Текст книги "Любовь и картошка"

Автор книги: Владимир Киселев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава шестнадцатая
КОНКУРС

Встолярной мастерской села Бульбы уже не в первый раз циркульная пила, вгрызаясь в древесину, внезапно испуганно взвизгивала и теряла зубья. Натыкалась на рваный осколок снаряда. Или на сплющенную пулю. А по внешнему виду дерева ничего не было заметно. Шрам давно затянулся.

Это дерево участвовало в войне. Кого оно защитило? Кого заслонило собой? Деревья помнили о войне. Но еще больше о войне помнили люди. Уже третье поколение.

Анна Васильевна провела в школе анкету. Без подписи. Во всех классах. Нужно было ответить только на один вопрос: «Какой праздник ты считаешь для себя самым лучшим, самым важным?»

Только в младших классах отвечали – «День рождения» или «Новый год». Но и там таких ответов было немного. Не набралось и десяти процентов. А в старших классах и в целом по школе большинство учеников отвечали либо «День Победы» либо «День освобождения».

День освобождения села Бульбы от немецко-фашистских захватчиков и в самом деле был большим праздником. К мемориальному комплексу над рекой за сельским парком собралось все село. Широкая, обсаженная пирамидальными тополями аллея, мощенная красной кирпичной крошкой, вела к ряду невысоких надгробий, окантованных по краям полированным гранитом. За ними на каменном пьедестале скорбно опустила голову женщина, высеченная из крупнозернистого серого гранита. По бокам от нее косые гранитные паруса, на них выбиты фамилии павших. Много фамилий одинаковых. Родственники.

А еще дальше на высоких прочных металлических треножниках были укреплены две тяжелые каменные плошки, два гранитных диска диаметром в полтора метра. Горело в плошках дизельное горючее: густой черный траурный дым, пронизанный острыми красными языками пламени, поднимался к небу.

Председатель колхоза Павел Михайлович Гавриленко взошел на возвышение перед памятником. Постучал пальцем по микрофону, раскрыл общую тетрадь, которую держал в.руках, и, почти не заглядывая в нее, сказал короткую речь:

– Здесь, в этих списках, триста двадцать семь человек. Немного осталось в селе людей, которые их знали живыми. Пидопличко Петра Ивановича – бывшего нашего завфермой. Подорвался на мине. И Мороза Юрия – зоотехника. Утонул в Северном море. И полковника Федченко Иллариона Игнатьевича, уроженца нашего села, командира погранотряда. Погиб двадцать второго июня. И Ивана Мельника, лучшего нашего тракториста. Сгорел в танке под Москвой. И тех, кто был в партизанском отряде, воевал на этой земле и лежит в этих могилах. Мы их не забыли и не забудем. Мы поставили им памятник. Но память о них не только в этом. Память в их детях и внуках. В том, что мы делаем на своей земле. Как живем на ней и какие урожаи собираем.

Наша страна по картошке – первая в мире. На земном шаре в год берут триста семь миллионов тонн картошки. Сто миллионов из них выращивается на советской земле. И мы в этом деле – не последние. И по урожаю, и по качеству. Нашу «партизанку» знают. Такой картофель вырастить непросто. Требует он и труда большого, и ума, и совести, и сердца. И ордена, которые дают за картошку, это ордена не только нам. Это ордена и тем, кто полег в боях, освобождая нашу землю. И в селе нашем сегодня быть коммунистом – это значит выращивать высокий урожай картошки.

Вечером в селе Бульбы каждый год в этот день во Дворце культуры проводился знаменитый, известный далеко за пределами села, конкурс школьников-картофелеводов.

К конкурсу этому готовились долго, серьезно, старательно, и собирал он много людей. В новом зале на шестьсот мест не было, как говорится, где яблоку упасть.

Правила конкурса хорошо знали и дети и взрослые. В конкурсе мог принять участие каждый школьник от седьмого до десятого класса. И не только из села Бульбы. Всем было известно, что если бы вздумалось приехать школьнику из Москвы или из соседнего колхоза, из Нью-Йорка или из Кейптауна, то он был бы таким же полноправным участником, как и любой ученик школы имени Гены Воронова.

Но участник конкурса должен был предъявить жюри свой пропуск. Справку от школы или от колхоза, что им, этим участником конкурса, был поставлен научный эксперимент. По картофелеводству. На школьном участке. Или на огороде возле дома. Или на колхозном поле. Что при этом были грядки опытные и контрольные. И какие получились результаты.

Членом жюри автоматически становился каждый член правления колхоза. Бессменный председатель жюри – председатель колхоза Павел Михайлович Гавриленко.

Жюри сидело за столом на сцене перед залом. На столе в трех ящиках с номерами 1, 2, 3 лежало по сто запечатанных конвертов. И в каждом по одному вопросу.

Участник конкурса должен был выйти на сцену, взять конверт из ящика и, стоя спиной к залу, а лицом к жюри, перед микрофоном, чтоб было всем хорошо слышно, прочесть вслух вопрос. И сразу же ответить на него.

Если жюри признавало ответ удовлетворительным – обсуждение ответа происходило открыто, тут же на глазах у всех,– главный бухгалтер колхоза Григорий Иванович Кулиш вручал участнику конкурса десять рублей. Новенькую, хрустящую бумажку.

После этого участник конкурса мог уйти. Никто бы не имел к нему никаких претензий. Но правильный ответ на первый вопрос давал ему право вынуть конверт из ящика под номером два. Там уже лежали вопросы потрудней.

Если он правильно отвечал и на этот вопрос, Григорий Иванович вручал ему еще одну новенькую бумажку, на этот раз сто рублей. Но если школьник ошибался, он должен был вернуть десять рублей, которые получил вначале. Если же и на второй вопрос он отвечал без ошибки, ему разрешалось либо прекратить дальнейшее участие в конкурсе, либо взять конверт из третьего ящика.

И вот тут-то наступало главное событие конкурса. Третий вопрос бывал настолько сложным, что если кто-нибудь умел и на него ответить, то на этом конкурс заканчивался, а победитель получал новый превосходный мотоцикл «43-350» стоимостью 850 рублей.

Если же он не смог ответить на третий вопрос, то должен был вернуть уже полученные им 110 рублей. Кроме мотоцикла, победителю вручали диплом, и он надолго становился одним из самых прославленных людей в селе Бульбы. И сверх того, по окончании школы, если он поступал в сельскохозяйственный институт, колхоз ему выплачивал стипендию.

Вокруг конкурса в селе Бульбы было много споров. Все село, например, знало, что вначале на заседании правления колхоза главный бухгалтер Григорий Иванович решительно возражал против суммы вдзнаграждения. Он предлагал за первый правильный ответ давать 10 рублей, за второй – 25, а за третий – 100. В этом случае его поддержала и никогда с ним не соглашавшаяся Алла Кондратьевна – заместитель председателя.

– Так недолго разбаловать школьников,– утверждала она.

Были люди, готовые с ними согласиться. Но покойный Виктор Матвеевич, который вместе с председателем колхоза и задумал этот конкурс, сумел переубедить членов правления.

– Знания,– сказал он,– самое важное и самое большое из всего, что может получить от нас в наследство новое поколение. Однако обществу нужны не просто образованные люди. Ему нужны профессионалы. Вот почему в нашем конкурсе мы задаем участникам вопросы трудные и серьезные. Но и награда должна быть вполне серьезной. Такой, чтобы на всю жизнь запомнилась. Чтоб школьник, который сегодня участвует в конкурсе, когда закончит школу, стал настоящим картофелеводом. Человеком, способным двинуть вперед наше дело, умножить урожай. И для колхоза нашего и для государства нашего в целом рубли, которые мы сегодня выдадим победителям конкурса, со временем обернутся в тысячи. А может быть, и в сотни тысяч. Вот,– продолжал Виктор Матвеевич,– в Костромской области есть колхоз, который называется почти как наш – «Двенадцатый Октябрь». Руководит им знаменитая Прасковья Малинина. Так, я читал, в колхозе этом, когда молодой колхозник в армию уходит, ему начисляют среднемесячную зарплату все два года. А когда он возвращается, ему сразу всю сумму и вручают. Представляете, какие это деньги? Но Прасковья Малинина знает: это колхозу не в убыток. Это окупится.

И правление единогласно проголосовало за первоначальное предложение. Даже Григорий Иванович. Даже Алла Кондратьевна.

Были возражения и другого рода. Любимая учительница школьников села Бульбы Клавдия Захаровна даже написала письмо в областную газету. И оно там было напечатано. Впорядке дискуссии.

Она считала, что это нехорошо, когда участники конкурса возвращают деньги, если не могут правильно ответить на очередной вопрос. Она говорила, что это вызывает нездоровый азарт. Что школьники, как правило, идут на риск, берут следующий конверт, и в результате почти все деньги, предназначенные для наград школьникам, возвращаются назад, в кассу колхоза. Что в прошлом году вообще никто неполучил мотоцикла.

Клавдию Захаровну пригласили на заседание правления. Она пришла в неизменном своем труакаре с колорадским жуком на лацкане. Первой предоставили слово Клавдии Захаровне.

– Что же это получается? – возмущенно сказала она.– Я регулярно читаю журнал по картофелеводству. Внимательно слежу за литературой. Много лет шефствую над картофелеводческой школьной бригадой. Так что и от практики вроде бы не оторвалась. И даже я не смогла бы ответить на все триста этих ваших каверзных вопросов так, чтоб это удовлетворило почтенное жюри. А тут школьник, семиклассница, какая-нибудь Талочка Горобенко... Из библиотеки не выходила, на своем огороде опыты ставила почище, чем в ином институте. Сумела перечислить все узлы картофельного комбайна так, словно с пеленок работала комбайнером. Но срезалась на втором вопросе... И у нее тут же взяли назад червонец, который она вполне заслужила.

Клавдия Захаровна пользовалась большим авторитетом. Спорить с ней решился бы не всякий. Среди членов правления были люди, в школьных дневниках которых стояли двойки, выведенные рукой Клавдии Захаровны. Все молчали.

Павел Михайлович нахмурился.

– Мы,– сказал он в ответ,– выращиваем в колхозе не только картошку. Мы еще выращиваем людей, способных заниматься сельским хозяйством. А это значит, людей смелых и рисковых. Говорят, у летчиков рискованная профессия. У космонавтов. У подводников. А я знаю – самая рискованная профессия у агронома. В сельском хозяйстве многое еще долго будет зависеть от капризов погоды. От постоянно меняющихся условий. От того, раньше или позже выведется в этом году колорадский жук. И нам нужно воспитывать в ребятах смелость. Способность к разумному риску.

Члены правления проголосовали. Правила конкурса остались прежними.

Сережа в прошлом году на конкурсе дошел до ящика под номером три. И провалился. Сейчас он волновался так, что у него странно изменилось лицо – запали глаза, взмок чуб и часто раздувались крылья широкого носа.

Наташа сидела в зале рядом с Сережей и старалась успокоить его, внушить ему уверенность.

– Ты все равно поедешь домой на новом мотоцикле,– говорила она шепотом.– А завтра и меня покатаешь.

Наташа сидела слева, а справа – археолог Платон Иннокентьевич в сером строгом костюме и темных очках.

– Мы все болеем за тебя,– подбадривал он Сережу.– Главное, не торопись. И помни о Симониде.

– О Симониде я помню,– рассеянно ответил Сережа.– А вот агрохимии боюсь.

Олег озабоченно поглядывал на Сережу из соседнего ряда и вытирал лоб ладонью. Он волновался за друга, и в зале было душно. Вася захватил с собой здоровенную морковь и издали, подняв руку над головой, показывал ее Сереже. Это значило «держи хвост морковкой». И весь Сережин класс, и вся его школа, и все Сережино село, казалось, волновалось за Сережу и желало ему успеха.

Председатель жюри Павел Михайлович громко назвал:

– Кулиш Сережа.

И как только Сережа пошел к сцене, его отец Григорий Иванович поднялся со своего места за столом и спустился в зал. А на тот стул, который занимал Григорий Иванович, пересел зоотехник Стоколос – Реаниматор. Так было принято. Если у школьника, участника конкурса, среди членов жюри оказывался родственник, то во время ответа он уходил со сцены в зал.

Сережа предъявил Павлу Михайловичу свой пропуск – оттиск статьи из «Вестника» о применении гуминовой кислоты в качестве внекорневой подкормки картофеля.

С первым вопросом – речь шла о достоинствах и недостатках районированных на Черниговщине сортов картофеля – он легко справился. И червонец, который вручил ему Стоколос – Реаниматор, не спрятал в карман. Оставил на столе, на самом краю, так, чтоб всем было понятно – он готов к дальнейшей борьбе.

Сережа вынул конверт из ящика с номером два и прочел вслух вопрос:

– «Что ты знаешь о картофельной нематоде и способах борьбы с нею?»

Сережа не мог сдержать облегченного вздоха, О нематоде он знал очень много.

– Нематоды – это маленькие черви, длиной до двух миллиметров; картофельная нематода научно называется гетеродера, ее личинки из земли попадают в корни, от этого растение заболевает.

Ему казалось, что он мог бы рассказывать о нематоде целый день. И тут вдруг выяснилось, что он за минуту, ну от силы за две, выложил все, что знает. И больше сказать ему нечего. Он растерялся.

– У жюри дополнительные вопросы будут? – спросил Павел Михайлович.

– Будут.– Зоотехник почему-то по-школьному поднял руку.– Что делается для того, чтоб в нашем колхозе и в области не появилась нематода?

– Карантин,– обрадовано ответил Сережа. Как это он сам забыл сказать? – В Советском Союзе карантин на гетеродеру начался еще до войны. Весь посевной материал проверяется.

– А кто для картофеля вредней,– важно спросил дед Матвей,– колорадский жук или нематода?

– В нашем колхозе – колорадский жук,– ответил Сережа.– Нематоды у нас, понятное дело, нет, а колорадского жука хватает. Но в других местах нематода вредит картофелю не меньше, чем колорадский жук.

Больше вопросов не было, и жюри единодушно признало Сережин ответ правильным. Стоколос – Реаниматор под аплодисменты зала вручил Сереже такую новенькую сторублевую купюру, будто ее прямо перед конкурсом напечатали. Сережа и ее положил на край стола рядом с червонцем. Он потянулся к третьему ящику.

Сережа взял конверт и прочел вопрос:

– «Как определить в почве три основных элемента питания картофеля: азот, фосфор и калий?»

Из всех трехсот вопросов для Сережи это был самый неприятный.

«Не повезло»,– обреченно подумал он.

Нельзя сказать, чтоб он не был готов к ответу. Он готовился. По особой системе. Но ответ требовал слишком большого количества химических формул. Можно было запутаться. Сережа старательно и осознанно представил себе свой дом и расположение мебели. И быстро пробежал в уме от крылечка до своей комнаты.

Платон Иннокентьевич еще в первые дни их знакомства рассказал Сереже и Олегу об особых приемах для лучшего запоминания. Они назывались мнемоническими. Созданы эти приемы были греческим поэтом Симонидом около двух с половиной тысяч лет назад.

Однажды Симонида пригласили на торжественный и пышный ужин. Он должен был там прочесть свои стихи. Поэт прочел стихи, поужинал и вышел из помещения. Едва он переступил порог, как вдруг зашатались стены, обрушилась вниз тяжелая каменная кровля и похоронила под собой всех приглашенных на этот ужин. Тела их были так изувечены, что уже невозможно было узнать, где кто. Но каждому из родственников погибших хотелось похоронить своего брата, отца, мужа. Они обратились за помощью к Симониду.

Поэт был известен своей хорошей памятью. Он нарисовал план зала и указал на нем, где кто сидел. Таким образом все погибшие были опознаны.

После этого поэт Симонид и предложил свою систему мнемоники. И древние греки начали ее широко применять. Тот, кто хотел что-либо хорошо запомнить, должен был построить в уме здание. И последовательно положить части того, что нужно запомнить, в комнаты этого здания. Вспоминая выученное, человек представлял себе, что он открывает дверь, входит в комнату и берет там первую часть материала. Потом по коридору проходит во вторую комнату, берет следующую часть материала и так далее. А еще чаще представляли собственный дом, в котором хорошо известно, где что стоит, клали в уме одну часть того, что нужно запомнить, на стол, другую в шкаф, третью на полку.

Сережа впоследствии убедился, что система Симонида и впрямь была довольно удобной штукой. Если все это хорошенько проделать, пятерка в школе была обеспечена. И из головы это потом уже не выветривалось. Но вот азот, фосфор и калий он, как ему теперь казалось, хоть и разложил по столам, шкафам и ящикам своего дома, а где что находится, как следует не запомнил.

– При анализе почвы на азот в цветную шкалу добавляется разбавленная серная кислота. Какая в ней концентрация? – спросил Володя Бондарчук.

Он, явно рискуя высоким авторитетом члена правления колхоза и члена жюри конкурса, хотел помочь Сереже, задать ему вопросы, которые в Сережиной школе назывались наводящими.

– Половина концентрированной кислоты, половина воды,– ответил Сережа.

– Сколько миллиграммов калия на килограмм грунта должно быть в наших почвах, чтоб картошка хорошо уродила? – помешал председатель Володе задать следующий наводящий вопрос.

Сережа в отчаянии бросился к полкам с книгами, на которых он расставил калий. И не нашел там ответа.

– Не знаю,– сказал он.

Это тоже было одним из условий конкурса. Если не знаешь, не изворачиваться, не ловчить, а сказать прямо. Он выполнил это условие. И, не дожидаясь решения жюри, передвинул деньги – две бумажки, одну в сто рублей, а другую в десять,– с края стола поближе к месту, где сидел Стоколос – Реаниматор.

Жюри единодушно признало его ответ неполным, а значит, не заслуживающим награды.

Сережа спустился в зал со сцены. И встретился с Григорием Ивановичем, который возвращался на свое место в жюри. И Григорий Иванович так неподдельно-весело подмигнул Сереже, что у Сережи даже в горле защекотало.

«Хороший у меня батя, – подумал он, внезапно успокаиваясь.– И в самом деле – никакого позора тут нет. Ну, опять споткнулся о третий ящик. Все равно я не сдамся. Через год опять полезу».

И тут он увидел Ромася. Ромась, в отличие от своей сестры Люды, не был ревой. Это был на редкость мужественный человек. Но сейчас у него по лицу текли слезы, он тихонько шмыгал носом и не смотрел на Сережу. И Олег смотрел вниз, и лицо у него было еще более озабоченным, чем всегда.

Сережу снова остро ожег стыд: провалился. Он сел на свое место между Наташей и Платоном Иннокентьевичем. Наташа успокаивающе провела ладонью по его рукаву. И он, как тогда на концерте певицы Елизаветы Дмитрук, взял ее руку в свою.

– Ничего, Сережа,– дружелюбно сказал Платон Иннокентьевич.– Ты ведь только чуть-чуть не дотянул. И ведь у тебя в самом деле все впереди. А сейчас, извини, мне пора...

Он ушел из зала. И Наташа подумала, что он приходил сюда только для того, чтоб послушать, как ответит Сережа.

Сережа снова и снова перебирал в памяти вопросы, которые ему достались, и свои ответы, и дальнейший ход конкурса доходил до него урывками.

Сережа сам себе не признавался в этом, но ему хотелось, чтоб и теперь, как в прошлом году, снова никто не смог бы ответить на вопрос из третьего ящика так, чтоб это удовлетворило требовательное жюри. Чтоб не только он, Сережа, провалился. Чтоб никто не получил мотоцикла.

И когда председатель вызвал Петю Кобзаря, Сережа внутренне насторожился. И не только он. Весь зал. Этого Петю Кобзаря никто здесь не знал. Он был приезжим. Восьмиклассник из села Залесье. Невысокий, плотный, медлительный паренек с короткой шеей и легко краснеющим, совершенно девичьим лицом.

Председатель Павел Михайлович прочел вслух его пропуск – справку Залесской школы. Опыт, который Петя Кобзарь поставил на школьном участке, оказался необыкновенно интересным.

В справке говорилось, что урожай растений, посеянных рядками с запада на восток, выше, чем когда рядки расположены с севера на юг. Первыми в мире обратили на это внимание канадские агрономы. Они пришли к выводу, что так влияет на урожай магнитное поле Земли.

Петя Кобзарь создал на опытных грядках искусственное магнитное поле. Он собрал в ремонтных мастерских стальные опилки, намагнитил их с помощью электромагнита и смешал с торфонавозокомпостом. Так он получил магнитное удобрение. У него было пять экспериментальных грядок и двадцать контрольных. Контрольные удобрялись тем же торфонавозокомпостом, но без стальных опилок. На опытных пяти грядках, по сравнению с контрольными, картофель дал прибавку урожая на двадцать процентов. При пересчете на гектар при урожае в триста центнеров с гектара это могло дать шестьдесят центнеров прибавки.

В зале зашумели. Цифра показалась слишком внушительной.

Вопрос из первого ящика – речь шла о типах картофелесажалок – Петя Кобзарь расщелкал без всякого труда. И новенькие, не измятые десять рублей, которые вручил ему Григорий Иванович, не оставил на столе, как Сережа, а аккуратно перегнул пополам, положил в боковой карман тесного пиджачка, из которого он словно вырос, а уж затем потянулся к ящику номер два.

Он вытащил конверт, раскрыл его и неожиданно осипшим голосом прочел вопрос:

– «Можно ли сажать молодую картошку?» Петя на минутку задумался.

– Нет,– сказал он твердо.– Только что убранные клубни находятся в состоянии покоя. Они не дадут ростков. Они могут сгнить в земле. Но если колхоз собрал очень ранний урожай... И если время и погода показывают, что можно получить еще один урожай... И если старой картошки на посадку не хватает... то можно и попробовать. Только тогда молодые клубни нужно подержать в таком химическом составе... Из стимуляторов. Смешать тиомочевину с роданистым калием и добавить немножко гиббереллина... Все это нужно размешать в воде и подержать в этом составе картошку. Тогда можно получить добрый урожай.

По залу снова прокатился шепоток. Этот залесский Петя Кобзарь отвечал как по писаному.

– А сколько требуется каждого стимулятора? – строго спросил Павел Михайлович.

– Тиомочевины и роданистого калия по десять граммов на литр воды, а гиббереллина всего несколько миллиграммов.

– Верно, – уважительно подтвердил председатель. Жюри признало ответ правильным.

И на этот раз Петя Кобзарь сложил пополам и спрятал в карман сторублевую бумажку.

Из третьего ящика он вытащил трудный вопрос. Из тех, которые называют каверзными. Нужно было рассказать о том, по каким внешним признакам растущего картофеля можно определить, каких минеральных веществ и микроэлементов не хватает в почве.

Сережа подумал, что у этого Пети Кобзаря тоже есть своя мнемоническая система. Он стоял спиной к залу, опустив руки, и было видно, как он по очереди сгибает пальцы.

– Если картошке не хватает азота, листья бледнеют, становятся желтоватыми,– сказал Петя Кобзарь и согнул мизинец на левой руке.– Фосфорное голодание,– продолжал он медленно и вдумчиво.– При фосфорном голодании листья становятся такими...– он помолчал, подыскивая слова,– какого-то нездорового цвета. Темно-зеленого. А по краям фиолетового. И края эти отсыхают.

Петя Кобзарь согнул второй палец и продолжал:

– Калий. Когда недостает калия, листья как будто мятые, морщинистые. И бурые. А если верхушки закручиваются, не растут дальше вверх, так это значит, что мало в грунте кальция.

Он замолчал. И когда Сережа, и жюри, и весь зал решили, что он уже сказал все, что знает, Петя продолжал быстрее и увереннее:

– Железо. Если в почве не хватает железа – листья у картошки теряют цвет. Становятся белыми. При недостатке бора листья тоже бледнеют, но, кроме того, задерживается появление цветов, а во время цветения цветы осыпаются. Теперь марганец. Жилки на листьях остаются зелеными и очень заметны, потому что между жилками лист светлеет. При медном голодании листья вянут, свисают, как тряпочки, и стебель не растет. А если цинка не хватает, так листья какие-то мелкие, скрученные, вроде не на картошке, а на конопле...

Он снова замолчал, на этот раз окончательно.

– Ты что, сам все это проверял? – удивился председатель.– Сам опыты ставил? Или слышал от кого-нибудь? В книгах всего этого не найдешь.

– Сам,– смущенно, так, словно в чем-то виноват, ответил Петя Кобзарь.

Жюри признало ответ залесского восьмиклассника Пети Кобзаря правильным и полным. И тут возникло неожиданное затруднение.

По правилам конкурса за первых два правильных ответа денежная награда полагалась любому участнику-школьнику. А мотоцикл – только жителю села Бульбы. Школьнику из другого места по правилам должны были дать заверенную колхозной печатью справку о том, что он – победитель конкурса. И что правление колхоза имени 12-летия Октября просит правление колхоза, откуда приехал этот участник конкурса, чтоб ему дали мотоцикл, так как он этого вполне заслуживает.

– Что же это получится? – не согласился бригадир Матвей Петрович.– Дадим мы ему эту бумажку. Только на ней не покатаешься. Да они там, в Залесье, и велосипеда по бумажке ему не дадут. Я ж их как облупленных знаю.

Павел Михайлович посмотрел на Петю Кобзаря, на зал, потер рукой затылок и спросил: , – Что же ты предлагаешь?

– Да это и предлагаю. Отдадим ему наш мотоцикл. Пусть катается, раз железные опилки придумал на картошку сыпать. Пусть там, в Залесье, знают, что нам для толкового малого мотоцикла не жалко.

– Ну как, голосуем? – спросил Павел Михайлович.

– Голосуем,– согласился Григорий Иванович.

Все члены жюри подняли руки. И вместе с ними подняли руки если не все, то большинство сидевших в зале, хоть их голоса в этом случае веса не имели и никем не учитывались.

И странное чувство охватило Сережу. Счастья. Другого слова и не подберешь. Впервые он понял, что давать может быть еще более приятно, чем получать.

Раскрасневшийся, обрадованный так, что будто излучал свет, Петя Кобзарь прощался с ребятами. Он собирался уезжать на своем новом мотоцикле в Залесье.

– Нет, – сказал Сережа, – так на мотоцикл не садятся.

– А как? – спросил Петя.

– Сначала его нужно все-таки проверить. Тряпкой, смоченной бензином, Сережа стер консервирующую смазку, а Олег протер хром и лак досуха.

Сережа тем временем вывернул свечи, продул цилиндры, а Олег проверил и присоединил аккумулятор. Они долили масла в коробку передач, проверили приборы, тормоза, давление в шинах.

– Главное – не гоняй вначале,– строго предупредил Олег.– Обкатай сначала как следует. Иначе загубишь машину.

Это был чешский мотоцикл «43-350». С мощностью двигателя двадцать три лошадиных силы. С максимальной скоростью сто двадцать пять километров в час. Куда там было до него Сережиной «Верховине-3», мопеду с мощностью мотора всего две лошадиных силы. И максимальной скоростью пятьдесят километров в час. Да и то, если ехать по ровному.