Текст книги "На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг."

Автор книги: Владимир Костенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 46 страниц)

Глава XVI. Выход в Атлантический океан

26 октября. В открытом океане. Четвертые сутки идем безбрежным океаном. Эскадра покинула Танжер еще утром 23 октября. До сих пор после выхода из Либавы погода неизменно благоприятствует нашему походу. Вчера в 6 часов вечера перед заходом солнца справа на горизонте обрисовались горные вершины Канарских островов, среди которых господствует пик Тенериф высотой в 7500 футов. Курс эскадры проложен в стороне от обычного маршрута коммерческих судов, и поэтому по пути мы никого не встречаем.

Впрочем, вчера наш строй нахально прорезал итальянский белый пассажирский пароход, шедший встречным курсом с Мадейры в Средиземное море. Он прошел между двумя колоннами наших кораблей, салютуя им флагом.

После Танжера некоторое время за нами продолжала следить английская крейсерская эскадра, которую можно было видеть на горизонте за кормой в строе фронта. Но, убедившись, что мы действительно взяли курс на юг и направляемся в обход мыса Доброй Надежды, англичане на широте Канарских островов, наконец, оставили нас в покое, и сегодня дымков их кораблей уже совершенно не видно.

По мере приближения к тропикам с каждым днем становится все жарче. Уже сейчас температура воздуха достигает 24° Реомюра, а воды 20°. Вышел приказ адмирала: надеть летнюю форму и фуражки с белыми чехлами.

Океан тихо баюкает наши корабли. После невзгод и треволнений истекшего месяца наступила полоса полного отдыха и спокойствия, которыми весь состав эскадры спешит воспользоваться в полной мере. Надолго из нашего кругозора исчезла твердая земля. Мы всецело во власти водной стихии, порождающей ощущение безграничного простора.

Перед глазами каждый день раскрывается одна и та же картина: бледно-бирюзовое небо, залитое ослепительным солнцем, взъерошенный белыми гребнями сизо-фиолетовый океан да наша семья в 14 кораблей. И хотя кругом все остается без перемен, но пытливый глаз моряков все более изощряется открывать новые переливы в кажущемся однообразии тонов. Взор постепенно улавливает на поверхности океана легкие тени облаков, различает игру глубинных рефлексов и мигающую сетку воздушных течений над горизонтом.

После обеда до самой темноты мы часами сидим на кормовом балконе со стаканом стынущего чая, стоящим на широком планшире поручней. Попутный пассат обвевает сидящих, принося живительную свежесть и играя бахромой тента, а однообразная музыка струй, завихренных ударами лопастей винтов, усыпляет мысль, погружая ее в сладостное забытье.

В 6 часов солнце, закончив свой дневной пробег по небу, уходит на покой, и после короткой вечерней зари вступает в свои права мягкая субтропическая ночь. На темной глубине небес загораются таинственные письмена звездных сплетений, а океан озаряется внутренним, присущим ему фосфорическим блеском, Каждый всплеск воды у борта рассыпается мириадами изумрудных искр, и в изломе догоняющего корабль гребня то и дело вспыхивает потревоженная огромная медуза, напоминающая лампу с зеленым светящимся абажуром.

Суда несут только отличительные огни. Все иллюминаторы затемнены. Но мы уже привыкли различать контуры смежных кораблей. Среди тропического ночного мрака начинается немой разговор сигнальными огнями. На всех фок-мачтах меланхолически мигают четыре белые или красные лампочки сигнальной системы Степанова. Вслед за этим на секунду вспыхивает, нервно трепеща, фосфорический огонь фонаря Табулевича на самом клотике фок-мачты и так же внезапно потухает.

Но не успели броненосцы отрепетовать сигнал «Суворова», как завязалась беседа прожекторами между крейсерами отряда Энквиста, замыкающими строй эскадры. Лучи, скользя по облакам, прорезывают темный небесный свод и прерываются по азбуке Морзе. Внезапно позади «Ослябя», идущего в кильватер «Орлу», заблистал луч «Нахимова». Стройный корпус броненосца четко обрисовался на ночном небе, опоясанный по ватерлинии ожерельем загоревшейся в луче пены. Он резал гребни океанской зыби своим далеко выдвинутым тараном, а его три трубы и грозные мачты с боевыми марсами заблестели над высоким бортом с торчащими дулами многочисленных орудий.

28 октября. Вступление в тропики. Вчера в 6 часов утра пересекли тропик Рака. С каждым днем жара усиливается, хотя солнце задернуто пеленой испарений океана и только тускло просвечивает сквозь белесоватую дымку водяных паров, которыми насыщена атмосфера. Сегодня в 10 часов утра термометр показал 30° Цельсия, а вода нагрелась уже до 26° Цельсия.

Даже на открытых верхних мостиках под тентом нечем дышать, а в машинах и кочегарках – настоящий ад. В них люди работают почти голые, обливаясь потом.

Под вечер с заходом солнца все наружные поверхности корабля сплошь покрываются слоем влаги, как густой росой, а на губах чувствуется осадок морской соли.

Со времени ухода из северных широт сильно изменился вид ночного неба. За ночь над нашей головой успевают смениться почти все созвездия зодиака. После захода солнца на западе загорается золотистая Венера, отвесно спускающаяся в океан. В полночь через зенит проходит Юпитер, затмевая своим ярким блеском все звезды тропического неба. Даже Сириус тускнеет перед ним. Полярная звезда еле мерцает над самым горизонтом, а Большая Медведица, лучшее украшение северного неба, уже более не показывается ночью. Вместо нее впереди по курсу с каждым днем все выше поднимаются еще не знакомые мне созвездия другой – южной – половины небесного свода.

По мере удаления к югу все слабее становится связь эскадры с европейскими странами. В Танжере госпитальный «Орел» доставил партию почты из России, посланную через Францию. Но на нашем «Орле» не оказалось счастливцев, получивших вести из дому. Теперь приходится надолго запастись терпением в ожидании писем и газет из России. По сведениям из штаба, вся корреспонденция будет направлена через Гинзбурга, взявшего на себя снабжение эскадры углем, прямо на Мадагаскар, куда мы придем в середине декабря. Но, не получая писем из дому, мы не упускаем случая подать весть о себе своим близким. С каждой стоянки эскадры в Россию отправляется целый транспорт писем и открыток. Адмирал приказом строго запретил сообщать сведения, характеризующие состояние эскадры, условия ее стоянок, дальнейший маршрут и планы командования. Это имеет за собой разумные основания, так как опыт Артура показал, насколько пренебрежение секретностью военных действий помогало противнику, который нередко извлекал из прессы и из частных писем моряков весьма полезные сведения.

О маршруте эскадры и ближайшей стоянке адмирал объявляет каждый раз после съемки с якоря уже в открытом океане, когда прекращена связь с берегом. Теперь, выйдя из Танжера, мы знаем, что эскадра направляется Атлантическим океаном к французской колонии Дакар, расположенной у Зеленого мыса – западной оконечности Африки. Далее, по слухам, исходящим из штаба, следующим пунктом стоянки намечена французская колония Гвинея вблизи экватора.

Сегодня получен по телеграфу с «Суворова» длинный приказ, предписывающий нашим броненосцам подготовительные меры для приемки в Дакаре усиленного запаса угля в 2000 тонн на предстоящий следующий большой переход. Так как в угольных ямах броненосцев типа «Суворов» помещается не более 1150 тонн, включая запасные ямы на нижней броневой, то еще 850 тонн надо разместить в незанятых судовых помещениях.

На нижней броневой палубе, кроме 400 тонн в запасных ямах, приказано засыпать все свободные проходы, прачечную, сушилку, а также занять отделения носового и кормового минных аппаратов, приняв в них уголь в мешках.

Далее – будут заполнены углем две кочегарки до высоты коллекторов. Питательные и водомерные приборы котлов должны быть надежно защищены от повреждений углем. Наибольшее количество сверхкомплектного угля намечено засыпать в среднюю батарею 75-миллиметровых орудий, куда при надлежащей подготовке можно разместить до 400 тонн. Орудия и судовую верхнюю динамо-машину палубного освещения приказано оградить досками и обложить мешками с углем.

Но даже и при всех этих мерах не будет обеспечен полный запас угля, предписанный адмиралом. Так как внутренних судовых помещений, пригодных для размещения угля, более не остается, то придется 200 тонн угля навалить открыто на юте позади 12-дюймовой башни. Чтобы уголь не сползал за борт, по леерным стойкам будет сделано ограждение из решетчатых люков, досок и мешков.

Хотя до прихода в Дакар остается еще трое суток, но на корабле по получении приказа немедленно закипела работа под руководством старшего офицера и старшего механика. Особенно много пришлось потрудиться артиллеристам, чтобы предохранить от повреждений среднюю батарею. Потребовалось снять все приборы орудий, маховички горизонтальной и вертикальной наводки, боевые указатели, циферблаты, оптические прицелы. Нежные и трущиеся части густо смазать и обшить грубой парусиной для защиты от пыли. На всех магистралях тока, соприкасающихся с углем, были вынуты предохранители в распределительных коробках во избежание возгорания угля.

Броненосцы типа «Суворов» попали в условия, резко отличающиеся от заданий, принятых в основу их проекта. Это обстоятельство убедительно показывает, насколько развитие типов кораблей русского флота происходило слепо, в отрыве от внешней политики, определявшей их будущее боевое назначение.

Под влиянием приказа адмирала в кают-компании сегодня весь вечер шел горячий спор на эту тему. Наши доморощенные стратеги, вроде старшего минера Никонова, мичмана Бубнова и кое-кого из лейтенантов, обрушили ряд обвинений в адрес нашего кораблестроения, на которое они взваливают всю ответственность за неудачный выбор основных элементов наших кораблей. Критики пытались объяснить все военные неудачи флота техническими недостатками кораблей русской постройки. В доказательство приводилась внезапная гибель «Петропавловска», конструкция боевых рубок, которая на «Цесаревиче» повела к выходу его из строя вследствие порчи рулевого привода, гибель «Рюрика» из-за повреждения рулевого устройства.

Из кораблей 2-й эскадры особенно много нареканий вызвали наши броненосцы типа «Суворов». При этом указывалось на их большую перегрузку против проекта, на недостаточную остойчивость и малую вместимость угольных ям. Всеми этими недостатками не страдали броненосцы «Ослябя», а также «Пересвет» и «Победа», входившие в состав артурской эскадры.

Мне, как представителю кораблестроения, пришлось принять непосредственное участие в разгоревшейся дискуссии о влиянии судостроительных программ на судьбы флота и ход боевых действий. Не затушевывая недостатков русского кораблестроения, я стремился поставить вопрос на более принципиальную почву и доказать, что все отрасли военно-морского дела, включая и кораблестроение, нельзя рассматривать в отрыве от всей организации государственного аппарата власти, в который флот входит как составная часть.

На постановке русского судостроения эта зависимость сказалась особенно остро. Разработка морских судостроительных программ и выбор типов боевых кораблей не могут быть признаны продуктом взглядов узкого круга руководителей кораблестроения. Не конструктора и строители кораблей по собственному вкусу выдвигают новые типы боевых кораблей и устанавливают размеры их элементов, от которых зависят их технические свойства. Программы судостроения проходят стадию разработки в комитетах, штабах и проектных бюро заводов по заданиям руководящих органов флота, затем принимаются Адмиралтейским советом и министром и окончательно утверждаются правительством.

В силу ошибок военно-морского руководства и неправильной дислокации флота перед началом войны пять кораблей, предназначенных для широких океанских операций (исключая «Ослябя»), оказались привязанными к узко ограниченному району в пределах Печилийского залива и Японского моря, где их главный тактический элемент – огромный радиус действий – оказался бесполезным, а владивостокский отряд броненосных крейсеров был разъединен с близкими к ним броненосцами «Пересвет» и «Победа», введенными в порт-артурское соединение тяжелых броненосцев.

Из серии броненосцев только «Цесаревич» успел до начала войны присоединиться к артурской эскадре и по праву занял в ней место флагманского корабля. Что же касается остальных броненосцев этой серии «Бородино», то, в силу нераспорядительности Морского министерства, четыре спущенных корабля не попали своевременно на Восток и теперь обречены совершать исключительно трудный поход без поддержки промежуточных портов в условиях, прямо противоположных их заданиям. Не вина кораблестроения, что мореходные корабли с большим радиусом действий оказались запертыми в портах Дальнего Востока, а броненосцы, рассчитанные на действия вблизи опорных баз, принуждены теперь скитаться по океанам.

Недостатки же этих броненосцев в виде их большой перегрузки и слабой начальной остойчивости обусловлены не какими-либо неисправимыми ошибками проекта, а вследствие ненормальных условий похода. Если бы, подобно «Цесаревичу», новые броненосцы успели своевременно до войны прибыть на Восток, как предполагалось, то все их недостатки исчезли бы.

Наконец, переходя к качеству постройки, надо сказать, что корабли Тихоокеанской эскадры с этой стороны вовсе не плохо зарекомендовали себя. Броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан», «Севастополь» и крейсера «Паллада», «Баян» и «Боярин» выдержали взрывы торпед и мин заграждения, остались наплаву, а крейсер «Богатырь» получил огромные разрушения на камнях от форштевня до носовой кочегарки. Гибель же броненосца «Петропавловск» произошла от внутренней детонации погребов. В аналогичных условиях должен был бы погибнуть любой корабль.

Это и подтвердилось на примере гибели японского броненосца «Хатсузе». Он значительно превосходил по водоизмещению «Петропавловск» и принадлежал к более современному типу.

Наряду с этим наши кораблестроители организовали в Артуре, при весьма недостаточных технических и материальных средствах и без сухого дока, исправления всех кораблей, имевших подводные пробоины, и успели за четыре месяца обеспечить возвращение их в строй.

Таким образом, объяснять военные поражения теми или иными частными техническими недостатками кораблей было бы слишком наивно и близоруко. Если личный состав флота действительно желает понять истинные причины неудач, чтобы избежать их повторения в будущем, то надо сбросить с глаз повязку, мешающую видеть действительные причины неудач. Но для этого надо доводить критический анализ до конца. В пылу полемики я высказал все это своим оппонентам. И мне стало очевидным, что предвзятая точка зрения части офицеров орловской кают-компании поколебалась.

Старший офицер Шведе и артиллеристы Шамшев и Гирс скоро перешли на мою сторону и стали подкреплять мои доводы убедительными примерами. Общее признание получила мысль, что типы кораблей воплощают в себе руководящие стратегические и тактические идеи флота, а не рождаются по фантазии строителей. Поэтому за них отвечает флот в целом.

Далее мне удалось доказать, что не может быть кораблей, сохраняющих превосходство над противником при любых условиях службы и боя. Каждый корабль получает преимущества только тогда, когда поставлен в условия, позволяющие использовать его наиболее сильные качества вооружения, защиты и скорости.

Следовательно, искусство руководства, командования и маневрирования в том и должно заключаться, чтобы подготовить для своих кораблей наиболее благоприятную обстановку боя и помешать противнику использовать его сильные стороны. А для этого надо правильно оценивать свои и чужие корабли и выбирать наиболее выгодный для себя метод атаки.

Нельзя же ставить в вину строителям «Варяга», что он не имел броневой защиты, когда его основное преимущество заключалось в скорости и высокой мореходности. Неудивительно, что он стал жертвой японцев, будучи заперт в такой «мышеловке» – бухте Чемульпо, где он не мог использовать свои главные преимущества: скорость, маневренность и многочисленную скорострельную артиллерию.

Наша Тихоокеанская эскадра была составлена из достаточно современных кораблей, не уступавших японскому флоту. Если же она не достигла существенных результатов, то прежде всего это явилось следствием неумения использовать ее силы.

Но это нельзя отнести за счет плохого качества личного состава эскадры. Гирс знал персонал наших кораблей в Артуре и Владивостоке. Он по своему уровню стоял значительно выше нашего, больше плавал, учился и готовился к войне. И вовсе не уступал японцам.

Источник всех неудач флота, конечно, надо искать гораздо глубже. Рыба гниет с головы, а флот оказался лишенным правильного руководства и умелого командования, которое обанкротилось с первых же дней войны. И это произошло вовсе не случайно. Высшее руководство флота воплощало в себе дряхлость и разложение всей государственной системы.

Глава XVII. Приход в Дакар. Первая прогулка на берег. Гвинейским заливом к экватору

30 октября. К Дакару наша эскадра подошла вчера вечером, но, чтобы войти в порт засветло, сбавила ход до самого малого и так шла всю ночь. На рассвете слева впереди появилась полоска земли. Материк казался ровным плоскогорьем без заметных возвышенностей. Вскоре открылся и Зеленый мыс, за которым скрывался Дакар. Это был скалистый хребет, далеко выдвинувшийся в вечно беспокойный океан. Его высота достигает 1500 футов. У подножия обглоданной волнами скалы торчали из воды отдельно два огромных каменных массива, зубцы главного хребта, уходившего своим основанием вглубь океана.

Достигнув мыса, эскадра стала его обходить, изменив курс на «ост». Сквозь утренний береговой туман впереди вырисовывались два острова необычной формы. Они поднимались из океана своими совершенно отвесными берегами на сто метров и затем переходили в ровное плоскогорье с закругленными кромками.

Далее за этими двумя островами, выдвинутыми в открытый океан, как часовые для охраны входа в порт, мы увидели прибрежный рейд. На нем стояли несколько германских коммерческих пароходов, оказавшихся нашими угольщиками, обслуживавшими эскадру у Скагена, Виго и в Танжере.

Посреди рейда возвышался скалистый островок, обращенный к океану своим отвесным фронтом. Со стороны берега он оканчивался широкой песчаной отмелью, на которой за прикрытием скалы приютилась маленькая крепость с казармами небольшого гарнизона.

Пройдя между островом и городком, растянувшимся вдоль линии берега, эскадра стала на якорь двумя параллельными колоннами: в первой – четыре броненосца типа «Суворов»; во второй – «Ослябя» и три крейсера.

Между эскадрой и берегом разместились все транспорты и вспомогательные суда, среди которых – и присоединившийся к нам госпитальный «Орел». Тут же на рейде оказались вошедшие в состав эскадры в Танжере рефрижератор «Эсперанца» и буксир «Роланд».

Не успели корабли занять свои места, как со всех сторон были атакованы негритянскими пирогами, долблеными из целых древесных стволов. На каждом остроносом длинном челноке сидело по три или четыре гребца, энергично работавших своими оригинальными веслами, похожими на большие ложки с тонкой рукояткой и плоской лопастью.

На ломаном французском языке они предлагали бросать в воду монеты, а затем прыгали в воду за деньгами и глубоко ныряли. Сверху было прекрасно видно, как в изумрудной прозрачной воде извивались их темные тела и мелькали белые подошвы ног.

Иногда под водой происходили схватки пловцов с двух конкурирующих пирог, что приводило в восторг нашу команду, высыпавшую на борт посмотреть на эти состязания. После скуки и однообразия тяжелого недельного перехода это даровое развлечение всех развеселило и вызвало взрыв матросского юмора и острот.

Все жители океанского побережья – природные водолазы. Они способны нырять на 20–30 метров в поисках жемчужных раковин, морских звезд и других сокровищ океана, оставаясь под водой до двух минут. Они голые, лишь с перевязью на поясе и с амулетами от акул на шее.

У Дакара акул не так много, как в Индийском океане, но все-таки они нередко заплывают в самый порт.

Вскоре к нам на броненосец прибыл санитарный врач – француз. Его сопровождал чернокожий гигант, стройный красавец в белом арабском плаще, с французским пробковым шлемом на голове. Команда и офицеры высыпали на спардек полюбоваться этим гигантом. А он, довольный произведенным эффектом, смеялся, говорил по-французски, сверкая ослепительно белыми зубами. Плащ, застегнутый подобно древнеримской тоге на левом плече, он носил с гордостью и грацией римского патриция. Его походка великолепна. Когда он величественно прогуливался по спардеку в своих сандалиях без задков, играя складками белого плаща, то казалось, будто он на сцене изображает древних героев.

Вслед за первым представителем черной расы скоро взобрался на палубу и второй, но уже обычного роста. Он притащил с собой деревянный сундучок, наполненный разными африканскими диковинками и коллекциями открыток с изображениями местных обитателей, видами Дакара, Зеленого мыса, Сенегамбии и других ближайших французских колоний.

Торговля, как и в Виго, шла на русские деньги. Золотой десятирублевик считали за 25 франков. Но пока любители выбирали на память открытки, к борту «Орла» уже привалил немецкий угольщик «Провиданс», и на корабле заведенным порядком началась подготовка к большой погрузке угля.

Чтобы вызвать соревнование между кораблями, адмирал ввел систему премирования за скорость погрузки. Каждый корабль поднимал сигнал о начале погрузки и ежечасно показывал, сколько принято им угля. Корабль, закончивший погрузку первым, получал по 15 коп. с тонны принятого угля. На долю второго корабля назначалось по 10 коп. Но если первый корабль обгонял остальные более чем на 5%, то он один получал оба приза. Премия составляла существенную сумму для команды. При задании в 1000 тонн на каждого матроса приходилось более 1 рубля. Благодаря введению премий погрузка превратилась в спорт. На всех кораблях личный состав изощрялся в выработке рациональных методов приемки угля.

Так, на «Александре» сшили огромный парус из прочной парусины. Парус спускали в трюм угольщика и сразу засыпали в него 6–7 тонн, затем поднимали за концы шлюпочной стрелой и, отдав два угла, выворачивали весь уголь прямо на спардек, а затем лопатами сгребали вниз по угольным рукавам через горловины.

Большое влияние на скорость погрузки имела форма мешков и род лопат, как мы скоро убедились, познакомившись с инвентарем немецких угольщиков.

На «Орле» с большим успехом приспособили стрелы Темперлея, шлюпочные стрелы и стрелы угольщика, связав их спаренной оснасткой. Это позволило переносить по восьми пятипудовых мешков, соединенных общим стальным тросовым стропом, из трюма угольщика на бортовой срез броненосца без поворота стрел оттяжками.

Сегодня погрузка протекает в особо тяжелых условиях вследствие жары и скорости, но приказано спешить, так как губернатор Дакара потребовал от адмирала выйти для погрузки из порта в открытый океан. Рожественский признал протест губернатора незаконным и отказался ему подчиниться, так как в океане большая зыбь и погрузка борт о борт с угольщиками на качке невозможна.

1 ноября. Первая прогулка на берег. За 40 часов непрерывной работы «Орел» принял 1650 тонн угля сверх 400 тонн, остававшихся в ямах. Следовательно, на борту имеется до 2050 тонн и приказ адмирала выполнен в точности.

Премии за погрузку получили «Суворов» и «Бородино».

Отныне броненосцы превратились в пловучие угольные склады. Наша средняя батарея 75-миллиметровых орудий сплошь забита углем. В ней оставлены лишь огороженные мешками и досками продольные проходы к носовым помещениям. Двести человек команды лишились своих постоянных мест, шкафов и рундуков и должны были перебраться на верхнюю палубу или разместиться по проходам и коридорам.

Угольная пыль проникла во все помещения, кают-компанию, каюты и в буфет. Никакими мерами больше не удастся поддержать на корабле заведенную привычную чистоту, так как на ходу в течение всего перехода будет идти перегрузка угля из судовых помещений в ямы. Вместе с жарой и сыростью на нас обрушилась теперь угольная грязь. При скачивании палуб пыль смешивается с водой и превращается в черную жижу.

Поддержание нормального санитарного состояния корабля начинает серьезно тревожить нашего старшего врача Макарова. Уже во время погрузки угля в Дакаре было несколько случаев солнечных ударов и обмороков на кораблях, а сегодня на «Ослябя» скончался от солнечного удара вахтенный начальник лейтенант Нелидов.

С каждым днем среди команды и офицеров растут заболевания, вызванные непривычной тропической жарой. Особенно распространено появление карбункулов на голове, шее и спине. Нужна чистота и соответственное растительное питание. Между тем пресной воды не хватает даже для умывания.

Сегодня после окончания погрузки и уборки кораблей адмирал разрешил сообщение с берегом. Ровно через месяц после выхода из Либавы я снова ступил на твердую землю, но уже в другой части света, за 4000 миль от России. За время стоянки в Дакаре офицерский состав уже успел обзавестись от местных торговцев легкими белыми вестонами и брюками, которые в жарком тропическом климате носят все европейцы. Вместо наших фуражек с белыми чехлами у всех появились твердые пробковые шлемы, обтянутые белым полотном, с вентиляционным клапаном наверху. Они прекрасно защищают от вертикальных палящих лучей солнца и предохраняют от солнечного удара.

Первый катер отвалил к пристани от трапа «Орла» в 10 часов утра, а назад я вернулся только к полуночи, проведя весь день на берегу. Эта первая прогулка дала мне массу впечатлений.

Чистенький, приветливый городок, напоминающий южные приморские курорты Франции и Италии, расположился по склону гористого мыса лицом к океану. Его одноэтажные белые домики красивой архитектуры, окруженные со всех сторон верандами, напоминают загородные летние виллы больших европейских городов. Они утопают в тени роскошных тропических садов, среди которых разбросаны клумбы с пышными цветами всех оттенков спектра. Просторные улицы по обеим сторонам обсажены двумя рядами пальм, магнолий и олеандров, образующих зеленый свод над тротуарами. Они дают густую тень даже в палящий полдень при отвесных лучах солнца.

На главной улице и огромной центральной площади сосредоточены все учреждения, почта и магазины. Здесь мы встретили соплавателей с других кораблей, с которыми не виделись после стоянки в Ревеле.

Соскучившиеся по твердой земле, наши моряки прежде всего стали закупать в лавчонках разнообразные предметы местной продукции: страусовые перья, изделия из слоновой кости, жемчуг, редкие раковины. Есть также много привозных товаров из Франции, рассчитанных как на европейский вкус, так и на туземное население. Преобладает галантерея, одежда, обувь и материи. Среди материй особенно распространены яркие ткани и цветные платки с огненнокрасными и оранжевыми цветами, к которым питают слабость черные африканские красавицы.

Отправив в Россию письма, открытки и телеграмму родителям в Белгород и закупив солидный запас открыток с местными пейзажами, я вместе с орловским инженер-механиком Русановым решил предпринять дальнюю пешеходную прогулку за город, чтобы ближе познакомиться с африканской природой в девственном лесу и побывать в поселке черных.

Проходя по улицам, мы встречали французов. На их лицах можно было прочесть, что они здесь являются господами и владыками. Но к черным они особого презрения и пренебрежения не проявляют, что так бросается в глаза в английских колониях, хотя все негры именуются ими «соваж» (дикари). Негры встречаются во всех магазинах, правительственных учреждениях и ресторанах как в качестве мелких служащих, чиновников, одетых в европейскую форму, так и посетителей.

Многие негры облачились уже в европейское платье, но все-таки большинство из них еще сохранило свой туземный наряд, напоминающий древнегреческий хитон. Женщины одеты почти одинаково с мужчинами. На головах у них – цветные платки, повязанные чалмой, или тростниковые широкополые шляпы, плетеные как корзины. Почти у всех замужних женщин за спиной посаженный в подвесной мешок младенец, курчавая головка которого прижата к материнской спине.

Пройдя от пристани главной улицей, мы, наконец, выходим на красочную, залитую солнцем и полную движения площадь, занятую африканским туземным базаром. Вокруг площади – мелкие лавчонки в шалашах. Чернокожие торговцы расположились на травяном ковре у самой дороги со своими товарами: глиняной посудой, тростниковыми корзинами, шляпами, цветными платками и вонючей рыбой, быстро портящейся на солнце, а также со всякой мелочью домашнего обихода. Здесь смесь африканских наречий с ломаным французским языком, шум, крик, призывы торговцев и ругань торгующихся покупателей, а над всем этим гамом, перекрывая его, царит детское щебетание. Сотни черных голых ребятишек, как стаи воробьев, носятся по базару, беззаботно играют на площади, гоняются друг за другом, дерутся, карабкаются по магнолиям. Полуденная африканская жизнь, невзирая на раскаленное солнце, бьет ключом.

Поднимаясь все время в гору, мы выходим за пределы города, минуем казармы и проходим мимо резиденции губернатора. На плацу перед казармой негры, одетые в форму цвета хаки, обучаются военной шагистике.

Солнце стало сильно припекать и напомнило нам, что надо промочить горло. По дороге мы завернули в небольшую таверну и заказали по бокалу лимонада со льдом. Надо побывать в тропиках, чтобы понять все невыразимое наслаждение от этого прохладительного шипучего напитка.

Приветливый красивый бретонец подал нам поднос со стаканами и, конечно, сейчас же признал в нас русских моряков с эскадры. Его жена – простенькая миловидная француженка – сидела за прилавком перед маленьким столиком, у которого расположилась с мужем обедать.

Хозяева вступили с нами в разговор и подробно рассказали, как пройти в негритянский поселок за городом, а также описали нам все местные достопримечательности. Француз рассказал нам всю свою жизнь и посвятил в планы на будущее. Мы узнали, что он женился всего полгода назад и приехал в колонию «искать счастия».

После месяца угольных авральных погрузок, походных треволнений и корабельного отшельничества нам было несказанно приятно на минутку забыть всякую военщину и хоть мимоходом наблюдать самую простую человеческую жизнь с ее маленькими радостями и насущными заботами.

Пожелав успеха хозяевам, мы направились дальше за город, взобрались на вершину хребта и с его высоты стали изучать открывшуюся перед нами картину, стараясь ориентироваться на местности. Океан охватывал нас с трех сторон, и только с востока был виден материк. По крутому обрыву мы осторожно спустились к берегу океана на противоположную сторону высокого мыса, где расположен Дакар.