355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Высоцкий » Вспоминая Владимира Высоцкого » Текст книги (страница 17)
Вспоминая Владимира Высоцкого
  • Текст добавлен: 16 марта 2017, 04:30

Текст книги "Вспоминая Владимира Высоцкого"


Автор книги: Владимир Высоцкий


Соавторы: Анатолий Сафонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Давая положительную оценку этому фильму, «Комсомольская правда» тогда отмечала, что запись эта делалась не в расчете на будущий телефильм. Вероятно, она должна была стать сюжетом одной из передач. Там есть эпизоды, которые в обычных случаях считаются техническим браком и совершенно справедливо вырезаются и не показываются зрителю. А тут даже эти эпизоды сохранены и показаны. К примеру, Высоцкий поет песню «От границы мы землю вращали назад…», одну из лучших его военных песен… И вот забывает, путает слова. Просит начать запись сначала. Снова срыв. Снова сначала. И опять «не идет» песня. Он волнуется, переживает, закрывает лицо руками, собирается в комок и наконец поет так, как надо, как он хотел спеть. Мы видим даже эти срывы и слышим его разговор с режиссером за кадром.

Интересно вот что. Эпизоды эти не воспринимаются как брак. Более того, без них не было бы телефильма как такового.

Владимир Высоцкий говорит и поет с телеэкрана естественно и свободно, словно так было всегда. Увы, не всегда. Но сегодня – да.

Он не дожил до этого дня, однако сегодня ему поется лучше. Время изменилось, и жизнь наша изменилась тоже. И если с телеэкрана поет свои честные песни Владимир Высоцкий – значит, изменилась к лучшему, стала честнее.

Спасибо тем, кто сделал этот фильм, трижды спасибо тем, кто его показал.

Внимание зрителей привлекли вышедшие на экраны фильмы «Воспоминание» (студия имени Довженко) и «Короткие встречи»; последний поставлен на Одесской студии и два десятилетия пролежал без движения на полке. Но вот, как говорят, пришло время Высоцкого, и заговорил, запел он с экрана. В кинотеатрах далекого Магадана, где образ Высоцкого также близок, эти оба фильма шли «театральным способом».

В чем новизна? Обе картины тут демонстрировались как двухсерийный фильм, но с антрактом. В перерыве зрители обсуждали просмотренную ленту, делились впечатлениями, приняли участие в киновикторине. Ведь оба фильма объединены главным исполнителем – В. С. Высоцким и одинаково интересны почитателям его таланта.

Авторское «я» Владимира Высоцкого – и это подчеркивалось в выступлениях кинокритиков – частица огромного мира, в котором гармонично уживаются и послевоенное детство, и столичная «коммуналка», с нехитрым житейским скарбом, с видом в стесненный, но родной дворик, и такой же родной Театр на Таганке. Тут же и «послушные» московские студенты и их поэтические кумиры – Е. Евтушенко, Б. Ахмадулина. Кончается слово, звучит песня Б. Окуджавы. И наконец, сам Высоцкий. Весь в песне.

В фильме не говорят и не поют о Высоцком, его показывают живым как есть, без дублей. Любительские кадры, порой серые – сама правда. Несовершенные технически – они совершенны по сути. Избежать всего субъективного, наносного – задача трудная, но оказалась под силу авторскому коллективу.

Тематический диапазон песен «поющего поэта» широк – от фронтовых («Вращение земли») до «дворовых» («Про Валю», «На Большом Каретном»), от комических («Песенка про Кука») до сугубо философских («Я – усилитель»).

В художественную ткань фильма органично вплетены снимки – портреты Володи, Владимира Семеновича Высоцкого, военная хроника, ролики с записями его песен. Как личность Владимир Высоцкий тоже безграничен: человек, поэт, певец, актер. Вслед за камерой мы дважды попадаем на театральные подмостки: в начале и в конце фильма… Все ближе и ближе сцена и зритель. Все ближе трагическая развязка в «Гамлете» В. Шекспира. Высоцкий на сцене и в жизни един, он слит воедино со своим героем. Бурные аплодисменты – награды и тому, и другому.

Творческая манера «Воспоминания» нетрадиционна. По родовой принадлежности фильм определен как художественный. Художественная основа фильма с участием заслуженной артистки РСФСР Елены Камбуровой приближена к документальному кино. На этом стержне крепится весь фактический материал.

Артистке дорого все, что связано с творчеством любимого ею поэта, и потому выступление в таком фильме она считает шагом ответственным.

Находясь на гастролях в Красноярске, Елена Анатольевна Кабмурова так сказала журналистам:

«Понимаю тех, кто считает, что все песни Владимира Семеновича должны звучать только в его исполнении. Он в самом деле не только был замечательным поэтом, но и великолепным исполнителем своих стихов. В то же время безумно жаль оставлять память о нем лишь в магнитофонных записях и в книгах.

Тяжело нести груз от подножия к вершине, проще простого – скатить его под уклон. И надо быть очень сильным, чтобы все-таки идти, подниматься вверх шаг за шагом. Таким был Владимир Высоцкий. И те певцы, которые пытаются исполнить песни Высоцкого, как бы берут на себя часть его груза.

Правда, есть у Высоцкого особые песни. Он написал их и спел – как покорил вершины».

«Автопортрет» – так называется созданный на Центральной студии документальных фильмов новый видеофильм о Владимире Высоцком (автор – Ю. Дроздов, операторы – М. Попереко, В. Семин). Своеобразным прологом к нему звучат слова Булата Окуджавы из его песни «О Володе Высоцком». «Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил, как умел – так и жил, а безгрешных не знает природа…»

Как писала в газете «Известия» М. Мурзина, строки которой мы воспроизводим, цель, замысел видеофильма – не рассказывать о Высоцком, не комментировать его биографию и песни, не рассуждать «по поводу». Пусть он сам расскажет о себе, как рассказывал всю жизнь, – в своих песнях. В песнях – в первую очередь! Его «интермедии» во время концертов были, в общем, посвящены одним и тем же темам – детство, война, работа в театре и кино. Он не любил и не умел говорить о себе, объяснять свои песни: «Давайте, я лучше вам спою об этом!» А иногда – резковато: «Что я хотел сказать в той или другой песне? Что хотел сказать, то и сказал!»

Его рассказы о себе всегда были коротки, просты, даже как-то по-детски просты: «Я работаю в Москве, в Московском театре на Таганке. И еще снимаюсь в кино, сыграл несколько ролей в кино. И сочиняю песни. Сам и слова, и музыку». Он не любил гладко и пространно говорить. Он пел, и все становилось сразу ясным, предельно ясным об этом человеке. Послушайте вот это: «Я не люблю фатального исхода, от жизни никогда не устаю…» – есть еще вопросы?

У него есть песня об Ахиллесе: «Я при жизни был рослым и стройным, не боялся ни слова, ни пули и в привычные рамки не лез…» Она, как, впрочем, почти всего его песни, и о себе тоже. Даже стихи его, аккуратно выстроенные в ряды строчек и куплетов в печати, что-то теряют, «пришпиленные» к бумажным листам. Так и в разговорах «по поводу Высоцкого» порой теряется момент присутствия его личности. Его обаяние, непосредственность, его обескураживающая, предельная искренность. Искренность – редчайший дар, единственно возможный для него способ существования в жизни и в искусстве, способ общения с людьми.

В «Автопортрете» использована авторская запись монолога Высоцкого, доселе неизвестная. Разговор идет напрямую, он обращается к конкретному человеку, но это поймешь не сразу, и потому дрогнет что-то внутри от проскользнувшего в его речи с экрана неожиданного «ты»: «Вот у нас есть такой спектакль, называется он «Павшие и живые», и там есть несколько просто великолепных стихов, я просто два или три стихотворения прочитаю тебе». Он разговаривает с другом, близким, судя по всему, человеком. Но он поднимется, выпрямится, когда станет читать вот это: «Нас не нужно жалеть…» («И еще одно такое стихотворение, но я его сделаю, как на сцене, если можно, значит»).

Кто видел спектакли с его участием, кто слышал, как он читал стихи, пел со сцены – каждый раз, как в последний, истово, на пределе, иначе не мог, просто не умел, – у того память «подключается» мгновенно. Кто не видел, не застал, тот, посмотрев этот фильм, откроет для себя новое в нем, ощутит ту атмосферу, что возникала на его концертах. «Я хочу, чтобы была такая атмосфера: «вы пришли ко мне в гости за песней, а я приехал спеть их вам». «Вообще, все эти песни, которые я пою, они рассчитаны на самых близких друзей».

В фильме сохранена, передана интонация живого диалога, сиюминутности общения. Вот он вспоминает детство, свой родной Большой Каретный, и тут же: «Я про него написал даже песню, хотите, спою ее?» И поет… Когда готовился сборник к изданию, вышли новые фильмы о Высоцком.

Публикация А. Сафонова

Владимир Высоцкий
ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ В УСТЬ-КАМЕНОГОРСКЕ В ОКТЯБРЕ 1970 ГОДА

В фильме «Карьера Димы Горина» мне (…) предложили сниматься в роли монтажника-высотника Софрона (…). Были приятные минуты в этой картине. Во-первых, это все снималось в Карпатах, когда тянули высоковольтную линию электропередачи. Съемки были на большой высоте, на сорокаметровых опорах. Я первый раз в жизни туда залез – там ветер, страшно. И я прицепился пистолетом страховочным и говорю: «Теперь только меня с аварийной машиной можно снять»(…). А монтажники – эти ребята, у которых мы учились хоть каким-то навыкам, – они просто как обезьяны. Просто диву даешься, как они по этим перекладинам-планкам без страховки бегают. Потом они делают такой трюк: опускают канат с сорока метров, чтобы не спускаться долго, просто прыгают по этому канату, и в конце, тормозя руками (в) перчатка (х), чтобы не сжечь руки, они останавливаются внизу. Ну вот жутко, просто дух захватывает смотреть. Но я тоже научился в конце, что оказалось не очень трудно…

Еще в этой картине я научился водить машину, ЗИЛ-130-й. Так что кусок хлеба под старость лет есть (…). Я играл там и шофера, по совместительству. Был такой эпизод на второй съемочный день моей жизни: я должен был приставать в кабине к Тане Конюховой. А я был тогда молодой, еще скромный. Но это не значит, что я сейчас… Я тоже сейчас скромный очень. Это я к тому, что я раньше тоже был скромным (…). Я режиссеру говорю: «Я не буду. Вы знаете, я ее так уважаю, она такая известная актриса. Как это я буду пытаться ее обнять? Может, что-нибудь я другое сделаю? Как-то мне все это…» Он говорит: «Да брось ты дурака валять (…). Ты – взрослый человек. Читал сценарий? Что ты, в конце концов?!» Я говорю: «Ну не могу. Ну серьезно, не лежит душа у меня. Может быть, я ей что-нибудь скажу лучше?» Мне Таня Конюхова говорит: «Да ну, перестань, Володя! Ну смелее! Ну что ты?» Я долго отнекивался, наконец согласился. И это было очень приятно.

…А когда я ее пытался обнять, это видел все в маленькое окошко Дима Горин. И когда остановилась машина, он (…), намотав предварительно кепку на кулак, должен был бить меня в челюсть. Теперь начинается самое страшное. В кино – это самый реалистический вид искусства – все должно делаться по-настоящему. Экран большой, лицо громадное – метра три величиной. И поэтому если вы не донесете кулак до лица – сразу видно. Зритель видит и скажет: «Э, это вранье!» И вообще, в кино манера исполнения должна быть очень правдивой, чтобы зритель в это верил. Так вот, все делается по-настоящему и не один раз, а по многу дублей подряд. Эту сцену мы снимали девять дублей, потому что шел дождь и все время у оператора был брак. И даже Демьяненко – он играл Горина – подошел ко мне и говорит: «Володя, ну что делать? Ну надо! Ну давай я хоть тебя для симметрии по другой половине, что ли, буду бить». Вот так началось мое знакомство с кинематографом – с такого несправедливого, в общем, мордобития.

«СНИМАЛСЯ ДОВОЛЬНО МНОГО»

В кино я начал работать одновременно с театром. И снимался уже довольно много. Часто, приглашая меня сниматься, мне предлагали что-нибудь в фильме спеть. Я соглашался. Раньше пел чужие песенки и сам себе писал, но в основном все это были вставные номера. Позже стали предлагать Писать песни, которые имели самостоятельную ценность в кино. И первый такой фильм – «Я родом из детства», снятый режиссером Виктором Туровым. Это мой близкий друг, он сам ведь родом из детства. Когда ему было восемь лет, на его глазах фашисты расстреляли отца, а потом их с матерью угнали в Германию. А когда их освободили там, в Германии, американцы, он, потеряв мать, полгода возвращался один по европейским дорогам. Домой, в Могилев, он пришел десятилетним мальчишкой. Так что он снимает фильмы взрослыми, но в то же время детскими еще глазами… Я играл в его фильме роль капитана-танкиста, который горел в танке и вернулся в свои тридцать лет из госпиталя совершенно седым человеком. Песни из этого фильма вошли потом в пластинку. Я брал гитару и пел: «Мне этот бой не забыть никогда…»

А потом, когда мы сидели в одной из сцен с Ниной Ургант, с пластинки вдруг начинала звучать песня, которая по фильму была известна еще до войны. Поэтому я писал ее как стилизацию на довоенные вальсы: «В холода, в холода от насиженных мест…» А потом вдруг инвалид на рынке моим голосом пел: «Всего лишь час дают на артобстрел». В финале фильма к выщербленной пулями и снарядами стене подходят женщины с высохшими, выплаканными уже глазами и кладут цветы на могилу погибших. В этой сцене Марк Бернес исполнял мою песню. Я с ним дружил – это был удивительнейший человек, действительно ценивший авторскую песню. Песня, которую он пел в картине, называлась «Братские могилы». Исполнение Бернеса производило удивительный эффект. Мы, например, получили письмо от одной женщины. Она потеряла память, когда на ее глазах повесили двух ее сыновей. Она смотрела это кино в больнице и вспомнила, где это случилось с ее детьми. «Вы мне вернули память», – написала она.

Потом я сочинил песни для фильма «Вертикаль» режиссера С. Говорухина. Сначала мы хотели, чтобы они звучали на титрах. Но я противник такого использования песен. Зрители читают, кто гример, кто директор, а в это время за кадром звучат какие-то важные строчки, которые ты вымучивал по ночам. Жалко. Песню, которую мы собирались пустить на титрах – «Здесь вам не равнина, здесь климат иной», – я написал после того, как почти на наших глазах потерпела бедствие группа альпинистов из пяти человек – команда ЦСКА. Один из них погиб, а двум его раненым товарищам мы помогали спускаться вниз. И я написал песню, которая имеет продолжение. Жизнь ее продлена, как ни странно, в смертях. Потому что слова этой песни пишут на могилах погибших альпинистов:

 
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд.
 

Мне присылают фотографии этих мест, они хранятся у меня дома. И конечно, жаль, если такая песня будет просто пропадать, идти где-то фоном.

Как мне кажется, один из самых удачных опытов моей работы в кинематографе – это фильм «Вертикаль». Там ничего не мешало песне, и она никому не мешала, потому что в это время показывались горы или альпинисты, уходящие в горы. Я начинал петь, а когда альпинисты уже на вершине, песня заканчивалась. Прошло десять часов, а я пел три минуты. То есть песня может нести и временную нагрузку. Все песни в «Вертикали», мне кажется, очень удачно нашли свое место. И даже монтировалась картина в соответствии со смыслом и продолжительностью песни.

Я люблю работать в кино и буду продолжать для него работать, хотя там и случаются странные порой истории. Как, например, было в фильме «Бегство мистера Мак-Кинли». Я написал для него девять очень разных баллад. И даже должен был играть уличного певца, который ведет все действие картины. Работал очень серьезно. Мы даже сделали оркестровки, и я пел много раз с оркестром. Но баллады мои так и не вошли в фильм. Быть может, они кому-нибудь не понравились… Бывает, однако, что песни «не работают» с отснятым материалом фильма, не монтируются с ним. Я писал трагичные, неровные, заводные песни, а действие картины получалось задумчивое, серьезное, медленное, на мой взгляд, немножко скучное. И поэтому песни взяли и вырезали – они никак не соответствовали фильму. Кино-то не выбросишь. А песню можно…

Так же у меня было и с фильмом «Стрелы Робин Гуда», куда не вошли шесть моих баллад. Сказали, что они слишком утяжеляют повествование, а это приключенческий фильм. Я же, дескать, написал баллады, как для фильма серьезного.

Я никогда не отчаиваюсь. Потому что потом все равно запишу эти песни на пластинки или магнитофоны, и вы будете их слушать. Они все равно не пропадут. А кроме того… если получилось удачно, значит, спустилось вдохновение, значит, ты уже и так награду получил.

Часто спрашивают, почему я не пишу больше сказок.

Нет, пишу. Просто кончился период, когда я сочинял шуточный фольклор вроде: «В заповедных и дремучих, страшных муромских лесах…» Недавно для картины «Иван да Марья» придумал серенаду Соловья-разбойника:

 
Выходи, я тебе посвищу серенаду,
Кто тебе серенаду еще посвистит?
Сутки кряду могу до упаду,
Если Муза меня посетит…
 

Когда в этом фильме нечистую силу опозорили и отовсюду прогнали, все они сидят на полянке, грустные, промокшие, усохшие. И поют куплеты:

 
Я Баба Яга, вот и вся недолга.
Я езжу в немазаной ступе.
Я к русскому духу не очень строга,
Люблю его сваренным в супе…
 

.. Я не люблю вспоминать о съемках в кино. Показывать ролики, отрывки из фильмов, а потом рассказывать: «Вот видите, тут меня били по-настоящему. И так девять дублей. Потом рожа вот такая была…» Артист должен делать что-то сейчас, в данный момент, он должен играть, творить, создавать искусство. Тогда это интересно.

Владимир Высоцкий
ДИАЛОГ У ТЕЛЕВИЗОРА

Ой, Вань, смотри, какие клоуны,

рот – хоть завязочки пришей…

Ой, до чего, Вань, размалеваны,

и голос, как у алкашей!

А тот похож – нет, правда, Вань, —

на шурина – такая ж пьянь.

Ну нет, ты глянь, нет-нет, ты глянь, —

я правда, Вань!..

– Послушай, Зин, не трогай шурина

какой ни есть, а он – родня.

Сама намазана, прокурена —

гляди, дождешься у меня!

А чем болтать – взяла бы, Зин,

в антракт сгоняла в магазин.

Что, не пойдешь? Ну, я один, —

подвинься, Зин…

– Ой, Вань, гляди, какие карлики, —

в джерси одеты, не в шевьет,—

на нашей пятой швейной фабрике

такое вряд ли кто пошьет.

А у тебя, ей-богу, Вань,

ну все друзья – такая рвань

и пьют всегда в такую рань

такую дрянь!..

– Мои друзья хоть не в болоний,

зато не тащат из семьи.

А гадость пьют – из экономии,

хоть поутру – да на свои!

А у тебя самой-то, Зин,

приятель был с завода шин,

так тот – вообще хлебал бензин,

ты вспомни, Зин!..

– Ой, Вань, гляди-кось, попугайчики

Нет, я, ей-богу, закричу!..

А это кто в короткой маечке?

Я, Вань, такую же хочу.

В конце квартала ·– правда, Вань, —

ты мне такую же сваргань…

Ну что «отстань», опять «отстань», —

обидно, Вань!

– Ты, Зина, лучше помолчала бы —

накрылась премия в квартал!

Кто мне писал на службу жалобы?

Не ты?! Да я же их читал!

К тому же эту майку, Зин,

тебе напяль – позор один.

Тебе ж шитья пойдет аршин —

где деньги, Зин?..

– Ой, Вань, умру от акробатиков!

Смотри, как вертится, нахал!

Завцеха наш, товарищ Сатиков,

недавно в клубе так скакал.

А ты придешь домой, Иван,

поешь – и сразу на диван,

иль вон кричишь, когда не пьян…

Ты что, Иван?

– Ты, Зин, на грубость нарываешься,

все, Зин, обидеть норовишь.

Тут за день так накувыркаешься…

Придешь домой – там ты сидишь.

Ну и меня, конечно, Зин,

все время тянет в магазин,

а там друзья… Ведь я же, Зин,

не пью один.

Ого, однако же – гимнасточка!

Гляди-кось, ноги на винтах.

У нас в кафе молочном «Ласточка»

официантка может так.

А у тебя подруги, Зин,

все вяжут шапочки для зим,

от ихних скучных образин

дуреешь, Зин!..

– Как, Вань, – а Лилька Федосеева,

кассирша из ЦПКО?

Ты к ней все лез на новоселие,

она – так очень ничего!..

А чем ругаться, лучше, Вань,

поедем в отпуск в Еревань,

ну, что «отстань» – всегда «отстань»!

Обидно, Вань.

«БУДТО ВСЮ ВОЙНУ ПРОШАГАЛ»

А. Низовцев
«НАШИ ПАВШИЕ – КАК ЧАСОВЫЕ»

Тема войны у Высоцкого – это прежде всего тема памяти о павших. Ни в одной роли, ни в одной своей песне он не стенает и не всхлипывает над солдатской могилой. У него гибель на войне – запредельное усилие отстоять правду, добро. В его песнях смерть уходит не на покой – смертью оживают: Наши мертвые нас не оставят в беде, Наши павшие – как часовые…

В творческой судьбе у Высоцкого не было спадов. Был только подъем. Вначале очень постепенный.

Высоцкий хотел, чтобы его роли, песни и стихи воспринимались документами биографий отцов, старших братьев. О войне он писал правдивые стихи и правдиво играл, на удивление конкретно, материально, пластично, так, как будто знал на ощупь, кожей. В его стихах сражаются летчики, моряки, десантники, пехотинцы. В эти стихотворения вкраплены реалии, специфические для разных родов войск, характерные словечки и выражения. Брошенные поля спелых хлебов, окопы, пустынные деревни, горные ущелья, безымянные высотки, небо, госпитальная палата – «топография» смертельных схваток в этих песнях. Их сюжеты – это сюжеты солдатской жизни: марш, подготовка к бою, сражение, погребение павших, ожидание писем… В них есть и тема дома – верного, любящего, и дома предавшего, изменившего.

Песни Высоцкого о войне – не «воспоминания», где что-то смягчается или романтизируется, не элегия, посвященная «минувшим дням». Это нечто, живущее в человеке сегодня, как боль, глухая, но готовая в любой момент вспыхнуть.

Песнями о войне Владимир Высоцкий выполнял свой долг поэта:

– Я не воевал, – скажет он чуть застенчиво перед самой первой песней, – но война – такая громадная беда, покрывшая нашу страну…

Надо петь, надо…

И он пел. Эти песни прозвучали в кинофильмах «Вертикаль», «Сыновья уходят в бой», «Война под крышами», «Точка отсчета».

Большая загруженность в театре, кино, на радио, гастроли. Нет перерывов, часто нет сна. Но стоит Высоцкому взять в руки гитару и спеть нежно и горестно о военном детстве, об участниках и свидетелях войны – все кругом забываешь, и ты один на один с песней. Ему писали воины, ветераны войны, инвалиды, школьные коллективы, учителя, геологи.

В архиве Владимира Семеновича Высоцкого есть письмо, где сорокалетний инженер благодарит автора и певца за спасение от смерти: «Больному ничего не помогало, опустились руки, организм не хотел сопротивляться болезни… И вдруг человек услышал песню «Спасите наши души», потом песню «Як-истребитель», потом еще и еще… Случилось чудо, в больного вселилась вера, появилось желание жить и бороться за жизнь. Спасибо вам, Владимир Семенович».

Однажды был такой случай. Его пригласили на кинопробу. Роль эпизодическая: солдат-инвалид рассказывает мальчику, как воевал. Пробу сняли и не утвердили – эпизод из всего фильма слишком выделялся. Говорят, когда об этом сообщили Высоцкому, он помолчал, а потом сказал: «Понятно. Ну ладно… А теперь, ребята, давайте снимем еще раз, просто так, для души, и сыграю я вам, как мне хочется, а вы мне только не мешайте. Пленка есть?»

Пленка нашлась, и кадры, к счастью, сохранились. Они вошли в художественный фильм «Воспоминание».

…На экране за столом сидит солдат. Лицо Высоцкого без грима, только нижние веки краснее, чем обычно, и лицо тяжелее. На столе карта, рядом бутылка и стакан. К стене приставлены костыли. У стола беленький мальчик. Солдат водит пальцем по карте и разбирает давний бой. Не рассказывает мальчику, как воевал, не гордится боевым прошлым, но живет в том бою. Он не вышел из этого боя. И, кажется, никогда уже не выйдет. Скользнули и грохнулись об пол костыли. Солдат замолчал и погрузился в свои мысли. А потом запел:

 
Полчаса до атаки,
скоро снова на танки.
Снова слушать
разрывов конце-е-ерт…
 

И песня, и выпевание слов – из тех давних лет. Из тех поездов, в которые, хватаясь за поручни, взбирались инвалиды и катились от одного купе к другому на своих подшипниках и пели так, что было страшно и стыдно протянуть деньги.

Кровавой военной работе – защите своей земли – были отданы не только руки и ноги, но сознание целого поколения. Вот что сыграл Высоцкий «просто так, для души».

Когда Высоцкий пел или играл, всегда казалось, что идет какой-то бой. В этом голосе можно было расслышать лязг металла, скрежет тормозов, торжественный трубный звук и предсмертный стон – все, что в бою звучит вокруг человека и внутри его. Когда исполнительское искусство встало рядом с авторским, слилось и соединилось с ним, оно, по меньшей мере, удвоило свои творческие возможности. В его исполнительском искусстве – удивительная простота.

Творческих дневников Высоцкий не вел. Есть только отрывочные, случайные записи. Их немного. Вот одна: «Профессия наша – пламень страшный. И не сгореть, если по совести, нельзя».

Владимир Высоцкий себя не щадил. Он как будто знал, времени мало. Поэтому и успел так много за свои сорок два года: на сцене, в поэзии, кино, на эстраде.

«Мне есть что спеть», – писал Владимир Семенович незадолго до смерти. И он был прав. Если взять последние 16 лет его жизни, то на каждый месяц в среднем приходились один фильм, одна-две театральные роли, три-четыре песни, два-три стихотворения. И это, не считая работы над пластинками, радиоспектаклями, а также многочисленных гастролей и концертов.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю