Текст книги "Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка"

Автор книги: Владимир Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– В нахалку, значит, пойдешь? Ну-ну.

– Ага, баранки гну. Ты, Тарас, лучше приготовься, как следует. Команду дам, из машины сразу выпрыгивай. А то, не ровен час, подстрелят тебя, как оправдываться буду?

Тарас хмыкнул и вновь замолчал, уткнувшись взглядом в боковое стекло.

До рощи перед каналом машина доехала без происшествий. А у последнего поворота из кустов вылез какой-то мужик с автоматом и, почесываясь, вразвалку подошел к внедорожнику.

– Вы-то откель здесь? – хмуро поинтересовался он в чуть приоткрытое окно, заодно пытаясь разглядеть сквозь затененные стекла, кто еще сидит в машине.

– Откель, откель? Отсель, – грубо ответил майор. Погоны на его плечах вопрошающий рассмотреть не мог, а куртки водителя и пассажира совершенно не отличались от стандартных "бандитских". – Не знаешь что ли?

– А мне не докладывают, – проворчал стоящий у окна. – Развелось тут начальников, слова им не скажи. И, вообще, какого хрена опаздываете? Все уже собрались, начинают, так что пошевеливайтесь давайте… Да, а Михась, он что, не с вами?

– Михась? – хохотнул Бойко. – Бабу себе Михась надыбал возле Конного. Развлекается щас.

– От же ж гад! – восхитился часовой. – Везет ему. Слухай, а, может, и меня опосля с собой захватишь? Ну, когда взад поедете.

– Сам туда иди, – отмахнулся майор. – Там пятеро в очередь стоят, без тебя разберутся.

– Охо-хо, – погрустнел бандит и, вяло махнув рукой, побрел обратно в кусты.

– Да уж, – пробормотал сидящий сзади Барабаш, когда незадачливый часовой отошел к обочине. – Совсем службу не знают уроды.

– Повезло, – констатировал Бойко, нажимая на педаль. – Ну что, все готовы?

– Готовы, – отозвались бойцы, опуская вниз стекла задних дверей.

Взвизгнув покрышками, машина рванулась вперед. Сразу за рощей майор, уже получивший к тому времени сигнал от сержанта, повернул руль вправо и через минуту джип вылетел на открытую площадку. Слева, прямо возле канала рычали моторами несколько тентованных грузовиков. Перед ними, выстроившись в две шеренги, стояли люди, с оружием, в "городском" камуфляже. Общим количеством не менее сотни. Справа у стены длинного здания примостилась невысокая грубо сколоченная трибуна, с которой что-то вещал собравшимся человек в черном мотоциклетном шлеме. А чуть дальше на угловатой каменной глыбе возвышалась огромная бетонная статуя. Солдат вермахта, в надвинутой на лоб каске, с примкнутым к ноге карабином. Возле постамента застыли два бронетранспортера, за ними небольшой вертолет и еще одна группа вооруженных бандитов.

– К бою! – скомандовал майор, резко развернув машину боком к площадке. Хищно оскалившись, он вскочил на сиденье и, выдвинув наружу пулемет, полоснул по толпе длинной очередью. Крупнокалиберные пули легко вскрывали асфальт, кузова грузовиков и доски трибуны. От попадающихся на их пути живых тел отлетали кровавые ошметки, а сами тела кучей валились на землю без какой-либо надежды подняться. Дробное пение "Утеса" поддержали ППШ Барабаша и Кацнельсона, поливающие свинцом разбегающихся в панике бандитов. Смертельный танец закончился через пятнадцать секунд вместе с опустевшей патронной лентой.

– Ходу! – сам себе приказал Бойко, соскальзывая вниз к рулю. Оживший мотор передал крутящий момент на колеса, и коробкообразный "Гелен", качнув задранным вверх пулеметным стволом, помчался вправо под прикрытие бетонной стены старого торгового центра. Главное теперь было успеть уйти за угол и увести за собой БэТээРы. Успеть, пока опомнившиеся "фаши" не очистят сектор обстрела и не поймают удирающую машину в прицелы тяжелых КПВТ, что стояли на вражеских бронетранспортерах.

* * *

– Гриша, не гони, – прокричал в шлемофон Винарский, когда танк в очередной раз подпрыгнул на ухабе.

– Есть, – отозвался Синицын, приотпуская педаль газа и переключаясь на пониженную передачу.

Скакнувшие обороты моторов через пару мгновений пришли в норму, машина дернулась, подтормаживаемая двигателями, но тут же выправилась и споро поползла по дороге, правда, уже чуть помедленнее, чем раньше. Однако даже на спокойном ходу мехвод умудрялся ловить буквально все попадающиеся на пути ухабы… или ямы, тут уж с какой стороны посмотреть, вновь и вновь заставляя сержанта тихо материться сквозь зубы. "Ох, ядрена-матрена, никогда не думал, что так трясти может. Ну, Гриня, ну, лихач чертов…", – думал танкист, в очередной раз ударяясь о налобник командирского перископа. – "Слава богу, хоть чисто все". Башня "семидесятки", возвышающаяся над разнотравьем, то подпрыгивала наружу, то исчезала в море сорняков, густо облепивших пологие склоны невысоких холмов, уходящих волнами в сторону Волги. Саму реку сержант разглядеть не смог, сколько не пытался. "Ну и ладно, успею еще насмотреться". Лесополоса заканчивалась, переходя в небольшую рощу, за которой, по словам Бойко, должен был находиться противник.

– За ходовой следи! – снова проорал Винарский мехводу. – Медленнее, медленнее! Стук слышишь? Так вот пока он наружу не вышел, ты – водитель. А вот коли ты фрикционы спалишь или клапана прожжешь нафиг, то ручками своими танк под корму толкать будешь. Или тащить, как бурлак на Волге. Понял?

– Понял, – пробурчал Синицын. Как ни странно, после устроенной командиром встряски он действительно повел танк плавнее. Хотя, возможно, что это ему просто почудилось. А, может, дорога, еле-еле просматривающаяся сквозь смотровой прибор, внезапно стала чуть более ровной.

– Стоп, – скомандовал сержант, упираясь ногами в плечи мехвода. – Рощу видишь?

– Неа, – с двухсекундной паузой ответил Григорий. – Траву только.

– Ладно. Главное, что я ее вижу. Значит, так. Я говорю, ты выполняешь. И не дай бог, дернешься куда. Все ясно?

– Ясно, товарищ сержант.

– Ну, все. Поехали.

На самом малом ходу Т-70 осторожно двинулся вперед. "Левее. Еще…Стоп…Прямо… Направо, да не рви, мать твою…Хорошо. Стоп. Влево давай…". Грише казалось, что команды, отдаваемые сержантом, проникают прямо под черепную коробку. И не было ни единой спокойной секунды, даже для того, чтобы стереть пот, потоками льющий из-под шлема. Сквозь триплекс и застилающую глаза пелену виднелись только разбегающиеся в стороны стебли травы и темные тени, отбрасываемые стеной пламенеющих закатом деревьев. Счет времени молодой водитель потерял то ли на пятом, то ли на седьмом рывке. По его мнению, с начала движения прошел уже, наверное, час, или два, а, может быть, и все восемь. Но вот, наконец: "Все. Стоп". Долгожданная команда сержанта колоколом ударила по ушам, гулким звоном отдаваясь в сознании и принося избавление от того напряжения, что только и удерживало руки на рычагах последние три поворота. "Молоток, Гриша. Стоим, ждем трамвая". – "Надо же. А командир еще шутить может. Вон, даже про "три тройки" не забыл". Через пару минут отдающие в висках рваные удары сердечной мышцы стали понемногу затихать, уходя туда, куда им и положено – в грудную клетку. "Фух, отпустило вроде". Но отдохнуть подольше мехводу не удалось.

– Ну что, Гриня, покажем гадам хрен да малэнько?

– Угу, покажем.

– Тогда по-нес-ла-а-ась, родимая!

"Дзыньг!", – стреляная гильза упала на дно боевого отделения. Танк слегка вздрогнул от гулкого выстрела сорокапятки, и у Гриши заложило уши. А через пять секунд еще раз. "Дзанг!".

– А-а, с-суки! Получили! – по радостному возгласу сержанта Синицын понял, что по крайней мере один из снарядов нашел свою цель.

После четвертого подряд выстрела снаружи захрустело, застучало, забумкало, а потом на башню что-то упало.

– Ага, бревнами, значит, кидаетесь, – прокричал Винарский. – Хорошо! Гриша, назад малым…Та-ак, стоим! Теперь левее, за бугор. На запасную встаем! Видишь?

– Вижу! – заорал Синицын.

На этот раз он и вправду всё рассмотрел и, кажется, понял, куда следует вести тяжелую машину. Налево, вдоль опушки, прикрываясь высоким бруствером придорожного отвала. Туда, где редкие просветы терялись среди густых зарослей какой-то лохматой травы, а взметающиеся тут и там зонтики белесых соцветий неплохо маскировали земляные распадки.

И хотя старая позиция в одной из ложбинок была хороша, сменить ее все же стоило. На всякий случай. Ведь, как объяснял майор, установленные на "фашистских" БэТээРах пушечки, несмотря на сверхмалый калибр, вполне способны были пробить броню легкого танка, причем не только тонкие борта, но и, при некоторой доле везения, лоб, и даже башню. А противник боеприпасов не жалел и, пытаясь нащупать врага, почти безостановочно лупил из своих скорострелок по роще, кустам и насыпи. Видимо, срезанные легкими снарядами верхушки деревьев, ветки и комья глины как раз и обстучали броню "семидесятки", как бы намекая на то, что риск попасть под раздачу не так уж и мал. Сержант рисковать не захотел и потому, как и положено по уставу, приказал сменить огневую позицию.

На новом месте обзор был чуть получше. Даже через прибор мехвода. По крайней мере, поле боя Гриша сумел разглядеть. Грунтовая дорога, потом столбы непонятного забора, затянутого крупноячеистой сеткой, очень похожей на панцирную. Дальше шла широкая замощеная бетонными плитами площадка. Расходящееся углом массивное двухэтажное здание прямо по курсу разделяло ее на две неравные части. Причем правая часть строения сплошь состояла из стекла, местами, правда, побитого. Еще правее возвышалось некое подобие башни, соединенное с основным зданием ажурным переходом. И вот перед этой самой башней под козырьком входа стоял изрешеченный пулями "Гелендваген" майора, а у стеклянной стены горел восьмиколесный БТР. За ним прятался еще один такой же и вовсю пытался поразить невидимого противника. Впрочем, безуспешно. Град 14,5-миллиметровых пуль, по убойной силе вполне сопоставимых со снарядами автоматических пушек второй мировой, резал листву метрах в двухстах правее позиции "семидесятки".

– От, чудила, – зло прокомментировал Винарский действия вражеского башнера. – В белый свет, как в копеечку…Ну, на тебе! Получи, гад!

Бронебойная болванка улетела в сторону врага и, скользнув по едва выступающей из-за горящей машины корме, ушла вверх и влево. Осколки стекла и обломки стального фахверка бодро посыпались со стены на бетон. Выпустив облако сизого выхлопа, напуганный рикошетом броневичок дернулся вправо и выполз из-за полыхающего собрата, одновременно разворачиваясь лбом к роще. По всей вероятности противник решил, что стрельба по нему ведется с другого фланга, и потому попытался вновь укрыться за дымом и броней подбитого БэТээРа. И опять ошибся – теперь он был перед танкистами, как на ладони.

– Молодец, дурик! – еще раз восхитился сержант и, слегка довернув орудие, влепил снаряд прямо под низенькую башню вражьей машины. Лобовая проекция и расстояние в триста-четыреста метров не стали для 45-миллиметрового подкалиберного серьезной проблемой. Броневик вздрогнул от удара и, как сказали бы записные остряки, "совсем потерял голову", а после следующего выстрела еще и "копыта отбросил", точнее, колеса.

– Все, Гриша. Хорош прятаться. Выползаем, – скомандовал Винарский мехводу, и через пару секунд советский легкий танк, перевалив через земляной бруствер, вырвался на оперативный простор.

* * *

– Все из машины! – проорал Бойко. Ухватив СВД, он нырнул в раскрытую дверцу и тут же перекатом ушел вбок к капоту. Барабаш с Кацнельсоном выпрыгнули с другой стороны и укрылись за колесами внедорожника, выставив наружу стволы автоматов. Последним из авто выскользнул безоружный Свиридяк, приземлившись рядом с Макарычем. Через секунду, другую, убедившись, что все целы, а оба автомата направлены туда, куда нужно, майор, державший до того на прицеле угол двухэтажного здания, быстро вскочил и метнулся к ржавой стальной двери под массивным козырьком, опирающимся аж на четыре колонны. Выхватив из кармана разгрузочного жилета какой-то небольшой похожий на кусок пластилина комочек, он прилепил его к тому месту, где должен располагаться дверной замок. Вставив в заряд короткую трубку и дернув за шнурок, Бойко спрыгнул с невысокого крыльца и схоронился за здоровенной бетонной чашей, доверху наполненной землей.

– За колонны! Быстро!

Услышав команду, бойцы без раздумий рассредоточились за квадратными каменными столбами, подпиравшими конструкции козырька. Негромкий хлопок полусотни грамм взрывчатки практически совпал по времени с очередью из крупнокалиберного пулемета. Появившийся из-за угла вражеский БТР решил, видимо, таким странным образом обозначить свое присутствие на поле боя. Выход на манеж у него почти удался. Смертоносный ливень, прошедший по стене, колоннам и стоящему у крыльца автомобилю, с головы до ног обсыпал бойцов осколками стекла и камня, и еще плотной пылью, забивающей глаза и уши. И хотя серьезно никого не задело, но все равно, хорошего было мало. Майору рассекло бровь, Барабаша сильно шарахнуло камнем по коленке, а оглушенный Свиридяк очумело тряс головой в тщетной попытке вытолкнуть из ушей невидимую вату. Больше всех не повезло Кацнельсону. Сам-то он не получил ни царапины, но вот его автомат…

Его автомат можно было смело сдавать в металлолом. Шестидесятиграммовая пуля со стальным сердечником, словно кувалдой, шарахнула по новенькому ППШ-41, превратив его в аналог модной "бульдозерной" инсталяции второй половины 20-го века. Марик, конечно, никогда не видел подобных "шедевров" и даже не подозревал об их существовании, но при взгляде на свое изломанное оружие моментально ощутил неукротимое желание дать в морду мастерам "высокохудожественного" эпатажа. Ей-богу, лучше бы они оказались мастерами художественного свиста и сумели бы вовремя насвистеть бойцу мысль о том, что думать стоит до, а не после, и мозгами, а не, прости господи, другим местом. Ну, вот на кой черт надо было размахивать автоматом над головой, и на хрена потом бросаться в машину. Ах, за винтовкой? Ну да, конечно, причина уважительная. Макарыч не успел даже рот раскрыть, чтобы остановить слишком шустрого красноармейца. И все бы, наверно, закончилось для бойца весьма печально, но, видимо, прав был Серафим Барабаш, когда спустя пару секунд покрутил пальцем у виска и пробормотал: "Везет же дуракам…". Поскольку в тот момент, когда Марик запрыгивал в салон разбитого джипа, БТР напротив неожиданно бумкнул, вздрогнул и прекратил стрельбу. "Молодец, сержант! – еле слышно прошептал майор. – Вовремя!".

Досматривать до конца поединок легкого танка с двумя бронетранспортерами бойцы не стали, резонно решив, что мухачам в дуэль тяжеловесов лучше не встревать – зашибут и не заметят.

– Внутрь давай! – приказал Бойко, поднимаясь из-за каменной клумбы и указывая на открытую взрывом дверь. Повисшая на одной петле стальная створка препятствием больше не являлась, и Макарыч, Тарас, а за ними счастливый Марик с трехлинейкой быстро заскочили внутрь, подальше от неприветливых вражеских пулеметов. Четвертым в похожее на башню здание вошел майор, глянув напоследок на полыхающий БТР. "А танк все ж посильнее будет. Особенно, когда спрятался хорошо".

За дверью и коротким тамбуром начиналась лестничная клетка, ведущая, по словам Бойко, на верхнюю площадку, с которой можно было контролировать почти всю округу. Прогрохотав по ступеням три пролета, майор вдруг остановился и хлопнул себя по лбу.

– Так, парни. Давайте наверх, по-быстрому… Сейчас я тут большой барабум делать буду, – пояснил он с ухмылкой.

Когда бойцы, не сговариваясь, рванули по лестнице, Бойко спустился на этаж ниже, вытащил из карманов разгрузки два плоских брикета, напоминающих куски размякшей серовато-оранжевой глины, слепил их вместе и пристроил на косоуре второго марша. Вставив запал, майор рванул шнур и помчался наверх догонять красноармейцев и особиста. Настиг он их на последней площадке, возящихся с дверью, ведущей на техэтаж.

– Противопожарная. У нее обшивка тонкая, – крикнул Бойко.

Сообразительный Марик тут же несколько раз с силой ткнул штыком в район замка, а потом, добавив прикладом, выбил запорный механизм. Влетев через распахнувшуюся дверь в просторное, но захламленное и заваленное мебелью помещение, бойцы подскочили к оконным проемам и замерли возле простенков. Стекол на окнах не было, так что выбивать больше ничего не требовалось. Осторожно выглянув наружу из-за откоса, майор радостно сообщил:

– А сержант наш молоток. Обоих гадов приголубил, – потом посмотрел на часы и добавил уже с досадой. – Черт! До сих пор не рвануло! Странно.

– Может, детонатор упал или бракованный попался? – заметил Кацнельсон.

– Может быть, может быть, – пробормотал Бойко. – Однако, проверить надо.

– Давайте я, – подал голос Барабаш. – Где там ваши взрыватели?

Майор с сомнением посмотрел на затянутую бинтами руку Макарыча, но потом все же решился и, вынув из кармана еще одну короткую трубку запала, передал ее бойцу.

– Справишься? Это последний, других нет.

– Не впервой. Поясните только, как с ним работают.

– Все просто. Вдавливаешь острым краем в шашку и дергаешь шнур. Дальше реакция сама пойдет, химическая. Секунд двадцать у тебя будет. Понял?

– Понятно. Разрешите выполнять?

– Давай, ни пуха тебе, – напутствовал его майор и сам же чертыхнулся, срывая с головы гарнитуру ПУ. – Черт, глушилки включили… гады!

– Ничего, как-нибудь перетерпим, – засмеялся Барабаш, потом тоже снял наушники и, махнув напоследок рукой с зажатым в ней детонатором, быстро вышел из помещения. Через пару десятков секунд он дохромал до первого этажа, осторожно проскользнув мимо разбитых окон, со стороны которых раздавался треск беспорядочных очередей, сдобренных какими-то глухими разрывами.

Найдя прилепленную к несущей балке взрывчатку, Макарыч аккуратно воткнул запал в тягучую глинообразную массу. Судя по небольшой вмятине на верхнем брикете, прежний детонатор действительно отвалился, и потому старый мехвод постарался вонзить трубку наискось и поглубже. Для полной гарантии, чтобы уж точно не выпала. С удовлетворением оглядев "адскую машинку", Барабаш сжал кончик запала непослушными пальцами сломанной левой руки, поморщился от отдающей в плечо боли и резко дернул за свисающий с трубки шнурок. Во взрывателе что-то зашипело, и мехвод, отпрянув от заряда, с максимально возможной скоростью бросился вверх по лестнице.

На последней ступеньке второго марша он споткнулся и чуть было не приложился носом о выступающий из стены подоконник. Вскочив на ноги и невольно глянув в окно, Серафим не смог сдержаться и злобно выругался. Из соседнего здания кто-то ожесточенно палил вверх, по позициям красноармейцев, а к башне, огибая справа дымящиеся БэТээРы, бежали несколько человек с короткими автоматами. "Черт, успеет рвануть или нет? Вроде секунд пятнадцать осталось…Тикать надо, а то и меня, б…, накроет". Оценив обстановку, мехвод уже было собрался продолжить свой бег по лестнице, но тут совершенно случайно, буквально краем глаза, зацепил еще одного "фашика".

Присев на одно колено с длинной трубой на плече, бандит что-то тщательно выцеливал, прикрываясь бетонной колонной. Пройдя взглядом по предполагаемой директрисе стрельбы, Серафим похолодел. Воображаемая линия упиралась в его родную "семидесятку", медленно ползущую к месту разгорающегося сражения. "Ох, ты ж, мать твою! Как там майор эту хрень называл? РПГ, что ли? Ну, сучий потрох, выходит, задержаться надоть. Негоже командира в беде бросать". Оперев ППШ цевьем на раму, мехвод пустил пару коротких очередей в сторону гранатомётчика. Пули прошли чуть выше цели, задев колонну над головой врага. Однако и этого оказалось достаточно. Бандит от испуга грохнулся на задницу и инстинктивно нажал на спусковой крючок. Огненная струя ударила в бетон позади вражеского стрелка, а вылетевшая из трубы граната дымной полосой прочертила небо и, воткнувшись в какой-то торчащий из земли щит, разнесла его на куски. "Хрен тебе с маслом, а не танк, придурок! На добрую сотню метров промазал", – мысленно ухмыляясь, заключил Барабаш. Но порадоваться удаче не успел – его заметили. Заметили и, не раздумывая, открыли огонь.

Взрывающиеся под свинцовым градом стены окатили мехвода волной каменной крошки. Оконную раму попросту вынесло, а откосы оголились почти до кирпича. Здоровенный кусок штукатурки ударил по голове, сбивая каску. Упавший на пол боец взвыл от боли в руке и колене, попытался подняться, но, не сумев это сделать, пополз, подволакивая ногу, обратно к окну. "Все, отыгрался хрен на скрипке. Теперь уже никуда не уйду", – эта простая мысль отчего-то успокоила Макарыча. И спешить было некуда. "Ну и ладно. Зато помрем с фейерверком". Выставив наружу автомат, он выпустил туда все оставшиеся в диске патроны. Шипящий детонатор коротко хлопнул. "Вот теперь точно всё". Звук от взрыва накатил позже, но Серафим его уже не услышал.

Ударная волна разошлась по пролетам. Стены вздрогнули, освобождаясь от лишнего груза. От балок, ступеней, площадок, от всего лишнего. И всё это, некогда построенное людьми, теперь обрушилось на них, погребая под руинами. Хотя, стоит ли называть людьми тех, кто находился в эту секунду на лестничной клетке? Наверное, стоит. Но лишь одного. Того, кто лежал сейчас перед окном и прижимал к груди свою забинтованную руку.

* * *

Фрицу Лямке в августе 2015-го исполнилось сорок семь, но возраста своего он почти не ощущал. И ночные кошмары, в отличие от дедушки Ганса, его совершенно не мучили. Никогда. Наоборот, здоровый образ жизни, умеренные физические нагрузки и уверенность в завтрашнем дне гарантировали приятные сновидения. Иногда весьма и весьма, хм, фривольные. Нет, в реальной жизни он себе ничего такого не позволял. Эльза бы из него всю душу вытрясла, даже за одну только мысль о чем-то эдаком. Да, в принципе, и сам Фриц не был готов к излишествам. Ведь мало ли что можно подцепить от подобных приключений. Вон, капрал Фишер еще в девяносто третьем позабавился в Сомали с двумя черномазыми красотками, и что? Десять лет потом лечился, а толку чуть, так и остался на всю жизнь инвалидом безносым. Нет уж, для настоящего мужчины есть в жизни лишь три достойных занятия – бизнес, война и политика. А девки, дети, семья, книжки там всякие, танцы-шманцы – это так, суета.

Дед, которого Фриц совсем не помнил, в политику никогда не лез, однако в бизнесе преуспел и оставил после себя вполне приличное наследство. Правда, в конце ноль восьмого почти все активы, вложенные в нефтехимию, пошли прахом. Максимилиан Лямке, папаша Фрица, не смог пережить этот удар и через пару недель после краха на франкфуртской бирже помер от инсульта. Младший Лямке думал недолго. Фирма "Лямке ГмбХ" сохранилась? Сохранилась. Долги остались? Остались – куда ж они денутся. Так нет ничего проще. Переведем весь долг на контрагентов из Восточной Европы. Раз поляки с украинцами еще не очухались, так пусть себе приобретают контрольный пакет вместе с долгами и радуются, что получили выход на немецкий рынок.

А рынок, еще недавно такой обширный, разваливался прямо на глазах. И не только рынок. Все социальные проекты свернули почти моментально. Дело дошло чуть ли не до уличных боев по всем городам Северной Германии, а заодно Франции, Италии, Британии, не говоря уж о разной мелкоте, навроде Скандинавии и Бенилюкса. Как ни странно, больше всех в Европе кризису обрадовались греки. Видимо, по причине того, что теперь они стали перебиваться с хлеба на воду не в гордом одиночестве, как раньше, а в компании с бывшими "благодетелями". Про Восточную же Европу, что совсем не удивительно, никто даже не вспоминал, впрочем, как и про весь остальной мир – кому они нужны со своими проблемами.

Кризисные годы Фриц пересидел в тихом баварском Пассау на австрийской границе. Настоящей границе, поскольку "шенген", так же как и "общеевропейское пространство", приказал долго жить. Фриц Лямке ждал. Ждал и дождался – к нему пришли. Те, кто вершил политику. Не сами, конечно, а их полномочные представители. Лямке и раньше ни на грош не верил тому, что катастрофа произошла случайно. А тут получил весомое подтверждение своим догадкам. Ведь еще в нулевые он числился штатным сотрудником одной частной военной компании, поддерживающей порядок в восточной Африке. В той ее части, где две никому неизвестные, но вполне платежеспособные фирмы неожиданно для многих решили засеять техническими сельхозкультурами несколько тысяч квадратных километров дикой саванны. Местным это не понравилось, но кто из нормальных людей будет слушать этих негров? Сказали – сеять, значит, сеять. И оказались правы. Биотопливо и биохимия – вот будущие столпы мировой экономики. И политики.

Видимо, и тот неудачный научный эксперимент, в результате которого все нефтяные поля мира в один прекрасный день оказались недосягаемы для человечества, произошел неспроста. Уж больно удачно все совпало. И пик потребления "черного золота", и сброс акций нефтяных компаний отдельными игроками за несколько месяцев до катаклизма. Кстати, высоколобые чудики из научных центров сполна расплатились за неудачу – многих из них без затей линчевали разъяренные обыватели. Даже не пытаясь разобраться, имеют ли бедолаги отношение к произошедшей катастрофе или просто под руку попались. Обвинительный вердикт выносили из принципа: раз умник, значит, виновен.

Сам Лямке до сих пор корил себя за то, что вовремя не проинтуичил и не вложил все свои деньги в драгметаллы, камушки и "новую экономику". Нет, кое-что у него, конечно же, оставалось – в африканской саванне платили неплохо, а с учетом контрабанды и реквизиций так и очень неплохо. На это кое-что Фриц прожил пять самых унылых и скучных лет своей жизни. Но в 2013-м черная полоса, наконец, закончилась, и теперь… теперь у него появился отличный шанс. Шанс высоко подняться над серой массой отупевших бюргеров. Ведь, по прикидкам неглупого немца, вся нынешняя геополитика сводилась к одному. Территории! Территории, пригодные для земледелия. Южную Америку уже поделили, Африку – тоже. Только про Азию "забыли". Временно. Три миллиарда китайцев и индусов сейчас вовсю бодались друг с другом и заботились исключительно о выживании, не сильно задумываясь о будущем. Но ничего, лет через двадцать дело дойдет и до них. А пока… пока на очереди оставалась Россия и ее ближайшие соседи.

…Счастливая карта пришла Фрицу тогда, когда он уже почти отчаялся. Его нашли и пристроили к делу. Послали, правда, не в давно знакомую Африку, а в варварскую Россию. И первая же курируемая им операция по "удобрению полей" нижнего Поволжья завершилась неудачей. Распыление "мирной" химии было прервано совершенно недопустимым образом – двумя ракетами из ПЗРК, выпущеными по транспортнику бундесвера какими-то местными отморозками. Однако Лямке повезло – подраненный "Геркулес" с руководителем акции на борту сумел совершить аварийную посадку в аэропорту города Волгограда. В тот день Фрицу впервые за долгие годы стало страшно, почти как дедушке в 1942-м. Самолет с подломленными шасси прополз на брюхе два с лишним километра бетонной полосы и остановился лишь, уткнувшись в старый ангар на самом краю летного поля. Свежеиспеченному немецкому оберсту пришлось даже менять штаны, впрочем, как и остальным членам экипажа. Особой стойкостью духа не отличился никто, а вот обмочились все.

Проштрафившийся Лямке готовился тогда к суровой выволочке, но вместо этого получил новую должность. Старший советник "фюрера" местной националистической организации. Возможно, в действительности начальство посчитало новое задание для полковника наказанием, но Фриц рассудил иначе. Предстоящее дело показалось ему очень и очень заманчивым. Объединить разрозненные шайки бандитов, организовать "добровольные" сельхозартели и постепенно, шаг за шагом, расширить территорию влияния. Как на север, так и на юг, и на юго-запад. Затем в течение пары лет убрать по-тихому нескольких губернаторов – здесь и в соседних областях, еще через год организовать какой-нибудь референдум, а дальше … Короче, овчинка выделки стоила. Точнее, конечная цель – карманное, практически не зависимое от Москвы квазигосударство, раскинувшееся между Черным и Каспийским морями, с ним, Фридрихом Максимилианом фон Лямке, во главе. Точнее, не во главе, в обычном понимании, а рядом с троном, в качестве тайного властителя, "серого кардинала" местных царьков. От подобных мыслей аж дух захватывало. А еще один плюс состоял в том, что на пути к "великой" цели можно было неплохо подзаработать. Тут интересы немецкого куратора довольно удачно сплелись с интересами одного из аборигенов. Руководителя так называемой "службы дознавателей охранных отрядов Степного Края".

Человеком шеф степной безопасности оказался весьма принципиальным. В том смысле, что принципы его выглядели простыми и понятными: "ничего личного, только бизнес". "Фюреров" он менял как перчатки при полном попустительстве иностранного советника. Зато бизнес процветал. Подбрасываемые с Запада медикаменты, оружие и боеприпасы транзитом уходили на Кавказ и в Среднюю Азию тамошним "борцам за свободу", заменяясь на месте кустарными поделками. А почти вся прибыль от гешефта оседала на счетах в надежных банках и тайных хранилищах. "Дурак", – думал Фриц про напарника. – "Жадный дурак и… идеальный глава будущего государства". С таким можно иметь дело. И до счетов он так просто не доберется, и с крючка не соскочит. При всем при этом главный "дознаватель" крови совсем не боялся, да и трусом, по зрелом размышлении, не был. В боевых операциях, в отличие от советника, участвовал и в отряды сопротивления внедрялся, причем часто лично и всегда успешно. В итоге его авторитет среди бандитов рос, а силы местных "красноармейцев" таяли буквально на глазах. Пожалуй, еще год, два, и можно будет снимать сливки с новой "банановой", пардон, "кукурузной" республики с Великим Президентом во главе. Но этот последний год стоило прожить с умом, не ввязываясь в серьезные авантюры. Хотя как можно отказаться от шальных денег и прибыли в пятьсот процентов? Никак. Вот и Фриц не смог.

Последняя бизнес-операция оказалась той самой авантюрой, за которую либо расстреливают без суда, либо награждают по-королевски. И предложил ее, к стыду Лямке, не он, а его напарник. "Памятник солдатам непобедимого вермахта на берегах Волги!". Начальники Фрица приняли эту идею на ура. Какой психологический эффект! Европейский порядок возвращается в дикую Московию! Но… об этом пока ни слова. Никому. Только один корреспондент из "правильной" газеты, плюс одна видеокамера. Да еще дедушку Ганса пришлось вынуть из нафталина и притащать сюда в качестве живого свидетеля тех давних событий. Правда, он с самого утра куда-то запропастился, видать, загулял на радостях, по местам, хм, боевой славы решил, так сказать, прошвырнуться. Ну да и черт с ним, в случае чего можно и без него обойтись. Жаль только, что с "корреспондентом" делиться придется – смета на строительство бронзового (ха-ха) пятидесятиметрового (еще раз ха-ха) монумента была хороша, умеют же русские из мухи слона вылепить. Но, как они же сами и утверждают, не подмажешь – не поедешь. "Что ж. Дам этому придурку два процента, и все будет абгемахт… Хотя… и одного достаточно… Да, решено, один процент и хватит с него, невелика фигура. Пусть снимает отчет для шефа. Главное, чтоб с нужного ракурса…".