Текст книги "На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг."

Автор книги: Владимир Костенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 46 страниц)

Глава XXXVI. В госпитале Майдзуру

20 мая. Все офицеры, находящиеся в госпитале Майдзуру, получили разрешение послать через французское посольство телеграммы и короткие письма в Россию своим родным.

Я послал родителям телеграмму и короткое письмо с сообщением, что нахожусь в госпитале, пока срастется ахиллово сухожилие левой ноги, поврежденное еще до боя при погрузке угля.

25 мая. Жизнь в госпитале вошла уже в определенную колею. Для 11 офицеров «Орла» отведена огромная чистая палата, занимающая весь верхний этаж двухэтажного деревянного барака. В нижнем этаже размещены 24 человека раненых матросов из команды «Орла».

Почти все раненые подают надежды на скорое выздоровление. Наиболее тяжело положение нашего второго артиллериста лейтенанта Гирса, который настолько обгорел при воспламенении патронов в 6-дюймовой башне, что лишился кожных покровов всей верхней части тела. Доктора сказали нам, что он не выживет.

Из других раненых наиболее серьезно пострадали башенные командиры: лейтенант Славинский из левой носовой 6-дюймовой башни и мичман Щербачев, командовавший 12-дюймовой кормовой башней. Оба получили попадания мелких осколков в глаза через прорези в колпаках башенных командиров, а также контузии и ранения в голову. По мнению докторов, обоим придется удалить по одному раненому глазу.

Японцы приносят нам свои газеты я переводят все сведения, касающиеся нашей эскадры и участи отдельных кораблей. От них мы узнали, что командующий эскадрой адмирал Рожественский с его штабом был взят в плен на миноносце «Бедовый» 15 мая и уведен в Сасебо. Сам адмирал тяжело ранен в голову с повреждением черепа. Того навестил его в госпитале. В ночь с 14 на 15 мая погиб от минных пробоин со всем экипажем броненосец «Наварин». Броненосец «Сисой Великий» и крейсер «Нахимов» затонули у островов Корейского пролива от артиллерийских и минных пробоин. Команды их спасены. «Мономах», ночью подбитый миной, добрался до острова Цусима и там затонул, успев высадить команду на берег. Броненосец «Адмирал Ушаков», крейсера «Светлана» и «Дмитрий Донской» были потоплены 15 мая в одиночку после жаркого артиллерийского боя. Часть их команды подобрана на воде японскими судами. Транспорт «Корея», буксир «Свирь» и миноносец «Бодрый» ушли после боя в Шанхай.

Что касается адмирала Энквиста, то он отступил ночью 14 мая с крейсерами «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» на юг и 21 мая пришел в Манильскую бухту на Филиппинских островах. Вероятно, этот отряд будет разоружен. До Владивостока дошел самый слабый из всех крейсеров – «Алмаз», в свое время строившийся в качестве яхты для наместника адмирала Алексеева.

Миноносцы «Бравый» и «Грозный» также добрались до русского порта. «Буйный» был потоплен самими русскими в море, «Быстрый» уничтожен попаданием тяжелого снаряда в бою 14 мая, «Бедовый» взят в плен с Рожественским.

В бою также были потоплены вспомогательный крейсер «Урал», транспорт-мастерская «Камчатка», буксир «Русь», большой транспорт «Иртыш». Ушел транспорт «Анадырь», и его местонахождение пока неизвестно. Крейсер «Изумруд» дошел до русских берегов и затопился в бухте Святого Владимира. Госпитальные корабли «Орел» и «Кострома» приведены в Сасебо, и вопрос о них еще не решен.

Таким образом, русская эскадра, вступившая в Цусимский пролив в количестве 38 вымпелов, понесла следующие потери.

Из пяти современных броненосцев «Суворов», «Александр III», «Бородино» и «Ослябя» потоплены японской артиллерией; «Орел» взят в плен.

Из трех броненосцев береговой обороны «Апраксин» и «Сенявин» взяты в плен, «Адмирал Ушаков» потоплен в бою артиллерией. Из трех устарелых броненосцев «Наварин» и «Сисой Великий» потоплены минами, «Николай I» взят в плен. Из трех старых броненосных крейсеров «Нахимов» и «Мономах» потоплены минами, «Дмитрий Донской» – артиллерией.

Из пяти бронепалубных крейсеров «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» ушли в нейтральный порт и разоружились, «Светлана» потоплена в артиллерийском бою, «Изумруд» затонул у русских берегов.

Из девяти эскадренных миноносцев 5 потоплено, 1 взят и плен, 1 разоружился, 2 прорвались во Владивосток. Вспомогательный крейсер «Урал» потоплен. Транспорт-мастерская «Камчатка» потоплен. Из трех транспортов «Иртыш» потоплен, «Корея» разоружился, «Анадырь» ушел.

Буксиры «Русь» потоплен, «Свирь» разоружился. Госпитальные суда «Орел» задержан, «Кострома» отпущен.

Таким образом, из 38 кораблей потоплены 21, разоружились 6, взяты в плен 5, прорвались 3, ушли 1, задержаны 2.

Глава XXXVII. Посещение госпиталя Кеннаном

29 мая. Монотонность госпитальной жизни после привычки к корабельной службе начинает всех тяготить. Отсутствие служебных обязанностей, книг и русских газет заставляет коротать время в беседах. В сумерки вся наша группа, кроме Гирса, собирается на койках лейтенантов Славинского и Шамшева и здесь до сна проводит несколько часов в разборе событий роковых дней 14–15 мая. Восстанавливая все стадии боя, выясняя обстановку и подробности, мы пытаемся разобраться в причинах поражения нашей эскадры и строим прогнозы последствий этого боя для развития военных флотов.

Близость заключения мира после Цусимы стала несомненной. Об этом говорят все японские газеты.

Наиболее злободневным для всех офицеров, попавших в плен после сдачи кораблей, является вопрос: как будет воспринят современной Россией этот беспримерный в истории русского флота факт и какая участь ожидает сдавшихся? Все согласны с тем, что тот или иной поворот дела и его освещение будут прежде всего зависеть от общественных настроений.

Несомненно, оппозиционные и радикально настроенные круги общества будут стремиться на примере Цусимы вскрыть пороки существующей в России системы правительственной власти, которые приводят к подобным катастрофам. В частности, по вопросу организации флота критика прежде всего будет направлена против деятельности центральных учреждений морского ведомства, подготовивших Цусиму. Что же касается личного состава эскадры, то едва ли по отношению к нему общество займет позицию обвинителей и скорее будет считать его жертвой общей негодной системы правительственной власти и военного командования.

Зато правительственные круги и, в особенности, сухопутные адмиралы, сидящие «под золотым шпилем», будут стремиться сделать эпизод сдачи отряда Небогатова центральным моментом всей трагедии флота.

Из японских источников мы знаем, что адмирал Рожественский получил из России очень милостивую «высочайшую» телеграмму с выражением соболезнования по поводу его ранения, а Небогатов, пославший донесение о бое и причинах, поведших к сдаче, никакого ответа не получил. Все эти обстоятельства снова пробудили напряженный интерес к развитию политических событий, происходящих в России.

Вчера произошло одно событие, которое приоткрыло нам завесу на многое, до этого времени остававшееся неизвестным. После обеда, когда мы по обыкновению собрались в углу палаты на койках Славинского и Шамшева и восстанавливали в памяти разные моменты боя, к нам вошел японский переводчик в сопровождении высокого, седого, чисто выбритого красивого старика европейской наружности. Он обратился к нам на довольно чистом русском языке и заявил, что с разрешения японских властей приехал посетить русских пленных в качестве американского консула в Японии и осведомиться, не может ли он быть чем-либо нам полезен.

Обрадовавшись получить ответы на ряд вопросов, мы воспользовались случаем узнать то, что оставалось от нас скрытым. Японский переводчик ушел и оставил нас одних, так что беседа сразу стала непринужденной.

Прежде всего американскому консулу задали вопрос: где он научился так правильно говорить по-русски? Он сообщил, что много лет назад в качестве журналиста жил в России.

От него мы узнали о судьбе многих наших товарищей с эскадры, так как консул уже успел побывать в других лагерях военнопленных. Он сказал о предполагаемых шагах к мирному посредничеству со стороны американского президента Рузвельта. Кто-то из офицеров пожаловался, что мы не имеем русских газет, он сказал, что постарается нам достать некоторые материалы, так как у него есть приятель, который получает русские издания.

Когда он уходил, мы спросили его имя. Он назвал себя Кеннаном. Тогда мне стало ясно, с кем мы говорили. Я вспомнил его книгу «Сибирь и ссылка» в нелегальном русском переводе, которую я читал в училище еще три года назад. Роль Кеннана, осветившего своей книгой перед Западной Европой и Америкой зверскую внутреннюю политику царского правительства в первые годы царствования Александра III, мне была достаточно известна. Эта книга пролила свет на героическую борьбу революционеров в России против тирании и вызвала волну сочувствия на Западе. Обо всем этом я рассказал после ухода Кеннана своим товарищам.

5 июня. Вчера скончался Александр Владимирович Гирс, С глубокой скорбью проводили мы на кладбище нашего боевого товарища и общего любимца. Он был выразителем единства и сплоченности нашей корабельной кают-компании и пользовался всеобщим уважением и любовью как офицеров, так и команды. Прекрасно образованный моряк, беззаветно преданный морскому делу, он в то же время совершенно не имел дворянской спеси, столь свойственной некоторым морским офицерам. Он особенно умело подходил к команде, сближался с матросами, понимал их психологию и в корабельной обстановке всегда был их защитником. За время похода в исключительно тяжелых условиях он более всех сделал, чтобы скрасить команде беспросветность и тоску монотонной изнуряющей службы, и всегда старался пробудить в матросах сознательное отношение и интерес к морскому делу.

Никто не отдавал так много времени беседам с командой, как Гирс. На корабле он собирал все русские прочитанные газеты и передавал их на бак. Команда чувствовала в нем не начальника и офицера, а близкого товарища и друга. Он был носителем лучших традиций товарищеской солидарности и, взаимной поддержки на службе и в жизни. Все наши раненые матросы и офицеры проводили его до места успокоения. Последний почетный ружейный салют отдал ему японский караул. Товарищи послали печальную весть его родным, а оставшиеся у него личные письма и фотографии собрали для пересылки на Родину.

Его мужество в бою и геройское поведение навсегда останутся в нашей памяти как образец доблести морского офицера.

Около 4 часов дня 14 мая «Орел» попал под сосредоточенный огонь по правому борту. В боевой рубке был в третий раз ранен старший артиллерист Шамшев. Он стал вызывать на смену кого-либо из командиров башен. Был вызван второй артиллерист Гирс из правой носовой 6-дюймовой башни, которая должна была вести пристрелку при переходе огня на правый борт. При первых же попаданиях неприятельских снарядов в правый борт воспламенились от проникших в башню горячих осколков заряды в кранцах башни. Все люди в башне обгорели. Гирс сам открыл дверь башни и отправил всю обожженную прислугу в операционный пункт, потушил пожар в башне, произвел из заряженных орудий два выстрела и отправился по вызову в боевую рубку. На мостик ему пришлось лезть по запасному штормтрапу, так как постоянные трапы уже были снесены взрывами снарядов. В это время под мостиком от разрыва снаряда воспламенился подвешенный там огромный парусиновый пластырь, и Гирса охватило пламенем. Когда он вошел в рубку, на нем горело все. Он успел только сказать: «Есть, лейтенант Гирс!» Сигнальщики потушили горевшую на нем одежду. Гирс настолько пострадал при этих двух пожарах, что пришлось немедленно отправить его в операционный пункт.

Вместо Гирса был вызван третий артиллерист – лейтенант Рюмин из левой кормовой башни. Он был контужен, но ранений не имел. С его приходом Шамшев мог спуститься на перевязку.

Год совместной службы на «Орле» сплотил всех членов кают-компании, независимо от разности характеров, вкусов и политических взглядов, и Гирс был носителем этого единства.

Кеннан посетил нас еще раз. Он сообщил, что в Кобе издается на русском языке журнал «Япония и Россия», специально рассчитанный на находящихся в Японии русских пленных.

Офицеры сказали Кеннану, что им известна его книга о царских тюрьмах в России и его поездка по России. Просили поделиться впечатлениями о России и людях того времени, с которыми ему приходилось встречаться. Кеннан очень оживился и стал говорить более откровенно. В его политических взглядах был виден человек, ненавидящий деспотизм и военщину. Дух Франклина, Вашингтона и Линкольна, очевидно, создал свою традицию среди лучшей и передовой американской интеллигенции. В заключение он сказал, что был бы рад видеть Россию республикой. На выраженное Никоновым сомнение, подготовлена ли к этому Россия, он горячо ответил, что к республиканской форме правления не надо дорастать, так как она сама является обязательной предпосылкой роста. «Разве Соединенные Штаты стояли по культуре выше, чем современная Россия, когда в Северной Америке была провозглашена республика?»

На прощание Кеннан сказал, что с многими русскими он был связан узами искренней дружбы и уважения, а поэтому чувствует горячие симпатии к русскому народу и не мог оставаться равнодушным к судьбе русских пленных, перенесших столь исключительные испытания. При этом он добавил, что давно состоит членом «Общества друзей русской свободы».

17 июня. Прошел первый месяц нашей жизни в госпитале Майдзуру. На днях в Майдзуру заходил один из легких японских крейсеров. Его командир с группой офицеров пришел навестить нас в госпиталь. Он хорошо говорил по-английски, и мы с ним долго беседовали об обстановке Цусимского боя. Японский командир сообщил нам много интереснейших подробностей. Между прочим он сказал, что стрельба наших кораблей была вовсе не так плоха, как мы, может быть, думаем, судя по результатам боя. Несколько японских судов принуждено было выходить из строя вследствие полученных ими повреждений и идти в ближайшие базы для срочных исправлений. «Миказа» и «Ниссин», бывшие – один головным, другой – концевым кораблем в колонне броненосцев, получили тяжелые повреждения. При других снарядах, с большей взрывной силой, результат боя мог быть совсем иной. Большинство тяжелых русских снарядов пробивало оба тонких борта не разрываясь и улетало за борт. Но при ударе о броню они давали взрыв и причиняли большие разрушения. Такое повреждение было причиной выхода из строя броненосного крейсера «Асама», получившего сквозную пробоину в корме в броневом поясе у ватерлинии. Легкие крейсера «Касаги», «Идзуми» и «Такачихо» тоже выходили из строя. На «Касаги» была затоплена одна кочегарка вследствие пробития скоса броневой палубы, что заставило его уйти в базу для срочного исправления. Вместе с тем японский командир выразил крайнее удивление по поводу стойкости наших броненосцев, остававшихся в строю, даже получив столь тяжелые и многочисленные повреждения, как «Орел». По сведениям японцев, этот броненосец получил до 40 попаданий 12-дюймовых фугасных снарядов и до 100 снарядов 6-дюймового и 8-дюймового калибров. Очевидно, погибшие броненосцы того же типа «Суворов», «Александр III» и «Бородино» понесли еще большие повреждения, выдержав напряженный артиллерийский бой более пяти часов.

27 июня. Наша поправка идет успешно. Мы выходим на прогулки вокруг госпиталя. Местность красивая, а бухта военного порта со всех сторон укрыта горами и имеет узкий вход с моря, подобно Порт-Артуру.

Посередине бухты стоит на якорях наш «Орел», обращенный к нам левым бортом. Он прекрасно виден с верхнего этажа госпиталя, и я имел возможность точно зарисовать все наружные пробоины корпуса. Сделав по памяти общий чертеж броненосца, я на основании наблюдений, записей и рассказов участников боя смог отметить все попадания снарядов в оба борта. Установив калибр снарядов, я собрал все данные о полученных пробоинах. Этот чертеж с отметками калибра снарядов и момента попаданий дал возможность последовательно восстановить картину участия в бою нашего броненосца. Далее, шаг за шагом, при участии офицеров, находившихся в боевой рубке и в башнях, мы смогли к концу месяца составить полную схему боя главных сил и вскрыть его этапы. Получилось описание всех боевых действий нашей эскадры в Цусимском бою, что вскрыло ошибки нашего командования и маневры неприятеля. Исходя из фактических данных, мы смогли сделать обоснованные выводы о причинах нашего разгрома и тех возможностях, которые не были использованы эскадрой в бою.

Японцы в порту ведут разгрузку и очистку «Орла» от всего лома в результате разрушений артиллерийскими снарядами и от грязи, накопившейся за время похода. При этом вскрылось, что за легкими щитами бортовой изоляции по батарейной и верхней палубам накопилось огромное количество угольной пыли. При ударах снарядов в броню батареи эта пыль поднялась в воздух по всему кораблю и покрыла все предметы, приборы и лица людей. В бою казалось, что происходит напряженная угольная погрузка, так как все раненые попадали в операционный пункт совершенно черными от осевшей на них угольной пыли. Затем эта пыль при тушении пожаров превратилась в слой липкой черной грязи, покрывшей палубы.

Со слов японцев можно было заключить, что корабль получил несколько подводных повреждений наружной обшивки, пробитой осколками ниже броневого пояса при разрывах снарядов на воде. Некоторые броневые плиты сдвинулись со своих мест при попадании тяжелых снарядов в ватерлинию, болты дали течь, и вода проникла в коридоры позади брони. Вследствие этих повреждений часть наружных бортовых отделений была заполнена водой.

При разборке кают были собраны личные вещи офицеров и возвращены владельцам, оказавшимся среди раненых. Моя каюта была разрушена взрывом 8-дюймового снаряда. Все вещи и книги погибли. Уцелел только чемодан, сданный перед боем в шхиперскую. В нем сохранилась часть моих путевых заметок в тетрадях, немного белья и две книги. В числе книг я уложил первый том «Капитала» Маркса, приобретенный еще в Либаве накануне ухода в плаванье. За поход я не успел изучить его и теперь на досуге снова засел за штудирование.

Начинаем получать от своих родных из России письма и телеграммы. Первую телеграмму через французское консульство с запросом о моем здоровье я получил вскоре после поступления в госпиталь. На днях пришла вторая, с сообщением о высылке на мое имя перевода в 100 иен.

Один из раненых офицеров уже получил первое письмо из России. Это был наш праздник, так как вести с Родины, не исключая дел личных, всегда делаются общим достоянием.

Недавно из японских газет мы узнали, что бурные события разразились в нашем Черноморском флоте. Произошло революционное восстание на лучшем корабле Черного моря – «Князь Потемкин Таврический». Он был захвачен восставшей командой, командир и часть офицеров перебиты, а корабль ушел в Румынию, где был покинут командой. Румынское правительство возвратило корабль России. Факт захвата корабля восставшей командой является беспримерным в истории русского флота. Но мы не удивлены этим событием после всего, что происходило на наших кораблях 2-й эскадры за время похода. В то же время ясно, что изолированный корабль, без связи с организованными революционными силами на берегу, не мог быть использован одной командой для дела революции. Как боевая единица революционный корабль также нуждается в руководстве опытного командного состава и в связи с политическими центрами, а также в обслуживании береговыми базами.

Глава XXXVIII. Разбор хода боя и причин поражения

10 июля 1905 г. Прошло свыше полутора месяцев после разгрома нашей эскадры в Цусимском бою. За этот срок все обстоятельства боя удалось установить достаточно точно. Остается только окончательно занести на бумагу все изученные факты, чтобы сохранить для дальнейшего уточнения и дополнения. Поэтому возвращаюсь к изложению всего, что произошло в бою 14–15 мая, основываясь на наблюдениях офицерского состава броненосца «Орел», опубликованных данных японского командования и сообщениях японской печати.

14 мая 1905 г. 4 часа утра. Перед встречей с противником. С первыми проблесками рассвета рассеялось нервное напряжение ожидания атаки неприятельских миноносцев. Видимо, эскадра еще не вступила в расположение неприятельского флота и не открыта его передовыми разведками. Всю ночь наши аппараты беспроволочного телеграфа принимали непонятные знаки, показывавшие, что идут спокойные переговоры между семью кораблями в расстоянии нескольких десятков миль.

Мы вступаем в Цусимский пролив, сохраняя походный строй двух кильватерных колонн боевых кораблей с транспортами и миноносцами между ними. Головными идут «Суворов» и «Николай I». Впереди в нескольких кабельтовых впереди главных сил выстроились три разведчика – «Светлана», «Алмаз» и «Урал»; на траверзе флагманских кораблей с флангов держатся «Жемчуг» и «Изумруд». На раковинах эскадры идут два госпитальных корабля «Орел» и «Кострома».

Волнение 3–4 балла, ветер зюйд-вест.

В 6 час. 45 мин. справа немного позади траверза показался легкий неприятельский крейсер, по силуэту – «Идзуми» (3 тысячи тонн). Он лег на параллельный курс с эскадрой в расстоянии 50–60 кабельтовых.

Около 7 час. 30 мин. по сигналу адмирала орудия правого борта и кормовая 12-дюймовая башня наведены на «Идзуми». Расстояние по дальномеру – 55 кабельтовых. Но без разрешения адмирала наши корабли огня не открывают, а быстроходные крейсера не делают никаких попыток наказать дерзкого смельчака, который не мог бы скрыться в случае атаки на него. Он идет параллельным курсом, временами скрываясь в утреннем тумане, и все время телеграфирует. Ввиду запрещения адмирала никаких мер с нашей стороны не принимается, чтобы перебить сильной искрой донесения разведчиков своему командующему о составе, курсе и походном строе наших сил.

Так как Того с главными силами, очевидно, находится впереди по курсу и ожидает нас в самом узком месте пролива, то встречу можно ожидать только после полудня.

В 9 час. 45 мин. слева впереди на расстоянии 60–70 кабельтовых появился отряд судов береговой обороны: «Чин-Иен» и три крейсера типа «Матсушима». Они также легли на параллельный курс и стали обгонять нашу эскадру. Пробита боевая тревога. Орудия левого борта и носовая 12-дюймовая башня наведены на этот отряд.

Около 10 часов по сигналу адмирала правая боевая колонна увеличила ход до 11 узлов, чтобы обогнать левую и принять ее в кильватер, перестроив походный строй в боевой.

Хвостовому кораблю левой колонны «Мономаху» приказано перейти на правую сторону и отогнать «Идзуми», который упорно сопровождает эскадру, наблюдая ее действия. Его наглость вызывает раздражение на всей эскадре. Достаточно одного хорошего залпа из крупных орудий, чтобы его подбить, а затем быстро уничтожить, так как поддержку главных сил он получить не сможет. Однако адмирал демонстрирует «презрение к врагу», не желая растрачивать снаряды против назойливого разведчика. Отряд береговой обороны с «Чин-Иен» во главе постепенно скрывается впереди, обгоняя нас.

В 10 час. 30 мин. на «Орле» дан отбой, команде выдано вино и обед повахтенно на своих местах согласно боевому расписанию. Офицеры в последний раз перед боем собрались в адмиральской столовой за обеденным столом.

Ввиду полной очевидности, что бой неизбежен, по приказанию командира выброшена за борт последняя часть деревянной отделки рубок, заблаговременно снятой с места. Старший офицер приказал офицерам сдать свои вещи на хранение в шхиперскую, чтобы не остаться без всего после боя, так как каюты будут разрушены.

В 11 часов, в то время когда в кают-компании еще продолжался обед, слева почти на траверзе в 50–60 кабельтовых показался отряд из четырех быстроходных крейсеров адмирала Дева: двух двухтрубных, судя по силуэтам – «Читозе» и «Касаги», и двух трехтрубных – «Ниитака» и «Тсушима». Крейсера также легли на параллельный курс и стали сближаться с эскадрой. В это время еще можно было рассмотреть впереди во мгле отряд «Чин-Иен».

Наша правая колонна, достаточно продвинувшись вперед, повернула по сигналу адмирала «вдруг» на два румба влево, чтобы заступить в голову левой колонны. Хвостовые суда правой колонны «Сисой», «Наварин» и «Нахимов» во время маневра заметно отстали и затянули перестроение.

В это время, около И час. 15 мин., грянул случайный выстрел из левой средней 6-дюймовой башни «Орла» по головному крейсеру, на который была наведена башня.[20]20
  Комендор, державший крейсер противника 40 минут в поле видимости оптического прицела, не выдержал такого длительного напряжения и выстрелил, не имея приказания.


[Закрыть] Расстояние – 39 кабельтовых. Этот выстрел был воспринят остальными кораблями как сигнал для открытия огня. Немедленно открыли энергичную стрельбу из 10-дюймовых орудий хвостовые броненосцы 3-го отряда «Сенявин», «Ушаков» и «Апраксин», находившиеся ближе всего к неприятелю, на расстоянии около 32 кабельтовых.

Вместе с офицерами «Орла» я вышел на ют корабля, чтобы видеть завязку боя.

Снаряды кораблей 3-го отряда сразу стали ложиться очень хорошо. С командного мостика передали, что наблюдалось одно попадание в флагманский крейсер. Вслед за 3-м отрядом открыл огонь «Ослябя», когда обошел головного левой колонны «Николая».

Неприятель сразу стал отвечать. Его снаряды ложились впереди «Орла»; видимо, стрельба велась по «Суворову». Попаданий не было. Перестрелка продолжалась около десяти минут. Затем неприятельские крейсера повернули «вдруг» влево и стали быстро удаляться. С наших кораблей огонь был сразу прекращен по сигналу адмирала: «Не бросать даром снарядов».

Артиллеристы были крайне разочарованы, что адмирал и на этот раз отказался от возможности уничтожить отряд противника до столкновения с главными силами. Если бы наши боевые корабли дали несколько залпов из 10– и 12-дюймовых орудий по легким крейсерам со столь незначительной дистанции, а затем быстро атаковали их, то, несомненно, отряд крейсеров был бы легко уничтожен. Этот авангардный бой с легкими силами противника дал бы нам возможность развернуть силы эскадры и послужил бы хорошей репетицией к бою с главными силами Того. Возможно, что для поддержки попавших в беду своих крейсеров втянулись бы в бой раньше времени ближайшие японские отряды. Отряд кораблей «Чин-Иен», как ближайший к месту авангардной стычки, должен был бы поспешить на выручку адмирала Дева. В результате вспомогательные силы противника оказались бы существенно ослаблены до генерального боя. Это уже не было бы «бесполезной растратой» снарядов. Все равно, со всеми этими кораблями пришлось иметь дело через несколько часов, когда они безнаказанно нападали на наш тыл.

Но Рожественский в своей тактике пренебрежения к противнику не дал развернуться боевой инициативе наших отрядов и кораблей и предпочитал удерживать все свои корабли в едином негибком строю, централизуя командование и подчиняя флагманов и командиров только своим сигналам и директивам.

В 11 час. 40 мин. правая колонна заняла головное положение и легла на прежний курс. 1-е отделение миноносцев и крейсера «Жемчуг» и «Изумруд» перешли на правый фланг, держась на траверзе 1-го броненосного отряда. 2-е отделение миноносцев отошло к хвосту колонны, а крейсера с транспортами несколько отделились от главных сил и держались в тылу.

В 12 часов на «Орле» управление кораблем перешло в боевую рубку. По сигналу адмирала эскадра изменила курс, взяв направление прямо на Владивосток – норд-ост 23°.

В 12 час. 20 мин. – сигнал с «Суворова»: «1-му и 2-му броненосному отряду повернуть последовательно на 8 румбов вправо. Иметь 11 узлов ходу».

Следуя движению головного, 1-й броненосный отряд стал поворачивать последовательно вправо под прямым углом к курсу всей колонны. В 12 час. 25 мин. – «2-му броненосному отряду отменительный». В 12 час. 30 мин., когда строй эскадры представлял из себя букву «Г» с четырьмя броненосцами 1-го отряда, выстроенными вправо под прямым углом, – сигнал адмирала: «1-му броненосному отряду повернуть последовательно на 8 румбов влево».

Когда начался поворот, «Александр» пошел в кильватер «Суворову», выполняя поворот последовательно. «Бородино» начал было ворочать влево одновременно с «Суворовым», т. е. как бы намереваясь повернуть «вдруг», что соответствовало бы построению всего 1-го отряда в строй фронта, имея на левом фланге «Ослябя». «Орел» одно мгновение колебался, выполнить ли поворот последовательно или «вдруг».

Все походные учения эскадры говорили за то, что адмирал имел в виду встретить неприятеля строем фронта, который был выгоден новым броненосцам благодаря расположению их 6-дюймовой артиллерии в башнях с обстрелом по носу.

Командир «Орла» первоначально отдал приказ делать поворот влево «вдруг» для перехода всего отряда в строй фронта, думая, что сигнал разобран неверно. Однако сигнал был проверен вахтенным начальником лейтенантом Славинским, младшим штурманом лейтенантом Ларионовым и вахтенным офицером мичманом Щербачевым. Командир, убедившись, что сигнал «Суворова» требовал поворота последовательно, приказал следовать за «Александром». «Бородино», слегка вильнув, сейчас же привел на курс последовательного поворота. Весь поворот 1-го отряда был выполнен «последовательно», против чего адмирал не сделал никаких новых распоряжений или исправлений.

К часу дня 1-й отряд выстроился отдельной кильватерной колонной в 13 кабельтовых справа от 2-го и 3-го отрядов и лег на старый курс норд-ост 23°. После перестроения «Ослябя» оказался на траверзе «Суворова», но 1-й отряд, имея 11 узлов хода, постепенно обгонял левую колонну с головным «Ослябя».

К 1 часу 20 мин. «Ослябя» был уже на траверзе «Орла». Тогда 1-й отряд с «Суворовым» во главе уменьшил ход до девяти узлов и пошел параллельной колонной справа впереди 2-го и 3-го отрядов.

На «Орле» в 1 час 20 мин. была дана побудка команды, которая по боевому расписанию спала на своих местах, и выдан чай.

Врачи спустились в операционный пункт, расположенный на нижней броневой палубе за главным броневым поясом у сходного трапа со спардека, по которому должна была происходить подача раненых сверху. При операционном пункте было назначено место пребывания всех прикомандированных к нему. Здесь должны находиться флагманский обер-аудитор Добровольский, священник отец Паисий и я, еще принужденный двигаться на костылях. Баталер Новиков зачислен в помощь санитарам и находится в помещении вблизи операционного пункта.

Рядом на нижней палубе за переборкой в отсеке машинной мастерской помещен трюмно-пожарный дивизион с трюмным механиком Румсом и мичманом Карповым. На них лежит работа по тушению пожаров, исправлению повреждений, заделке пробоин и выпрямлению крена.

Все люди размещены за прикрытиями. Наблюдать за эскадрой и появлением неприятеля могут только находящиеся в боевой рубке и на командном мостике или отчасти из носовых орудийных башен. Прислуга легкой противоминной артиллерии – вся в батарейной палубе и должна выбегать на мостик к скорострельным 47-миллиметровым орудиям лишь по сигналу «минная атака».