Текст книги "Амулет: Падение Империи"

Автор книги: Владимир Ткаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Скажи-ка, друг, ты ведь многих знаешь в этом городе, так? Трактирщик одобрительно кивнул головой, протирая при этом стойку тряпкой.

– Я ищу своего друга, – продолжил хаатин, – мне сказали, что он осел в Стоунхилле. Его имя Габриель. Тебе оно что-нибудь говорит? Трактирщик, услышав имя, замер как вкопанный. У него был испуганный вид, и Торн сразу это заметил. Развязав свой мешочек, он аккуратно положил на стойку золотую монету. Но этим он не сильно заинтересовал собеседника. Тот вытянул шею и посмотрел из-за спины хаатина на двух стражников, жадно глотавших пиво.

– Друга говоришь, ищешь? – с издевкой переспросил трактирщик и перевел взгляд на Торна.

– Друга! – настойчиво подтвердил Торн. – Так знаешь ты его или нет? Собеседник накрыл рукой золотую монету и, оглядываясь по сторонам, подвинул ее к себе.

– Я много кого знаю, но вот с другом твоим я не знаком лично. Не представилось такой возможности. А если бы представилась, то я бы уже тут не стоял! Торн мало что понял из его слов, но не стал уточнять, что тот имел в виду.

– Ты знаешь, где я могу его найти?

– Я нет. Но я знаю того кто знает! Но почему я должен верить тебе? Откуда мне знать, что ты не шпион? – трактирщик выпрямился во весь рост и сделал шаг назад.

Торна очень разозлило сказанное. Он нахмурил брови и крепко сжал губы. Его ноздри раздувались от гнева, и он смотрел на собеседника таким тяжелым и испепеляющим взглядом, что тому казалось, что это последнее, что он видит в жизни. Но Торн быстро взял себя в руки и, успокоившись, ответил:

– Если бы я был имперским шпионом, а тот о ком я расспрашивал, совершил что-то плохое, и ты бы знал, как его найти, то я сейчас уже наблюдал бы, как ты болтаешься на виселице. И для этого ты мне уже сказал достаточно! Трактирщик понял, что сказал глупость и что-то невнятно промычал себе под нос.

– Так где мне найти моего друга? – еще раз задал вопрос хаатин.

– Флорин. Кузнец. Он знает, где ваш друг! Его кузница находится в восточной части Стоунхилла. Город маленький – найдете без труда! – почти шепотом произнес трактирщик и исчез в кладовой.

Ржавый ключ сделал несколько оборотов в замочной скважине и дверь со скрипом отворилась. Вошел Торн, тихо поскрипывая половицами.

Джеймс лежал на кровати на животе и сладко посапывал при каждом вдохе. Торн снял плащ и сел на краешек кровати, напротив той, в которой спал Джеймс. На столе все также стояла широкая глиняная тарелка. На ней лежала ровно половина того печенья, которое принесла им хозяйка комнаты. Они уже остыли и почти засохли и не источали того приятного аромата, который исходил от них, когда они были свежими. В кружке было налито молоко. Торн слегка, почти незаметно улыбнулся. Впервые человек, пусть и из другого мира, проявил внимание по отношению к нему.

В сердце у него что-то кольнуло. Как будто от него откололся кусочек льда, открыв проход хлынувшим в него чувствам. Торн улегся на кровать и еще долго смотрел в потолок, пока дремота, наконец, не охватила его. Хаатины спали очень мало и очень чутко. Любой шорох мог разбудить их. И что еще примечательно, они никогда не видели сны. Они были всегда на чеку, всегда были готовы к любым ситуациям.

Когда они вышли из ночлежки, солнце было уже высоко. Торн договорился с хозяйкой, что их лошади пока побудут у нее, и за соответствующую плату она будет ухаживать за ними. Поинтересовавшись у нее как пройти к кузнице, путники вышли на улицу.

Путь их лежал через рыночную площадь в квартал мастеровых. На площади стоял дикий шум. Людей было столько, что протиснуться сквозь их ряды казалось было невозможно. На прилавках мелькали различные товары: от редкого оружия до изысканных ювелирных украшений. Купцы зазывали народ к своим прилавкам, всячески нахваливая свои товары. Кто-то покупал, кто-то приценивался, кто-то просто глазел на диковинные вещи. В толпе сновали и стражники с длинными копьями. Их было на удивление много, и ходили они всегда парами. Джеймс, раскрыв рот от удивления, смотрел по сторонам. Ему все было в диковину, и он старался не упустить ни одной детали.

Хаатин, натянув капюшон на голову, смотрел себе под ноги и подгонял вечно отстающего Джеймса. Они миновали рынок не замеченными и уже направлялись прямиком к кузнице, как увидели поблизости клубы прозрачного белого дыма, расстилавшегося над кварталом едким одеялом. Дойдя до места, где, по словам трактирщика должна была располагаться кузница, они увидели пепелище. Она выгорела дотла и, видимо причиной пожара был поджог, судя по многочисленным потухшим факелам, которые валялись рядом с кузницей. Интересно кому нужно было поджигать ее? А может кузнец кому-нибудь насолил?

Несмотря на то, что горела она довольно долго, никто и не собирался ее тушить. Люди проходили мимо, как будто ничего не случилось. Да и самого кузнеца нигде не было видно. А между тем внутри здания что-то сильно затрещало и на землю, издав неприятный слуху свист, рухнула последняя балка. Торн подошел поближе, велев Джеймсу оставаться на дороге. Хоть стены кузницы и устояли, но могли сложиться в любой момент. Их сильно потрепало огнем, и выглядели они жутковато, измазанные сажей и копотью. На покореженном косяке висела обожженная деревянная дверь, на которой Торн увидел некий символ. Символ этот был вытесан ножом и походил на перевернутый треугольник правильной формы.

Джеймс, стоя на дороге, тоже разглядел какой-то знак на двери, но не видел, что именно было изображено. Он попытался прищурить глаза, чтобы сфокусировать зрение, но тщетно. Но Джеймс не стал подходить ближе, так как Торн велел ему оставаться на месте. Вместо этого он перешел через дорогу и направился к соседнему дому, где стоя за деревянным столом, чистил рыбу мужчина в льняной рубахе и длинном запачканном фартуке.

– Здравствуйте! – выкрикнул Джеймс на ходу. – Вы не знаете, что случилось с кузницей? Он немного поморщился, понимая, что несколько неправильно задал вопрос. «Сгорела она! Что с ней еще могло случиться?» – подумал про себя Джеймс, и хотел, уже было перефразировать вопрос.

– Знамо чего. Сожгли ее вот и всего делов! – слова рыбака звучали так, как будто ничего необычного не произошло.

– А почему? Кто ее сжег? – растерявшись, спросил Джеймс.

– Да знамо кто – стражники! Он ковал оружие для мятежников. А стало быть, и сам был одним из них, а с мятежниками у стражи разговор короткий!

– И что же теперь с ним будет?

– А ничего не будет. Повесят либо голову отрубят. Зависит от того, чего нашему правителю захочется более. Тут подошел Торн с выломанной из двери дощечкой и показал ее рыбаку.

– Что это за символ? – спросил Торн, тыкая пальцем на перевернутый треугольник. Рыбак посмотрел на него безразличным взглядом и ответил:

– Это символ мятежников. Они чтят своих павших товарищей таким образом. Перевернутый вверх головой треугольник – символ сверженной власти, перевернутых устоев и всякой прочей ерунды. Какая разница, кто будет у власти?! Народ лучше жить не станет! А это, – рыбак показал пальцем на дощечку, – с жиру бесятся! Пошли бы лучше на охоту или поле пшеницей засеяли! А так…тьфу. Торн еще раз осмотрел дощечку и бросил ее на землю.

– И что нам теперь делать? – спросил Джеймс, переведя взгляд на Торна. – Где нам теперь его искать? Торн не успел ничего сказать в ответ, как неподалеку раздался переливистый вибрирующий звон. На него, точно околдованные его манящими позывами, толпами шли люди, бросая все свои дела. Джеймс не понимал, что происходит и смотрел на этих людей с нескрываемым удивлением. Толпу людей замыкали пять стражников, которые внимательно следили за тем, чтобы ни один житель не сбежал.

– Ну а вы чего стоите? – прикрикнул самый высокий и крупный из стражников. – Вам что, особое приглашение нужно? Или вы тоже хотите? Так я это сейчас мигом устрою! Джеймс не понимал, что имел в виду стражник, но проверять не хотел и они с хаатином присоединились к толпе и дружным стадом двинулись обратно к рынку.

Высыпав на рыночную площадь, толпа остановилась. Звук, который манил их, исходил от небольшого медного колокола, повешенного на высокий столб. За его язык был привязан длинный канат, спускавшийся до земли. У основания столба стоял один из стражников, крепко сжимавший канат в руке.

Народу было довольно много и Джеймсу приходилось высоко вытягивать шею, чтобы хоть что-то увидеть. В центре площади стояла высокая деревянная трибуна. На ней, нетерпеливо похаживая взад вперед, находился мужчина. Он был жутко толстым. Непонятно было, как его короткие ноги не просто выдерживали его, но и передвигали с места на место. Лица не было видно, потому что его закрывало что-то вроде черного мешка с прорезями для глаз и рта, надетого на голову. Прямо посреди трибуны стоял широкий низкий пень, из которого торчало лезвие секиры, напоминавшее полумесяц.

Рядом с трибуной расположились еще шесть или семь стражников. Они были повернуты спиной к эшафоту и следили за людьми в толпе. Чуть поодаль простиралась невысокая стена, состоящая из бревен с обтесанными в виде кольев вершинами, разделяющая рыночную площадь с дворцовой.

Прямо напротив трибуны за забором возвышалось ложе для знатных особ с несколькими стульями, обтянутыми красной бархатистой тканью. В одном из них сидел правитель Стоунхилла, остальные были свободны. Джеймсу не видно было его лица, лишь маленький едва различимый силуэт. Он попытался протиснуться сквозь толпу и подобраться поближе, чтобы все как следует разглядеть, но Торн остановил его, крепко схватив за руку.

Звон колокола неожиданно стих. Ворота, которые располагались под дворцовой трибуной, отворились и из них вышли пять человек. Четверо стражников, двое из которых вели под руки человека с мешком на голове, а остальные держались позади. Все четверо были экипированы в однотипные кожаные доспехи, отличающиеся только оттенком цвета. На поясах виднелись широкие длинные мечи, вдетые в короткие ножны, закрывавшие только часть играющего солнечными бликами лезвия. Человек, которого они вели, был закован в цепи. На одетой, на нем рубахе просматривались алые пятна засохшей крови. Босые ноги медленно шаркали по земле, цепляясь за все, что попадалось на пути. Стражники, идущие позади, то и дело подпихивали узника за спину.

Зайдя на эшафот, один из стражников снял мешок с головы заключенного. Тот прищурился и резко мотнул головой от ярких солнечных лучей, бивших ему в лицо. Затем, немного привыкнув к дневному свету, открыл глаза и вытянулся во весь рост.

Теперь Джеймс был точно уверен, зачем его и еще сотни таких же, как он, пригнали на площадь. Их привели на казнь! Привели для того, чтобы посмотреть, как казнят другого человека. Более того, этим человеком, скорее всего и был тот самый кузнец, которого они искали. И с его смертью разорвется последняя ниточка, связывающая их с наследником. Неужели ничего нельзя было сделать? Неужели нельзя было остановить их? Он с надеждой взглянул на хаатина.

Торн не смотрел, что творится на трибуне. Он прекрасно знал, куда их привели, и давно догадывался, кого собираются казнить сегодня. Сейчас его больше волновала их с Джеймсом безопасность, поэтому он следил за снующими по толпе стражниками и старался ничем не привлекать к себе внимания. Стоя здесь, окруженные десятками вооруженных людей, они находились в большой опасности. Вдруг кто-то сдал их? Трактирщик, который поведал Торну о кузнице или тот рыбак, у которого они расспрашивали про мятежников. Тревожные мысли крутились у него в голове, и он на всякий случай осмотрел пути отхода. Но ни один из них не показался хаатину безопасным!

С узника сняли кандалы и отбросили в сторону. Он, не торопясь убрал руки из-за спины, растирая онемевшие от пут запястья, и продолжал пристально вглядываться в лица людей. Один из стражников обнажил меч и ткнул им в спину кузнеца, чтобы тот не попытался бежать. Другой стражник ловким движением руки достал привязанный к поясу свиток и, развернув его, начал громко читать приговор:

– За помощь мятежникам, коей является изготовление колющего и режущего оружия, предназначенного для смертоубийства невинных граждан, а также представителей закона и власти; за отказ выдать местоположение преступников и назвать их имена правосудию; за укрывательство и пособничество лицам, находящимся в розыске этот человек приговаривается к смертной казни! Стражник замолчал и, свернув свиток, сунул его за пазуху. Затем он повернулся к заключенному, который слушал приговор, гордо задрав голову, и спросил:

– У Вас есть, что сказать? Последнее слово? Кузнец повернул голову и с глубоким презрением взглянул в глаза того, кто только что прочитал ему смертный приговор. Затем он вдруг громко рассмеялся и плюнул стражнику на его кожаные поножи.

– Привести приговор в исполнение! – с нескрываемым удовольствием произнес тот, и, развернувшись, быстрым шагом сбежал с эшафота. Палач плюнул себе на руку и, крепко взявшись обеими руками за рукоять секиры, тяжелым рывком вытянул ее из пня. Стражники взяли осужденного под руки и подвели к плахе. Ударив его по ногам, они уложили не оказывающего сопротивление кузнеца на место, куда раньше была пристроена секира.

Джеймс закрыл глаза и отвернулся. Он не хотел видеть то, что сейчас должно было произойти. Он старался даже не думать об этом. На мгновение ему показалось, что все закончилось и Джеймс, приоткрыв левый глаз, невольно взглянул в сторону трибуны. Он увидел, как нависавшая над головой кузнеца секира, рассекая воздух и издавая странный свист, всей своей неимоверной тяжестью летела вниз. Джеймс снова закрыл газа. Раздался глухой хлопок. Люди в толпе дружно ахнули и замолкли. Все закончилось. Правосудие свершилось и людям разрешили разойтись по своим делам.

Совсем скоро на площади, среди снующих в разные стороны жителей, остались стоять на месте только две фигуры. Торн, заметив это, схватил за руку Джеймса и поволок в сторону. Да куда угодно, только бы подальше от этого места. В воздухе пахло кровью. Собаки с близлежащих домов, точно обезумевшие, метались на цепи, громко лая в пустоту.

На рынке, как ни в чем не бывало, царила прежняя суета. Купцы все снова и снова повторяли свои зазывные фразы, и люди, словно околдованные чарами, шли на этот зов. Торн с Джеймсом шли быстрым шагом, и, дойдя до первого же проулка, скользнули в него, с ловкостью змеи уклоняясь от встречных прохожих. Улица была очень узкой, настолько, что, казалось если вытянуть руки в стороны, то можно было прикоснуться кончиками пальцев к деревянным дверям домов, располагавшихся через дорогу друг от друга.

– Что мы теперь будем делать? – смотря себе под ноги, спросил Джеймс. Торн молчал, обдумывая их дальнейшие действия. А действительно, что же теперь делать? Вернуться к трактирщику и расспросить его с пристрастием? Или, подкупив кого-нибудь из стражи, добыть информацию у него? Как насчет тех двух, которые любили бывать вечерами в «Хмельной заставе»? Может быть, они что-то знали? Вопросы один за другим всплывали в голове хаатина, но четкого, однозначного ответа на них не нашлось.

– Может поспрашивать у прохожих? Вдруг кто-нибудь подскажет, где нам искать Габриеля? Или хотя бы знает того, кто подскажет! – не дожидаясь ответа хаатина, предложил Джеймс. Торн, не услышав того, что говорил ему парень, остановился и огляделся по сторонам. Он заметил, что люди, в большом количестве встречавшиеся им на пути, вдруг куда-то исчезли. Улица была совершенно пуста. Насторожившись, Торн некоторое время вслушивался в пустоту, а затем, снимая капюшон с головы, прокричал Джеймсу:

– Уходим! Скорее!

Они перешли на бег. Хаатин попытался на ходу выхватить свой меч, но не успел. Впереди, из проулков выбежали стражники, преграждая им путь. В руках у них были длинные копья с острыми металлическими наконечниками.

Торн резко остановился и, схватив Джеймса за рукав, поволок его за собой в противоположную сторону. Но там их уже поджидали лучники, выстроившиеся в две шеренги. Тетива их небольших по размеру луков была крепко натянута. Два десятка стрел своим смертельным жалом смотрели на Джеймса и сопровождавшего его Торна. Они остановились.

Джеймс тяжело дышал. Адреналин в большом количестве будоражил кровь, придавая лицу красноватый оттенок. Сердце колотилось с бешенной скоростью, пульсирующими потоками отдавая в весок. Во рту пересохло, а побелевшие от недостатка влаги губы, покрылись глубокими трещинами.

Торн был спокоен. Даже когда люди с оружием в руках обступили их, образовав кольцо, на его лице не дрогнул ни один мускул.

Расталкивая своих подчиненных, в центр получившегося кольца вышел начальник охраны. Высокий, крупный, плечистый, он показался Джеймсу таким огромным, что он сам на его фоне выглядел жалким насекомым. Да и Торна он был выше на целую голову. Доспехи этого могучего воина были наполовину кожаными, а на другую половину из тонкого серебристого металла. Звали его Брог и он был очень жестоким и безжалостным. И если бы маленький ребенок взял что-нибудь чужое на его глазах, то он, не задумываясь, отрубил бы ему руку.

– Хаатин? Здесь? Не может быть! – низким басом сказал Брог, разглядывая густые, серебряные волосы Торна, которые были отличительной чертой их рода. Он смотрел на хаатина, словно на диковинного зверя, расхаживая вокруг него. Затем достал нож и приставил его к горлу Торна.

– Всегда мечтал освежевать такого как ты! – угловатое лицо Брога расплылось в широкой улыбке. – Я всегда жалел о том, что родился не в то время, когда наши братья вырезали весь ваш проклятый род! Я бы с радостью присоединился к ним! И возможно тогда ты не стоял бы сейчас здесь. Брог громко расхохотался, поигрывая ножом у лица хаатина.

– Что тебе мешает сделать это сейчас? – спокойным голосом заявил Торн. – Сразись со мной в честном бою, и мы увидим, чья возьмет! Ты же воин! Неужели ты допустишь, чтобы последний из рода хаатинов умер от руки палача, а не от твоей?

Улыбка Брога превратилась в устрашающий оскал. Он убрал нож от лица Торна, пристально вглядываясь ему в глаза. Правая рука гладила рукоять меча. Убедительная речь хаатина дала результат, и Брог был полон решимости вступить с ним в бой.

– Брог! Остынь! – послышалось позади. Один из стражников вышел из оцепления и положил руку на плечо начальника охраны. – Тебя накажут за самоуправство! Ты же знаешь, что он этого не любит! Брог со злостью одернул руку с плеча и, не переставая сверлить взглядом хаатина, отступил назад.

– Увести их! – приказал Брог, кусая губы от злости. Торн разочарованно покачал головой. Он понимал, что это был их единственный шанс на спасение, шанс вырваться из оцепления и убежать. И сейчас он растаял как маленькая снежинка, упавшая на теплую ладонь. Если бы хаатин был один, то, не раздумывая, вытащил бы свой меч и попытался дать отпор стражникам, но сейчас он был в ответе не только за свою жизнь, но и за жизнь Джеймса, который с надеждой смотрел в глаза Торна, как бы умоляя что-нибудь предпринять. Но вместо этого хаатин безнаказанно позволил снять с себя снаряжение, поглядывая в сторону лучников, все еще державших их на прицеле.

А тем временем стража, обыскав Джеймса, сорвала с его шеи, висевший на ней амулет. Хоть юноша и сопротивлялся этому, но сделать ничего не мог. Найденную вещицу передали начальнику охраны, который внимательно осмотрев ее, убрал к себе за пазуху.

Задержанным завязали руки за спиной веревкой и отвели в городскую тюрьму, располагавшуюся за воротами, недалеко от дворцовой площади. Дворцовая площадь, в свою очередь, примыкала к рыночной и отделялась от нее высоким деревянным забором. В конце площади находился дом правителя Стоунхилла. Высотой в два этажа он не был похож на дом знатного человека. В его серых, глиняных стенах было мало окон, а над соломенной крышей возвышалась кирпичная труба, из которой клубами валил черный дым. Но стоит заметить, что дом хоть и был всего в два этажа, он при этом занимал огромную территорию.

По краям от дома раскинулись одноэтажные казармы, в которых жили наемные солдаты. А чуть дальше, вдоль самой стены, простирались конюшни, оружейная комната, подсобные помещения, склады и еще множество мелких построек. Между этими постройками располагалась каменная лестница, ведущая в подвал. Это была тюрьма, куда и привели только что пойманных преступников.

В ней было очень сыро и холодно. С потолка в нескольких местах капала вода. Из освещения были только два или три факела, висевшие на стенах. Дневной свет сюда не проходил. Джеймс поежился от внезапного холода и наморщил нос от отвращения. В подвале ужасно воняло гнилью. К этому запаху, казалось, было невозможно привыкнуть. Слева от лестницы на стуле, закинув ноги на стол, посапывал тюремщик. Борг с размахом швырнул снаряжение хаатина на стол, от чего тот сразу вскочил на ноги и вытянулся по струнке, сложив руки по швам.

– Хватит дрыхнуть! Тебе не за это платят! – прокричал начальник охраны. – Принимай пополнение! Да следи за ними получше! А с этого, – он ткнул пальцем в сторону Торна, – и вовсе глаз не спускай! А если вдруг сбежит, то ты сам окажешься на его месте! В той же камере! Борг еще раз окинул взором, приведенных им преступников и вышел наружу.

Тюремщик взял со стола ключи, снял со стены факел и махнул стражникам, веля идти за ним. Он долго шел вперед, освещая каждую камеру, которые находились по обе стороны коридора друг напротив друга. Дойдя до самого конца, он остановился. Затем открыл дверь одной из камер, куда, сняв с рук веревку, втолкнули Джеймса.

Куда увели Торна, он не видел, но судя по звонкому лязгу жестяной решетки и визгу заржавевших запоров, его поместили неподалеку. Джеймс вплотную прижался к решетке, пытаясь разглядеть, в какую именно камеру посадили его спутника, но кроме пугающей темноты он ничего не видел.

Тюремная камера была очень маленькой: шесть футов в длину и примерно девять в ширину. С низкого потолка свисали три нити железных цепей, которые раскачивались из стороны в сторону из-за сильного сквозняка. «Откуда в подвале ветер?» – подумал Джеймс. Стены, пол, потолок – все было выполнено из серого камня. Кровати не было. Вместо нее на полу была раскидана солома. В углу стояло ведро для естественных потребностей.

Джеймс ходил по камере из угла в угол. Мысли бурным водопадом метались у него в голове. Перед глазами то и дело всплывали картинки из прошлого. Он снова и снова переигрывал сценарий их задержания. Правильно ли поступил Торн в этом случае? Может, им лучше было бы разделиться и встретиться в заранее назначенном месте? И кто же заложил их стражникам? Вопросы не давали ему покоя, но главный вопрос он все же старался опускать и не обдумывать его – что теперь с ними будет? Когда же он сам собой всплывал в голове Джеймса, он старался, не отвечая на него, быстро переключиться на что-то другое.

В камере было холодно. Джеймс растирал руки, стараясь хоть как-то согреться. Изо рта шел пар. Ему казалось, что его заперли в морозильной камере и поставили ее на полную заморозку. Устав безрезультатно бороться с холодом, он сел на приготовленную солому и оперся спиной на стену.

– Эй! – послышалось из темноты. Джеймс подумал, что ему это просто показалось, и он на мгновение закрыл глаза.

– Эй! – уже громче раздался чей-то голос. – Как тебя зовут? Джеймс открыл глаза и, всматриваясь в темноту, отрывисто прошептал:

– Меня? Меня зовут Джеймс. Он уже было начал думать, что сошел с ума и разговаривал сам с собой, но голос снова ответил ему:

– А меня Мампет! Очень приятно познакомиться! За что тебя посадили?

– Я. я не знаю, – честно признался Джеймс. – А тебя? Юноша был рад этому незатейливому общению. Ему нужно было отвлечься от обуревающих его сознание мыслей.

– За воровство, – почти шепотом ответил Мампет. – Моей семье нечего было есть и я зарезал барана, который принадлежал местному правителю. Я не знаю, как они узнали об этом, но на следующее же утро пришли и арестовали меня.

– Ты давно здесь сидишь? – спросил Джеймс и пододвинулся поближе к решетке.

– Очень давно! Я не могу сказать точно, но прошло много дней. Или месяцев, – задумчиво ответил Мампет. – В этом месте быстро теряешь чувство времени. Ты не видишь ни солнца, ни луны, ни звезд. Его слова звучали с оттчаиньем. Он уже и не надеялся вновь увидеть своих родных и близких. Джеймс, понимая это, не стал продолжать расспрос и замолчал.

– Ты ведь не местный так? – продолжил Мампет, немного помолчав.

– Да, – сухо ответил Джеймс.

– Я так и думал! – радостно прикрикнул Мампет. – А знаешь, почему этот город, в котором из камня сделан только этот проклятый подвал, называется Стоунхилл?

Джеймс беззвучно мотнул головой, как будто его собеседник находился с ним в одной камере. А тот, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Дело в том, что раньше, недалеко от города располагалась каменоломня. Она была самой крупной в провинции. Отсюда отправляли камень даже в столицу. На ней трудилось почти все мужское население города. Из этого камня возводились прекрасные дворцы, неприступные крепости, создавались величественные скульптуры. И все бы ничего, если бы в один прекрасный день, колонна, сделанная из нашего камня, не придавила главного архитектора короля, – Мампет усмехнулся и продолжил. – После этого случая каменоломня была закрыта, так и не успев добыть камня для города. Так и получилось, что временные деревянные дома, возведенные для населения, остались по сей день. А про каменоломню давно забыли, да и нет теперь до нее дела никому.

– Эй, вы там, заткнитесь! – послышался издали голос тюремщика. – Или я сам заткну вас!

Наступила тишина. Такая зловещая и пугающая, что казалось, будто капли воды, стекавшие с потолка, огромным молотом били по голове. Этот звук был единственным, не считая мышиного писка, не замолкавшим ни на минуту. Как стрелки часов, он точно выбивал время, с ровным, одинаковым интервалом. Может быть раз в минуту, или два раза, а может каждую секунду? Каким бы ни был этот интервал, через определенный промежуток времени капля воды срывалась с потолка и настойчиво бомбардировала окрестности каменного пола. Джеймс даже закрыл уши, чтобы только не слышать этот звук. Но это не помогло. Какой-то неведомой вибрацией он все же доносился до юноши и мелкой, осязаемой дрожью пробегал по всему телу. Так можно было сойти с ума!

Джеймс попытался отвлечься и вспомнить свой дом, своих родителей, свою любимую бейсбольную команду, но все было тщетно. Этот звук въедался в мозг. Отражаясь от стен камеры, он многократно усиливался и возвращался лавинообразным потоком. Это уже не было похожим на безобидный едва слышимый звук, это более походило на удар в большой барабан.

Тишину прервал стражник, который поздоровался с тюремщиком, перекинулся с ним парой фраз и направился к камерам. У каждой он задерживался не более десяти секунд. Когда дошла очередь до камеры, где сидел Джеймс, стражник привычным движением руки нагреб что-то тарелкой из большой чугунной посудины, просунул ее под решетку и отправился дальше.

Джеймс взял тарелку, повертел ее в руках, рассматривая содержимое, и поставил обратно на пол. «Я не буду это есть!» – подумал юноша. Но желудок недовольным урчанием настаивал на обратном. Джеймс снова взял тарелку и, поскольку ложки ему не предоставили, начал есть руками. Он не знал, что именно он ест, но по вкусу это напоминало чечевицу, только совсем не соленую.

Закончив с трапезой, Джеймс улегся на солому и попытался заснуть. Он не знал, день сейчас или вечер, но поспать ему было нужно, хотя бы для того, чтобы отдохнуть и привести в порядок мысли. Он свернулся калачиком. Руки дрожали то ли от холода, то ли от страха. Он с силой зажмурил глаза, пытаясь побыстрее заснуть. И через несколько минут ему это удалось.

Джеймс открыл глаза и огляделся. Вокруг было темно. Земля под ногами была черной, солнце спряталось глубоко за бурыми тучами. Ветра практически не было и юноша почувствовал едкий запах серы, доносившийся откуда-то из под земли. Вокруг него простиралась огромная, бесконечная равнина.

Вдруг, прямо перед собой, на расстоянии нескольких миль, он увидел горы, вершину которых окутывал густой, непроглядный туман.

Джеймс направился к подножию этих величественных гор. Он отчетливо слышал, как его кто-то звал по имени. Этот зов становился сильнее, по мере его приближения к горе. Приятный, ласковый женский голос, повторявший его имя, с каждым шагом менял тембр и становился грубее, пока не превратился в ужасный рык. Джеймс хотел остановиться, но не смог. Тело не слушалось его, а ноги сами несли вперед. Юноша поднял голову и стал всматриваться в густой, непроглядный туман. Он увидел едва заметный силуэт, который внезапно сорвался с места и приближался с огромной скоростью. Джеймс вдруг почувствовал ураган горячего, обжигающего ветра, ударившего в лицо. У него перехватило дыхание. Он не мог пошевелиться и продолжал смотреть ввысь.

Сверху на него камнем падал огромный черный дракон. Он был устрашающих размеров. Тридцать футов длинной от рогов до кончика хвоста. Острые как бритва костяные шипы тянулись вдоль позвоночника. Черная чешуя покрывала все его тело. Его большие изумрудные глаза смотрели прямо на Джеймса, а из пасти вырывались жгучие языки яркого пламени.

Юноша, оцепенев от ужаса, не мог пошевелиться. Вдруг, дракон расправил крылья в нескольких футах от него, открыл пасть и изрыгнул столп огня, направленный прямо на Джеймса.

Джеймс открыл глаза и привстал с соломенной подстилки. Со лба его стекали тяжелые капельки пота. Он утерся рукавом и осмотрелся. На полу стояла еще одна тарелка с едой. Сколько же времени он спал? Неужели целые сутки? Но есть ему почему-то не хотелось. Все тело болело от неудобной кровати.

Джеймс встал на ноги и начал ходить по камере, пытаясь размяться. Ноги с трудом его слушались, и он принялся растирать их, как уже делал ранее, в лесу, когда им с Торном пришлось ночевать на голой земле. Сквозь стены доносился знакомый звон колокола, созывавший народ на публичный суд. Он был еле слышен, но Джеймс точно определил, что это был за звук. «Интересно, кого они собираются судить сегодня?» – подумал он.

Вдруг заскрипела дверь, ведущая в темницу, и послышались голоса людей. Трое стражников, в числе которых был начальник охраны, подошли к камере Джеймса.

– Открывай! – приказал Брог тюремщику. Тот поспешил вставить ключ в замочную скважину, и, провернув его несколько раз, открыл перед начальником дверь. В нее тут же вошел один из стражников с железными кандалами в руках, предназначавшихся узнику. Велев Джеймсу вытянуть вперед руки, он защелкнул на нем тяжелые оковы.