Текст книги "Кровь и золото ислама"
Автор книги: Владимир Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Тюрки начали принимать ислам в X веке. Примерно в то же время появилась и первая тюркская династия Караханидов. О ее правителях мало что известно, кроме того, что они были кочевниками и исповедовали суннизм. Армия илек-ханов, как называли караханидских правителей, отличалась особой яростью и неустрашимостью. Во время битв ее воины издавали боевой клич «Ур!», похожий на волчий вой и наводивший ужас на противника.
Ворвавшись в Среднюю Азию из степей северо-востока, Караханиды быстро разбили Саманидов и захватили Бухару и Самарканд. Дальше им продвинуться не удалось: в Хорасане их остановили Газневиды, и граница между двумя государствами пролегла по Амударье. В решающей битве при Балхе главную роль сыграли боевые слоны, смявшие карахандискую пехоту.
После этого Караханиды надолго засели на севере Средней Азии, зажатые между Газневидами на юге и Хорезмшахами на западе. Созданный ими каганат был не столько государством, сколько союзом племен – собранием удельных княжеств, не блиставших ни культурой, ни искусством управления и державшихся в основном на клановых законах и грубой силе. В истории от них не осталось почти ничего, кроме смутных упоминаний о феодальных распрях и непрерывной борьбе за власть. Как памятник этой темной эпохи сохранились огромные башни-минареты, которые до сих пор одиноко высятся посреди мусульманских городов, поражая своими размерами и мрачной красотой.
Впрочем, по сравнению с прежним культурным «небытием» турок это был уже огромный шаг вперед. Караханиды продолжали по старинке заниматься своим скотоводством, но в каганате им пришлось иметь дело с городами, оседлым населением, ремеслами и даже литературой. Именно при них тюркский язык впервые вышел на историческую арену как язык цивилизации, поэзии и интеллектуальной прозы.
Одной из главных фигур караханидской культуры стал Юсуф Баласагуни, написавший первую книгу на тюркском языке «Кутадгу билиг» – поэтическую аллегорию идеального правления, которую он торжественно преподнес кашгарскому хану. Его современником был Махмуд Кашгарский, филолог и аристократ, занимавший должность вазира и учившийся в Багдаде. Он сочинил блестящий «Словарь тюрских наречий», объединив в одном труде почти все знания и сведения тюрков, включая географические карты и названия птиц. На мировой карте Махмуда впервые появились японские острова, а в самом центре, вопреки традиции, стояла не Мекка, а караханидская столица Баласагун.
Кроме двух этих крупных величин при дворе каганов собирались менее известные придворные поэты, имена которых – если не творения – сохранила история: Амаки Бухари, Рашиди Самарканди, Сузани Самарканди. Но все-таки на фоне блестящих Саманидов Караханиды выглядели очень бледно, и их заслуга скорее в том, что они дали начатки будущей тюркской культуры, которая позже принесла более сочные плоды.
Махмуд Кашгарский о «Словаре тюрских наречий»
«Эту книгу я составил в алфавитном порядке, украшал ее пословицами, саджами, поговорками, стихами, раджазами и отрывками из прозы. Я облегчил трудное, разъяснил неясное и трудился годами… Я рассыпал в нем строки из читаемых тюрками стихов для того, чтобы ознакомить с их опытом и знаниями, а также пословицы, которые они употребляют в качестве мудрых изречений в дни счастья и несчастья с тем, чтобы сказитель передавал их передатчику, а передатчик другим. Вместе с этим я собрал в книге упоминаемые предметы и известные слова и, таким образом, книга поднялась до высокого достоинства и достигла отличного превосходства».
В конце XI века Караханиды стали вассалами Великих Сельджуков. Какое-то время они еще сохраняли относительную независимость, пока с севера на них не обрушилось кочевое племя каракитаев, или «черных китайцев», – полумонгольских, полутунгусских язычников, пришедших с границ Китая. Каракитайские гурханы (то есть «ханы ханов») стремительно захватили всю Среднюю Азию и установили жесткую военную власть, собирая дань с соседних государств. Во владении Караханидов осталась только одна Кашгарская область, где они кое-как протянули еще несколько десятков лет. В XII веке их каганат, как и все остальные местные монархии, смело монгольское нашествие.
1.2. Тюрки и горцыПока Саманиды увязали в междоусобных склоках, опальный полководец Алп-Тегин не терял времени даром. Поссорившись с эмиром Мансуром, он ушел из Бухары вместе с частью тюркской гвардии и отправился на окраину империи, в Афганистан.
В поздних источниках этого наемника и бывшего раба описывают как человека великой мудрости, миролюбивого и незлобивого, не желавшего мстить врагам и только под давлением обстоятельств прибегавшего к жестким мерам. Неизвестно, насколько это верно, но действовал он решительно и даже отчаянно, сумев превратить свой небольшой отряд в боевой таран, пробивший ему дорогу к верховной власти. Оказавшись в Афганистане, Алп-Тегин штурмом захватил Газну и Кабул и образовал собственный эмират, который Саманиды вынуждены были признать своим вассалом. Несколько удачных набегов на Индию против «неверных» обогатили его государство и создали основу будущего благосостояния. Когда он умер в одном из своих походов, власть была в надежных руках его соратника и ученика Себюк-Тегина, который первое время правил от имени его сына, а потом и сам воссел на трон.
Себюк-Тегин формально оставался вассалом Саманидов, но на деле его мощь неуклонно росла, в то время как сила Саманидов падала. В конце концов, бухарский эмир Нух II был вынужден призвать Газневидов на помощь против наступавших с севера кочевников. Себюк-Тегнн спас армию Саманидов от разгрома, а взамен получил новые территориальные уступки: в его руках оказались Балх, Кабул, Кундуз, Кандагар и почти весь Хорасан. Соседство богатой Индии, куда он совершал военные походы, регулярно пополняло его казну и обеспечивало страну деньгами и добычей. Кода к власти пришел его сын Махмуд, ему оставалось сделать только последний шаг – объявить себя независимым правителем.
Двадцативосьмилетний Махмуд оказался еще более выдающимся государем, чем его предшественники. Это был один из тех ярких и удачливых самодержцев, чье правление на всем протяжении отмечено благополучием и процветанием: они как бы вбирают в себя все «счастье» своей династии, обеспечивая ей золотой век. Ему с одинаковым успехом удалось проявить себя на войне, в экономике, политике и культуре. Управляя кое-как сколоченной страной, похожей на лоскутное одеяло, и окруженный со всех сторон враждебными династиями, Махмуд сражался одновременно на западе, севере и востоке. Его главным преимуществом была сильная армия, состоявшая из ста тысяч хорошо оплачиваемых наемников. Во время битвы он мог бросить в бой больше тысячи слонов, курдскую кавалерию и индийскую пехоту.
Махмуда прозвали «сокрушителем неверных» за разгром хариджитских мятежников и за смелые рейды в Пенджаб и другие языческие страны. Уже в начале своего правления он объявил, что будет каждый год вторгаться в Индию, и за все время царствования совершил семнадцать индийских походов. При Махмуде к исламским территориям были впервые присоединен такие древние и богатые земли, как северная Индия и Пакистан. Одних только рабов он, по отзывам современников, захватил больше ста тысяч. Военная удача сопутствовала ему повсюду: в непрерывных войнах с Саманидами, Гуридами, Караханидами и правителями Хорезма. Свой последний рейд Махмуд совершил в Ирак, отобрав у династии Буидов большой кусок восточных территорий.
К началу XI века Газневиды стали крупнейшей исламской империей, состоявшей из десятков разрозненных племен и государств. Чтобы держать под контролем все эту огромную территорию, требовалась железная рука. Административное управление страной при Махмуде считалось образцовым. Могущество Газневидов держалось на тотальном контроле за поданными и особенно государственными служащими. Тайная полиция доносила обо всем, что происходило в каждом уголке страны, будь то неурожай, пограничные конфликты или недовольство в армии. Специальные службы следили за тем, чтобы ни одна крупица государственных средств не попадала в карман чиновников. Любое незаконное обогащение, присвоение казёенных денег, злоупотребление властью наказывались незамедлительно и жестоко. Быть высокопоставленным чиновником при Махмуде стало прибыльным, но и опасным делом. Большая часть служивших при нем вазиров окончила жизнь на плахе или в тюрьме. Государство процветало, получая огромные доходы от торговли и налогов.
Но эта разумная строгость имела и обратную сторону. Махмуд был вспыльчив и мог повесить собственного дворецкого только за то, что тот без спросу взял осла у какого-то крестьянина. Часто он жестко взыскивал не только за воровство, но и за недобор средств, даже если тот никак не зависел от ответственного лица. Когда вазир Исфеариани, верой и правдой служивший Махмуду десять лет, не сумел вовремя собрать нужное количество налогов, султан потребовал, чтобы тот восполнил недостачу из своих средств. Вазир отказался, и Махмуд замучил его до смерти, конфисковав все его имущество.
Современники рисуют Махмуда человеком двойственным и противоречивым. Он был наделен острым чувством справедливости и мог собственной рукой отсечь голову гвардейцу, притеснявшему простого горожанина и домогавшегося его жены. В то же время султан был жаден до денег и удовольствий и не отличался большой щепетильностью, отнимая у своих подданных все, что ему нравилось. Узнав, что у его вазира есть красивый раб, Махмуд не успокоился, пока не отыскал этого раба и не забрал себе, подвергнув вазира опале за то, что тот попытался его скрыть. В одной из провинций он потребовал продать ему самые лучшие имения и земли, предложив за них смехотворно низкую цену, а получив от жителей отказ, в отместку поставил им в наместники Бешеного Музаффара – человека с чудовищной репутацией, соответствовавшей его прозвищу.
Бешеный наместник
Музаффар имел обыкновение приглашать к себе одного из местных землевладельцев, а потом сбрасывать его с крыши своего дома, заявив, что тот самовольно явился в его дом. Он обладал странным чувством юмора и вынуждал дехкан выдавать свих дочерей за самых уродливых рабов, которых выкупал у хозяев специально для этой цели. Если верить легенде, он закончил свою жизнь так же, как и его жертвы: новый наместник приказал его схватить и сбросить с крыши.
Махмуд был болезненно тщеславен и постоянно требовал от багдадского халифа пышных и громких титулов. Он возмущался, что самаркандский хакан или караханидский князь носят по три-четыре почетных прозвища, а у него есть всего лишь одно: Йамин ад-Даула (Денница державы). Махмуд без конца отправлял в Багдад послов с богатыми подарками, указывал на свои заслуги и прибегал к всевозможным ухищрениям и угрозам, чтобы побудить халифа одарить его новым титулом. Благодаря этим усилиями к концу жизни в полное звание Махмуда входили такие звучные имена как Амин аль-Милля (Хранитель веры), Низам ад-Дин (Устав веры), Насир аль-Хакк (Защитник истины) и Вали Амир аль-Муминин (Друг повелителя правоверных). Именно Махмуд Газневийский первым получил от халифа титул султана, то есть «имеющего власть».
Хотя Газневиды были чистыми тюрками, вся их жизнь была насквозь пропитана персидской традицией, заимствованной у Саманидов. Они говорили и читали на персидском, сочиняли персидские стихи и на персидском же писали научные трактаты. Махмуд повсюду возил с собой персидских астрологов, но никогда к ним не обращался: он говорил, что держит их при дворе, потому что «таковы заведенные в стране порядки», а лично ему они не нужны. Примерно так же он относился к поэтам и ученым, стекавшимся в его столицу: покровительствовал им, как просвещенный правитель, но особой любви к наукам и искусствам не проявлял. Несмотря на это, благодаря его щедрости и меценатству в Газне собирались лучшие умы и таланты своего времени, получавшие от государства все необходимое для жизни и работы.
После смерти Махмуда осталась сильная и процветающая страна, которую уважали и боялись все соседи. Но уже при сыне Махмуда, султане Масуде, империя Газневидов начала распадаться.
В молодости Масуд проявил себя как талантливый полководец и совершил несколько удачных походов, захватив Исфахан и часть Афганистана. Это был физически сильный и храбрый человек, в одиночку ходивший на льва (однажды за день он убил восемь львов) и щедро сыпавший деньгами. Ему ничего не стоило подарить какому-нибудь купцу двадцать тысяч динаров, простить чиновнику огромный долг или послать придворному поэту целого слона, доверху нагруженного серебром. В то же время личный секретарь Масуда описывал его как упрямого, самонадеянного и недалекого правителя, любившего выпить и совершенно не разбиравшегося в административных делах. Управлять Хорасаном он поставил бездарного вора и казнокрада Абу Сахла, который драл три шкуры с жителей провинции и набивал свои карманы, но зато забрасывал султана роскошными подношениями и дарами, что тому чрезвычайно нравилось.
Масуд был обаятелен и сладкоречив – по свидетельству современника, когда он говорил, «людям казалось, что он рассыпал жемчуг и колол сахар», – учтив с виду и коварен. Узнав о смерти отца, султан отправил в столицу любезное и доброжелательное письмо, заверив всех в своем добром расположении и обещая милость и награду. В этом послании он называл хаджиба Али, заправлявшего всеми делами в городе, великим и равным себе, а своего младшего брата Мухаммеда (попытавшегося захватить власть, но к тому времени уже заключенного в крепость), засыпал уверениями, что будет обращаться с ним по-родственному и не причинит ему никакого вреда. Но как только хаджиб Али вернул ему часть индийской армии со слонами и казной, Масуд приказал его схватить, лишить хаджибских одежд и заковать в кандалы. Прибыв в Газну, он первым делом распорядился ослепить Мухаммеда, которого прежде так горячо заверял в своей братской любви. Вазира Хасанака, ложно обвиненного в карматстве, султан предал жестокой казни – «весь народ от сострадания плакал», как писал свидетель, – и его труп семь лет висел на столбе, пока тело не превратилось в кашу. Масуд умел ловко обманывать своих противников и манипулировать людьми: все его политические ходы и дипломатические хитрости были им хорошо продуманы и приносили успех.
Однако, как часто бывает в истории, талантливый царедворец и мастер интриги оказался плохим правителем. В каком-то смысле Масуду не повезло – именно в его правление на севере появились турки-сельджуки. Об их военной силе тогда еще никто не подозревал, и когда у границ империи возникли первые отряды турок, он принял их за еще одно племя северных кочевников, выпрашивавших у него земель и пастбищ в обмен на службу. Масуд решил, что такое соседство нежелательно, и отправил против них войска. То, что произошло дальше, оказалось для всех полной неожиданностью: сельджуки три раза подряд разбили считавшуюся непобедимой армию Газневидов. Солдатам не помогли ни хорошо экипированная гвардия, ни опыт закаленных в боях ветеранов, ни закованные в доспехи слоны.
Власть Масуда сразу зашаталась. После каждой проигранной битвы от его империи отваливались все новые куски. Газневиды потеряли сначала Мерв, потом Нишапур, потом весь Хорасан. Наконец, после страшного разгрома в Данданакане, где погибла почти вся газневидская армия, Масуд решил бросить столицу и бежать в Индию. Но тут против него восстали собственные войска: гулямы вернули на трон его слепого брата Мухаммеда, а Масуд был схвачен и убит.
Мухаммед правил совсем недолго. После смерти Масуда восстал его сын Маудуд, который собрал собственную армию, разбил мятежников и казнил не только самого Мухаммеда, но и всех его сыновей. Сельджуки между тем продолжали наступать. К середине XI века пал Хорезм, за ним Систан: государство Газневидов съеживалось на глазах. В столице начались дворцовые перевороты и междоусобицы, затянувшиеся на долгих десять лет. Трон переходил из рук в руки: страной по очереди правили сын и брат Маудуда, потом беглый гулям Тогрул, захвативший власть на несколько месяцев, потом трое сыновей Масуда. Последний из них, Ибрахим, сумел восстановить порядок в стране и обеспечить долгожданный мир. Территорию государства пришлось сильно урезать (все иранские завоевания перешли к Сельджукам), зато держава наслаждалась миром в течение сорока лет правления Ибрахима и еще пятнадцать – при его сыне Масуде III.
Окончательный удар по стране нанесли снова вспыхнувшие междоусобицы. Султан Ширзад правил только год: его убил собственный брат Арслан-шах. Третий брат, Бахрам-шах, бежал к сельдужкскому султану Санджару и попросил его выступить на своей стороне против узурпатора Арслан-шаха. Санджар согласился и завоевал ему трон, но взамен сделал Бахрам-шаха своим вассалом: так с политической самостоятельностью Газневидов было покончено.
После этого Газневиды боролись уже только с собственными вассалами – горными князьями Гура. В свое время им стоило большого труда завоевать эту труднодоступную страну, расположенную в центре Афганистана. После сельджукского разгрома их роли поменялись: теперь Гуриды, почувствовав слабость своего сюзерена, перешли в наступление. В 1148 году гуридский султан Сайф ад-Дин вторгся в страну, захватил Газну и уничтожил войска Бахрам-шаха, которому пришлось бежать в Пенджаб. Правда, в Индии газневидский правитель снова собрался с силами и отвоевал столицу, разгромив армию Сайф ад-Дина и взяв его в плен. Но это был временный успех: спустя два года гуридский султан Ала ал-Дин вернулся с еще более мощной армией и после трех сражений полностью овладел страной. Гуриды устроили карательную экспедицию, превратив земли Газневидов в пылающий костер. Цветущая Газна была сожжена дотла, большинство городов разрушены, почти все жители убиты или обращены в рабство.
Бахрам-шах снова отступил в Индию и попытался закрепиться на последнем оставшемся ему островке газневидской империи, сделав своей столицей пенджабский город Лахор. Здесь его сын и внук еще правили около сорока лет, постепенно теряя власть и превращаясь в мелких князей, не имевших никакой реальной силы. Когда гуридский султан Мухаммед Гури решил взять Лахор, ему оказалось достаточно просто арестовать последнего Газневида, Хусрау-малика: тот не оказал никакого сопротивления и бесславно закончил свои дни в тюрьме.
В это время Гуриды достигли пика своего могущества. Два брата, Мухаммед Гури и Гийас ад-Дин, воевали одновременно на западе и на востоке, отвоевывая в обратном порядке все, что раньше принадлежало Газневидам: Афганистан, Хорасан, Герат, Хорезм. На западе они проникли далеко вглубь Индии, дальше, чем кто либо другой из мусульман, и захватили всю ее северную часть, включая Дели. Хронист писал, что здесь они «взяли богатств без пределов и меры».
Но взлет династии афганских горцев оказался очень коротким. Гийас ад-Дин умер, так и не успев окончательно утвердиться в Хорасане. Мухаммед Гури был убит не то индийцами, не то ассасинами, с орденом которых он боролся всю жизнь. От Гуридов отпали несколько в провинций, а в столице традиционно началась смута и борьба за власть. В конце концов, равновесие сил склонилось в пользу хорезмийцев, которые, объединившись с каракитаями, неожиданным броском захватили Газну и ворвались в Гур, где ослабевшие и дезорганизованные Гуриды все еще дрались между собой за крохи власти, отнимая друг у друга трон. В начале XIII века афганская династия исчезла, а хорезмшахи стали самыми могущественными правителями Востока.
1.3. Буиды против АббасидовБагдадский халифат в это время переживал не лучшие дни. В начале X века государством правил халиф аль-Кахир, хитрый и жестокий монарх, свергнутый собственной тюркской гвардией и закончивший дни в нищете. Его сын ар-Ради, поставленный на трон вместо отца, находился в полном подчинении наемников и даже не пытался управлять страной. Это был маленький, худой и смуглый юноша с вздернутым носом, по натуре обжора и сладострастник, обожавший собирать хрустальную посуду. Он славился своим остроумием и красноречием и писал стихи, но все его достоинства тем и ограничивались.
В правление ар-Ради авторитет халифа упал до нуля. Деньги в столицу не поступали даже из соседних областей, и наемники, не получая жалованья, жили за счет грабежа местных жителей. Еще хуже обстояли дела на границах: византийцы захватили Армению и часть северного Ирака, другой его частью завладели Хамданиды, а в Египте воцарились Ихшидиды. Обрезанный со всех сторон, халифат с трудом удерживал власть в самом Багдаде и прилегающих областях. В довершение всех бед в центре Аравии, Хузистане, восстала и создала собственное государство секта карматов.
Чтобы хоть как-то поправить положение, ар-Ради призвал на помощь одного из соседних правителей – Мухаммеда ибн Раика, формально назначив его своим вазиром. Прибыв в Багдад, тот немедленно взял власть в свои руки. Он объявил себя «эмиром эмиров» и отстранил ар-Ради от ведения всех дел, сохранив за халифом только почетный титул и время от времени выдавая ему деньги на содержание, как наемному лицу.
Но и власть Ибн Раика продолжалась недолго. Выступив против карматов, он отправил в мятежный Хузистан своего военачальника, тюрка Баджмака, который с успехом разгромил восставших, но по возвращению в Багдад тут же объявил себя правителем. Ибн Раику пришлось бежать из Сирии.
Халиф ар-Ради к тому времени уже умер (говорили, что, несмотря на свою молодость, он успел основательно приготовиться к смерти: сам выбрал себе гроб и саван, собрал все нужное для обмывания тела и убрал все это в сундук с надписью «для потустороннего мира»), и победоносный Баджмак посадил на трон его брата по имени аль-Муттаки.
Аль-Муттаки был еще один ничем не примечательный правитель, целиком зависевший от гвардейцев и по бедности имевший всего одну наложницу. Современники описывают его как рыжего и голубоглазого молодого человека с белой кожей и сросшимися бровями. Он был благочестив, ревностно постился и всегда ел один, говоря: «Коран – единственный мой сотрапезник». Всю жизнь этого неудачливого халифа преследовали несчастья. В день его обрезания обрушилась баня, убив несколько рабынь. Позже во время праздника, когда он плыл в лодке по реке, рухнул мост и множество народа утонуло в Тигре. Все его камердинеры умирали по разным причинам, поэтому никто не хотел идти на это место.
Правление его тоже шло из рук вон плохо. После внезапной смерти Баджмака – его убила на охоте банда курдов – карматский вождь Абу Абдаллах захватил Багдад и опустошил его казну. Аль-Муттаки, все еще остававшийся халифом, бессильно смотрел, как тюрские наемники бесчинствуют в столице, занимаясь насилием и грабежом. Не имея ни армии, ни средств, он вновь призвал на помощь Ибн Раика, который сумел разбить мятежников, но потерпел поражение от брата Абу Абдаллаха – Абу-ль-Хусейна, захватившего Багдад. Теперь уже не только Ибн Раику, но и самому халифу пришлось бежать к эмиру из хамданидской династии аль-Хасану, пообещавшему им покровительство и помощь. Но как только беглецы оказались у него в руках, аль-Хасан хладнокровно убил Ибн Раика, двинул войска на Багдад и заставил халифа передать всю власть ему.
В 943 году многострадальную столицу захватил очередной тюркский главарь Тузун, обращавшийся с халифом аль-Муттаки так оскорбительно, что тот снова бежал к Хамданидам. Тогда Тузун заплатил деньги приютившему его эмиру, и тот выдал халифа тюркам, предварительно ослепив. Последние 24 года аль-Муттаки прожил в Багдаде нищий и слепой.
На трон по воле Тузуна взошел аль-Мустакфи, сын халифа и рабыни-гречанки: такой же белокожий, как его отец, толстый, с большими глазами, маленьким ртом и длинным носом. Он любил чернокожих женщин – и, пожалуй, это была его единственная яркая черта. Тузун вскоре умер, и в Багдаде снова установилась анархия.
На халифат тем временем надвинулась новая угроза. На этот раз она пришла с севера, от Каспийского моря, из персидской провинции Табаристан, где власть захватила новая династия Буидов.
