Текст книги "На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг."

Автор книги: Владимир Костенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 46 страниц)

22 апреля. В училище начался период переходных экзаменов, а наш выпускной курс кораблестроителей должен, кроме того, провести защиту дипломных проектов. Поэтому я из училища никуда не выхожу и ежедневно засиживаюсь в проектировальном классе до 12 часов ночи.

Мой проект броненосного крейсера уже в основном закончен. Остается только условная раскраска чертежей и некоторые дополнительные детали проекта.

Защита назначена после всех выпускных экзаменов на 4 мая. 6 мая состоится производство, после чего всем новым кораблестроителям положено явиться по назначению и немедленно приступить к работе, так как по обстоятельствам военного времени отпуски по окончании училища отменены. Следовательно, и мне не придется побывать в Белгороде и повидаться с родителями перед началом новой главы в моей жизни.

Море уже очистилось от льда. В Кронштадтской гавани начинается пробуждение. На днях из Питера был прибуксирован Морским каналом первый из новых броненосцев «Князь Суворов» постройки Балтийского завода и поставлен во внутренней гавани у наружной стенки порта.

Этот броненосец будет флагманским кораблем 2-й Тихоокеанской эскадры, которая двинется на Восток под командованием адмирала Рожественского. «Бородино» и «Орел» также в ближайшие дни будут прибуксированы из Петербурга для навески бортовой брони, установки башен и артиллерии, а также для окончания всех внутренних работ.

Кронштадт в ближайшее время превратится в главный центр напряженной работы по подготовке к походу 2-й эскадры, на которую возлагается столь ответственная задача – изменить в пользу России весь ход войны на море.

Окончание войны может быть благоприятным для русского оружия только при условии овладения морским Дальневосточным театром, а наличный состав Тихоокеанского флота для этой цели уже явно недостаточен.

Поэтому все надежды и упования царского правительства возлагаются теперь на 2-ю эскадру, к которой должны будут присоединиться все корабли, уцелевшие к ее приходу в Артуре и Владивостоке.

Несомненно, посылка новой громадной эскадры в Тихий океан будет самым сложным предприятием русского Морского министерства в эту войну. На организации такой грандиозной морской экспедиции должны будут сконцентрироваться все силы нашего флота, а результаты этого предприятия явятся экзаменом не только для его руководителей, но и для всей российской государственной системы.

5 мая. Наконец, кончилась вся экзаменационная горячка. Вчера состоялась защита наших проектов, на которой присутствовали специально приглашенные инженеры Кронштадтского порта. Вся наша группа в составе семи человек признана достойной производства и выпуска в состав корпуса корабельных инженеров флота. Мы получаем звание «младших помощников судостроителя» и являемся гражданскими чинами флота, как и морские врачи.

Напряженная работа последних месяцев пришла к концу, но возбуждение экзаменационного периода еще не остыло. Две последние ночи подряд мы совсем не ложились спать, просиживая над приведением в порядок своих проектов, а сегодня уже нечего делать.

Невольно тянет обратно в проектировальный класс, чтобы еще раз оглянуться на прожитые в стенах училища годы. В классе беспорядок после съемки проектов с чертежных досок. Валяются черновики, папки с проектами последних построенных кораблей, забытые справочники и учебные курсы.

Я собрал свои пособия, записки, атласы, которые заберу с собой для будущей работы и справок. Меня потянуло еще раз перелистать свои дневники и личные заметки, хранившиеся в одной из папок с чертежами крейсера «Баян», полученными из Франции.

Воспользуюсь свободным часом, чтобы отметить события последних дней.

Ход военных операций продолжает развиваться с логической последовательностью. За это время определилось направление японского наступления на суше под прикрытием флота, который надежно держит в своих руках морские коммуникационные линии.

Вылазки владивостокских крейсеров, несмотря на частичный успех, не могли изменить общего положения. Первая японская армия уже двинулась из Кореи и оттеснила передовые русские части в Маньчжурии, нанеся ряд чувствительных поражений на реке Ялу и под Вафангоу.

Теперь выявляется также план наступления на Артур с севера недавно переброшенной на транспортах второй японской армии. Наместник Алексеев был принужден покинуть Артур еще 22 апреля, так как японцы подступали к железнодорожной линии, связывающей Артур с Мукденом. На посту командующего флотом он оставил контр-адмирала Витгефта впредь до прибытия на Восток адмирала Скрыдлова, который так затянул свой отъезд, что теперь, очевидно, в Артур уже не попадет и должен будет направиться во Владивосток к крейсерскому отряду.

Главный Морской штаб и наместник настаивают на срочном выходе флота из Артура, так как подходит благоприятный момент для прорыва Артурской эскадры во Владивосток. По имеющимся сведениям, ремонт поврежденных кораблей скоро будет закончен, и тогда Артурская эскадра сможет выйти в море даже более сильной, чем в первые дни войны.

Между тем японский флот в первый раз получил весьма тяжелый удар на море. Произошло это так. 1 мая в 10 милях от Артура наш минный транспорт-заградитель «Амур», пользуясь надвинувшейся полосой тумана, поставил минное заграждение на трассе, по которой обычно проходила японская броненосная эскадра, готовясь начать обстрел внутренней гавани Артура перекидным огнем. Эта операция была смело проведена «Амуром» почти на глазах у японских наблюдательных крейсеров.

На следующий день, 2 мая, появились 3 японских броненосца и прошли мимо крепости своим обычным маршрутом к позиции, откуда они вели перекидной огонь. Нарвавшись на линию минного заграждения, взорвались один за другим два броненосца. Первый, типа «Хатсузе» с тремя трубами, погиб от внутреннего взрыва, подобно нашему «Петропавловску», а второй, типа «Яшима», сначала подорвался и сильно накренился, был взят на буксир и уведен под конвоем других кораблей в море. По сообщениям иностранных газет, ночью во время штормовой погоды на пути к Японии он также затонул.

Кроме того, в ту же ночь, по сведениям, полученным через разведчиков, затонул быстроходный легкий крейсер «Иошино», получив удар тараном при столкновении с броненосным крейсером «Касуга».

По донесению Алексеева, взрыв на минном заграждении двух японских броненосцев произошел на глазах у всего Артура.

После гибели одного броненосца и подрыва другого в японском отряде поднялась паника, подобная той, какая охватила русскую эскадру после взрыва «Петропавловска». Оставшиеся неповрежденными корабли открыли беспорядочную стрельбу по воде. Третий броненосец успел застопорить машины и отошел от опасного места.

Однако наш флот не использовал благоприятного момента, чтобы завершить разгром всего отряда. Не ожидая удачи от операции, выполненной «Амуром», Витгефт не только не успел заблаговременно вывести из внутренней гавани броненосцы и крейсера, но даже не выслал свои миноносцы под прикрытием «Новика» и «Аскольда» для атаки потерявшего голову неприятеля.

На этот раз японцы, приблизившись к Артуру с частью своего боевого флота, допустили чрезвычайную оплошность. Видимо, они были уверены в невозможности для наших кораблей выйти из гавани, так как получили неправильные сведения об удаче их последней, третьей по счету, большой блокадной операции. Ночью они бросили в проход сразу 10 грузовых пароходов, которые все были взорваны и затоплены охраной рейда. На этот раз наши догадались скрыть, что атака брандеров была удачно отражена, и не опубликовали по этому поводу победной реляции, а у японцев создалось убеждение, что выход из порта загроможден, и они перестали остерегаться внезапного выхода нашего флота в море.

Очевидно, массовая заградительная операция была проведена японцами, чтобы окончательно закупорить нашу эскадру во внутренней гавани на время крупной десантной операции японцев к северу от Артура в непосредственном районе возможных действий нашего флота, если бы он вышел в море. Но после гибели Макарова Артурская эскадра утратила дух активности и перешла к пассивной обороне.

По полученным последним письмам из Артура, сухопутный гарнизон крепости, возглавляемый генералом Стесселем, весьма враждебно настроен против флота и обвиняет его в бездействии, так что разлад между армией и моряками продолжает углубляться.

Между тем японская армия начинает развивать наступление на Артур с севера, а поэтому особенно важное значение приобретают согласованные действия сухопутных и морских сил.

Флот оправдывает свою пассивность необходимостью беречь силы для совместной с армией обороны крепости, а Стессель и военное командование считают, что назначение флота – действовать в море и лучшую помощь защите крепости флот окажет, покинув Артур, так как тогда последний потеряет интерес для японцев, которые задаются целью ликвидировать русские морские силы операциями с сухопутного фронта.

Сношения с Артуром по железной дороге уже прерваны, и сведения оттуда доходят только случайными путями с помощью китайских джонок и отдельных прорывов через кольцо блокады наших миноносцев, доставляющих донесения через ближайшие китайские порты.

6 мая. Сегодня после училищного парада был оглашен приказ о производстве семи воспитанников училища, закончивших полный курс кораблестроительного отдела.

На параде присутствовал главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Бирилев. Окончившие курс молодые кораблестроители в полной парадной форме были выстроены отдельной шеренгой от остальных воспитанников училища.

Бирилев в речи сказал, какие задачи возлагает флот на новое поколение корабельных инженеров. Он рекомендовал нам внимательно изучать боевой опыт войны и воплощать его в новые строящиеся корабли. После этого поздравил с производством и затем лично ознакомился с нашими дипломными проектами, специально развешанными для обозрения в залах военно-морского музея училища.

Дольше других Бирилев остановился на моем проекте: он являлся прямым ответом на самый острый вопрос комплектации нашего Тихоокеанского флота, потому что давал оригинальный тип сильного броненосного крейсера, который противопоставлялся дивизии японских крейсеров. Таким образом, мой проект отвечал наиболее насущной потребности русского флота.

Бирилев особо заинтересовался моим подходом к выбору тактических заданий проекта, которые были мной разработаны еще летом 1903 г. в результате анализа состава сил русского и японского флотов и исходили из предвидения неизбежности вооруженного столкновения с Японией. Бирилев сделал дельное замечание по поводу принятого мной артиллерийского вооружения проектируемого крейсера. Одобрив установку 254-миллиметровых орудий в качестве главного артиллерийского вооружения, он, однако, высказал мнение, что принятие в качестве второго калибра 152-миллиметровых орудий не отвечает современной эволюции кораблестроения и он предпочел бы вместо многочисленных 152-миллиметровых орудий иметь меньшее число орудий 203-миллиметрового калибра.

Прощаясь, Бирилев сказал, что он назначит меня на достройку броненосца «Орел» для участия в снаряжении кораблей 2-й эскадры.

Часть вторая. Вооружение броненосца «Орел» в кронштадтском порту

Глава IX. Броненосец «Орел»

7 мая. Странные дела творятся в Кронштадтском порту. Броненосцы «Бородино» и «Орел» уже прибуксированы из Петербурга и поставлены во внутренней гавани для достройки и вооружения.

Еще восемь дней назад я с четвертого этажа окон проектировального класса обратил внимание на совершенно необычное положение броненосца «Орел», который стоял у наружной стенки порта с громадным креном в 30°. Первоначально у нас, корабельщиков-выпускников, возникло предположение, что броненосец накренен искусственно затоплением бортовых отделений для производства каких-либо подводных работ близ ватерлинии или для постановки плит поясной брони. Но вскоре, со слов инженеров, работавших на «Орле», стало известно, что броненосец в ночь после прихода его из Петербурга, по невыясненной причине, стремительно повалился на борт, причем лопнули все швартовы, завернутые за кнехты и палы на стенке, а левый борт вошел в воду настолько, что все порта 75-миллиметровых батарей оказались ниже ватерлинии. Вода заполнила внутренние отсеки корабля, так как все переборки были изрешечены отверстиями для трубопроводов, установка которых производилась по всему кораблю.

Уже десять дней идут работы по выпрямлению корабля, но до сих пор броненосец еще продолжает лежать на левом борту.

А сегодня появился в утренних газетах приказ командира порта адмирала Бирилева. В приказе он едко высмеивает неразбериху на корабле, где никто никому не подчиняется и каждый предпринимает те меры, какие находит нужным по своему разумению. Судовой состав, строители корабля и Кронштадтский порт действуют вразброд: в то время как один из участников работ по выпрямлению броненосца затапливает отделения правого борта, другой осушает смежные отделения того же борта.

«Чтобы положить конец творящимся на корабле безобразиям, – гласит приказ Бирилева, – назначаю строителя корабля корабельного инженера Яковлева руководителем всех работ по подъему корабля с подчинением всех средств порта и судового состава».

Прохоров, который в качестве помощника строителя прибыл на «Орле» из Петербурга и находился на нем ночью во время аварии, рассказывал нам, что когда корабль внезапно повалился на борт, он упал с койки.

В этот момент с грохотом покатились сложенные на палубах вентиляционные трубы, ящики с моторами и прочие незакрепленные предметы, а затем через орудийные порта с шумом ворвалась вода, раскатилась по палубам и стала сверху каскадами затоплять нижние отделения. Все это происходило в полной темноте, никто не мог понять, что случилось, и, естественно, возникла паника.

Казалось, что корабль внезапно получил тяжелую минную пробоину и не затонул только потому, что уперся в неглубокое дно гавани.

В Кронштадте по поводу аварии «Орла» распространились самые нелепые таинственные слухи. Конечно, некоторые догадливые люди высказывали подозрения, что это дело рук японцев, которые сумели проникнуть в порт и подкупить «злоумышленников», открывших подводные отверстия или выбивших несколько заклепок в подводной обшивке корабля.

Правда, это подозрение большого доверия не встречает. Сегодня командир порта отдал ряд специальных приказов об охране всех кораблей, гаваней и портовых сооружений, для чего введена система пропусков и прочие меры охраны.

По моему мнению, все дело объясняется просто каким-либо недосмотром и ротозейством. Вероятно, в связи с переводом корабля из Петербурга, при неорганизованности корабельного уклада морской жизни и наличии двух независимых хозяев – судового состава и строительной части Петербургского порта – произошло случайное упущение, которое, однако, привело, без всякого злого умысла, к таким тяжелым последствиям.

Затопление «Орла» служит важной помехой делу снаряжения 2-й эскадры. Этот броненосец является наиболее отставшим по готовности из всего отряда новых кораблей, а следовательно, именно он будет задерживать выход всей эскадры.

Осушение, выпрямление и исправление повреждений, вызванных водой, потребуют лишнего времени и отдаляют срок боевой готовности корабля. Особенно приходится опасаться за состояние всех электромоторов и динамомашин, пробывших свыше двух недель погруженными в воду. Их придется снимать, просушивать и проверять, а может быть, даже исправлять изоляцию или заменять обмотку. Все эти дополнительные непредвиденные работы потребуют от одного до полутора месяцев добавочного времени.

Вчера, наконец, я вступил в исполнение обязанностей помощника строителя броненосца «Орел». Как я и опасался, с моим назначением произошла путаница. Приказом командира Петербургского порта я первоначально был назначен на достройку крейсера «Олег», но Бирилев одновременно отдал свой приказ по Кронштадтскому порту и назначил меня на постройку «Орла».

Главный корабельный инженер Петербургского порта Скворцов не стал возражать против моего назначения на «Орел», и поэтому вчера я явился в распоряжение строителя «Орла», Михаила Карловича Яковлева.

Я застал его на корабле в рваном пальто, обвязанном обрывком веревки, в засаленной фуражке, вымазанной суриком. Он бегал по кораблю в сопровождении группы чеканщиков и отдавал последние распоряжения по приведению корабля в нормальный вид. Уже 9 мая корабль был поставлен в вертикальное положение. Из всех отделений шла откачка остатков накопившейся воды, проверка горловин, крышек и клапанов.

На корабль приезжал Бирилев и благодарил строителя за энергию и правильное проведение плана работ. Действительно, «Михал Карлыч», как звали Яковлева мастеровые, не ложился спать со времени аварии. Он по пояс в воде лазил в темноте по отделениям, проверял клапана, клинкеты и крышки горловин, наметил план операций по выпрямлению, сам проделал все расчеты и затем в два дня реализовал выработанную им программу.

Когда я попал на корабль, уже заканчивались последние работы по осушке отделений. Все палубы броненосца были загромождены бесчисленными отливными шлангами. По откачке воды работало несколько портовых буксиров, так как корабельные насосы не могли быть пущены за отсутствием пара в котлах.

Михаил Карлович сразу узнал меня, так как два предыдущих летних периода я у него работал на практике.

Я оказался самым младшим из инженеров и должен был от старших перенять всю премудрость ведения дел по установленным канцелярским формам. Мне вовсе не улыбалась перспектива канцелярской работы, и я стремился сразу войти в курс дел по достройке броненосца.

С прошлого сентября оборудование корабля продвинулось вперед весьма значительно, но все-таки объем невыполненных работ меня ужаснул. Зная наши канцелярские порядки, формальные трудности и в особенности учитывая полную оторванность корабля от завода, я не представлял себе, как можно выполнить всю оставшуюся работу за три месяца – к середине августа, т. е. к сроку, назначенному командующим эскадрой адмиралом Рожественским.

Строитель возложил на меня испытание водонепроницаемости всех отделений наливом воды под установленным давлением, приведение в исправное состояние всех главных переборок и внутреннего дна, а затем пробу водой верхних коридоров позади поясной брони и установку плит главного пояса. В мое распоряжение поступал весь чеканный и клепальный цех, а также такелажники.

Я нашел чеканщиков на берегу во время обеденного перерыва. Ими заведовал мастер Комаров, которого я хорошо знал еще с прошлого года. Среди чеканщиков я встретил несколько старых знакомых и сейчас же вступил с ними в беседу о корабле. Все окружили меня и передавали впечатления от аварии с «Орлом», рассказывали о том, какие трудности пришлось преодолевать во время борьбы с водой, затопившей незаконченный броненосец. Жаловались на «портовские порядки», на необорудованность Кронштадта для напряженных работ, на отсутствие кладовых, на нехватку материалов и инструмента и прочее.

С первых шагов самостоятельной работы мне пришлось убедиться в том, как устарелая казенная организация судостроения на наших адмиралтейских заводах и в портах мало отвечает современным требованиям сложных работ, что еще острее ощущается в условиях военного времени.

Всякому непредубежденному наблюдателю становилось ясно, что система управления казенными заводами не помогает работе, а заставляет искать способов обойти эти формальные порядки, на что приходится затрачивать массу времени и усилий. Дело постройки и вооружения кораблей идет кое-как, подчиняясь слепой инерции. В нем нет единой направляющей и руководящей воли.

28 мая. Две недели назад я, наконец, устроился в Кронштадте, наняв две меблированные комнатки вблизи порта. Первое время меня приютил у себя на квартире наш преподаватель инженер Невражин, которого я постоянно посещал еще воспитанником училища и был дружен со всей его семьей.

Моей хозяйкой в Кронштадте оказалась жена инженер-механика с броненосца «Наварин», включенного в состав 2-й эскадры. «Наварин» уже начал кампанию, поднял флаг и вытянулся на Большой рейд, а потому сам хозяин дома не жил и только наезжал в свободные дни.

Итак, без больших хлопот я обзавелся временным собственным пристанищем и начал самостоятельную жизнь. Я быстро привык к своим маленьким комнаткам, в них удобно работать, так как в квартире абсолютная тишина.

Служба сразу заполнила все мое время, даже в праздничные дни я занят на постройке до 2 часов. В будни работа идет без перерыва днем и ночью. Я занят на корабле с 8 утра до 11 часов вечера, а через два дня в третий должен оставаться на ночное дежурство до 5 часов утра.

В ненормальной кронштадтской обстановке работы на корабле идут крайне хаотично в отрыве от завода. Для связи с Петербургом приходится ежедневно посылать из Кронштадта прикрепленный к «Орлу» буксир «Охту» с группой сборщиков и с незаконченными изделиями, требующими применения заводских станков, молотов и оборудования. А в Кронштадте «Охта» постоянно нужна для передвижения барж около строительства и для подвода к борту броненосца двух несамоходных кранов, подающих на палубу грузы и изделия.

Я уже обследовал весь корабль и точно знаю состояние его трюмов. Моя новая рабочая тужурка достаточно пострадала от постоянных спусков через узкие горловины в бортовые отсеки и междудонные отделения.

Недавно на корабль внезапно приехал Бирилев и потребовал, чтобы я провел его в нижний отсек, подготовленный для испытания давлением воды.

В сопровождении целой свиты Бирилев пролез вниз через две горловины в броневых палубах, спустился по скобам и расположился на внутреннем дне, приказав мне налить водой смежное отделение, чтобы убедиться в исправности и прочности продольной броневой переборки, защищающей все нижние трюмы.

Испытания прошли благополучно. Только в одном месте оказалась незаклепанная дыра, которую чеканщики успели заткнуть деревянной пробкой.

Мне пришлось давать Бирилеву объяснения по поводу новой конструкции корпуса, примененной на всех броненосцах типа «Бородино» для защиты от подводных повреждений. Впервые в русском флоте была введена продольная бортовая броневая переборка толщиной 45 миллиметров, защищавшая на протяжении 3/4 длины корабля все отделения его подводной части, в которых были размещены механизмы и бомбовые погреба.

Наличие этой броневой переборки спасло в свое время броненосец «Цесаревич», получивший в Артуре торпедную пробоину. Переборка отстояла от наружной обшивки на 2 метра и на этом расстоянии от центра подводного взрыва выдерживала удар газов при минном и торпедном попадании.

Бирилев был удовлетворен ходом работ и моими объяснениями. Вообще после посещения Инженерного училища и просмотра моего дипломного проекта он благоволит ко мне, добился моего назначения на «Орел» и считает себя моим покровителем и наставником в морской службе.

Приходя на корабль, он всегда вызывает меня сопровождать его по кораблю. При обходе всех палуб «Орла» он в присутствии командира, строителя и разного портового начальства любит поучать меня, высказывая с апломбом свои мнения о разных конструктивных недостатках броненосца.

Его ежедневные посещения корабля в сопровождении большой свиты чинов всех рангов, затягивавшиеся иногда на 2–3 часа и получившие среди мастеровых меткое название «собачья свадьба», начинают прерывать нормальный ход работы, отвлекая ответственных людей от срочных дел. Все инженеры и многие мастера в это время не могут заниматься своими прямыми обязанностями; приходится прерывать стук, чтобы превосходительное начальство могло говорить и получать ответы на заданные вопросы.

Однажды Бирилев спросил меня: «Почему многие работы нерационально ведутся вручную, когда можно было бы воспользоваться станками и средствами Кронштадтского Пароходного завода?»

Я охарактеризовал трудности сношений при постройке корабля, принадлежащего к Петербургскому порту, с заводом, входящим в ведение другого порта.

Бирилев обещал принять меры к упрощению формальностей, но тут же заметил, что, очевидно, это не исчерпывает всех помех в работе и, наверное, есть еще много других ненормальностей.

Главный инженер Скворцов, присутствовавший при разговоре, воспользовался этим моментом и откровенно заявил Бирилеву, что постройку корабля невозможно правильно организовать в тех ненормальных условиях, которые на каждом шагу парализуют работу казенных адмиралтейских заводов.

Тогда Бирилев сказал, что созовет большое совещание для обсуждения всех организационных помех в работе, и поручил Скворцову представить по этому вопросу разработанные предложения.

Число мастеровых на постройке «Орла» непрерывно растет за счет подкреплений, присылаемых Петербургским портом. Но вместе с тем растут и трудности организации работ широким фронтом из-за недостатка материалов, инструмента и технических средств в Кронштадтском порту, не приспособленном для одновременного вооружения большого числа крупных кораблей.

Участились и разные административные недоразумения, отнимающие у строителей много времени при разрешении возникающих мелких конфликтов. На днях по вине бухгалтерии Петербургского порта на «Орле» чуть не возникла форменная забастовка рабочих.

В четверг перед субботней получкой строителю корабля была прислана бумага за подписью главного бухгалтера Петербургского порта, в которой предлагалось довести до сведения рабочих следующее:

«Очередная оплата экстренных работ будет задержана, так как, вследствие быстрого роста числа занятых рабочих, бухгалтерия не успела провести через журналы записи по экстренным и ночным работам».

В пятницу, при разводке фронта на утренней перекличке, мастеровым была прочитана эта бумага. Все заволновались. Лучшие и наиболее надежные рабочие по настоянию инженеров последнее время оставались работать только в ночной смене и, следовательно, им ничего не причиталось бы получить в очередную получку. Мастеровые не пожелали идти на работу и потребовали к себе строителя, заявив, что с этого дня прекращают работы в сверхурочное и ночное время. Это совершенно нарушило бы ход работ и план постройки.

Строителю удалось успокоить рабочих обещанием немедленно отправиться в Петербург и уладить возникшее недоразумение. Он затратил на это целый день, но добился, чтобы бухгалтерия порта не задерживала полной выплаты заработка командированным в Кронштадт. Вчера очередная выплата заработка состоялась сполна, но по ведомости строительства, а не по расчетным книжкам, как полагалось, и рабочие успокоились.

Между тем командир «Орла» подал рапорт Бирилеву, что среди рабочих «Орла» произошел «бунт», который, конечно, окажет самое вредное влияние на команду броненосца. Возник даже вопрос о «применении вооруженной силы к бунтовщикам».

Громадные затруднения административного порядка возникают при пересылке рабочих с петербургских заводов в Кронштадт. Каждый мастеровой, поступая в порт, отдает свой паспорт в портовую контору и получает от бухгалтерии ярлык и расчетную книжку.

При переезде в Кронштадт первый вопрос каждого хозяина – есть ли паспорт для прописки? Мастеровой обещает достать его из канцелярии строительства, прося хоть временно пустить его на квартиру. Однако выясняется, что паспорт канцелярией из Петербурга еще не получен.

Начинается неизбежная канитель: мастерового гонят с квартиры сначала хозяин, затем дворник и, наконец, полиция. Он мечется то в участок, то в канцелярию. Наконец, идет с жалобой к инженеру.

Кончается тем, что мастеровой получает «отпуск» для личной поездки в Петербург на розыски своего блуждающего паспорта. Измученный длительными мытарствами, он с радостью хватается за этот выход из затруднительного положения и едет даже за свой счет, лишь бы скорее вырваться из опутавшей его административной волокиты. Легко себе представить, сколько дорогих рабочих часов пропадает зря на всю эту бестолочь.

Но главные затруднения заключаются в полной хозяйственной несамостоятельности строителя корабля. Он не имеет никаких подотчетных сумм и не может заключать даже мелкие договоры на производство контрагентских работ с частными поставщиками, не может приобретать из торговых предприятий готовые изделия и материалы. На всякий расход надо иметь обоснованное «требование» в хозяйственную комиссию порта, заседающую в Петербурге. Она одна имеет право оформлять все заказы и делать покупку готовых изделий и материалов.

Часто бывали случаи, когда инженер, измучившись ожиданием пустячного заказа, давал мастеровому 5–10 рублей из своего кармана и посылал его в лавку за гвоздями, шурупами или дверным замком для кладовой. На все эти мелкие затруднения разменивалась энергия и уходило дорогое время, столь нужное для руководства неотложными работами.

8 июня. В столкновении с жизнью и условиями работы, сложившимися на протяжении десятилетий в окаменевшую систему, мне пришлось убедиться, что один человек не в силах изменить общий уклад дела, освященный традициями предшествующих поколений. Все благие стремления разбиваются о непреодолимую преграду установившегося казенного формализма.

Бирилев, на которого возложено руководство снаряжением 2-й эскадры, уже говорит, что «Орел» задержит уход подкреплений пострадавшему Тихоокеанскому флоту.

Недавно посетил корабль и адмирал Рожественский. Ознакомившись с состоянием «Орла» и выслушав доклад командира, он презрительно изрек, что при таком темпе работ нечего и думать о возможности ухода «Орла» со всей эскадрой. По его словам, строители, очевидно, не желают понимать важность возложенной на них государственной задачи.

Отсутствие необходимого оборудования в Кронштадте у места стоянки корабля, недостаток опытных рабочих и запаса расходных материалов, а в особенности – медленное прохождение всех новых вопросов по бюрократическим инстанциям превращают ход постройки в стихийный процесс, который движется сам собою, независимо от воли и желания руководителей. Трудность положения осложняется еще тем, что «Орел» серьезно пострадал от затопления.

У всех участников работы создается единодушное убеждение, что дольше так вести дело невозможно. Надо ломать систему управления, являющуюся не основой организации работы, а главным ее тормозом.

Какая ирония судьбы! Архаический патриархальный государственный порядок – в опасности. Ему наносят удары извне и изнутри, а он для спасения от угрожающих ему потрясений должен искать выхода в индивидуальной инициативе, которая помогла бы преодолеть слепую инерцию его аппарата управления.