Текст книги "Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков(СИ)"

Автор книги: Владимир Митрофанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)

* * *

Первая мысль, когда водитель-охранник Геннадий вынул конверт с диском из почтового ящика, была что это какая-то рекламная акция. Потом еще подумал, что может быть какая-то информация, распространяемая безумцами про грядущий конец света. Впрочем, это и был конец света – для него лично.

Когда он просмотрел запись, у него было ощущение, что его ошпарили, и он так и сидит ошпаренный да и еще к тому же с опухшими горящими ушами. Он постоянно дотрагивался до них проверить, так ли это.

Главный вопрос был: что теперь делать с Леной? Как ее можно было теперь целовать? Спать с ней?

Наконец, Лена вернулась из магазина, шуршала пакетами, звенела ключами в прихожей, крикнула оттуда: «Я дома!»

– Лена, можно мне тебя спросить об одной вещи?

Он увидел, как она заметно напряглась, что-то почувствовав.

– Скажи, ты мне когда-нибудь изменяла?

Возмущению ее не было предела, он вскипела, но как-то чуть с запозданием:

– Как ты мог такое подумать!? Мы же любим друг друга, а ты мне, оказывается, не доверяешь! Как ты можешь?!

Но вдруг замолчала, будто ее выключили.

Геннадий, уже, было, включив запись, тоже замер и тут же нажал на «стоп», потом вынул диск, вложил обратно в конверт.

– Извини, – сказал он, как прокашлялся, вышел из комнаты на балкон, быстро рукавом вытер подступившие слезы. Взатяг выкурил сигарету до самого фильтра, пока не начала обжигать пальцы. Потом вернулся в комнату. Лена сидела на том же месте и в той же позе, сжав ладони между коленями, очень бледная.

– Что-то страшно болит голова. Извини, – сказал он.

Она ничего не ответила.

– Что-нибудь приготовишь поесть? – спросил он.

Ни слова в ответ. Сумерки постепенно заполнили комнату. Он хотел включить свет, но не решился. Легли в постель, не касаясь друг друга. Оба недвижно лежали и молчали в темноте, как мумии. Нужно было как-то дожить до утра, а там встанет солнце. Потом она сказала:

– Я беременна.

Он хотел спросить: «От кого?», но промолчал. Она ответила сама:

– Это твой ребенок. Можешь даже сделать анализ. Я не против. Я люблю только тебя.

Потом она плакала, не издавая ни звука. Чуть-чуть только подрагивала постель.

* * *

Вдруг позвонил телефон. Ася бросилась в комнату, схватила трубку:

– Алё! Алё! – запыхавшись, закричала она, но это был не Ванечка.

Ася же внезапно почувствовала такую страшную слабость, что вынуждена была сесть. Будто камень положили ей на сердце, и она с этим камнем так весь следующий день на даче и ходила. Под вечер по крыше швейной машинкой застрекотал дождь, а утро было солнечное, сверкало, звенело птичьими голосами. Что-то изменилось – все было по-другому.

Кусок в горло не лез. Аппетит отсутствовал напрочь.

– Ты, случайно, не заболела? – встревожено спросила тетя Валя.

– Я не знаю, – прошептала бледная несчастная Ася.

И только тут Ася вдруг поняла, что влюбилась. И влюбилась по уши, насмерть. Она вышла на двор. На дорожке лежал маленький желтоклювый птенчик. На него уже прицелилась соседская кошка Марта – известная разбойница. Возникла суета. Птенчика стали спасать. Часть Асиной любви досталась и этому крохотному существу. Ей даже на какое-то время стало легче. Быстро просыхала дорожка, влага осталась лишь в трещинах асфальта, расчертив дорожку непонятными рисунками. Потом Ася просто пошла гулять по улицам поселка в сторону залива – в никуда. И никто ей был не нужен, ну, разве что кроме Ванечки. Ах, если бы он вдруг появился!

Вернувшись домой, трясущимися пальцами Ася набрала номер. Ванечка ответил мгновенно:

– Слушаю.

– Прости меня! – Асю бросило в пот.

Ванечка хотел спросить «За что?», но слова застряли у него в глотке. У него вдруг защипало в глазах, и он стиснул зубы. Не мог сказать ни слова, да и не знал, что говорить, только шевелил губами. Немой разговор затянулся.

В этот момент у Аси буквально ручьями по Шекам и из носа потекли слезы. Она сама выключила телефон, бросила его на кровать и зарыдала в голос.

Тетя Вера только качала головой, капала в стакан из флакончика, считая шепотом и сбиваясь. По дому пополз запах валерьянки. Из щелей вылезли коты.

Ася поднялась к себе в комнату. На кровати пискнул забытый телефон. Она схватила его: «У вас 6 непринятых вызовов». «Ванечка!» Ее всю затрясло. Оставаться на даче стало невыносимо, она решила поехать в город.

Ванечка позвонил снова. Она не ответила.

С Асей происходило что-то непонятное.

Спала она плохо. Утром мама, звеня ложками в раковине, осторожно сказала Асе:

– Конечно, Асенька, это твое дело, конечно, Ванечка – мальчик хороший, добрый, однако он пока нигде не учится, служба в армии, это само по себе для мужчины неплохо, но ведь никто из твоих одноклассников не служил, все поступили в ВУЗы, учатся, работают. Иван чем вообще занимается, будет ли учиться дальше? Ты знаешь, кто его родители, друзья? Я тут его случайно видела в городе, он разговаривал с какими-то совершенно ужасными людьми. И был в какой-то жуткой одежде – я сразу его и не узнала. Кто он вообще? Подумай хорошенько. С ним еще был высокий парень с белыми волосами торчком. Он посмотрел на меня так, что я со страху чуть не описалась, честно…

Ася тут же мысленно представила Кота, рожи, которые он умел корчить, и, не удержавшись, фыркнула.

– Что такого смешного я сказала, Асенька? – рассердилась мама. – Все тебе хиханьки да хаханьки! Подумай, это очень серьезные вещи. Ты упоминала, что Иван был на войне. Это очень плохо. Ни война, ни тюрьма не проходят даром. Они оставляют на человеке неизгладимый отпечаток. Тетя Люся работала поварихой в Афганистане по контракту. И тоже натерпелась лиху. Пошли они как-то с подругой за водой на реку, и подруга, которая шла впереди, подорвалась на мине – ее просто разорвало в клочья. Уже три дня оставалось до конца, тетю Люсю посадили в вертолет вместе с ранеными и отправили на базу. Вертолет подбили, а тетю Люсю выбросили с парашютом. Она была легкая, и ее ветром отнесло далеко в сторону. Вертолет пилоты как-то все-таки ухитрились посадить, но когда она добралась до него, все раненые и летчики были убиты, а животы у них распороты и набиты камнями. Там у них официант один работает, так у него после Чечни до сих пор руки трясутся и ночью плохо спит. Ездил он туда с какой-то гуманитарной помощью, и всех их однажды вырезали, а до него как-то чуть-чуть не дошли…

Что-то у них всех сидело в мозгах. Мама знала это также и на примере Леши – мужа близкой подруги Татьяны. После училища Леша три года воевал в Афганистане, и афганское прошлое периодически давало о себе знать запоями и неадекватными поступками. Иногда оттуда, из этого прошлого, появлялись страшные люди. Помнится, как-то к ним в гости приехал Николаша – сослуживец и боевой товарищ – с шрамом через все лицо, без передних зубов. Они с Лешей, конечно, нажрались в хлам, а потом еще и заспорили чуть не до драки то ли по поводу техники укладки парашюта, то ли какой-то другой ерунды, вроде марки пулемета. После этого сидели, обнявшись, орали песни. Ребенок не спал, Татьяна скрежетала зубами, тихо материлась. Угомонились только часа в два. В семь Татьяна распихала Николашу, тот смотрел на нее бессмысленными мутными глазами, заставила его одеться, выпихнула из дома: «Пошел вон!» Леша в это время спал с открытым ртом, храпел, проснулся только к обеду, тут же побежал на кухню пить воду, пил долго и шумно. Узнал про изгнанного Николашу, ругался, рыдал: «Как ты могла, это же мой друг!», потом куда-то ушел, вернулся снова вдребезги пьяный и пил три дня без перерыва. Потом, когда уже окончательно протрезвел, тихо постучал в комнату, где Татьяна кормила грудью Мишеньку, клюнул коротким поцелуем в висок, прошептал: «Прости».

– Да, еще Валера Прохоров постоянно звонит, спрашивает про тебя, звонил-то тебе, а ты не берешь телефон. Он же всегда тебе нравился. Он и мне звонил, тревожился: не поменялся ли у тебя номер мобильного?

– Надеюсь, ты не дала? – всполошилась Ася.

– Не дала, конечно, но сказала, что ты на даче.

– Ну, мама…

– Случайно вырвалось. Но так насчет Ванечки, кто он, чем занимается, чем зарабатывает на жизнь?

– Мам, а ты за папу вышла из-за денег?

– Мы жили в другое время – деньги тогда не имели такого значения, как сейчас. До того, как получили отдельную квартиру, мы десять лет жили вместе с бабушкой и дедушкой. Ты не представляешь, как мы были счастливы, когда получили свою жилплощадь. И вот вы с Катей выросли, и теперь вам скоро понадобится свое жилье. И об этом тоже нужно думать. Я, знаешь, когда думаю об этом, ночами не сплю.

И еще мама сказала:

– Женщины живут для семьи и детей. Все остальное – вторичное и никогда не делает женщину полностью счастливой.

Ася же ни о чем не могла думать, ее лихорадило. Она просто не могла дышать. Нужно было что-то делать, ехать на дачу. Посмотрела в кошельке: денег почти не оставалось. Надо было снова просить у мамы. В этот момент раздался телефонный звонок. Ася вздрогнула до самых пяток, но это оказался Валера. Не виделись с ним с того неприятного вечера в Лисьем Носу, когда его отлупил Ванечка. Валера был в хорошем настроении:

– Привет! Встретимся? Сходим куда-нибудь?

– Я собираюсь ехать в Лисий Нос!

– Я тебя отвезу.

Ася несколько секунд помолчала, потом ответила:

– Ладно.

Через полчаса Валера уже ждал внизу у машины. Поцеловал в щеку. Пахнуло хорошим парфюмом. Был немного возбужден:

– Хочешь посмотреть мою новую квартиру? Там замечательный вид на Неву.

– Твою? – удивилась Ася. – Ладно.

Пахнущая кожей новая «ауди» сочно чмокнула дверью. Звука двигателя почти не было слышно, кондиционер гнал в лицо чистый прохладный воздух. По дороге слушали музыку на «Радио Монте-Карло». До Каменного острова из-за пробки на Ланском шоссе добирались почти час. Наконец въехали на подземную стоянку, оттуда поднялись во внутренний двор с фонтаном и детской площадкой. Дом был совершенно новый. В лифте еще сохранялась защитная пленка, и не все квартиры на площадке были заселены. Квартира на шестом этаже показалась Асе просто огромной, а полностью оборудованная различной бытовой техникой кухня была размером, наверное, раза в два больше, чем Асина спальня. Ася скинула туфли и пошла по полу босиком. Валерина квартира была полностью готова для жизни, но выглядела пока как номер в дорогом отеле – еще не было всяких милых вещичек, мелочей, которые делают дом действительно своим милым домом. Стали заходить во все помещения подряд.

– Если захочешь, это будет твоя личная комната, типа кабинета, тут есть большая гардеробная. – Валера отодвинул огромное до пола зеркало, включил свет: множество галогеновых лампочек вспыхнули на потолке, осветив небольшую комнату с пустыми полками для обуви, одежды и вешалками. Он широко развел руки:

– Извините, мисс, тут пока ничего нет!

Потом зашли в соседнее помещение:

– А это уже мой личный кабинет.

Там пока ничего не было, кроме силового тренажера.

Вошли еще в одну комнату: она была еще совершенно пустая.

– А из этой можно сделать детскую. Когда потребуется.

Ася тут слегка покраснела. Но это не было ей неприятно – напротив.

Потом мельком осмотрели спальню с кроватью размера «кинг сайз», посидели на диване в гостиной, где на стене висела огромная телевизионная панель, а в углах стояли колонки домашнего кинотеатра. Еще была и одна гостевая комната с кроватью чуть меньшего размера.

Понравилась Асе и очень большая ванная комната с огромной ванной, унитазом, биде и даже встроенным в зеркало телевизором. Рядом был еще и просто туалет, но уже без телевизора.

Чай пили на просторном застекленном балконе, сидя в плетеных из ротанговой пальмы креслах. Вид на Малую Неву отсюда оказался действительно замечательный.

Долго пили чай, смотрели на реку, где сначала протащился какой-то маленький кораблик, а потом спортивная лодка-восьмерка с гребцами.

Ожидался и назревал трудный для обоих разговор. Еще помолчали. Асю начало колотить, ей вдруг сделалось холодно. Наконец, Валера, кашлянув, начал:

– Я последнее время много думал. Учеба закончена, надо стабилизировать свою жизнь. Мы довольно давно знаем друг друга. И я понял, что люблю только тебя и дальнейшей жизни без тебя не представляю. У меня есть к тебе предложение: выходи за меня замуж!

Букет белых роз маялся на столе. Откуда-то появилась бархатная коробочка с кольцом и небольшим, но заметным бриллиантом. Камень искрился в лучах красного закатного солнца, давал блики на стены и потолок.

Ася сидела, глядя в чашку на чаинки, потом подняла глаза на Валеру. Валера между тем продолжал:

– Если решишь, поженимся хоть завтра или послезавтра. Утром купим в салоне готовое платье, кольца. Сразу же поедем на Кипр: у отца куплен дом в Ларнаке, сейчас там никого нет, можем жить там сколько угодно.

Ася не отвечала. Она, конечно, ждала такого момента в своей жизни, но думала, что все будет как-то иначе.

– Замуж идти – дело серьезное, как приличная девушка я должна подумать, – наконец выдавила она.

– Ладно, подумай! – неожиданно спокойно согласился Валера. Он вообще-то опасался немедленого и категоричного отказа. Наклонился к Асе через стол. Поцеловал в губы. Ася на поцелуй не ответила, но и не отстранилась.

Какое-то мгновение она даже колебалась остаться или нет. Остановило то, что вот-вот могли прийти месячные, она уже чувствовала тянущую почти боль внизу живота. Получилось бы неудобно для такого события.

В Лисий Нос Ася решила уже не ехать, и Валера отвез ее домой. И двор, и дом показались Асе вдруг ужасно, невыносимо грязными, с признаками тлена и грядущей разрухи. Поддатый сосед в майке курил на лестнице, сплевывал на пол. Дома сразу нарвалась на маленький скандал: родители, оказывается, два часа уехали за город – тоже в Лисий Нос, а сестренка Катя намеревалась устроить вечеринку, и уже прибыл ее противный прыщавый бойфренд Серж. Оставаться в квартире было, понятное дело, невозможно. Ася сказала Кате, что поехала в гости к подруге, сама же отправилась на Васильевский к Ванечке. Вошла в пахнущий сыростью подъезд, где всегда хотелось задержать дыхание и проскочить его побыстрее. Открыл ей по пояс голый радостный Ванечка с синяком под глазом. От него попахивало пивом и соленой рыбой. На этот раз и Ванечкина квартира показалась Асе крохотной, грязной и убогой – буквально нечем было дышать. Понятное дело, никакой гардеробной тут не было и в помине, да и быть не могло. Сели на кухне перекусить. Мяукнула из-под стола Кира, крайне волнованная и возмущенная тем, что без нее что-то едят, задела по ноге хвостом. Ася взяла ее к себе на колени. Кира громко замурлыкала.

– Чего случилось-то? – с некоторой тревогой и напряжением спросил Ванечка. Ася вполне могла выдать что-нибудь неожиданное и в широком диапазоне, типа: от «сегодня мы расстаемся навсегда» до «у нас будет ребенок», или еще что-нибудь подобное. Однако ничего такого Ася не сказала.

– Давай спать. Я себя сегодня плохо чувствую. Ну, сам понимаешь…

Легла в трусиках и ванечкиной футболке. Ванечка ситуацию понял, приставать не стал, легко обнял. Сам сразу же и уснул – словно погрузился в медленно текущую реку.

Посреди ночи он проснулся оттого что затекла рука, и увидел, что Ася не спит, лежит с открытыми глазами.

– Ты чего? – испугался Ванечка.

– Ничего, спи давай! – Ася повернулась на бок и закрыла глаза, будто бы заснула. Губы ее, однако, дрожали, слезинка выкатилась из угла глаза. Ванечка не знал, что и подумать.

Встали поздно. Горячей воды уже неделю как не было. Нагрели большую кастрюлю. Ванечка пошел в ванную мыть голову.

– Тебе полить? – всунулась Ася.

– Бу-бу-бу, – пробулькал Ванечка из своего тазика.

Ася, конечно, специально для смеха налила ему на спину, – он тут же покрылся мурашками – еще и натекло в трусы. Поливать Ванечке отчего-то доставило Асе большое удовольствие.

Потом сходили в кафе, поболтались по городу. Говорили мало. Что-то еще происходило в тот день, чего Ася просто не запомнила.

Потом Ванечка снова куда-то исчез почти на неделю. Между тем пришли, а потом закончились месячные. Все это время одна дурацкая мысль грызла Асю: если они с Прохоровым разбегутся, там, в чудесной квартире на Крестовском острове, неизбежно появится другая женщина, и ее вещи заполнят гардеробную; она будет пить чай на балконе с видом на реку, это будет ее кухня и ее ванная и в детской будет колыбелька с ее ребенком. И для ее машины будет место на подземной стоянке. И это было обидно и жалко терять. Ася понимала, что так думать нехорошо, неправильно, но ничего поделать с собой не могла. А Ванечка все не звонил.

Потом она позвонила Валере, сказала твердо:

– Ты, кажется, предлагал мне замуж? Я согласна!

Валера тут же примчался с огромным букетом роз – штук, наверно, в пятьдесят, или даже больше. Сам весь сиял. Поехали к нему на Крестовский. Ася, наконец, надела кольцо. Отметили помолвку пока что вдвоем. Выпили вина, и так получилось, что переспали. Матери Ася так и сказала, позвонив ей уже в одиннадцать вечера:

– Я останусь у Валеры.

Та даже не нашлась, что и сказать, только промычала что-то невнятное. Потом Ася выключила телефон. Легли, начали целоваться, потом Валера закинул на нее свою холодную волосатую ногу. Обратного пути не было: Рубикон был перейден. Мелькнула мысль: «Что я делаю!» Оба кончили почти одновременно.

Потом Валера лежал рядом потный, довольный, почесывался, спросил вдруг:

– Фамилию будешь менять?

– Еще не решила.

Утром поехала домой. Сразу появилось много дел.

А Ванечка вернулся на следующий день только в девять вечера, принял душ, выпил чаю.

Потом ему стало скучно, и в десять часов он не удержался, позвонил Асе:

– Как дела?

– Мне некогда с тобой разговаривать! – скороговоркой сказала Ася и отключилась.

Ванечка обиделся, сказал себе, что больше звонить ей сегодня не будет.

Однако через полчаса Ася позвонила сама:

– Я была в ванной. Ну, что у тебя нового?

– А ты чего сейчас делаешь?

– Лежу в кровати, смотрю телевизор. У меня тут есть ко-о-шечка, пушистая-препушистая… Зю-зю-зю-зю… Чего звонил-то?

– Просто так… Соскучился.

– А куда сам пропал?

– Работал. Посылали в область. Далеко. Связи не было.

– И чего там делали?

– Да ничего интересного. Все одно и то же. Когда увидимся?

– А я с родителями завтра уезжаю, – после некоторой паузы ответила Ася.

– Куда это? – перепугался Ванечка.

Снова возникла пауза.

– В Турцию, – соврала Ася.

– Когда вернешься?

Еще пауза.

– Через две недели.

– Ага…

– Тебя проводить?

– Не надо.

– Ага…

Еще немного поговорили ни о чем. Потом Ванечка бросил телефон, лег, заложив руки за голову и уставившись в потолок. Что-то было не так. Ванечка расстроился, ему хотелось спать рядом с Асей, он загрустил, но тут же и уснул, обняв подушку. Запах Асиных волос на ней пусть совсем чуть-чуть, но все еще оставался.

У Аси после той ночи на Крестовском появилось внутри и никак не проходило какое-то странное ощущение и только три недели, уже на Кипре, она поняла, что беременна.

Три дня спустя после Асиного отъезда уже довольно поздно сыщики возвращались к стоянке машины мимо какого-то кафе. Глянувший туда случайно через стекло витрины Кот буквально остолбенел: его дражайшая и обожаемая Валентина сидела там за столиком для двоих и, улыбаясь, разговаривала с каким-то молодым человеком. Они пили красное вино, чокались бокалами, что-то говорили друг другу. Валентина то и дело хохотала, закидывая голову назад, сверкая белыми зубами. Она выглядела очень счастливой.

– Ты чего? – удивился Ванечка, сразу не увидевший эту парочку. Потом, наконец, и он рассмотрел. – Ну и что? – только и нашелся сказать. Парень ему был не знаком.

– Это тот самый. Вадик Косарев, сука ебучая! – словно откашлялся Кот.

И тут Ванечка, наконец, понял, о ком он.

– Может, случайно?

– С кем угодно, но только не с ним! Она же должна это понимать! – затрясся Кот. Он уже словно бредил в лихорадке.

– И что будешь делать?

Сам Ванечка совершенно не представлял, что можно сделать в такой ситуации. Разве что ворваться, поскандалить, побить посуду и самого Вадика Косарева. Или же просто уйти и уже потом разбираться дома.

Кот вдруг заметался:

– Сделаем так: будто бы ты случайно тут оказался, подойдешь к ней и поздороваешься. Она ведь точно знает, что ты мне об этом расскажешь. Просмотрим на ее реакцию. Мне-то она говорила, что сегодня поедет ночевать к родителям.

Ванечка так и поступил: взял в баре стакан сока, проходя мимо столика, сказал «Привет, Валентина!» Между тем он с интересом рассмотрел Вадика Косарева, у которого она, как утверждал Кот, когда-то отсасывала. Вадик выглядел очень даже неплохо – уж ничуть не хуже Кота – можно даже сказать, гораздо лучше. Валентина была возбуждена, лихорадочно весела, раскраснелась. Тщательный макияж, маникюр, прическа, платье, туфли на высоких шпильках – все говорило, что встреча эта вовсе не случайна, и девушка к ней долго готовилась.

Валентина что-то оживленно говорившая, узнав Ванечку, мгновенно вспыхнула лицом – буквально запунцовела и замолчала. Потом что-то хотела сказать, но не нашлась. Веселье ее тут же погасло, словно в костер плеснули ведро воды.

– Ладно, не буду вам мешать, – пробормотал Ванечка, чувствовавший себя очень неудобно. – Пока!

Он вышел из кафе, подошел к Коту, который непрерывно затягиваясь сигаретой и выдувая дым, метался из стороны в сторону, как тигр в клетке. Кот тут же кинулся к Ванечке:

– Ну что?

– Да ничего. Как ты сказал, так я и сделал. Просто поздоровался.

– А она?

И тут на Ванечкином мобильнике раздался телефонный вызов. Ванечка посмотрел на дисплей: там обозначилось имя вызывавшего абонента: «ВалентК». Он показал эту надпись напряженно ждущему Коту.

– Отвечать?

– Давай! – побледнел Кот. – Только включи громкую связь.

Ванечка нажал кнопку. Раздался искаженный динамиком Валентинин голос:

– Ванечка? Слушай, пока не говори Андрею, что видел меня. Пожалуйста! Ладно? Я сама ему завтра все расскажу.

Кот побелел, что-то зашептал, начал жестикулировать, чуть не задел прохожего.

– На, сами разбирайтесь! – рассердившийся Ванечка сунул трубку ему в лицо.

Кот, брызгая слюной, заорал туда:

– Я тут! Только не говори: «Это не то, что ты думаешь»!

Тут Кот застыл, опустил голову, как-то сдулся, ссутулился, потом протянул трубку Ванечке.

– Чего? – не понял Ванечка.

– Сразу отключилась. Все.

– Пойдешь туда?

– Нет, – Кот замотал головой: – Поехали отсюда!

Долго молчал в машине, потом проскрипел, не глядя на Ванечку:

– Побудешь у меня дома, когда она будет вещи забирать? Там целая куча ее барахла скопилась. Пусть, нахер, завтра же все забирает! А ее тигра ебаного выкину нахуй в окно!

Речь тут шла о большой мягкой игрушке, которую Валентина любила подкладывать себе под голову, когда они на диване смотрели кино.

Ванечка не согласился:

– Сами разбирайтесь: заберет и захлопнет дверь, или положит ключи в почтовый ящик, чтобы вам не встречаться. А то она думает, что это я ее сдал!

– А если бы ты ее один встретил, ты бы мне об этом рассказал?

– Конечно же, нет! – ответил, почти не раздумывая, Ванечка.

– Я так и думал! – без обиды отреагировал Кот. – Сука ты, а не матрос! Интересно, что бы она мне соврала? Эх, надо было бы так и сделать: послушать, что бы она мне соврала завтра. Как думаешь, прочему она опять ушла к нему?

– Я-то откуда знаю!

– Ты прав. Этого никогда не узнаешь и не поймешь. Женская душа – потемки! А я ведь чувствовал в последнее время, что что-то не так.

– Что чувствовал? – заинтересовался Ванечка. Ася тоже как-то перед отъездом странно темнила, вела себя странно.

– Мелочи. Типа последнее время начала говорить, что болит голова, устала, сегодня не хочу, на прогулке перестала брать меня за руку, а если я брал, то давала с неохотой.

Кот что-то еще хотел сказать, но вдруг застыл с открытым ртом, уставившись в пустоту. Сзади засигналили: светофор давно переключился на «зеленый». Кот пришел в себя и включил передачу. Ванечка с некоторой опаской промямлил:

– Знаешь, что в таких делах помогает? Приехать домой и наебениться в сраку!

Кот на это ничего не ответил. Всю остальную дорогу ехали молча.

Когда приехали на Пять Углов, было уже начало первого ночи. Кот, ссутулясь, пошел в темную арку своего двора, а Ванечка пересел за руль и поехал к себе. За Котом он приехал на следующий день в одиннадцать утра. Дверь в квартиру была не заперта.

На диване, развалясь, сидел мрачный, отекший Кот. От него за три метра разило перегаром. Ванька потянул носом, посоветовал:

– Жвачку хоть возьми-ка, на, зажуй, а то тебя Петрович с говном съест!

– Я простуженный, лечился! – шмыгнув носом, сказал Кот. Волосы у него торчали во все стороны, глаза были красные. Поднялся он со стоном.

– Все болит, нахер…

Его шатало.

В тот день ездили по делам в Отрадное. На этот раз за рулем был Ванечка. Дорога была разбита, к тому же из-за аварии попали в пробку.

Кот всю дорогу нудел:

– Ссать хочу – щас лопну!

– Опять? Что ты такой ссыкун? – рассердился Ванечка. – Ссы в бутылку или в ботинок.

– Хули ж – все почки отбиты!

Однако все же остановился на обочине в месте потемнее.

Кот бодро побежал в кусты: через секунду оттуда раздался блаженный вздох облегчения.

Кот долго, вздыхая, журчал на обочине. Вернулся очень довольный, вжикнул молнией, застегивая ширинку:

– Знаешь анекдот? Один индеец спросил, что такое кайф. Тогда его напоили пивом, а член завязали. Потом развязали. Он пустил струю, закрыл глаза и сказал: «Ка-а-йф!» Помнится, в Питере было лазерное шоу какого-то японца, то ли Хрена Накамуры, то ли Хуя Хироваты, естественно, с массовой торговлей пивом, так после этого граждане зассали весь центр Питера. Про Марсово поле уже не говорю, но все ближайшие незапертые подъезды, и за то, чтобы там, в подъезде, поссать, предприимчивые дельцы брали с людей деньги. Парень, который живет там, рассказывал, что утром мочи в их подъезде было по щиколотку. Кстати, одного знакомого парня менты замели за то, что он отливал в парке под дерево. А куда было деваться: сортиров-то нету или все платные. Он им: за что я буду платить такие деньги – за ссач? А они ему вменили статью «загрязнение земли токсичными отходами». Из-за тебя, говорят, в Питере деревья сохнут. Короче, реально штрафанули. Дай-ка порулить! Все, я в норме…

– Сиди уж! От тебя фонит, как от пивзавода!

У Кота всегда много чего не работало в его «семере», хотя и чинил он ее постоянно: щетки двигались только в одном быстром режиме да и то зависали, иногда гасла панель приборов, потом после встряски вдруг включалась сама по себе, со стоп-сигналами вообще была вечная болезнь – периодически пропадал контакт, барахлил датчик уровня топлива. Но машина ездила. Впрочем, после отрадненских ям от нее что-то отвалилось, страшно заскребло, и Кот отогнал ее в ремонт. Несколько дней пришлось обходиться без машины. В будни ездили на служебной, а на выходные пришлось пользоваться общественным транспортом. Впрочем, Ванечке было не привыкать.

Впереди были два выходных дня. В городе оставаться было невыносимо. Кот без особого энтузиазма предложил:

– Поехали к моим на дачу, отоспимся, сходим в баню, пожарим шашлыков, напьемся!

Приехали туда уже последней электричкой – почти что в полпервого ночи. Только что опустилась роса. Было сыро и зябко. Они поднялись по тропинке на горку и зашагали узкими темными улочками уснувшего дачного поселка. Кое-где еще горели в окнах огни, доносилась музыка, оживленные голоса, далеко слышнее во влажном воздухе. Тянулись разнообразные заборы.

Из одного дома с освещенной верандой вышла, пошатываясь, какая-то пьяная тетка, прямо у крыльца встала в безобразную раскоряку и начала шумно мочиться, вздыхая, как корова. Под конец еще и перданула – буквально выдала целую руладу. Треск прошел по всем участкам, словно звук фейерверка. Ванечка с Котом свистнули ей, заулюлюкали. Впрочем, тетку это не очень-то и смутило. Она показала им огромную белую задницу, похлопала по ней, натянула штаны и пошла в дом.

– Такую вот жену хочешь, Ваня? – спросил Кот, складываясь от смеха. – Чтобы вот так же громко пердела?

Потом вышли на старую железную дорогу, густо заросшую черемухой и служившую местным Бродвеем: тут и гуляли, и выпивали, и назначали свидания. Спотыкаясь на шпалах, прошли еще немного и напрямик сквозь кусты продрались к одному из домов, где горело окно. Там уже их ждали. Залаяла рыжая собака Яна, завиляла хвостом. Сонная Ольга, сестра Кота, поставила им еду на стол и ушла спать. Еще с полчаса сыщики сидели за расшатанным столом на веранде друг напротив друга, ужинали, пили чай и болтали о пустяках. Ванечка, как водится, сидя в кресле-качалке, заснул. Кот не стал его будить, накрыл каким-то покрывалом и пошел спать к себе наверх, а Ванечка так в кресле и проспал до утра.

Проснулся он от маленького скандала: вдруг завыли дети.

– Слышь, ты, а ну-ка не бей его! – прикрикнула Ольга на ребенка.

– А чего он дразнится «Яшечка-говняшечка»?

Ванечка открыл глаза и потянулся. Дощатый потолок, дрожащая паутинка на лампочке. Жужжала муха. В пыльном оконном стекле дробились солнечные лучи. Вскоре заскрипели ступени, спустился заспанный Кот.

После завтрака отправились прогуляться в лес, посмотреть, есть ли грибы, взяли с собой рыжую собаку Яну.

По дороге Кот показал усадьбу, в которой жил пожарный инспектор: высокий забор, большой каменный дом, баня, сараи, беседки, гараж, бассейн.

– Говорят, он на Апрахе работает: там царит такой бардак, только приходи и собирай бабки. У пожарных свои правила: товар должен храниться на десять сантиметров выше уровня пола, и еще там какая-то специальная проводка должна быть, датчики, оповещатели, кнопки – то есть полный пиздец, поэтому все платят. А там складов, знаешь, сколько. Он в прошлом году Италии с женой был, так рассказывал: я бы всю Италию запретил – у них всюду нарушения!

– Круто! – позавидовал пожарнику Ванечка.

– Я тебе говорил: хорошая работа! – сказал Кот. – Попробуй туда сунуться: может, тебя туда возьмут как ветерана?

– Фиг там! Я в прошлом году там был. Туда берут только своих, детей пристраивают, – сокрушенно мотнул головой Ванечка. – Там, как и всюду, тоже свои кланы. Один парниша показывал нагрудный знак своего деда «Отличный пожарник» аж от 1945 года.

– Сейчас еще покажу дачку тетки из налоговой. Не хуже этой. Наверно тоже на эти хлебные места не попасть. Говорят, на проверках алкогольной продукции запросто можно озолотиться. А главное, ни хрена делать не надо!

– Без диплома туда не возьмут.

– А самая лучшая работа – депутат Думы. Ни хера делать не надо. Показывали по телеку заседание: зал пустой, один специальный человек ходит по рядам и за всех голосует – кнопки нажимает. Потом получаешь пенсию – до конца жизни работать уже не надо. Понятно, чтобы попасть в эти партийные списки надо капитально кому-то замаксать. А из обычных работ, я думаю, самые хлебные места это таможня, пожарники, налоговая и потребнадзор, то бишь санэпидстанция. Я считаю, для экономии запретили бы все сразу оптом специальным указом, закрыли всю страну да и успокоились на этом. Вот когда ехали мы через границу, так я вот что подумал: идеально бы на пограничном шлагбауме наклеить такую мятую бумажку – не исключено, что уже кто-то ею ранее жопу подтер – с нехорошими пятнами и надписью кривыми буквами: «Россия закрыта за неисполнение пожарных и всех других правил с этой пятницы и навсегда. И пошли вы все на хуй!». То есть все инвесторы, хуевесторы и прочие. И нет проблем! Думаю, вышла бы большая экономия.