Текст книги "Кровь и золото ислама"
Автор книги: Владимир Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
К западу от Египта лежали земли, которые арабы называли Ифрикией (то есть Африкой). Столицей этой провинции был город Кайруан, основанный Омейадами как опорная крепость и перевалочный пункт для продвижения на запад. Ифрикия имела давнюю и богатую историю, а ее население отличалось особой пестротой: кроме арабов, здесь жили берберы, африканцы («афарик» – так называли потомков римлян), румийцы, суданцы, евреи. Но все это многонациональное разноцветье относилось скорее к городам, а сельские районы и окружавшие их полупустыни целиком и полностью принадлежали берберам.
Берберы (от латинского «варвары») очень напоминали самих арабов в доисламскую эпоху, когда те кочевали по Аравии, не зная ничего, кроме своих верблюдов и коней. У них были схожие обычаи, бытовой уклад и даже родственный язык. По натуре это были такие же воинственные, сухие и упрямые кочевники, не уступавшие бедуинам в гордости и не терпевшие никакого принуждения и власти. Как и арабы, они имели свою культуру и письменность, дорожили национальной обособленностью и даже выдвинули двух собственных пророков, которые написали берберские «Кораны». Их бродячие кланы не были привязаны к одному месту и могли быстро перемещаться на большие расстояния, при необходимости бесследно растворяясь в необъятных пустынях или среди гор. Война с берберами на западе для арабов была не менее трудной, чем война с тюрками на востоке.
Возможно, поэтому завоевание Африки проходило особенно жестоко. Покоритель Магриба Укба нарочно калечил вождей берберов, отрезая им то пальцы, то уши, чтобы они не смели даже думать о сопротивлении арабам. Главным трофеем были рабы и особенно рабыни, которых тысячами отправляли на невольничьи рынки. Берберы отвечали оккупантам беспрерывными восстаниями и войнами. Большинство халифских наместников, посланных в Ифрикию, погибло во время берберских мятежей. Вожди берберских кланов на словах признавали ислам и халифат, но отпадали от них при первой же возможности, заставляя арабов многократно захватывать одни и те же земли. В конце концов, завоеванная с таким трудом Северная Африка была практически полностью потеряна арабами.
Берберы победили арабов в войне, однако их собственная жизнь радикально изменилась. Приняв новую веру, они стали частью мусульманского мира. Даже то, что в Магрибе ислам был почти полностью хариджитским, мало что меняло: хариджизм являлся только крайней формой суннитства и не мешал единству с другими мусульманами.
В Кайруане, который называли «самым святым городом» Магриба, появилась авторитетная богословская школа суннитов. Из всех исламских мазхабов здесь больше всего распространился строгий маликизм, причем в самой радикальной и непримиримой форме. Никакие другие мазхабы его приверженцами не признавались: имама Малика они ставили едва ли не выше Пророка. В этом сказывался суровый характер берберов. Их религиозный дух отличали строгое благочестие, мрачная воинственность и склонность к аскетизму. Именно в Магрибе мусульмане завели обычай уходить от мира в пограничные крепости – рибаты, чтобы возносить молитвы Богу и одновременно воевать с неверными. Монашество и армия – таков был берберский идеал, который позже очень пригодился магрибским шейхам в их войнах за веру и за власть.
В начале IX века, который считается расцветом Аббасидов, халифат уже утратил контроль над большей частью Магриба. Власть в Ифрикии перешла в руки недолговечной, но блестящей династии Аглабидов.
Ее основателем был хорасанец Ибрахим ибн аль-Аглаб, назначенный Харуном ар-Рашидом управлять провинцией. Он придерживался мудрой политики «царства без трона»: на словах выражал преданность багдадскому халифату, но на деле ни в чем от него не зависел и правил страной самостоятельно, выплачивая в центр только заранее оговоренную сумму. Это был сильный и энергичный лидер, заложивший основы нового государства и создавший мощную гвардию из чернокожих рабов-зинджей. (Гвардия всегда состояла из чужаков: в Багдаде, населенном арабами, это были берберы, а в Тунисе, населенном берберами, – зинджи).
Придя к власти, Ибрахим I пережил одним за другим четыре восстания берберов и собственных наемников, которые подняли мятеж и вынудили его бежать из столицы. Укрывшись в построенном им замке аль-Аббасия, он больше года просидел в осаде, пока не сумел справиться с бунтовщиками с помощью дипломатии и подкупов.
Преемники Ибрахима I оказались не столь талантливы и мало что сделали для страны. Его сын и наследник Абдаллах I увеличил налоги и безжалостно грабил своих поданных; третий эмир Зийадат-Аллах I был тиран, самодур и распутник, неумеренно предававшийся пьянству, но зато создавший пиратский флот, который наводил ужас на все Средиземноморье. Четвертый, Абу Икал ал-Аглаб, отличался добродушием и благочестием, но не способностями к управлению.
Пятый эмир, Мухаммед I, оказался законченным алкоголиком, но произвел на свет добродетельного сына Ахмада, украсившего столицу множеством красивых зданий. Власть унаследовал его брат Зийадат-Аллах II, о котором трудно что-то сказать, потому что он царствовал меньше года. Его племянника Мухаммеда II интересовали только пьянство и охота, но при нем Аглабиды смогли захватить Мальту, а при его брате Ибрахиме II – Сицилию и часть Италии.
Ибрахим II был наиболее сложной и яркой личностью среди Аглабидов. Он начал свое царствие блестяще, наведя порядок в стране страну после голода и чумы, очистив торговые пути от разбойников, проведя финансовую реформу и создав новые системы орошения для сельского хозяйства. При нем было построено много мечетей и водохранилищ, а по всему побережью Северной Африки протянута цепочка сигнальных башен, благодаря которым сообщение за одну ночь можно было доставить из Марокко в Египет. Ибрахим II поднял строительство на новый уровень, основав вторую столицу эмирата Раккабу, которую даже Фатимиды считали непревзойденной по красоте и роскоши. В этой огромной резиденции, утопавшей в садах и орошаемой фонтанами, он после каждой пятничной молитвы лично судил всех приходивших к нему с жалобами подданных и выносил справедливые решения, независимо от того, был ли перед ним знатный царедворец или простой бедняк. Сдержанный и умеренный в своих желаниях, независимый от любимчиков и придворных, эмир глубоко почитал свою мать, которую все называли не иначе, как Сайида – Верховная госпожа. Он хорошо воевал: разгромил хариджитов в горах Нафуса и захватил в 878 году Сиракузы, что завершило завоевание арабами Сицилии. Свою черную гвардию он увеличил до 10 тысяч человек и не жалел на ее содержание никаких денег.
Но существовала и другая, более темная и мрачная сторона его личности, которая все больше проявлялась во время его долгого правления. Арабские хронисты считали, что после семи лет царствования он сошел с ума на почве «меланхолии» и превратился в жестокого тирана, лично пытавшего узников в тюрьмах и наслаждавшегося их муками. Один раз он убил триста придворных слуг только потому что, за столом ему не хватило салфеток, а в другой пригласил во дворец тысячу арабских воинов, недовольных его реформами, и перебил их ночью во сне. Своего двоюродного дядю Мухаммеда, губернатора Триполи, он посадил на кол, а нескольких телохранителей, заподозренных в однополой любви, сжег заживо на глазах их товарищей.
Ничуть не лучше он обходился и с близкими родственниками. По его приказу были казнены восемь братьев и родной сын, несколько жен задушены, а все новорожденные дочери – безжалостно убиты. Когда позже выяснилось, что некоторые из них избежали смерти и стали взрослыми, эмир распорядился их разыскать, собрал в своем дворце и отрубил им головы.
В 902 году в Раккабу пришло послание багдадского халифа аль-Мутадида, в котором тот обвинял Ибрахима в злодеяниях и зверствах и повелевал ему оставить пост наместника Ифрикии (каковым он формально числился с точки зрения халифа) и отправиться в Багдад, а власть передать своему сыну. И произошла удивительная вещь: строгое письмо аль-Мутадида словно пробудило в эмире добрую сторону. Ибрахим не только согласился выполнить этот приказ, но начал искренне каяться в своих грех, облачился в рубище, освободил узников из тюрем, отменил суровые налоги и раздал деньги нищим. Он написал халифу, что приедет в Багдад, но только после того, как победит всех христиан и захватит Константинополь, – после чего объявил себя моджахедом, борцом за веру, и с кучкой добровольцев отправился покорять Европу. По дороге его отряд разросся в огромную армию, которая разбила в Сицилии византийские войска и взяла считавшуюся неприступной крепость Таормину. Ибрахим успешно переправился в Италию, но здесь его странному походу пришел конец: он не смог продвинуться дальше Калабрии и умер от дизентерии при осаде городка Козенца.
Сын Ибрахима Абдаллах II, богослов и ученый, обещал стать хорошим правителем, но через год был убит собственным сыном Зийадат-Аллахом III. Правление нового эмира вполне соответствовало такому началу. Боясь конкуренции со стороны сородичей, он убил тридцать своих родственников, включая собственного брата.
Но это не помогло ему сохранить трон и уберечь страну от распада. В конечном счете, эмират был завоеван не снаружи, и изнутри – с помощью шиитской пропаганды. Берберы перешли на сторону шиитов Фатимидов, подняли мятеж и изгнали последнего эмира из страны. Зийадату-Аллаху удалось сбежать в Египет, но все его попытки добиться помощи у багдадского халифа ни к чему не привели. Династия Аглабидов перестала существовать.
Во время своего правления Аглабиды проявили себя щедрыми меценатами, собрав в Кайруане цвет тогдашней культуры. Факих Абд ас-Салам Сахнун создал здесь знаменитую магрибскую школу права, максимально строго и консервативно толковавшую законы шариата. Возник новый магрибский стиль архитектуры, в столице была построена роскошная мечеть, вырыты каналы и водохранилища, возведены новые крепостные стены, разбиты огромные сады.
Хроники рисуют почти сказочную картину придворной жизни, полную уточенных развлечений и приятного досуга. Аглабидские аристократы проводили время в блестящей праздности, целыми днями прогуливаясь в укромных уголках садов или катаясь в лодках по искусственным прудам. Большая часть их занятий сводилась к тому, чтобы устраивать конные скачки, читать стихи и предаваться изысканным беседам в обществе красивых мальчиков и молодых рабынь. Дни напролет они беспечно наслаждались жизнью, перемежая игры с шутками, а поцелуи – с музыкой. Беззаботный рай наслаждений и утех, смешанный с кровавым варварством, жестокостью и пьянством, – таким остался в истории Аглабидский эмират.
Армия
Аглабиды обладали одной из лучших армий своего времени. В многочисленных войнах они били византийцев, франкские войска короля Людовика Второго и венецианский флот. Аглабидские эмиры не только завоевали большую часть Сицилии, но и совершали набеги на Корсику и Ниццу, вторглись в Италию, захватили Тарент и Бари и дошли до Рима. Христианский король Неаполя заключил с ними союз в благодарность за помощь против лангобардов.
Рустамидский Алжир появился чуть раньше аглабидской Ифрикии и существовал чуть дольше – с 777 по 909 годы. Об основателе династии Абдаррахмане ибн Рустаме сохранилось мало сведений: по вере он был хариджит, но в мягком ибадитском варианте, а по происхождению, вероятно, перс. В числе других хариджитов Абдаррахман участвовал в одном из антиаббасидских мятежей в Магрибе, а когда восстание провалилось, с кучкой своих соратников захватил Кайруан. Здесь он не удержался и бежал еще дальше на запад, в Алжир, чтобы основать на перекрестке караванных путей новый город – Тахерт. Столица Рустамидов быстро расцвела, превратившись не только в торговый, но и экономический и культурный центр страны. Сюда стекались ученые, богословы, беглые солдаты, христиане – все, кто был недоволен Аббасидами и искал строгого благочестия или просто лучшей жизни.
В Алжире хариджиты, наконец, получили возможность построить государство по своему вкусу – без неравенства и несправедливости, даже без правителя, с одним только праведным имамом, избираемым всеми верующими. В имамы выбирали самых лучших и достойных мусульман, «святых», а их авторитет был основан исключительно на личной праведности: совершая грех, они сразу теряли право на власть и превращались в преступников. Известен случай, когда в соседнем хариджитском государстве, Сиджильмасе (состоявшем из нескольких оазисов в глубине Сахары) недостойного имама убили, бросив связанным на горе.
Поначалу казалось, что идеалы хариджитов стали воплощаться в жизнь. Первый Рустамид, Абдуррахман ибн Рустам, действительно был почти святым. Он сам чинил свой дом, угощал гостей простыми лепешками с жиром, а в его комнате не было ничего кроме подушки, копья и сабли. Он презирал деньги и ни от кого не принимал дары. Ибн Рустам строго следовал законам шариата, при нем не было никаких притеснений, и вся подвластная ему область процветала. Другой праведный Рустамид, Йакуб, ни разу в жизни не прикасался к деньгам и никогда не принимал угощения в гостях. Его пищей был стакан молока, который он выпивал раз в три дня.
Но эта исламская идиллия длилась недолго. Уже второй рустамидский правитель получил власть не как достойнейший из мусульман, а как сын имама – то есть по праву наследства. Власть стала передаваться от сына к отцу, как в обычном светском государстве. К четвертому поколению от святости имамов не осталось и следа. Абу Бакр, правнук первого из Рустамидов, был гуляка и бездельник, доверивший управления страной своему фавориту. Начались придворные интриги, борьба за трон между братьями, внутренние войны, в которых разные племена берберов поддерживали своих кандидатов, – все то же самое, что происходило в любой наследственной монархии.
В самом Тахерте царила строгая нравственность, но только до тех пор, пока в стране был порядок. Стоило власти имама поколебаться, как темная и порочная природа берберов вырывалась наружу. Начинались пьянство, гомосексуализм, разврат. Происходили частые восстания, междоусобицы – причем воевали не только из благочестия, но и ради славы. Несмотря на всю свою святость, имамы не смогли создать сильное государство и сильную армию, как не смогли и изменить человеческую природу. Стоило какому-то праведнику получить власть, как его тут же начинала окружать элита, отделявшая властителя и правившую верхушку от народа. В конце концов, декларированное имамами равенство было нарушено, и просуществуй Тахерт немного дольше, теократия в нем превратилась бы в автократию.
Растеряв свои былые идеалы, рустамидское государство стало легкой добычей для набиравших силу Фатимидов. В начале X-го века сыновья одного из имамов, убитого в междоусобных войнах, призвали в Тахерт фатимидского полководца, чтобы тот отомстил за смерть их отца. Военачальник охотно исполнил просьбу: захватил хариджитскую столицу, перебил всех Рустамидов и разрушил город. Так бесславно закончилась власть «святых» имамов, обещавших создать самое справедливое государство на земле.
После падения Тахерта хариджизим сохранился только в отдельных оазисах и городах, куда не могли добраться фатимидские войска. Здесь какое-то время существовала хариджитская династия Мидраридов, породнившаяся с Рустамидами и имевшая свою базу далеко на юго-западе, у границ с Сахарой. В плодородном оазисе Тафилалет, стоявшем на древнем торговом пути через пустыню, мидраридские эмиры создали «земной рай» с пышными садами, финиковыми рощами и зелеными виноградниками, спускавшимися со склонов Атласских гор. Зажатое между пустыней и снежными горами, это маленькое государство было покрыто орошаемыми полями, с которых собирали по три урожая в год, и усеяно десятками мощных крепостей. В центре находилась Сиджильмаса – столица Мидраридов с богатыми дворцами, красивыми мечетями и просторными караван-сараями, где селились иноземные купцы. «Врата Сахары», как называли этот город, процветали благодаря торговым караванам и потоку паломников, направлявшихся из Марокко в Мекку. По рассказам путешественников, жители Сиджильмасы были так богаты, что рассчитывались золотом на глаз, не взвешивая его на весах. Позже, когда Мидрариды стали зависеть от Фатимидов, один Тафилалет платил половину всех налогов, поступавших из Магриба.
Все это природное изобилие и финансовое благополучие должно было соединяться с образцовым управлением, но хариджитский идеал не воплотился и в этом райском уголке. Здесь тоже не происходило ничего нового: имамы так же назначали в преемники своих сыновей, братья воевали с братьями, сыновья – с отцами. Постоянные стычки между разными ветвями хариджитов – суфритами и ибадитами – кончились тем, что последних изгнали страны. Ослабленный смутами и теснимый со всех сторон, магрибский оплот хариджизма продержался до середины X века и был завоеван местными берберами.
Двигаясь по Северной Африке с востока на запад, от суннитов и хариджитов мы переходим к шиитам, которые к концу VIII века обосновались на крайнем западе Магриба.
Уже говорилось, что из всех мусульманских конфессий берберам больше всего нравились хариджиты: они были близки им по духу, напоминавшему дух ранних аравийских бедуинов. Ислам как нельзя лучше подходил им в своем крайнем и поэтому самом чистом, воинственном и непримиримом виде. Все равны перед Аллахом, все строгие и суровые воины во имя веры – именно такой идеал отвечал их характеру и образу жизни.
По той же причине им нравились и Алиды, мученики за веру, гонимые богачами и любителями роскоши Аббасидами. Потомки Али, бежавшие из багдадского халифата, всегда находили теплый прием у берберов. Одним из таких принцев-изгоев был Идрис ибн Абдаллах, праправнук халифа Али и правнук Хасана, бежавший в Магриб после мятежа Алидов в Хиджазе. Оказавшись в Ифрикии, он перебрался на дальний запад и объединил вокруг себя несколько разрозненных берберских племен, основав первое в Марокко независимое государство со столицей в Фесе.
От правления этой династии остались только скудные и отрывочные сведения. Идрис был «шерифом» – прямым потомком пророка Мухаммеда, то есть полноправным имамом и лидером мусульман с точки зрения шиитов. При нем и его потомках правлении Фес превратился в признанный центр шиизма на мусульманском западе. Здесь собирались все приверженцы этой ветви, которых изгоняли из Кайруана, Кордовы и других районов халифата.
После внезапной смерти Идриса Первого, – считается, что его отравил Харун ар-Рашид, – династию продолжил его сын Идрисид Второй. Он расширил границы государства, захватил крупные города Танжер, Сеуту и Тлемсен и занял всю северо-западную часть Африки от Атлантического океана до Средиземного моря. Рядом с недостроенным отцом Фесом он основал Новый Фес, или Верхний город, откуда стал распространять шиитский вариант ислама как силой оружия, так и проповедями богословов. Берберы верили, что он унаследовал от отца божественную благодать – бараку, – которую имеют все потомки Пророка и Али. Убеждение это сохранилось и сегодня: первый и второй Идрисы до сих пор почитаются в Марокко как величайшие святые.
Как и все магрибские династии, государство Идрисидов оказалось недолговечным – уже при Идрисе II эмират начал разваливаться. Берберские племена не любили центральной власти, и их трудно было объединить во что-то цельное. Идрису Второму еще как-то удавалось держать их в руках, но в 36 лет он был убит, и десять его сыновей разделили между собой наследство, раздробив его на мелкие части (828).
События следующих семидесяти лет в Марокко почти не известны. Идрису II наследовал его сын аль-Мунтасир Мухаммед, боровшийся за власть со своим братом Исой. После него правил его сын Али, почти не оставивший следов в истории, и его брат Йахйя I, тоже ничем себя не проявивший. Его сын Йахья II прославился только своим крайним распутством и уступил власть своему двоюродному дяде Али II, после которого началась череда восстаний и переворотов.
К началу X века Идрисиды оказались между двух мощных государств, Фатимидов и испанских Омейядов. Несколько лет они пытались лавировать между ними, присягая то одному, то другому, но в 920 году потеряли Фес, а потом и все остальные города.
Отдельные княжества Идрисидов существовали до 921 года, пока их не завоевали Фатимиды. После этого они еще какое-то время удерживали земли в горах Танжера и были окончательно уничтожены Кордовским халифатом.
