Текст книги "Дедская площадка (СИ)"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Annotation

Мы открылись и нам поверили. Комсомол и КГБ присматривает за нами, а мы смотрим на новый мир и пытаемся увидеть изменения в нем.

Дедская площадка. (Дедушки с гитарой-3)

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Дедская площадка. (Дедушки с гитарой-3)

Глава 1

Игры на дедской площадке. (Дедушки с гитарой-3)

1.

Этот комплекс строений на улице Юности мы знали давно, считай, с самого детства. Не потому что были какими-то рьяными комсомольцами, а просто если уж ты вдоль и поперек в детстве излазал Кусковский парк, то обязательно будешь знать и его окрестности. Сколько в этом парке было сыграно футбольных матчей! Сколько дорожек и тропинок пройдено и изъезжено на велосипедах! Приятно вспомнить...

Вот мы и шли, и вспоминали, перебивая друг друга. Помнишь? А ты помнишь?..

Поскрипывая новогодним снежком, мы двигались от станции Вешняки вверх, мимо Успенской церкви к комплексу зданий ВКШ. У каждого в руках портфель, а у меня еще и гитара на плече. Сегодня нам предстояло впервые появиться перед руководством Школы, познакомиться с местом новой учебы и закинуть удочки на свет выполнения комсомольских поручейники ЦК. Ну а, если получиться, познакомиться с кем-нибудь из новых соучеников. Любопытно, что там за люди... Да и люди ли они в моем, обыденном понимании? Приходилось мне видывать людей, «заточенных» на карьеру… Шаг в лево– политическая ошибка, шаг вправо – оппортунизм. Конечно и жизненный опыт нам в помощь, да и Контора за спиной кое-что значит, но все-таки нам с ними жить и двигаться вперед, и менять Историю этого мира… От этой мысли я мысленно перекрестился – мы как раз проходили мимо церкви.

От этих мыслей меня отвлек голос Сергея.

– Символично!

Он кивнул на храм.

– Мимо лагеря клерикалов – к лагерю строителей коммунизма!

Я пожал плечами, и он пояснил.

– От темного прошлого к светлому будущему.

Оптимизм у нашего барабанщика хлестал через край. Я тоже не смотрел на мир мрачно, но поводов для веселья пока видел не так уж и много.

– Ну мы-то помним, каким «светлым» это будущее может стать и в какие цвета раскраситься?

– Тут другое интересно! Между тем и другим расстояние всего между километра.

– И что с того? Между многих точек на Земле расстояние около километра...

– А кое-где и меньше,– добавил прислушивавшийся к разговор Никита, потирая замерзшие уши. – Давайте быстрее идите.

– Я вообще у другом, – возбуждено сказал Сергей. – Представляете, как будет кое-кому удобно, ну, если все повториться как у нас, раскраску сменить? Утром – коммунист, а к обеду– православной христианин. От одной идеологии до другой всего полторы тысячи шагов.

А ведь прав Сергей! Я вспомнил как в нашем Будущем те, кто называл себя коммунистами, во времена Перестройки потянулись к церкви.

– Только и успеешь, что партбилет сжечь, пеплом голову посыпать и припомнить как креститься нужно– с права на лево или наоборот.

– Ты думаешь?

– Конечно. Вспомните сколько таких вот «перевертышей» в 90-е повылезали? И ведь на любом уровне. И партбилеты жгли и иконы покупали... Наверняка и среди тутошних комсомольцах такие будут. Не все, разумеется, но…

– Эти? – с сомнением спросил Никита. Снег под его ногами скрипел как идеологические догмы под напором ревизионистов. Скрипел, но не сдавался. – Тут же все-таки серьезная идеологическая подготовка у людей. Мозги промывают...

– Вот именно что промывают. Большая часть их, я думаю, марксизма не знали. В смысле не изучали как пауку. Они в него просто верили, а у них Перестройка эту веру отобрала и пришлось им искать что-то другое, замену какую-то на скорую руку. Вот они и пришли к вере дедов и прадедов и вместо «Капитала» им «Библия», а вместо «Программы КПСС» – «Ветхий завет»!

...Пропуская системы в ВКШ оказалась попроще чем в НИИ «Дальрыба» и мы легко её преодолели.

И комитет комсомола долго искать не пришлось. В таком учреждении тот просто обязан быть на виду. Так оно и вышло. Мы соколами влетели в него, сели около секретарского стола, и выложили документы, словно козырные тузы.

– Здравствуйте. Мы пришли встать на учет.

Взяв учетные карточки, Секретарь глянул на их, поднял глаза на нас. Там мелькнуло узнавание.

– А! Понятно. Мне звонили... Что ж вы не с начала года?

– Ну... Так получилось.

– Придется вам догонять.

– Ничего. Догоним. У нас есть предложение! – взял быка за рога Никита. – Нам бы хотелось сразу включиться в комсомольскую работу!

Возражений это с его стороны не вызвало. Скорее даже наоборот.

– Ну что ж. Хорошо. Комсомольскими получениями мы вас нагрузим...

Он потянулся к папке с надписью «Планы».

– Минуту! – Остановил Сергей движение начальствующей длани. – Мы хотели кое-что согласовать с вами.

По тону видно было, что Сергей хотел сразу поставить планку в наших отношениях и говорить «на равных».

– У нас уже есть поручение идеологического отдела ЦК ВЛКСМ.

Мы солидно и не торопясь рассказали ему про пластинку и завершили рассказ просьбой.

– Нам, товарищ, нужна ваша помощь. Точнее, помощь вашей комсомольской организации.

– Нашей, – автоматом поправил комсорг с интересом нас разглядывая. Мы и не подумали возражать. Нашей– так нашей. Взгляд его поменялся. Теперь он смотрел на нас не как на объект идеологического воздействия, а как на некую диковинку, что непонятно откуда залетевшую в его организацию.

– Ну, тем более. Именно нашей!

– Так что нам нужны комсомольцы, умеющие петь.

– Точнее, нам нужно полтора десятка луженых глоток, – добавил Сергей, приземляя ситуацию. – Лучше разноплеменных.

Он посмотрел с удивлением и Никита поспешил поправить Сергея.

–Точнее иностранных. А мы их прославим!

– Отныне и присно и во веки веков! – тихонько добавил я ни с того ни с сего, вспомнив недавно увиденную церковь.

Секретарь задумался, и слава Богу, не услышал меня. Через несколько секунд бодро сказал:

– Хорошо. Что-нибудь придумаем...

Из другой папки появился бланк с печатью.

– Давайте идите с этим к коменданту, он вам покажет комнату в общежитии, а я тем временем поговорю с людьми. Полтора десятка не обещаю, но с десяток, я думаю, наберем. Может быть уже сегодня и сможете встретиться с ними. Вам ведь профессиональные певцы не нужны?

– Разумеется. Да думаю, что тут их нет? Тут ведь не консерватория. Так что обойдемся…

– Но неплохо бы, чтоб у них имелся бы какой-никакой музыкальный слух, -добавил Сергей.

На формальности ушло два часа и вскоре мы уже обживали свою комнату. Никакой роскоши, в которой можно было бы купаться. Три кровати, три тумбочки, два шкафа и большой стол.

– Не отель…

Никита сказал это так, что становилось понятно, что видывал он места и получше. Я и в будущие времена по заграницам не раскатывал, но ведь интернет давал возможность увидеть номера пятизвездочных отелей, в которых миллионеры купаются в роскоши, и поэтому ответил примирительно.

– Согласен. Не Дубай... Общага. Только чему удивляться-то? Зато не хуже, чем в Берлине.

Сергей сел на койку и несколько раз сел-встал, проверяя как та пружинит.

– Но определенные возможности даже она предоставляет…

– Надеюсь, что мы не превратим это место в вертеп?

– Не получится, – с сожалением вздохнул наш барабанщик. – Не то это место. Там ведь вахтер на проходной.

Комната в общежитии – это, конечно, не собственная жилплощадь, но для трех молодых людей она представала множество соблазнительных возможностей, что, собственно, Сергей и имел ввиду. Мы не планировали жить тут постоянно, а планировали использовать её как базу помечая свою территорию. Вот и мы сделали нечто подобное. Оставалось распределить койки и дождаться секретаря комитета комсомола со списком возможных кандидатов на подпевку.

Мы ждали список, но все получилось даже лучше, чем предполагали. Секретарь пришел сам и привел пять молодых людей.

С четверть часа мы рассказывали молодежи о замысле ЦК ВЛКСМ с пластинкой и роли этих молодых людей в исполнении главной её песни. Никита не постеснялся именно так и обозначить наше творение– «Главная песня пластинки». Несколько раз я сыграл мелодию, мы спели... С нами были тексты на нескольких языках, и мы тут же, пока Секретарь не ушел, попробовали что-то изобразить.

Получилось. У ребят оказались неплохие голоса и двое, к тому же могли играть на гитарах...

– Ну, я думаю, все будет хорошо, – сказал Секретарь, послушав эту импровизированную репетицию. – Познакомьтесь друг с другом...

Посчитав свою миссию выполненной, он ушел по своим делам. Когда дверь захлопнулась, Сергей посмотрел на нас. Мы с Никитой одинаковым движением пожали плечами. Товарищ понял нас правильно и пододвинув поближе портфель, принялся доставать из него запасенный нами для этого случая портвейн.

– Ну что ж, товарищи… Давайте познакомимся поближе…

То, что знакомство удалось стало понятно только утром...

Выплыв из тяжелого сна я с трудом сел на кровати. В горле было сухо, хотелось пить, но вот желание встать и куда-то идти искать воду отсутствовало напрочь. Прямо передо мной, на неодолимым в моем нынешнем состоянии расстоянии, сидел на стуле Никита. Мне почему-то подумалось, что он и спал тут за столом. Сидя…

Судя по всему, на соседней кровати должен быть Серега. Так оно и оказалось. У него казалось были те же самые сложности, что и у меня – нет ни сил, ни желания встать и добраться до стола. Он с задумчивым видом сидя на койке, смотрел на остатки вчерашнего пиршества и на Никиту. Я тоже принялся разглядывать натюрморт. Там было на что посмотреть! Взгляд переходил от бутылки к бутылке. Их на столе стояло несколько... И под столом. Чуть представ, увидел, что и недопитые были и парочка вроде бы вовсе нами не тронутых. Д-а-а-а-а. Вчера мы злоупотребили. Хорошо, что успели вовремя предупредить родителей.

Еще пребывая в том состоянии, когда могли нормально говорить по телефону мы позвонили домой и предупредили их, чтоб не беспокоились, что ночуем сегодня в общежитии. Обживаем, так сказать, территорию. Это спасло нашу репутацию дома, а вот что случилось с местной репутацией... Этого мы не знали.

Конечно вчера мы позволили себе лишнего. Именно об этом и говорил томный Сергеев взгляд.

– Сожалеешь? – спросил я хрипло. Это был странный вопрос. В равной степени пожалеть можно было и о том, что мы вчера слишком много выпили и о том, что вчера напротив, недопили... И я рассчитывал на такой же странный ответ. Но Сергей меня озадачил.

– Размышляю.

– Ну-ка, ну-ка, – оживился Никита. Сил у него осталось побольше, чем у нас и, одной рукой подхватив одну из недопитых емкостей, он, другой, пододвинул в себе стакан и двумя «бульками» заполнил треть стакана вином.

– Интересно, а у алкоголиков есть свой профессиональный праздник?

– С какой целью интересуетесь? – Отозвался Никита, вытирая губы. Он как-то на глазах ожил. Распрямился. Появился блеск в глазах. – На себя хочешь примерить? Так нам еще до этого, слава Богу, далеко.

Посмотрев стакан на просвет, он допил отмеренную порцию.

– То есть не знаете, – констатировал наш барабанщик. – А у виноделов?

Я почесал затылок.

– Ну... Если считать, что виноделы сперва виноград выращивают и только потом делают из него вино, то можно считать их работниками сельскохозяйственного сектора экономики. А значит, у них праздник где-то в октябре... Прошёл уже. А с чего это тебя заинтересовало?

– Можно песню для них сделать и поехать куда-нибудь в Молдавию или в Краснодарский край...

– Интересная идея...

– Ага... Написать «Песню винодела»...

– Так она, считай уже почти есть.

Никита глотнул из стакана и поморщился.

– Ну-ка…

Сергей пропел.

– «Жил-был один винодел

Садик имел и подвал

В этом подвальчике он

Воду в вино превращал...»

– Это что, про господу Бога? Кто у нас вино в воду превращает? Какая-то религиозная песня получается. Почти псалом.

– Ну подправлю... Это ведь экспромт. Зато припев уже готов.

Он прокашлялся.

– «Миллион, миллион, миллион винных лоз

Видишь ты, видишь ты, видишь ты из окна

Если ты, если ты, если ты винодел

То ты нам, то ты нам, то ты нам дашь вина....»

– Нет, – вклинился я. – Не винодел. В этот момент актуальнее не «винодел», а «тамада»!

«Если ты, если ты, если ты тамада

То ты нам, то ты нам, то ты нам дашь вина…»

– Поправка принимается!

– Это что, песня – крик о помощи? – спросил Никита. – А у самого рук нет чтоб подойти и налить?

– Сил нет, а руки есть. – Серега показал их. – Только они трясутся…

Никита налил немного из той же бутылки, что пил сам и протянул стакан Сергею. Барабанщик с благодарностью кивнул и присосался к подарку. Кадык дернулся, сам он как-то содрогнулся, потом замер, прислушиваясь к ощущениям. Глядя на то как он на глазах оживает и приводит в себя, заметил:

– Ага... Только называться она будет не «Песня винодела», а «Похмельная песня» и исполнять будет, разумеется Алла Борисовна.

Никита посмотрел на меня вопросительно. Пришлось объяснить:

– «Попутная песня» существует, так почему бы не быть еще и «Похмельной»?

Сергей утер руки ладонью и с явным удовольствием согласился со мной.

– Ага. Исполняется первые. С похмелья... Разливающим.

Я наклонился к бутылкам. Стекла было много и стекла разного.

– Неужели это все мы? Нет, ребята... Так дальше нельзя. Нужно себя разумно ограничивать.

– Я бы так сказал. Не без нашей помощи... – заметил Никита. – Точнее...

Он насвистал битловскую «With A Little Help From My Friends»

– А кто у нас вчера был?

– Кто-то был, – сказал я пересчитывая пустые бутылки. – Нам троим столько не выпить.

– Точно были люди. Негр один точно был.

– Мулат. Наверняка, как и мы студент....

– Венгр был. Вон бутылка из-под палинки.

– И немец – вон шнапс... Вот ром... У нас тут и кубинец был?

– Интернационал.

– Мы же репетировали!

– Репетировали?

– Точно!

– Сейчас посидим спокойно и все вспомним...– сказал Никита, требовательно глядя на нас. – Ну-ка... Раз, два и вспомнили.

Чудо не случилось.

– Инъекцию бы, – Сергей слова отхлебнул. – Все бы сразу вспомнили.

– Рассол в этом плане лучше.

– Ага. Внутривенно...

– Ректально не хочешь? Прибраться надо, а то кто-нибудь придет….

– И напомнит.

Предложение было дельным, но реализовать его сил не было.

– Вроде бы прописались... – предположил Сергей. – Ну давайте, давайте... Вспоминайте... Кто что помнит про вчерашнее? Мы же вроде пели?

Я кивнул на гитару с порванной струной.

– Точно помню, что пели.

За дверью послышались быстрые шаги. Мы напрягись. Каждый, как и я вероятно, подумал, что будет. Если сейчас кто-то зайдет и все это увидит. Слава Богу гостей не появилось. Тот, кто шел, пошел своей дорогой.

Это подвигло нас на действия. Не сговариваясь мы с кряхтением поднялись и принялись прибираться. Бутылки поправили по портфелям, а весь мусор завернули в газету. Вскоре комната приняла более-менее приличный вид.

– Если возникнут вопросы, что это у нас вчера было, то будем держаться твердо: было братание народов и спевка.

Никита поднял с пола упавший туда лист текста.

– И пить могут и петь... Настоящие комсомольцы. С такими не пропадем!

– Точно. Тут главное не унывать.

– «Не надо печалиться, – напел Никита. – Вся жизнь впереди...» Тоже, кстати, еще неизвестная науке песня. «Самоцветы» пели...

– Не будут такого безобразия. Мы сами споем. Там слова чьи?

– Рождественного! – Он поднял вверх большой палец. – Фирма!

– Вот через неё и познакомимся... Михалков-то молчит?

– Загордился, вероятно.

Мы помолчали.

– Это все хорошо, но давайте вспомним, что вчера было...

Мы переглядывались и смотрели на стол.

– Ладно. Если самим не вспоминается, давайте хотя бы порядок наведем, а то устроили …

Я хотел сказать «свинарник», но Сергей меня опередил.

–… распивочную?

– Нет, – не согласился с ним. – Уже нет. Не распивочную, а музыкальный салон.

– Нет, – не согласился с ним. – Уже нет. Не распивочную, а музыкальный салон.

Глава 2

2.

Мы едва успели кое-как прибраться, когда кто-то постучал в дверь.

– Не задался день, – пробормотал Никита глядя на вошедшего. Вот как бывает, когда приходит не некто со спасительным бокалом пива, а секретарь комсомольской организации и без оного. Гость (или все-таки хозяин?) с удовольствием втянул в себя свежий, морозный воздух– слава Богу догадались проветрить, убрав вчерашние запахи вместе с бутылками и следами вчерашнего праздника – и сказал:

– Пойдемте, товарищи. Все уже ждут.

– Чего? – невразумительно переспросил я и получил хоть и четкий, но все-таки непонятный ответ.

– Вас.

– Точно? – переспросил Никита. Ему, как и всем нам хотелось подробностей, но секретарь не стал размениваться на мелочи.

– Пойдемте, пойдемте... – деловито поторопил он нас. – Одевайтесь. Ждут же люди.

Пришлось подчиниться и шагнуть в Неизвестность. Мы прошли по коридорам, наполненными суетящимися людьми. Люди с занятым видом сновали туда-сюда и на мгновение у меня зарябило в глазах. Показалось, что мы попали в косяк крупных рыб.

– Жизнь ключом бьет... – сказал Никита, испытывающий судя по виду что-то подобное. – У вас всегда так?

Не оборачиваясь секретарь кивнул.

– Да. Кроме того, сегодня к нам пресса заглянет...

– «Московский комсомолец» будет? – оживившись спросил я секретарскую спину, но получил разочаровывающий ответ.

– Нет. Их сегодня не ждем...

Улицей перешли в другой корпус. На холоде мы быстренько пришли в себя. Морозный воздух прибавил бодрости и голова заработала четче. Куда он нас ведет? Неужели к неприятностям? На ходу мы переглянулись. Мысль у всех была одна и та же...

– Мы вчера не переборщили, я надеюсь? – негромко спросил Никита, глядя в спину секретаря.

– А кто его знает...

Я действительно не знал.

– Кто тут знает какая тут норма?

– Боюсь, каяться придется, – озабоченно сказал Сергей. – А я и помню, как это делается...

– Майора бы нашего сюда, – вздохнул я. – Этот бы все и разрулил...

– Авось обойдется, – неуверенно сказал Никита.

В другом корпусе, что выходил окнами на улицу Юности, мы поднялись на второй этаж.

– Нам туда, – скомандовал секретарь.

За дверью оказался довольно большой зал. Вместо одной из стен висел занавес. Ни столов, ни стульев. Неужели это класс, для занятия тактикой? За такими шторами могли скрываться секретные карты. А что? Может быть тут и впрямь будущих революционерах готовят? А вот, кстати, и сами солдаты революции.

Около дальней стены стояло десятка два человек. Я присмотрелся. Часть из них показалась мне знакомой. Во всяком случае мулата я узнал. Был в нашей вчерашней компании такой. На всякий случай я улыбнулся и получил в ответ десяток улыбок. Ну и слава Богу! Похоже, что ничего неприятного сейчас не произойдет. Взмахом руки секретарь подозвал к нам собравшихся.

– Ну что ж, – сказал он. – Вы вчера, я слышал, уже пробовали петь и сегодня запланировали основную репетицию. Инструменты у нас вон там.

Он кивнул на занавес.

«Так это же сцена!» – сообразил я. «Елки зеленые... Значит мы и впрямь вчера попели, и решили все продолжить завтра?»

– Мы тут вчера и впрямь хорошо порепетировали, – произнёс Никита глядя на секретаря комитета комсомола. – И вроде бы выяснили, что петь мы все умеем.

В голосе его чувствовалась некоторая неуверенность. Я и сам отчетливо помнил, что мы пели, но не более того.

– Вы вчера обещали кое-что другое показать, что вы играете...– напомнил кто-то из студентов.

У меня камень с души упал. Никакой экзекуции, оказывается, и не планировалось. Просто ребята захотели нас послушать. Наверное, мы вчера распустили перья и теперь от нас ждали подтверждения наших слов.

– Давайте чуть позднее, – солидно сказал Никита. – Первым делом давайте попробуем спеть то, что пели вчера.

Мы отодвинули портьеру. И правда. Неожиданности кончились. На небольшом возвышении стояли барабаны, колонки, усилитель... Рояль! Секретарь подошел к двери в глубине сцены, открыл её, и мы увидели, что в маленькой коморке лежат гитары и, в каких-то коробках, что-то явно нужное музыкантам.

– А я-то думал… – пробормотал, распрямляя плечи, Серега. – И никакого майора нам теперь не нужно.

Усевшись за барабаны, он прошелся по ним, проверяя звук. Мы с Никитой тем временем подключились к усилителям. Аппарат небогатый– те же «Родины», но на такой небольшой зал и их вполне хватит. Барабан, тарелки, снова барабан… Сергей довольно улыбнулся.

– Пронесло?

Мы припомнили анекдот про Чапаева и рассмеялись.

– Считаем, что отделались легким испугом.

– Ну так что? Продолжим вчерашнюю репетицию?

– Именно. Иначе нас не поймут…

Я повернулся к молодежи.

– Слова помните?

Студенты загудели.

– Ну тогда начали…

Минут двадцать мы поиграли то, что планировали записать на пластинку, добиваясь того звука, который не стыдно будет записать на винил. К моменту, когда мы уже хотели остановиться, в зал вошло несколько человек. Это уже были явно не учащиеся, а кто-то рангом повыше. Группа остановилась в дверях. Было видно, что она четко делилась на две части– на гостей и хозяев. Среди хозяев я заметил секретаря, но он не играл там «первую скрипку», стоял позади пожилого человека с худым, аскетичным лицом. Похоже там было и руководство ВКШ. А вот гости… Гости очень походили на обещанных корреспондентов. Эти вертели головами, задавали вопросы и по мимике понятно было, что прессу разбирает любопытство. Мы остановились. Забредшие в зал люди подошли поближе и старший спросил:

– Вот тут товарищи интересуются умеете ли вы отдыхать?

– А что это за товарищи? – поинтересовался я, разглядывая гостей. – Газетчики?

– Да. Журналисты. Из «Юманите». Французы...

– Тогда действительно товарищи... А мы тут не столько развлекаемся, сколько работаем… Готовимся к записи песни на пластинку по следам Берлинского Фестиваля…

– Политическая песня – это важно, – сказал журналист. Он говорил почти без акцента. Не скажи нам, что это француз вполне можно было бы принять его за нашего прибалта.

– Ну, а отдыхать вы умеете? Танцуете? Влюбляетесь? – Он легкомысленно подмигнул. – Или комсомольцу это не положено?

– Ну почему же? Ничего человеческое нам не чуждо... – сказал Сергей. – И влюбляемся, и танцуем.

Второй, с более заметным акцентам добавил:

– То, что вы хотите строить социализм мы из песни уже поняли, а после трудового дня что будете делать?

– Показать?

Я посмотрел на секретаря. А потом на мужика постарше рядом с ним. Наверняка или декан, или кто-то подобный. Тот кивнул.

– Покажите…

Мы переглянулись. У нас появилась возможность блеснуть, показать класс… Никита понял нас правильно и снисходительно пожал плечами.

– А почему-же и нет?

И мы дали…

Репертуар был откатан на свадьбах и банкетах и «отскакивал от зубов». Мы сыграли с десяток песен, в основном, разумеется, своих. Углядев среди прыгающей толпы знакомого немца позвал его на сцену.

– «Пудис» слышал? «Карл Маркс штад»?

Тот дважды кивнул.

– Ну тогда подпевай!

Сыграли и это. Мы спели её на русском, а потом тот, как сумел, на немецком….

Слушали нас с удовольствием. Двери постоянно открывались– молодежь летела на музыку как бабочки на огонь. Среди всего прочего мы сыграли и «Отель «Одиночество». Когда мы остановились после него один из француз подошел и крикнул:

– Откуда вы её знаете? Пластинка ведь только-только вышла?

– Тут следует спрашивать у вас, почему она вам известна?

– Я услышал её на французской пластинке Поля Мориа. Неужели песня уже добралась и до СССР?

Переглянувшись мы рассмеялись.

– Мало того! Она именно тут и родилась!

– Не понял?

Француз реально удивился. Пришлось объяснить.

– Эту песню сочинили мы. Именно у нас Поль Мориа взял эту мелодию и обработал для оркестра.

– Шутите...

Я пожал плечами.

– Там и вторая есть. Наша...

Я подошел к микрофону и объявил «белый» танец» и затянул «Ты меня на рассвете разбудишь…»

Журналист слушал и кивал в такт, словно дирижировал.

Закончив, мы стали сворачиваться.

– Я хотел бы поговорить с вами...

– Охотно, – согласился Сергей. – Только давайте мы сейчас с инструментами разберемся...

Он кивнул на дверь.

– И тогда мы в вашем распоряжении....

– А вы что, хотите взять у нас интервью? – поинтересовался Никита из-за моего плеча.

Француз прищурился.

– А что? Вам нельзя?

– Ну почему же? – удивился я. – Можно, конечно... Только вот насколько я слышал серьезному интервью корреспонденты готовятся, изучают материал... А вы нас сегодня только первый раз увидели... Что из такого разговора может получиться?

– Ну...

Он задумался.

– Тогда давайте просто поговорим. Мне интересно, как это у вас все получается– и учиться, и играть...

Нам хватило десяти минут, что все вернуть инструменты в коморку за сценой.

– Куда пойдем? – Спросил я, ориентируясь больше не на друзей, а на сопровождающих корреспондента лиц. Вспомнив неоткрытые бутылки, предложил. – Может быть к нам?

– Нет. Не стоит, – включился Сергей. – У нас тесновато будет... Давайте в буфет? Вот товарищи посмотрит как у нас студенты питаются... Мы угощаем.

Секретарь довел нас всех до буфета. Аккуратные столики, чай, кофе, пирожные... Все как у людей. Усевшись за столы и взяв пирожные и чай, мы приготовились к разговору.

– Как это у вас получается? Вы же студенты и сочиняете такие замечательные мелодии!

Стыдиться сил у же не было.

– Вы наверное знаете нашего поэта Пушкина Александра Сергеевича.

Журналист не заметил иронии.

– Конечно!

– Так вот он однажды сказал:

«Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей...»

– Вот и мы также. Мы и учимся и песни сочиняем... И за мир во всем мире боремся! Музыкантам это проще, чем политики. Язык музыки понятен всем!

– А вам не мешает отсутствие свободы в вашем творчестве?

Секретарь дернулся, но корреспондент, словно и не заметив этого, продолжил.

– Творчество– это свобода. У вас её не так много... Вы знаете про Солженицына?

– А что там? – удивился я. – Мы что-то пропустили?

– «Архипелаг ГУЛАГ» читали?

– Нет.

– А что так?

Я рассмеялся наивности провокации.

– Насколько я знаю он у нас не издавался.

Я вопросительно посмотрел на секретаря. Тот пожал плечами.

– Вот видите– не издавался. Если бы издавался, то обязательно прочитал бы...

– Он недавно вышел во Франции.

– На французском?

– На русском!

– А зачем французам книга на русском языке? – спросил я. – Там, что, много любителей русских книг, знающих наш язык? Может быть если только для изучающих язык?

– Ну что вы, – влез Никита. – Для изучающих язык можно найти книги и поинтереснее... Вот того же Льва Николаевича. Там и так треть книги на французском, насколько я помню.

Журналист пожал плечами, чувствуя отсутствие логики, а я продолжил.

– Так что повторюсь – не читал... Надо сказать, что я много чего еще не читал. К стыду своему признаюсь, что я и «Войну и мир» до конца не читал, ну так что с того? Или вы считаете, что Солженицын пишет лучше Льва Николаевича Толстого? И почему это у вас такое внимание к конкретному автору?

– Это не у меня внимание к нему, а у вас. Недавно у вас постановление приняли о разоблачении антисоветской компании буржуазной пропаганды в связи выходом «Архипелага...» По Толстому такого постановления не принимали... А тут высказал человек свое мнение, а его – так вот.

Он запнулся, подбирая аллегорию.

– Мордой об стол...

– Вы хорошо знаете язык, – сказал Сергей, а я пробормотал:

– Ну, так уж и мордой об стол? Это еще ничего. Это считайте легкая критика...

После его слов всплыло воспоминание, что совсем скоро, в феврале Солженицына Указом Президиума Верховного Совета СССР вообще лишат гражданства и попрут из страны.

– Не буду спорить, – примирительно сказал Никита. – Правильно с ним поступили или нет сами решайте... Лично мы никаких ограничений в своем творчестве не чувствуем. Пишем, что хотим, играем что хотим.... Наши песни поют и другие артисты и вот даже у вас они есть. А что касается Солженицына...

Он откусил половинку эклера, проживал, запил чаем.

– Демагогия это все. У нас в стране культ личности Сталина осужден, заключенные, кто безвинно пострадали, реабилитированы. Есть ли смысл возвращаться к старому и перебирать все это? Если все время оглядываться назад некогда будет идти вперед…

– Да. Глядя назад рискуешь споткнуться, идя вперед,– кивнул Сергей. А я добавил:

– Нельзя все время вспоминать и каяться. Уж вам-то об это должно быть хорошо понятно?

– Нам? – удивились гости. – Почему нам?

– Ну, французам… – поправился я. – Сколько голов во время своих революций порубили! Потом Наполеона вырастили, и он что в мире натворил? Каяться, просить пардону и снова каяться… Так ведь нет этого?

– А вы Наполеоном даже гордитесь! – «макнул» их Никита. – Даже торт в его честь изобрели!

Французы переглянулись и после этого разговор свернул на традиционную тропинку – где учились, когда начали сочинять, почему попали сюда на учебу... Они считал, что говорят с двадцатилетними юношами, но ему отвечали шестидесятилетние старики, так что беседа получилась занятной. Мы шутили, где можно было, или говорили серьезно. В итоге мне кажется, все остались довольными. Во всяком случае секретарь, когда выводил французов из буфета, обернулся и показал нам большой палец.

– Понравилось, – сказал я. – Мы себя показали!

Глядя в спины покидающих буфет Сергей сказал с легким пренебрежением:

– Да ну... Французы... Работал бы он в «The Daily World» могли бы через него Джону Леннону привет передать.

– Так она вроде бы в Америке?

– Да все равно...

– И есть ли она сейчас вообще? Кажется, уже и нет...

– Да какая разница? – повторил Сергей. – Тут главное передать...

Глядя на уже закрывшуюся дверь я спросил.

– А Еврокоммунизм сейчас есть или позже будет?

Ребята насторожились.

– Звякнуло? – осторожно спросил Никита. Я медленно кивнул, словно не решаясь расплескать то, что всплыло в памяти. Этот слово– «еврокоммунизм» – всколыхнуло и их память.

– Есть... 1976 год. Берлин. Общеевропейское совещание компартий. Будут критиковать КПСС за недостатки политических свобод и потерявшую актуальность концепцию диктатуры пролетариата.

– Итальянцы, французы, испанцы...

– Ну что ж... Порадуем Юрия Владимировича...

Если у вас возникнет желание поощрить автора сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Глава 3

3.

Каникулы закончились и снова началась учеба…

Теперь это все было совсем не так как раньше. Если месяц назад мы, да и не только мы, но и деканаты наших институтов смотрели на нас как на потенциальных инженеров, то теперь у нас пошла какая-то облегченная версия обучения. Самое главное– она оставляла нам больше свободного времени.

По молчаливому уговору с Властью мы ввели себе «плавающий» режим обучения. Не знаю откуда пришла команда – от нашего майора или из ЦК ВЛКСМ, но все шло для нас очень хорошо.