Текст книги "Доносчики в истории России и СССР"

Автор книги: Владимир Игнатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

Важным осведомителем и провокатором в среде эсеров был также Николай Юрьевич Татаров (партийный псевдоним Костров) (1877—1906 гг.) – политический деятель, член ЦК партии социалистов-революционеров, агент охранного отделения. Журналист, издатель, переводчик польской литературы на русский язык Татаров участвовал в работе Польской социалистической партии. В 1899 году им была организована группа «Рабочее знамя», в которую вошли видные в дальнейшем революционеры. В феврале 1901 года он был арестован и содержался в Петропавловской крепости. В заключении объявил голодовку и голодал 22 дня. По решению суда был выслан в Восточную Сибирь на 5 лет в Иркутск, где он вступил в партию эсеров. Им была организована типография, которая работала больше года. В Иркутске публиковался под псевдонимом Н.Ю.Т. в «Восточном обозрении», а также печатал свои переводы польских прозаиков в столичных журналах под собственным именем. В конце 1904 года Татаров пошел на контакт с иркутским военным генерал-губернатором графом П.И. Кутайсовым, хорошо знавшим его отца. В обмен на прекращение ссылки, обещанное П.И. Кутайсовым, Татаров согласился стать агентом Департамента полиции и вскоре вернулся в Санкт-Петербург. Он стал одним из важнейших (наряду с Азефом) информаторов о деятельности Боевой организации и партии социалистов-революционеров для Департамента полиции. В марте 1905 года по информации Татарова были арестованы почти все члены Боевой организации по обвинению в подготовке покушения на Д.Ф. Трепова. Боевая организация эсеров как организованная структура перестала существовать. В 1906 году он выдал Н.С. Тютчева.

Руководство партии эсеров получило анонимное письмо, написанное сотрудником Департамента полиции Л.П. Меньшиковым, в котором сообщалось о наличии в руководстве партии двух осведомителей Департамента полиции – Азефа и Татарова. Для расследования была назначена комиссия, которая, проанализировав имеющуюся информацию, сделала вывод о «провокаторской» деятельности Татарова. Основанием для такого заключения послужили его неубедительные объяснения об источниках финансирования издательства революционной литературы, а также его обвинения Азефа в провокаторской деятельности. Поскольку авторитет Азефа после покушения на В.К. Плеве был непререкаем, то эсеры поверили Азефу, которому удалось свалить всю вину на Татарова и добиться его казни. По решению ЦК партии эсеров Татаров на основании подозрений был приговорен к смерти как провокатор и предатель. Приказ на его убийство отдал Борис Савинков, а в качестве палача выступил эсер-боевик Ф.А. Назаров. Татаров был убит 22 марта 1906 года в Варшаве на своей квартире в присутствии родителей, при этом двумя Булями была ранена его мать. Позже осведомительская деятельность Татарова была подтверждена документами охранного отделения, предоставленными Л.П. Меньшиковым. В 1917 году были обнаружены и платежные документы, из которых следует, что с марта 1905 года только за 7—8 месяцев службы в полиции Татаров получил 16 100 руб. ^{68} .

Некоторых революционеров полиция привлекала к сотрудничеству буквально в «обмен на жизнь». Так незадолго перед казнью дал согласие на сотрудничество с полицией Иван Федорович Окладский (1859—1925 гг.), рабочий, русский революционер, член партии «Народная воля». Летом 1880 года Окладский участвовал в попытке покушения на императора Александра II под Каменным мостом в Санкт-Петербурге. Арестован 4 июля 1880 года и на процессе 16-ти приговорен к смертной казни. На суде держался достойно, однако, оказавшись в камере смертников, смалодушничал и согласился сотрудничать с Департаментом полиции. В ночь с 3 на 4 ноября 1880 года к Окладскому в камеру Трубецкого бастиона Петропавловской крепости, после оглашения смертного приговора, но до объявления ему о замене смертной казни бессрочной каторгой, явился начальник Петербургского жандармского управления Комаров с целью возможного получения данных о деятельности партии «Народная воля». Окладский сообщил Комарову, что редактором газеты «Народная воля» был Н.А. Морозов, живший с Ольгой Любатович, которая в качестве сестры и под фамилией Сидоренко жила с Окладским в Туле в 1874 году. После объявления о замене смертной казни бессрочной каторгой он был немедленно переведен в Екатерининскую куртину в целях изоляции. Здесь, поддавшись уговорам представителей Департамента полиции, выдал и лично указал две конспиративные квартиры партии «Народная воля», в одной из которых была типография, а в другой хранился динамит. Эти показания послужили причиной ареста Г.М. Фриденсона, А.И. Баранникова, Н.Н. Колодкевича, Н.В. Клеточникова и С.С. Златопольского. 27 февраля 1881 года на основании полученных от Окладского данных был произведен арест Тригони и Желябова. Одновременно он принимал участие в опознании как по фотографиям, так и лично предъявляемых ему террористов – М.Н. Тригони, М.Ф. Фроленко, Н.А. Морозова и других. По предложению департамента полиции Окладского пересаживали в разные камеры Трубецкого бастиона, откуда он перестукивался с сидящими в соседних камерах заключенными. Окладский сообщил охранке и о планируемом взрыве Каменного моста, показав, что динамит для взрыва хранился в четырех резиновых подушках, которые были извлечены из Екатерининского канала. В июне 1881 года бессрочная каторга Окладскому была заменена ссылкой на поселение в Восточную Сибирь, а 15 октября 1882 года – ссылкой на Кавказ. 30 декабря 1882 года он был отправлен на Кавказ. По пути следования в Харькове для опознания ему была показана Вера Фигнер. По прибытии на Кавказ он был зачислен секретным сотрудником в Тифлисское жандармское управление.

В январе 1889 года Окладский был отправлен в Петербург и стал негласным сотрудником департамента полиции с окладом в 150 рублей. Завязав связи с деятелями петербургского подполья, он предал кружок Истоминой, Фейта и Румянцева, за что 11 сентября 1891 года по докладу министра внутренних дел получил полное помилование, с переименованием в Ивана Александровича Петровского и переводом в сословие потомственных почетных граждан. Окладский служил в Департаменте полиции до самой Февральской революции. После революции он работал на заводе «Красная Заря» (Ленинград) в должности механика. Его предательство было раскрыто в 1918 году Н.С. Тютчевым [9]9
  Николай Сергеевич Тютчев (1856 —1924 гг.) – русский революционер-народник, террорист, политкаторжанин, историк, автор воспоминаний, содержащих информацию о революционном движении, провокаторах, осведомителях и других секретных сотрудниках III отделения. С 1917 года Н.С. Тютчев принимал участие в разборе документов III отделения. На основе собственного опыта и архивных материалов Тютчевым написано несколько статей о работе секретных служб, разоблачающих провокаторов. Им составлен «словарь провокаторов», содержащий около 5 тысяч имен. Тютчев был членом Общества бывших политкаторжан и ссыльно-поселенцев. Умер в Петрограде 31 января 1924 года от кровоизлияния в мозг и похоронен на Литературных мостках Волковского кладбища.


[Закрыть].

В 1924 году Окладский был арестован и 14 января 1925 года Верховным судом РСФСР был приговорен к смертной казни, замененной в связи с преклонным возрастом десятью годами лишения свободы. Умер в местах лишения свободы в 1925 году ^{69} .

Множество осведомителей полиции было и в большевистской партии. После революции один из доносчиков-большевиков написал Горькому покаянное письмо. Там были такие строки: «Ведь нас много – все лучшие партийные работники». Ближайшее окружение Ленина было буквально нашпиговано агентами полиции. Директор департамента полиции, уже в эмиграции, говорил, что каждый шаг, каждое слово Ленина известно было ему до мельчайших подробностей. В 1912 году в Праге, в обстановке величайшей конспирации, Ленин проводил съезд партии. В числе отобранных, «верных» и проверенных 13 его участников четверо были агентами полиции (Малиновский, Романов, Брандинский и Шурканов), трое из которых представили о съезде подробные доклады полиции.

Одним из крупнейших осведомителей Охранного отделения в рядах ленинской партии был российский политический деятель, член ЦК РСДРП Роман Вацлавович Малиновский (1876—1918 гг.). Поляк Малиновский в юности был уголовником, затем работал в петербургском профсоюзе металлистов, в 1906 году вступил в РСДРП, стал популярным вожаком этого профсоюза, одним из немногих рабочих в руководстве РСДРП и главным большевистским оратором в Думе.

В мае 1910 года охранное отделение арестовало большую группу московских социал-демократов и в их числе Малиновского.

Из тюрьмы он вышел уже секретным сотрудником Московского охранного отделения, получив кличку «Портной» и для начала 50 рублей ежемесячного жалованья. Свое быстрое освобождение – спустя десять дней после ареста – он объяснил тем, что правительство, как ему будто бы сказали в охранке, ничего не имеет против его работы в профсоюзах, а в работе революционных партий он дал честное слово не принимать участия. К сотрудничеству с Охранным отделением его привлекли, предположительно, под угрозой раскрытия криминального прошлого, которое могло помешать ему быть выбранным в Думу.

С 5 июля 1910-го по 19 октября 1913 года на основе донесений Малиновского было составлено 88 агентурных записок: за 1910 г. – 25, за 1911 г. – 33, за 1912 г. – 23, за 1913 г. – 7. Таким образом, Московское охранное отделение через Малиновского, и не только через него, имело подробную информацию о жизни партийной организации Москвы и Центрального промышленного района в целом, а также о нелегальных типографиях, каналах распространения нелегальной литературы, партийных адресах и явках. По донесениям провокатора были, арестованы многие большевики и меньшевики и среди них лучший его друг Шер. Руководство политической полиции было довольно работой нового сотрудника, который явился для охранки настоящей находкой. Соответственно росла и оплата его услуг. Она поднялась до 250 руб., а после переезда в Петербург – до 400, 500 и, наконец, до 700 руб. в месяц. Помимо этого, ему оплачивали так называемые «разъездные». Переехав в Петербург, он продолжал информировать и Московское охранное отделение, получая за это дополнительно по 25—50 рублей в месяц ^{70} .

Постепенно охранка переориентировала «Портного» на проникновение в руководство большевистской партии. Получив информацию о подготовке «ленинской конференции», но не зная, где она состоится, руководство Департамента полиции и Московского охранного отделения приняло все возможные меры, чтобы провести в делегаты своих агентов. В число делегатов 6-й Всероссийской конференции в Праге попал и Малиновский, который был там избран членом ЦК РСДРП. За него проголосовало 12 из 14 делегатов конференции, имевших решающий голос, а его кандидатура была рекомендована для баллотировки по рабочей курии в IV Государственную думу.

После возвращения с Пражской конференции Малиновский был с распростертыми объятиями встречен в Московском охранном отделении, которое решило максимально содействовать его избранию в Думу. Для получения необходимого по избирательному закону ценза он устроился на постоянную работу на фабрику Фермана в Московской губернии (рабочие Москвы к выборам по рабочей курии не допускались). Московской охранке и Департаменту полиции пришлось непосредственно вмешаться в процесс избрания Малиновского. Так, полиция арестовала помощника механика фабрики Фермана Кривова, пытавшегося уволить Малиновского. Было сделано все, чтобы скрыть уголовное прошлое кандидата в депутаты. Разумеется, избирателям все эти закулисные махинации остались неизвестны. Кандидатуру Малиновского поддержали и большевики, и меньшевики, и кадеты.

В октябре 1912 года он был избран депутатом Думы и вскоре переехал в Петербург. Московская охранка передала своего лучшего агента непосредственно в руки Департамента полиции, где он стал значиться под новой кличкой «Икс». Теперь его работу лично направлял директор департамента полиции С.П. Белецкий. В Думе Малиновский сразу же зарекомендовал себя активным членом социал-демократической фракции. Не случайно именно ему было доверено огласить ее первую программную декларацию. И хотя Малиновский по согласованию с департаментом полиции умышленно опустил несколько принципиально важных положений (о всеобщем избирательном праве и превращении Думы в полновластное законодательное учреждение), общественный резонанс от его выступления был очень велик. Большой успех в пролетарской среде имели также речи Малиновского о проведении в жизнь страхового закона 1912 года, преследовании царскими властями профсоюзов и рабочей печати, положении дел на Ленских золотых приисках, массовых отравлениях работниц в Риге, взрыве на Охтенском пороховом заводе в Петербурге и другие. Офицерам охранки на тайных встречах даже приходилось просить его умерить революционный пыл речей. Повышение статуса Малиновского в думской фракции и одновременно в охранке не могло не сказаться на его внешнем облике и даже на характере. Получая весьма значительные суммы денег, как депутат Думы (350 руб. ежемесячно) и дополнительно как провокатор, Малиновский стал носить дорогие модные костюмы, часто посещать фешенебельные рестораны. Одновременно все чаще и чаще у него стало проявляться высокомерие по отношению к товарищам, раздражение и даже вспышки гнева, доходившие до истерики.

Малиновский неоднократно посещал Краков и Поронин, беседовал с В.И. Лениным, Т.Е. Зиновьевым, Н.К. Крупской.

В январе 1914 года он ездил вместе с Лениным в Париж и Брюссель, где выступал перед русскими политическими эмигрантами и делегатами IV съезда латышских социал-демократов. Все это способствовало укреплению доверия Ленина к Малиновскому. Во время своих публичных выступлений и в личных беседах с Лениным и его окружением Малиновский всегда выражался как убежденный большевик. В это же время он регулярно, по вечерам, в отдельных кабинетах самых дорогих петербургских ресторанов тайно встречался со своим шефом Белецким. До середины 1913 года Белецкого обычно сопровождал вице-директор Департамента полиции С.Е. Виссарионов, выполнявший функции «протоколиста» и эксперта. Во время этих свиданий Малиновский сообщал им обширную информацию о работе руководящих учреждений большевиков, приносил письма Ленина, Зиновьева, Крупской, проекты своих речей в Думе. Однажды он даже ухитрился передать для копирования архив думской фракции. То же самое он проделал со списком подписчиков на «Правду», сведениями о рабочих сборах на «Правду» и «Луч» и т.д. С подачи Малиновского подверглись арестам и высылке некоторые видные большевики-нелегалы.

Знаком особого доверия можно считать то, что Белецкий поручал Малиновскому проверку точности сведений из докладов начальников охранных отделений и заграничной агентуры. От Малиновского ожидали большего, чем «простой осведомительный розыск». Генеральный замысел руководства полиции заключался в том, чтобы не допустить консолидации РСДРП, сохранить и углубить раздробленность российского социал-демократического движения. Руководствуясь этой установкой, ему следовало парализовать любые шаги к сближению социал-демократов разного толка. При активном участии Малиновского, который прослыл среди меньшевиков главным раскольником, в ноябре 1913 года произошел раскол ранее единой социал-демократической думской фракции.

Как и любой провокатор, Малиновский страшился разоблачения, и страх толкал его ко все более искусной мимикрии, и не случайно особое рвение он проявлял в поиске в рядах ленинской партии провокаторов – подлинных и мнимых. Так, подозрения, возникшие против него у Е.Ф. Розмирович, он сумел отвести, повернув их против антипатичного всем работника «Правды» Черномазова, так же как и Малиновский, оказавшегося провокатором [10]10
  Черномазов, Мирон Ефимович (литературный псевдоним Н. Лютеков) (1882—1917 гг.) – провокатор. С мая 1913 г. работал ночным выпускающим в «Правде», 22 января 1914 г. уволен по подозрению в провокации. В годы Первой мировой войны делал новые попытки продолжить свою провокационную деятельность в партии, в связи с чем в ноябре 1916 Бюро ЦК РСДРП вынесло постановление о запрещении всем партийным организациям иметь дело с Черномазовым. В марте 1917 г. был арестован как провокатор и отравился или был отравлен в тюрьме. (См. Большая биографическая энциклопедия. 2009.)


[Закрыть]. Прекращение «сотрудничества» Малиновского с охранкой произошло не по его инициативе и явилось для него полной неожиданностью. В результате обострившейся борьбы в верхних эшелонах Департамента полиции в конце 1913-го и начале 1914 года вынуждены были покинуть свои посты товарищ министра внутренних дел Золотарев и кураторы Малиновского Белецкий и Виссарионов – противники реформ, вводимых Джунковским. Инициатор реформ новый товарищ министра внутренних дел и командир отдельного корпуса жандармов генерал В.Ф. Джунковский счел невозможным и опасным для престижа монархии дальнейшее совмещение в одном лице агента полиции и члена Государственной думы. Политический скандал в случае разоблачения провокатора причинил бы, по мнению Джунковского, более серьезный вред, чем утрата той информации, какую поставлял Малиновский. Отказаться от нее было тем легче, что в распоряжении Департамента полиции имелось достаточно других источников осведомления, в том числе подслушивающие устройства, установленные рядом с помещением думской большевистской фракции. Решено было избавиться от Малиновского, потребовав от него ухода из Думы с последующей эмиграцией. За это ему выдали щедрое единовременное пособие в размере 6 тыс. руб. и заверили в том, что в делах и архивах не осталось никаких уличающих его документов. Малиновский был вынужден подать председателю Думы заявление о сложении депутатских полномочий.

Как только депутаты-большевики узнали о заявлении Малиновского, было собрано экстренное совещание фракции. Присутствовавшие на нем члены ЦК и депутаты за нарушение партийной дисциплины исключили Малиновского из рядов РСДРП. ЦК РСДРП была назначена судебно-следственная комиссия в составе Я.С. Ганецкого (председатель), В.И. Ленина и Г.Е. Зиновьева, которая в течение полутора месяцев проверяла сведения, поступившие из Петербурга. Комиссия, писал в своих воспоминаниях Зиновьев, «вникала абсолютно во все детали, но ничего серьезного против Малиновского не получалось». О том же писал в 1917 году Ленин: «Решительно никаких доказательств ни один член комиссии открыть не мог… Общее убеждение всех трех членов комиссии сводилось к тому, что Малиновский не провокатор». Комиссия запросила мнение одного из крупнейших специалистов по разоблачению провокаторов, В.Л. Бурцева, но последний в то время также отверг предположение о провокаторстве Малиновского. Малиновский был любимчиком и «выдвиженцем» Ленина, и даже когда подозрения по поводу Малиновского у многих соратников Ильича по партии переросли в уверенность, Ленин продолжал упорно защищать своего питомца, в том числе и в партийной печати: в статьях «Ликвидаторы и биография Малиновского», «Приемы борьбы буржуазной интеллигенции против рабочих» и других.

С началом мировой войны Малиновский уехал в Варшаву, где его мобилизовали в царскую армию. Затем в газетах появилось сообщение о том, что он убит. На это сообщение Ленин и Зиновьев откликнулись некрологом на страницах «Социал-демократа». В некрологе говорилось про «непростительный грех» Малиновского перед рабочим движением, и про то, что «партия беспощадно осудила его самой тяжкой карой – поставила его вне (своих) рядов»… Но, поскольку он «был политически честным человеком», партия, подчеркивалось в некрологе, «одинаково обязана как защитить честь умершего бывшего своего члена, так и разоблачить приемы, глубоко позорящие тех, кто прибегает к ним в политической борьбе». После опровержения сообщения о смерти в одном из номеров «Социал-демократа» Ленин и Зиновьев опубликовали небольшую заметку, сообщая, что «Малиновский жив и находится на одном из театров военных действий», они добавляли: «Говорят, люди, которых ошибочно объявляют умершими, потом долго живут. Пожелаем этого и Р.В. Малиновскому».

Малиновский попал в плен и около четырех лет находился в лагере военнопленных Альтен-Грабов в Германии, где вел культурно-просветительную работу и революционную пропаганду среди русских солдат и приобрел большое влияние. Частично сохранившаяся переписка Ленина, Зиновьева и Крупской с Малиновским свидетельствует о том, что они стремились оказать бывшему члену ЦК РСДРП максимально возможную в тех условиях материальную помощь и моральную поддержку. В Альтен-Грабов, в том числе и через Международный Красный Крест, на имя Малиновского направлялись посылки с продовольствием и теплыми вещами, необходимые для пропаганды газеты, журналы, книги. Его информировали также о состоянии российского и международного рабочего движения. Члены Заграничного бюро ЦК не могли не оценить по достоинству проделанной им пропагандистской работы, значимость которой подтверждали письма военнопленных социал-демократов.

Однако сразу же после Февральской революции в архиве департамента полиции были обнаружены неопровержимые данные о провокаторстве Малиновского, в том числе собственноручные его расписки в получении жалованья от охранки. Разбиравшая его дело Чрезвычайная следственная комиссия уже в июне 1917 года обнародовала собранные ею материалы, которые стали использоваться враждебной большевикам прессой в целях их дискредитации. До лагеря военнопленных весть о провокаторстве Малиновского дошла в мае 1917 года, и Малиновский заверил членов социал-демократической группы лагеря, что при первой же возможности вернется в Россию. В Россию он возвратился после Октябрьской революции и заключения Брестского мира 20 октября 1918 года с очередной партией освобожденных военнопленных. В Смольном он, обратившись к секретарю Петроградского комитета РКП (б) СМ. Гессену, заявил, что приехал отдаться в руки советского правосудия. Через несколько дней арестованный провокатор был доставлен в Москву и заключен в тюрьму ВЧК. Следствие продолжалось недолго – 5 ноября 1918 года Малиновский предстал перед судом Революционного трибунала, а в ночь с 5 на 6 был расстрелян ^{71} .

Главную роль в разоблачении Малиновского сыграл заместитель министра внутренних дел России генерал Джунковский Владимир Федорович. Человек исключительной порядочности, как говорили о нем современники, он не мог допустить того, чтобы в парламенте страны сидел секретный осведомитель полиции, к тому же ранее судимый за уголовные преступления. Джунковский, по-видимому, являлся единственным руководителем-идеалистом в мировой истории тайной полиции. Он заставил Малиновского отказаться от депутатского мандата, пригрозив в противном случае публично объявить о его сотрудничестве с охранкой.

Владимир Федорович Джунковский (1865 г. – 21 февраля 1938 г.), родом из дворян Полтавской губернии, православный, воспитанник Пажеского корпуса, военную службу начал в лейб-гвардии Преображенском полку. Российский политический, государственный и военный деятель; адъютант великого князя Сергея Александровича (1891—1905), московский вице-губернатор (1905—1908), московский губернатор (1908—1913), командир Отдельного корпуса жандармов и товарищ министра внутренних дел (1913—1915), командир 8-й Сибирской стрелковой дивизии, генерал-лейтенант (апрель 1917 г.).

Годы губернаторства В.Ф. Джунковского в Москве отмечены расцветом культурной, просветительской и общественной жизни. В этот период были открыты Московский коммерческий институт, Университет имени А.Л. Шанявского, Педагогический институт и Педагогическое общество имени Г. Шелапутина, Московское общество воздухоплавания, Музей изящных искусств имени Александра III, антиалкогольный музей, елизаветинская Марфо-Мариинская обитель служения Богу и человеку и др. Популярность губернатора у населения была огромна. Не случайно семь уездных городов губернии, среди которых Серпухов, Коломна, Клин, Подольск, присвоили ему звание Почетного гражданина. Его деятельность была оценена и властями. В 1908 году он был произведен в генерал-майоры.

Будучи товарищем (заместителем) министра внутренних дел и командиром Отдельного корпуса жандармов, Джунковский реформировал службу политического сыска. Он упразднил охранные отделения во всех городах империи, кроме Москвы, Петербурга и Варшавы, запретил институт секретных сотрудников в армии и на флоте, считая, что это разлагает солдат, уволил большое количество жандармских офицеров, в связи с чем нажил себе немало врагов. По его распоряжению была ликвидирована агентура среди учащихся средних учебных заведений. Узнав, что платный агент охранки, член ЦК партии большевиков и руководитель большевистской фракции в IV Государственной думе Малиновский имел в прошлом три судимости за кражи, причем последнюю – за кражу со взломом, Джунковский приказал исключить его из числа агентов и потребовал, чтобы тот сложил с себя депутатские полномочия. Опасаясь публичного разоблачения, Малиновский был вынужден уйти из Думы. По этому поводу Джунковский писал: «Когда я узнал, что он состоит в числе сотрудников полиции и в то же время занимает пост члена Государственной Думы, я нашел совершенно недопустимым одно с другим. Я слишком уважал звание депутата и не мог допустить, чтобы членом Госдумы было лицо, состоящее на службе в департаменте полиции, и поэтому считал нужным принять все меры к тому, чтобы избавить от нее Малиновского» ^{72} .

Концом карьеры В.Ф. Джунковского стало столкновение с Распутиным. Когда зимой 1915 года Распутин устроил дебош в подмосковном ресторане «Яр», Владимир Федорович воспользовался случаем и доложил об этом царю, присовокупив донесения филеров об отнюдь не святой жизни старца. Николай II, по словам самого же Распутина, был настолько разгневан, что долго не допускал его к себе, чего «старец» противникам не прощал и вскоре постарался отомстить. Кампанию по устранению Джунковского он вел через императрицу Александру Федоровну, и понадобилось всего несколько месяцев, чтобы удалить Джунковского со всех постов.

С 1915 года Владимир Федорович командовал бригадой 15-й Сибирской стрелковой дивизии, а затем дивизией. В апреле 1917 года ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. В сентябре солдатский комитет избрал его на должность командира 3-го Сибирского армейского корпуса. Именно доверие солдатских масс спасло ему жизнь и даровало свободу после Октябрьской революции, когда его вместе с группой генералов арестовали в ставке Верховного главнокомандующего и заключили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Поначалу советское правительство ему, как офицеру, лояльному к власти, даже определило пенсию в размере 3270 рублей в месяц ^{73} . Джунковского арестовали в сентябре 1918 года после покушения на В.И. Ленина, по дороге в Путивль к родственникам, якобы перепутав с другим офицером, которого разыскивала ВЧК. Он был доставлен в Московскую ЧК, а 6 декабря 1918 года заключен в Бутырскую тюрьму, где на него завели «Дело № 12685». Однако в Бутырской тюрьме никаких следственных действий с Джунковским не проводили – им заинтересовалась ВЧК, куда его и отправили на допросы.

В предисловии к «Воспоминаниям» В.Ф. Джунковского сказано, что «14 декабря 1918 г. в Управделами Совнаркома поступило письмо от прославленных артистов сцены А.В. Неждановой, М.Н. Ермоловой, А.И. Сумбатова-Южина, О.Л. Книппер-Чеховой с просьбой освободить В.Ф. Джунковского из-под стражи» ^{74} .

Возможно, письмо сыграло свою роль в облегчении тюремной жизни заключенного, так как 18 декабря 1918 года Лубянка возвратила арестованного в Бутырскую тюрьму. В тюрьме на Владимира Федоровича завели новое дело за № 12779, а старое приобщили к нему. На деле крупными буквами наискосок написано: «ВЧК». ВЧК проявляла к Джунковскому профессиональный интерес. Сам Джунковский уже после освобождения рассказывал своим знакомым, что его как-то вызвал к себе Ф.Э. Дзержинский и расспрашивал о том, как функционировала охрана Николая II. Поскольку Джунковский непосредственно занимался ее организацией, то он по просьбе председателя ВЧК написал об этом подробную записку и с тех пор стал постоянно консультировать чекистов ^{75} .

Следствие длилось шесть месяцев, в течение которых чекисты копались в прошлом Джунковского, выискивая факты, свидетельствовавшие о его преступлениях против народа и революции. 6 мая 1919 года состоялось заседание Московского революционного трибунала. Джунковский был признан опасным для советской власти и приговорен к заключению в концлагерь до окончания Гражданской войны без применения амнистии. Аналогичная запись появилась и в его деле [11]11
  Приговор Московского революционного трибунала по делу В.Ф. Джунковского. 6 мая 1919 г.
  Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики Московский революционный трибунал в составе председателя Петерса и членов трибунала: Потаткова и Савинова 6 мая 1919 г. рассмотрел дело Джунковского по обвинению Владимира Федоровича Джунковского в том, что он в бытность московским губернатором в период времени с ноября 1905 по 1913 г. принимал участие в ликвидации революционного движения 1905 г., в частности – в. ликвидации забастовки на Ляминской мануфактуре при ст. Яхрома Дмитровского уезда, выразившееся в посылке вооруженной силы из частей Семеновского полка, хотя и без фактического применения таковой, а также в том, что как слуга бывшего самодержавного строя в России занимал высокие административные посты и по своему служебному положению своими действиями и распоряжениями противодействовал проявлению в рабочей среде революционного движения. Трибунал находит обвинение доказанным и констатирует, что, хотя судебным следствием не установлены расстрелы рабочих и крестьян по прямому распоряжению Джунковского, и что в своей личной жизни он иногда проявлял мягкость и гуманность по отношению к своим ближним подчиненным, но все-таки оставался на службе у царской власти, занимал ответственные посты в самые темные годы реакции и расправы царской власти не только с революционным движением, но и с чисто культурными стремлениями угнетенного народа и, как верный слуга царского абсолютизма, даже независимо от своей доброй воли, оставался на ответственном посту, должен был проводить ту политику удушения народного пробуждения, и что по своим взглядам Джунковский является убежденным монархистом, и при данной обстановке Гражданской войны является опасным для советской власти.
  Трибунал постановляет: Джунковского Владимира Федоровича заключить в концентрационный лагерь до окончания Гражданской войны без применения амнистии. Подлинный подписали: Председатель Петере. Члены трибунала Савинов. Потатков.


[Закрыть].

Джунковского поместили в Таганскую тюрьму, где сидели в основном уголовники. Вместе с ним последовало и его дело, которое включили составной частью в «Дело Московской губернской тюрьмы о срочном заключенном Джунковском Владимире Федоровиче» № 1701. Содержащиеся в нем интересные документы повествуют о жизни бывшего шефа жандармов в советской тюрьме ^{76} .

30 ноября 1920 года Московский революционный трибунал вновь рассмотрел дело Джунковского и приговорил его к пяти годам лишения свободы, а 28 ноября 1921 года по постановлению ВЦИК он был освобожден из-под стражи и прописан у сестры Евдокии Федоровны. После выхода на свободу Владимир Федорович работал церковным сторожем, давал уроки французского языка, писал воспоминания о своей жизни.

Бытует мнение, что он принял монашество, хотя документальных подтверждений этому не имеется.

Жизнь реформатора политического сыска России трагически оборвалась на 73 году. В последний раз он был арестован в конце 1937 года, а 21 февраля 1938 года «тройкой» НКВД был приговорен к смертной казни и расстрелян в тот же день на Бутовском полигоне.

Владимир Федорович Джунковский принадлежал к числу высоконравственных людей и всегда старался следовать велению совести, а не политических доктрин. Однако во времена, когда восторжествовал принцип классовой целесообразности, он и ему подобные стали не нужны и даже вредны и были обречены на истребление.

Важным осведомителем Охранного отделения, а впоследствии крупным деятелем российского политического сыска был Аркадий Михайлович Гартинг (настоящее имя – Авраам Мойшевич Геккельман, псевдоним – Абрам Ландезен) (1861 г. —?). Геккельман во время учебы в Горном институте примкнул к народовольцам, в 1883 году был арестован и завербован подполковником Отдельного корпуса жандармов Г.П. Судейкиным. Выполнял различные поручения полиции, в конце 1880-х годов в Дерптском университете возглавил антиправительственный кружок и принял активное участие в издании газеты «Народная воля». В 1885 году Геккельман выдал правоохранительным органам революционеров и законспирированную типографию, после чего, опасаясь разоблачения, с помощью Департамента полиции, спешно скрылся за границу. В Париже, имея паспорт на имя Абрама Ландезена, он сумел войти в доверие к эмигрантам-народовольцам и вскоре возглавил работу террористической организации. Являясь сторонником радикальных методов борьбы, Ландезен настаивал, в частности, на покушении на императора Александра III. С этой целью при активном содействии и участии Ландезена в Париже было организовано производство бомб. Дождавшись момента, когда бомбы были изготовлены и развезены по квартирам революционеров, Ландезен оповестил о заговоре французскую полицию. В результате 27 членов террористической организации были арестованы, предстали перед парижским судом, и некоторые из них были приговорены к тюремному заключению. Когда через месяц после задержания террористов суд выдал ордер на арест Ландезена, оказалось, что тот покинул пределы Франции. Успешно выполненное задание тайной полиции принесло Геккельману-Ландезену статус почетного гражданина с правом повсеместного проживания на территории Российской империи и пенсию 1000 рублей в год. В 1893 году в Висбадене Геккельман принял православие и стал именоваться Аркадием Михайловичем, а в 1896 году изменил фамилию на Гартинг. Обряд крещения был совершен настоятелем русской посольской церкви в Берлине, восприемниками являлись секретарь русского посольства в Берлине М.Н. Муравьев и жена сенатора Мансурова. Следующие годы Гартинг провел в командировках по Европе, сопровождая и охраняя высочайших особ. В 1893 году он был командирован в Кобург-Гота на помолвку Николая Александровича с Алисой Гессенской, в 1894 году охранял Александра III в Копенгагене, затем поехал с императором в Швецию и Норвегию на охоту. Впоследствии Гартинг участвовал в охране цесаревича Георгия, когда тот жил на юге Франции около Ниццы, сопровождал Николая II в Париже и т.д. В 1900 году Гартинг в чине титулярного советника возглавил Берлинскую агентуру Департамента полиции. Активно взаимодействуя с германскими коллегами, он успешно освещал деятельность русской политической эмиграции.