Текст книги "Закон эволюции - роман завершен (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Признаться, я ожидал кортежа повнушительней, – заметил, оглядев автобус, Маркус, – ни охраны, ни даже пуленепробиваемых стекол...

– А от кого меня охранять? – удивился Виттман, – если от психа какого, то моих троих телохранителей вполне хватит. Врагов у меня нет ни внутри страны, ни за ее пределами. А стекла изначально были пуленепробиваемыми, но потом их заменили на обычные, чтобы уменьшить нагрузку на шасси.

Охранники удивили Маркуса тем, что даже не подумали встать с кресел при появлении министра.

– Видать, и правда нравы сильно изменились, – высказался по этому поводу астронавт.

– Тут все просто, капитан. Я читал, что в старой Англии были люди, получившие в награду привилегию сидеть в присутствии короля. Можете считать, что у них то же право. Они мне больше чем подчиненные, а я для них больше, чем министр. Мы вместе прошли через многое. Детали вы поймете в свое время.

Помимо пары шоферов и солдат, вся свита Первого состояла из магистра Хрбицы, химика по образованию, но с редким даром эйдетической памяти и фантастической эрудицией, двух секретарей, трех секретарш и компьютерного спеца. Компьютерщик выглядел типичным японцем, но с имплантированным в висок разъемом, все остальные – европейцы, все, как на подбор – в отличной физической форме, за исключением Хрбицы.

Маркус и Виттман разместились в кабинете, секретарша по имени Агнешка, девушка с симпатичным, но невыразительным лицом и очень цепким взглядом быстро сообразила им легкую выпивку и закуску. Автобус плавно и бесшумно тронулся с места.

– Электромобиль? Неплохо. Хотя для двадцать пятого века в порядке вещей.

– Не то чтоб очень, – сказал Виттман, разливая коньяк по рюмкам, – большинство автомобилей по-прежнему на обычном топливе, плюс переходим постепенно на водород. Видите ли, капитан, мы восстанавливали мир, практически сровненный с землей. Третья мировая отбросила человечество местами в восемнадцатый век. Но давайте не будем о плохом. И с другой стороны, вам же легче будет приспосабливаться, потому что технологический уровень повседневной жизни остался примерно тем же, что и в ваше время. Высокие технология пока что дороги и используются лишь в самых нужных областях.

– Ага, я видел. В космических истребителях. Любое открытие вначале достается военным, и только потом всем остальным. Не ново, но как-то странно для светлого будущего, где войны остались в прошлом.

– Потому и остались, – улыбнулся Виттман, – Доминион – самая большая, сильная и развитая страна. Во всех отношениях развитая, не только по части технологий. Кроме того, развитие космических вооружений жизненно важно, ибо во вселенной мы не одни.

Маркус поперхнулся коньяком.

– Срань господня, мы встретили внеземную цивилизацию?!

– Нет, не встретили. Пока. И не очень огорчимся, если не встретим: нам и так неплохо живется. Но на Луне были найдены артефакты безусловно разумного происхождения. Примерно пятнадцать тысяч лет назад Луну посещали разумные существа, это неоспоримый факт. Предупреждая поток вопросов, говорю, что мы ничего о них не знаем: найдены лишь два артефакта, предположительно, просто выброшенные заменяемые детали чего-то. Но зато мы уже получили доказательство, что не одни в нашей галактике. Потому и развиваем космические технологии. Хочешь мира – готовься к войне. Мы-то высокоразвиты, но что, если они – нет?

Беседа плавно перетекла на обстановку в мире.

– Тут все тоже не так уж и плохо, – поведал Виттман, – в других странах конфликты случаются, революции и прочая дрянь – такое бывает, но мы присматриваем, чтобы мировых войн больше не было. Действуют правила об ограничении вооружений и мораторий на изменение границ.

– А подробнее?

– Лучшее оружие и техника в мире – конца двадцатого века. Высокие военные технологии – только у нас и у Японии. Больше ни у кого. Кто перейдет наложенные ограничения – мы вмешаемся. Запрещено менять границы, проще говоря – запрещено вести захватнические войны. Гарант неприкосновенности территорий любой страны в мире, даже самой отсталой – Доминион. Разумеется, за пограничными конфликтами бандформирований мы уследить не можем, но если происходит вторжение армии одного государства на территорию другого – мы уже тут как тут. Последний раз такое было пять лет назад – мы навели порядок менее чем за двадцать четыре часа. Так что мир нынче поспокойней, чем в ваше время.

Маркус глотнул коньяка. У политиков все всегда звучит гладко, но за красивыми словами часто скрывается очень неприглядная картина.

– А что Доминион имеет с должности мирового полицейского? Концессии, сферы влияния...

– Ничего, – спокойно ответил Первый, – если вы имели в виду меркантильный план. Хотите, я расскажу вам старый-старый анекдот? Обидный, но правдивый?

– Я слушаю, – заверил астронавт.

– Экстренные новости! Геологи США обнаружили над богатейшими залежами американской нефти какую-то арабскую страну!

– Не понял? – нахмурился Маркус.

– Маленький экскурс в историю для вас, капитан. В начале двадцать первого века ваша родина, нуждавшаяся в дешевой нефти, развязала войну в Ираке под предлогом применения иракским правителем химического оружия против своего народа.

– А что, мы должны были смотреть на все эти зверства?! – возмутился астронавт, – а нефть тут совсем ни при чем.

Виттман хмыкнул:

– Как раз при чем, потому что никакого химического оружия так и не нашли. На самом деле, я поведал этот анекдот не для того, чтобы очернить вашу родину, а чтобы сказать следующее: такое – не про нас. Вам, может быть, трудно поверить – но мы абсолютно бескорыстно присматриваем за порядком. Единственное, что имеем с этого мы и весь остальной мир – надежду на будущее без войн. Пока Доминион, как самая развитая страна, стоит на страже – четвертая мировая не случится. Да и локальная полномасштабная – тоже.

Маркус допил коньяк и отправил в рот кусок копченого мяса.

– Что ж, – сказал он, прожевав пищу, – если дела действительно обстоят именно так, то мир изменился сильнее, чем я мог надеяться.

Первый лучезарно улыбнулся:

– А вам разве не сказали, что вы попали в светлое будущее?

***

Автобус достиг предместья и покатил по улице. Маркус заметил, что светофоры дают транспорту главы государства только зеленый свет, стало быть, имеется инфосеть, с помощью которой бортовой компьютер автобуса управляет светофорами. Видимо, следующая ступень развития интернета – сеть, объединяющая не только персональные компьютеры, но вообще любые приборы.

Предместье очень живо напомнило астронавту "одноэтажную Америку". Чуть непривычная архитектура, несколько иные дорожные знаки, автомобили ранее невиданных моделей, но вполне узнаваемого дизайна – это так, мелочи. По большому же счету, мир двадцать пятого столетия изменился совсем мало, если судить именно по этой вот улице. Клумбы, цветы, подстриженные газоны. По тротуарам ходят и бегают трусцой люди, причем бегунов как-то многовато. Тут один, там другой, вот стройная, подтянутая девушка с наушниками, вот их целая компания. Велосипедисты, скейтбордисты. Автобус миновал спортивную площадку, на которой человек двенадцать, причем не мальчишек, а постарше, гоняют мяч характерного черно-белого цвета.

Маркус довольно быстро подметил, что люди преимущественно рослые, спортивного телосложения. Вот автобус проехал мимо толстяка, косящего свой газон, и в мозгу раздался предостерегающий звоночек. Марк раздумывал над причиной, почему толстяк показался ему странным, довольно долго, что для пилота, в силу специфики мышления, нехарактерно, пока, наконец, его не осенило: дело не в толстяке, а в том, что других упитанных людей на улицах нет. Первый жирдяй на сотню увиденных людей.

Маркус отвернулся от окна.

– Я тут смотрю, – сказал он, – за прошедшие века среднестатистический человек прибавил в росте, да и выглядит как-то атлетичнее. Эволюция работает ударными темпами?

Первый покачал головой:

– Четыре века – слишком малый срок для эволюции. В целом, генетический потенциал современного человека не отличается от такового у человека двадцать первого века. А вот способ жизни – да, изменился. Вы заметили, сколько людей на улице занято своим здоровьем?

– Заметил.

– Подавляющее большинство граждан Доминиона занимается каким-либо видом спорта либо, как минимум, следит за своей физической формой. Всего лишь дайте людям правильное воспитание и нормальную систему ценностей – и в качестве результата получите солидный бонус к уровню жизни и немалую экономию на здравоохранении.

– Впечатляет, – согласился Маркус, – а как сегодня обстоят дела с преступностью?

– Ее практически нет.

– И это тоже достигнуто воспитанием?

Виттман, полулежа в своем кресле, едва заметно покачал головой:

– Все проще, капитан. Преступность – результат неблагополучия общества. Дайте человеку возможность удовлетворить свои потребности, постройте справедливый социум, решите экономические проблемы, воспитайте сознательное поколение – и преступность отомрет, как ненужная и неэффективная модель поведения. Безусловно, асоциальные элементы остались, но в настолько незначительных количествах, что на восемьсот миллионов граждан – только пять тюрем. И прошу заметить, что на год-два у нас не сажают. Если преступник совершил нечто настолько плохое, что его изоляция необходима – минимум десять лет. Меньших сроков нет.

Маркус насторожился.

– То есть, если я украду кусок хлеба или шоколадный батончик – сяду на десятку?

Виттман в ответ искренне и заразительно засмеялся.

– Примерно такой формулировки я и ждал, – сказал он, – видите ли, у нас еду не воруют. Когда такое все же изредка происходит – почти всегда виноват не вор. Это недоработка общества. Ну а те непутевые люди, которые в совершенно исключительных случаях виноваты сами – им требуется помощь и, возможно, воспитание, а не тюрьма. В узилищах же у нас сидят только за тяжелые преступления. Около ста тысяч осужденных на восемьсот миллионов человек за десять лет. Сами понимаете, это можно считать очень низким показателем.

– Да, – согласился Маркус, – это и правда немного.

– У нас, вы только представьте себе, полиция не носит табельное оружие. Мои телохранители – ну, случай особый. В приграничных регионах приходится, но вот здесь, в столице, оружие применяли последний раз лет, чтобы не соврать, восемь назад. А город на четыре миллиона, кстати.

– Поразительно, – пробормотал астронавт.

Смутное чувство беспокойства росло в его душе. Что-то тут не то. Что-то не так, не правильно. Виттман где-то фальшивит, кривит душой или просто недоговаривает. Маркус, как и все пилоты, особенно военные, а еще особенней – штурмовики и астронавты, умел принимать решения мгновенно и правильно, ориентироваться в непонятных ситуациях, надеясь на интуицию там, где бессильны чувства и разум. Не то, чтоб летчиков сильно проверяют на интуицию или развивают ее – просто такая уж у военных пилотов и космонавтов профессия, которая сама отсеивает недостаточно быстрых и недостаточно умных, безжалостно пакуя все отбракованное в цинковые гробы.

И вот теперь, сидя в кресле напротив Первого Рейхсминистра Хорста Виттмана, Маркус нутром понимал, что есть тут какой-то подвох. Возникло то самое чувство, когда он, отбомбившись по северокорейским позициям, скрылся от настигающих его истребителей в дыму обширных пожарищ, играл с ними в кошки-мышки, разбрасывая постановщики помех, чтобы его не нащупали радаром. И вот теперь – наша песня хороша, начинай сначала: кто-то, может, сам Виттман, играет с ним в ту же игру, что и тогда – корейские "Молнии". Там ставкой была жизнь – а тут что на кону?

– Интересно, как отреагировали на мое прибытие простые люди? – задал вопрос астронавт, на самом деле имея в виду несколько иную формулировку. А знает ли вообще хоть кто-то о его прибытии.

– Большинству, по правде говоря, все равно. Хотя желающие с вами встретиться, в основном, историки и репортеры, умудрились добраться аж до моего секретаря. В некотором плане, вы – сенсация, правда, о вас скоро забудут все, кому это всерьез не надо.

– А кому надо?

– Да историкам же. Впервые человечество получило возможность пообщаться с представителем иной эпохи, сами понимаете.

– А куда мы едем?

– Да уже почти приехали. В мою резиденцию. Я пригласил на обед несколько человек, которые после оного введут вас в курс дела. История мира за эти годы, обычаи, культура, законы... Словом, все, что вам потребуется знать в двадцать пятом веке. Я дам вам провожатого, который поселит вас в отеле и организует вашу натурализацию в новом для вас обществе.

– Вы очень любезны, – слегка смутился Маркус, – что ж, надеюсь, современные самолеты окажутся не слишком отличными от прежних. А то я, кроме как летать, больше ничего не умею.

Виттман только махнул рукой:

– А вам и не надо. У вас же остался корабль. Он, правда, устарел безнадежно, но на аукционе вы за него выручите такую сумму, что хватит на всю жизнь. Музеи драться будут за этот экспонат. Спустим его с орбиты на нашем лунном сухогрузе, демонтируем реактор – и можно ставить в музей. А вот реактором частное лицо на территории Доминиона владеть не может, но соответствующее ведомство вам за него заплатит.

– Строго говоря, "Пионер" мне не принадлежит, – невпопад заметил Маркус.

– А кому тогда? – пожал плечами Первый, – если на то пошло, то он принадлежал вроде бы Штатам процентов на семьдесят? Вы – единственный представитель США, стало быть, ваше добро, других претендентов нет. А Доминион на собственность иных стран не посягает ни при каких обстоятельствах – это принципиальная позиция. Короче говоря, капитан, не забивайте себе голову пустяками, повторяю, что волноваться не о чем. Вам у нас понравится.

***

Обитал Виттман в самом настоящем замке, находящемся в центре столицы.

– Так, значит, мы в Париже? – уточнил Маркус, помня, что именно там есть стоящий в самом городе замок.

– Город называется Аврора, и это уже не Париж. Перед вами Венсенский замок, ранее он находился в предместье Парижа, но в конце двадцать первого века, когда разгорелась третья мировая, столицу Франции буквально сровняли с землей. От города осталось только одно предместье и чудом уцелевший замок. Сто лет спустя или около того из обломков старого города постепенно выстроили новый.

Из обслуживающего персонала на глаза показались только дворецкий, два секретаря и две служанки, обслуживающие званый обед. Никакой охраны, помимо троих телохранителей, Маркус не увидел. Правда, у парадных ворот стояли двое часовых в архаичной форме на манер английских "бифитеров", но оружие – винтовки образца двадцатого века или еще старше с укрепленными вместо штыков флажками – выдавало их церемониальную роль почетного караула.

Гостями, помимо астронавта, были все тот же Хрбица, аристократической наружности, но в донельзя плебейской гавайской рубашке джентльмен средних лет, дама среднего возраста, выглядящая моложе своих лет и облаченная в довольно молодежный, с точки зрения Маркуса, костюм, и еще один человек лет сорока пяти в строгом официальном костюме с выглядывающей из левого рукава металлической рукой. В этом, последнем, Коптев довольно легко распознал военного: выправку и манеру держаться не скроешь.

– Знакомьтесь, господа, – предложил Витман.

Аристократ в рубашке, Джейсон Кейн, оказался историком, Барбара Филдс – адвокатом, а военный, представившийся Янеком Каспаром – исполняющим специальные обязанности агентом.

– Проще говоря – порученец, мальчик на побегушках, – пошутил Каспар и сразу же развил мысль: – был рожден летать в небе и космосе, но после потери руки пришлось дальше работать ногами.

– Я очень ценю бывших военных, – пояснил Виттман, – потому что именно военные живут и работают наиболее эффективным образом. Военный, принимая решение, взвешивает, размышляет, анализирует и сомневается, но как только решение принято – он воплощает его в жизнь решительно и эффективно, более не отвлекаясь на сомнения и колебания. Ну а летчики делают все то же самое, только очень быстро.

Стол был сервирован весьма впечатляюще, но без ненужной роскоши. Столовые приборы – фарфор и серебро, блюда – преимущественно простая, здоровая пища. Некоторые из яств Маркус видел впервые – что неудивительно, если их придумали уже после его отлета – а все остальное довольно легко узнал на вкус. Овощи, фрукты, мясо, салаты, пирог, рыба – все привычное, превосходно приготовленное, но без излишеств. Особо Коптев отметил рамен: это блюдо приготовили так же хорошо, как это делали в лучших корейских и японских ресторанах.

Спиртное подали на широком блюде: хороший коньяк, уже разлитый по рюмкам, по сорок граммов на душу. Видимо, Первый и сам придерживается здорового образа жизни, и, должно быть, не только в плане питания. Действительно, в противном случае он вряд ли мог бы быть таким здоровяком с железным рукопожатием.

Затем со стола убрали грязную посуду и подали десерт: пудинг, кисель, йогурты, кофе, чай и соки. Одновременно у Маркуса возникло ощущение, что проворные служанки заменили также и царящую за обедом атмосферу: если раньше шла непринужденная беседа о полетах в космос вообще и о перспективах межзвездных путешествий в частности, то теперь Виттман стал играть роль первой скрипки.

– Собственно, господа, давайте перейдем к образовательной части нашего мероприятия. Джейсон, ваш выход. Короткий курс истории для нашего гостя из прошлого, будьте так добры. И это, мне известна ваша преданность своей науке – но пока что именно короткий.

– Разумеется, – заверил тот, встал из-за стола, подошел к стене и достал небольшой прибор вроде наладонника.

Стена внезапно вспыхнула, оказавшись огромным экраном, на котором появилась карта мира две тысячи сорок восьмого года.

– В двух словах, капитан Коптев, после вашего отлета и исчезновения в глубинах вселенной прошло десять лет, за которые человечеству стало понятно, что экспансия на другие планеты ему не светит. Обстановка в мире и до того была не то чтоб очень мирной, вы и сами знаете, так как воевали. Огромные силы были вложены в то, чтобы решить насущные проблемы нехватки ресурсов и переизбытка населения, но идея путешествия к звездам ожиданий не оправдала. Человечеству, превратившемуся целиком и полностью в общество потребителей...

– Без идеологии и пропаганды, Джейсон, – одернул историка Виттман, – только сухие исторические факты.

– Как скажете, – вздохнул тот, – одним словом, капитан Коптев, вы очень вовремя улетели. Двенадцать лет спустя мир вспыхнул в огне третьей мировой.

– Как это произошло? Кто начал? – глухо спросил Маркус.

– Соединенные Штаты нажили себе слишком много врагов. Китай, Северная Корея, исламский альянс образовали тайный союз и провели скоординированную атаку на США, чтобы, так сказать, после без помех устроить передел мира. Вначале серия терактов для отвлечения внимания, затем скоординированная ядерная атака со стороны Китая. Имеющиеся источники называют цифры от пяти сотен до полутора тысяч низколетящих крылатых ракет с тактическими боеголовками, пересекших океан и достигших цели, преимущественно противоракетных комплексов и систем обнаружения. А дальше пошел обмен полновесными ударами.

– Постойте! – воскликнул Маркус, – а крылатые ракеты что, остались незамеченными? При том, что летели мимо Японии? Мы же разместили там целую систему комплексов раннего обнаружения и противодействия! И ни один наш спутник ничего не обнаружил?!

Кейн запнулся, мучительно подбирая слова, затем проговорил:

– Скажем так, капитан... Япония не забыла Хиросиму и Нагасаки. И не простила. Японское высшее командование оказалось вовлеченным в заговор, о ракетной атаке они не сообщили, а те комплексы, которые управлялись военнослужащими США, были захвачены в тщательно спланированной операции. Как только выросли первые ядерные грибы, вся американская спутниковая система была уничтожена нажатием одной кнопки. Японцы тайно вывели на орбиту несколько тысяч миниатюрных беспилотников еще за пару месяцев до атаки. Беспилотники размером не более метра в длину дрейфовали по орбитам, обнаруживали американские спутники, примагничивались к ним и ждали сигнала. Кораблики эти передвигались с помощью сжатого воздуха, не излучая тепла, и были совершенно автономны. Роботы, понимаете? Они не нуждались в контроле, не излучали ничего в радиоэфир. Настолько малые объекты просто невозможно обнаружить. Затем приходит сигнал – и бабах. Спутника нету.

Как бы там ни было, противоракетная защита США ослепла. Все, что оставалось – нанести удары в ответ. Вот тут японцы и применили ваши системы, чтобы перехватывать ваши же ракеты.

– И что было дальше?

– Дальше? Дальше японцы обвели вокруг пальца своих союзников, предав и их тоже. Американцы еще не знали о предательстве, потому японское командование слило вашим ракетчикам координаты основных баз Китая и Кореи. Защищали японцы преимущественно себя, а вот Китай получил по полной, причем по самым населенным городам. Сливали информацию, что возле Пекина четыре ракетные базы – и прощай, Пекин. Ваши соотечественники, сидевшие в контрольных рубках пусковых шахт, уже знали, что для них все кончено. Им было все равно, по кому стрелять. И они стреляли. В итоге ваша страна превратилась в пустыню, Китай и Корея потеряли в сумме полмиллиарда человек.

– А потом?

– А потом и началась третья мировая война. Китайцы были готовы к ядерным ударам. Не прошло и шести часов с момента, как взорвалась первая боеголовка, а сорок миллионов китайских солдат двинулись в Сибирь и Монголию. Вместе с ними двинулись и корейские войска. Пакистан при поддержке других мусульманских стран начал сводить старые счеты с Индией. Пламя войны покатилось с востока на запад. Китайцы практически поголовно снялись с места, вся уцелевшая нация двинулась со своей зараженной радиоактивной страны на завоевание нового дома. Я понимаю, вам трудно представить себе масштабы такого исхода – но это случилось. Китайцам почти всех возрастов раздавали оружие и учили им пользоваться прямо в походе, вся нация переквалифицировалась в солдат. В одну огромную трехсотмиллионную армию. На границе между Европой и Азией разразилась война, по сравнению с которой вторая мировая – так, ссора в песочнице. Общее число комбатантов достигло почти миллиарда человек.

Параллельно с этим началась война в центральной Америке, быстро докатившаяся до пампасов Южной. Несколько десятков миллионов уцелевших беженцев из США попытались найти убежище у южных соседей, но по понятным причинам их пустить не захотели, а беженцам, за спиной у которых осталась лишь радиоактивная страна, терять было нечего. Лучше дела сложились только в Канаде – там поначалу беженцев приняли без кровопролития. Но ситуация нагнеталась, дела шли все хуже и хуже. Закончилось это массовым побоищем, которое продолжалось до тех пор, пока количество людей не поубавилось до разумных пределов.

Война шла добрых двадцать лет. Вначале Европа отражала натиск азиатов, к которым после добавились мусульмане. Когда стало очевидно, что оборона увенчается успехом, нападающие применили биологическое оружие. Затем его применили и европейцы. Под конец в обезлюдевшей и разоренной европейской части Евразии в локальных конфликтах воевали за выживание уже отдельные группировки по нескольку сот тысяч человек. Каждый сам за себя. А после эпидемий пришел голод. Когда война закончилась, общее население Европы насчитывало менее двухсот миллионов, рассеянных по значительным территориям. Такая вот черная страница нашей истории.

– Я бы еще выпил, – мрачно сказал Маркус.

Ему принесли еще коньяку, и лекция продолжилась. Дальнейшие события оказались немногим лучше. Япония, избежав бомбардировок, была вынуждена отражать вторжение с континента, оккупанты на несколько лет заняли Хоккайдо, промышленность, лишившись поставок сырья, впала в ступор. Пятьдесят лет спустя население страны восходящего солнца сократилось втрое, но Япония все же осталась самой технологически продвинутой страной. Когда весь остальной мир лежал в руинах, мечта о мировом господстве японской империи уже почти готова была воплотиться в реальность.

– И что же им помешало? – спросил Марк.

– Мы, – просто сказал Виттман.

– А Доминион откуда нарисовался?

Историк кашлянул, привлекая внимание.

– История Доминиона начинается спустя тридцать лет после окончания войны. На территории Европы, по большому счету, не существовало никакого социального строя. Каждая община жила по собственным правилам. И вот из этих разрозненных кирпичиков был создан фундамент нынешней супердержавы. Начало всему этому положил человек, вошедший в историю как Вацлав Основатель. Возглавив небольшую общину на территории бывшей Чехии, он за десять лет расширил свое влияние на несколько сотен километров во все стороны. Примечательно, что он присоединял другие общины к своему сообществу легко, непринужденно и без стрельбы. Кровь лилась, но преимущественно – других правителей, не желавших присоединяться и принимавших смерть от рук своих же сограждан, которые, напротив, хотели влиться в новое прогрессивное сообщество.

Астронавт скептически хмыкнул.

– Вот так уж прям и без. И в чем же его секрет?

– В справедливых законах и таком социальном строе, что, чем сильнее была соседняя община, тем охотнее она присоединялась. Будущий Доминион рос, становясь все сильнее и все больше. После смерти Вацлава Основателя, его дело продолжил его преемник. Менее чем за сто лет Доминион распространился полностью по всей Европе, кроме британских островов, Исландии, Гренландии и прочих островных государств, дойдя до Уральских гор и заняв также северное побережье Африки. Собственно, эту территорию он занимает и поныне.

Примерно тогда же окончательно сложились многие доктрины нашего государства. В частности, Доминион и по сей день придерживается трех правил, которые в то время сформулировал правитель Доминиона Смотритель Александр Ковалевский: быть самой сильной страной мира, охранять стабильность во всем мире как залог процветания Доминиона и не иметь материальных интересов за пределами своих границ. Эти правила так и называются – правила Ковалевского.

– Хм. Интересные принципы.

– Мудрые принципы, капитан Коптев. Первое правило необходимо для того, чтобы диктовать свою волю всему остальному миру и навязать закон об ограничении вооружений. Второе – чтобы никто никогда не стал достаточно сильным, дабы поколебать положение вещей. Отсюда и запрет на изменение границ. И третье – чтобы никогда не стать захватчиком. Дело в том, что экспансия – суть оттягивание проблемы, а не решение. Решая свои проблемы путем захвата новых территорий и ресурсов, мы рано или поздно столкнемся с этими проблемами снова, ведь наша планета не бесконечна и мы, захватывая новые территории и ресурсы, неизбежно столкнемся с дефицитом того или другого, когда захватим весь земной шар и дальше расширяться будет некуда. Потому мы научились жить так, чтобы не нуждаться ни в чем извне. Выстроили абсолютно самодостаточное общество, способное позаботиться не только о себе, но и обо всех остальных в меру своих сил.

– Было бы интересно узнать, что думают о Доминионе жители других стран, – заметил Маркус.

– Я скажу вам, что, – улыбнулся Виттман, – наши ближайшие соседи в Африке, Сибири, на британских островах и в Гренландии очень нас любят, потому что мы частенько снабжаем их гуманитарной помощью. У нас так принято, высылать за пределы Доминиона просроченные, но совершенно съедобные продукты, медикаменты, устаревшее оборудование, которое слишком дорого утилизировать и нет смысла эксплуатировать, и так далее. Когда у вас появляется ненужная вещь, например, вышедшее из моды или слегка потертое пальто, вы выносите его из дома и кладете в специальный контейнер. И можете быть уверены, что ему кто-то где-то в менее цивилизованной части мира будет очень рад.

Что же до более удаленных стран, то там про нас разве что сказки рассказывают, как про тридесятое царство. Еще нас знают в местах, где ситуация накалена. Мы готовы построить свою базу везде, куда нас позовут на помощь, и там очень быстро учим всех нас уважать, и тех, кого защищаем, и тех, от кого. В итоге, нам рады даже граждане агрессора: если мы появились, значит, войны не будет.

Вот кто нас недолюбливал поначалу – так это Япония. Мы, когда окрепли, пришли к ним, заставили поделиться всеми технологиями и наложили ограничения на вооружение, тем самым похоронив их надежду на мировое господство. Но и с ними давно налажено мирное сосуществование. В частности, многие ездят туда на операцию по протезированию. Кибер-рука Янека – из Японии. У нас те же технологии, но у японских врачей несоизмеримо больший опыт подобных операций.

– Интересно, сильно ли Япония изменилась? – спросил Маркус.

– Очень,– вставил реплику Каспар, – причем не столько Япония, сколько японцы. У них нравы сильно изменились со времени вашего отлета, как и у нас. Но если у нас – в лучшую сторону, то у них... Впрочем, не суди, да не судим будешь. Как хотят, так и живут...

– Что вы имеете в виду?

– Они чокнутые, вот что. Япония издавна славилась своими роботами, роботы были частью их культуры... И вот теперь японцы – нечто среднее между человеком и роботом. Я потерял руку – довольствуюсь металлической. Но японцы делают себе такие усовершенствования добровольно и с радостью. Там человек без имплантов – все равно что не человек. Они их называют "мясом".

– Бред, идиотизм, – пробормотал Маркус, – да еще и дискриминация нормальных...

Первый откинулся на спинку кресла и возразил:

– Во-первых, капитан, норма определяется большинством. Именно киборг в Японии и есть нормальный человек. У нас все наоборот – но это у нас. Во-вторых, у Доминиона во внешней политике есть одно принципиальное отличие от политики вашей родины: мы не несем свои ценности всем остальным, не спрашивая их согласия.

– Демократия, справедливость и равенство – не наши ценности. Это ценности общечеловеческие.

– Это вы так думаете, – усмехнулся Виттман, – а вот другие народы с вами почему-то не всегда соглашались, и даже отстаивали свое право жить так, как они хотят, с оружием в руках. Вы несли демократию, американскую мечту и прочее всем, не спрашивая их согласия, и воевали по всему миру. Мы живем так, как хотим мы, и предоставляем всем остальным жить так, как хотят они. И ни с кем не воюем. Вот и думайте, чей подход лучше.

Астронавт криво усмехнулся:

– Понимаю вашу точку зрения. Думать только о себе намного проще, чем думать и о других тоже.

Виттман вернул улыбку – но не кривую, а искреннюю и добродушную:

– Вы подменяете понятия, капитан. Думать "о других" – это одно. Вы же думали "за других", не давая этим другим права на собственные мысли по поводу того, как им жить.