Текст книги "Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков(СИ)"

Автор книги: Владимир Митрофанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)

У стариков

Вечером после работы Ванечка поехал на «Приморскую». Мать уже вторую неделю звонила каждый день и просила Ванечку навестить бабушку и дедушку. Что-то там у них в квартире нужно было починить. Ванечка, наконец, выбрал время и зашел к старикам. У них царил явный непорядок буквально во всем. Началось с того, что сама кнопка звонка болталась, дверь на всей площадке была единственная не железная. Квартира была захламлена до последней степени. В прихожей на вешалках висело огромное число каких-то курток, пальто, включая и бабушкино зимнее, со съеденным начисто молью меховым воротником, громоздились шляпы и шапки, топорщился спицами древний зонтик. Время для стариков набрало такую безумную скорость, что они даже не убирали зимней одежды – просто не успевали. Раз – и уже зима пробежала, лето промелькнуло, и снова наступила осень, а за ней и другая зима. Судя по обшкрябанному паркету и потрескавшемуся серому потолку, ремонта квартира не видела уже лет двадцать. Всюду, куда ни глянь, лежали сухие мандариновые или апельсиновые корки, видимо, выполнявшие, по мнению стариков, некую полезную функцию, только непонятно какую. Возможно, как средство от моли, которая тут водилась в необыкновенных количествах: она не просто летала, а прямо роилась, и личинки ее ползали по потолку. Ванечка встал на стул, набрал целую горсть белых червячков, выбросил их в унитаз, пшикнул туда дифлофосом и спустил, чтобы точно не вылезли обратно. Починил журчащий сливной бачок и кран в ванной, прочистил засор в раковине на кухне. Потом еще поменял перегоревшие лампочки, шторы на окнах, смазал замок на двери и сделал еще кучу всякой мелкой работы.

Душевного общения со стариками не получилось: дед почти ничего не слышал, у бабушки были сломаны и закованы в гипс сразу обе руки, да и то она ухитрялась что-то делать на кухне, суетилась, затеяла печь для Ванечки блины, потому что тот якобы пришел со школы голодный. Блины получились кислые и скукоженные. Продукты старики покупали в каком-то специальном «экономическом» магазине для пенсионеров и бедняков: консервные банки были все мятые, а бананы, которые очень любила бабушка и которыми упорно пыталась угостить Ванечку, явно гнилые, раскисшие, в черных кожурках.

Во всей квартире единственным новым предметом был только холодильник, подаренный деду как ветерану войны, но и старый неработающий они почему-то не выкинули, а набили пустыми стеклянными банками. Он так и стоял выключенный с наклеенными на дверцу много лет назад переводными картинками из жвачек. Некоторые картинки сам Ванечка и клеил, будучи еще дошкольником.

Проблемы у стариков тоже были своеобразные: у них шла активная и постоянная борьба с запорами с помощью свеклы, причем от терки ошметки свеклы разлетались повсюду, висели на стенах и наблюдались даже на потолке. Еще они наелись горохового супа и постоянно выдавали длинные кишечные трели, впрочем, с последующими извинениями. Продолжая попердывать, они проводили Ванечку до двери. Бабушка еще крикнула вслед, махнув своими замызганными гипсами: «Шапочку надень!» Ванечка вышел от стариков в глубокой печали, с тяжелым сердцем, и сумрачное настроение не покидало его весь вечер.

Занимаясь ремонтом на кухне, Ванечка выковырял из шкафчика под раковиной целый забытый пакет крупы, кишащий жучками, тайком от бабушки сунул себе в рюкзак, и там же, напротив дома, высыпал в Смоленку – на радость рыбам и уткам.

На берегу Смоленки так же, как моль, роились парочки, пьяницы, бродили собачники со своими разнокалиберными питомцами. Весь берег был усеян бутылками, пластиковыми стаканчиками, бумажным мусором и собачьим дерьмом.

Дружинники и вандалы

Под самые майские праздники пришлось вновь облачиться в дружинников. На этот раз уже для прикрытия платного заказа. Алешин дал вводную перед картой города:

– Есть работа. Кто-то хулиганит в этом микрорайоне: недавно на верхнем этаже открыли вентили пожарных гидрантов и затопили лифты в трех подъездах, подожгли газеты в двух, еще в скольких-то выбили абсолютно все лампочки на пожарной лестнице. Ситуация становится неконтролируемой, у эксплуатирующей компании в связи с этим возникли большие непредвиденные расходы. Заявление в милицию написано, но у милиции, понятно, на это времени нет. Управляющий обратился к нам. Надо поймать хулиганов и сдать участковому или в отдел милиции. Или по ситуации, – тут Алешин сделал многозначительную паузу. – Вот телефон участкового и еще прямой дознавателя по этому делу. Участковому, понятно, ловить их некогда, дознавателю тоже.

– А нам будто есть когда, – буркнул Ванечка, раскачивая закинутой на колено ногой. Он, как уже говорилось, такую работу не любил.

– Вам-то как раз и есть, когда! – отрезал Алешин. – Это наша работа!

– А нас-то там случайно не повяжут вместо этих субчиков?

– Наденьте повязки дружинников, возьмите с собой удостоверения. Участковый и райотдел милиции, как я уже говорил, предупреждены. Они только «за». Вообще-то это общегородская программа. Под майские праздники народная дружина, ЧОПы и милиция уже патрулируют дворовые территории.

– А чего они камеры не поставят всюду? – поднимаясь, продолжал ворчать Ванечка.

– Вот вы и поставьте конкретно в этом микрорайоне.

– Да и так ясно: подростки-дебилы шалят.

– Прямо ходят по определенным подъездам конкретно этого микрорайона и громят? В других-то таких происшествий почему-то нет. С гидрантами, я считаю, вообще беспредел. Теперь лифты не могут включить, пока не просохнет.

Тут же поехали на место. Сначала, показывая удостоверение, договорились с местными тетками, которые сидят у окошек и на скамейках, чтобы понаблюдали, а как увидят подозрительную компанию, сразу же и звякнули. Буквально тем же вечером и поступил звонок: «Приезжайте!»

Доехали за десять минут. Машину оставили на уличной стоянке. Вошли во двор, огляделись. Двор жил своей жизнью. На детской площадке гомонили малыши, рядом курили и трепались друг с другом надзирающие за ними мамаши. Пьяный тихонько лежал в кустах у забора. Внезапно этот идиллический покой нарушили истошные крики.

– Чурка ты нерусская, блядь косоглазая! – на весь двор орал разъяренный мужик. – Я же тебе сумку отдал на сохранение, блядь! И где теперь она? Думал, ты человек, а ты сука ебучая!

Ванечка высказал предположение, что обычный человек такую сумку, конечно же, не взял бы и под расстрелом (там наверняка была бутылка водки), но свои же бомжарии тут же непременно и подхватили бы, поскольку имеют на это дело необыкновенное чутье.

Подошли к полнощекой бабке с красным лицом, сидевшей на скамейке и щелкавшей семечки. Бабка эта была из местных и следила за подъездами чуть не с утра. Она и звонила.

– В третий подъезд какие-то пошли, – указана она подбородком.

Кот с Ванечкой надели красные повязки, двинулись к подъезду. За углом, не обращая на прохожих ни малейшего внимания, шумно мочился на стену какой-то явно поддатый гражданин. Кот, по своему обыкновению, сходу дал ему пинка, да такого, что тот врезался в стену лбом и набрызгал себе на ботинки:

– Где ссышь, гад?

Ванечка с некоторым интересом ожидал ответной реакции, однако ее не последовало. Гражданин, увидев дружинников, что-то промямлил про отсутствие туалетов в общественных местах, где культурному человеку можно было бы поссать, и, застегивая на ходу ширинку, засеменил прочь.

– Ты чего! Так же жопу человеку можно порвать! – возмутился Ванечка.

– Ничего не могу поделать, – тут же повинился Кот, – будто внутри кто-то сидит другой и мной управляет.

– Шизуха у тебя начинается.

– Сам такой!

Перед входом в подъезд, подумав, повязки пока решили снять. Вошли на лестницу, услышали голоса, поднялись. Картина предстала типичная. Вандалы стояли на лестничной площадке, гоготали, пили пиво, плевали на пол, подкидывали обслюнявленные горящие спички к потолку, чтобы те прилипли и накоптили черное пятно. Один из парней был похож на монгола, держал в руке мобильник.

– Эй, вандалы, хули вы тут все ломаете? Мы тоже хотим что-нибудь сломать! – Кот выбил мобильник из руки «монгола», подхватил аппарат и с силой грохнул его об пол. Мобильник разлетелся на части. Батарея и крышка отдельно друг от друга отскочили в лестничный пролет и там застучали по перилам. Лицо «монгола» наморщилось, как перед плачем. Ванечка уже готовился ему врезать, если полезет в драку. Однако больше всего он опасался коротконогой широкозадой девчонки, судя, по всему, уже готовой впасть в истерику и этим завести всех остальных. У нее были длинные, опасные ногти. Поэтому Ванечка думал, куда бы ей, если что, треснуть так, чтобы и не по лицу и не очень уж было больно, но чтобы она почувствовала, что лучше не лезть.

Кот между тем разгрохал об пол и второй изъятый у вандалов мобильник.

Драться с ним, однако, никто не решился, даже когтистая девчонка вдруг расплакалась. Потом вандалы, сутулясь, пошли вниз.

– Еще увидимся! – крикнул им вдогонку Кот. – Мы тут теперь часто будем ходить. Народная дружина. Слышали про такую? Так что вам пиздец. Следующий раз, как только увидим, отпиздим от души. Или хотите сейчас? А?

Но никто не хотел. Шаги по ступенькам вниз застрекотали чаще.

– Думаешь, это они гидранты открывали? – засомневался Ванечка.

– Думаю, они. Точно – монгол и открывал!

– Почему?

– На рожу его посмотри!

Пошли через двор обратно к машине. С только что-то вскопанной клумбы поднялся столб пыли и раздался истошный визг: две здешние собаки драли чужую или рвали ее по какой-то другой причине. Одна с рычанием вцепилась ей в ухо и не отпускала. Та визжала.

– Они совсем как люди: всегда готовы кому-нибудь послабее пиздюлей накидать! – с грустью констатировал Кот, выковыривая из пакетика сразу две жвачки и забрасывая их себе в рот. – Один знакомый парень подрабатывает лаборантом в Универе. Он забыл оставить корм, и у них в лаборатории мыши от голода и жажды съели за выходные одну мышь. Остались косточки и только чуть-чуть шкурки. Бабушка рассказывала, что в блокаду у соседки ребенка выхватили и утащили, чтобы съесть.

Потом Ванечка поехал к себе домой переодеться. Вечером они договорились с Асей погулять.

Ванечка долго ждал ее на скамейке возле подъезда. Наконец, Ася появилась. Ванечка не мог оторвать от нее глаз. Ему нравилось в Асе буквально все: светлые волосы, голубые глаза, фигура, то, как она ходит, двигается, как иногда поджимает губы, когда сердится или о чем-то задумывается, как убирает со лба волосы, и ее особенный запах.

На Просвет выбрались уже почти в полночь. Ночная жизнь кипела, какие-то подозрительные личности бродили вокруг, велась какая-то энергичная деятельность, от этого веяло опасностью и жутью. Асю немного познабливало.

– Тебе тут не жутко? – спросила она Ванечку, оглядываясь и зябко поводя плечами.

– Чево-о? – не понял Ванечка. В ее присутствии он не обращал никакого внимания на окружение и не замечал ничего другого.

На самом деле никакой реальной опасности не было. В основном тут кишели, как ночные бабочки – совки, вполне безобидные личности, хотя и кусачие: мелкие жулики, курильщики анаши, алкоголики, проститутки обоих полов. Настоящих хищников по близости не наблюдалось. Один только раз большой черный внедорожник промелькнул вдали, забрал двух девчонок и умчался прочь. Из каждых десяти встреченных представителей местной молодежи на углу улицы Художников и проспекта Просвещения, шестеро были явно обдолбаны.

На пути им попалось небольшое работающее аж до часу ночи кафе. Оно было на вид довольно грязноватое – что-то типа привокзального шалмана. В зале было довольно много посетителей, с виду – завсегдатаи, сидели весь вечер компаниями, то уходили, то снова приходили, брали себе кофе, пиво, обсуждали всякие свои проблемы, просто трепались, что-то передавали.

С трудом нашли свободный столик. Ася села, а Ванечка отправился за напитками и едой. Когда он через десять минут вернулся, Ася сидела ни жива ни мертва, в полной растерянности: какие-то два парня сидели за столиком и на Ванечкином месте тоже. Один с маленькой головой, коротко стриженный, но с заросшей сзади шеей, показался особенно противным. Ася жалобно посмотрела на Ванечку. Парни, проследив Асин взгляд, хищно улыбаясь, повернулись. Но лица их мгновенно вытянулись, рты непроизвольно открылись. Оба мгновенно вскочили, загремев стульями. Один пробормотал:

– Братан, извини, нах. Ошибочка вышла! – Угодливая кривая улыбка исказила его губы. Ссутулившись, оба тут же покинули кафе.

– Чего им от тебя надо было? – спросил Ванечка, составляя с подноса чашки.

Сглотнув застрявший в горле ужас, Ася только пожала плечами.

– Ты просто очень красивая! Вот к тебе все и липнут! – засмеялся Ванечка.

Ася через силу улыбнулась. Кровь потихоньку начала возвращаться к ее лицу.

В самом же Ванечке за последнее время произошло какое-то душевное окостенение. Внутри него сформировался словно панцирь. Что-то менялось в нем вне зависимости от его воли.

– Я на секунду! – сказал он и вышел из кафе.

Между тем, вышедшие из кафе гопники делились впечатлениями:

– Чуть-чуть не попали под раздачу! Бляха-муха…

– Слышь, а на кого этот хер работает?

– Не знаю, но говорят, это полный пиздец, нах! Он только, бля, с виду такой, типа обычный пацан, нах. Я как его увидел, так чуть не обосрался, нах. Могли круто влететь. Вот, блядь, так идешь и не знаешь, где и наебнешься, нах… Слышал, небось, про Фому, бля? Так это он Фому отхуярил – до сих пор лежит в больнице, бля, и врачи ничего не гарантируют, нах… И вроде ни за что, что-то вякнул наперекосяк, нах. А нам бы он вообще за свою телку бошки поотрывал, нах. Бля, реально повезло. Давай-ка, валим, пока он не передумал, нах…

– Гонишь! – сомневался второй, который с маленькой головой.

Тут они услышали за спиной голос с хрипотцой:

– Эй, пацаны, идите-ка сюда на пару слов!

Тут оба гопника рванули из всех сил. Остановнлись они лишь через квартал. Насилу отдышались. Впрочем, их никто не преследовал.

Вернувшись в кафе, Ванечка развел руками:

– Куда-то делись.

Впрочем, без приключений и далее не обошлось. К ним привязался какой-то странный парень, как будто слегка поддатый или просто не в себе. Маячил у столика, пытался доставать Ванечку чисто гопниковскими разговорами, растопыривал пальцы. Что-то такое вещал не поймешь о чем, докапывался до Ванечки. Это была типовая дегенеративная гоповская мораль, выражающаяся классической фразой: «Ты чё, не здравый, чиста, пацан, или чё?! Все здравые пацаны, нах, так делают! А ты чё, бля, лох, в натуре?» Ванечка покраснел, Ася уткнулась в тарелку и не поднимала глаз. В какой-то момент в сумочке у нее зазвонил телефон, она на секунду отвернулась достать его, а когда повернулась назад, парня рядом уже не было: только раздался костяной звук, словно бильярдный шар, перескочив через бортик, упал на плиточный пол. Парень уже тихонько лежал на полу, смежив глазки, а Ванечка занимался десертом: увлеченно шерудил в своей розетке маленькой ложечкой – смешивал сироп с пломбиром. Он любил мороженное слегка подтаявшее. Потом вытер салфеткой губы:

– Погуляем еще?

– Не хочется. Что-то меня знобит, – ответила Ася.

Ванечка проводил ее до дома.

На праздники она уезжала с родителями в Финляндию. Ванечка был этим очень огорчен.

Печоры

Стремительно приблизились майские праздники. Кота вдруг потянуло к земле:

– Отец ведь у меня псковский, бабушка с дедом живут там в деревне под городом Островом. Поехали на праздники к старикам, поможем сажать картошку? Ты-то своих навещаешь, а я там год не был. За день все посадим, потом отдохнем. Там у них своя баня, самогончику попьем, сала поедим, шашлыков пожарим. Говорят, аисты уже прилетели. Там уже все распахано, осталось просто посадить. Крышу починим. Поехали, там хорошо, а то нас тут точно достанут какой-нибудь херней! Хули тут делать-то? По дороге заскочим во Псков, перекусим там, сходим в Кремль. Мне просто одному ломает за рулем сидеть, будем меняться, вдвоем не так скучно ехать.

Ванечка думал недолго:

– Тогда давай заедем и в Печоры. Говорят, там монастырь с пещерами святых мощей!

– Без проблем. А чего тебе дались Печоры-то?

– Ну, так. Хочу кое-чего проверить. По телику показывали, что как только человек, одержимый бесом, подходит к священнику, то начинает кричать страшным голосом и его корчат судороги.

– Я тоже про это смотрел, но там ни одного мужика не было – одни бабы, а вот у баб на почве климакса бывают истерики с выгибанием тела.

– Это легко проверить. Ты-то уж точно заселен бесом! – настаивал Ванечка.

– От заселенного слышу…

На следующее утро выехали. Во Пскове пообедали, погуляли по Кремлю. В Печоры приехали часов в пять вечера. У самого входа в монастырь Ванечка вдруг остановился, как вкопанный.

– Ты чего? – спросил Кот.

– Ничего, просто вдруг ветер подул… – озадаченно пробормотал Ванечка, трогая ладонями воздух, и даже палец послюнил. Впрочем, ветер действительно был, но далеко не сильный. Далее произошло совсем странное.

– Если в нас что-то такое сидит, значит, как-то должно повлиять, что-то мы должны почувствовать в самом монастыре, поскольку тут освященные места, – прошептал Ванечка.

Вошли в монастырские ворота. Вдруг Ванечка остановился прямо в проходе.

– Ты чего? – с испугом спросил Кот.

– Ничего.

– Пошли?

– Пошли.

Но оба так и остались стоять на месте. Потом, однако, двинулись потихоньку, как будто действительно против ветра. В лампаде под иконой, висящей внутри ворот, затрепетал огонь. У Ванечки вдруг заурчало в животе, нестерпимо захотелось по большому – да так, что бросило в пот.

– Как ты думаешь, тут туалеты есть? – прокряхтел Ванечка, сквозь зубы втягивая в себя воздух.

– Ты чего – обалдел? Какие могут быть туалеты в монастыре? – возмутился Кот. – Думай, что говоришь! Тут никто такими низменными делами не занимается.

– Щас обосрусь!

Привратник, который сначала хотел о чем-то спросить у ребят, разглядев их, тут же убрался к себе в будку.

Делать нечего – пошли обратно. Живот у Ванечки тут же на выходе и отпустило.

– Психоз у тебя! – проворчал Кот, однако же, с опаской. – Называется «раздраженная кишка». Это когда со страху или от волнения люди обсираются… Обычное дело!

В это самое время из монастыря вышел старец, окруженный старухами и тетками начального климактерического возраста. Он был в черной шапочке с крестиком, в рясе, седая борода его и одежды развевались по ветру. Тетки мухами роились вокруг. Ванечка услышал, что одна из них визгливым голосом спросила, как ей лечиться от давления. Старец ей чего-то ответил, не задумываясь. Ванечка смотрел на него с изумлением: ну, дела, все знает человек!

Вдруг старец застыл, уперев взгляд на Ванечку. Ванечка не знал, что и делать, засмущался, чуть поклонился и сказал:

– Здрасьте!

Старец сделал шаг к Ванечке и вдруг сам низко наклонил голову. Тетка, непрерывно, как цикада, трещавшая что-то ему на ухо, вдруг замолкла и оторопело уставилась на Ванечку. Старухи и кликуши отпрянули в стороны. Потом старец поднял голову и снова уперся взглядом на Ванечку. Старец был человек не слишком-то даже и древний – лет семидесяти, не больше. Лицом он Ванечке поначалу не понравился, однако глаза у него были голубые, пусть мутноватые с капиллярными прожилками на белках, но внимательные, вроде бы говорившие, что человек в здравом уме.

– Самаэль? Это ты? Что, уже пора? – похрипел старец. Лицо его выражало внутреннее мучение и душевную борьбу. Борода задралась ветром вверх ему на лицо, он отвел ее вниз рукой.

Ванечка застыл, не зная, что и делать.

– И ты здесь, Микаэль? – поклонился старец уже и подошедшему Коту.

Две старухи, услышав это, побежали прочь, одна упала. У нее изо рта выпал пластмассовый зубной протез, затрещал по камням. Остальные жались за старцем, на лицах у них застыло выражение священного ужаса.

– Так ты, Самаэль, пришел не за мной? – в глазах старца вспыхнула внезапная надежда и искорка радости.

Ванечка решил не волновать безумца – вдруг тут же и помрет:

– Вроде как нет, – прокашлялся он. – Вон за той!

Тетка, на которую он показал, тут же упала в обморок, как будто ее срубили топором.

– Валим отсюда! – прошептал одними губами Кот, делая шаг назад. Ванечка, однако, не двинулся с места.

– Ты ведь воин, Самаэль? – вдруг спросил его старец.

– Ну, типа вроде того, да… – промямлил оторопевший Ванечка.

– Мне недавно было видение, что ты придешь за мной, но я не думал, что так скоро. Благословляю тебя, Самаэль! И тебя, Микаэль! – обратился он к стоявшему чуть в стороне совершенно очумелому Коту. – И на вот тебе, надень, Самаэль, носи его всегда с собой! Это приказано было передать тебе. И сказать: только один Бог тебе судья! И никто другой. Я просто передаю тебе послание.

Ванечка опять подумал, не путает ли он кого-нибудь с ним, но согласно наклонил голову. Старец надел ему на шею что-то вроде медальона из старой бронзы или золота на черном кожаном шнуре. Сухие руки старца ощутимо пахли ладаном. Он еще раз поклонился Ванечке. На этом расстались.

– Чего тебе старец-то сказал? – стал пытать Кот, когда они отошли от монастыря.

– Не скажу! Это личное.

– Ну, скажи, скажи! – не отставал Кот.

– Отвали!

Поразила сыщиков еще одна скрюченная старушка с клюкой, которая долго шла за ними по улицам городка, глядя на них почти неотрывно и даже спотыкаясь при этом.

– Ведьма! – сплюнул через левое плечо Кот и погрозил старушке пальцем. Та со всей возможной прытью, переваливаясь, как утка, поспешила прочь.

Вечер был теплый, тихий. На обратной дороге в Изборске оба искупались в ледяной воде – в том самом месте, куда впадают в озеро святые источники.

– Все, грехи мы смыли! – произнес, трясясь и стуча зубами, Кот. – Начинаем новую жизнь! – Он был весь, как ощипанный гусь, покрыт крупными мурашками. Ванечка тоже трясся. На них зашипели плававшие тут же у мостков лебеди, растопырили крылья, вытянули шеи, сделали вид, будто хотят клюнуть.

Сыщики бежали с мостков от шипящих птиц. После купания Ванечка раскраснелся, его потянуло в сон. Двинулись уже в направлении на Остров. В деревню приехали уже в сумерках.

Следующие два дня провели на огороде – сажали картошку и еще несколько часов на крыше до самых сумерек – меняли шифер. Совсем недалеко на столбе в гнезде сидели аисты и, закинув головы, клацали клювами. Еще укрепили покосившийся забор. Здесь тоже всюду была разруха. Вечером была натоплена баня и накрыт стол: самогон, соленые огурцы, грибы, рассыпчатая картошка.

На обратной дороге заехали к памятнику на месте битвы на Чудском озере – опять же Ванечка настоял. Там стоял туристический автобус. Экскурсовод, по виду пьющий интеллигент, вещал, словно читал по бумажке:

– По словам историка Кокошина, «Старшая Ливонская рифмованная хроника» дает цифру потерь тевтонских рыцарей в двадцать человек; на основании этого некоторые авторы стараются принизить значение битвы на Чудском озере, делают вывод о якобы незначительности этого сражения. «Надо знать реальную историю войн этого периода средневековья, чтобы понять, что это были по меркам этого времени весьма значительные потери. В битве, например, при Бувине в 1214 году победившие французы потеряли всего трех рыцарей, но исход этого сражения определил характер франко-германских отношений на многие десятилетия вперед. При этом французские источники говорят о семидесяти погибших немецких рыцарях в этом сражении, но есть достаточно оснований считать эти оценки преувеличенными, что было обычным для победителей во все времена», – пишет Кокошин. В истории двадцатого века цифры потерь были уже другие: так в английской атаке на Сомме потери англичан составили пятнадцать тысяч человек за первые полчаса…