Текст книги "Дедская площадка (СИ)"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– А к визиту президента Никсона, что состоится в июле вы наверняка уже готовитесь. Уж он-то для вас точно не новость.

Брежнев кивнул. Тут мы точно не ошиблись.

– Ничего дельного, такого впечатляющего, мы пока не вспомнили, все-таки политика как-то вне наших интересов оказалась, а вот в музыке в ближайшее время ничего такого заметного не произойдет...

Я поглядел на друзей. Никита рассеянно кивал, а вот Серёга... Тот сидел с каким-то отсутствующим видом. Явно что-то вспоминал.

– Есть! – Сказал он. – Есть!

– Что есть?

– Есть такая штука...

Он посмотрел на Брежнева.

– Знаете, Леонид Ильич, что вы при вашем правлении произошло эпохальное музыкальное событие?

Брежнев молчал. И мы молчали. Мы тут все, кроме Володина, сидели в одной лодке и только тот стоял где-то в стороне, возможно рядом с испанским галеоном, набитом золотом... В этой комнате только Серёга понимал, что сейчас случиться. Только он знал некую тайну!

– Ну-ну... – протянул Брежнев. – И что по-вашему самое необычного я сделал?

Я не знаю на что рассчитывал Леонид Ильич, но в равной степени удивились мы все.

– Вы позволили выступить в СССР «Бони М».

Это было как удар обухом по голове!

– А ведь точно! – ахнул Никита. – Что ж мы про них забыли-то... «Хей, хей Распутин...»

– А это кто? – не поняли ни Брежнев, ни Андропов.

– Это ансамбль. Музыкальная группа.

Генсек посмотрел на нас с удивлением. Потом повернулся к Андропову. За объяснениями. А тот и сам смотрел на нас не менее удивленно – как-то мы упустили этот факт в наших разговорах.

– Это будет не скоро. В конце семидесятых. Перед Московской Олимпиадой.

Никита повернулся к Андропову.

– Это, кстати, еще одна возможность проверить насколько наши миры похожи.

– Каким образом?

– Дело в том, что их еще нет. Они возникнут только в следующем году. В 1975. В ФРГ.

Никита мечтательно прищурился.

– Три девушки и парень. Все черные...

Оба наших собеседника удивились.

– Негры?

– А наше толерантное время будут говорить «афроамериканцы». – Назидательно сказал я. -Черные. Но не как головешки, а скорее мулаты. По цвету вроде как шоколадные... Но музыка у них– огонь!

– Негры в Германии? – озадачено повторил Брежнев. – Откуда?

«То ли еще будет!» – подумал я, припомнив 2000-е и темнокожее население Берлина, но вслух сказал:

– Ничего удивительного. Продюсер– немец, а для музыканта какая разница что в паспорте написано. Лишь бы пел хорошо...

Я повернулся к товарищам.

– Как продюсера звали, кто помнит?

– Боб... – неуверенно сказал Сергей. – Вроде бы Боб.

– Нет. – Поправил его Никита. – Фрэнком его знали. Френком Фарианом. А Бобби– это тот самый единственный мужик, щуплый как зубная щетка.

– Это тот, который вроде бы под фонограмму пел?

– Ага...Да Бог с ними.

Брежнев кашлянул, остановив наши воспоминания

– Ну что ж...

Он откинулся на спинку дивана.

– Спасибо, что рассказали о своей жизни. А здесь, у нас, какие планы?

Стало ясно, что разговор закончился. Мы встали.

– Учиться и играть. Будем развивать советскую эстраду. Выводить её на мировой уровень, – не моргнув глазом ответил Никита. – Задача громадная, но вполне выполнимая...

Не знаю, чего хотел услышать от нас Брежнев, но он коротко кивнул.

– В таком случае желаю вам успехов в учебе и во все остальном...

Чувствуя, что пришло время ставить точку в сегодняшней встрече я подвел итог.

– Леонид Ильич! Юрий Владимирович! Давайте ломать перегородки в мозгах. Давайте отделим то, что произошло у нас, в Российской Федерации, из которой мы сюда попали...

Я кивнул назад, показывая на ту часть Вселенной из которой мы с друзьями прибыли год назад.

– ... от этого СССР. То, что произошло у нас – оно уже произошло, а вот что произойдет тут...

– Да и произойдет ли? – добавил Сергей.

– Да. Это все зависит от вас.

– Помните песню «Наш паровоз вперёд летит...»?

Я дождался кивков. Еще бы! Такое и не помнить! Наверняка очередное бревно на очередном субботнике по неё таскают...

– Так вот мы, в нашей Вселенной, до Коммуны не доехали. Непонятно что произошло – то ли свернули на другой путь, то ли диверсанты поезд с рельсов спустили, то ли машинист загулял..... А тут мы до стрелки еще не доехали и машинист нормальный...

– Вон они как о нас-то, – сказал Брежнев, впрочем без обиды. – Безжалостно...

Я кивнул, мол именно так, и никак не иначе. Я ведь сознательно не сказал слово «пока». Помню его «сосиски сраные» и «сиськи-масиськи». Зачем обижать человека?

– Но мы знаем, что что у вас, что у наш паровозы идут по тем же самым рельсам, а это означает, что приведут они или к засаде, или к месту, где какие-то гады подорвут мост или пути...

– Как это случилось у нас...

– Да. Как у нас... И вам нужно подумать нужно ли на подъезде к мосту, пулеметами прочесать кусты, где диверсанты прячутся и решить вопрос радикально, а вы решайте...

– А что касается людей, о которых мы тут говорили.... Может быть тех, запятнавшие себя в нашей жизни, возможно будет использовать тут при каком-то контроле со стороны? Вы подумайте. Помните, как кто-то умный сказал «Каждый человек может принести пользу, будучи употреблен на своем месте»? Вот и тут. Нужно найти такое место.

– Но только подальше от штурвала. Где-нибудь в трюме... В уголке...

Я вопросительно осмотрел на Андропова. Тот кивнул.

– Подождите меня в машине... – сказал он. – Я скоро к вам присоединюсь.

Мы пошли и Сергей негромко, так чтоб никто кроме нас не услышал, прошептал.

– Эх, жаль, что не сфотографировались и автограф не взяли...

– Так не на чем. Он еще ни «Малой земли» ни «Возрождения» не написал...

– Ничего,– тем же театральным шепотом ответил Никита. – Чувствую я, что не последний раз мы с ним встречаемся...

... Они посмотрели как молодые люди выходят из комнаты.

– И как это понимать?

Андропов пожал плечами.

– Вы про их последний пассаж?

– Нет. Про музыку...

– Пусть эта информация и фантастическая, но ведь это ничего для нас не меняет. Думаю, следует её принять к сведению и проверить... Точнее, рассмотреть наше положение с учетом этой информации.

– Долго ждать...– к сожалением сказал Брежнев.

– Можно ускорить проверку, но тогда...– Он помолчал. – Помните мы давали прогноз по смене президента Никсона?

– Да. Помню. Читал вашу записку

– Мы ведь делали его на основании их информации. Сейчас КГБ готовится операция по недопущению импичмента Президенту США... Если мы ничего не будем делать, то в конце лета состоится скандал, названные в той вселенной «Уотергейт».

– А если сделаем, то президент в Америке сменится...

– А кто будет следующий?

– У них был Джеральд Форд. Но он, как они показали, будет для нас менее удобным.

– Для нас?

– Для них,– поправился Андропов, уловив несуразность. – Тогда...

Они смотрели друг на друга.

– Если это все-таки провокация, – сказал Брежнев, – то наверняка к этому приложили руки американцы. Все-таки мы для них если не враги, но уж наверняка соперники.

– У меня нет таких сведений.

Но Леонид Ильич вроде как не услышал его слов.

– Но при этом вряд ли они ради такого политического розыгрыша и провокации будут доводить дело до импичмента собственного президента...

Он помолчал, взвешивая свои мысли наново.

– Нет. Это все-таки было слишком.

Андропов понял мысль Генерального.

– Предлагаете присматривать, но не мешать естественному течению событий?

– Да. Судьба СССР дороже, чем наши сиюминутные политические интересы. Посмотрим, что будет. Если они и тут окажутся правы...

Он остановился. Молчание длилось более минуты.

– То что?

– Президент Америки – это все-таки не эти их «Бони М».

Он усмехнулся.

– Три немецких негра...

– То что? – повторил Андропов.

– Значит их слова обретут вес...

... Андропов вышел минут через десять в сопровождении нашего майора. Был он задумчив и вместо «Волги», в которой мы сюда прикатили, усадил нас в микроавтобус с темными стеклами. Там за рулем сидел на майор.

– В Москву, – скомандовал Андропов и повернулся к нам. Мы сидели на последних сиденьях в ожидании продолжения разговора.

– Произвели впечатление? – спросил Никита.

– Заинтересовали, – помедлив мгновение ответил Андропов. – Или вы на что-то иное рассчитывали?

– Ну и слава Богу.. – согласился Никита.

Автобус несколько раз подпрыгнул, переваливаясь через «лежачего полицейского» и плавно увеличивая скорость понесся к столице. Покосившись на водителя и понизив голос спросил:

– Этот ваш Путин... Он когда появился?

Понятно было, что не годом рождения Юрий Владимирович интересуется, а чем-то иным.

– Власть он перехватил у Ельцина... А вот каким образом– не помню, – сказал Никита. Он посмотрел на нас, а мы только плечами пожали.

– Дело давнее. Склероз,– пожаловался Сергей.

– Если б он где-то на гитаре тренькал, то вы-то его обязательно запомнили, – с нескрываемой иронией сказал Андропов.

– Если б «тренькал» как страной правит, то да, – согласился я не обратив внимания на тон Председателя КГБ. – Хорошо получается?

– Помните, как Черчилль о Сталине сказал?

– На счет сохи и атомной бомбы?

– Да. Так вот у нас получилось что-то похожее. До сохи мы, разумеется не опустились, но из Державы чуть не превратились в территорию.

– Считаете, что это достойный кадр?

Разговор снова становился серьезным.

– Да. В наше времена и в нашем мире Путин серьезный политик. Но...

Я заколебался. Говорить – не говорить. В какой-то степени то, что я хотел сказать будет подставой. Ведь тут и сейчас, когда Владимир Владимирович даже не полковник, эти двое легко могли остановить его карьеру и не в ГДР он будет служить после нашего разговора, а где-то в районе дальнего заполярья или в Коми АССР.

– Что «но»?

– Это человек с очень высоким потенциалом. Но когда он пришел к власти он, работник КГБ и коммунист, не начал восстанавливать тот Социализм, при котором он родился и жил, который его сформировал. Он вместо этого начал строить Капитализм с человеческим лицом. Он государственник, этого от него не отнимешь и умелый политик.

– А я в этом ничего удивительного не вижу. Нормальный человек при любой власти хочет жить хорошо. Понимает, что раз второго шанса родиться тут у него нет, то надо время жизни как-то с удовольствием прожить. Ну, а капитализм, особенно цивилизованный, такую возможность ему даёт. У нас покупатель гоняется за товаром, а у них – наоборот. Только деньги имей.

– И что? У вас все имеют?

– Нет, разумеется, – не поддался я на провокацию. – Но все считают, что могут заработать...

Я вспомнил читаную в перестроечные времена статью какого-то нашего журналиста, работавшего в штатах.

– Читал я как-то об одном члене американской компартии, который хотел отобрать от богатеев-мультимиллионеров все деньги, оставив тем только по одному миллиону.

– А почему не все?

– А ведь это великая американская мечта, что каждый может заработать миллион! И больше не работать, а жить в свое удовольствие. Так что мечту лучше не трогать. Вот и у нас так случилось. Все разом подумали, что свой-то миллион они смогут заработать.

– Вы вот еще мне что объясните... Для меня это важно... Ведь недовольных в самом начале было много? Почему народ... Наш советский народ не вышел на улицы? Почему не остановил эту вакханалию?

– Ответ до неприличия простой, – сказал я. – Не нашлось руководителя... Не стоит идеализировать народ и его сознательность и способность к самоорганизации. Если бы нашелся кто-то авторитетный... Я кажется, рассказывал, что как раз в перестроечные времена работал в Райкоме партии?

Андропов кивнул.

– Так вот, я уволился за неделю до августовского путча, того, что у нас состоялся в 1991 году, а вот когда все началось, я прибежал в Райком и спросил – что делать? Где автомат брать? А меня Секретарь успокоил. Сказал, что ничего страшного не производит...

Андропов молчал.

– И ведь не враг она была! Я в с ней в НИИ десяток лет работал. Знаю её хорошо.

Я посмотрел в окно, на мелькающие мимо нас деревья, вспомнил тот самый разговор и испытанное в тот момент чувство удивления. Под нашими ногами ломалась История, а мы этого и не чувствовали.

– Вы представляете ситуацию, 22 июня 1941 года, нападение Германии на СССР? Люди приходят в райком партии, а им говорят– не волнуйтесь, все будет хорошо? В тот раз Власть быстро среагировала и самодеятельности никакой не потребовалось. Объявила мобилизацию, создала ополчение... Поставила задачи перед военными, организовала эвакуацию... Власть работала! Коммунисты работали! Они организовали все это... А в это раз Власть или не захотела или не сумела что-то делать.

Глава 24

24.

После знакомства нашего с Леонидом Ильичом мы все чувствовали какое-то смутное беспокойство. Вроде бы прибыли на конечную остановка трамвая или влезли на самую вершину дерева и теперь вот надо будет соображать, что делать далее? Стоять и ждать? Кричать «Ау!»? Трамвай встал и не едет. Ветки закончились и лезть выше уже невозможно.

Мы не говорили об этом, но вот это напряжение жило в каждом. Избавиться от него мы попробовали испытанным способом. Нет. Не вином. Музыкой. Теперь, когда запись миньона стало более чем реальной, нужно было готовиться исполнить то, что мы наметили. В наших разговорах теперь не было политики, а только музыка.

В итоге решено было записать на пластинку следующие песни: «Любочка», «Человек и кошка», «Don’t Worry Be Happy» и «Девятую мечту».

А дня через три после знаменательной встрече на даче мы пришли с репетиции и обнаружили там телефон.

Нормальный, обычный аппарат. Без герба на наборном диске, то есть явно не для правительственной связи. Для Сергей подошел у аппарату, снял рубку и удовлетворенно кивнул. Все работало.

– Вот какая приятная неожиданность.... Интересно чей это подарочек? – сказал Сергей, показывая на свое ухо. – «А у нас в квартире газ. А у вас?»

Наверняка все тут знали каноническое стихотворение Михалкова, но в наше времена была широко известна и его переделка. «А у нас в квартире газ. А у вас? А у нас микрофон. Вон, вон и вон.»

Мы переглянулись. Наверняка ведь не просто так у нас в комнате появился это прибор. Очевидно, что власть захотела нас контролировать, по крайней мере, слышать. Новый канал информации. Вдруг о чем-нибудь серьезным проговоримся?

Аппарат на столике показался мне большим любопытным ухом с живым интересом прислушавшимся ко всему тому, что происходило в комнате. Лично я почувствовал себя персонажем плаката «Не болтай! Враг подслушивает!». И хотя на другом конце провода сидел не враг, а скорее всего друг, ситуацию это меняло не сильно. Тем не менее нам придется выжать из этой ситуации максимум пользы для нас и для страны.

Я кивнул на подарок.

– Как считаете понятия "идеалист" и "дурак" всегда идентичны или все-таки есть меж ними разница?

– Это ты о нас? – поинтересовался Никита.

– Да нет, вообще... У этой ситуации есть и свои плюсы – теперь не нужно будет у комитет комсомола ходить, чтоб поговорить с кем-то.

– Ну и хорошо... Ну, что, поработаем подушками?

Друзья посмотрели на меня с удивлением, но я пальцем коснулся уха, показывая, что на другом конце провода наверняка есть чьи-то внимательные уши.

– Ну, вспоминайте...

Серега прищурился и кивнул. Он вспомнил наш разговор и прозвучавшую в нем фразу «последнее перышко ломает спину верблюда».

– Перьевыми?

– Разумеется!

Я посмотрел на Никиту, ожидая одобрения, но тот никак на слова не прореагировал. Он смотрел на газету, что лежала на столе.

– Ты чего? Не согласен? – спросил я. Никита и тут не ответил, а наклонившись над столом, пальцам что-то выцеливал на газетном листе.

– Ну, что молчишь?

Через десяток секунд он все-таки ответил:

– Точно. Не согласен.

– Бунт на корабле? – пошутил я, но Никита ответил совершенно серьезно.

– Давайте серьёзно. А вам не надоело?

Он, присел на кровать, жестом пригласив нас сделать тоже самое и пододвинул газету к себе

– Не надоело их уговаривать, убеждать?

Тон стал едким и злым.

Несколько растерявшись от такого резкого перехода в настроении я замолчал. Тогда Никита протянул к нам «Комсомольскую правду». На газетной полосе фотография улыбающегося иностранного военного на танке и заголовок: «Конец фашистского режима».

– Ну вот после этого...

Он потряс газетой.

– После этого какого хрена им еще нужно?

Действительно. Те самые события в Португалии, которые служились в нашей действительности и о которых мы говорили Андропову несколько месяцев назад теперь произошли и тут.

– Какой смысл теперь кому-то о чем-то говорить? Мы ведь добрались до самого верха и дальше лезть просто некуда. Мы сказали все, что знали и если они до сих пор нам не поверили, то это не от нас зависит. Ничего другого мы добавить не сможем. Так... Может быть какие-то мелочи...

Что ни говори, а Никита был прав.

– Ты что предлагаешь? – серьезно спросил Сергей. – Только давай без нервов. Спокойно и рассудительно...

Никита вздохнул и действительно спокойно сформулировал.

– Предлагаю перестать тратить время на пустяки с прогнозами и предсказаниями, а заняться серьезным делом.

– Учиться и играть?

– Играть и учиться, – кивнул Никита. – В той сфере от нас для Человечества отдача будет побольше.

– Пусть все идет как идет? – переспросил я. Это этого фатализма веяло неприятностями.

– Нет. Пусть идет так, как они хотят.

Никита показал пальцем на телефон.

– У них к этому моменту есть все, что знаем мы. Пусть принимают решения и действуют. Или сидят на попе роно. А от наших причитании никаких измерений не будет. Так что предлагаю проводить политику политического невмешательства, а то огребем от Мироздания– мало не покажется.

Очень хорошо Никита сформулировал. Все верно. Больше того, что мы уже дали мы уже дать не сможем. Да забрались – выше некуда. Не в ООН же обращаться?

Он был прав. Тем более в ООН наверняка найдутся персоны, что нашу внутреннюю ситуацию сумеют использовать не нам на пользу, а напротив, усугубить.

– Ну что? – он вопросительно оглядел нас Никита. – Решение принято? Или есть возражения?

....Сессия тем временем шла своим чередом. Зачеты, экзамены... Все как у людей. Шло все это легче, чем ожидалось – все-таки стариковские головы, к тому же просвещенные инъекциями из «Дальрыбы», работали отлично, но вот работа над пластинкой шла тяжело. Мы-то представляли какого звука хотим добиться, а аппаратура тон-студии такой возможности еще не давала, так что приходилось искать компромиссы...

Работать приходилось или поздним вечером или вообще ночью В очередной раз закончив сессию около трех часов ночи мы усталые, но довольные сидели в студии и ждали момента, когда заработает наземный транспорт. Возможностей добраться до дома у нас, разумеется, были, но уж больно не хотелось шевелиться. Работа над песнями выматывала. Особо доставал Никита с переделками текста «Девятой мечты». Вариантов теста были почти два десятка и первые варианты настолько отличались от последних, что вполне заслуживали того, чтоб стать текстами для новых песен. Листочки со словами мы с Сергеем бережно собирали, потому что знали, что все это, в конце концов, пойдет в дело. Что поэт хотел сказать слушателям мы с Сергеем уже не понимали, да и он, похоже, тоже запутался в аллюзиях и аллегориях, но варианты множились.

За стеклами коридора потихоньку расцветало. Небо становилось нежно-розовым, обещая нам очередное бодрое весеннее утро. Сейчас начнут ездить автобусы и можно будет вернувшись вернуться в общагу и поспать, а можно, напевав на сон, поехать в ЦПКиО или на ВДНХ... И развлечься. А совсем скоро, не пройдет и недели, можно будет поехать на карьеры и искупаться... Совсем скоро... Чистый песок, пиво, жара...

В ожидании грядущих радостей и глядя на наступающий рассвет я негромко напел:

– «Sunny...»

Меня поняли совершенно превратно.

– А хорошо, что мы про «Бони М» вспомнили, – откликнулся Сергей. – Больше к нам доверия будет...

– Договорились же к этому вопросу больше не возвращаться, – укоризненно сказал Никита, посмотрев на меня. – Хватит... Пусть сами выплывают.

– Да я о другом, – объяснил я попытку вокала. – Это я про погоду, а не про «Бони М»...

– А, кстати, хорошая песня, – продолжил Сергей ничуть не смутившись. – Не сочинить ли нам её?

Я его поправил.

– Опоздал. Её еще лет 20-ть назад сочинили. Но песня– да, хорошая. Одна из самых «перепеваемых» песен в мире. Только поют её сегодня по-другому, не так, как скоро споют «Бони М».

– Думаешь и нам стоит перепеть? – спросил Никита и изрядной долей скептицизма. – Раньше «Бони М» и как «Бони М»?

– Лучше «Бони М»!

Он прикинул как это у нас может получиться и показал головой.

– Нет поймут. До эпохи «диско» еще далеко...

– Как это далеко? – удивился Сергей. – Ничего не далеко! Вот-вот! Года через два-три. Так что....

Вспомнив, как час назад Никита играл словами я засмеялся:

– Готовь «Sunny...» летом, а телегу...

Оба хмыкнули.

– Хороший совет. Это ты к чему?

– К тому, что вот пригласят нас на новогодний «Голубой огонек», а ведь к этому идет и с чем мы туда придем? Давайте про Новый год поговорим. Самое время что-то для такого случая приготовить.

– Вот «Sunny...» и споем.

– А не рано ты встрепенулся то? – зевнул Сергей. – Весна на дворе...

– Нет. Об этом думать никогда не рано.

– А тогда почему «Бони М», а не «АББА»? Может быть у шведов новогоднюю песню попятим?

– Так все равно рано.

– Вот и надо сейчас её брать, чтоб по стране песня растеклась... – сказал я. – Приоритет! А поближе к новому году можно будет и им написать. Пусть перепевают... Представляете? Заголовки: «Лауреаты «Евровидения» перепевают песню «КПВТ»?

Друзья посмотрели на меня как-то странно. Почувствовали, что мои мечты залетели куда-то уж вовсе не туда.

– А что? Это звучит...

– А если мы «Елочкой» ограничимся? А?

Никита посмотрел на меня чуть просительно.

– Оставим все как есть? Как-то привык я слушать её в исполнении «АББА».

Не смотря на нашу беспринципность, примерно тоже самое чувствовали и мы. Эта песня и впечатанный в наши мозги видеоряд клипа, требовали оставить песню в покое. Наверное, поэтому довольно легко и я и Сергей отыграли назад.

– Ну ладно... А что тогда?

– А если «В лесу родилась елочка» перепеть?

Тут я встал насмерть. Такие патриархальные вещи перепевать кощунственно. Со всех сторон заплюют. И ревнители старины и рокеры... Нет уж. Обойдёмся.

– Ну уж нет. Раз уж мы тут прогресс двигаем, то давайте новый тренд зададим... Из будущего.

– Ага. Сделаем будущее настоящим...

Мы смотрели друг на друга, переглядывались. Нужных мыслей никак не появлялось. Лично у меня вертелась "Трусишка зайка серенький..." и тут же вопрос: что он, серенький, окрас не сменил к зиме, не стал беленьким? Я попытался рационально объяснить этот самому себе, но Никита вернул меня их предновогодней биологии в реальную музыкальную жизнь.

– А помните была тогда такая команда «Дискотека авария»?

– Ну?

– «Новый Год к нам мчится...» – напел Никита.

Тут вспомнили и мы с Сергеем.

– Да. Лихая песня была!

– Будет.

– А? Ну да. Будет. Сейчас таких не делают...

И деловито, словно все уже само собой решилось, предложил:

– Устроим очередной музыкальный прорыв?

– А не рано? Поймут ли? Примут?

– Подумаем...

– Тем более там какие-то сложности с текстом были. В смысле будут. Кто слова помнит?

Никита пошевелил губами, вспоминая текст, нахмурился...

–Там есть сколький момент со словами. Помните «Пока мы шли с Камчатки она ушла на блядки...»? По-моему, это слишком для общества развитого социализма.

– Шокирует?

– Не то слово – потрясает!

– Ну и что? Надо будет как-то это исправить...

Мы смотрели друг на друга, подталкивая фантазию.

– Новая рифма к слову «Камчатки» ... – задумчиво пробормотал Никита. –Да... «Блядки» тут идеальная походит. Железная рифма. Так и просится на язык. Уже прилипло...

Он посмотрел на нас.

– Ну, давайте... Что еще можно подставить? Куда еще можно уйти?

– На скачки, -предложил я подходящую рифму.

– Откуда там скачки? – приземлил Никита полет моей фантазии. – Дед Мороз ведь на оленях едет, а не лошадках.

– Это тлетворное влияние Запада! Это на тебя Санта-Клаус иноземное влияние оказывает. Отечественный Дедушка на лошадке шкандыбает.

– Видал я какие у него лошадки, – желчно улыбнулся Никита. –Там такие владимирские тяжеловозы, такие битюги... Нет. Таким на ипподроме точно не место.

– В «декрет», – подумав серьезно сказал Сергей. – В смысле декретный отпуск.

– Нет. Не катит.

– А вообще-то логично, – сказал я. – После одного уйти на другое. С блядок – в декрет.

Никита понял, что мы прикалываемся. Он-то всерьез работал, а мы так... Постебаться. Все равно именно ему слова переделывать.

– Давайте серьезнее.

– На пляски? В смысле ушла на пляски. С Камчатки– на пляски. Не подходит?

Никита посмаковал рифму, покатал ее как кислую карамельку на языке, поморщился.

– Н-у-у-у-у. Как вариант... Что-то еще?

– А чего это вы в Камчатку вцепились? – остановил я дискуссию. -У нас страна большая. У нас есть Чукотка. Она ничуть не ближе.

– «Мы вместе шли с Чукотки...»? – с сомнение прикинул Серега. – А что? Нормально...

– «Мы вместе шли с Чукотки

Что бы вместе выпит водки...»

– Тьфу на вас. Другие варианты есть? Разумные, я имею ввиду.

– «А она пошла на фотки...»

– «Чтоб сделать детям фотки..»

– «Что б делать порнофотки»...

– Вот тебя заклинило! Спермотоксикоз?

Никита потряс пальцем.

– Давайте без эротики и порнографии. Пусть будет так. «Она пошла на почту»!

– Зачем? – удивился я. -Должна же быть хоть какая-то логика в поступках? Какая нафиг почта? На Чукотке?

– А она и есть! Я имею ввиду логику. И Чукотку. Советская почта есть даже на Чукотке! Должен же кто-то забирать письма, что дети пишут Деду Морозу? Вот она и пошла за письмами на почту.

Он поднял палец.

– Танцуем рядом с елкой

А может быть сосной, Простите, только нет сейчас Снегурочки со мной. Мы вместе шли с Чукотки,

Но она пошла на почту

Значит, будем без неё,

Что же делать, ё-моё.

Мы с Сергеем переглянулись.

– Изящно, – сказал Сергей, а я добавил:

– Там ведь даже немножко рэпа прилепилось?

Никита пошевелил пальцами, словно доставая из воздуха что-то осязаемое.

– Есть там какой-то речитатив.

– Есть... – согласился я.

– А мы постоянно хотели и эту полянку потоптать.

Никита кивнул на нашего барабанщика.

– Вот Серёга и потопчет. Он у нас первооткрыватель! По Луне походил, так пусть и по рэпу пройдет. Оставит, так сказать, свой след...

А тот вроде как и не услышал. Но, как оказалось, не витал он в облаках в предвкушении мировой известности, а работал.

– Там еще какая-то засада есть... – задумчиво сказал он. – Что про вино...

Мы смотрели друг на друга. В головах всплывали отрывки строк, строфы.

– Налейте мне вина побольше

Мне везти подарки в Польшу...

Никита почесал затылок. Понятно было, что с каноническим текстом никто нас на эстраду не выпустит.

– Да... С текстом работать и работать... Придется возможно делать несколько вариантов. Но самый первый сделаем максимально ближе к оригиналу, а потом будем корректировать.

– По желанию трудящихся? – вспомнил я ходовую формулировку.

– По желанию литующих органов,– поправил меня Сергей. – А то припишут нам пропаганду алкоголизма, и половых излишеств, а нам это ни к чему...

– Ликующих литующих органов...

– Лютующих органов.

– Ну уж не без этого...

Глава 25

25.

Май подошел к концу.

Учебные дела шли своим чередом и мы были совершено довольным развитием событий.

Своим чередом катились дни и вместе с ними приходили и уходил события... Как мы и предсказывали, в ФРГ сменился канцлер, а во Франции появился новый президент. То есть, все шло по курсу, который мы указали для здешней истории. Наверное, потому что все шло в соответствии с нашими предсказаниями нас и не трогали. Скорее всего чуткие уши на другом конце телефонной линии уловили наши настроения, передали их на верх и тат сочли их разумными. Так что мы считали себя свободными от каких-либо обязательств и готовились вступить в лето 1974 года.

Утром первого летнего дня мы оказались в центре города, на улице Горького.

Нас туда привело желание не пропустить историческое событие, да и проследить произойдёт ли оно тут вообще. Первое июня– «День защиты детей». В ином мире в это день состоялась демонстрация, посвященная этому самому празднику и мы хотели посмотреть случится ли что-то подобное тут.

Мы устроились недалеко от входа на станцию «Площадь Маяковского» и наблюдали за обстановкой. Улица оказалась наполнена народом. Жизнь бурлила. Да и как же иначе? Суббота! Центр города! Москвичи, приезжие, иностранные туристы...

На другой стороне улицы, на тротуаре, кучковалась молодежь и намерения её были неопределенны. Было их не так уж и много– человек двадцать. Наверное, здравый смысл или отсутствие авантюризма в крови оставила большую часть знавших от акции дома. Не могли же он не понимать, что делают и чем может для них закончится? Но какая-то часть безбашенной молодежи откликнулась. В середине этой небольшой группы стоял парень с ярко-рыжими волосами.

– Этот вот Солнце?

– Похоже, что он...

Никита смотрел на вдохновителя этого действа так, словно раздумывал не опередить ли Макаревича и не написать свою песню о никчемном капитане устроившего всю эту непотребность.

– А Макаревич где? Там он?

– Думаю, что его там его нет. Во всяком случае в нашем варианте истории он тут не появился.

Они стояли, стояли и ничего не происходило.

– Это вот на это ты смотреть нас привел? – спросил Сергей. – Смотреть не на что. Драйва нет. Дилетанты какие-то...

– Погоди. Все будет... Вон тебе профессионалы.

Недалеко от этой стайки отчаянной молодежи стояли несколько молодых, спортивного сложения мужчин с короткими стрижками. Все должно было вот-вот начаться и я снова предложил друзьям.

– Ну так что? Тут постоим или туда пойдем? Чего душа требует? – спросил я у друзей. – Хотите– постоим тут и безучастно посмотрим на это безобразие, а хотите– перейдем на ту стороны улицы и примем деятельное участие в историческом событии. Прикоснёмся, так сказать и отметимся...

– Там вот я уже вижу, что есть те, кто готов прикоснуться и поставить отметины. Повяжут их?

– Несомненно. – подтвердил я предположение. -Все учтено могучим ураганом.

– И как они их будут...

Все закончилось даже толком не начавшись.

Два автобуса появились может быть и не со стремительностью присущей «Скорой помощи», но весьма своевременно... Одни люди в штатском несколькими приглашающими движениями рук заманили внутрь группу молодежи и исчезли из вида. Со стороны все это было похоже не на операцию по пресечению и недопущению беспорядков, а на совершенно житейскую ситуацию. Вроде как группа провинциальных туристов, передумавших что-то покупать в соседнем магазине быстренько погрузилась обратно в автобусы и отчалила по своим туристическим делам, любоваться красотами Москвы. Необычным было только то, что в отличие от обычного туристического автобуса, в этом транспортом средстве окошки были зашторены.