Текст книги "Меморандум"

Автор книги: Владимир Кусакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Июнь 1918 ( Ирина)

Сразу после окончания гимназии, родители выдали меня замуж, за папиного знакомого, барона Генриха фон Рейнбот. Ему было тогда 35, и он часто бывал у нас в гостях. Еще гимназисткой я чувствовала его интерес ко мне, и это льстило, давая преимущество перед другими девочками. Мы бывали в его поместье, там он впервые обнял меня, снимая с лошади. Кажется в тот же вечер, он имел разговор с моими родителями о нашем будущем, и пришли к обоюдному согласию, о чем они уведомили меня на следующий день. Через месяц состоялась официальная помолвка, было большое собрание, но я ничего не запомнила кроме электрических ламп, и кружащихся в вальсе пар.

Дела Генриха требовали его присутствия в Австрии, кроме того он был нетерпелив, и свадьбу сыграли буквально через два месяца после помолвки. Пошли слухи о моем интересном положении, но наш отьезд поставил точку на всем, что было до этого.

Четыре года прошли незаметно, вся Европа была у моих ног, в Берлин ездили на серебрянную свадьбу кузена Вилли (кайзера Фридриха Вильгельма) и его жены Вики, Русские салоны в Ницце. Генрих любил путешествовать налегке, и мы переезжая из одной столицы в другую, жили в своем собственном мире. В 1911 году, другой кузен Генриха, генерал Анатолий Анатольевич Рейнбот – был прощен Высочайшим указом (не понимаю о каких взятках шла речь, А.А.Рейнбот как был, так и остался нищим русским офицером).

31 июля 1911 г. Николай II помиловал московского градоначальника, генерал-майора свиты Его императорского Величества Анатолия Анатольевича Рейнбота, обвиненного во взяточничестве. Рейнбот с 1907 г. был женат на Зинаиде Морозовой, вдове убитого большевиками в Каннах, Саввы Морозова, за 100 000 рублей страховой суммы.

Зинаида писала нам о покупке усадьбы "Горки", (к этому времени она уже была перестроена) и приглашала нас пожить вместе с ними, "потому что Анатоль, в связи с положением вещей, в свет не выезжает, и ваш приезд обязательно повлияет на него положительно". Мне всегда нравилась ее отношение к высшему обществу, она говорила: " Если общество не принимает меня, то я буду принимать это общество". И действительно, не забывая купеческого прошлого Зинаиды, они все попадали под влияние ее кипучей натуры, достаточно сказать, что она владела лучшим, и самым красивым домом в Москве, где бывали самые знаменитые люди. В этом доме она принимала Станиславского и Немировича-Данченко, Качалова и Собинова, Чехова и Книппер, Левитана и Бенуа, известных адвокатов Маклакова и Кони. Впрочем она также отписала , что жизнь в Москве ей наскучила, и она собирается жить в поместье с мужем, лишь иногда выезжая в театр, до которого была большая охотница.

(В благодарность за пожертвованный Саввой Тимофеевичем миллион рублей Художественному театру, его семье была предоставлена литерная ложа с левой стороны от сцены.)

И мне сразу захотелось домой, в Москву. Мы приехали в конце сентября, в "Горках" красота была необыкновенная, липовые и березовые аллеи воздух дают ни с чем несравнимый. Мы варили варенье из поздних яблок, до которого Зинаида была большая охотница, а потом ели его на балконе, нарочно сидя за столом в бархатных купеческих салопах, эпатируя наших мужчин. Приезжал Павел Павлович Рябушинский, разговаривать о покупке дома Зинаиды в Москве, ( После революции в нём поселился М. Горький, и сейчас в этом особняке находится музей его имени, а в "Горках" с сентября 1918 поселился В.И.Ленин – довольно странная привязанность убийц к собственности своих жертв), сладили быстро, деньги за дом она перевела через их банк в Париж, и с тех пор он стал частым гостем в поместье. До того он крепко сердился на Анатолия Анатольевича, который в бытность свою градоначальником запретил одну или две газеты, издававшиеся братьями Рябушинскими.

Говорили помногу и обо всем, особенно доставалось так называемому, еврейскому "искусству", когда на холсте малюется треугольник или квадрат, и этот примитив выдается за шедевр. Еще до смерти И.И.Левитана, Шаляпин часто привозил его к Зинаиде и Савве на вечера, которые они устраивали, и в подпитии ругательски ругал евреев и называл их врагами русского народа, на что Левитан всегда обижался, Федор Иванович же говорил: -Ты Ося, и не еврей вовсе какой-то, прямо выродок, люблю подлеца! – и целовал его троекратно по христианскому обычаю. Вся Москва знала эту парочку, правда недолго. Ф.И. поселился в Москве в 1896 , а И.И.Левитан умер в 1900 в возрасте 40 лет, и после этого пил Шаляпин беспробудно до сороковин . В 1914 году, с началом первой Мировой, Анатоль служил в Санитарной Части Империи под командованием принца Ольденбургского, поскольку не был строевым генералом. Тогда же, или немного позже, он сказал мне при встрече: – Nous arrivons toujours trop tard. (До нас доходит всегда слишком поздно.)

Я поняла что он имел ввиду, только в октябре 1917 г., а еще через месяц, его и Генриха арестовало ЧК, трупы расстрелянных сваливали на лед Москвы-реки, чтобы с оттепелью их всех унесло по течению, а я скиталась по квартирам и понимала, что скоро наступит и моя очередь.

Июнь 1918 (Советник)

Чем ближе мы подьезжали к Москве, тем задумчивей становилась Ирина. Я понимал, что без этого не обойтись, и все равно было не по себе... Салон автомобиля служил местом отдыха, в нем было тихо, и иногда Мишель включал радио, правда слушать все равно было нечего. Магнитофон оказался замечательной штукой, только музыка отвратительная.

– Не подумали, – сказал Командир – надо было взять наши кассеты из машины, а это все Чуркестан.

Он сгреб их в охапку, и выкинул в окно.

– Почему вы их так не любите?– спросила Ирина, Командир поморщился :

– Вот Мишель обьяснит, он у нас специалист!

– Дайте пояснения товарищам чекистам, Михаил! – сказал Стас, а я и не заметил, что все собрались, хотя с одной стороны понятно – интерес к тому, что рассказывали друзья, не пропадал, и мы любили слушать когда кто-нибудь из них начинал рассказывать. При всем том мне казалось, что их истории и история официальная совпадать не могут, особенно это было заметно, когда они говорили о нашем времени со своей колокольни, получалось смешно и грустно, неужели мы и в самом деле такие?

– Так собственно, ничего что-бы вы не знали, давайте лучше я буду задавать вопросы, а вы на них отвечать?-

– Согласна!– ответила Ирина, остальные кивнули.

– Хотели бы вы жить в одном доме с дикими народами Кавказа, Средней Азии, чтобы они изображали из себя хозяев жизни, насиловали ваших дочерей и плевали на вас?

– К чему вы ведете Михаил ? – спросил Стас, -Русская интеллигенция всегда ...

– А в вашем любимом Париже, – Мишель посмотрел на Ирину, – люди боятся выходить вечером на улицу! Не в богатых районах, конечно, только от этого разве легче?

– Но есть же среди них умные, образованные люди!– Стас понемногу выходил из себя...

– Заткнитесь, Стас!– Иван чиркал зажигалкой. -Неужели так плохо, Миша?

– Умные и образованные опасней, поскольку они не избавляются от своего менталитета приехав в цивилизованную страну, тем более их безграмотные родственники...

Михаил посмотрел на Ивана.

– Плохо в России, Иван, по всему свету плохо...

У Ирины от удивления выпал из рук ее дробовик.

– Как же это? – спросила она – ведь я тоже недавно...

– Семьдесят лет – не вчера!

– Прекратите напоминать мне о моем возрасте!

Командир усмехнулся, я признаться тоже был удивлен, как Ирина воспринимает наших друзей. Неужели рядом с ними ей все время кажется, что она столетняя старушка? Они же наши ровесники, в конце-то концов!

Наш паровоз с платформой имел статус литерного, но несмотря на это, нас тормозили почти на каждой станции и разьезде. Россия-матушка! У меня было ощущение, что каждая собака была предупреждена о нашем приезде, включая всех подозрительных личностей околачивающихся на станции. Молва летела гораздо быстрее нашего паровоза, и я бы не сильно удивился, если какая-нибудь банда архаровцев решила нас проверить. Сказал об этом командиру. Он выслушал мои доводы:

– Спасибо, Алекс! У нас еще есть немного времени в запасе.

Достал из внутреннего кармана куртки сложенную в несколько раз карту, развернул, сделав приглашающий жест рукой.

– Смотри сюда, мы сейчас здесь, – он прочертил по карте пальцем, – до Москвы около двухсот километров, чуть подальше к Гжатску начинаются леса, довольно глухие, судя по отсутствию населенных пунктов, так что взять они нас попытаются именно здесь. Он помахал рукой:

– Иван, Стас! Подойдите! – Он повторил свои рассуждения и замолчал, ожидая их предложений. Стас с Иваном согнулись над картой, защищая ее от ветра, поводили пальцами, потом Стас сказал:

– Вот здесь!

Иван буркнул: -Угу! Овраги там! Место удобное! А то что рядом село, так ведь село – не город!

Стас кивал соглашаясь. Дело действительно серьезное.

– Хорошо, – сказал командир, -тогда сделаем вот что....

По его плану, Ирина с Михаилом, Стас и Иван, по прибытию на следующую станцию оставались охранять паровоз и платформу, мы же ловили первого попавшегося уполномоченного ЧК и узнавали всю оперативную информацию, мне же была поставлена задача, как наиболее опытному, выявить среди толпы тех, кто может осуществлять слежку за нами, либо вообще похож на бандита. Командир сказал, что у него глаз замылен фильмами о Гражданской войне, и сейчас он во всех видит наших врагов.

– Прямо параноиком становлюсь! – добавил он.

– Может я с Советником, а командир? – предложил Мишель, – Мы тут пробежимся, все узнаем, а ты тут пока, обсудите с ребятами план обороны.

– ОК, Миша! Давай так ... – согласился он, – Только без фокусов пожалуйста, и автомат возьми , одного хватит, у Советника два пистолета и граната, да и мы не глухие, если что Иван с Ириной на охране, а мы со Стасом прибежим....Ирина! Иван!

– Слышали мы, слышали! – отозвались те.

Июнь 1918 (Мишель)

Запасной путь оказался занят составом идущим в противоположном направлении, вокруг него было столпотворение из мешочников, небритых солдат с винтовками и котелками, в общем все, что можно увидеть в фильмах о гражданской войне. Бардак и разруха. Советник приуныл:

– Где же мы будем искать этого уполномоченного?

– Сейчас сам прибежит!

Алекс взглянул недоуменно. Я взял у Ирины из рук ее подарочный дробовик и шмальнул в воздух. Это надо видеть какой эффект произвел единственный выстрел. Шум и гам сразу стих, как будто кто-то нажал паузу на видео. Только где-то вдалеке слышался визгливый вой какой-то пьяной бабы, и дробь каблуков нескольких человек, быстро приближающихся к нам. Через несколько секунд, уполномоченный ЧК в сопровождении трех солдат с красными лентами на шапках, появился как черт из табакерки.

– Кто такие? Почему стрельба? – лапая свой застрявший в кобуре наган, начальственным голосом завопил он.

– Не ори, надсадишься! – сказал я, спрыгивая с платформы, разворачивая наш проездной документ, спасибо Феде Земкову.

– А-а-а, та самая спецгруппа! – завопил он, теперь уже радостно.

Кто-то нажал кнопку "Play", и движение на станции возобновилось снова. Тот кому надо, услышал кто мы такие, и у меня не было никаких сомнений, что несколько человек резко развернулись после этих слов, и резво побежали с вокзала продираясь сквозь толпу. А сколько осталось? Ну, это Советника дела, ишь глаза прищурил, неужели кого-то заприметил? Он молча соскользнул на землю, и не говоря ни слова ввинтился в эту балаганную толпу. Как не было...

– Все таки опыт сыскаря – великое дело! – мелькнуло в голове, пока я состроив пасхальную физиономию старался напустить на себя соответствующий моменту вид. Видимо это удалось, поскольку следующий вопрос был задан почти шепотом:

– А кто здесь у вас командир?

– Как тебя зовут, братан? – спросил я в ответ.

– Константин. А что, жена товарища Ленина с вами?

Я еле сдержал ругательство.

– Ай да Федя, ай да сукин сын! Уже пол-страны знает о нас, впрочем, вовсе неудивительно, профессионалов как Советник они разогнали, а сами сосунков на ответственные посты ставят.

– Дорогой товарищ Костя! – задушевно начал я, -Ты, только-что выдал врагам страшную военную тайну, за которую тебя, по правилам, надо бы расстрелять на месте...

Даже сквозь деревенский загар было видно как Костя побелел в одну секунду.

– Товарищ комиссар! – выдавил он наконец, – Простите меня, ведь не по умыслу, а ...а...

– Не акай, муха в рот залетит! – строжил я его, -Лучше скажи, сколько солдат ты можешь дать мне для охраны?

– Забирайте этих трех, за ради Х... , я хотел сказать, во имя революции!

– Задача ясна?– обратился я к солдатам.

– Так понятно, товарищ комиссар, токо как охранять-то? – спросил один, в обмотках.

– Иван! – крикнул я, – Обьясни товарищам как охраняют, мать ети-то! А мы с Костей тут прогуляемся немножко!

Отвел я его в конец перрона, чтобы хоть с одной стороны народу не было.

– Давай, говори что о бандах слышно, где они, сколько? И поподробней!

– Банды-то ? Так, три у нас здесь балуют, – отвечает, – Первая будет есаула Котова, пятнадцать сабель примерно, в основном казаки, только дикие какие-то, они поезда грабят. Где сейчас, неизвестно. Потом, банда Разуваихи...

– Баба, что-ль?

– Она самая, только не баба она, а цельный конь с яйцами, всех под нож пускает, озлобела сильно, после того как мужика ее мельника, товарищ Касимов зарубил в сердцах.

– И товарищ Касимов?...

– Не-е-е, он не из ЧК, он начальник сводного продотряда из Москвы!

– Сколько штыков?

– До тысячи!

– А не врешь?– я стукнул его по загривку, – Хорошо, верю! Значит у Разуваихи ...

– Человек двадцать будет, да только слух прошел, что обьединяются они, поскольку есаул виды на вдову имеет, да и людьми подмога.

– Угу, кто третий?

– Так ведь мы не знаем пока, по слухам, какие-то офицеры, и где прячутся, неизвестно. Человек пять у них, недавно бывший Земельный банк ограбили, потом двух ювелиров, и по мелочи... Лошадей отбирают, председателя нашего реввоенсовета, товарища Арутюняна убили. Машина у них была, да чего-то давно ее уже не видно, сломалась поди, али еще что...

– А вы чем занимаетесь? Одних мешочников трясете?

– Вчерась трех офицеров с поезда сняли, контра настоящая. В Польшу говорят направлялись, а с ними документы секретные, цельная сумка!-

– Направлялись, ну и пусть бы ехали, вам-то что? – говорю, а сам поглядываю ему через плечо, на балаган вокзальный, и тут мой взгляд выцепил фигуру Советника с каким-то человеком у стены пакгауза.

– Картуз уже где-то раздобыл, – подумал я, -а человечек интересный, лицо бритое, шустрый такой, все ножками перебирает.

– Иди, – говорю, – Костя Лепешкин на вокзал, почитай последние сообщения на телеграфе, может есть что новенькое, а где меня искать знаешь...

– Не Лепешкин, – вроде обиделся он, -а Коровин!

– Давай действуй, Коровин! – послал я его, а сам начал движение в сторону Советника, возле которого уже успели появиться две подозрительные личности.

– Ограбить, что-ли хотят? – подумалось. События, между тем, приняли странный оборот. Алекс почувствовавший угрозу со спины резко повернулся и ударил ближнего под кадык... Для меня время остановилось, я даже не помню как автомат оказался в моих руках, но шустряк оказался быстрее. Пользуясь тем, что Советник находится к нему спиной, он выхватил из под полы что-то вроде гирьки, и без замаха врезал Алексу по макушке. В это время мой автомат пролаял два раза, с другой стороны бежал Иван Зверев распластав полы шинели как крылья, с винтовкой в руках. Неожиданно, со стороны скверика у станции ударили выстрелы и пули зацокали по каменным стенам и металлической стойке семафора.

Потом справа, где стояла наша платформа, послышался автоматный огонь и хлопки трехлинеек, и дальше ураган огня отовсюду. Алекс лежал как мертвый у стены, а которого он ударил, сидел держась за горло, с синей, как у вурдалака рожей. Походя, я двинул ему коленом в височную часть, залег, и осмотрел голову Советника, я не хирург конечно, но видеть приходилось всякое, поэтому мой диагноз был – сотрясение мозга. Не слишком церемонясь, я перевернул его на бок, отчего он загугукал как малыш.

– Лежи, лежи! – сказал я, делая из бывшего живчика подобие бруствера. Серые тени материлизовались из кустов сквера и уже две пули впились в мое укрытие, с чем я себя и поздравил.

– Где же Коровин? Иван тоже был где-то неподалеку, так ведь меня и убить могут! – сказал я вслух, оглядываясь. И увидел его сразу. Костя лежал со своим нелепым наганом в пыли, и темная лужа расплывалась вокруг его головы, метрах в пятнадцати. Двое перли прямо на меня, и еще трое обегали слева, стремясь занять выгодную позицию у водонапорной башни, тогда бы они смогли обстреливать и меня, и наш паровоз.

– Сейчас! – сказал я, переводя автомат в режим автоматического огня, -Умники, ети вашу мать! – и дал короткую очередь. Двое упали, один залег. Между нами был бугорок, поэтому я не боялся пока, а вот бегущие с фронта уже начали действовать мне на нервы. Они беспрерывно палили в мою сторону, на ходу меняя обоймы, одна пуля рикошетом ударила меня в задницу, хорошо что я не подскочил, только заорал:

– Да что же вы суки делаете, ведь больно!

– Хорошо бы еще каску надеть, жаль взять негде!– крутилось в голове, пока я выцеливал первого, особенно наглого. Короткой очередью я положил его влет, он даже квакнуть не успел, второй шарахнулся в сторону, и скрылся за углом станции.

– Все? – удивился я. Внезапно тени кустов зашевелились, как если бы там сидело громадное чудовище, и человек двадцать на лошадях выскочили на площадь. Они летели опустив шашки вниз, испуская какой-то звериный вой, вместо русского ура! Сзади завозился Советник, приходя в себя. Обернувшись, я ударил его несильно ребром ладони в основание черепа.

– Полежи! – сказал, -а то убьют нас с тобой, что я тогда Ирине скажу? А? Молчишь? Вот, тебе и сказать нечего! – болтал я, -И вообще, это переходит всякие границы, послали меня в одиночку сражаться с целой бригадой дикарей, а сами сидят там наверное, чай пьют!

Я кинул взгляд на счетчик патронов, примерно половина осталась и один магазин в запасе, пока меняю – сомнут, из пистолетиков от конницы не отбиться никак.

– Извините лошадки, но сейчас вам достанется!

До них было метров десять, когда я открыл огонь, при таком раскладе я не мог промахнуться , целился-то не во всадников. С детства сышал про кинжальный огонь пулемета "Максим", но это было в двадцать раз зрелищней. Простреленные лошади кувыркались по площади подгребая под собой всадников, и все-таки... Поменять магазин дело секундное, но трoe обошли меня с фланга, и я не успевал. Сзади раздались пистолетные выстрелы, двое упали, последний решил не испытывать судьбу, и послав коня через канаву, ушел. Я обернулся, Алекс сидел у стенки и таращился на меня.

– Поздравляю с боевым крещением!

Он сморщил лицо, и показал пистолетом на ухо.

– Господи! – сказал я, -Он ко всему, еще и оглох!

Осмотрелся, все тихо, остатки банды смылись, оставляя позади мертвых лошадей и бандитов.

– Кирдык! – сказал я нерусское слово, -Все кончилось; попробовали, не получилось, отвалили – самая партизанская тактика. Ты Алексей, лежи тут пока, наслаждайся, а у меня дело есть небольшое. Яхши?

– Не ори, – ответил Алекс, -я не глухой, просто в ушах шумит.

– А-а-а, это у тебя видимо, от переживаний...

– Шею не повернуть!

– Ну да, тут ведь такие страсти! – сказал, укладывая его поудобнее, -Я быстро!

Рядом с Алексом лежал тот, которого я пнул по башке, приподняв веко я проверил рефлекс на свет, жить будет, значит и рассказать что-нибудь сможет.

– Хорошо я тебя приложил, так сказать от чистого сердца, не обижаешься? – спрашивал я его, обшаривая карманы. Пусто. Я двинул его под ребро, чтобы служба праздником не казалась, и побежал вокруг вокзала прикидывая, сколько это все продолжалось? По всему выходило, что не более четырех минут. Я бежал между трупами, и все еще бьющимися лошадями, раненых не было, должно свои забрали. Рожи все нерусские, какие-нибудь калмыки или нагайцы, те визжат сильно, когда в атаку идут. Я обогнул здание вокзала, мама моя! Даже издали было видно, что бой был нешуточный. Видимо под прикрытием толпы, они подошли довольно близко к нашему паровозу, и сделали попытку захвата. Я замахал руками и закричал, привлекая внимание.

– Ну, что ты орешь? – Вован сидел на корточках, около какого-то мужика, -И вообще, где вы шляетесь? На нас тут целая армия напала, а вас нет. Кстати, где Алекс?

– Да тут недалеко, сейчас приведу...

– Ты сам-то, как?– он подошел ко мне, осмотрел со всех сторон, -Кровь не твоя?

– Да нет, вроде...

– И то хорошо.

– А как у вас?

– Ивана вот ранило.

– Серьезно?

Он кивнул головой.

– Доктора надо, с нами ему уже точно нельзя. Вон Ирина бежит!

– Где Алексей? – еще издали закричала она.

– Жив, успокойся! – сказал Командир, -Как Иван?

Она заплакала.

– Плохо ему, в больницу надо скорей!

– Пойду приведу Алекса! – сказал я .

– Он что, ранен?

– Да нет! Просто головой стукнулся, полежит и все пройдет.

– Ирина, иди к Ивану, мы сейчас придем!

Когда мы обогнули здание вокзала, Вован присвистнул:

– Ну ты и вояка! Узнаю руку.

– Алекс, я тут оставлял одного с тобой, где он?

– Я его отпустил ....

– Ну отпустил, так отпустил, чего теперь? Пошли давай, а то там Ирина сама не своя!

Краем глаза я заметил как на площадь вступает не менее роты солдат с дребезжащим автомобилем позади.

– Явление Христа народу, комиссар приехамши, сейчас речугу загнет!

– Как нибудь...-ответил Вован, придерживая Советника с другой стороны, – Путного ничего не узнали? – Командир спросил это несколько отстраненно, как будто это было не главное.

– Так, кое-что! – ответил я .

– Потом расскажешь, пойду гостей встречать... – Он пошел, неуклюже переставляя ноги, навстречу председателю ЧК в сопровождении десятка солдат. Только сейчас я заметил, что штанина его джинсов потемнела от крови. Ну ничего, раз ходить может. И я поволок Алекса на платформу, навстречу протянутым рукам Стаса и Ирины.