Текст книги "Закон эволюции - роман завершен (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Чего-о-о?! – опешил Маркус.

– Что вас так удивило? – приподняла брови Пайпер. – Ваши физические и умственные способности, отраженные индексами, дают вам права творить почти все, что вам хочется. Вы не знали этого?

– Это дикость! – возмутился астронавт, – Каспар мне ни слова не сказал о... Постойте. Откуда, черт побери, вы знаете о моих восьмерках?!

Девушка поставила на стол пустую чашку и улыбнулась:

– Да из того же ролика. Полицейский сказал вслух, камера звук не пишет, но тот, кто залил видео в сеть, выложил также и содержание разговоров. Кстати, насчет Яна Каспара, он личность известная, если не сказать – одиозная. Чтобы вы поняли, что значит пользоваться выгодами Вызова, не вызывая прямо... Думаю, прозвище Каспара вам неизвестно?

– Нет.

– Танкист.

– Он летчик.

Пайпер хихикнула:

– Да, летчик бывший. Но за глаза его зовут Танкистом. Значит, слушайте. Был у него сосед, в прошлом известный спортсмен, форвард одной команды по травяному хоккею. Симпатичный такой мужчина. Импозантный. Каспар частенько в отлучке, по стране ездит, и его вторая жена завела шпили-вили с соседом. Спортсмен этот – рыжий. И вот, когда она родила – ребенок оказался рыжим. Ну, Каспар понял, откуда ноги растут, сделал анализ ДНК и убедился, что малыш действительно не его. Он взял тут неподалеку в музее танк и подкатил к соседу в гости. Так прямо и въехал в фасад, по пути раздавив его новенькую машину. Спортсмен спасся, выскочив из рушащегося дома в нижнем белье – и прямиком в руки Танкиста. Так Каспару все сошло вообще без последствий. Он пригрозил, если сосед подаст в суд, поиметь обеих его взрослых дочерей, жену и сестру, а потом и третью дочь, когда та станет совершеннолетней. Разумеется, суда не было. Продал спортсмен свой участок с руинами и убрался подальше. Такая вот история, ее неделю СМИ смаковали по всей стране.

– Мда... – протянул Маркус, – ну и сукин сын... А чем это закончилось для его жены?

– Насколько мне известно – ничем. Но желающих подкатить к любой из жен Каспара уже не найдется. Поймите меня правильно, – уточнила девушка, – я, на самом деле, уважаю его. Ребенка он оставил в семье и растит, как своего. Это по-мужски. Но теперь вы знаете, что можете делать, имея высокие данные?

Астронавт задумчиво подпер подбородок кулаком.

– Мне в этом деле непонятен один момент. Каким образом Каспар, будучи калекой и в возрасте, собрался победить пятерых молодых и не очень женщин? Тем более, что у жены спортсмена еще и муж есть, явно не слабак, да и у сестры его, наверное, тоже?

– Именно благодаря этому. Человека, получившего увечье, нельзя вызвать на состязание, затрагивающее утраченную часть тела, а люди, получившие увечья на службе обществу, вообще обладают иммунитетом к любому физическому состязанию. Поскольку Каспар чрезвычайно умен – среди уполномоченных агентов Первого других нет – его угроза была абсолютно реальной.

– Да уж. Не думал, что он такой сукин сын.

– Строго говоря, Маркус – не возражаете, если я буду хвать вас по имени?

– Да нет, не возражаю.

– Так вот, Каспар обошелся со своим обидчиком еще очень мягко, тот понес всего лишь финансовые убытки, что для звезды спорта в отставке не критично. А мог бы просто избить до полусмерти, и ему за это вообще ничего бы не было, только пришлось бы оплатить лечение.

– Как так?

– Точно так же, как вы побили того типа. Вы вправе преподать урок любому, кто хуже вас, вполне легально. Это ваше право, главное, чтобы причина была серьезной. Тот, кого вы побили, мог бросить вам ответный Вызов по его правилам, и если бы он победил, то избиение трактовалось бы как преступление. Вы понесли бы наказание, кроме того, избитый получил бы право избить вас в отместку, а вы не могли бы при этом защищаться. Вас прикуют к стулу, проще говоря, чтобы вашей жертве проще было избивать. Но если ответный Вызов вы выиграете снова – значит, все законно. Вам придется только оплатить лечение того, кому вы преподали урок.

– Это бред какой-то, честное слово... И много по улице ходит отмороженных мудаков, развлекающихся избиением людей?

– На самом деле, такое случается очень редко. Во-первых, бить кого-то дорого. Даже если вы всего лишь пару синяков ему поставите и счет из больницы будет минимальным, ответный Вызов оплачиваете опять вы. А если, чего доброго, покалечите – всю жизнь будете платить ему пенсию за инвалидность. Потом организационные и судейские сборы. Это тоже недешево. Кроме того, будет проведено следствие, вас под детектором лжи допросят, была ли у вас причина. Если окажется, что вы просто развлекались – асоциальное поведение и тюремный срок. И наконец, ответный Вызов вычитается именно из вашего количества Вызовов в год. Ну а если ненароком напоретесь на кого-то, кто в чем-то лучше вас, и проиграете ответное состязание – тюремный срок и физическая расправа в дополнение ко всему.

– Господи, куда я попал...

– Добро пожаловать в двадцать пятый век, Маркус. А может, давайте больше не будем о плохом?

Астронавт тяжело вздохнул и согласился:

– Давайте. Бог свидетель, что плохого я наслушался на год вперед.

***

День, несмотря на невеселое начало, удался. Маркус вместе с Пайпер осмотрел центр города, пару картинных галерей, основательно нагулялся по скверикам. С новой знакомой ему было неожиданно легко и хорошо, окружающий мир не то чтоб заиграл красками, но стал ощутимо менее мрачным. Пайпер оказалась журналисткой, ведущей светскую хронику в каком-то глянцевом журнале, потому на вопрос Маркуса, не задерживает ли он ее, весело махнула рукой:

– Да бросьте. Если я черкану пару строчек о том, как провела день с астронавтом из прошлого, редактор не только ничего не скажет мне за прогул, даже недельный отпуск даст.

– Только лишнего не напишите.

– Это вы про наш разговор в кафе? Не напишу, разумеется. Такие вещи лучше вообще на людях вслух не произносить, потому как... Скажем, люди, не одобряющие основные принципы "нового общества", не особо популярны. Ну, вы понимаете. Если б вы сразу не обозначили ваше мировоззрение, я бы не рискнула говорить на такие темы.

После полудня, слегка притомившись от длительной пешей прогулки, они зашли в маленький уютный ресторанчик, где заказали несколько разнообразных салатов, жаркое из говядины и сырный десерт.

– Между прочим, раз уж так вышло, что вы мой единомышленник, – сказал Маркус во время трапезы, – не поясните ли вы мне одну вещь?

Пайпер отправила в рот небольшую порцию салата из томатов и морепродуктов и не спеша прожевала.

– Какую именно?

– Люди, недовольные этим строем, есть. Как обстоят дела с оппозицией, сопротивлением, протестами, демонстрациями?

– Честно говоря, не знаю, зачем это вам. Если собираетесь попытаться что-то изменить... Ничего не получится. Оппозиции нет, потому что нет партии. Власть принадлежит Первому единолично, на всех ключевых постах его сторонники. Сопротивления нет, потому что сопротивляться некому. Протесты бесполезны, демонстрацию может разогнать всего один полицейский.

– Как так-то?!

– Просто. Подходит и требует разойтись. И все, демонстрация окончена.

– Странное нынче понимание протеста, – заметил Маркус, – смысл демонстрации не в том, чтобы разойтись по первому требованию, а в том, чтобы не расходиться вопреки ему.

Пайпер вздохнула:

– Отказ выполнить распоряжение полицейского – асоциальное действие. Десять лет тюрьмы минимум. Вплоть до пожизненного. Между вашим отказом и прибытием специального наряда, который арестует всех силой и отправит гнить в тюрьму – полчаса. Вы же не пожертвуете десятью-двадцатью годами своей жизни ради того, чтобы полчаса поразмахивать транспарантом?

– Зашибись... Что-то изменить политическим, законным путем – не предпринимается?

– Невозможно. За Первым вся армия и вся верхушка общества. Должна признать, что он личность очень сильная, волевая и харизматичная. Вы и сами это знаете, если встречались с ним, как это говорили по ящику.

– Встречался. Есть такое.

– Виттман – не только идейный лидер эволюционно-социального движения, он еще и результат его. Воплощение своих же идей и идей его предшественников во плоти. У него все предки до четвертого колена – люди с индексами не ниже восьмерки, а личные индексы Первого – три десятки и две девятки, он всесторонне выдающийся человек. Ему семьдесят пять, но вы дадите ему больше пятидесяти? Знаете, если б вы с ним подрались – я бы поставила на него. В условиях тотальной поддержки элиты Доминиона его просто невозможно сместить с поста.

Маркус флегматично размешал в чашке шоколадный напиток, отхлебнул и заметил:

– Сила человечества – в числе и командной работе. Что, если все те бесправные, у кого низкие индексы, попытаются организованно добиться равенства? Их ведь много больше.

Пайпер покачала головой.

– Я так вижу, вы понятия не имеете, как происходит борьба за власть в Доминионе. Сместить действующего правителя можно только путем "испытания лидера". Все участники должны заручиться поддержкой как можно большего числа людей с как можно большими возможностями. С высокими индексами то есть. Затем происходит формирование команд. Причем команду одного участника формирует его противник из списков сторонников. Так что можете быть уверены, что ваша команда будет состоять из наихудших людей вашей "партии". Тут недостаточно привести много сторонников – надо привести только лучших. Команды ограничены числом в сто человек у большей, причем пропорции сохраняются. Если у вас десять тысяч сторонников, а у вашего противника – двадцать тысяч, то в его команде будет сто участников против ваших пятидесяти.

– И что дальше?

– А дальше команды вступают в противоборство. С каждой стороны выходит по одному человеку, которые противостоят друг другу по случайно выбранным правилам. Это может быть как поединок на мечах, так и складывание паззла на время, кто сложит раньше – взорвет своего соперника.

Маркус просто не поверил своим ушам.

– Вы хотите сказать, что правитель выбирается путем гладиаторских игр?!

– Именно, – подтвердила Пайпер. – Состязание заканчивается, когда одна команда погибает в полном составе, включая ее лидера. Теперь вы понимаете, почему оппозиции нет и почему сместить Первого нельзя? Для этого вам нужно заручиться поддержкой лучших представителей человечества, причем они должны быть готовы пойти за вас на смерть. За Первого пойдут такие же идейные, как он сам. Но простые люди, противники этого строя – у них нет идеи. Нет лидера. Любой, кто чего-то стоит, на что-то способен, моментально выделяется из общей толпы, поднимается над нею. И ему уже не надо возглавлять обездоленных, он займет свое место под солнцем при помощи системы. В этом сила существующего строя: любого, кто может быть опасен системе, она превращает в своего сторонника. Я вам больше скажу. Система практически непобедима, потому что... Кто занимает все-все-все ключевые и мало-мальски важные посты?

– Сторонники Первого?

– Верно. Люди, которые в свое время вверили ему свои жизни, люди, готовые умереть за его идею. Точнее – за их общую идею. Ну и наконец... даже если вы наберете пятьдесят тысяч обычных людей, которые будут готовы пойти за вас на смерть, что вряд ли возможно, то Первый в легкую наберет пятьдесят тысяч сторонников с восьмерками, девятками и десятками. После чего вашу команду просто уничтожат, так же легко, как вы уложили того парня в кафе.

В этот момент у Маркуса запиликал ПЦП: звонил Каспар.

– Алло? Приветствую. У меня для вас две новости. Первая – ваш корабль оценили в три с половиной миллиарда, и средства поступят на ваш счет сегодня-завтра. Вторая – господин Виттман приглашает вас завтра на обед.

– Спасибо, что сообщили, – мрачно ответил астронавт, – приглашение принято.

Каспар на экранчике прибора просиял:

– Превосходно! Я заеду за вами завтра в полдень. Всего доброго.

Маркус спрятал ПЦП в карман и заметил:

– Весьма кстати. У меня как раз накопилось немало мыслей, которые я выскажу Первому...

В уголках губ девушки появилась едва заметная улыбка:

– Почему-то мне кажется, что Первому ваши мысли не понравятся.

– Можете не сомневаться в этом.

Остаток дня и вечер он провел с Пайпер, посетив концерт какой-то уличной музыкальной группы, которой ассистировал довольно забавный мим, после – театр, где ставили спектакль о похождениях ловеласа, в котором легко узнавался сильно переработанный, но все тот же старый добрый дон Хуан, затем поужинал в китайском ресторане.

Когда начало смеркаться, он вызвал такси и усадил Пайпер в машину, перебросил сотню кредитов на ПЦП таксиста:

– Отвезете даму куда она скажет.

– Несколько неожиданное расставание, – заметила девушка.

Маркус посмотрел ей в глаза и понял: она ожидала приглашения.

– Прошу меня простить, но я лишь десять дней как потерял родителей, брата и невесту. Давайте обменяется номерами, я позвоню вам завтра или послезавтра. К тому же, мне надо немного побыть одному, а вам – написать обо мне статью, забыли?

– Ладно, – улыбнулась Пайпер, – желаю вам завтра хорошо провести время на званом обеде.

Такси укатило, а Маркус не спеша двинулся в сторону отеля, благо ПЦП обозначил для него кратчайший маршрут. Но добраться до места назначения без приключений не получилось.

Когда он проходил мимо какой-то забегаловки, в его поле зрения попали два подпирающих стену типа: тощий парень с панком на голове и высокий лысый негр. Когда Маркус поравнялся с ними, негр отлип от стены и шагнул наперерез.

– Добрый вечер, многоуважаемый господин! Не перекинете ли вы мне сотенку "доминяшек"? А не то я вас вызову.

Астронавт быстро оценил противника. На полголовы выше и килограммов на двадцать тяжелее, но за счет пуза. Мышцы – название одно. Большой черный мешок дерьма. Запугивает прохожих своей силой. А что, бизнес-то прибыльный. Вот только на Маркусе облом, потому что лицо ему досталось обыкновенное, не сказать по нему, что человек семи пядей во лбу, а приличный костюм хорошо скрывает не слишком рельефные, но стальные мышцы тренированного солдата.

– Сотенку, говоришь? – улыбнулся он. – Да легко. Давай сюда свой ПЦП.

Негр, не распознав в улыбке Маркуса волчью ухмылку, радостно протянул руку с браслетом, астронавт ухватил его за запястье левой рукой, правый кулак с чавкающим звуком вошел под дых, не встретив почти никакого сопротивления. Затем – бросок через бедро и удар ногой в голову.

Шарахнулись во все стороны случайные прохожие, кто-то испуганно взвизгнул.

Негр даже не попытался подняться, лишь закрыл рукой лицо. Маркус врезал ему туфлей вначале в область желудка, потом по почкам, потом в голову.

– Что вы делаете?! – ошеломленно закричал панк.

Астронавт шагнул к нему, доброжелательно улыбаясь.

– Тебе тоже сотенку накинуть? Иди-ка сюда.

Тот бросился наутек. Маркус вернулся к негру и врезал еще раз. Его прорвало, вся боль, терзавшая душу вот уже десять дней кряду, и ненависть к этому ущербному социуму вылились наружу в импульсивной вспышке ярости и гнева. В желудок, по ребрам, в желудок, по почкам...

– Внимание, полиция! – донеслось сзади, – всем оставаться на своих местах! Что здесь происходит?!

Астронавт, ухмыляясь, повернулся к двум полицейским.

– В чем дело, господа офицеры? Вы собираетесь помешать мне реализовать свое законное право преподать урок хороших манер этому ублюдку? – с сарказмом спросил он.

Полицейские – мужчина и женщина – сохраняли полное спокойствие.

– Чем он вам не угодил?

– Вымогал деньги. Считается за причину?

– Вполне. Много?

– Стольник, если это имеет значение.

Женщина спокойно заметила:

– Судя по виду вашего обидчика, вам его лечение дороже обойдется в разы. Кроме того, вы не допускаете мысли, что он может бросить вам ответный Вызов, после лечения, само собой, и победить?

Маркус ухмыльнулся:

– Очень вряд ли, потому что я только начал. Когда закончу, он не сможет уже ни вызывать кого-то, ни пугать Вызовом. К счастью для меня и несчастью для него, мои финансы позволяют мне пересажать в инвалидные кресла сотню таких ублюдков. Не возражаете, если я продолжу?

Полицейские переглянулись, и мужчина сказал:

– Дело ваше.

Негр в этот момент попытался уползти, но астронавт наступил ему на спину.

– Куда-то намылился? Ты сотню просил, а я пока только семнадцать отсчитал.

– Пощадите! – взмолился тот, выплевывая разбитым ртом кровь, – не надо!

– В самом деле? Я тебе сейчас насчитаю столько, что тебе больше никогда не придется вымогать деньги. На всю жизнь хватит.

– Я не буду! Клянусь, я больше не буду! – прохрипел несчастный.

Маркус убрал ногу с его спины и присел рядом.

– Слушай меня внимательно, обезьяна. Найди себе работу и зарабатывай на жизнь честно. Если я еще раз увижу, или хотя бы узнаю, что ты вымогаешь деньги у людей – остаток своих дней ты будешь кататься на кресле с колесиками. Понял?

– П-понял.

– Вот и отлично. И дружку своему вихрастому передай, его это тоже касается.

Он выпрямился, окинул взглядом круг собравшихся на безопасном расстоянии зевак, и тут его окликнул полицейский.

– Если вы закончили – ваш ПЦП, будьте любезны, для занесения в протокол. Вам придет счет из больницы.

Маркус протянул ему свой наладонник:

– Маркус Коптев, астронавт и мизантроп, к услугам всех желающих!

Оппозиционер

Каспар приехал со свойственной ему точностью, к этому времени Маркус успел побриться и одеться, сменив давешний мундир ВВС на обычный пиджак, купленный поутру.

– Как настроение после вчерашнего? – сразу после приветствия осведомился Янек.

На долю секунды в голове Маркуса мелькнула мысль, что за ним установлена слежка, тем более что это было бы вполне рационально.

– Следите за мной?

– Вы угодили в полицейский протокол, о чем я, само собой, обязан был узнать. Вижу, вы начали входить во вкус использования возможностей, данных вам природой.

– Скорее, меня чем дальше, тем сильнее тошнит от беспредела, происходящего при всем честном народе, – мрачно отозвался Маркус. – В мое время такие вещи тоже происходили, но по темным переулкам, а не на широкой людной улице.

Каспар едва заметно улыбнулся:

– Оправдание самому себе найти можно всегда, не правда ли?

– Человек, поступающий согласно своим принципам, не нуждается в оправданиях.

– Тоже верно.

В этот раз обед был рассчитан только на четверых: помимо Маркуса, Каспара и Виттмана присутствовал еще магистр Хрбица, и астронавт пришел к выводу, что Первый заранее приготовился к словесной баталии, усадив возле себя ходячую энциклопедию.

Стол накрыли в самой высокой башне, откуда через большие, во всю стену окна можно было обозревать практически весь город. На этот раз трапеза больше напоминала японские традиции: порции еды маленькие, но блюда очень разнообразны, и Маркус только порадовался, что хотя бы приборы нормальные, с вилками-ложками вместо палочек. Хорошее настроение обедающим создавал оркестр из двух десятков музыкантов и дирижера.

Памятуя о манере вести застолье у Первого, он не стал сразу брать быка за рога. Пока в расход шли первые блюда – а их астронавт насчитал добрых двадцать наименований – беседа коснулась музыки и литературы, и Маркус был вынужден отдать Виттману должное: он фантастически начитан и знаком практически со всеми жемчужинами мировой литературы, начиная с шестнадцатого века и до начала третьей мировой войны. О том, как обстоят с этим дела в послевоенные века, он спрашивать не стал. Будет время – сам ознакомится, если есть с чем, конечно.

Затем появились служанки и дворецкие, первые блюда увезли на тележках, на стол выставили салаты – десятка три их! – и мясные блюда, среди которых преобладали вареные, ферментированные и полусырые, а также рыба. Несколько наименований жареного мяса и копченостей, по-видимому, предназначались для Маркуса, Виттман, Хрбица и Каспар, как приверженцы здорового питания, отдали предпочтение именно вареным блюдам.

Затем стали подавать десерт, а музыканты, отвесив поклон, скрылись за занавесом, и Виттман, откинувшись на спинку кресла, поинтересовался:

– Что скажете, капитан? Как вам наш город на первый взгляд?

– Город прекрасен, – спокойно ответил Маркус.

– А все остальное?

Астронавт вперил в Рейхсминистра жесткий взгляд:

– Зачем вы задаете мне вопрос, на который знали ответ еще до того, как предложили мне быть арбитром, оценивающим ваш так называемый прогресс?

Виттман пододвинул к себе чашку с шербетом и ответил:

– Я не знал. Все, что я мог знать наперед – что вы выросли в демократическом обществе, но ваша способность смотреть на вещи с разных точек зрения, равно как и ваша приверженность демократии, мне не были ведомы, и даже сейчас еще не известны до конца.

– То есть, мое высказывание о том, что в Доминионе царят первобытные порядки, Янек вам не передал?

Виттман кивнул:

– Передал, но это значит лишь, что вы плохо знаете историю и не умеете делать выводы из нее. Капитан, вы считаете наш порядок первобытным, потому что сильные имеют преимущество в этой социальной модели?

– Совершенно верно.

– Хорошо, – улыбнулся Первый, – а демократию вы считаете самой передовой моделью?

– Опять верно, – кивнул Маркус.

Улыбка Виттмана стала хитрой.

– А почему такие двойные стандарты, капитан? Вначале был первобытно-общинный строй, потом была демократия. В Греции, если вы историю призабыли. И только потом – феодализм, империализм и прочие. Следуя вашей логике, демократия не может быть наиболее передовой.

– Не путайте демократию в рабовладельческой Греции и демократию, при которой все равны. Это разные вещи.

– Тогда почему вы не желаете признать, что первобытные порядки и социальный строй Доминиона, в котором решены почти все проблемы предыдущих социальных моделей – тоже разные вещи?

– Потому что в вашей модели отсутствует понятие справедливости.

Виттман приподнял бровь:

– Вы это серьезно? Наше общество абсолютно справедливо, в отличие от демократии.

Маркус виновато развел руками:

– Знаете, когда мне говорят, что черное – это белое, я даже не знаю, что тут еще возразить.

– Хорошо, я попробую подвести вас к кое-каким выводам. Вы исходите из предпосылки о том, что справедливость в равенстве. Я прав?

– Абсолютно. Именно в равных правах суть демократии.

– Хорошо. Тогда такой вопрос. Для чего люди вообще объединяются в общество? То есть, вполне понятно, что мы с вами – стадные животные, но...

– Один момент. Вы как хотите, а я себя животным не считаю.

Виттман ухмыльнулся и скосил взгляд на Хрбицу.

– Магистр?

Тот проглотил порцию пудинга, промокнул рот салфеткой и продекламировал:

– Тип – хордовые, класс – плацентарные млекопитающие, отряд приматы, семейство гоминиды...

– Достаточно. Капитан, вы, конечно, можете не соглашаться, но единственное реальное отличие человека от обезьяны заключается в размерах мозга и как результат – в большем количестве нейронных связей, что обеспечивает нам гораздо большие возможности. Видите ли, мне как правителю человечества в первую очередь положено знать, кем же я правлю. Я мог бы многое вам рассказать, например о том, что такое высокое чувство, как любовь, есть результат выброса в мозг фенилэтиламина. Представьте себе, что вы встретили женщину, которую любите без ума... Тут вам делают инъекцию препарата, который нейтрализует фенилэтиламин – и вы мгновенно перестаете любить. Любовь испаряется. Жизнь есть форма существования белковых тел. И человек – такое же белковое тело, как все остальные. Только технически более сложное. Но вернемся к обществу. Вот вопрос: чем является общество с утилитарной точки зрения?

Маркус задумчиво посмотрел на собеседника. Виттман хитрит, это и бурундуку понятно. Вопрос коварный, с ловушкой. Знать бы, где она...

– Собственно, сила человека всегда была в числе и командной работе.

– Верно, – кивнул Первый, – так для чего же люди объединяются в сообщества? Что такое общество?

– Чтобы вместе решать трудности, нерешаемые для одного. Общество – по сути, одна большая команда, решающая общие цели.

Рейхсминистр подался вперед и уперся локтями в стол:

– Внимание, вопрос: и какие же именно это задачи? В первобытные времена задача была одна: выжить и продолжить род. И общество решало главную проблему самозащиты от внешнего мира, будь то хищник, голод или холод. Сейчас же человек – абсолютная вершина эволюции на Земле, естественных врагов не имеет, и функция человеческого общества теперь совсем-совсем иная. Демократическое государство есть не что иное, как инструмент насилия. Способ коллективной защиты слабого большинства от сильного меньшинства.

– В самом деле? – скептически хмыкнул Маркус.

– Да, капитан. Вот предположим, что я считаю нормальным обладать женщиной, чей партнер оказался мне не четой. А вы, как я знаю, считаете это однозначно ненормальным. Итак, кто же из нас будет прав в демократическом обществе? Меня осудят за изнасилование, правда? Риторический вопрос: почему меня запрут в тюрьму? Потому что я неправ? Нет, капитан. Меня запрут потому, что на стороне женщины – общество, миллионы людей, включая полицию, а я – один. Все вместе они сильнее меня, вот почему, ну а справедливость тут ни при чем. Вы против права сильного – но закон "сильный всегда прав" был, есть и будет главным законом на Земле. Просто в вашем обществе самым сильным было объединение слабых, которое не только ограничивало сильных, но даже не позволяло сильным организоваться.

Капитан, вы считаете, что равенство – это справедливо? А неравенство – несправедливо по отношению к слабым? А я считаю, что равенство – это несправедливость по отношению к сильным. К наиболее ценным представителям нашего вида.

– Где-то я уже такое слышал, – желчно сказал Маркус, – был тип один, точь-в-точь такие же идеи отстаивал. Адольф его звали, а фамилия, кажется, Гитлер... он тоже утверждал, что люди не равны.

Виттман кивнул:

– Знаю. Я читал "Майн Кампф". Вопиющий пример того, как совершенно правильные идеи находят кошмарно извращенное воплощение. – Он встал, подошел к окну, посмотрел куда-то вниз, затем подозвал Маркуса: – хочу вам показать кое-кого.

Маркус подошел и тоже посмотрел вниз.

– Вон, видите того человека с метлой? Дворник. Зовут его Юстас. У него интеллект восемьдесят три, врожденный порок сердца, слабое здоровье, совершенно безвольный, глупый, примитивный человек, чьи интересы – еда, сон, из развлечений – телевизор, иногда – секс с такой же ущербной партнершей. Внимание, вопрос: в чем, черт побери, он равен мне или вам? Люди изначально рождены с разными возможностями, если вы не согласны – претензии к господу богу.

– Иметь разные возможности и разные права – не одно и то же.

– Ну так у нас тоже права у всех равны. Самый убогий вправе попытаться отнять жену у самого сильного. Другой вопрос, что возможности не позволят ему победить.

– Это и есть несправедливость. То, что у вас узаконено насилие и неравноправие женщин – отдельный разговор. Я знаю, что женщина может вызвать мужчину, но по факту, женщина может рассчитывать только на ум. Ибо мужчина всегда сильнее.

Виттман криво улыбнулся:

– Тут одно из двух. Либо равноправие между полами, либо справедливость. Вам, например, известно, что женщина получает от секса больше удовольствия, чем мужчина? Природа придумала два пола, секс – и на этом успокоилась. Справедливость – абстрактное и противоестественное понятие. Послушайте, капитан. Вы напоминаете мне человека, который выступает против убийства животных, уминая котлеты. Выживает сильнейший, это закон природы. Вы сейчас сидите тут потому, что оказались изначально лучше других. Уверен, кроме вас были сотни кандидатов, которые потратили на подготовку не меньше, а то и больше сил, чем вы. Но ваш набор генов оказался лучше. Вы отправились в полет, остальные погибли во время ядерного удара по вашей родине. Эволюция в действии, капитан.

Так и наше общество. Демократия есть смерть человечества. Уже не надо быть лучшим, ведь все равны. Лучшую женщину может получить недоумок, родившийся сыном богача или правителя. Итог – профуканный генетический потенциал. Эволюция остановилась, так как единственный двигатель ее, естественный отбор, прекратился. И потому Вацлав Основатель это исправил.

Маркус сел обратно на свое место.

– Вы умеете подбирать аргументы, и мне, солдату, вас, политика, не переспорить. Я одного не пойму, зачем вы все это мне объясняете? Вы просили меня оценить ваш прогресс? Я заключил, что это регресс, шаг назад. Вы получили мою оценку, независимо от того, нравится она вам или нет. Зачем пытаться меня убеждать? Не слишком ли много для меня чести?

Виттман тоже вернулся к столу и спокойно заметил:

– В споре рождается истина, капитан. Вы говорите с человеком, обладающим наивысшей властью на планете. Если сумеете указать на слабые места в нашем обществе – я могу пересмотреть свои взгляды. Да, я идейный человек, но в первую очередь мой долг – быть рациональным и трезвомыслящим. Я не глух к доводам разума – но пока что вы их не предоставили. Только эмоции.

Астронавт тяжело вздохнул:

– Так в том и дело, что человек – существо эмоциональное. Без них мы были бы биороботами. Вы спросили, в чем тот дворник равен вам? Я вас скажу, в чем. Он точно так же хочет жить, есть, отдыхать, развлекаться и быть счастливым, как и вы. Мой отец учил меня, что сила дается человеку для того, чтобы помогать слабым, а не ущемлять их. Эволюция, говорите вы? А как же человечность? Вы выбрали путь физического совершенствования, забыв о моральных качествах. Мне безумно жаль тех несчастных, которым не повезло родиться сильными. Первый же мой знакомый человек, помимо вас и Янека, оказался несчастным, выросшим в ущербной семье, его, точнее, ее мать была взята замуж насильно, итог – девочка с несчастным детством, сирота при живом биологическом отце...

– Зато физически здоровая, красивая, с отличным вестибулярным аппаратом и интеллектом в сто шестьдесят единиц, почти как у вас. Уж ей-то грех жаловаться.

– Значит, вы все же следили за мной? – мрачно осведомился Маркус.

Виттман весело расхохотался:

– Не смешите меня! Ее статья о свидании с вами в утреннем выпуске трех журналов и десятка газет. Любые упоминания о вас в инфосети отслеживаются, на случай, если вы влипнете по незнанию. Но слежки не было. У меня вообще нет человека, умеющего осуществлять подобное, наша полиция разучилась делать это. В общем, капитан, я знал, что вы выдвинете довод насчет счастья и прочего. Я хочу прочитать вам кусочек из одного произведения, написанного еще до вашего рождения.

Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с книгой в руках.

– Начну немного издалека. Есть традиция, по которой библиотека правителя переходит от предыдущего к следующему. На данный момент в ней около пяти тысяч книг по психологии, политике, военному делу, экономике, философии, истории... И только вот эта книга, что я держу, уникальна. Это художественный фантастический роман, написанный еще в двадцатом веке парой братьев-фантастов. Называется книга – "Трудно быть богом". Может быть, читали?