Текст книги "Сталинград (СИ)"

Автор книги: Владимир Шатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

Пройдя пешком от родного Донбасса несколько сотен километров, Пётр Шелехов неожиданно оказался в предгорьях Кавказа. В детстве он часто мечтал походить по романтичным горным склонам, но действительность оказалась мрачнее книжных воспоминаний.

 – В книгах, которые я читал, – признался он Генке Шахову, – ничего не писали о сбитых ногах и трудностях с выдалбливанием персонального окопа.

 – Что толкового могут там писаки? – засмеялся практичный Гена.

 – Например, о любви…

 – То любовь, а здесь война!

 Война в горах сильно отличалась от уже привычных военных действий на равнинной Украине. Высота, разреженный воздух, мороз, холод, ледниковые трещины, снежные лавины и камнепады – всё это стало для Петра неприятным сюрпризом.

 – Тоже мне, юг называется. – Сказал подошедший боец Черных. – У нас на Урале и то теплее…

 – Это ты, браток, загнул. – Не согласился командир взвода Великанов.

 – Точно теплее!

 – Мне доводилось бывать в ваших краях. – Засмеялся лейтенант. – Там иногда так закрутит, что от мороза уши трещат.

 Вторую неделю в районе Туапсе и окрестных горах свирепствовал бора, как здесь называли штормовой северо-восточный ветер – норд-ост. Внизу, на побережье, ещё было относительно тепло, хотя почти не прекращается мелкий, надоедливый дождь.

 – Морозы – верно. – Согласился Черных. – Зато тихо.

 – А тут, будто из пропасти дует. – Вставил Шелехов.

 Чуть выше, в горах, стояла настоящая зима – снежная, холодная. По ночам температура нередко падала до минус 20 градусов. Вьюжила метель. Порывистый, сбивающий с ног ветер пронизывал до костей.

 – Чайку бы сейчас горячего кружечку, душу согреть, – снова вступил в разговор Шахов.

 – А по мне, – облизнулся Петя, – лучше миску горячих щей с мясом.

 – Щи с мясом было бы здорово, – согласился Великанов, – но от нашего старшины, кроме ячневой каши и сухарей, вряд ли чего дождёшься.

 С питанием было неважно. Из-за бездорожья и нерегулярного подвоза есть хотелось всегда. На машинах и подводах по узким горным тропам не проедешь, вьючных лошадей и ослов не хватало. Продовольствие и боеприпасы на позиции солдаты доставляли на своих плечах.

 – Как тут воевать? – улыбаясь, спросил Генка.

 – А воевать придётся сурово! – серьёзно ответил комвзвода.

 – Мы с всякими «фрицами» встречались… – бахвалился Шахов.

 – Таких не видели!

 Красноармейцы закурили предложенный командиром табачок, а он неторопливо продолжил:

 – Бойцы противника опытны и специально обучены для ведения боевых действий в горах.

 – Откуда такие сведения? – спросил недоверчивый Черных.

 – Я до войны занимался альпинизмом, – откликнулся немолодой лейтенант, – поднимался на Эльбрус и Казбек. С нами часто ходили немецкие альпинисты.

 – Ишь ты!

 – Мне в штабе дивизии сказали, что на нас наступает батальон «Эдельвейс», где, по всей видимости, воюет много моих знакомых... – Не отвлекаясь на восклицание Шелехова, закончил Великанов.

 – Всего лишь батальон?

 – У немцев он равен нашей дивизии…

 – У фашистов всё не так как у людей!

 Великанов не стал вдаваться в подробности, что горные стрелки – это пехотные штурмовые отряды. Горы не позволяли использовать тяжёлое вооружение: крупнокалиберную артиллерию, танки и бронеавтомобили. Горные части располагали лёгкими пушками и миномётами. Вместо этого он сказал:

 – При последней нашей встрече немецкий альпинист по фамилии Шмидт рассказал мне, что они в Альпах проходили многочисленные тренировки. Лазали по скалам, отрабатывали тактические задания на горном рельефе – съезжали с крутого склона на лыжах с тяжёлым грузом на спине, преодолевали глубокие трещины, на вершинах гор устанавливали орудия и миномёты, искусно строили изо льда и снега убежища.

 – Зато мы первый раз горы видим! – неизвестно чему засмеялся Шахов.

 – Мне и в голову тогда не пришло, – растерянно признался Великанов, – что они тренируются против нас…

 – Может на этот раз пронесёт? – с надеждой сказал Петя.

 – Хотелось бы!

 Переговорив на волнующую всех тему, они разошлись по своим делам. Солдаты 383-й «шахтёрской» стрелковой дивизии не могли знать, что Гитлер поставил перед Вермахтом задачу по кратчайшему пути добраться до бакинской нефти. Переход через высокогорные перевалы Большого Кавказа гитлеровское командование возложило на 49-й горнострелковый корпус, которым командовал генерал горных войск Конрад. Ему подчинялись 1-я и 4-я горнострелковые, 97-я и 101-я легкопехотные дивизии. Это были войска, специально подготовленные для боевых действий в горах; 1-я горнострелковая дивизия под командованием генерал-лейтенанта Хуберта Ланца носила наименование "Эдельвейс" – альпийские стрелки. На эту дивизию гитлеровское командование возлагало большие надежды, и они сполна отработали свою дорогостоящую подготовку. Уже в конце августа 1942 года немецким боевым альпинистам удалось подняться на высочайшую вершину Европы Эльбрус и установить там фашистский флаг. Всех участников восхождения наградили Железными крестами и специальными жетонами с контурами горы и надписью «Пик Гитлера».

 ***

 В начале битвы за Туапсе дивизии, где служил Шелехов, чрезвычайно повезло. Их оставили во втором эшелоне обороны и до поры они не участвовали в боевых действиях. Дошло даже до того, что комиссар дивизии Гильман даже появился на позициях батальона с элегантной женой Верой – высокой русской красавицей, благоухавшей тонкими духами.

 – Головатюк, проведи мою половину туда, – кивнул на передний край Гильман. – Покажи ей настоящего немца!

 – Ничего себе, – подумал опешивший старлей, – а если обстрел. Снайпер может запросто влепить пулю в хорошенький лобик…

 Он осторожно повёл красавицу по ходу сообщения к дальнему дзоту, прикрытому дёрном и с бойницами для пулемётной стрельбы.

 – Осторожно!

 Когда они вошли внутрь, Петя и Шахов просто рты разинули:

 – Молодая красавица, с большими серыми глазами.

 Заведи им немца – меньше было бы эффекта!

 – Показывай «фрицев», товарищ! – подмигнул командир Шелехову, который зарделся от изумления.

 – Вот, смотрите в амбразуру!.. Видите, – Петя понял хитрость Головатюка, – немцы обустраивают огневую точку.

 – Где?

 – Во-он у того леска!

 – Вижу, – выдохнула Вера и колыхнула объёмной грудью.

 – Это «фрицы».

 – У-ух, сволочи! – выругалась прелестная гостья от всей души.

 Но это были соседи пулемётчики, долбящие новый ход сообщения. Гильману он доложил об этом вояже. Тот тоже всё понял, улыбнулся.

 – Молодец старлей!

 Они вскоре уехали в сторону города, а командир роты закурил и задумчиво сказал Шелехову:

 – На мой взгляд, рисковать такой женщиной может только сумасшедший!

 – Это точно! – присвистнул Шахов.

 Разговор случайно подслушал особист части Пивоваров. Он хотел пришить им дело за «сомнения в окончательной победе». Однако начавшееся наступление немцев приостановило начавший раскручиваться маховик. В конце сентября, после того как немцы оказались в тридцати километрах от Туапсе в бой вступила «шахтёрская» дивизия. Одновременно с этим в атаку пошли немецкие пехотинцы.

 – Держись Петро! – серьёзно сказал Шахов.

 – Достанется нам сегодня Генка, – согласился друг и вжал голову в плечи.

 К ним подбежал потный от волнения командир роты Головатюк и строго приказал:

 – Готовьтесь к бою с тыла!

 – Почему?

 – Немцы обошли нас справа…

 – Ничего себе!

 – Позиции придётся защищать. – Молоденький старший лейтенант суетливо застегнул непослушный воротничок гимнастёрки. – Получен по телефону приказ командира полка.

 – В таком случае, – вздохнул опытный Слюсаренко, – нам надо готовиться к худшему.

 Их отделение спешно заняло окопы, и бойцы приготовились к бою. Нервный старший лейтенант, политрук батальона быстро пробежал в штаб и крикнул срывающимся тенорком:

 – Никому не покидать позиций или немедленно отдам труса под трибунал!

 – Этот маньяк на самом деле сказал «под трибунал»? – спросил юморной Шахов.

 – А ты думал, за отступление он тебя в санаторий отправит?

 – Нет, просто, зачем нас пугать, – пожал плечами Генка. – По всему видать нам и так сейчас достанется.

 Пока солдаты взвода привыкали к тому, что теперь повёрнуты лицом в недавний тыл, подошли редкие колонны гитлеровцев.

 – Интересно, – не унимался Генка. – Даже если бы сильно захотеть, куда здесь можно отступать?.. Впереди немцы, позади немцы…

  Воздух стал буквально плотным от заполнивших его, пролетавших со свистом пуль и гранат. Бой начался резко, без всякой раскачки. Фигурки немцев неумолимо надвигались, словно штормовая волна.

 – Головы поднять нельзя! – прошипел Генка в сторону напарника.

 – Пуляют без перерыва… – согласился Шелехов.

 Наступающие навалились на их позицию, и концентрированным огнём из всех стволов буквально не давали обороняющимся высунуться из укрытий.

 – Под прикрытием такого плотного огня они могут подойти на расстояние броска гранаты. – Встревожено сказал Петя.

 – Только гранатами можно отразить такую массированную атаку, – предложил Гена, – когда её невозможно отбить огнём стрелкового оружия.

 Он, не высовываясь из-за бруствера, начал бросать «ручную артиллерию» так, чтобы заряды скатывались по склону и разрывались под ногами противника. Дружные взрывы гранат ошарашили гитлеровцев, плотность их выстрелов мгновенно спала.

 – Держись Петруха. – Подбодрил своего второго номера пулемётного расчёта Шахов. – Счас я им всыплю гороха...

 – Было бы за что держаться!

 Петя высунул голову в каске и, поймав в прицел ближайшего к нему солдата противника, дал длинную очередь из автомата. Получив приличную дозу огня, немцы попадали кто куда, не прекращая впрочем, стрелять из винтовок.

 – Странно, – размышлял Шелехов. – Не первый раз участвую в бою, но никак не привыкну…

 За это время Шахов пристроился к пулемёту и резанул прицельным свинцом. Петя аккуратно придерживал матерчатую ленту с патронами, которую «Максим» заглатывал с жадностью не евшего неделю человека.

 – Лишь бы не перекосило патрон! – молил он бездушную железяку. – Тогда «фрицы» вновь поднимутся.

 Чувства и ощущения его обострились до предела. Ему казалось, будто было слышно, как пули ударяются в человеческие тела, но не возникало сознание, что убиваешь, уничтожаешь человеческие жизни. Напротив, это даже возбуждало.

 – Я всегда думал, что убивать будет труднее. – Удивлялся он, ловко вставляя в патронник новую ленту.

 Вдруг бойцы роты обнаружили, что попали под огонь противника с фланга.

 – Чёрт, немцы заняли холм с правого бока. – Выругался сообразительный Шахов.

 – Что будем делать?

 – Нужно отходить.

 – Без приказа нельзя.

  Геннадий развернул пулемёт и открыл огонь вниз по склону. Притихшие было «гансы» в низине начали короткими перебежками двигаться в их сторону.

 – Готово!

 Генка опять начал стрелять по холмам, но находившиеся там солдаты искусно прятались. Затем пулемёт всё же заклинило.

 – Твою мать! – Шелехов нервно откинул кожух и вытащил ленту.

 – Что там у тебя?

 Он заставил себя уверенными движениями пальцев вытащить из ленты заклинивший патрон и вставить обратно.

 – Пронесло! – выдохнул Петя облегчённо. – Значит, будем жить.

 – Не говори гоп…

 Последовал взрыв осколочного снаряда, и ствол ближайшего дерева обломился, словно спичка. Один из русских автоматчиков перебегавший рядом согнулся пополам и с всхлипом упал лицом в землю. Осколок рикошетом просвистел возле каски Петьки, чиркнув по железу.

 – Отвоевались. – Шахов вскочил и пнул ногой бесполезный пулемёт. – Проклятую железку окончательно заклинило.

 – Что с ним?

 – Видно шальной осколок попал внутрь...

 Он спешно последовал за перебегавшими зигзагами товарищами по роте. Пётр побежал вслед с ним, оставаться рядом со сломанным пулемётом не имело смысла. Там они сразу наткнулись на Слюсаренко, который лежал неподвижно посредине красной тропинки.

 – Жив? – спросил Пётр, прислонившегося к стене дома бойца второго взвода Синичкина.

 Тот спокойно перезаряжал своё оружие и даже не поднял взгляда.

 – Конец, – буркнул он недовольно, – прострелены лёгкие.

 – Сколько наших полегло?!

 – А иначе как их остановишь?

 Всё вокруг было усеяно трупами солдат, и противникам приходилось работать не покладая рук, оттаскивая раненых под пулями, взбивавшими вокруг  густую пыль.

 – Могли бы на время вместе прекратить огонь, – сокрушался Петька, вытаскивая волоком плотного ополченца. – Будто они действительно думают что бессмертные.

 – Зато мы смертники!

  Мимо окопа Шелехова, шатаясь, прошёл один из незнакомых солдат, оставляя за собой густой кровавый след. Шрапнелью ему оторвало правую ладонь.

 – Где моя рука? – услышал Петя вопросительное бормотание.

 Боец держал культю перед собой, удивлённо уставившись на неё, будто не веря в то, что случилось. Последовали ослепительная вспышка, и взрыв пришёлся прямо по невезучему бойцу.

 – Шелехов пошли отсюда! – сзади раздался выкрик ротного. – Великанова убило.

 – Вы это мне? – спросил Петька и оглянулся вокруг.

 – А никого больше не осталось…

 Вскоре появился Синичкин, шагавший через дорогу неестественно огромными шагами. Он растерянно остановился и огляделся вокруг, стараясь разглядеть товарищей в сгущающемся сумраке.

 – Сюда, Синичкин, сюда! – крикнули оба в один голос.

 Раздался взрыв, и Синичкин резко крутанулся на пятках, у него подкосились ноги, и он мешком свалился на землю. Шелехов подбежал к нему и на ходу понял, что тот мёртв.

 – Как он? – спросил ротный.

 – Убит…

 Выпученные глаза моментально остекленели, но выражение лица осталось почти умиротворённым, полуоткрытый рот, казалось, улыбался. Его каска была пробита насквозь. Острый как бритва край загнулся внутрь, впившись в череп.

 – Господи! – ужаснулся впечатлительный Петя: – Он же почти вернулся, но подлый снаряд таки догнал его.

 – Зато Шахов пока жив! – сказал Головатюк, показав рукой на ползущего к ним Генку.

 – Значит пока повоюем! – обрадовался другу Пётр.

 Сам он подумал, что жизни им осталось на пять минут. Однако Петя ошибся, по необъяснимой причине немцы ослабили давление, и отошли на прежние позиции.

 ***

 После неудачных попыток прорваться к Туапсе из района Новороссийска немецко-фашистское командование решило основные усилия войск 17-й армии сосредоточить на туапсинском направлении. Сущность этого плана состояла в нанесении двух ударов по сходящимся направлениям с целью окружения основных сил 18-й армии русских в районе северо-восточное Шаумяна.

 Главный удар намечался из района Нефтегорска на Шаумян и вспомогательный – в стык между 18-й и 56-й армиями, из района Горячего Ключа на Шаумян. В двадцатых числах сентября 17-я армия усилилась 10-й и 19-й румынскими пехотными дивизиями.

 Для нанесения главного удара немецко-фашистское командование создало группу "Туапсе", составленную в основном из горнострелковых и пехотных дивизий, специально экипированных и прошедших длительное обучение ведению боевых действий в горах.

 К началу Туапсинской оборонительной операции в состав советской 18-й армии входили 32-я гвардейская, 31, 383, 236 и 395-я стрелковые, 12-я гвардейская кавалерийская дивизии, 76-я и 68-я морские стрелковые бригады и другие армейские части.

 27 сентября немецкое командование решило прорваться через Гунайку и выйти в тыл 32-й гвардейской и 236-й стрелковым дивизиям. Для осуществления этого плана оно бросило в бой против центра 18-й армии дивизионную группу Ланца. Малочисленные части 383-й стрелковой дивизии в течение четырёх дней стойко оборонялись и лишь 30 сентября под воздействием превосходящих сил врага отошли на запад и юго-запад.

 25 октября в наступление перешла 383-я стрелковая «шахтёрская» дивизия генерал-майора Провалова, которая к исходу дня вышла к южной окраине Перевального. В течение 26-30 октября, отражая контратаки противника, дивизия достигла реки Пшиш.

 Второй батальон 694-го стрелкового полка этой дивизии под командованием старшего лейтенанта Головатюка первым с ходу форсировал реку и захватил на её северном берегу плацдарм. Расширяя его, бойцы этого батальона перерезали дорогу Перевальный – Гойтх. Внезапными атаками они разгромили штабы двух батальонов врага и захватили ценные документы.

 К декабрю 1942 года в результате решительных действий частей 353-й и 383-й стрелковых и 83-й горнострелковой дивизий и 165-й стрелковой бригады семашхская группировка противника была ликвидирована. Была устранена угроза прорыва немецко-фашистских войск к Туапсе. За время боевых действий советские войска уничтожили тысячи вражеских солдат и офицеров, захватили много пленных, военного имущества и вооружения.

Глава 19

25 октября перешли в наступление войска правого фланга 64-й армии РККА в районе Купоросное. Отвлекающий удар немного ослабил давление немцев в центре Сталинграда. Повторные атаки врага 26 октября успеха не принесли. 149-я бригада Болвинова при поддержке боевых судов Волжской флотилии выбила захватчиков из посёлка Спартаковка.

 В тот же день воинские части Людникова и Гуртьева вели тяжёлые бои за завод «Баррикады». Однако 27 октября левый фланг дивизии Людникова и полк дивизии Гуртьева были смяты противником. Его автоматчики захватили улицы Мезенская и Тувинская и начали обстреливать район последней переправы 62-й армии. В это время части Смехотворова и Гурьева отбивали атаки 79-й пехотной дивизии немцев, главный удар которой направлялся на завод «Красный Октябрь».

 На участке между заводами «Баррикады» и «Красный Октябрь» захватчики находились от Волги в четырехстах метрах. Овраги, идущие к Волге с запада, насквозь простреливались автоматным и артиллерийским огнём немцев.

 – Теперь передвигаться вдоль берега можно только по-пластунски. – Устало заметил генерал Чуйков.

 – А нам отсюда всё равно никуда уходить нельзя! – твёрдо ответил посеревший от усталости Крылов.

 – На той стороне Волги для нас земли нет! – сказал Василий Иванович и склонился над тёмной от пыли картой.

 Из морских пехотинцев, охранявших командный пункт стрелкового полка дивизии Гурьева, выжил лишь один человек. Его правая рука была перебита осколком, и стрелять он не мог. Тогда солдат сложил в пилотку гранаты и бросал их левой рукой, вырывая зубами чеку. Во втором взводе роты охраны в строю осталось четверо бойцов, которые израсходовали все боеприпасы. Солдаты послали раненого в тыл с донесением: «Перед нами крупные силы противника… Открывайте огонь по нашей позиции. Прощайте, товарищи, мы не отступили».

 ***

 Самая мучительная и грандиозная битва Второй мировой войны развернулась во всю мощь вокруг города на Волге. Незаметно наступила вторая половина тревожного октября. Двадцать второго числа выпал первый снег и резко похолодало. Он лёг не окончательно, но земля была промёрзшая, ледяная.

 – Так и замёрзнуть можно… – подумал комбат 13-й гвардейской дивизии, лёжа на запорошенном сухим снегом взломанном асфальте.

 Каждый день, каждый час случалось в его жизни в Сталинграде что-то новое и страшное. Накануне немецкий снайпер тоже уложил его в воронку и не давал шевелиться до ночи, стреляя после каждого движения. Три часа он провёл на лютом морозе, и ногти слезли с обмороженных пальцев.

 – Хорошо если отрастут, – огорчился Михаил Кошевой, – но видать будут кривые, как у чёрта…

 Во время вчерашнего обеда вражеский снаряд пробил потолок в землянке, но не разорвался и только рассержено шипел на полу.

 – Ну что, ребята, вынесите его и давайте обедать… – спокойно предложил он.

 – Поесть спокойно не дадут! – пробурчал боец Шелехов и, схватив горячего гостя, выбросил его за дверь.

 Из-за таких пустяков уже никто в это время не клал в штаны.

 – Ко всему привыкаешь. – Сказал капитан после сытной трапезы.

 – Даже к смерти… – согласился Григорий.

 Рассвет этого дня застал Кошевого на левом фланге своего батальона. Чтобы сократить путь к КП полка, он пошёл по открытому месту между несколькими разрушенными зданиями. Вдруг спереди в сантиметре от его уха с треском прошла пуля вражеского снайпера.

 – Сейчас ещё пуля, – мелькнула мгновенная догадка, и тогда мне конец!

 Михаил упал, будто подкошенный, но вперёд головой.

 – Надо было назад, – понял он запоздало, – по направлению полёта пули.

 Снайпер оказался малоопытный, не учёл этого обстоятельства и больше не стрелял. От жестокой стужи, проникавшей от земли, Михаил спасался, крутясь в овчинном полушубке, но так, чтобы не заметил враг. Этого не увидели даже в батальоне, хотя с тревогой наблюдая за ним.

 – Шашек для дымовой завесы нет, – вспомнил офицер, кусая себе губы от ярости и бессилия, – а то бы вытащили...

 Весь день Григорий ходил сам не свой. Он много раз порывался броситься к лежащему посредине небольшой площади сыну, но каждый раз его удерживали.

 – Неужель погиб Миша? – изводил душу Григорий.

 Только когда стемнело Кошевой, одним броском очутился в спасительном окопе.

 – Дайте водки! – первое, что сказал он боевым товарищам.

 – Держи, – обрадовался Григорий и протянул трясущимися руками флягу с самогоном.

 – Наверное, уже во второй десяток раз, костлявая промахнулась косой! – пошутил неунывающий комбат. – Может сама косая?

 *** 

 Город Сталинград, с его гигантскими заводами, большими административными зданиями и современными жилыми домами,  превратился в непроходимые развалины.

 – Чем больше наша авиация и артиллерия разрушают город, – сказал Паулюс начальнику штаба 6-й Армии, – тем легче русским его защищать.

 – Как вообще можно воевать в таких условиях? – отозвался генерал-лейтенантом Шмидт.

 Уличный бой, особенно в крупном городе, резко отличается от полевого сражения. Борьба здесь идёт за отдельные дома, а внутри домов – за этаж, лестничный пролёт и каждую квартиру.

 – «Крысиная» война! – прозвали её высокомерные немецкие генералы.

 В Сталинграде противоборствующие стороны располагались не далее ста метров друг от друга, местами даже до двадцати пяти метров.

 – Большое расчленение, дробность боевых порядков подразделений и частей, действующих мелкими штурмовыми группами, – учили офицеры новобранцев, – вот одна из главных особенностей городского боя.

 Во многих местах тяжёлые огневые средства и штурмовая авиация не могли вести огонь, не рискуя нанести удар по своим позициям. Поэтому в борьбе за огневую инициативу решающая роль принадлежала гранатомётчикам, стрелкам противотанковых ружей, и в первую очередь снайперам.

 ... В начале ноября 1942 года обескровленный батальон капитана Кошевого оборонял небольшой участок разрушенного метизного завода.

 – Немцы начали сосредоточиваться перед фронтом соседней части, в овраге, рядом с нашими передовыми траншеями. – Сказал он Григорию, рассматривая передвижения противника в трофейный бинокль.

 – Што с того? – потянулся жилистым телом невозмутимый сержант.

 – Может потребоваться помощь снайперов…

 После звонка в штаб полка им прислали пятёрку знаменитых снайперов – Зыкина, Двояшкина, Куликова, Морозова и Шайкина. С ними прибыл капитан Ракитянский, старый сибирский охотник.

 – Вам прислали первое отделение, – сказал он Михаилу, – самых лучших.

 – Нам такие и нужны!

 Снайперская группа дивизии была разбита на отделения, по три пары в каждом. Глебу Морозову понадобился временный напарник и Григория отправили к нему учиться.

 – Начинающего снайпера всегда выпускают в паре со "стариком". – Вальяжно сказал кряжистый и хитроватый вологодский мужик. – Это правило целиком себя оправдало.

 – Да я ж только на время…

 – Если не научишься, считай навсегда. – Хмыкнул Морозов и пошутил: – Немцы тебя с удовольствием снимут с довольствия!

 Приходя на новый участок, снайперы обычно первый день посвящали наблюдению и разведке. Ещё на исходной они получили данные, собранные старшим группы у командиров, наблюдателей, разведчиков и артиллеристов. Информация помогла правильно разбить секторы наблюдения между отделениями.

 – Стрелять в первый день запрещается.

 – А я думал, сразу начнём палить…

 – После гибели моего напарника Лёшки Дмитриева, – Глеб заметно помрачнел, – который успел сделать всего один выстрел, не изучив предварительно расположение снайперских гнёзд врага и необдуманно выбрав огневую позицию, все стали твёрдо держаться этого правила.

 Ночью шло ускоренное оборудование огневых позиций – истинных и ложных. Долбили амбразуры в стенах домов, расчищали подходы к ним. Истинные позиции тщательно маскировались.

 – Маскировка ложных позиций требует не меньшего труда. – Учил Григория бывалый снайпер.

 – Почему?

 – Противник должен принять их за истинные.

 В амбразуре одной ложной позиции установили чучело-макет стрелка с разбитой осколком винтовкой.

 – Приманка должна упасть при попадании пули вражеского стрелка. – Сказал дотошный Глеб.

 На каждого из группы оборудовали несколько позиций, числом до пяти. Русские снайперы держались твёрдого правила: «Менять позицию после каждого выстрела!»

 Выбор и оборудование позиций в городском бою имели решающее значение. Вот почему утром, когда снайперы заняли места, старший группы лично обошёл их, проверил, как оборудованы позиции, и "закрыл" неудачно выбранные.

 – Деревянных домов избегай, так как они быстро загораются при обстреле… Позиции старайся выбирать на удалении 800-1000 метров от немецких снайперов, на верхних этажах, карнизах и чердаках каменных зданий.

 – А почему?

 – Они дают хороший обзор.

 Устроив и замаскировав амбразуру, Морозов расположился в глубине здания, чтобы не быть замеченным и не обнаруживать себя выстрелом. Григорий спрятался неподалёку. Пока не рассвело, они могли поговорить.

 – Запомни простое правило, – поучал новичка Морозов, – винтовкой по сторонам не водить.

 – Не понял…

 – Цель сама должна подойти под выстрел.

 – Как это?

 – А вот так, – самодовольно протянул снайпер, – прицелился в точку, где может пройти немец и ждёшь.

 – Долго?

 – Иногда несколько часов смотришь в прицел как привязанный.

 – Ужас! – удивился Григорий и поинтересовался, – а почему нельзя выискивать цель?

 Глеб тихо засмеялся, глядя на старшего его почти вдвое Григория как на глупого юнца:

 – Увидит «фриц» блеск от движения твоего прицела и влепит пулю аккурат между глаз…

 – Понял!

 – Я один раз, когда немец засёк мою лежку целый день лежал без движения… Знал, что гад следил за мной. Чуть бы высунулся и привет!

 – И всегда этак?

 – По-всякому бывает, – неохотно признался Морозов. – Я всегда с собой зеркальце беру…

 – Для чего?

 – Пускаю им «зайчика» на ту сторону и если немец мне также ответит, тогда порядок!

 – Не понял.

 – Значит, ихний снайпер согласился друг на друга не охотиться… Чай ему тоже лоб под пули подставлять радости мало...

 – А дальше?

 – Тогда мы с ним уложим по вражескому солдатику и отползём на свои позиции отдыхать.

 – Ловко!

 В это время наступающие немцы показались из-за домов, и снайперы дружно открыли огонь. За несколько минут враг потерял более двух десятков убитыми и отказался от штурма, который готовил.

 … Возле передового окопа батальона Кошевого лежала мёртвая лошадь, раздутая от накопившихся в ней газов. Воздух весь пропитался сладковатым запахом гниения; пахло так сильно, что ощущалось на вкус.

 – Единственное, что помогает, так это курение…

 Поскольку у всех давно кончился запас бумаги, бойцы добыли трофейные трубки и дымили махоркой до першения в горле.

 – Слышал Шелехов, – обратился к Григорию Селезнёв, один из троих оставшихся в строю из всего батальона со времени высадки дивизии на правый берег Волги.

 – Чего тебе? – спросил Григорий, тщательно набивая пеньковую трубку.

 Он и капитан Кошевой были теми люди, которые выжили в аду сражения, не смотря ни на что…

 – К нам баб прислали.

 – Каких баб?

 – Заместо снайперов.

 – На хрена!

 – Снайперов Ракитянского перевели на «Красный Октябрь», а нам на постоянной основе подсунули этих…

 Следующим утром Кошевой согласно штатных обязанностей распределял прибывших снайперш по ротам и огневым «гнёздам».

  – Лишнее в действующей армии, так это женщина с ружьём! – выругался про себя Михаил. – Бессмысленно и неэффективно!

 Перед ним стояли высокие блондинки, грудь – чудо, а на ней по одному, по два ордена аж Красного Знамени. А сами такие глазастые, так и зыркают по сторонам в поисках кавалеров.

 – Снайперши! – ахнул он.

 Последней стояла маленькая сморщенная женщина, она явно смущалась в компании таких красавиц. Кошевой строго спросил её:

 – Фамилия?

 – Сержант Петрова.

 Младшие командиры развели их по местам, и они бесследно исчезли.

 – Ни днём, ни на рассвете на передовых линиях не слышно стрельбы. – Возмущался злой комбат.

 – Может сидят в засадах? – предположил Григорий.

 – По подвалам они сидят…

  Михаил знал, чтобы застрелить из снайперской винтовки хотя бы одного «фрица», надо не один день наблюдать за обороной противника. И когда вдруг мелькнет голова немца, который выбрасывает лопатой землю из траншеи, не упустить этого мгновения.

 – А это не каждому опытному стрелку дано, – объяснил он Шелехову, а тут бабы…

 – Да я в курсе!

 Будучи одним из лучших стрелков в Забайкальском военном округе, Кошевой в Сталинграде специально караулил со снайперкой – то из дзота, пустовавшего днями, то из удобного скрытого места.

 – За всё осень я смог уложить только двоих, в том числе офицера. – Жаловался офицер Григорию. – Если бы я числился снайпером, то награда мне была бы не выше медали «За отвагу».

 – А тут у женщин-снайперов через одну ордена Красного Знамени, Красной Звезды, – поддержал командира сержант, – а медалей «За отвагу» не перечесть…

 Прошла неделя, только Нина Петрова регулярно выходила на огневые позиции. Однажды она уговорила Григория помочь ей спрятаться в валявшейся на нейтральной полосе лошади.

 – С ума сошла?

 – Вовсе нет.

 – Ты же задохнёшься от вонизма!

 – Там идеальная позиция…

 Ночью протухшие внутренности вытащили, следы на снегу ветками замели, поди, догадайся, откуда стреляют.

 – Так Нинка из-под хвоста кобылы за двое суток сняла двух ихних снайперов, – доложил Шелехов командиру, – трёх с половиной солдат и штабного офицера.

 – А что за половина?

 – Повара завалила…

 – Все бы так воевали!

 … Командир снайперской роты вскоре заявился на командный пункт Кошевого.

 – Исчезли в окопах, и всё. – Старлей никак не мог собрать своих снайперов в юбках.

 – Ты шутишь?

 – Попрятались бляди по блиндажам с командирами взводов, старшинами рот или с солдатами…

 – А я чем могу помочь?

 – Просто жалуюсь… – вздохнул молодой старший лейтенант и двинулся на поиски подчинённых.

 Наконец нашёл, но три – как в воду канули! Всё ведающий помначштаба полка Алексей Цветков, подсказал:

 – Одна скрывается у того-то, другая у того-то и третья там-то…

 Нашли всех лишь к утру. Командир роты принёс для подтверждения комбату их книжки с отметками об «убитых» немцах, подтверждаемых подписями солдат и сержантов.