Текст книги "Сталинград (СИ)"

Автор книги: Владимир Шатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6

Немецкий бронированный «кулак» достиг своей цели. В 4 часа дня 23 августа, когда августовский жар стал понемногу спадать, его передовой отряд подошёл к Волге севернее Сталинграда. Солдаты 16-й танковой дивизии, широко раскрыв глаза, смотрели на великую реку. Они просто не могли поверить в это чудо. То и дело слышались восклицания:

 – Подумать только мы достигли Волги!

 – А ведь засветло мы были на берегу Дона.

 – Прошло меньше суток!

 Тут же защелкали жадные фотоаппараты, каждому солдату хотелось сфотографироваться на живописном берегу. Вечером несколько таких фотографий подкололи к рапорту штаба 6-й армии.

 – Волга достигнута, – гласила надпись на обороте.

 Веселящиеся немецкие танкисты, щурясь на солнце, увидели в небе тучи "юнкерсов" и "хейнкелей". Они летели к Сталинграду. Чёрные тени покрыли степь, а воздух наполнился воем сирен – так лётчики приветствовали наступавшие войска.

 – С такой поддержкой мы легко возьмём русскую крепость на Волге.

 – Русские просто разбегутся оттуда…

 Танкисты восторженно махали им вслед руками, а вдалеке уже виднелись клубы мрачного дыма, поднимавшегося над городом, который носил грозное имя Сталина.

 – «Птенцы» Геринга не оставят от него камня на камне.

 – Поделом им, – засмеялся молодцеватый танкист с рыцарским крестом на шее, – если бы сдались вовремя, мы бы пощадили их города.

 Для жителей Сталинграда этот день выдался незабываемым. Образцовый город со знаменитыми садами и белыми высотными зданиями, которыми так гордились горожане, превратился в пылающий ад. Громкоговорители, установленные па фонарных столбах, неустанно повторяли: «Граждане, воздушная тревога! Граждане, воздушная тревога!»

 Население и прежде выслушивало немало подобных объявлений и поначалу не восприняло предупреждение всерьёз. Лишь когда батареи ПВО открыли редкий огонь по обнаглевшим стервятникам, люди бросились в укрытия.

 – Рятуйте люди добрые! – раздался душераздирающий крик.

 – Куда прёте?

 – Сашенька!.. Где ты доченька?

 На широких улицах, лежащих параллельно Волге, укрыться было практически негде, разве что в вырытых во дворах окопах да погребах. Авиация Рихтгофена приступила к бомбардировке всей территории города, а не только промышленных целей. В городе творилось нечто невообразимое.

 – Скорая! Скорая!

 – Убили… – плакал широкоплечий мужчина, зажимая рукой оторванную ногу.

 – Вызовите пожарных!

 На деревянные дома юго-западной окраины обрушился град зажигательных бомб. Этот район мгновенно выгорел дотла. Коробки многоэтажек, расположенные ближе к Волге, устояли, но перекрытия внутри обрушились.

 – Ой, лишенько! – голосила растрёпанная и простоволосая украинка. – Де мы будемо житы?

 Здания в центре города либо рухнули, либо были объяты огнём. Матери прижимали к груди мёртвых младенцев, а дети пытались приподнять с земли тела убитых матерей.

 – Встань мамочка!

 Сотни семей были заживо погребены под развалинами. Один немецкий пилот, после того как его бомбардировщик был сбит, выбросился с парашютом. Однако ему не удалось спастись. Летчик опустился прямо на   крышу пылавшего дома и сгорел заживо.

 – Хай, горит бисов сын! – сказал дед с лопатообразной седой бородой.

 Сталинградцы видели, как он погибает, но были настолько потрясены происходящим, что не могли уже испытывать никаких чувств – ни сожаления по поводу смерти человека, ни радости от справедливого возмездия.

 – Туда ему и дорога…

 На берегу Волги тоже бушевало пламя. Бомбы попали в цистерны с горючим, взметнув в небо огненный столб. Чёрная нефть растеклась по реке на многие километры. Бомбы уничтожили телефонную связь в городе и разрушили водопровод.

 – Воды, дайте воды!

 Пожарные гидранты оказались обезвоженными, да и количество возгораний превышало силы пожарной охраны и горожан. Приводить город в порядок после этого жуткого налёта пришлось одним женщинам, поскольку почти все мужчины призвались на фронт в составе бригад народного ополчения.

 – Алёшенька сынок мой родненький! – Женщины хоронили своих близких прямо во дворах домов.

 Авианалёт на Сталинград, самый массированный на Восточном фронте, явился кульминацией карьеры Рихтгофена. 4-я воздушная армия совершила в тот день 1500 вылетов, сбросив 1000 тонн бомб и потеряв при этом всего лишь три боевые машины.

 – Поздравляю генерал! – Штабные офицеры расшаркивались перед командующим. – Блестящая операция!

 – Это заслуга наших героических лётчиков.

 В Сталинграде в то время находилось около 600 тысяч человек, и более 40 тысяч из них было убито только за первую неделю бомбардировок. После них великолепный город было не узнать. Груды развалин; трубы, торчащие из нагромождения камней. Дома, разрезанные пополам, представившие взору потаённые уголки каждого этажа. Металлические решётки, сломанные, как спички; раздробленные балки, разрушенные стены, полный хаос там, где когда-то была нормальная жизнь. Плоды труда людей многих веков оказались превращёнными в прах всего за несколько дней.

 ***

 Летом 1942 года множество железнодорожных составов громыхало в направлении на Восток через узловую станцию Сталинград. Прорыв немецких войск под Харьковом привёл в движение огромные массы народа и перемещение колоссальных материальных ценностей. Оборудование текстильных фабрик и колхозный скот, заводские станки и труппы театров перемешивались на стальных рельсах.

 – Я вам что – волшебник! – кричал красноглазый от бессонницы железнодорожный начальник. – Сказано же, в первую очередь военные эшелоны.

 – У меня скоропортящийся груз! – пыхтел вспотевший толстяк. – Вы обязаны пропустить вагоны.

 – С чего?

 – Нам срочно нужно в Куйбышев.

 – Всем надо…

 – У меня образцы элитной пшеницы…

 – Вон эвакуированный ростовский детский дом уже неделю стоит в тупике, а ты про какую-то пшеницу!

 … Упомянутый эшелон действительно чрезвычайно медленно тащился по степи, то и дело, останавливаясь, чтобы пропустить литерные поезда. Расстояние от Ростова до Сталинграда он преодолел за несколько недель.

 – Так мы в лапы к немцам попадём! – ужасалась Дарья Ушакова, тридцатилетняя воспитательница детдома.

 Некрасивая, полная женщина вздохнула и пошла, выполнять свои ежедневные обязанности. Работы было много, воспитанников числилось под сто человек.

 – К тому же ещё по дороге подкидышей подбираем! – неприязненно подумала она, вспомнив малыша навязанного им на станции Миллерово.

 Годовалого мальчика назвали Колей, а фамилию ему записали Безродный.

 – Пока доедем до Кирова, нахватаемся сирот как блох!

 Дарья никогда не была замужем и только две вещи на свете радовали её: еда и мужчины.

 – Лучше бы приняли взвод военных…

 От таких приятных мыслей она стыдливо раскраснелась и вспомнила недавний случай. Их поезд надолго застрял около маленького разбитого бомбёжками полустанка. От него осталась бесформенная куча камней, семафор да кусок деревянного забора.

 – Пыль и зной, – заметила заведующая заведением Мария Ивановна, мусоля папиросу, – кругом ни души.

 – Только голая степь до горизонта. – Согласилась Даша, она не хотела ни в чём спорить с начальством.

 На главном пути притормозил военный эшелон. Молодые солдаты высыпали из теплушек разжиться жратвой. Кругом смех, маты и суматоха.

 – Где тута можно отоварить продовольственные аттестаты?

 – Хрен его знает!

 Вдруг откуда ни возьмись, появились бойкие девчата в гимнастёрках. Как Даша узнала позднее, это прибежали зенитчицы, которые обороняли объект от немецких самолётов. И естественно очень скучали…

 – Хи-хи, да ха-ха! – послышалось из клубящейся кучи, где девчонки смешались с заинтересовавшимися солдатиками.

 Особенно выделялась одна симпатичная девушка, чёрненькая и весёлая. К ней вразвалочку подошёл высокий, кучерявый солдат и начал нашёптывать на ушко всякую чушь.

 – Вот бы мне пообщаться с ним! – размечталась давно не целованная Дарья.

 Взявшись за руки, они побежали к остаткам забора и быстренько приступили к делу…

 – Время военное – нельзя терять мгновения, – одобрила их действия Ушакова. – Я тоже долго не ломалась бы…

 Внезапно раздался протяжный гудок паровоза, и лязгающий эшелон тронулся.

 – Лёвка-а-а! Скорей!!! – завопили товарищи красавца.

 – Бегу!

 Солдат рванулся к последнему вагону, поддерживая на бегу галифе рукой.

 – Ах, какая жалость! – огорчилась Даша и прошептала: – Пришлось голубкам расстаться.

 Ребята помогли ему забраться в вагон, который уже набрал приличную скорость.

 – Воинский долг превыше всего! – весело крикнул он своей минутной подруге.

 – Куда же ты, солдатик, миленький, – закричала чёрненькая и одёрнула юбку защитного цвета, – имя хоть скажи!

 … Они простояли на том полустанке пока в небе не появились немецкие самолёты. Судя по их виражам, они охотились в степи за медленно тащившимися поездами.

 – Где же наши истребители? – спросила побелевшая Мария Ивановна.

 – Там же где танкисты…

 И тут Даша увидела один советский самолёт. Прижимаясь чуть ли не к самой земле, краснозвёздный истребитель не уходил, а улепётывал, что было духу от противника, напоминавшего злую осу с ярко-жёлтым ободком на фюзеляже. Расстояние между ними быстро сокращалось, «мессер» уже выпускал очередь за очередью из своих пулемётов, но снаряды пролетали выше цели.

 – Неужель собьёт изверг?

 – А наш вёрткий….

 Очень скоро самолёты исчезли из глаз. Через какой-нибудь час Ушакова увидела обломки истребителя и рядом с ними самого лётчика. Эшелон снова остановился и Мария Ивановна закричала:

 – Дети не смотрите туда!

 – Гляньте вон крыло со звездой… – загалдели ребята.

 Тело было разорвано на куски и раскидано вокруг обломков. Из земли торчала нога, обутая в модный сапог. Глаза Даши не могли оторваться от другого сапога, валявшегося отдельно рядом с разрушенной кабиной: из него виднелся кровавый обрубок ноги, лишь верхние обнажённые осколки костей белели.

 – Господи, что же это?! – побледнела Дарья и прижала ладонь ко рту.

 – Отвернись немедленно. – Велела деспотичная заведующая.

 Дети притащили голову лётчика, она отлетела вперёд и попалась им на глаза.

 – Бросьте эту гадость! – закричала Мария Ивановна.

 Ушакова успела заметить, что из-под шлема пилота выделялись нос и глаза, до предела расширенные в предсмертный час, да так и застывшие в таком положении.

 – Надо бы попытаться собрать по кусочку лётчика, – сморкаясь, сказала она, – выкопать хотя бы небольшую ямку, да и похоронить.

 – Всех не похоронишь!

 ***

 Тот день у Дарьи не заладился с самого утра, всё шло наперекосяк. Сначала заведующая накричала на неё по поводу плохо вымытой посуды.

 – За всеми заморышами мне, что ли тарелки перемывать? – размышляла про себя Ушакова, когда Марья Ивановна разорялась про дизентерию.

 Затем выяснилось, что обещанный отъезд, в который раз откладывался.

 – Как мне надоел этот город! – тихо выругалась Даша. – Что в нём красивого?

 Ей до смерти надоела Волга, широкие проспекты и шумный вокзал.

 – Дашка, сгоняй за кипятком! – велела требовательная заведующая.

 – Счас! – лениво ответила Дарья, но за водой пошла.

 Только она завернула за угол здания вокзала, неся в руках горячий чайник, как прямо перед ней упала бомба. Невесть откуда взявшаяся взрывная штука угодила прямо в вагон, в котором размещались сироты.

 – О Господи! – выдохнула Даша и уронила чайник.

 Боли от ожога ноги она не почувствовала, так как прямо на её глазах вместо полного жизни вагона образовалась гигантская воронка.

 – Как же это? – выдохнула женщина и отшатнулась.

 Прямо на неё, толкаемый силой ударной волны летел ребёнок. Она инстинктивно выставила руки и упала вместе с ним за спасительный угол.

 – Кто это свалился на меня? – первым делом подумала она.

 При падении Ушакова сильно ударилась головой об брусчатку и от невероятности происшедшего начала соображать со скрипом.

 – Колька Безродный… – прошептала она почти с огорчением.

 Потом женщина встала, отряхнулась, взяла хнычущего мальчика на руки и пошла.

 – Нужно отойти подальше от эшелона, чтобы нас не убило! – думала Дашка, не замечая, что и там, куда она шла густо падали бомбы.

 В полной прострации Ушакова прошла несколько кварталов и остановилась, только упёршись в полностью разрушенный трёхэтажный дом.

 – Полундра! – услышала она молодой голос и увидела, как двое парней выпорхнули из-за остатков стены и припустили вдоль горящей улицы.

 – Что это у них в руках? – Дарью интересовали совсем ненужные вопросы.

 Она подошла ближе и увидела, что находится рядом с хлебным магазином. На её глазах остаток стены с надписью «Булочная» рухнула, похоронив прилавки с товаром.

 – Нужно достать хлебушка! – сказала Кольке воспитательница и обошла руины сзади.

 На удивление рассуждения заторможенной Дарьи оказались верными. Грузовые ворота в подвал оказались целыми. Рядом с наклонными створками вниз убегала крутая металлическая лестница.

 – Там должен быть хлеб!

 Дарья умудрилась, не отпуская мальчика с рук опуститься в глубокий подвал. Там действительно оказалось много хлеба, но не было ни души.

 – Очевидно, хлеб недавно завезли, а персонал разбежался. – Механически отметила Дарья и засмеялась: – Теперь у нас Коля еды навалом!

 Кроме продуктов питания женщина обнаружила комнату отдыха с туалетом. На удивление из крана текла вода.

 – Жить можно!

 Внезапно снаружи раздался сильный грохот, очевидно бомба упала совсем рядом, и соседнее здание рухнуло, придавив обломками вход в подвал. Ушакова положила заснувшего мальчика на кушетку и попыталась открыть железную дверь ведущую наружу. Та не поддавалась.

 – Ну и ладно, – весело сказала Даша, – значит, будем жить здесь… Тут хотя бы не взрываются бомбы.

 Ушакова прилегла рядом со спящим Колькой и через минуту заснула, будто провалилась в небытие. Психика женщины, получившая такой неожиданный и сильный удар, просто не выдержала перегрузок.

 Глава 7

Летом 1942 года два сводных брата и отец могли, наконец, встретиться в родных местах Григория. Части Михаила Кошевого и Петра Шелехова отступали через Миллерово, навстречу им в составе 33-й стрелковой дивизии двигался пропавший родитель. Он занял позиции, немного не доходя до своей малой Родины, а его сыновья разошлись в разные стороны. Михаил в направлении Сталинграда, а Пётр на Кавказ.

 … Бойцам 383-й «шахтёрской» дивизии долго не удавалось оторваться от наседавших немцев. Бывали дни, когда параллельно друг друга двигались две колонны вражеских войск. Через клубы пыли красноармейцы видели огромные грузовики, везущие гитлеровцев, которые мчались по выжженной степи на расстоянии одного километра.

 – Так мы угодим в ловушку! – покачав головой, сказал Петя, внимательно рассматривая близких врагов.

 – Точно, – согласился Генка Шахов, – пешком и на лошадях  за моторами не угонишься.

 – Неужели они отрежут нас?

 – Всё может быть…

 Много страшных слов можно услышать на войне, но страшнее этого, пожалуй, и не бывает: «Окружены!»

 Произнесённое кем-то вслух в критический час боя, оно способно в одну минуту сделать то, чего не сделает самое грозное оружие, а именно, посеять панику, которая может превратить войско в обезумевшую толпу.

 – Капец нам братва!

 – Тикаем!

 Передавалось нехорошее слово в основном шепотом, но вот что удивительно: оно не произвело того действия, какое могло бы произвести в сорок первом году.

 – Никто не оставил своего места в строю, – оглядев ряды товарищей сказал Петя.

 – Значит, вырвемся! – заверил друга Шахов.

 На следующий день им требовалось переправиться через вяло текущий Дон. Мост оказался узким, и в ожидании переправы к нему выстроилась длинная очередь пехоты и армейских повозок.

 – Приплыли! – Генка сплюнул на горячий песок.

 – Думаешь, застрянем надолго?

 – Сам что ли не видишь?

 Откуда-то вынырнул немецкий истребитель «мессершмитт» и, сбросив осколочные бомбы, обстрелял их из пушки. Красноармейцы попадали кто куда, а наглый стервятник снова зашёл на боевой разворот. Он на бреющем полете обстрелял колонну из пулемёта и снова вернулся.

 – Вот привязался! – не выдержал Петя.

 – Интересно, – серьёзно сказал лежащий с ним рядом тщедушный паренёк с характерным носом, – откуда мерзавец узнал, что я еврей?

 Ночь им пришлось провести в станице под открытым небом, в нескольких километрах от подвижного фронта. Повсюду было множество повозок снабженцев, и каждый дом оказался доверху забит ими, поэтому они устроились на ночлег под какой-то телегой.

 – Царские условия! – пошутил Генка и вскоре безмятежно заснул.

 – Как он может спать где угодно? – недоумевал Петька.

 После града зажигательных и фугасных бомб станица заполыхала, и он забился как можно дальше под повозку.

 – Глупо вот так умереть…

 Перекрывая глухой рокот вражеских бомбардировщиков, разнёсся высокий пронзительный звук.

 – Наши истребители. – Обрадовался сонный Шелехов. – Может, прогонят немцев?

 – А?.. Что? – встрепенулся Генка.

 Сквозь взрывы бомб слышалась дробь пулемётной стрельбы и в небе виднелись огни трассирующих пуль и снарядов с каждой из сторон. Три вражеских самолёта сразу пошли вниз, полыхая, как факелы, после этого остальные дали дёру. Впрочем, потери понесли и советские лётчики.

 – Так их ребята! – вопили русские пехотинцы.

 – Знай наших! – с апломбом сказал Шахов и снова захрапел.

 Когда утром их рота проходило через поле, над которым случился вечерний бой,  Пётр увидел торчащие из берега обломки истребителя, сбитого накануне немцами. Повсюду валялись куски лилового мяса.

 – Это останки «сталинского сокола»… – понял он и сглотнул набежавшую тошноту.

 – Получается что он не такой уж «сокол»! – вставил циничный товарищ.

 Тут как по заказу появились русские самолёты. Как обычно штурмовики ИЛы прилетели девятками. Немецкий передний край весь содрогнулся от выстрелов по ним. Пулемёты, зенитные орудия всех калибров, винтовки изрыгали море огня. Хотя они стреляли издалека, небо над головой Петьки перепоясывали разноцветные трассы. Красные, синие, зелёные, белые – туманные.

 – Ничего не боятся!

 – Сколько можно прятаться за нашими спинами?

 Штурмовики обволакивались клубами разрывов, но упрямо шли к цели, словно презирая смерть. Они сбросили бомбы, которые сперва кувыркались, а потом выровнялись и, набирая скорость, полетели по инерции на немцев.

 – Ракеты снизу похожи на карандаши, – подумал Петя и вспомнил школу.

 С шипением, оставляя огненный след, бомбы мчались к цели. Зрители небесного действа стояли, задрав головы и открыв рты.

 – Атака штурмовиков захватывающее зрелище. – Признался позёвывающий Генка.

 – Только если они летят не на тебя…

 Обычно такой налёт кончался гибелью одной или двух машин, которые либо разваливались, взорвавшись в воздухе, либо падали на землю, оставляя дымный след.

 – Глянь, подбили-таки, – перебил его светленький паренёк.

 – Точно!.. Лётчик выбросился с парашютом.

 Пилоты часто спасались на парашютах, хотя немцы имели обыкновение убивать их в воздухе, до приземления.

 – Попали!

 – На фронте гибнет больше всего пехотинцев и танкистов, – с сожалением сказал Петя, – а все переживают за пилотов.

 – Но их гибель происходила не столь зрелищно, как гибель лётчиков, – не согласился Шахов, – её наблюдают тысячи глаз…

 Едва они вздохнули с облегчением, как к переправе подъехал легковой автомобиль с майором, кричавшим в громкоговоритель, что немецкие танки прорвались.

 – Дайте дорогу!

 – Ага, разбежались…

 – У меня пакет в штаб армии.

 Молоденький лейтенант, комендант переправы твёрдо встал перед машиной.

 – Прекратите панику!

 – Ты понимаешь, что через полчаса немцы будут здесь?

 Майор специально кричал так громко, что часть пехотинцев бросилось в воду, и попытались переплыть реку.

 – Паникёр!

 – Уйди с дороги щенок…

 Лейтенант резко достал из кобуры револьвер и в упор выстрелил в грудь майора. Когда рота Шелехова подошла к мосту, труп офицера, отодвинутый сотнями ног, валялся чуть в стороне. Водитель с автомобилем испарился, будто они не существовали. Петька, изумлённый увиденным, предположил:

 – Может действительно засланный немцами?

 – Вполне возможно, – поддержал его Шахов и достал из внутреннего кармана убитого удостоверение, – много наших военнопленных немцы специально посылают к нам в тыл, чтобы сеять панику.

 – Умный стерва…

 – Точно немец! – воскликнул он.

 – Откуда знаешь?

 – Посмотри сам, – Генка показал другу разворот офицерской книжки. – Металлические скрепки, которыми прошиты военные удостоверения, сделаны из нержавеющего металла.

 – Наши уже через месяц после выдачи покрывались ржавчиной... – ахнул Петя.

 – Вот так и губит немецкое качество своих агентов. – Закончил довольный Шахов и оглянулся вокруг.

 Воздух звенел от резких команд, ругательств и причитаний местных женщин. Личный состав пехотных частей усердно работал, переправляясь на другой берег.

 – Вон первые признаки приближающихся танков, – кивнул Петька в сторону близких разрывов. – Осколочными снарядами бьёт зараза!

 – Чего они там телятся? – Гена приподнялся на цыпочки и оглядел медленную очередь.

 Немцы начали целенаправленный обстрел переправы. В грузовик с боеприпасами попал снаряд, и он взлетел на воздух вместе с автоцистерной с горючим, которая подошла как раз в этот момент. Цистерна вспыхнула чудовищным языком пламени.

 – Хрен мы сегодня переправимся!

 – Давай искать нормальный ночлег. – Предложил Петя.

 – Пошли отсюда…

 Пришлось вернуться в станицу и прятаться где придётся, ожидая ночи. Шрапнельные снаряды большого калибра, опасные даже для танков, теперь накрыли центр поселения и сотворили настоящую кашу из пылающих домов и обломков транспорта, как огромная кочерга, мешающая горящие поленья.

 – Нам пока везёт, не то, что некоторым!

 – Сплюнь!

 В набитый ранеными грузовик пришлось прямое попадание, он упал на бок, и в одно мгновение огонь охватил массу выброшенных беспомощных тел, на которых вызывающе белели бинты.

 – Помогите! – из огня слышались слабые крики, которые быстро смолкли.

 ***

 Вечером того же дня Шахов попал в затруднительное положение. Он откуда-то узнал, что на окраине станицы разбомбили спиртзавод.

 – Побегу, может, успею добыть спиртика! – крикнул он Петьке.

 – Только не напейся…

 На удивление одна цистерна с желанным напитком оказалась цела. Генка выстрелил в неё из автомата, и спирт струйками потёк на пол.

 – Вляпается во что-нибудь! – подумал Петя, когда через час товарищ не вернулся.

  Взволнованный Шелехов прибежал на место и спустился в подвал, где размещалась ёмкость. На бетонном полу стояла семидесятиградусная лужа по колено, а воздух, заполненный парами спирта, пьянил.

 – Вашу мать!

 Кое-где в жидкости виднелись защитные штаны и пилотки захлебнувшихся любителей выпить. Посередине с котелком в руках ходил обалдевший Генка, он натыкался на стены и не находил выхода.

 – Ещё немного, и ты захлебнулся бы, упав в лужу. – Петька успел вытащить его на воздух, сам балдея и задыхаясь.

 – Иди, набери котелок. – Едва отдышавшись, велел Шахов.

 Дело было серьёзное. Достаточно одной искры, чтобы всё взлетело к чёрту, а жаждущих с котелками прибывало всё больше и больше. Словно какой-то беспроволочный телеграф или телепатический импульс оповестил всех о наличии спиртного.

 – Откуда они только узнают? – изумился Петя.

 Славяне, как мухи на тухлое мясо, слетались со всех сторон. Шелехову два часа пришлось с автоматом в руках оборонять опасное место, пока начальство не поставило оцепление вокруг рокового склада.

 … Только дождавшись полной темноты, где-то в одиннадцатом часу ночи, ездовые под командой старшины роты Пикалёва подали повозки вместе с походной кухней. Старшина любил рассказывать  о Гражданской войне, которую он прослужил в обозе у Буденного. С тех пор он сохранил длинные усы и любовь к лошадям.

 – Как хорошо тогда жилось, – вспоминал он часто, – какие колбасы, сыры и вина доставались нам в магазинах городов, отбитых у «белых».

  Однако сейчас было не до разговоров. Почти в полной тишине солдаты погрузили снаряжение и запасные ящики с патронами. Необходимые команды отдавались вполголоса:

 – Будем переходить реку вброд.

 – А я плавать не умею! – раздался тоненький голосок.

 – Зато не будет толкучки на мосту! – успокоил старшина подчинённых.

 Часам к двенадцати все оставшиеся части дивизии перешли реку и спустились в балку. Здесь подразделения построились одной колонной. Стрелковые роты стали во главе, за ними пулемётчики, связисты и миномётчики.

 – Плохо, что будем тащиться в середине. – Шахов немного поспал, но чувствовал себя отвратительно.

 – Почему?

 – Пыли наглотаемся много…

 Рота, где служили друзья, оказалась посредине, поскольку её огневые позиции находились как раз на стыке двух стрелковых полков.

 – Сколько наших городов осталось под фашистами, – услышал Петя голос скуповатого старшины, – а мы всё отходим.

 – Мы обязательно вернёмся!

 – Немцы добра нагребут…

 – Наживём ещё!

 – Как подумаешь, что с ним гитлеровцы сделают, так и жить не хочется...

  Ровно в полночь, по чьей-то команде началось движение. Колонна, похожая на медленно текущую реку, потекла по балке.

 – Побыстрей, побыстрей, ребята!.. Не отставать!

 – Ногу натёр…

 – Скоро выйдем! – подбадривали бойцов командиры.

 Пётр радовался тому, что шёл в строю, соблюдавшем, как бы ни было трудно, прежний порядок. Вся 383-я стрелковая дивизия монолитно двигалась на спасительный юг.

 – Неизвестно командует дивизией кто-нибудь или нет? – неожиданно спросил Гена.

 – К чему это ты?

 – Смутная тревога не покидает меня... – признался Шахов.

 Под утро появились первые отстающие, которые садились на землю и безучастно смотрели на проходящих бойцов. Многие стали сбрасывать противогазы, вещмешки, некоторые даже оружие.

 – Всё едино погибать! – шептались солдаты и растворялись в темноте.

 Забрезжил нежелательный рассвет. Нежеланный потому, что всем хотелось до восхода солнца не только выйти из окружения, но как можно дальше оторваться от противника. Впереди пологую, всё расширяющуюся балку рассёк надвое узкий, но довольно глубокий овраг, разделивший надвое колонну. Теперь она текла двумя ручьями по правую и левую стороны оврага.

 – Слышь, Генка! – Шелехов толкнул вяло переставлявшего ноги товарища, мучавшегося похмельем. – Что-то я не припомню в этом районе хуторов.

 – Тебе какая разница?

 – Вот торчат какие-то крыши…

 – Отстань!

 В предрассветных сумерках на гребне балки смутно виднелись очертания каких-то степных поселений.

 – Домики, неожиданно проступившие справа и слева от нас, там наверху, откуда они? – удивился примкнувший к ним Николай Сараев.

 – Хрен их знает!

 Вдруг «домики» зашевелились, сбросив с себя «крыши», маскировочные сети и пятнистые покрывала. Моторы взревели, окутались дымом, пылью и острыми клиньями, ромбами, с двух сторон устремились на красноармейцев.

 – Немцы!

 – Твою мать!

 Нападение, которое все ожидали с часу на час во время ночного похода, совершилось на рассвете, в самом конце балки. Впереди, там, где находились стрелковые роты, теперь беспорядочно рассыпавшиеся, творилось ужасное.

 – Мы в мышеловке! – крикнул Шахов и передёрнул затвор автомата.

 Основная масса немецких танков главный удар наносила по передовым подразделениям, чтобы, отрезать путь для идущих вслед за ними, с которыми можно расправиться во вторую очередь.

 – Поворачивай вправо! – закричал командир роты Усманов. – Нужно выходить наискосок вверх.

 – Куда?

 – Туда, где промчались танки.

 Бойцы поднялись достаточно высоко, удивившись тому, что их никто не преследует. Оттуда было хорошо видно, как немецкие танки давили  растерянных людей. Несколько танков горело, а потом, на глазах Петра, загорелись ещё два. Единственная в дивизии батарея, полностью сохранившая материальную часть, открыла огонь прямой наводкой.

 – Только одна стреляет!

 – А что же с остальными батареями? – беспомощно прошептал Генка. – Что они делают, когда захлёбывается в крови матушка-пехота?

  Командир рассчитывал, что немцы не обратят внимания на три десятка человек, но он ошибся.

 – Нас заметили! – прошептал Усманов.

 – Хана парни! – Кто-то первый увидел немецкую танкетку, отделившуюся от своей группы и направившись в их сторону.

 Все начали бежать, но танкетка приближалась очень быстро. Она находилась уже метрах в ста. Николай  всё время жавшийся к Шахову, вдруг остановился и побежал навстречу танку. У Пети мелькнула мысль:

 – В плен побежал!

 Он видел, что немалое число красноармейцев подымало руки.

 – Так, может, и Коля струсил?..

 Из танкового люка высунулась лысая голова немца, затем он вылез наполовину:

 – Рус, сдавайсь... капут!..

 Танкетка еле двигалась, а Сараев испуганно пятился перед ней.

 – Ма-а-мааа!!! – Шелехов услышал надрывный крик Николая.

 И тут случилось то, во что ни немец, ни товарищи не могли поверить. Коля, в одну секунду отстегнул от пояса противотанковую гранату и метнул её, почти не целясь. Когда дым рассеялся, все увидели неподвижный танк, а из его люка вниз головой висел долговязый немец с засученными выше локтей рукавами. Перед поверженным монстром, в двух-трёх метрах, лежал мёртвый Сараев.

 – Товарищ лейтенант! – раздался голос сержанта Фокина. – Вы бегите, а мы прикроем вас.

 – Да, да, правильно!

 – Во-о-он ещё одна танкетка показалась!..

 Усманов скомандовал двум ближайшим бойцам:

 – Связать несколько гранат и попытайтесь взорвать танк!

 – Сделаем…

 – Потом догоняйте нас.

 Сержант зигзагами побежал вперёд. Немецкий танкист выстрелил из пистолета и убил одного солдата. Фокин сделал несколько шагов, и когда пуля угодила ему в грудь упал прямо под гусеницы продолжавшей движение танкетки... Петя и Шахов, пригибаясь, бежали по степи, туда, где не слышалось стрельбы. Они даже не оглянулись, когда прогремел взрыв.

 – Давай поднажмём!

 – Я почти выдохся!

 Всё было ясно без объяснений. Отойдя километров на пять от злополучной балки, они спрятались в котловане. Николай Светличный, один из двух бойцов оставшихся с Фокиным без гимнастёрки, в одних шароварах, едва догнал группу и свалился без сознания.

 – Коля, милый... вставай!.. – тормошил его Шахов. – Нельзя задерживаться... погибнем все.

 – Дай передохнуть!

 – Ну, вставай, дорогой!.. Ещё немножечко и мы выйдем к своим!

 Передохнув минут пятнадцать, солдаты двинулись дальше. Через некоторое время они вышли к полевой дороге. Приглядевшись к следам колёс, лейтенант Усманов с горечью сказал:

 – Резина немецкая.

 – Значит, немцы прошли здесь. – Ужаснулся Петя и побледнел: – Они где-то впереди.

 Красноармейцы стояли посреди дороги, думая, что делать, как вдруг увидели идущие прямо на них танки.

 – Братцы, это конец! – выдавил из себя Шахов.

 Бойцы смотрели на лейтенанта, ждали каких-то команд и распоряжений. Но тот молчал.