Текст книги "Личное оружие"

Автор книги: Владимир Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Здесь жгли костер, – Самотокин показал на закопченный свод.

– Ты прав, песок пахнет гарью, – Донован отряхнул руки.

– Кто здесь мог быть? – Самотокин прошел к дальней стене. – Рыбаки? Туристы?

– Что им здесь делать? Мы где-то между Азорами и Бермудами. Азорские острова чьи?

– По-моему португальские, – ответил Самотокин, демонстрируя неуверенность.

– Точно. Возможно и этот остров португальский. Сплошные рифы, да и сам островок этот – часть рифов. Только поднятая над океаном. Мореходные пути в стороне... странно, – Донован пожал плечами. Молча они принялись методически, метр за метром осматривать каменистые, в трещинах и острых выступах стены.

– Есть, – Самотокин извлек из глубокой трещины длинный стальной прут, покрытый слоем копоти. – Уже кое – что.

Донован осмотрел прут и, наклонившись, принялся протыкать кучу смешанного с песком щебня, возвышавшуюся у стены.

Самотокин молча наблюдал за ним: пока Донован действовал правильно. Раздался металлический скрежет, Донован отложил в сторону прут, и они принялись разгребать песок руками. Показалась металлическая крышка, ухватившись за края они вывернули на свет блестящий, из нержавеющей стали ящик, размером с хороший чемодан. Крышка легко открылась, ящик был заполнен слегка закопченной металлической посудой. Присев, Донован принялся выкладывать её на пол. Самотокин по-хозяйски осматривал и отставлял в сторону. Два рыбацких котла, шесть узких, вытянутых вверх кружек, шесть мисок, шесть ложек и вилок, два длинных ножа, два крюка для подвешивания котла над костром, канистра литров на десять, топор с металлической рукояткой, пила-ножовка. Самотокин открыл горловину и понюхал: скорее всего, она предназначалась для воды.

– Джентльменский набор, – Донован принялся складывать все обратно, оставив только ножи и канистру.

– Что скажешь? – спросил Самотокин, заткнув за пояс нож и взяв канистру.

– Они здесь бывают довольно часто...

– Точно, – согласился Самотокин. – И проводят здесь не один день. – Он обвел взглядом пещеру. – Неплохая квартира. Оставим пока все как есть. Наберем воды и двинемся дальше. Нас ждут на берегу.

Они спустились к ручью, наполнили канистру и направились к отделявшему их от берега седловидному перевалу. Постепенно подъем становился круче, они обошли несколько крупных валунов и оказались на слегка покатом выступе. Как терасса он тянулся вдоль подножья скалы и вел к заросшей кустарником седловине.

– Нам повезло, – заметил Самотокин, он теперь шел впереди. – Не надо карабкаться. – По нему можно будет всех переправить в пещеру.

Донован ухватился за канистру:

– Хватит. Теперь я понесу.

Они прошли ещё метров двести, впереди, почти перегородив выступ громоздилась огромная осыпь, настоящая баррикада из крупных валунов и камней.

– Неприятно, но пройти можно, если гуськом, – сказал Самотокин.

– Как это? – спросил Донован.

– Друг за другом и ноги по одной линии, – пояснил Самотокин.

Они осторожно обошли осыпь, и Самотокин присвистнул. Слева, между двумя огромными валунами зиял узкий темный проход вглубь скалы, высотой в человеческий рост и шириной не меньше метра, за валунами начиналась ещё одна осыпь, поменьше. Дальше терраса сужалась и терялась в зарослях, покрывающих склон перевала.

Донован поднял камень и швырнул в проход. Спустя мгновенье раздался гулкий удар и шелест.

– Там целая пещера, – заключил Самотокин. – Зажигалка есть?

Донован порылся в карманах и извлек длинную, как палец, зажигалку.

– Черт знает, будет ли она работать, – он чиркнул и над зажигалкой появился робкий огненный язычок.

– Окей, – Донован загасил огонь. – Что будем делать?

– Надо подумать... – Самотокин внимательно осмотрел склон.

– Скажи мне, коллега, как филолог филологу, – Донован смотрел на него с хитрым прищуром. – Почему вдруг свалились эти камни? – он показал рукой в сторону двух осыпей.

Самотокин изобразил на лице полнейшее недоумение. На склоне, над самой пещерой явственно проглядывали две выбоины, напоминающие небольшие воронки от взрывов. Скорее всего, так и было, подумал Самотокин, кому-то очень хотелось, замаскировать этот вход, завалив с двух сторон подходы к нему по узкой галерее. Но кому и зачем? Что они хотели скрыть в этой, второй пещере?

– Черт его знает, – Самотокин неопределенно пожал плечами.

Донован расхохотался, и внезапно оборвав смех, посмотрел на Самотокина с веселой укоризной.

– Это искусственные завалы. Результат взрывов. И довольно неумелых. Они хотели закрыть этот проход. Там что-то есть.

– А вот мы сейчас проверим, – Самотокин рванулся вперед и сделал вид, что собирается войти в пещеру.

– Стоп! Стоп! Назад! – закричал Донован.

Самотокин остановился и с деланным недоумением повернулся к Доновану.

Донован покачал головой:

– Вход может быть заминирован.

– Ты так думаешь? Но зачем? – Самотокин неуверенно покачал головой.

– Надо предупредить всех... Чтобы не заходили, пока не разберемся.

– А как мы разберемся? Саперов среди нас вроде бы не было, – Самотокин продолжал демонстрировать сомнение.

– Есть инженер. Андрей Безуглов, например. Сами подумаем... Мы же филологи.

– Если там могут быть сюрпризы, зачем вообще туда заходить? А, Роберт?

– Как можно жить на острове, не зная, что у тебя в двух шагах? А если там что-то опасное? Радиоактивные отходы, например?

– А вдруг там клад, а? – Самотокин округлил глаза. – Сокровища почтенных пиратов. Нам надо идти, Роберт, мужики там, на берегу. И отлив скоро кончится.

Мареничев постепенно возвращался к роли администратора. Жажда деятельности, охватившая его после пережитого потрясения, требовала выхода. Остров был явно необитаемым. Чайки, слетевшиеся на отмели, где во время отлива билась серебристая рыба, совершенно не боялись людей, а Липинский едва не пострадал: при попытке завладеть рыбой, на него спикировала целая стая, и он вынужден был спасаться бегством.

Мареничев вдруг представил, что остров – это огромный ресторан, принадлежащий лично ему. Бригадиру и Андрею он отвел должность вышибал, Доновану – бармена, а Липинскому и Самотокину – метрдотелей. К тому же среди камней у самого берега он обнаружил выброшенный волнами кейс погибшего модельера Быкова, набитый пластиковыми флаконами с коньяком. В боковом кармане кейса лежала слегка подмоченная пачка серо-зеленых банкнот. Этот своеобразный стартовый капитал он вынес на берег и тщательно спрятал в расщелине скалы. Теперь он с удовлетворением покрикивал на Липинского, и повышал голос даже на Бригадира.

Отлив обнажил пестрые, обвитые водорослями, остроконечный, как клыки, гребни рифов, о которых раскололся фюзеляж самолета. В одной из расщелин, в каком – нибудь метре виднелись под водой завернутые наружу искореженные края распоротой обшивки и решетка багажного отсека. Они ныряли по очереди, вытаскивая все, что попадется под руку: сумки, чемоданы, коробки. В одной из коробок Бригадир узнал прибор, который он с помощью Спежовым вынес с завода. Он было уже совсем забыл о нем, и умилился, как старому знакомому. Когда вещи переносили на берег, коробку с имитатором он отложил в сторону, решив, что судьба окончательно вверила ему этот прибор, и отныне он принадлежит только ему.

Самотокин и Донован разыскали их, когда начинался прилив. Мареничев показал рукой на темнеющую среди волн вершину рифа и приказным тоном сказал:

– Господа, вперед. Последний заход. Вода прибывает... Берите все, что можно.

Удалось сделать только один рейс. Балансируя между скользкими камнями и помогая друг другу, Самотокин и Донован принесли ещё два чемодана. Липинский лежал без сил у груды вещей. Рядом с ним сидел Бригадир. Мареничев распаковывал очередной чемодан.

– Воды. Полцарства за глоток, – хрипло проговорил Липинский. – В жизни так не хотел пить. Даже с похмелья.

– Полцарства оставьте себе, пригодится. Вода вон там. В канистре, Самотокин показал рукой на камень, рядом с которым он оставил канистру.

– Этой канистры на всех не хватит. Возьми два пластиковых пакета, деловым тоном сказал Мареничев, – вон те с жеребцами, они покрепче, и сходи за водой... Один нам, один женщинам. Потом решим, что делать.

– Я могу с тобой, – предложил Донован.

– Тогда пошли, – Самотокин поднялся.

Они поднялись на седловину и оглянулись: прилив уже поглотил вершины рифов и затопил прибрежные камни. Мареничев с Бригадиром деловито перебирали вещи.

К ручью спускались медленно, внимательно осматривая кусты и траву. Однако ничего больше обнаружить не удалось. Самотокин пытался разглядеть заваленный проход на террасе, снизу, из долины его совершенно не было видно. Не такие уж неумелые эти взрывы, подумал он. Скорее всего, пальнули дважды из гранатомета, вон из-за того валуна. Вход оставили, не завалили, он нужен им, и в то же время он замаскирован с боков, а снизу его не видно из-за выступа галереи. Нет, здесь действовали опытные ребята, решил Самотокин.

Они набрали воды в пакеты, вышло литров шесть, ещё раз напились из ручья и вернулись на берег. Мареничев с Бригадиром закончили сортировку вещей, и разложили у скал на просушку. Продукты сложили в сумку. Впрочем, ассортимент был небольшим, кое-что из обычных наборов практичных "челноков": несколько банок мясных консервов, две банки кофе и две бутылки столичной водки. Печенье и сухари раскисли от воды и Мареничев скормил их чайкам. Напившись воды и прихватив с собой сумку с продуктами, двинулись вдоль берега к валуну, где их остались женщины и Анд – рей. Раскаленное солнце опускалось к горизонту, окрашивая океан в кроваво – медные тона.

Их встретили стоя, поднялся даже Андрей.

– Ну что? Как? – кинулась к Мареничеву Нинико.

– Никого. Мы доходили до самых рифов. Ни единой души, – Мареничев вздохнул.

– Я...я не могу поверить, – Нинико опустила голову, плечи её вздрагивали от беззвучных рыданий.

– Несчастье, что тут поделаешь. Попейте воды... А потом помянем их, и никогда не забудем. И этот день никогда не забудем, будь он неладен, и этот остров... Нам и самим ещё предстоит выжить. Хорошо, вода есть.

Андрей взял стакан, наполнил его из пластикового мешка водой и поднес Нинико.

– Выпей, Нинико. Ты хотела пить. Выпей и успокойся.

Мареничев опустил на камни сумку с продуктами и достал водку и пластиковые стаканы.

– Нас осталось девять человек. Стаканов-три. Помянем по очереди. И почтим их память минутой молчания.

Перебазировались на новое место почти до темна. Пещера оказалась вместительной, как ангар, в неё легко вошла бы пара грузовиков с прицепами. По её углам растекался сырой океанский воздух, густой, теплый и неподвижный, как в бане. Заброшенные на пустынный остров люди забыли о недавней вражде и неприязни, и были теперь полны признательности судьбе и друг другу. Пока мужчины переносили вещи и заготовляли дрова для костра, женщины принесли с берега водоросли, нарезали травы и застелили дальний край пещеры. Сверху набросали извлеченную из чемоданов и успевшую проветриться на берегу одежду.

Затрещал костер, разожженный Самотокиным и Донованом, и по стенам пещеры заплясали неясные тени.

Слева, на женской половине предводительствовала Эльза. Пережитый страх остался, там, на берегу, остров ей показался каким-то романтическим чудом, как и их спасение, и уже стал для неё частью путешествия. Было жаль Германа Михайловича и подруг, но ведь они были пьяны, и, скорее всего, так ничего и не поняли.

Для порядка Эльза велела увивающемуся около неё Липинскому отгородить ещё не просохшими чемоданами их женский уголок, и, отправив его за хвойными ветками, присела рядом с безучастно молчавшей Нинико.

– Приляг, – она обхватила Нинико за плечи. – Уснешь и все забудешь.

Нинико послушно устроилась на боку, Эльза накрыла её чьим-то халатом и пересела ближе ко входу, где у костра возились Бригадир и Зинаида Васильевна. Огонь освещал каменистый свод, дым уходил вверх, в щели, на стенах плясали таинственные тени , из котла доносилось бульканье, остро пахло мясными консервами.

Самотокин и Донован, несмотря на сгущавшиеся сумерки, отправились осматривать остров.

Андрей работал наравне со всеми и с облегчением чувствовал, что поясницу отпустило: как ни странно, варварское лечение Бригадира оказалось успешным. Вдвоем с Мареничевым они перетаскивали к новому жилищу собранные в роще сучья.

– Вы извините меня, Валерий Иванович, – Андрей бросил на землю охапку сосновых веток. – Я был не прав тогда в вашем ресторане. Распетушился, сам не помню от чего.

– Да, ладно, чего там, мы не в Москве, – глаза Мареничева сверкнули в сумерках. Он сбросил свою охапку и продолжал: – Давай на "ты". Зови меня Валерой. И можешь приходить по субботам в "Альтаир". Все это было так давно, если подумать. Никогда не предполагал, что окажусь здесь. Вероятность – одна миллиардная. Для нас – это судьба. Если событие с такой ничтожной вероятностью все же происходит, значит в дело вмешалась именно она, судьба. Следует иметь её в виду, и больше не испытывать.

Глава 30.

Постепенно Мареничев здесь, на необитаемом острове, был признан всеми за коменданта. Как-то само собой сложилось, что его слушались, а доводы его почти всегда становились решающими.

После завтрака он попросил не расходиться и предоставил слово Доновану.

– Дамы и господа, – Донован обвел всех глазами. – Мы с Олегом, – он кивнул на Самотокина, – обнаружили ещё одну пещеру. На склоне одной из скал. У нас есть основания подозревать, что те, кто побывал здесь раньше, хотели скрыть эту пещеру от посторонних глаз. Так я говорю, Олег?

– Все правильно, – подтвердил Самотокин.

Эльза скептически посмотрела на Донована. Она не упускала случая продемонстрировать ему свою холодность: не могла забыть, как он бестактно и не по-джентельменски высадил её у дома, а сам укатил восвояси.

– В большой пещере, – продолжал Донован, – были только хозяйственные вещи. Во второй может оказаться что-нибудь похуже. И вполне возможно, что она либо заминирована, либо защищена другим опасным способом. Среди нас есть инженер и бывший военный, Андрей. Я тоже разбираюсь в технике... Мы втроем постараемся, как можно быстрее все выяснить, и после этого все сообщим вам. Сейчас входить туда опасно. Возможно, где-то могут быть и ещё пещеры. Мы просим вас быть очень осторожными, – Донован замолчал и повернулся к .Мареничеву. Тот одобрительно кивнул и обведя всех взглядом, спросил:

– Вопросы есть?

Самотокин, как школьник поднял руку. Мареничев кивнул.

– У меня есть не вопрос, а сообщение. Точнее – предположение. Наш самолет совершал вынужденную посадку. И у экипажа было достаточно времени, чтобы передать сигнал бедствия и координаты. Но... Есть одно "но". У него горела проводка, то есть что-то случилось с электропитанием. Значит есть вероятность, что и бортовая радиостанция могла остаться без питания. А это значит, что нас могут найти не сразу...

– Как это не сразу? – вскрикнула Зинаида Васильевна.

– Поиски могут затянуться, но это только мое предположение, продолжал Самотокин. – Мы должны думать и об этом.

– Все правильно, – заключил Мареничев. – В пещере, о которой здесь шла речь нам делать нечего. Забудем о ней. Не до того. Ночлег у нас есть. Продуктов маловато, но вряд ли мы найдем их в той пещере... Зачем кому-то тащить их так далеко от посуды, можно было оставить и здесь, рядом с ящиком. Поступим так. Я, Виталий, Василий и женщины вернемся на побережье и ещё раз его осмотрим. Во время отлива наловим рыбы. Роберт, Олег и Андрей обследуют противоположный берег, там мы ещё не были, – Мареничев показал рукой на рощу, за которой океан сливался с голубым небом. – После обеда выберем две скалы, с одной и другой стороны, и заготовим на них хворост. Ночью будем жечь костры. По очереди. Нас шесть мужиков, по три на каждый костер, будем меняться. Возражения? – он обвел всех глазами. – Так... Позвольте ваше всеобщее молчание считать за единодушное одобрение.

Юго – восточную сторону острова они обошли за несколько часов. Донован с Андреем шли впереди, Самотокин – за ними. Как ни внимательны они были, ни в лесу, ни на холме, за которым начинались прибрежные скалы, – нигде не обнаруживалось ни малейшего следа пребывания людей. Они не стали спускаться к океану: берег здесь был круче, отвесные скалы, облепленные неподвижно сидящими чайками, подступали к самой воде.

– Ждут отлива, перекусить дарами моря, – Донован повернулся к Андрею. – Помнишь, есть такое блюдо в "Альтаире"?

– Дарами океана, – поправил Андрей, скользя взглядом вдоль горизонта. Волны переливались на солнце, слепили глаза.

– Пусто, – сказал подошедший Самотокин. – Водная пустыня. .Один из костров можно разжечь ночью здесь. И роща недалеко. Там, с краю, где я шел сплошь поваленные деревья. Видно, здесь бывают хорошие бури.

– Тайфуны, – добавил Донован. – Ты заметил, что здесь нет ни зверей, ни птиц?

– А чайки?

– Это морские, – возразил Андрей. – А лесных действительно нет.

– Нам просто повезло с погодой, – заключил Самотокин.

– Лучше бы повезло с самолетом, – заметил Донован. – Сидели бы сейчас на симпозиуме, пили бы пиво.. .Теперь буду летать только на "Боингах".

– Они тоже падают. – Могло быть и похуже, как говорит наш новый друг и комедант острова Мареничев, – сказал Самотокин.

– Странный остров – ни одной пальмы. Да, трудно назвать почвой все эти камни. В детстве у нас рядом с домом росло несколько пальмовых деревьев, мечтательно проговорил Донован

– Ну что, двинем обратно? – сказал Самотокин. – Посмотрим ещё раз на тот лаз в пещеру, мне он почему – то не дает покоя.

– И мне, – добавил Донован. – Там может оказаться контрабандный склад. И если хозяева явятся на остров...

– Вот именно... – кивнул Самотокин.

Краем леса они спустились в долину и двинулись вдоль озера. Было видно, как на противоположном берегу женщины чистили рыбу. Рядом с ними стоял Мареничев.

– Нас ждет превосходный обед, – сообщил Самотокин.

– Еще бы, сам директор ресторана руководит, – заметил Андрей.

По каменистому откосу они взобрались на галерею и вышли к прикрывающей пещеру осыпи.

– Андрей, посмотри наверх, – Донован показал рукой на углубления в скале, – что это по-твоему?

– Похоже, следы разрывов...

– Вот так... Спеца сразу видно, – Донован многозначительно посмотрел на Самотокина.

Они остановились на узкой площадке перед входом в пещеру.

– Что ты можешь предложить? – Самотокин взглянул на Андрея.

– Пожалуй, входить действительно опасно. – Андрей огляделся. – Если они имели дело с взрывчаткой, значит, могли оставить и там, – он показал в сторону пещеры. – Можно набросать туда хворосту, хорошую кучу и поджечь от входа. Только совершенно сухого, горючего... Сосновых ветвей...

– Молоток, просто Кулибин, – Самотокин хлопнул Андрея по плечу, он действительно был рад, Андрей словно вычитал его мысли, он и сам уже продумал похожий вариант, но предлагать не хотел: уж слишком насмешливо иногда посматривал на него Донован.

– Займемся этим завтра, – предложил Донован, – я сбил все ноги. Мы отшагали больше десяти миль.

– Согласен, ноги уже не ходят...Уф-ф, – Самотокин вздохнул и сел на каменистый склон. Рядом повалились и вытянули ноги Андрей и Донован.

Впрочем, устали все. Когда они вернулись к родной пещере, там лежали почти без сил её обитатели. Отдохнув, приступили к обеду. Командовал Мареничев. Сначала отправил всех на озеро мыть руки – ополоснуть клешню, как уточнил Бригадир. Потом рассадил всех у входа в пещеру вокруг огромного, накрытого какой-то цветистой тряпкой камня. Из двух слегка прикопченых котелков исходил дурманящий запах.

– Уха, конечно, неполноценная, – пояснял Мареничев, разливая через край по стаканам густой бульон. – Нет ни пшена, ни картошки... Соль морская. Но рыба – первый класс.

– Листьев надо было накидать, – сказал Бригадир, принюхиваясь к ухе. Мы вот в лагере...Я имею в виду-в пионерском, чуть-чуть хвои обавляли...

– Кому не нравится – брысь из-за стола. То есть из-за камня, – с напускной суровостью проговорил Мареничев.

– Что такое брысь? – Донован наклонился к Липинскому.

– Значит, пошел вон, – пояснил тот, пытаясь невзначай обнять Эльзу. Она невозмутимо скинула его руку с талии.

– Понятно, – заключил Донован.

– Такой закусон, а выпивки нет, – вздохнул Бригадир.

Мареничев безмолвно, как фокусник, извлек из-за пазухи два флакона с коньяком из спасенного им кейса модельера.

– Ладно, я угощаю.

Бригадир, потеряв дар речи, начал искать глазами пластиковые стаканчики.

Выпивали по очереди, стаканчиков осталось только два, один случайно оплавился у костра.

Нинико, когда Андрей протянул ей стаканчик, отрицательно качнула головой.

– Нет, нет, я не хочу. Просто не могу.

Выпей, – Андрей втиснул стакан ей в ладонь. – Будет легче. Иногда надо забываться. Что поделаешь, надо жить. Жить, чтобы хранить память о друзьях. Когда-нибудь мы будем вспоминать эти дни. Мы теперь все друзья... Пусть по несчастью, но разве этого мало?

– Я ничего не поняла. Ладно, Андрей... – Нинико взяла стакан и залпом выпила.

– А теперь – уха. Критиков, – Мареничев строго посмотрел на Бригадира, – просим не беспокоиться.

– Да ты чего, я пошутил, – возмутился Бригадир.

– Шутить будешь в Москве.

– Слушай, ты что, открыл коньячный источник? Это нечестно. Плесни еще, – Бригадир протянул стакан.

– Мне видение было: наливать только на ужин и только по сто грамм. А в предпраздничные дни двести, – Мареничев хладнокровно отодвинул стакан.

– Валера, так у нас и есть праздник. День спасения, можно сказать даже – рождения... Не будь жмотом.

– Я сказал в предпраздничные, ты что, не понял? В остальные дни – за плату. 500 баксов флакон. Тебя устроит?

– Где я их здесь возьму, на необитаемом острове? – Бригадир был явно обескуражен находчивостью Мареничева.

– Я же нашел коньяк, – хладнокровно ответил Мареничев.

Липинский повалился на спину и повизгивал в изнеможении от хохота. Зинаида Васильевна улыбаясь и в то же время умоляюще смотрела на Мареничева, ей хотелось угодить Бригадиру. Даже Нинико повеселела и губы её тронула едва заметная улыбка.

Отдохнув после обеда, снова разбрелись по работам, одни за рыбой, другие за дровами. Андрей, Донован и Самотокин отправились заготовлять хвою для костра. Ветки на сломанных бурей деревьях обрывали руками, перемазались в смоле и долго потом оттирали у озера ладони прибрежным песком.

Мареничев, осмотрев вход в пещеру и огромную сваленную внизу для просушки кучу сосновых веток с длинными, как пальцы, иглами, одобрил план.

– Но даже, если от костра ничего не взорвется, я в эту пещеру не пойду. И вам, мужики, не советую, – заключил он.

По дороге к озеру встретили Бригадира. В руке он осторожно нес свернутую в мешок и наполненную чем – то рубашку.

– Что это? – спросил Мареничев.

– Яйца птиц, – важно ответил Бригадир. – Деликатесный продукт. Только по списку, понял? Или за коньяк.

– Каких птиц? – спросил подошедший Самотокин.

– А хрен их знает. Полно в скалах. Главное – не тухлые. Я уже выпил пару.

– Дай посмотрю, – Мареничев протянул руку и взял мешок.

– Штук двадцать, – пояснил Бригадир.

– Именем закона конфискую, – сказал Мареничев. – И в интересах общества. – Но премиальных сто грамм заслужил. На ужин. Впрочем, как и все остальные. Но предупреждаю – последний раз.

Глава 31.

Светало, наступал новый день, вторые сутки их пребывания на острове. Липинский ополоснулся у озера водой и не спеша направился к седловине сменить у костра Бригадира. Встречный ветерок с побережья приятно холодил кожу, он легко ступал по сухим камням и неслышно приблизился к перевалу. Костер едва тлел, Бригадира не было видно. Разгильдяй подумал он, спит наверно, стервец, вон за тем камнем... Он обошел огромный валун и отпрянул обратно. Поколебавшись мгновенье, снова заглянул за камень.

Прямо перед его глазами, на фоне серого в предутреннем свете океана, стояли, прижавшись и впившись губами друг в друга, Бригадир и Зинаида Васильевна. Она слегка постанывала, его руки торопливо метались по её груди и бедрам, расстегивая одежду. К их ногам медленно упали её юбка и кофта, затем рубашка Бригадира. Не отрываясь друг от друга, они медленно опустились на сброшенную одежду. Внезапно, словно очнувшись, Бригадир резко опрокинул её навзничь и начал осыпать поцелуями её грудь, живот, бедра. Она стонала и извивалась под ним, сжимая руками его голову.

Липинский отпрянул от скалы и, облизнув внезапно пересохшие губы, снова заглянул за камень. Издавая глухие стоны, два обнаженных тела жадно припали друг к другу. Она, распластанная, задыхающаяся, судорожно билась под могучим телом Бригадира, руки её обхватили его мускулистый торс, ноги оплели его ноги. Опьяненные близостью они не замечали ничего – ни наступающего вокруг рассвета, ни чужих шагов.

Сгорая от возбуждения, Липинский не отрываясь наблюдал захватывающее действо. Глухие стоны прерывались страстными поцелуями, счастливым смехом и проникновенным, почти электрическим шепотом. Ему казалось, что сотрясались даже скалы, окружавшие площадку. Зоологическая непосредственность и разнузданная страсть этой сцены распалили его воображение. Не выдержав напряжения, он отпрянул от камня и, не в силах двинуться, опустился на землю. Стоны на площадке то затихали, то нарастали с новой силой.

Чувствуя внутри сухой пьяный жар, Липинский поднялся и, пошатываясь, побрел к пещере. В груди горело, сердце внутри бешено колотилось, в висках и затылке, глухо и тяжело , как набат, отдавал его пульсирующий стук.

Он ополоснул лицо в озере и вдруг увидел спускающуюся с котелком к воде Эльзу – простоволосую и сонную. Окончательно потеряв голову, он бросился к ней и упал на колени.

– Эльза, Эльзочка, подожди, подожди. Я хочу сказать, я хочу предложить...

– Что это с вами, Василий Георгиевич? – изумилась Эльза, хотя мгновенно все поняла.

– Я всю жизнь мечтал о такой женщине, как ты, я потерял голову, я обожаю... – он обхватил руками её ноги выше колен, но Эльза хладнокровно высвободилась и, сморщив носик, повторила: – Да что это с вами?

– Пойдем, пойдем отсюда, в лес, от пещеры, от людей...

– К обезьянам что ли? – хихикнула Эльза.

Ободренный, что его не отвергают, Липинский вскочил на ноги и вцепился губами в её рот. Эльза легко оттолкнула его и с оскорбительным равнодушием вытерла губы.

– К природе, к любви... – бормотал Лиринский.

– Вася, я ведь и послать могу... Причем очень далеко. Дальше природы.

– Эльза, дорогая, сжалься, я с самого Шереметьева мечтаю о тебе. Я сгораю...

– Смотри-ка: вчера тонул, а сегодня уже сгорает – продолжала издеваться Эльза.

– Ну что тебе стоит, ну подари мне этот миг, я зацелую тебя, твою кожу...

– Вася, возможно, это и так. Но лично ты меня не вдохновляешь. А без вдохновения, сам посуди, какая любовь? Разве только за деньги. Но ведь это нехорошо, – рассудительно втолковывала она распаленному Липинскому.

– Нет, нет. Это очень хорошо, – бормотал Липинский, роясь в карманах. Денег не было.

У Мареничева, наверняка есть, займу, мелькнуло у него. Он снова вплотную приблизился к Эльзе и прошептал:

– Это прекрасно, прелесть моя. Сколько?

– 500 баксов, – не задумываясь выпалила Эльза. Она не сомневалась, что её ухажер таких денег не найдет и оставит её в покое: по Сеньке и шапка.

– Но где, где я их возьму? Эльзочка, умоляю, давай в долг, а? Липинский был в отчаянии.

– Где это видано – такое дело в долг. Только наличные, – отрезала Эльза. – Такой уж на острове маркетинг. Говорил о любви, а торгуется, фу. Я пошла, – она попыталась обойти его.

– Сейчас, подожди, подожди. Я найду. Я сбегаю в пещеру, – Липинский с умоляющим видом схватил её за руку и неловко чмокнул в щеку.

Она пожала плечами и присела на ближайший камень.

Липинский бросился в пещеру, растолкал спящего Мареничева и, когда тот сообразил, кто перед ним, прошептал:

– Валера, дай взаймы 500 баксов.

– Ты что, спятил? Зачем? Сюда что, уже завезли акции государственного банка?

– Я потом объясню. Дай. Умоляю.

– Ты что, помешался?

– Да, да помешался. От любви.

– Вот как? Тогда бери ссуду. Именно ссуду. Под 300 процентов годовых. Согласен?

– Но это же грабеж, Валера. Полторы тысячи в год! – ужаснулся Липинский.

– А что ты хотел? Необитаемый остров, между прочим. Нормальный процент для здешней экономики. Удовольствия здесь дороги. Не хочешь, иди, не мешай спать.

– Ладно, давай, грабитель.

Эльза была поражена, когда появившийся Липинский трясущимися руками протянул ей пять сто долларовых купюр. Оказывается, этот чудак воспринял её шутку всерьез, мелькнуло у Эльзы. Но деньги были совсем не шуточные, настоящие. Эльза деловито спрятала их за лифчик, подняла голову и снисходительно улыбнулась.

– Бухгалтер, милый мой бухгалтер, – прощебетала она популярную песенку и, подхватив под руку потерявшего дар речи Липинского, потянула его к лесу.

Они шли недолго. Когда ряды сосен надежно укрыли их от посторонних глаз, Эльза остановилась, расстегнула юбку и постелила её на мягкую хвою. Липинский, сгорая от нетерпения, схватил её за плечи и повалил на спину. Эльза не издавала ни звука.

Когда он оторвался от нее, его охватило острое разочарование. Холодная, бездушная, торопливая... За такие бешеные деньги! Он был обижен, оскорблен до глубины души, перед глазами ещё стояла недавняя сцена: два обнаженных, сплетенных страстью, самозабвенно бьющихся тела.

Эльза торопливо оделась и не оглядываясь направилась в сторону пещеры. Липинский нагнал её на опушке леса. Она равнодушно повернула к нему свое кукольное личико. Как она нравилась ему сейчас, даже не верилось, что это она принадлежала ему всего несколько минут назад.

– Ты почему молчишь? Я чем-нибудь обидел тебя?

– С чего ты взял? – она пожала плечами.

– Куда ты так спешишь? Останься.

– Я хочу искупаться. Бриться надо, всю шею мне исколол своей щетиной.

– Где здесь побреешься, – растерянно пробормотал Липинский.

– А это твои проблемы, – отрезала Эльза.

– Давай поговорим.

– О чем?

– Обо всем. О жизни, о любви.

– Да? Что такое любовь, да ещё с тобой? Просто игра. Забава необитаемых островов. У меня свои игрушки, у тебя – свои.

– Твой холод просто убивает...

– Сначала ты купил меня, а потом толкуешь о любви? Интересно получается... Что же ты надеялся услышать? Как все это красиво и благородно?

– Значит ты все – таки обиделась? – потерянно пробормотал Липинский.

– Вася, если можно, оставь меня одну, я хочу выкупаться.

Липинский побрел к пещере, откуда доносился зычный голос Мареничева:

– Дамы! За рыбой! На берег!

Липинский хотел пройти мимо, он чувствовал себя опустошенным – и морально, и материально.

– А ты почему не на дежурстве? – Мареничев внимательно осмотрел его, потом перевел взгляд на озеро, где у берега плескалась Эльза и все понял. Гарнизон начал разлагаться, хладнокровно отметил он, пора вводить комендантский час. Страна зело богата, порядка только нет, он вздохнул и как можно строже сказал: