Текст книги "Кровь и золото ислама"
Автор книги: Владимир Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Малые династии в халифате размножались «почкованием»: не успевала какая-нибудь провинция отпасть от центра, как в ней появлялись новые претенденты на власть, стремившиеся вытеснить прежних хозяев. Для Тахиридов главная угроза исходила из Систана – пограничной области халифата, расположенной рядом с Индией. В этом удаленном районе, отовсюду окруженным пустынями, обосновались хариджиты, часто нападавшие на соседний Хорасан. Против хариджитских набегов на границе формировались отряды добровольцев, куда стекались сброд и авантюристы всех мастей.
Одним из вождей этой полуанархической армии был Йакуб ибн Лайс по прозвищу ас-Саффар (Медник) – популярный военачальник, пользовавшийся авторитетом даже у суровых хариджитов. Многие из них переходили на его сторону, видя в нем сильного лидера, который ненавидел Аббасидов и пользовался поддержкой народа. В 861 году Йакуб полностью захватил власть в Систане и объявил войну оставшимся непримиримыми мятежникам, убив их вождя и подвесив его тело за ноги на виселице у городских ворот. Остатки побежденных хариджитов ушли в горы.
В течение шести лет Йакуб вел непрерывные войны внутри Систана, где то и дело вспыхивали новые мятежи и бунты. Везде ему сопутствовал успех. Он захватил соседние области Фарс и Керман, включая Шираз, и взял огромную добычу. Полководец Тахиридов писал о нем со страхом: «Войной этого человека не одолеешь, у него грозное войско, воины его не страшатся смерти и воюют не раздумывая. Нет у них иного занятия, кроме как рубить мечом, словно матерями они рождены для войны». Поняв, что силой его победить не удастся, Тахириды сами «даровали» Йакубу право на все земли, которые он завоевал, а тот в ответ начал поминать их в хутбе. Так его власть в Систане стала законной.
Добившись единоличной власти, Йакуб отправил багдадскому халифу аль-Мутамиду пятьдесят золотых и серебряных идолов, чтобы тот «бросил их под ноги людям в мекканском храме для унижения неверных». Халиф в ответ дал ему права на владения Систаном, Керманом, Фарсом, Тохаристаном и Синдом.
Но завоевания Йакуба на этом не закончились. После Систана и Фарса он захватил Балх и Кабул и, несмотря на мороз и непроходимый снег, разгромил ушедших в горы хариджитов. Новому хариджискому главе, Ибрахиму ибн Ахзару, изъявившему покорность, он дал во владения пустыни и горы в пограничных землях, чтобы защищать их от внешних врагов. «Тебе и твоим людям надлежит быть храбрыми, – заметил он, – ведь большая часть моего войска состоит из хариджитов. И вы нам тоже не чужие».
В самом деле, между Йакубом и хариджитами было много общего. В своем государстве он создал своего рода хариджитский рай, воплощавший их мечту об общине верующих. Приходившие к ас-Саффару люди отдавали ему свое имущество, а взамен он снабжал их всем необходимым, включая лошадей и амуницию. Никто не удерживал их насильно: при желании каждый мог уйти обратно, забрав с собой стоимость от сданного имущества в золоте и серебре. По утрам Йакуб лично выходил из дворца и решал все вопросы и жалобы подданных, строго следуя законам шариата.
Повиновение в его войске было беспрекословно, об этом ходили легенды. Рассказывали, что когда Йакуб ас-Саффар решил перевести войско в другое место и запретил пасти на старом поле лошадей, один из солдат подошел к своей лошади и вынул траву прямо у нее из пасти, чтобы она не нарушила приказ. Другой мылся и, услышав призыв «к оружию», надел кольчугу на голое тело, чтобы не промедлить ни секунды. Воины ас-Саффара никогда не грабили жителей и не трогали лагерь побежденного противника, пока Йакуб не позволял им это сделать. Сам он ходил в рваном кафтане, сидел на куске дерюги и спал на щите, положив под голову древко знамени, а питался хлебом с луком, который носил за голенищем сапога. Свой аскетизм он объяснял тем, что в ежедневных походах нужно двигаться налегке, а если он заведет у себя богатую утварь, то и другие захотят того же, и тогда вырастет большой обоз.
Верблюды и дубины
В его войске было пять тысяч бактрийских верблюдов, а вместо мулов он использовал десять тысяч серых ослов, которых в его честь называли «саффарийскими». У него была отборная гвардия в 1000 человек с палицами из золота и еще одна, похуже, с палицами из серебра. В шатер его никто не мог входить, кроме родных братьев и некоего аль-Азиза, а ночью его охраняли пятьсот слуг.
По характеру он был молчалив и угрюм, не любил развлечений и излишеств. Говорили, что Йакуб был так скромен и воздержан, что «никогда не посмотрел похотливым взглядом на женщину или гуляма». Есть рассказ о том, как однажды в лунную ночь, бродя по дворцу, он увидел спящего гуляма по имени Субкари, и в нем проснулось чувственное желание. Тогда Йакуб приказал слугам немедленно обрезать ему волосы, уволить из гвардии и назначить на другую должность, так, чтобы он никогда больше его не видел: «Потому что из-за его красоты я не могу спокойно на него смотреть».
Йакуб был неученым человеком и не знал арабского. Когда ему прочитали панегирик, сочиненный в его честь на арабском языке, он не понял ни слова. (После завоевания Персии арабами знание арабского считалось признаком образованности, поэтому персы стали писать стихи на арабском языке, но после этого случая снова перешли на персидский). По рассказам летописцев, он славился своей щедростью и ежедневно раздавал тысячу динаров в виде милостыни.
Венцом его правления стал поход против Тахиридов в Хорасан. Йакуб подошел с армией к их столице Нишапуру и отправил гонца к правителю Мухаммеду ибн Тахиру с сообщением: «Я приду приветствовать тебя». Мухаммед не посмел отказать. Он ответил своим приближенным, предлагавшим вступить в битву с Йакубом: «Войной нам его не одолеть: он все равно победит, а мы понесем ущерб». Вместо этого он решил проявить дружелюбие и выехал вместе со своими министрами и свитой навстречу Йакубу, чтобы поприветствовать его. Но когда он хотел вернуться в город, Йаукуб приказал всех арестовать. Так без битвы и сопротивления пали Нишапур и весь Хорасан. Мухаммеда ибн Тахира, последнего Тахирида, Йакуб отправил вместе с семьей и гаремом в Систан, где держал его в тюрьме, пока тот не умер.
В Нишапуре «Медника» приняли настороженно. Горожане говорили, что у Йакуба нет грамоты от халифа на правление в Хорасане и что он хариджит. В ответ Йакуб приказал собрать во дворце местную знать, пообещав, что предъявит им свои полномочия. Когда все собрались, он сел на трон, окруженный отрядом гулямов, и попросил своего хаджиба принести ему грамоту от повелителя правоверных. Тот принес какой-то сверток, и Йакуб, развернув платок, выхватил из него йеменский меч. «Вы хотели видеть мои полномочия – вот они! Разве не меч привел повелителя правоверных к власти в Багдаде? И разве не меч сделал меня повелителем в Хорасане? Наши полномочия одинаковы!» После этого он приказал арестовать и выслать всех Тахиридов, а остальным сказал: «Если бы я не следовал правому делу, разве Всевышний даровал бы мне столько побед? Ваших интересов это не затрагивает, возвращайтесь с миром».
В самом деле, апелляция к праву сильного была обратной стороной исламского фатализма: кто победил, тот не только прав, но и праведен – ведь ему помог Аллах. А будут ли это Тахириды, Саффариды или Саманиды, не имело большой значения. Большинству подданным было все равно, под чьей властью жить. Мусульман, не причастных к верхушке власти, больше волновали налоги и порядок в государстве, а это зависело не столько от династий, сколько от качеств конкретного правителя.
После Хорасана Йакуб отправился добивать своих противников, бежавших в соседний Гурган и Табаристан. Его империя невероятно разрослась, и новый багдадский халиф аль-Мутамид даровал ему, вдобавок ко всем прочим, права на Хорасан, Гурган и Табаристан. Однако Йакубу было мало и этого, и в 875 году он двинулся уже на сам Ирак, чтобы захватить Багдад. В битве при Дейр аль-Акуле саффаридские войска были разбиты армией халифа аль-Муваффака. Причиной поражения называли поджог его лагеря и запруженную реку, воды которой противник обратил против его армии. Йакуб сумел бежать с частью войска, снова собрал армию и начал новый поход, но умер по пути в Багдад.
Йакубу наследовал его брат Амр по прозвищу Наковальня, которому пришлось силой утверждать свою власть в войнах против многочисленных мятежников и претендентов на престол. В 898 году Амр получил от халифа аль-Мутазида права на владения в заречной части Хорасана – Мавераннахре. На деле там уже давно обосновались Саманиды, поэтому решение халифа вызвало неизбежную войну. В битве при Балхе Исмаил ибн Ахмад из династии Саманидов разгромил армию Амра и взял его в плен (900). Какое-то Исмаил время держал эмира в Самарканде, надеясь получить за него выкуп в 20 миллионов дирхем, но оставшиеся в Систане родственники Амра отказались платить деньги, несмотря на то, что казна была полна: во время междоусобных войн Амр нажил себе много врагов, в том числе в собственном клане. В конце концов, Амр был отправлен к халифу и убит в Багдаде.
Несмотря на это поражение, Систан еще несколько лет оставался в руках Саффаридов. Его формальным правителем был Тахир ибн Мухаммед, который проводил дни в вине и развлечениях, опустошая казну. Больше всего на свете ему нравились голуби и мулы, поэтому он каждый день собирал их у себя в дворце и подолгу с удовольствием разглядывал. Он не заботился даже о том, чтобы собирать налоги, говоря: «Зачем мне притеснять народ? Проживу то, что есть, а там будь что будет. Мир преходящ!» Когда деньги кончились, он стал переплавлять в монеты золотую и серебряную посуду и развлекаться дальше, закупая новых мулов и голубей строя замки и дворцы, окруженные садами.
В 910 году эмиром области стал Мухаммед ибн Али аль-Лайс, изгнавший Тахира из страны. Самостоятельное правление Саффаридов на этом закончилось: дальше они были только систанскими вассалами правящих династий – Саманидов, Газневидов, Сельджуков, Хулагидов и Тимуридов. Но это были уже совсем другие люди, не имевшие отношения к первоначальной династии и только принимавшие на себя ее имя.
Захватывая мир, арабы двигались одновременно на запад и на восток, но их симпатии с самого начала принадлежали востоку. Идеалом для арабов была не Византия, а Иран и восточная сатрапия: они хотели быть персами, а не римлянами. К тому же, покорение Персии арабами всегда было неоднозначным: выигрывая у персов на военном поле, они проигрывали им в культуре и политике. После завоевания Ирана высокородные персы потеряли политическое могущество, но сохранили свои земли и получили высокие посты при дворах халифов. Административная система Сасанидов почти целиком перекочевала в арабский халифат.
В конце концов, персы сами стали монархами. Полуперсисдким Тахиридам наследовала династия Саманидов – чистокровных персов из Балха. Основателем их рода был некий Саман-худа, владевший мелким городком под Термезом и перешедший в ислам при первых Аббасидах. Его внуки преданно служили халифу аль-Мамуну и получили в правление лучшие города Средней Азии: Самарканд, Фергану, Шаш и Герат. Самый способный из них, Ахмад, собрал под своим началом большую часть семейных владений и сделал своего сына Насра наместником всего Мавераннахра. Чуть позже младший брат Насра, Исмаил Первый, захватил Бухару и сверг с престола своего брата, став единоличным властителем Средней Азии. Он удачно воевал с тюрками и карлуками, разгромил напавших на него Саффаридов и занял принадлежавший им Хорасан. В Табаристане ему подчинились зайидиды, в Хорезме – местные эмиры, в Афганистане – кланы горцев, а в Систане – саффаридская династия. Его владения раздвинулись до границ Индии и Китая.
Исмаил Первый был самым сильным и успешным из Саманидов. Его старший сын Ахмад Второй правил всего несколько лет и был убит собственными гвардейцами-тюрками. На трон взошел его восьмилетний сын Наср Второй, вместо которого страной управляли просвещенные вазиры и министры, совмещавшие политику с наукой. Так, вазир Джайхони был известным географом, аль-Утби – поэтом и философом, Билями – ученым-эницклопедистом. В это время государство Саманидов достигло своего полного расцвета, и долина Заравшана, где находились Самарканд и Бухара, превратилась в «земной рай» с утопавшими в садах дворцами.
Молодой наследник тем временем взрослел и все больше забирал власть в свои руки. По характеру Наср Второй был невероятно вспыльчив и за любую провинность приказывал четвертовать или рубить головы. Юный эмир до такой степени не владел собой, что сам просил не исполнять его распоряжений о казнях раньше, чем через три дня, пока он не остынет и придет в себя. Еще хуже было то, что он увлекся еретическим учением карматов и открыто объявил себя его последователем. Это вызвало новый гвардейский бунт, который Наср успешно подавил, тайно казнив предводителя и бросив его голову в толпу собравшихся на пир сторонников. Однако его репутация как правителя была безнадежно испорчена, и ему пришлось выбирать между верой и властью. Он выбрал веру: объявил наследником своего сына Нуха, а сам затворился в келье и предался суровому благочестию и аскетизму.
Нух Первый оказался плохим правителем и поставил государство на грань банкротства. Начались неизбежные бунты и мятежи: собственный дядя изгнал эмира их Бухары, а когда Нуху удалось его разбить, от страны отпал Хорасан во главе с другим мятежником, Чагани.
С Саманидами происходило то же самое, что и с другими исламскими династиями: утвердившись во власти, они отдавали ее в руки наемнической гвардии и ублажали ее деньгами и подачками, пока та, окончательно разложившись, не устраивала в стране вакханалию и хаос. Так погибли почти все мусульманские монархии, включая Аббасидскую.
Саманиды тоже опирались на тюркскую гвардию, которая в конце концов вышла из повиновения и погубила собственных хозяев. Уже при сыне Нуха, Абд аль-Малике, власть почти полностью перешла к гвардейцам. Во главе государства встал начальник гвардии Алп-Тегин, управлявший финансами и назначавший вазиров. После смерти Абд аль-Малика, неудачно упавшего с лошади, всесильный тюрок поставил на трон его маленького сына Насра Третьего. Но тот правил всего один день: соперничавшая партия гулямов выбрала эмиром брата Нуха, Мансура Первого, которому удалось сместить Аль-Тегина и изгнать его из страны.
При следующем эмире, Нухе Третьем, талантливый вазир аль-Утби попытался восстановить страну, но был убит военными. С этого дня династия стремительно покатилась в пропасть. Летописец сухо сообщал, что «большая часть областей находится во власти мятежников, доходы сократились, солдаты притесняют жителей, приказы вазиров не исполняются, а господство перешло в руки тюрок».
В 992 году с севера вторглись степные кочевники племени ягма, которых позже назвали Караханидами. Авторитет власти к тому времени упал так низко, что военачальник Саманидов перешел вместе с армией на сторону врага. Одновременно с юга ударили эмиры Газны. Мансур Второй попытался выправить положение, но после двух лет правления был свергнут и ослеплен. Размеры государства Саманидов сократились до Бухары и ее окрестностей, однако и они продержались недолго: в 999 году караханидский эмир Наср-хан захватил столицу, почти не встретив сопротивления. Последнего саманидского эмира Абд аль-Малика взяли в плен и увезли в крепость в столицу Караханидов – Узгенд.
Казалось, все было кончено, но тут на политической сцене появился новый герой – Исмаил, брат Абд аль-Малика Заточенный вместе с братом в тюрьму, он сумел влюбить в себя одну из местных рабынь и сбежал с ее помощью из крепости. Перебравшись в Хорезм, Исмаил собрал вокруг себя остатки саманидской армии и снова отбил у Караханидов Бухару. Закрепить этот успех ему не удалось: под ударами караханидских войск Исмаил отступил, но взамен захватил цветущий Нишапур, откуда его вскоре выбили уже Газневиды. Наконец, потеряв в боях почти всю армию, Исмаил бежал в степи Сырдарьи, где сколотил новое войско из местных кочевников, которых ему каким-то чудом удалось привлечь на свою сторону. С этой полудикой ордой он еще дважды разбил Караханидов, пока в последней битве удача не изменила ему окончательно. Потерпев поражение, он бежал в Хорасан и несколько месяцев скитался в пустыне среди бедуинов, все еще пытаясь собрать своих сторонников. В конце концов, Газневиды разыскали и убили его в какой-то хижине, где он остановился на ночлег.
Приход к власти Саманидов стал своего рода реваншем Персии против арабов. Саманиды считали себя потомками иранских царей Сасанидов и украшали свою посуду традиционными сасанидскими узорами из львов и птиц. Государственным языком при них стал персидский. На персидском, наряду с арабским, велось все правоведение и даже богословие: по этому поводу местные улемы приняли специальное постановление.
Саманиды оставили яркий след в истории, главным образом, благодаря своей высокой культуре и краткому, но пышному расцвету экономики, который превратил их царство в одну из жемчужин исламской цивилизации. По сути дела, они создали государство нового типа, продемонстрировав, что стране для процветания и блеска совсем не обязательно быть огромной империей вроде халифата. Такими же феодальными вотчинами, сосредоточенными на сравнительно небольшой территории и в одном или двух крупных городских центрах, было большинство последующих «малых» династий. Бухарские эмиры стали для них образцом для подражания и «иконой стиля».
Саманиды попытались создать идеальное государственное управление, позаимствовав в Багдаде систему министерств-диванов во главе с вазиром. Помимо административных способностей, высшие чиновники диванов были обязаны свободно владеть арабским и персидским языком и разбираться в искусствах и науках. Просвещению и образованию в стране придавалось особое значение: именно при Саманидах в Бухаре было создано первое медресе, ставшее образцом для всех исламских учебных заведений. Выпускники этой школы прославили Бухару, которую благодаря их мудрости и учености стали называть Куббат аль-ислам – Купол ислама.
Расцвет наук и искусств при Саманидах стал беспримерным для Средней Азии: его не смогли превзойти не только прошлые, но и будущие эпохи. В это время жили самые крупные и интересные ученые исламского мира, создавались великие научные и литературные труды, свободно развивались все существовавшие на тот момент искусства и ремесла. География достигла такого высокого уровня, что и сейчас по трудам тогдашних географов мы можем подробно изучить саманидское государство: его экономику, расположение рудников, оросительных каналов и пахотных земель, национальный состав каждого района и даже преобладавшие в них наречия.
В Бухаре, Самарканде, Ургенче шло бурное строительство, возводились мавзолеи, дворцы, мечети, минареты, караван-сараи и крытые рынки. В проектировании новых зданий инженеры использовали точные математические расчеты. В Нуратинских горах поперек ущелья возвели мощную Хонбандинскую плотину – вертикальный гранитный пласт, в конструкции которого учитывалось не только давление воды, но и возможность землетрясений. Саманидские строители придумали новый вид керамики, которым позже стали пользоваться во всем исламском мире. Каллиграфия, росписи тканей и посуды, музыка, изготовление ковров, ювелирное искусство, художественная ковка металла, изделия из стекла – все это славилось далеко за пределами Средней Азии и Хорасана.
Экономике способствовала и бурная торговля: через земли Саманидов шли главные торговые пути «из тюрок в арабы». Тюрки поставляли в халифат рабов и скот, из Сибири везли дорогие меха и кожи. В обратную сторону шли ткани из хлопка, посуда, сладости, ковры. Китай присылал мусульманам чай и шелк, получая взамен лошадей и соль (одну лошадь на рынке меняли на 50 тюков шелковой ткани или 56 кг высококачественного чая). Грузы перевозили на тяжелых барках по местным рекам, Амударье и Сырдарье, которые в то время были судоходными по всей длине. Правители заботились о процветании купечества и качестве чеканенной при дворе монеты: саманидские золотые динары, содержавшие 97 процентов золота, славились всюду и имели хождение от Скандинавии до Китая.
В государстве было все, что нужно для спокойной и безбедной жизни: плодородная земля, развитое хозяйство, полезные ископаемые. Хлопковые поля, фруктовые сады, виноградники, арбузные и дынные плантации давали щедрые урожаи и позволяли экспортировать продукты в соседние страны вплоть до Багдада. Горные районы густо покрылись рудниками, в которых добывали железо, олово, ртуть, свинец, рубины, бирюзу. Базары мусульманских стран наводняли бадахшанские изумруды, хотанский жадеит, узбекское золото, термезское серебро и афганская медь. Из минералов особенно ценился синий лазурит, добывавшийся в Афганистане: его использовали ещё в глубокой древности в гробницах фараонов. Саманидские рудокопы умели подавать воздух в самые глубокие шахты, ловя и направляя ветер с помощью сложной системы наземных парусов.
Но все это не спасло государство от краха, и накопленными им богатствами воспользовались уже следующие династии.
