гарема 12 красивых молодых девушек, захваченных в плен местными пиратами. Специальным кораблем, вышедшем из Стамбула их должны были доставить к месту назначения.

Гребцами Гасан-бей распорядился так же, как распоряжались ими здесь в случаях ненадобности другие пираты. Часть гребцов он оставил для работ на верфи, а другую сдал внаем землевладельцам и хозяевам огородов.

Василий и Андрей, жестоко потрепанные, но не потерявшие в бурях и сражениях силу воли и духа, были куплены внаем управляющим хозяйством бея Исмаила. Керим-Ходжа, так звали управляющего, отдал Андрею и Василию предпочтение перед другими рабами, заметив в их глазах, еще не совсем потухший от ужасающих условий существования, огонек разума. Керим-Ходжа не был гуманистом, но считал расточительной, необходимость постоянно держать рядом с плохо соображающим рабом надсмотрщика. Он не освободил их от оков, и друзья должны были выполнять свою работу, держа на плечах тяжелые двухаршинные цепи, которые заканчивалась железными браслетами, охватывающими лодыжки. А работа была не из легких. В саду, окружавшем великолепный дворец бея, они расчищали заросший старый пруд. Попеременно, стоя по пояс в воде, один из них выбрасывал лопатой ил со дна пруда, а другой, на тачке, отвозил его к деревьям сада и разбрасывал под ними, как удобрение. Разросшиеся водяные растения и тину они собирали в мусорную кучу в глубине сада. Ребята приступали к своей работе с самой зари и заканчивали ее с наступлением сумерек. На ночь их запирали в подземелье, где они, вместе с другими рабами спали на гамаках.

Худо-бедно, но друзья начали потихоньку приходить в себя. Заросли раны от ударов надсмотрщиков, мышцы налились такой небывалой силой, что порой забывалось присутствие тяжелых оков. Жизнь стала казаться не такой пропащей. Появился интерес к окружающему их миру.

В центре сада, находился фонтан с беседкой, увитой плющом и большими разноцветными вьющимися цветами. После обеда, здесь, под наблюдением евнуха, одетого во все белое, жирного желтокожего, скуластого мужика проводил время гарем бея. Под руководством старшей жены они пряли или вышивали. В ее отсутствии девушки просто сидели в беседке, о чем-то щебеча и смеясь. На копошащихся в грязи рабов они не обращали никакого внимания.

В один из дней, с утра, в сопровождении двух крепких, вооруженных до зубов охранников-мавров, на прогулки возле беседки стали выводить одинокую юную девушку. Друзья сразу обратили внимание, на ее европейскую одежду, белую кожу, каштановые волосы, заплетенные в косу. Она явно не походила на смуглых и черноглазых жен бея. Присев на скамейку беседки девушка сидела молча или вдруг внезапно начинала плакать. Охранники не обращали никакого внимания на ее тихий плач. С некоторого времени, рядом с ней стал появляться седой старик. Старик был совсем не похож на раба: прилично одет, как и девушка в европейскую одежду, выделялся гордой осанкой. Эти встречи заканчивались всегда одним и тем же: издалека сначала доносился звук разговора, затем плач девушки переходящий в рыдания. Перед обедом девушку уводили во внутренние помещения дворца бея.

Однажды, в сад, проверить работу, с целой свитой прислуги, пришел сам Керим-Ходжа. Обойдя весь пруд, он тщательно осмотрел его поверхность и показал тростью на центр водоема. Там, зеленым ковром простирался остров кувшинок. Василий быстро сообразил, что он показывает им новый участок работ.

– А как же там работать? – возмутился он. – В этих железяках утонуть можно!

Подняв ладонь руки, Василий показал ею глубину над головой, потянув прикованную к браслету на ноге цепь, изобразил, как она тянет его на дно, произнеся при этом “буль-буль!”. Кто-то из прислуги передразнил его, повторив “буль-буль”, а Керим-Ходжа рассмеялся хриплым, неприятным смехом, довольный находчивостью раба. Проверил он и, как удобряются илом деревья. Слуга, знающий русский, передал им, что Керим-Ходжа, недоволен отсутствием ила под деревьями рядом с беседкой и фонтаном. Друзья возразили: им запретили и близко приближаться к ним! Переводчик сообщил об этом управляющему и тот разрешил работать возле места отдыха гарема утром, когда женщин там не бывает.

– А как быть с одинокой девушкой, которая там гуляет с утра? – поинтересовались друзья.

– Ее больше не будет! – уверенно заверил слуга.

Вечером того же дня, надсмотрщик отвел друзей к кузнецу, черному как сажа рабу-негру. Тот, привычным движением срубил заклепки на браслетах и, разогнув их, снял с лодыжек друзей. Давно, не приходилось так легко ходить по земле освобожденным от оков Василию и Андрею!

На следующий день, с утра, Андрей развозил ил под деревья возле беседки. Девушка, как им и было сказано, не появилась. Зато старик объявился неожиданно. Увлеченный разбрасыванием ила из тачки Андрей услышал за спиной чей-то недовольный голос:

– Take care! (Будь внимателен! англ.)

Андрей обернулся и увидел старика. Он растерянно глядел на свои ноги. Его белоснежные шелковые чулки на ногах, были покрыты черными точками, далеко разлетевшейся от удара о землю порции жидкого ила с его лопаты.

– Excuse, sir! (Простите, сэр! англ.) – машинально ответил Андрей и также уставился на его грязные ноги. – I feel very sorry! ( Мне очень жаль! англ.)

Услышав из уст оборванного грязного раба ответ на чистейшем английском языке, старик, забыв о грязи на чулках, вперил взгляд в лицо Андрея и застыл как столб. Но поговорить им в этот день не удалось, потому, что за стариком пришел слуга из дворца.

– Что ему от тебя было нужно? – спросил вернувшегося за очередной порцией ила Андрея, покрытый как водяной, тиной и прилипшими к телу листьями кувшинок, Василий.

Андрей рассказал ему о необычной встрече.

– Жаль, что тебе не дали с ним поговорить! – по-хозяйски рассудил Василий. – Может, чем-нибудь и помог. Английские немцы христиане все-таки! Хотя, здесь всякие водятся!

Разговор со стариком состоялся на следующий день. Английский Андрея сбил его с толку.

– Вы джентельмен? Как вас зовут? – внимательно изучая его взглядом, спросил старик.

– Андрей, мой отец князь Бежецкий! – ответил юноша.

– Рыцарь Джон Грин. Разумеется, мое имя вам, юноша, ничего не говорит. Но об этом позже. Зовите меня сэр Джон. Вы не англичанин?

– Я русский!

– Удивительно! Вы говорите как настоящий англичанин!

– У меня были хорошие учителя. Я учился в университете в Падуе(64).

– Это достойно похвалы. А, ваш друг, тоже джентельмен?

– Он русский дворянин! Его зовут Василий!

– А как же вы попали сюда? Московия очень далеко от этих земель!

Андрей рассказал об их с Василием злоключениях. Правда, о том, что они объявлены

преступниками у себя на Родине, говорить не стал. Зачем это англичанину, пусть думает, что их взяли татары на стороже в Дикой степи. Однако именно этот факт почему-то наиболее заинтересовал старика. Выслушав Андрея, старик хотел поделиться с ним чем-то важным, но не успел. Его вызвали во дворец бея. Не боясь испачкаться, сэр Джон приветливо протянул руку и простился с Андреем.

Глава XI. Побег.

На следующий день они снова встретились. Поздоровавшись с Андреем, старик приступил к рассказу о себе.

– Я целиком и полностью надеюсь на вашу порядочность Андрей! Любое разглашение кому-либо, разумеется, кроме вашего друга, хоть части того, что я вам расскажу, будет гибельным для меня и для той, ради которой я решил довериться вам! – предваряя рассказ, произнес старик. Наверное, для того чтобы добиться доверия собеседника, он начал свое повествование издалека.

Из его уст Андрей узнал, что его собеседник родился на Юго-западе Англии в графстве Корнуолл в семье богатого лендлорда. Отец сэра Джона, купец, разбогатевший на торговле сукном, в царствование короля Англии Генриха VII, приобрел небольшой участок земли в деревне у разорившегося барона. Прикупая все новые и новые земли, используя дешевый труд наемных рабочих, он сеял пшеницу, занимался скотоводством и сам продавал волов и овец на ярмарках. Не забывал купец и свое старое ремесло, торговлю сукном. Его доходы быстро росли. Богатство и влияние отца сэра Джона возросли настолько, что у него не стеснялись брать под проценты деньги не только обедневшие аристократы, но и само, его королевское величество.

Не таким был, родившийся в семье новоявленного аристократа мальчик, которого назвали Джоном. Его не привлекали сельские пейзажи. Страстью мальчика стало море, о котором ему часто рассказывал его воспитатель, бывший моряк, потерявший в сражениях руку, Гарри Бэнкс. Увлекшись морской романтикой, Джон, в четырнадцать лет сбежал из поместья своего отца, который видел в нем продолжателя только своего дела, в Бристоль. В порту ему повезло. Мальчика приняли юнгой на корабль компании, торговавшей со странами Востока, впоследствии ставшей называться Левантской. Трудолюбие и хорошее образование, полученное им в детстве по настоянию отца, сыграли свою роль. Смышленый юноша быстро двигался по служебной лестнице. В двадцать два года он уже был капитаном большого торгового судна. Молодого капитана заметил один из акционеров компании, богатейший в Англии человек. В нем он увидел человека, достойного руки его дочери Маргарет. Кроме единственной дочери, у него других детей не было. По смерти тестя, его огромное состояние перешло Джону. Узнав об успехах сына, отец простил его. После смерти отца, он стал законным наследником его состояния. Разбогатевший Джон Грин, перестал ходить в далекие опасные плавания, но продолжил дело отца своей жены. В Англии появился новый известный арматор(65). На свои деньги сэр Джон мог снарядить в рейс, снабдить средствами, нанять экипажи для целой флотилии судов. Когда снаряжались экспедиции сэра Фрэнсиса Дрейка(66), в числе других пяти кредиторов он был компаньоном самой королевы Елизаветы. Не участвуя в сражениях и не пускаясь в кругосветные плаванья, за это он, тем не менее, получил от королевы почетный титул рыцаря, герб и учтивую приставку “сэр” перед своим именем. Больше ничего это звание не давало.

Не столь удачной была судьба третьего поколения Гринов. От брака с Маргарет у сэра Джона родились два сына. Все они пошли по стопам отца и стали офицерами королевского военно-морского флота. Казалось бы, счастливым родителям только радоваться за судьбу своих сыновей, но злой рок стал преследовать их. Пять лет назад, в морском сражении с испанцами во Фландрии, получил смертельное ранение младший Оливер. Переживая за судьбу старшего Эдварда, командира шестидесяти пушечного корабля, родители вздохнули с облегчение, когда узнали о его назначении в миссию английского посла в Испании. Но их радость была преждевременна. Месяц назад пришла весть из Испании, о том, что он сражен рукой наемного убийцы. Если бы они знали, что стоять на качающейся палубе военного корабля под вражеским обстрелом гораздо безопасней, чем быть на должности Эдварда в посольстве. Миссия их сына заключалась в сборе сведений об испанском флоте, вербовке лазутчиков, сообщающих о маневрах его кораблей. Для правительства Англии не было секретом, то, что в Испании готовится военный флот для высадки десанта на Британские острова. Разведка всегда была опасным видом деятельности. В Мадриде, также не дремали. Решив, что деятельность нового английского дипломата опасна для страны, руководство испанской разведки наняло убийцу, подло нанесшему кэптену Эдварду Грину смертельный удар.