Текст книги "Доносчики в истории России и СССР"

Автор книги: Владимир Игнатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Если ответчик выдерживал пытку и продолжал настаивать на своем первоначальном показании, наступала очередь изветчика, которого также поднимали на дыбу. По существующей практике каждый из них должен был «очиститься» тремя пытками при сохранении верности изначальных показаний. Если же один из них в ходе пытки изменял показания, то новые показания также проверялись под пыткой трижды. Количество пыток было неограниченным, но редко кто выдерживал более четырех-пяти пыток. В истории Тайной канцелярии известны случаи, когда доносчики для подтверждения истинности своего доноса сами требовали пытки.

Меру жестокости пыток определяли следователи, ведущие расследование, которые руководствовались весьма расплывчатыми рекомендациями вроде: «В вящих и тяжких делах пытка жесточае, нежели в малых бывает». Рекомендовалось применять более жестокие пытки к закоренелым преступникам, а также к людям, физически более крепким: «Также надлежит ему оных особ, которые к пытке приводятся, рассмотреть и, усмотри твердых, безстыдных и худых людей – жесточае, тех же, кои деликатного тела и честные суть люди – легчее».

По закону от пытки освобождались дворяне, люди старше семидесяти лет, недоросли и беременные женщины, однако при расследовании политических дел это не соблюдалось. На дыбе пытали и простолюдинов, и дворян, и стариков, и подростков. Женщин пытали наравне с мужчинами, но число ударов им сокращали, а кнут иногда заменяли плетьми или батогами. Беременных, как правило, не пытали. Преступницу, родившую ребенка, разрешалось наказывать телесно через 40 дней после родов. Однако были и исключения. Известно, что Анна Жукова, прислужница царевны Марфы Алексеевны, принявшей участие в заговоре мятежников против Петра, родила во время пытки «на виске» в 1698 году. Доверенные прислужницы царевен: Вера Софии и Анна Жукова Марфы, были взяты в царском замке, приведены на допрос в Преображенское и преданы пыткам. «Их обнажили совершенно, за исключением детородных частей, и стали бить плетьми. До виски их пытали трижды, причем в последний раз дали по 25 ударов кнута. Царь заметил, что одна из них была беременна. «Обе прислужницы поплатились жизнью за свое преступление, так как сознались, что они помогали вероломным царевнам. До сих пор нет верных известий, какому роду казни они были преданы: по рассказам одних, их закопали живыми по шею, по другим, их бросили в волны Яузы» ^{48} .

При изучении исторических материалов поражает массовость доносительства на Руси. Изветчики были из разных социальных слоев и групп, разных национальностей, разного вероисповедания, уровня образования и служебного положения. Доносили генералы и князья, купцы и монахи, крестьяне, рабочие люди и учащиеся, офицеры и солдаты, мужчины и женщины, молодые и старые, богатые и нищие. Характерным является то, что основную долю доносов делали представители наиболее униженной и бесправной части населения: преступники-«сидельцы» и рабы – крепостные крестьяне – виноватые или безвинные. По большей части их доносы, порой ложные, – это акты отчаяния затравленных и замученных рабов, пытающихся избегнуть жестокого наказания, облегчить свое положение, отомстить палачам-мучителям и спасти жизнь или получить свободу.

Многие крестьяне, кричавшие «слово и дело» на своих помещиков, под пытками признавались, что «за помещиком своим иного государева дела, что он, помещик, ево бивал плетьми и кнутом и морил голодом, никакова не ведает».

Причиной доносов крепостных и помещичьих слуг порой была зависть и желание погубить своего господина, который стоял над ними, пользовался результатами их труда и жил в роскоши. Доносчику хотелось увидеть своего угнетателя и мучителя в крови, на плахе, под рукой палача и получить выгоду от его гибели. Очевидно, что социальная зависть укоренилась на Руси задолго до Маркса и Ленина, которые назвали ее «классовая ненависть» и возвели в добродетель.

Таким образом, основными причинами массового доносительства стали многовековое рабство и полная зависимость людей от государства. Жестокими законами и репрессиями государство создавало условия, при которых бесправные подданные были обязаны доносить, боясь потерять свободу или даже жизнь. Донести мог каждый на каждого, и это растлевало людей. От царствования к царствованию у подданных менялось поведение и закреплялся условный рефлекс: донесешь властям на кого-то – и получишь в вознаграждение часть его имущества. В полной мере действие этого рефлекса проявилось через двести лет, когда крестьяне стали делить имущество сначала помещиков, а затем более трудолюбивых и богатых односельчан («кулаков»), на которых сами же и доносили. Намного раньше были брошены в их души те ядовитые семена, которые и принесли свои плоды при большевиках. Остается лишь надеяться, что великий физиолог Иван Петрович Павлов не ошибался, когда утверждал, что условные рефлексы, приобретенные в течение жизни, не закрепляются генетически, то есть не передаются по наследству.

К середине XVIII века система сыска в России, базирующаяся на доносах бесправных подданных, не стала отвечать запросам времени и поэтому, начиная с царствования Петра III и Екатерины II, делаются попытки ее реформирования. К этому времени у самодержцев появляется понимание необходимости создания системы сыска, основу которой должны составлять постоянные негласные осведомители в разных слоях общества. Имеются подтверждения того, что во второй половине XVIII века такие осведомители стали появляться как в армии, так и среди гражданских лиц. Не случайно Екатерина II в 1768 году в письме отцу генералиссимуса Суворова (крестнику Петра Великого) одному из доверенных по части политических дел лиц, подполковнику Василию Ивановичу Суворову писала: «Впрочем, по полкам имеете уши и глаза». В декабре 1773 года, когда войско Пугачева одерживало победы над правительственными войсками, московский главнокомандующий князь М.Н. Волконский отдал распоряжение оберполицеймейстеру «употребить надежных людей для подслушивания разговоров публики в публичных сборищах, как то: в рядах, банях, кабаках, что уже и исполняется, а между дворянством также всякие разговоры примечаются» ^{49} .

На четвертый день после заговора и убийства Павла I, его сын новый император Александр I дал указ Сенату «О прощении людей, содержащихся по делам, производившимся в Тайной экспедиции». На 12 марта 1801 года по делам Тайной экспедиции находились в тюрьмах, в ссылке и под наблюдением всего около 700 человек. Из них к 21 марта были «прощены» и освобождены 482 человека, собирались справки о 54 лицах и неосвобожденными оставались еще 164 человека. По состоянию на 15 мая 1802 года в России непомилованными из семисот остались всего 115 человек.

На фоне последовавших в недалеком будущем кровавых событий Тайная экспедиция представляется не таким уж страшным ведомством, как казалась современникам. Небольшой штат и бюджет, отсутствие местных (губернских и уездных) «органов», примитивные методы работы без «натасканных на охоту» штатных осведомителей не позволили ей залить страну кровью, как это произошло, например, в годы ВЧК-ОГПУ или Большого террора. Поэтому и относительно скромные результаты: всего-то сотни казненных, тысячи сосланных и десятки тысяч поротых за неполную сотню лет – все это не идет ни в какое сравнение с тем, что ждало страну через сто – сто тридцать лет.

Рожденная в эпоху Петровских реформ Тайная экспедиция была упразднена манифестом Александра I от 2 апреля 1801 года, который гласил: «Как с одной стороны, впоследствии времени открылось, что личные правила, по самому своему существу перемене подлежащие, не могли положить надежного оплота злоупотреблению, и потребна была сила закона, чтобы присвоить положениям сим надлежащую непоколебимость, а с другой, – рассуждая, что в благоустроенном государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы общею силою закона, мы признали за благо не только название, но и само действие Тайной экспедиции навсегда упразднить и уничтожить, повелевая все дела, в оной бывшие, отдать в Государственный архив к вечному забвению: на будущее же время ведать их в 1-м и 5-м департаментах Сената и во всех присутственных местах, где ведаются дела уголовные».

Молодой император, видимо, искренне полагал, что существование Тайной экспедиции объяснялось «нравами века и особенными обстоятельствами времен протекших», а в «благоустроенной» стране надобность в политической полиции отпала.

Однако закрытие Тайной экспедиции не привело к свертыванию политического сыска. Такие события, как крушение «старого порядка» во Франции, казнь Людовика XVI, противостояние с Наполеоном и французской разведкой, в то время одной из лучших в мире, и изменение границ в Европе, показали Александру I и его окружению, что обычная полиция не может обеспечивать защиту государственной безопасности. Политический сыск для государства оказался необходимым и востребованным. Поэтому с течением времени нить, а точнее сеть политического сыска не рвалась, а лишь меняла размер ячеек, цвет и крепла. Она потянулась от Преображенского приказа к Тайной розыскных дел канцелярии, далее к Тайной экспедиции Сената, Третьему отделению Собственной его императорского величества канцелярии, Департаменту полиции МВД, ВЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ и дальше. И на всех этапах развития политического сыска сначала «врагов самодержавия», а затем «врагов народа» в эту сеть загоняли доносчики.

ГЛАВА 2.
СТУКАЧЕСТВО В ПРЕДРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ

РАБОТА ПОЛИЦИИ С ОСВЕДОМИТЕЛЯМИ

В борьбе с революционным движением политической полицией Российской империи практиковались два метода. Первый состоял в том, что революционной организации давали сплотиться и затем ликвидировали ее, сдавая прокуратуре с доказательствами виновности. Второй же заключался в систематических ударах по революционным деятелям, чтобы мешать их работе, не позволять укреплять организацию, компрометировать в глазах их же товарищей как деятелей неконспиративных и неэффективных, способствовать их отстранению от руководства, то есть предупреждать преступления, а не только пресекать их. В каждом из этих методов деятельность полиции по пресечению противозаконной деятельности революционных организаций, преступных сообществ и отдельных лиц, как и святейшей инквизиции, базировалась на использовании агентурной информации. Эту информацию поставляли штатные агенты наружного наблюдения (филеры) и агенты для «внутреннего освещения» – секретные сотрудники (сексоты), которые не состояли в штате полиции, и их сотрудничество носило тайный характер. Они вербовались из числа участников революционных организаций и сообщали полиции сведения об их деятельности.

Организация работы секретных сотрудников изложена в совершенно секретной «Инструкции по организации и ведению внутреннего наблюдения в жандармских и розыскных учреждениях», разработанной в 1907 году. «Красной нитью» через инструкцию проходит постулат, что «единственным, вполне надежным средством, обеспечивающим осведомленность розыскного органа о революционной работе, является внутренняя агентура». Особое внимание в инструкции обращалось на «заагентуривание руководящих деятелей революционных организаций». «В состав внутренней агентуры должны входить лица, непосредственно состоящие в каких-либо революционных организациях (или прикосновенные к последним), или же лица, косвенно осведомленные о внутренней деятельности и жизни хотя бы даже отдельных членов преступных сообществ. Такие лица, входя в постоянный состав секретной агентуры, называются агентами внутреннего наблюдения». Агенты, состоящие в революционной организации или непосредственно и тесно связанные с членами организаций, именуются секретными сотрудниками. Лица, не состоящие в организациях, но соприкасающиеся с ними, исполняющие различные поручения и доставляющие сведения по партии, в отличие от первой категории, называются вспомогательными сотрудниками или осведомителями. Осведомители делятся на постоянных, доставляющих сведения систематически, и случайных, доставляющие сведения случайные и маловажные. Осведомители, доставляющие сведения хотя бы и постоянно, но получающие плату за каждое отдельное свое донесение, называются штучниками. «В правильно поставленном деле, – предупреждает инструкция, – “штучники” – явление ненормальное, и они нежелательны, так как, не обладая положительными качествами сотрудников, они быстро становятся дорогим и излишним бременем для розыскного органа». «Секретные сотрудники должны быть постоянными и должны своевременно удовлетворяться определенным ежемесячным жалованьем, размер коего находится в прямой зависимости от ценности даваемых ими агентурных сведений и того положения, которое каждый из них занимает в организации. Весьма полезно поощрять денежными наградами тех сотрудников, которые дают определенные и верные сведения, способствующие успеху ликвидации».

Агентура классифицировалась по направлениям деятельности. Тюремная агентура формировалась из числа лиц, содержащихся под стражей. Основным стимулом к работе для этой категории осведомителей являлось представление к сокращению сроков наказания.

При формировании сельской агентуры «лучшим элементом являются содержатели чайных, хозяева и прислуга постоялых дворов, владельцы мелочных лавок, сельские и волостные писаря, крестьяне, не имеющие наделов и работы, а потому проводящие все свое время в трактирах и в чайных».

Особое внимание обращалось на агентуру в высшей школе. Рекомендовалось «помимо обычного контингента для заполнения кадров агентуры (профессоров и студентов), иметь в виду использование членов академических союзов, идейно стремящихся прекратить смуту и охотно дающих сведения, даже безвозмездно». Давались также рекомендации и советы по формированию агентуры железнодорожной, фабричной, профессиональной и просветительной. Для просветительных обществ в инструкции рекомендовалось заводить секретных сотрудников непосредственно в правлениях обществ.

Важной считалась задача по агентурному освещению лиц, настроенных критически, а часто и враждебно к правительству. В инструкции отмечалось, что представляют ценность секретные сотрудники среди журналистов – для внутреннего освещения редакций оппозиционных столичных газет, и даже среди изобретателей: «Имея в виду возможность использования воздушных полетов и других новых изобретений с террористическими целями, розыскные учреждения обязаны иметь сотрудников в тех частных обществах и студенческих кружках, которые занимаются авиацией, подводным плаванием, как спортом или промыслом».

Представляют интерес рекомендуемые приемы вербовки секретных сотрудников. «Рекомендуется всегда помнить, что дело приобретения сотрудников очень щекотливое, требующее большого терпения, такта и осторожности. Малейшая резкость, неосторожность, поспешность или неосмотрительность часто вызывают решительный отпор…». «Когда же жандармский офицер наметит могущих склониться на его убеждения, то он должен, строго считаясь с наиболее заметными слабостями их характеров, все свои усилия направить на отмеченных, дабы расположить их к себе, склонить в свою сторону, вызвать их доверие и наконец, обратить их в преданных себе людей».

«…Залог успеха в приобретении агентуры заключается в настойчивости, терпении, сдержанности, также осторожности, мягкости, осмотрительности, спокойной решительности, убедительности, проникновенности, вдумчивости, в умении определить характер собеседника и подметить слабые и чувствительные его стороны, в умении расположить к себе человека и подчинить его своему влиянию, в отсутствии нервозности, часто ведущей к форсированию. Изложенные качества каждый занимающийся розыском офицер и чиновник должны воспитывать и развивать в себе, исподволь, пользуясь каждым удобным случаем» ^{50} .

Совершенствование и развитие системы политического сыска в Российской империи связано с именем Сергея Васильевича Зубатова (1864—1917 гг.). Его карьера в полиции началась летом 1886 года, когда ротмистр Отдельного корпуса жандармов и начальник отделения по охранению порядка и общественной безопасности в Москве Н.С. Бердяев, узнав о «революционном кружке» при библиотеке Михиных-Зубатова, пригласил Зубатова «на собеседование». Бердяев сообщил Зубатову, что его библиотека использовалась членами революционных кружков в качестве конспиративной квартиры, и он привлечен к дознанию как один из подозреваемых. Много лет спустя Зубатов вспоминал: «…Мне поведали, как “пользовались моими услугами” криво-улыбающиеся господа: они обратили нашу библиотеку в очаг конспирации, очевидно, считая себя вправе, за благостью своих конечных целей, совершенно игнорировать мою личность, стремления, волю и семейное положение. Я оказывался в глупейшем и подлейшем положении» ^{51} .

Это настолько возмутило Зубатова, что в тот же день он дал себе «страшную клятву» бороться с революционерами, «отвечая на их конспирацию контрконспирацией, зуб за зуб, вышибая клин клином». С этой целью, по предложению ротмистра Бердяева, он согласился стать секретным сотрудником охранного отделения, чтобы на деле доказать свою приверженность существующему порядку «и раз навсегда снять сомнение в своей политической неблагонадежности» ^{52} .

Работу секретного сотрудника Зубатов начал осенью 1886 года. Для проникновения в революционную среду им было написано письмо на имя известного народовольца Василия Морозова, в котором он выражал желание поддержать ослабленную арестами народовольческую организацию и просил снабдить его рекомендательными письмами. Морозов, знавший Зубатова с хорошей стороны, поверил ему и выслал товарищам рекомендательные письма, характеризующие его как верного человека. С 1886 по 1887 год Зубатов успешно играл роль революционера. Оказывая революционерам различные услуги, он одновременно освещал их противозаконную деятельность в охранном отделении. Благодаря успешной деятельности Зубатова полиции удалось раскрыть многих видных народовольцев, таких как В.Н. Морозов, В.А. Денисов, А.А. Ломакин, М.Р. Гоц, М.И. Фундаминский, М.Л. Соломонов, С.Я. Стечкин, В.Г. Богораз, З.В. Коган, К.М. Терешкович, Б.М. Терешкович, С.М. Ратин, И.И. Мейснер, М.А. Уфлянд и другие.

Комментируя свою агентурную деятельность в записке на имя московского оберполицеймейстера Е.К. Юрковского, Зубатов писал: «Вот лица, мною указанные, виновность их и преступная деятельность установлены фактическими данными в дознаниях, производившихся своевременно в жандармских управлениях, не я их толкнул на революционный путь, но благодаря надетой на себя личине революционера я их обнаружил».

В 1887 году Зубатов был разоблачен и объявлен «провокатором», и в одном из рабочих кружков даже было принято решение его убить. После этого ему было предложено перейти на службу в полицию, и с 1 января 1889 года он был зачислен в штат Московского охранного отделения. Много лет спустя в письме к В.Л. Бурцеву Зубатов признавался: «Справедливость требует добавить, что в кратковременный период контрконспиративной деятельности (несколько месяцев) имело место два-три случая, очень тяжелых для моего нравственного существа, но они произошли не по моей вине, а по неосмотрительности и из-за неумелой техники моих руководителей» ^{53} . В Московском охранном отделении Зубатов работал на должности чиновника особых поручений. Он возглавил работу с секретной агентурой, как человек, «вполне знакомый с ее деятельностью». Во время службы в охранном отделении Зубатов проявил «исключительные способности» по склонению революционеров к даче откровенных показаний и оказанию ими секретных услуг политическому розыску.

За успехи в борьбе с революционерами Зубатов стал получать повышения по службе. В 1894 году он стал заместителем начальника Московского охранного отделения, а в 1896 году, после отставки Н.С. Бердяева, – начальником Московского охранного отделения.

Основой работы полиции при Зубатове была внутренняя агентура – секретные сотрудники, внедренные в ряды революционных или общественных организаций и поставлявшие необходимую полиции информацию.

Жандармский ротмистр Н.С. Бердяев, отмечая значение секретной агентуры, писал в одном из донесений: «Вся сила нашего дела заключается в агентуре; последняя же может быть приобретаема тогда, когда у революционеров нет в руках фактов, не доверяться учреждению, которое приглашает их в сотрудники». Сходной точки зрения придерживался и Зубатов, требовавший от своих сотрудников относиться к агентуре, как к любимой женщине, с которой они находятся в тайной связи. Уже, будучи в отставке, он писал: «…Агентурный вопрос (шпионский – по терминологии других) для меня святое святых… Для меня сношения с агентурой – самое радостное и милое воспоминание. Больное и трудное это дело, но как же при этом оно и нежно».

Осведомленность охранного отделения была поднята на небывалую высоту. В революционных кругах Москву стали считать гнездом «провокации», а имя Зубатова произносилось с ненавистью. Заниматься в Москве революционной работой считалось безнадежным делом. При Зубатове Московское охранное отделение стало настоящей школой для стажировки полицейских чинов, работавших с осведомителями. Спиридович, некоторое время работавший под началом Зубатова в Московском охранном отделении, вспоминал, как тот не раз обращался к офицерам со своеобразным напутствием. «Вы, господа, – говорил он (Зубатов), – должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите ее, как зеницу ока. Один неосторожный ваш шаг, и вы ее опозорите. Помните это, относитесь к этим людям так, как я вам советую, и они поймут вас, доверятся вам и будут работать с вами честно и самоотверженно. Штучников гоните прочь, это не работники, это продажные шкуры. С ними нельзя работать. Никогда и никому не называйте имени вашего сотрудника, даже вашему начальству. Сами забудьте его настоящую фамилию и помните только по псевдониму. Помните, что в работе сотрудника, как бы он ни был вам предан и как бы он честно ни работал, всегда, рано или поздно, наступит момент психологического перелома. Не прозевайте этого момента. Это момент, когда вы должны расстаться с вашим сотрудником. Он больше не может работать. Ему тяжело. Отпускайте его. Расставайтесь с ним. Выведите его осторожно из революционного круга, устройте его на легальное место, исхлопочите ему пенсию, сделайте все, что в силах человеческих, чтобы отблагодарить его и распрощаться с ним по-хорошему. Помните, что, перестав работать в революционной среде, сделавшись мирным членом общества, он будет полезен и дальше для государства, хотя и не сотрудником; будет полезен уже в новом положении. Вы лишаетесь сотрудника, но вы приобретаете в обществе друга для правительства, полезного человека для государства».

«…Красиво и убедительно говорил Зубатов, подготовляя из нас будущих руководителей политического розыска, но воспринять сразу эту государственную точку зрения на внутреннюю агентуру было трудно. Мы принимали, как бесспорные, все советы относительно сотрудника и все-таки они в наших глазах были предателями по отношению своих товарищей. Мы понимали, что без шпионов ничего нельзя знать, что делается во вражеском лагере; мы сознавали, что сотрудников надо иметь так же, как надо иметь военных шпионов, чтобы получать необходимые сведения о неприятельских армии и флоте, об их мобилизационных планах и т.д. Все это мы понимали хорошо, но нам, офицерам, воспитанным в традициях товарищества и верности дружбы, стать сразу на точку холодного разума и начать убеждать человека, чтобы он, ради пользы дела, забыл все самое интимное, – дорогое и шел на измену, было тяжело и трудно. Наш невоенный начальник не мог этого понять. Да мы и не говорили много с ним об этом. Но между собою мы, офицеры, подолгу беседовали на эту тему. В нас шла борьба. В результате государственная точка зрения победила. Мы сделались сознательными офицерами розыска, смотревшими на него, как на очень тяжелое, неприятное, щепетильное, но необходимое для государства дело. Впрочем, жизнь, как увидели мы позже, очень упрощала нашу задачу. Переубеждать и уговаривать приходилось редко: предложения услуг было больше, чем спроса» ^{54} .

Зубатова по праву называют создателем системы политического сыска дореволюционной России.

По воспоминаниям генерала А.И. Спиридовича, всем методам вербовки Зубатов предпочитал метод убеждения [6]6
  Александр Иванович Спиридович (1873—1952 гг.) – генерал-майор российского корпуса жандармов, начальник императорской дворцовой охраны. Окончил Аракчеевский кадетский корпус и Павловское пехотное училище. В 1899 году переведен в Отдельный корпус жандармов. В 1900—1905 годах служащий Московского и начальник Киевского охранных отделений. В начале 1906 года назначен начальником дворцовой Охранной агентуры. Во время Первой мировой войны сопровождал Николая II во всех поездках. Организовал охрану Николая II в ставке в Могилеве. Во время Февральской революции был арестован Временным правительством, содержался в Петропавловской крепости и допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией. В 1920 году эмигрировал во Францию. Был деятелем Русской монархической партии в Париже. В 1926 году участвовал в качестве делегата от Франции в Российском зарубежном съезде. Занимался литературной деятельностью, написал несколько книг по истории политических партий в России. В 1950 году переехал в США, где и скончался в 1952 году в возрасте 78 лет.


[Закрыть]. После очередных крупных арестов к нему в кабинет доставляли тех из арестованных, кто казался ему интересным. Здесь, за чашкой чая, он заводил с ними многочасовые беседы о путях революционного движения. Зубатов убеждал молодых революционеров, что избранный ими путь ложен, и они принесут гораздо больше пользы своему отечеству, если согласятся сотрудничать с властями. Он был мастером вербовки идейных сотрудников. Даже в тех случаях, когда арестованный отказывался от сотрудничества, Зубатову нередко удавалось посеять в нем сомнение, и многие, убежденные его беседами, покидали революционное движение.

«Приобретение» секретных сотрудников и простых осведомителей было делом весьма нелегким даже для такого опытного полицейского психолога, каким был Зубатов. Описывая его работу по вербовке секретных сотрудников, один из его помощников (Меньшиков) писал: «Надо отдать справедливость энергии Зубатова, его красноречию, диалектическим способностям, целые часы, даже сплошь – дни, за бесконечным чаем, в табачном дыму, вел он свои “беседы” с арестованными, которых привозили для этого поодиночке в охранное отделение, где усаживали в мягкие кресла начальников кабинетов, и в случаях, если диспуты слишком затягивались, кормили обедами, взятыми на казенный счет из соседнего ресторана» ^{55} . Подавляющее большинство революционеров, так или иначе контактировавших с Зубатовым, попадали под влияние его личности, а многие из них становились его сторонниками или агентами, хотя среди «клиентов» охранного отделения было множество и «добровольных сексотов», которые сами являлись с предложением услуг.

Зубатов был убежденным монархистом. Он считал, что царская власть, давшая России величие, прогресс и цивилизацию, есть единственная свойственная ей форма правления. «Без царя не может быть России, – говорил он нам не раз, – счастье и величие России – в ее государях и их работе. Возьмите Историю… Так будет и дальше. Те, кто идут против монархии в России – идут против России; с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть». И он боролся всеми законными, имевшимися в его распоряжении средствами и учил и нас, офицеров, тому же». «… Пройдя в молодости революционные увлечения, зная отлично революционную среду с ее вождями, из которых многие получали от него субсидии за освещение работы своих же сотоварищей, он знал цену всяким “идейностям”, знал и то, каким оружием надо бить этих спасителей России всяких видов и оттенков» ^{56} .

Благодаря такой постановке дела Зубатову удалось приобрести обширную агентуру как в Москве, так и за ее пределами. Под его руководством Московское охранное отделение провело успешные ликвидации многих революционных организаций по всей России. В апреле 1892 года был ликвидирован кружок М. Бруснева, М. Егупова и П. Кашинского, в апреле 1894 года – разгромлена партия «Народного права», основанная М.А. Натансоном и Н.С. Тютчевым, и петербургская «Группа народовольцев», в мае 1895 года – арестованы члены кружка Ивана Распутина, готовившие покушение на царя. В 1896 году была окончательно ликвидирована петербургская «Группа народовольцев». В том же году в Москве был ликвидирован социал-демократический «Московский рабочий союз». В 1898 году в Минске были арестованы руководители еврейского Бунда во главе с А. Кремером, а в 1900 году, также в Минске, арестованы лидеры «Рабочей партии политического освобождения России» во главе с Г.А. Гершуни и Л.М. Клячко (Родионовой). В 1901 году в Москве по показаниям Е.Ф. Азефа был ликвидирован «Северный союз социалистов-революционеров» и арестованы его лидеры во главе с А.А. Аргуновым.

На должности начальника Московского охранного отделения Зубатов проработал до 1902 года, и его по праву называют создателем системы политического сыска в дореволюционной России.

Широкую известность Зубатов приобрел благодаря созданной им системе легальных рабочих организаций, получившей по имени автора название «Зубатовщина». Грамотный и думающий человек, он хорошо понимал значение рабочего вопроса и его роль в судьбах России. «Рабочий класс, – объяснял Зубатов, – коллектив такой мощности, каким, в качестве боевого средства, революционеры не располагали ни во времена декабристов, ни в период хождения в народ, ни в моменты массовых студенческих выступлений…

Будучи разъярен социалистической пропагандой и революционной агитацией в направлении уничтожения существующего государственного и общественного строя, коллектив этот неминуемо мог оказаться серьезнейшей угрозой для существующего порядка вещей» ^{57} .

Зубатов понимал, что с выступлениями рабочих нельзя бороться одними полицейскими мерами и в противовес революционной пропаганде в 1901 году предложил создать систему опекаемых полицией легальных профессиональных союзов рабочих, которые должны были направить рабочее движение с революционного пути на путь мирной защиты экономических интересов. Основная его идея заключалась в том, что при русском самодержавии, когда царь «стоит над партиями» и не заинтересован по преимуществу ни в одном сословии, рабочие могут добиваться своих требований через царя и его правительство. Освобождение крестьян от крепостной зависимости – лучшее тому доказательство.

Все было пущено в ход, дабы переубедить сторонников революционного марксизма и направить их в сторону профессионального движения. Зубатов стал готовить из рабочих пропагандистов его идей. В отделении была заведена библиотека с соответствующим набором книг. Арестованным социал-демократам давали читать книги нужного направления, остальное дорабатывалось при беседах на допросах. Проводилась и открытая контрпропаганда: в «Московских Ведомостях» публиковались соответствующие разъяснительные статьи. Через своих первых подготовленных и энергичных рабочих Зубатов приступил к организации в разных частях города рабочих кружков, в которых начались занятия. Эти кружки были враждебно настроены к революции и ее вождям. Все работы проводились официально через оберполицмейстера и генерал-губернатора. Рабочие сами ходатайствовали перед предпринимателями и добивались своих требований. В то же время, зная все, что делается на фабриках и заводах, охранное отделение своевременно приходило на помощь рабочим в случае каких-либо несправедливых действий хозяев или заводской администрации. По воскресеньям в охранном отделении офицеры и чиновники принимали заявления и жалобы от рабочих по всем вопросам. Рабочим давали разъяснения, справки и оказывали поддержку. Таким путем в сознание рабочих внедрялась мысль, что они могут добиваться своих требований без социалистов, мирным путем, и что власть не только не мешает, но и помогает им.