Текст книги "Рывок в будущее (СИ)"

Автор книги: Владимир Марков-Бабкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Нет.

Тайная канцелярия свою службу знает. При Лизе она лишь расширила свою власть и влияние. Много врагов у Государыни. Всех надобно извести. И за остальными глаз нужен.

Впрочем, грешу я на Матушку. Когда стану Императором, я с этим дилетантством в деле политического сыска и надзора разберусь. Расслабились тут без меня, понимаешь… Совсем не умеют работать с людями.

Страна непуганых идиотов.

Но, письмо вот, у меня в руках. И оно весьма любопытное письмо. Отложу-ка я его в первую стопку. Надо подумать над ним.

Под занавес письмо от Лёши. То-сё, про бизнес наш совместный. Алексей сейчас от нашего имени в столицах, а я, соответственно, на Волге и на Урале дела решаю. Несколько общих малозначащих фраз о делах при Дворе. Умный да в теме – поймёт.

Я, вроде, в теме. Праздников при Дворе стало больше, и они всё более увлекательны. Лиза в полном восторге и приказала устраивать их чаще. При жутком дефиците средств в казне – это мудрое решение. Рад за Матушку. Выписала себе ещё устроителей празднеств. Из самого Парижа и Версаля. Не за три рубля. Отнюдь. Но, это мелочи. А вот то, что французская партия вокруг Императрицы усиливается – это факт.

И (прямо Разумовский так, понятно, не написал, но…) вокруг Лисавет начали виться молодые и рьяные «советники». Из известной мне истории, Лиза не страдала известной разборчивостью в фаворитах. Катя-2 унаследовала эту традицию менять любовников, но у неё хоть любовники были толковые. Орловы те же. Потёмкин. А вот с Лизой я как-то не уверен. Не помню ярких личностей из её постельных «советников».

Ясно, что влияние Разумовского на жену падает. Равно как падают котировки мои при Дворе. Как и котировки наших совместных предприятий. И, вообще, начинаний.

Я наивно полагал, что моё вмешательство в историю позволит вторую половину царствования Елизаветы Петровны пройти мягче, но, кажись, я только ускорил кризис.

Плохо.

Россия плохо готова к Семилетней войне, а с такими делами, так и вовсе…

Ну, а что я могу тут сделать? Сидя за Уралом? Я нисколько не уверен, что какую-нибудь светлую голову (в короне или без) не посетит светлая мысль, что «скрипач не нужен». Скрипач – это одно из моих прозвищ при Дворе, если что.

Чем больше я всматриваюсь в это светлое будущее, тем, так сказать, «светлее» у меня на душе.

Уверен, что скоро последует снятие с постов и переводы/ссылки в дальние края всех чиновников и военных, кто мне хоть как-то симпатизировал. Полгода чисток и мне просто не на кого будет опереться вдруг что. «Немцев» уже громят. Они не последние.

И зачем я только поехал под этот проклятый Маастрихт? Зачем выиграл битву и войну? Всё же было так хорошо до этого…

Моя славная тактическая виктория обернулась моим полным стратегическим разгромом. Умненький профессор, твою мать. Сиди теперь здесь, за Уралом, и жди «светлых решений». В лучшем случае «постригут», как пуделя, повяжут бант на шею, и буду я делать «гав-гав». По команде. Может сахарок Хозяйка даст за усиленное виляние хвостом и преданные глазки.

Вновь подхожу к окну.

Екатеринбург.

Урал.

Столько лет вы мне снились в этом мире. И вот я здесь. Рад ли? Счастлив ли?

Не знаю.

Нет. Я не испытываю счастья. Равно как и ностальгии. Этот Екатерiнъбурхъ мало похож на Свердловск – город, в котором я родился, вырос, и, который любил всем сердцем. Разве что география близка, пара-тройка заводских зданий в центре, да и то…

Да, Урал для меня – моя малая Родина. Хоть мне тут мало что знакомо. И всё же есть что-то особенное здесь. Уже сейчас. И людей я встречаю буквально из легенд о годах основания столицы Урала. Клеопин, Ползунов, Бахарев, Арцыбашев, Кичигин, Метлин, Миних… Миних. Он в прошлой моей реальности двадцать лет бестолку прожил здесь. Точнее в Пелыме. Что все эти годы Бургархард Христофорович делал без любимого дела? Он такой же, как я, инженер, немец и русский патриот. Но, для меня, как и для него Урал – это и место ссылки. Стоять на запасном пути, ждать позовут ли тебя, освободят ли твоё по праву место – не лучшее чувство, скажу прямо. Знаю по себе.

Пока я тут почти загнанный зверь. Но, зверь, который ещё может укусить расслабившегося охотника.

Оборачиваюсь и подхожу к стойке с оружием. Красивым оружием. Кинжалы, шпаги, рапиры. Но, я вытаскиваю из ножен мой верный бебут. Совершенно невзрачный. Обычная пехотная полусабля. Ни инкрустации, ни каменьев, ни вычурности в гарде или эфесе. Ничего. Просто деревянная рукоять, обмотанная полосами кожи. Оружие солдата.

Привычно кручу его, рассекая воздух лезвием.

Скольких людей я убил им? Не знаю. Двоих или троих. Темно было. Впрочем, не так было темно, как стало сейчас.

Я не вернул бебут в ножны. Просто положил на стол, сменив его на перо и чернила. Иной раз они намного опаснее, чем честная сталь.

Нужно писать ответы. Всем. Но, первый ответ я пишу домой. Жене и детям. Весь мир подождёт.

* * *

* * *

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ АВТОРСКИЕ:

СЕРИЮ «МИРЫ НОВОГО МИХАИЛА» – /work/1

ЦИКЛ «СВЕТЛЕЙШИЙ» – /work/329568

РОМАН «ЭРА ВЕЧНОСТИ. ГРААЛЬ» — /work/310989

* * *

Дружественная взаимная реклама с коллегами по перу:

Наши современники, попав со съемочной площадки 2024-го в предреволюционный Севастополь 1916-го, не желая того, оказываются вовлеченными в схватку погибающих империй.

Автор знакомит читателей с реальными героями и событиями Отечественной истории начала ХХ века. Никаких фантазий – всё так и было. /work/450563

* * *

1682 г. Вокруг произвол и беззаконие. Стрелецкий бунт? Не можешь предотвратить – возглавь! Но на своих условиях. Лично воспитаю Петра – или погибну снова

/reader/475541/4451330

Глава 9

Стальные пути

* * *

СИБИРСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ТОБОЛЬСКАЯ ПРОВИНЦИЯ. ИРБИТ. 27 января 1750 года.

Вот и добрался я до Сибири! Ирбит – ворота к этому бескрайнему краю. Здесь в полной мере можно оценить её сегодняшние богатства. Здесь встречаются и европейские товары, в том числе продукция моих мануфактур, и местные, с таёжной пушниной, прочими богатствами Урала и Сибири, равно как и есть экзотика – товары из Азии и Востока. Мерлушка, шелк, ткани. Чай из Китая.

Диковины разные.

Вторая по обороту общероссийская ярмарка здесь. После Макарьевской под Нижнем на цены посмотреть было очень примечательно. Как здесь проиллюстрирована поговорка: «телушка-полушка, да рубль – перевоз». Дорога дальняя. Ярмарка зимняя… Без пара так и будет тот же чай стоить на порядок больше чем его берут в Китае, и впятеро дороже чем наши купцы его скупают в Кяхте. Стоит нам всего в двух местах каналами или железной дорогой перехватить, так поставки станут круглогодичными, и цены упадут вдвое, если не втрое. А если ещё и внутренние пошлины отменить… Не успел я с Разумовским это пробить. Шуваловы теперь в фаворе у Царицы. И как оно дальше обернётся – неясно…

Впрочем, что мне тётку судить-рядить. С её подъюбочниками пусть муж разбирается.

У меня и без страстей их дел полно.

Христофор Антонович – вот тоже судьбы не корит. Торгуется за какой-то отрез ткани. Не то, чтобы отчаянно торгуется, но весьма азартно. Хочет порадовать Варвару Ивановну. Дело правильное. Жену надо радовать.

Вздыхаю, глядя на Миниха.

Тётушка ему воинских чинов не вернула, но дала горный чин берггауптмана. И расщедрилась выплатить зарплату по сему полковничьему чину за восемь лет. Так что, по здешним местам, Миних и при деньгах, и в чине весьма солидном. Тому же Клеопину срочно через ступень дали берграта, да и кто ниже сидел подросли немного. Так что землякам от меня уже хоть маленькая, но польза.

Только меня, немца, коробит от постоянных наименований на немецком? Чины, звания, должности, инструменты. Неужели мы, русские, не в состоянии, найти свой аналог названия? Почему у нас паровоз – это паровоз, самолёт – это самолёт, а вот танк – обязательно «танк»? Нет, я всё понимаю, у меня тоже в продаже термос, термоштоф и термокружка. Но, там, хотя бы латынь. Ладно, Бог с ним, с танком, но «берграт» или «бергауптман»? Какого, спрашивается, гауптмана? Зачем нам все эти гиттенфервалтеры? Мерчендайзеры? Менеджеры? У нас что – слов в русском языке нет?

Иногда зла просто не хватает. Тут вопрос не только в патриотизме, а просто в элементарном самоуважении. Почему у немцев танк – Panzer? Не Tank? А на французском Char, а не Tank? Что у нас за глупая привычка – тянуть всё заграничное? Импортное – значит, крутое. Правильное…

С деда Великого это повелось? Или с Ивана Третьего? Ещё раньше?

Я пока серьёзно завис в чайных рядах. Выбор здесь замечательный. Да и заказать, если знаешь, что хочешь можно. Расспросил купцов. Выбрал товар. На будущий год задаток небольшой дал. Хотя, как прознали кто я, бесплатно одарить были готовы. Как сказал один из чайников: «Ты, Государь, своим чайным мастерством уже и в Китае известный, а на то в разы обороты нам поднял».

В общем, еле уговорил их взять символический, по сути, задаток. Будут у меня теперь по кяхтинской цене прямые поставки ко Двору Моего Императорского и Королевского Высочества. Подарил купцам свои термоски с гербами да вензелем. Будет не хуже портрета со мной на партнёров работать. Заодно попробуют чай, какой мне нравится. Может и подберут для такой заварки сорта получше.

– Ну что, Христофор Антонович, – обращаюсь я, подойдя к Миниху, – супруге отрезы выбирали?

– Ей, Пётр Фёдорович, – отвечает он чуть смущённо, – а то она досадует, что на ваши музыкальные вечера ей не в чем выйти.

Улыбаюсь. И в двадцать первом веке проблема знакомая. Женщины мало меняются по своей сути.

– Дело доброе, – констатирую я, – ну что? Ещё раз торг да город обойдём? Или отдохнём и с утра трогаем?

– Притомился я, – отвечает бывший фельдмаршал, – старею, да и что в городе смотреть? Менсуры и кроки мы сняли. А ярмарку и за месяц не обойдешь, только все деньги оставишь.

Возраст у Миниха по советским меркам запенсионный. Почти шестьдесят три года. Но, крепок старик. Его мне даже лечить почти не пришлось после Пелыма. Две недели покоя, отваров витаминных, да бань с разминаниями он, кряхтя, выдержал, а потом включился в работу.

Грузчики наши приобретения в возки уже отнесли, мы же пошли к каретам вдоль правого берега Ницы. Неделю как мы по ней дошли на санях из Тюмени. Завтра уже по Ирбиту возвращаемся к Пышме, а по ней и до Екатеринбурга не так долго. Летом здесь вполне накатанный Ирбитский тракт. Но, зимой случается, что переметает его надолго. На реках же ветер снег сносит, а лед ровный и прочный. Сибирь же. Восемнадцатый век. Малый ледниковый период на исходе. Никакого глобального потепления.

– И всё же, Пётр Фёдорович, каналами Чусовую с Исетью связать, мне кажется надёжней.

Миних, в который раз, возвращается к своей любимой теме. Он всё же больше гидротехник, а не железнодорожник. Впрочем, последних в этом мире ещё толком и нет.

– Христофор Антонович, мы уже не раз говорили, что воды на перевале мало, да и людей в достатке здесь для таких работ нет.

– Вот для рытья и возведения плотин ваши бы паровые машины очень пригодились, – возражает старый инженер.

Пригодились бы, если бы надежными были. Нагрузки там большие. Уклоны опять же. А у меня пока ни нормальных подшипников, ни гусениц нет. В Елисаветпорте вот тягачи день работают, а потом два чинят. А экскаватору тоже для работы рельсы нужна, так их проще и класть уж тогда. Но, полного понимания перспектив у Миниха пока нет.

– Всегда трудно делать что-то новое, Христофор Антонович, – говорю, открывая дверь в возок, – для успеха важно не только знание, но и опыт, первое я вам дам, специалистов в политехникуме вы сами подготовите, а вот такого опыта организации работ и проектирования как у вас у меня нет.

– Спасибо, Пётр Фёдорович, – закрыв дверку отвечает Миних, – я просто ворчу по-стариковски, восемь лет этот проект в голове крутил, привык уже к этим мыслям, но ваш вариант быстрее и дешевле, да и разумен по людям и срокам, если и колея саженная будет, то и струги можно будет возить.

Ан, нет. Корабли-то конечно пути мои потянут. Машины пока большие, чтобы в узкую колею их вогнать. Надо ещё десять-пятнадцать лет. Но, тяжело возить суда будет. Да и весят они, в среднем, половину от массы груза. Габариты к тому же. По высоте. А тут ещё углы поворота большие с такой колеей. По весне нам ещё на самой трассе по перевалу менсуры брать – то есть промеры и съёмку делать, а то может и на две сажени в колее там места нет. Хотя в мои годы по двухпутке поезда российской колеёй ходили. Но, там много взрывали, ровняли, воду отводили. На многое из тех работ у нас сейчас возможности нет.

– Корабли пусть реками ходят, и парусные, и паровые, – отвечаю, – а вам строить стальной путь от Усть-Утки до Тюмени, сие уже возможно, и лучшего первостроителя у меня здесь нет.

Миних улыбается.

– Сделаем, Пётр Фёдорович.

Сделает. У меня в том сомнения нет.

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ОРАНИЕНБАУМ. 10 февраля 1750 года.

Дети расселись вокруг большого сундука, как вокруг Рождественской ёлки в ожидании подарков.

Собственно, подарков и ждали. И не только.

Две минуты до полудня. На крышке сундука написано: «Моей любимой семье. Вскрыть 10 февраля 1750 года ровно в полдень».

Таша ёрзала на попе в нетерпении. Катя приложила палец к губам, призывая Павлика и Лёшеньку чуть подождать. Хотя и сама ждала какого-то приятного чуда из сундука от папы.

Сказку ждали дети. Волшебство.

Нет, никто не ждал, что из сундука вдруг появится сам папа, но, он же прислал целый сундук! Значит, какой-то сюрприз! Папочка точно ни про кого не забыл!!!

Сегодня у папы День рождения!

Маятник больших напольных часов оттикивал последние мгновения.

Перезвон домашних курантов.

Полдень.

Лина взяла ключ и повернула его в замке. Второй ключ – второй замок. Третий – третий. Не сундук, а словно хранилище с драгоценностями. Хотя, кто знает, с Петера станется.

Тяжелая крышка поднята и аккуратно откинута. Две большие малахитовые шкатулки. Четыре меньшего размера. И деревянные ящики. На каждом имя – «Линушка», «Катенька», «Ташенька», «Павлик», « Лёшенька». На малахитовых шкатулках тоже были имена детей, а на двух больших: « Моей любимой Лине» и « Моей великой Матушке».

Шкатулки тяжёлые. Как затащили сундук Лина видела. Вчетвером тащили. Но, как его доставили за тысячи вёрст? Ох, затейник Петер! Ох, затейник!

Хозяйка Ораниенбаума позвонила в колокольчик. Затем кивнула двум появившимся слугам.

– Всё вытащить и расставить на шкуре.

Те споро принялись за дело и вскоре искомое было водружено на указанное Хозяйкой место. Отпустив слуг, Лина принялась рассматривать подарки от мужа. Пока только сами шкатулки. Все разные. Каждая красива по-своему. И тяжела. Камень есть камень. Малахит.

Красивый камень. Благородство зелёных узоров на нём.

– Ну, детки, кто первый?

Катенька прочла по губам мамы и указала на Лёшу. Мол, младший пусть начинает бал.

Серебряный замок открыт и первая крышка откинута.

Письмо. Чудесные игрушки и предметы. Пусть Алексей ещё маленький совсем, но, папа явно старался. Пусть не всё Лёшенька понимает пока, но, потом, точно оценит.

Лина вскрывает письмо и читает вслух:

– Алексей, сын мой. Я сейчас не рядом, но я с вами всем сердцем. Я вернусь. Люблю тебя. Слушайся маму. Твой любящий отец.

Шкатулка вручена. Мальчик ещё толком не знает, что с ней делать, но очень рад подарку. Роется, что-то говорит.

Павлуша ожидающе смотрит на мать. Он понимает, что он – следующий.

– Павел! Ты уже взрослый и ты старший мужчина в семье, пока меня нет дома. Помни, что я люблю тебя и надеюсь на тебя. Помогай маме, сёстрам и младшему брату. Уверен, что я буду гордиться тобой. Твой папа.

Вот и Павлик получил свою шкатулку. Он достаточно серьезен. В отличие от мелкого Лёши, он в целом понял, что сказал папа маминым голосом.

Следующая шкатулка.

– ТАША. ЭТО МОЙ ТЕБЕ ПОДАРОК. ЮНЫМ ВЕЛИКИМ КНЯЖНАМ ТРУДНО УГОДИТЬ, НО Я СТАРАЛСЯ. Я С ВАМИ И Я ВАС ЛЮБЛЮ. ПОМНИ ОБ ЭТОМ. ТВОЙ ПАПА.

Лина передала Наташе письмо, написанное мужем печатными буквами. Девочка радостно начала пытаться лично разобрать написанное отцом. Она знает буквы, но рукописное письменное написание почерком ей пока не даётся.

– Катя.

Старшая дочь протянула руку. Лина не стала зачитывать письмо вслух. Катенька достаточно взрослая, чтобы всё прочитать самой. Конечно, мама успела пробежать взглядом краткое письмо.

Екатерина Антоновна с жадностью впилась взглядом в послание.

«Дочь моя Катерина! Люблю, скучаю по тебе и по всем вам. Вы для меня лучшие дети на свете. Мама писала о твоих успехах. Ты – молодец и я горжусь тобой. Уверен, что я скоро вернусь и мы с тобой будем изучать много интересного. Земля за Уральским Камнем и Сибирь очень богаты. Тут много чудес. Это огромная и великая часть нашей Империи. Я её изучаю. Пётр Великий сказал: „Россия будет прирастать Сибирью!“ Это действительно так. Постараюсь поскорее закончить здесь свои дела и вернуться к вам. Очень хочу вас всех обнять и расцеловать. Помни, что ты старшая из наших детей. Помогай маме. Присматривай за младшими. Твой любящий отец».

Катя получила свою шкатулку. Лина отнесла каменное чудо на отдельный столик, остальные дети разбирали свои подарки прямо на медвежьей шкуре.

Каролина лишь мельком взглянула на содержимое, но, там не было никаких игрушек. Очень красивые вещи. Письменные принадлежности, чернильницы из камня, пресс-папье из малахита, даже каменный и очень искусный глобус Земли. Малахитовая дощечка с картой России, а к ней ещё пластины с картами Урала и Сибири. И даже обозначен маршрут отца от Ораниенбаума до самого Екатеринбурга.

Да, Петер не мог лучше угодить пытливому уму дочери. Теперь она точно засядет в библиотеке за раздел с картами и описаниями всех мест, где был её папа.

Что ж, пришла очередь самой Лины. Тяжёлая крышка снята. Никакие петли не выдержат такой вес. Ещё одна малахитовая шкатулка и серебряная ящерица в ней. И отделы под перстни, кольца, браслеты, ожерелья, диадемы и кулоны. Отнюдь не пустые. Всё сверкало в полуденных солнечных лучах, бьющих в окно.

Бог с ними, с побрякушками. Пусть и редкой красоты они.

Письмо.

Письмо от любимого.

' Линочка, душа моя, солнце моё, счастье моё, радость моя, восторг мой и наслаждение! Как я соскучился, это никак невозможно передать словами! Очень стремлюсь обратно к вам, но, дела не пускают пока. Многое ещё нужно сделать во славу Отечества и Матушки.

Урал и Сибирь – богатые края. И своеобразные. Уверен, тебе бы понравилось, если бы не маленькие дети, с которыми вряд ли разумно покидать пока Ораниенбаум. Так что я уповаю на скорое своё возвращение домой.

Прости, что редко пишу. Ты меня верно попрекаешь этим. Каюсь. Прости.

Отправил вам с оказией подарки себе на день рождения. Накрой детям торт и вкусности. Поставь за меня свечку в храме. Я молюсь, чтобы у вас было всё благополучно.

Много езжу, так что часто некогда писать. Интересные места и люди здесь. Устраиваю тут предприятия разные, весной буду решать, по водному сообщению, и по путям, а пока думаю съездить в Тобольск. Посмотрю, что там и как.

Надеюсь, что подарки понравились.

Ваш любящий обожающий муж и отец.

Петер.

Екатеринбург. 1 декабря 1749 года от Рождества Христова.

P . S . Передай шкатулку Матушке и мои самые лучшие уверения. Мечтаю поскорее обнять Государыню.'

Стук в дверь.

Лина оторвала взгляд от почерка любимого.

– Да!

Вошёл камердинер:

– Ваше Высочество, прибыли Государыня Императрица и Князь-супруг.

– Хорошо. Иду. Дети, ведите себя прилично перед Матушкой. Катя проследи. Я иду встречать дорогих гостей.

Катерина кивнула и погрозила всем пальцем.

Мама Лина усмехнулась. Катя умеет строить младших и без слов. У неё не забалуешь.

* * *

Реверанс.

– Матушка.

– Здравствуй, Лина. Рада тебя видеть.

Они расцеловались. Разумовский приложился к ручке хозяйки Ораниенбаума, а затем они тоже расцеловались.

– Здравствуй, Лин.

Лисавет взяла вновь нить разговора в свои руки.

– Мы приехали с визитом. Хочу поздравить тебя и всю вашу семью с именинником. Молилась сегодня в храме о его и вашем здравии.

– Спасибо, Матушка. Бог не оставит вас, а вся наша семья молится за вас и ваше благополучие.

– Спасибо. Нет вестей от Петера?

Лина внутренне усмехнулась. Конечно, «нет», можно подумать, что об огромном сундуке Императрице не доложили.

– Есть, Матушка. Буквально три четверти часа назад открыли сундук с подарками. Петер просил передать вам шкатулку. Её мы, конечно, не открывали. Ждали случая передать.

Царица улыбнулась.

– Петер – затейник! Что, большая шкатулка?

Кивок.

– Большая, Матушка. И тяжёлая. Из малахитового камня Урала.

– Ого! Хочу с нетерпением. Веди нас, Линочка!

В кабинете Императрица обняла и расцеловала всех детей. Особенно Павла. Впрочем, Катерине тоже досталось улыбок и поцелуев в щеки.

Лина внутренне вздохнула. Императрица не очень любила Катю, а та отвечала ей взаимностью, словно чувствовала от неё опасность. Да, и, вообще, а за что Катерине любить Лизу? Катя уже достаточно взрослая, чтобы отделять Маму Лину от Матушки Лизы.

Конечно, Лисавет это чувствовала.

Интересно, как там наш пропавший?

Лисавета кивнула мужу, и тот поднял тяжёлую крышку ларца.

Да, подарки и подношения воистину королевские. Императорские. Лиза даже языком цокнула от восхищения.

– Да, Петер… Воистину угодил!

Она перебирала вещицы и украшения, явно прикидывая на какой бал или приём что надеть. Потом, она взяла в руки конверт и распечатала его.

' Здравствуй, Матушка! Жалею, что не могу лично лицезреть пока Тебя, но, не сомневаюсь, что Твоя небесная красота и очарование поразят меня при встрече. Уверен, что все верные подданные Твои счастливы, а дела в Державе Твоей благополучны.

Доклад об алмазах, золотых копях и приисках, о месторождениях и заводах, я тебе отправил прошлым письмом. Надеюсь, что оно исправно дошло до Тебя. В этих краях много чудес и богатств. Разведку сих краёв уже можно дополнять и вложением, дабы приумножить мощь Державы Твоей.

Впереди много войн и не все соседи наши нам дружественны. Нам нужно много всего, нужно оружие, заводы и деньги. Нам нужен транспорт, в том числе и паровой. Я не знаю, когда начнётся новая большая война, но Урал и Сибирь могут весьма пособить Империи в этой битве народов.

Очень много имею тебе что рассказать. Много карт, записей, свидетельств, опытов на местах. Но, без столицы тут трудно что-то сделать так, чтобы не ушло всё, как вода в песок. Люди тут умны, но без Державной мудрости Твоей они мало что могут свершить.

Остаюсь вечно Твоим Матушка, Петер, Твой любящий и верный племянник и Наследник. Жду и надеюсь на скорую встречу.

Екатеринбург. 1 декабря 1749 года от Рождества Христова.'

* * *

КАЗАНСКАЯ ГУБЕРНИЯ. КУНГУРСКАЯ ПРОВИНЦИЯ. БИЛИМБАЙСКИЙ ЗАВОД. 23 апреля 1750 года.

– Пыхтит, Ваше Императорское Высочество, – шепчет мне на ухо компаньон.

За лесом движется чёрный дым. А вот и гудок.

– Готовьтесь встречать, Сергей Григорьевич, – оборачиваюсь я к Строганову.

Он молодец. Не мог такого события пропустить и уже месяц здесь. Хоть новостей привез из столиц. Разных. Но, всё пока исправимо. Наш бизнес конечно идет со скрипом. Доходы, впрочем, растут стабильно. И какие развлечения Москвы могли задержать барона Строганова на первое «прибытие поезда» посмотреть? На его завод между прочем прибытие. Ну и мой завод немножко.

Да, не братья Люмьер с их «L’Arrivée d’un train en gare de la Ciotat», но так и братьев нет пока и кино тоже. Так что поезд прибудет без киносопровождения. Пару графистов и художник чертят/рисуют для истории, но, это так. Вспомнил об этой необходимости и повинности я в последний момент. Тут уж каких рисовальщиков нашли в этих краях. Может лет эдак через двести кто-то увидит сии творения.

А в целом, тема строительства нами новых печей для других заводов с последующим их обслуживанием пока не взлетела. Для казённых-то мне пару заказов удалось продавить. А вот с частными дела не заладились. Строгановы недавно наследство поделили, Демидовы ещё делят. А большая часть заводов на Урале у этих двух фамилий. Демидовым мои рационализации оказались вообще не интересны. Их мастер крепостной, Григорий Махотин, создал уже в 1743 году так называемую двухфурменную систему дутья. Нагнетание воздуха и согрев, который я собирался предложить требовали больших затрат и переустройства заводов. Прибавку же в выходе чугуна надо было ещё потом куда-то сбыть… К тому же, год назад Гороблагодатские заводы были переданы графу Шувалову и стали «забывать» делать нам отчисления за печь, возведённую по нашей привилегии. Петру Ивановичу далось уложить на тетку мою своего юного племянника. Но, разве это повод за интеллектуальную собственность не платить? Бардак какой-то! Или бордель?

В общем, пока я здесь, могу только подогреть к нашим изобретениям интерес. Обеспечить же оплату за них я могу только из Санкт-Петербурга. Да и то, если тетка даст влияние восстановить. Впрочем, вспомнил я, сюда едучи, высказывание Струмилина, о том, что русский металл ускорил индустриализацию Англии на десять лет. Станислав Густавович умный был человек. Это славно. Но, вот куда я сейчас новые объемы чугуна дену? В Англию? А нужно ли мне этого монстра растить?

Расчёт-то был прост. Что будет уходить русский металл на паровые машины и железные дороги. Двигатели-то свои ниши нашли, и уже даже здесь начинаем производить. А вот пароходы, и, особенно паровозы, Матушке с её теперешним окружением не интересны. Лучше казённые заводы и крестьян полюбовникам раздавать. Да на голландские займы новые маскарады и фейерверки производить. Флот-то хоть теперь себя сам кормит. А вот на армию уж денег нет. Упадок всего там вдруг. Хоть и ясно всем что война скоро.

Но, Матушке виднее.

Наверное.

Не всё, однако, так грустно. Сегодня у нас тройной прорыв. Всего-то месяц, как на печи, носящей теперь имя её придумщика – юного Михаила Фёдоровича Соймонова, мы запустили «соймоновский процесс». Французскому инженеру Мартену через век такое изобрести уже не светит. Сталь пошла добротная. Мы для того с Шарташского золотоносного месторождения ненужных там пиролюзитов с бирнесситами навезли. Марганец укрепляет сталь. А в этих камнях, как и на купленных мною землях по реке Кусе и титан ещё есть. Так что прочные у нас и котлы с трубками, и рельсы.

Да. Первые стальные рельсы, прокатанные на стане, созданном Владычиным и Юдином, пошли у нас в дело здесь. В прочих местах чугун шел на такие эксперименты. Впрочем, у нас ещё есть чугунные элементы на разъездах и стрелках. Телеграф и лампы Рихмана тоже пригодились здесь. Но, без электричества пока двигаться быстро будет трудно.

Паровоз медленно выглянул из-за леса. Собственно, он и вёз лес. Для создавших его котлы и рельсы «Соймоновской печи». Такой вот круговорот вещей в природе. В толпе визжали и горланили от радости. Многие успели уже заранее отметить. У меня уже прошло романтическое чувство к предкам земляков, охватившее меня как я только оказался здесь. Пьют, воруют, дерутся… Люди как люди. А ещё они все подневольные здесь. Хоть Главный заводов начальник Клеопин, хоть приписанный к заводу крестьянин, хоть работающий инженером там потомственный князь… Без воли хозяина или берг-коллегии никого на лучшее место не переведут. И с Урала не отпустят. Да что там говорить: и я не хозяин себе и здесь.

Не сдвинуть нам страну, если эту всеобщую кабалу не разрубим. Елисавета Петровна этого делать не будет. Ждать, если я хочу индустриализировать Россию, нельзя. Нет у меня ещё двенадцати спокойных лет под крылом «Матушки-Императрицы». И не известно будут ли. Без власти мои начинания затухнут в здешней тине. Может и будет чуть быстрее развиваться наука, больше выплавят на Урале для Англии стали, а в целом всё останется как оно есть.

– Тут, ту —

Паровоз прервал мои размышления. Метельник его, треугольный чугунный нос, уже срезал красную ленточки. Снова раздался гудок и заиграл «Боже, Царицу храни» оркестр. Что ж, след я уже здесь оставил. И в механике, и в музыке. Начало положено. Но я не хочу, чтобы после моего ухода всё так и осталось здесь.

Не хочу.

Не позволю.

* * *

СИБИРСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ТОБОЛЬСКАЯ ПРОВИНЦИЯ. ТОБОЛЬСК.23 сентября 1750 года

Третьего дня добрался я до крайней, пока, восточной точки своего путешествия. В сентябре весьма неровная погода в Сибири. За неделю пути два раза настигал нас дождь, три снег. С Камышлова шли на стругах по Пышме. Тракт осадки размочили. Но, назад всё же придется добираться этим путём. Против течения и ветра, без двигателя, будем идти как бы не вдвое медленнее. В пути отдохнули в Тюмени. Летом здесь и сейчас хорошо. Только лета уже нет. Василий Алексеевич Мятляев осмотрел город со всем тщанием. Я же здесь уже был. Не раз. В январе. И двести с гаком тому вперёд лет. Но, это теперь его хозяйство. Ну, уже почти. Так что я тоже где надо лицом посветил. Даже поторговал. Так, чтобы и поддержку власти местные почувствовали, а Матушкины глаза и уши не решили, что отставной контр-адмирал «мой человек».

Собственно, к моим начинаниям ранее никак не был причастен Мятляев. В отставку по болезни ушел в 1742 году. Овдовев, снова женился и детей ещё заделал «на старости лет». В восемнадцатом веке пятьдесят шесть лет весьма почтенный возраст для чиновника и для родителя. В общем, прошли мимо вологодского помещика все антарктические экспедиции и столичные интриги. Оттого, видно, Матушка со спокойной душой его из поместья и выдернула. Дала отставному моряку сухопутный чин генерал-лейтенанта и отправила губернаторствовать в Сибирь. Кадровый голод сейчас у неё. А в Сибири, к моему удивлению, почитай лет восемь как губернатора нет.

Точнее губернатор есть. Генерал-майор Сухарев с учетом вице-губернаторства эффективно руководит тут уже десять лет. Но, последние шесть Алексей Михайлович находится под следствием. Перечень вменяемого всякого ему большой. Как водится, контрабанда и мздоимство, а ещё он джунгарам порох поставлял. Они соседи у нас тут, оказывается. Беспокойные. И мы отжимаем у них Алтай и южную Сибирь. А Петропавловска-на-Ишиме, к примеру, ещё нет.

Тобольск – столица Сибири. Со стен его, стоящего на высоком холме, кремля мне даже видно столицу побеждённого Ермаком ханства – Кашлык, он же Сибирь, он же Искер. Славный городок. Каменные здания в Кремле, деревянный посад у реки в низине. Вокруг много мануфактур, включая писчебумажную и стекольную, но чувствуется, что это прежде всего административный и логистический центр. Люди тут, по сравнению с Уралом, – вольные. Начнёшь прижимать – уйдут. И будешь их искать хоть сотню лет.