Текст книги "Доносчики в истории России и СССР"

Автор книги: Владимир Игнатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Новая газета Бурцева «Наше общее дело» (25 октября 1917 года, № 1) оказалась единственным печатным органом, критиковавшим большевиков. В газете был опубликован призыв: «Граждане! Спасайте Россию!»

В ночь на 26 октября по приказу Троцкого Бурцев был арестован и заключен сначала в Кресты, а затем в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. 18 февраля 1918 года он был освобожден по распоряжению наркома юстиции левого эсера И.З. Штейнберга; эмигрировал сначала в Финляндию, затем во Францию, где возобновил в Париже издание газеты «Общее дело».

В 1920 году Бурцев дал показания следователю Н.А. Соколову по делу об убийстве царя и его семьи. Он, в частности, показал: «Совершенно определенно заявляю Вам, что самый переворот 25 октября 1917 года, свергнувший власть Временного правительства и установивший власть Советов, был совершен немцами через их агентов, на их деньги и по их указаниям. Собственная позиция немцев в этом вопросе совершенно ясна. Не боясь сами развития у себя “русского большевизма” благодаря их высокому общему культурному уровню, немцы прибегли в 1917 году к этому средству, как к способу развала России, выводя ее из рядов борющихся с ними врагов. Такова была в тот момент их ближайшая задача. Существовали, конечно, у них при этом и другие цели, но уже более отдаленные: прежде всего, захват территории России, богатой материальными и природными ресурсами, для возможности продолжения борьбы с Западом» [20]20
  Протокол допроса В.Л. Бурцева 11 августа 1920 года в Париже в качестве свидетеля.


[Закрыть].

В начале 30-х годов Бурцев был одним из организаторов и членом президиума Русского национального комитета антисоветской направленности, соредактором журнала «Борьба за Россию». В 30-е годы печатал антифашистские статьи и боролся с антисемитизмом. В последние годы жизни сильно нуждался и умер в больнице от заражения крови.

Из воспоминаний дочери А.И. Куприна периода германской оккупации Парижа: «…Бурцев …продолжал неутомимо ходить по опустевшему, запуганному городу, волновался, спорил и доказывал, что Россия победит…» Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Информацию о секретных сотрудниках Бурцев получал от бывших весьма осведомленных сотрудников царского сыска А.А. Лопухина, Л.П. Меньшикова, М.Е. Бакая и некоторых других.

Так разоблачение Азефа в 1908 году произошло, когда подозрения В.Л. Бурцева о его провокаторстве подтвердил бывший директор Департамента полиции Лопухин. Известный юрист, судебный и административный деятель Алексей Александрович Лопухин (1864—1928 гг.) принадлежал к древнему дворянскому роду, к тому же из которого была и первая жена Петра I Евдокия Лопухина. В 1902—1905 годах он был Директором Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи. По его словам, он принял эту должность потому, что предполагались реформы полиции. Сам он желал искоренить провокаторство как метод работы полиции, и в этом с ним был согласен тогдашний министр внутренних дел Плеве, который также отвергал внедрение провокаторов в революционную среду, считая, что от них больше вреда, чем пользы.

Раскрывая Азефа, Лопухин знал, на что идет. Лидеры эсеров благодарили его за оказанную услугу, на что Лопухин сухо ответил: «Не стоит. Я руковожусь соображениями общечеловеческого свойства и потому мои действия не следует рассматривать как услугу партии социалистов-революционеров…» ^{96}

В январе 1909 года ЦК ПСР обнародовал свой отчет по делу Азефа, и как ни старались авторы отчета вывести из-под удара Лопухина, у правительства не было сомнений в том, кто был главным источником информации. Лопухин был арестован по обвинению в государственной измене (выдаче государственной тайны), посажен в «Кресты» и в апреле 1909 года предстал перед судом. За процессом следила вся страна. Интерес к нему подогревался тем, что буквально накануне, в феврале 1909 года, Государственная дума сделала запрос премьер-министру по поводу Азефа и использования осведомителей в рядах политических партий. В качестве свидетелей на процессе выступили высокопоставленные чиновники Министерства внутренних дел, стремившиеся доказать, что ни к каким громким терактам разоблаченный Азеф не был причастен. Процесс закончился отставкой ряда полицейских чиновников и осуждением Лопухина к 5 годам каторжных работ с лишением всех прав состояния [21]21
  Дело Лопухина.


[Закрыть]. Сенат заменил Лопухину каторгу ссылкой в Минусинск. В 1911 году он был частично помилован, в 1912 году ему было разрешено поселиться в Москве, где он занимался адвокатской практикой, а позже стал вице-директором Торгового сибирского банка. После Октябрьской революции Лопухин некоторое время оставался в России. Новая власть претензий к нему не имела, но в 1920 году он эмигрировал. Умер Лопухин 1 марта 1928 года в Париже от сердечного приступа.

Большой вклад в разоблачение осведомителей охранки внесли Л.П. Меньшиков и М.Е. Бакай. Известный деятель российского политического сыска и публицист Леонид Петрович Меньшиков (1869 —1932 гг.) в молодости был членом народовольческого кружка. В феврале 1887 года он был арестован, сделал признательные показания и согласился стать осведомителем охранки. В сентябре 1887 года он поступил на службу в Московское охранное отделение в качестве агента наружного наблюдения (филера), а затем «по болезни» был переведен письмоводителем канцелярии. Работая в полиции, Меньшиков под псевдонимом Иванов писал статьи, разоблачающие заграничную агентуру департамента полиции России. В 1907 году он вышел в отставку и поселился в Финляндии, куда вывез свой архив, а в 1909 году эмигрировал во Францию, установил связь с Бурцевым и продолжил работу по раскрытию «провокаторов». Руководителям запрещенных российских политических партий им была предоставлена информация о «провокаторской» и осведомительской деятельности 292 человек, из них 90 социал-демократов, 34 бундовца, 28 эсеров, 75 польских революционеров, 45 кавказцев и 20 финнов ^{97} .

Всего Меньшиковым было выявлено около 2000 «провокаторов» и агентов полиции в разных политических партиях. В частности, он разоблачил брата члена партии «Народная воля» Сергея Дегаева, Владимира Дегаева; члена армянской партии «Дашнакцутюн» брата влиятельного общественного деятеля, редактора газеты «НордДар» С.С. Спандарьяна; активного члена партии «Бунд» И.М. Каплинского; члена ЦК РСДРП, большевика Я.А. Житомирского; близких к социал-демократам А.Е. Серебрякову и О.Ф. Путяту-Руссиновскую; членов партии социалистов-революционеров Е.Ф. Азефа, Н.Ю. Татарова и З.Ф. Гернгросс-Жученко; вошедшего в доверие к социалистам издателя А.М. Еваленко. Разоблачение агентов полиции Меньщиков осуществлял как через личную передачу информации представителям партий, так и через журналистов – «охотников за провокаторами». Позднее он публиковал сведения о «провокаторах» сам в своих статьях и книгах.

После октября 1917 года Меньщиков начал сотрудничать с новой властью, участвовал в качестве эксперта в работе комиссии по разбору архивов бывшей заграничной агентуры Департамента полиции. Продал в Русский заграничный исторический архив (РЗИА) в Праге часть документов из своего архива, а другую часть документов и свою большую библиотеку революционной нелегальной литературы (1547 изданий и 1449 воззваний и листовок) продал в Институт Ленина в Москве за символическую сумму в 10 000 франков (130—150 долларов США).

Умер Меньщиков в парижском госпитале «Бруссэ», похоронен на кладбище Тие в предместье Парижа [22]22
  Меньшиков (Меньшиков) Леонид Петрович.


[Закрыть]. Участником революционного движения, а затем сотрудником Департамента полиции и публицистом был и Михаил Ефремович (Ефимович) Бакай (1886 – после 1932 г.)

По образованию фельдшер Бакай участвовал в революционном движении в Екатеринославской губернии (Украина). Завербован в осведомители полиции в 1900 году, когда проходил по делу социал-демократической газеты «Южный рабочий» и выдал эсеровскую типографию. Начал службу в охранке в 1902 году под руководством С.В. Зубатова, чиновником по особым поручениям при «отделении по охранению порядка и общественной безопасности» Варшавского охранного отделения, затем – помощником начальника Варшавского охранного отделения. В 1906 году он связался с В.Л. Бурцевым и стал выдавать «провокаторов» среди членов революционных организаций. Основной причиной, которая заставила его пойти на такой шаг, по его словам, стали провокационные методы работы охранного отделения [23]23
  Бакай Михаил Ефремович.


[Закрыть].

В январе 1907 года Бакай вышел в отставку и стал писать для депутатов II Государственной думы записку-воспоминания о «провокаторах». Однако дописать не успел и 1 апреля 1907 года был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Как бывший чиновник полиции он был обвинен в выдаче государственной тайны, покушении на жизнь агентов Департамента полиции и в должностных преступлениях. По приговору суда он был выслан в Сибирь в Туруханский край (с. Обдорск) на 3 месяца. При пересадке в Тюмени бежал в Финляндию, а затем во Францию и начал публиковать свои разоблачения в журнале «Былое» у Владимира Бурцева. В «Былом» были напечатаны его статьи: «О черных кабинетах в России» (№ 7, 1908 г.); «Провокаторы и провокация» (№ 8,1908 г.); «Правительство и провокация» и «Азеф, Столыпин, провокация» (№ 9—10,1909 г.); «Еще о провокации и провокаторах» (№ 11-12, 1909 г.).

В нелегальной заграничной газете «Революционная Мысль» (№№ 1—3) Бакаев опубликовал список более чем из 135 имен «шпиков» и «провокаторов». Несколько разоблачающих статей было напечатано им и в иностранной прессе. Позднее окончил институт и работал в Конго. Далее его следы теряются ^{98} .

ГЛАВА 3.
СТУКАЧЕСТВО В СОВЕТСКОЙ РОССИИ И СССР

Пишу во имя тех, кто живы,

Чтоб не стоять им в свой черед

Толпой послушно молчаливой

У темных лагерных ворот.

Е. Владимирова. Колыма

«Насилие не сводится лишь к физическим мучениям и уничтожению людей – еще страшнее то, что оно разрушает их внутреннюю цельность, вынуждает играть такие роли, в которых человек перестает узнавать сам себя, заставляет изменять не только своему долгу, но своей сущности».

Эммануэль Левинас. «Целостность и бесконечность».

XX век превратил миллионы и миллионы неплохих, в сущности, людей в предателей. Сначала объявив предательство доблестью, потом – государственной необходимостью, потом – возведя его в систему, потом – сделав эту систему настолько же естественной, насколько естественны человеческие потребности.

Юрий Щехочихин. Рабы ГБ. 22 век. Религия предательства. 

КАЖДЫЙ КОММУНИСТ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЧЕКИСТОМ

Уже перед революцией просматривалась готовность многих граждан донести на ближнего, уже тогда созревал тот кровавый эмбрион, который в страшном оскале явился и вырос после большевистского переворота. Большевики были лишь его крестными отцами. Зачатие же произошло в самой глубине обычаев и нравов народных. Еще в феврале 17-го, когда над Россией едва забрезжила заря свободы, народ стал активно доносить друг на друга. Один из лидеров Трудовой партии оставил поучительную зарисовку нравов. «Лето 1917-го: Нас донимали доносчики. Стоишь, бывало, в толпе, а кто-то тащит тебя в сторону и шепчет, что такой-то поп сказал контрреволюционную проповедь. Другой самовольно вручает список квартир, в которых имеются спекулятивные запасы. Третий многозначительно сует в руки бумагу о том, что… Иногда, возвратившись ночью домой, я набирал в своих карманах целую пачку таких доносов». А ведь никто никого к доносительству не принуждал. Но это была та Россия, какой она была до Ленина, до Сталина и Ежова, такой она и досталась большевикам.

После революции наступило «золотое время» для стукачей. Партия большевиков и ее карательные органы с распростертыми объятиями встречали доносчиков, рвение которых было просто поразительно. Рассказывая о первых неделях после прихода к власти, Троцкий пишет в своих воспоминаниях: «Осведомители являлись со всех сторон. Приходили рабочие, солдаты, офицеры, дворники, социалистические юнкера, прислуга, жены мелких чиновников. Многие приносили чистейший взор, некоторые давали серьезные и ценные указания» ^{99} .

Первоначально органы ВЧК намеревались обходиться без осведомителей, деятельность которых вызывала презрение у революционеров, знавших об их неблаговидной деятельности. Для получения информации о контрреволюционерах центральные органы и местные ЧК проводили «дни открытых дверей», когда граждане приходили с заявлениями. Доносили по злобе, из зависти, из классовой ненависти, а часто просто из страха не донести. Однако вскоре самых активных посетителей «дней открытых дверей» стали находить убитыми.

В марте 1918 года Ф.Э. Дзержинский выступил на коллегии ВЧК с докладом «О милитаризации комиссии». Речь шла о введении в ВЧК воинской дисциплины. Тогда же на коллегии было принято решение «о применении на практике агентурного метода осведомления». Большевики в полной мере воспользовались опытом царской охранки и стали использовать в работе органов ВЧК разработанные жандармами инструкции и наставления по работе с осведомителями. Это сыграло огромную роль во всей последующей деятельности советских органов государственной безопасности и позволило поднять их розыскную и контрразведывательную деятельность на более высокий уровень.

В первое время использование осведомителей вызывало негативное отношение некоторых большевиков, сталкивавшихся в своей революционной деятельности с вербовкой жандармами членов партии, однако эта практика, поддержанная вождями, укоренилась в Советской России.

Мотивируя тем, что страна живет во враждебном капиталистическом окружении, революционные вожди призывали к бдительности и доносительству во имя защиты завоеваний революции. Для пропаганды доносительства большевики использовали даже образ «революционера» Иуды Искариота. 30 июля 1918 года Ленин подписал постановление Совнаркома об установке в Советской России «памятников великим деятелям социализма, революции и проч.». В многозначительном «проч.» отразились идеологические приоритеты советского режима. Среди «великих» оказались неведомые большинству россиян Бабеф, Лафарг, Вайян и т.д. Россию в списке «великих» представляли Стенька Разин, Емельян Пугачев, Радищев, декабристы, анархисты, народники, террористы-народовольцы и, естественно, марксисты. Среди персон, удостоившихся внимания большевиков, наряду с деятелями французской революции XVIII века Дантоном и Робеспьером, были организатор убийства Александра II Софья Перовская и странная фигура, грозящая пальцем небу… Иуда Искариот. Иуду в список деятелей революции внес кто-то из ленинского окружения. В Центральном государственном архиве партийных документов сохранилась копия списка тех памятников, что были наскоро изготовлены в мастерской молодого тогда скульптора Сергея Коненкова. Сохранилась ленинская приписка к списку лиц: «величина памятника с пьедесталом – пять аршин (3,5 м)». Одновременно власть избавлялась от «ненужных» памятников царям и деятелям царского режима. Так, в Петрограде были убраны четыре монумента Петра I, в Москве – памятники царю-реформатору Александру II и выдающемуся русскому военачальнику и стратегу генералу М.Д. Скобелеву. Были уничтожены также памятный знак в Кремле на месте гибели великого князя Сергея Александровича, монумент в честь 300-летия династии Романовых в Костроме, памятник в Киеве П.А. Столыпину и другие. Революционные памятники большевики начали устанавливать в августе 1918 года.

Первый памятник Иуде был торжественно установлен в одном из центров русского православия, в Свияжске, в августе 1918 года. Под звуки Интернационала с истукана, грозившего пальцем небу, упало полотно. С речью на митинге выступил глава Красной Армии Лев Давыдович Троцкий. Он говорил, что мы открываем сегодня памятник человеку, который первым понял, что христианство – это лжерелигия, и нашедшему силы сбросить с себя ее цепи и что вскоре по всему миру будут воздвигать памятники этому «великому борцу и герою». Однако жители Свияжска не оценили величия замысла вождей революции, и через две недели памятник исчез. Его ночью утопили в Волге.

Об установке памятника Иуде в Свияжске писал в своих воспоминаниях датский дипломат Хеннинг Келер, бывший, по его словам, очевидцем событий ^{100} .

Выдержки из книги X. Келера о памятнике Иуде в Свияжске были опубликованы в 1920-х годах в английских и французских газетах – и ни Лев Троцкий, ни Всеволод Вишневский, ни Демьян Бедный, бывшие в августе 1918 года в Свияжске, эти публикации не опровергали. Более того, Демьян Бедный позже написал опубликованную в «Правде» антирелигиозную поэму «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна», написанную в глумливо-издевательской манере, где возвеличил Иуду Искариота. Свидетелем установки памятника Иуде в Свияжске в августе 1918 года был и писатель-эмигрант А. Вараксин, который подробно описал торжественную процедуру открытия памятника ^{101} .

Памятник Иуде Искариоту в Свияжске, согласно X. Келеру и А. Вараксину, был установлен через 10—12 дней (около 11 августа 1918 г.) после подписания Лениным этого постановления Совнаркома и на следующий день после убийства большевиками настоятеля Свято-Успенского Свияжского монастыря священномученика епископа Амвросия (В.И. Гудко).

Современные публикации рассказывают также о памятниках Иуде в Козлове (ныне – Мичуринск) и в Тамбове. Памятник в Козлове якобы был установлен в 1918 году и был разбит спустя несколько дней при невыясненных обстоятельствах местными жителями, а памятник Иуде в Тамбове был установлен в 1919 году и также вскоре был уничтожен ^{102} .

Великий русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1933 года Иван Алексеевич Бунин заметил в 1924 году: «Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству и равенству, высоко сидел на шее русского дикаря, и весь мир призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие, в прах дробить скрижали Моисея и Христа, ставить памятники Иуде и Каину, учить “Семь заповедей Ленина”» ^{103} .

Разоблачать классовых врагов в первую очередь призывались коммунисты. В 1919 году один из руководителей ВЧК, М.И. Лацис, писал: «Каждый коммунист обязательно должен быть стражем рабочей и крестьянской власти и донести последней обо всем, что он увидел, и пособить, где это потребуется, изловить заговорщиков, подкапывающихся под новые устои пролетарского государства. Пора понять, что эта работа не позорит человека, а доставляет ему честь. Пора понять, что это общая повинность, от которой уклониться никто не имеет права» ^{104} .

Вождь мирового пролетариата в речи на 9-м съезде РКП (б) также подчеркнул, что «хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист». Эта мысль великого вождя в повседневной жизни трансформировалась в популярный в стране лозунг: «Каждый коммунист должен быть чекистом» ^{105} .

После кончины вождя его верные последователи постоянно развивали это ленинское положение. «Ленин учил нас когда-то, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, то есть смотреть и доносить. Я не предлагаю ввести у нас ЧК в партии. Но я думаю, что каждый член партии должен доносить», – заявил делегат 14-го съезда ВКП (б) СИ. Гусев 26 декабря 1925 года ^{106} .

В практической деятельности чекисты в первую очередь делали ставку на вербовку осведомителей среди коммунистов.

В письме ВЧК губкомам РКП (б) от 14 октября 1919 года указывалось: «Здесь должен каждый коммунист приложить свои силы, дабы везде: на улицах и площадях, базарах, фабриках и заводах были свои уши и глаза» ^{107} .

Выполняя свою миссию, члены РКП (б) были обязаны скрывать свою принадлежность к партии, на виду проявлять даже враждебность к советской власти, однако им запрещалось вести прямую контрреволюционную пропаганду и тем самым провоцировать окружающих. В 1920 году для облегчения вербовки осведомителей среди коммунистов чекистам разъяснялось: «Согласно постановлению ЦК партии все коммунисты обязаны быть осведомителями и давать сведения о замеченных ими недостатках». Первоначально для общей характеристики состояния дел в учреждениях использовались ответственные партийные работники. В дальнейшем, совместно с президиумом коммунистической ячейки, производилась вербовка осведомителей из числа рядовых коммунистов и определение их на службу в учреждения под видом беспартийных ^{108} .

Вскоре после образования ЧК был взят курс на создание в стране массовой осведомительной сети. ВЧК потребовала от руководителей губернских ЧК распространить осведомительскую деятельность практически на все сферы деятельности. «Телеграмма. ВСЕМ ГУБЧЕКА. Принять меры насаждения осведомления фабриках, заводах, центрах губерний, совхозах, кооперативах, лесхозах, карательных отрядах, деревне. К работе о постановке осведомления отнестись, возможно, внимательней, соблюдая все принципы конспирации. 30.VI.21 Менжинский. Самсонов».

Еще один документ тех лет: «Секретный отдел ВЧК предлагает развить до максимума свой агентурно-осведомительный аппарат». «…Уделить самое усиленное внимание вопросам транспорта, продовольствия и военного… Это невозможно без широкого аппарата осведомления. Этот аппарат нужно улучшить, привлекая всеми мерами новых осведомителей, не стесняясь денежными средствами. Хороший аппарат осведомления в этих трех органах – вот главная наша ближайшая задача» ^{109} .

Важнейшим направлением деятельности ВЧК была борьба с существующими тогда политическими партиями, не разделяющими коммунистическую идеологию. Это было одной из приоритетных задач, и ВЧК обязала все губернские ЧК активно вербовать осведомителей среди членов этих партий. Для активизации такой работы на места была послана подробная инструкция: «ВСЕМ ГУБЧЕКА. Габчека должны помнить и не забывать, что основной ее работой является политическая борьба с антисоветскими партиями через секретно осведомительный аппарат и что при отсутствии такого отсутствует и губчека как политорган данной губернии. В целях пресечения этого основного зла в работе губчека, ВЧК под личную ответственность предгубчека и завсекретотделами предлагает:

1) в 3-х дневный срок со дня получения сего выработать конкретный план вербовки и насаждения секретного осведомления в недрах политпартий;

2) не считаясь ни с какими склоками и условностями перегруппировать сотрудников губчека по работе таким образом, чтобы они приносили максимум пользы;

3) вербовка, насаждение и руководство осведомлением должны производиться под личным руководством предгубчека, завсекретотделом и уполномоченного по политорганам;

4) осведомление по политпартиям должно вербоваться из рядов тех же партий, а не из числа беспартийных и комиссариатов, кои могут быть только подсобными и попутными осведомителями, а не осведомителями основными;

5) никоим образом не стремиться к количеству осведомления, а к его качеству. Достаточно иметь два-три толковых осведомителя по той или иной партии, чтобы контролировать их действия;

6) ни один осведомитель не может быть принят кем бы то ни было из сотрудников губчека без санкции предчека и завсекретотделом…

8) все данные осведомления должны тщательно проверяться или подтверждаться иными данными о нем и немедленно сообщаться СО ВЧК на имя нач. СО ВЧК;

9) более или менее серьезные дела по политпартиям, основанные на данных крепкого осведомителя не могут ликвидироваться без санкции СО ВЧК, за исключением случаев, не требующих отлагательств;

10) все губчека в 3-х месячный срок по выработанной в 3-х дневный срок программе должны закончить организацию и обзаведение у себя секретного осведомления по политпартиям согласно настоящего циркуляра;

11) все предгубчека и завсекретотделами, не успевшие в 3-х месячный срок обзавестись секретным осведомлением, будут считаться бездеятельными;

12) по истечении шестинедельного срока губчека должны прислать первый доклад на имя начальника СО ВЧК о проделанной ими работе, второй доклад должен быть предоставлен не позднее 20 сент. с.г. под ответственность предгубчека.

11.VI.21. Начк СО ВЧК Менжинский. Самсонов» ^{110} .

Для реализации этих указаний на съезде руководителей органов ГПУ УССР было рекомендовано иметь в каждом окружном отделе по одному-два агента из числа бывших социал-революционеров, социал-демократов, социал-федералистов, хлеборобов и «беспартийных» петлюровцев, чтобы «со стороны петлюровщины не получить никаких неожиданностей». Предлагалось иметь агентуру, освещающую «монархически настроенную массу интеллигенции», а также из числа бывших руководителей «монархического движения». При создании осведомительной сети в городах преследовалась цель иметь информацию о каждом предприятии, учреждении и трудовом коллективе.

В это время аппарат ГПУ должен был своевременно информировать партийные и советские органы обо всех важнейших моментах в политической жизни страны. Для решения этой задачи было «необходимо быстро выявлять изменения в настроении широких масс, в т. ч. их отношение к советской власти и Коммунистической партии, проводимым в стране мероприятиям и кампаниям». Сотрудники ГПУ были обязаны «зорко следить за всеми перегруппировками различных слоев общества в современных противоречивых условиях НЭПА». Объектами пристального внимания органов безопасности были административные учреждения, производственные предприятия, профсоюзы, вузы, театры, гостиницы, рестораны и прочие увеселительные места.

Созданная массовая осведомительная сеть стала главным средством получения информации органами государственной безопасности. В это время агентурно-осведомительный аппарат органов ВЧК состоял из осведомителей, секретных агентов и штатных агентов. Вербовку самой массовой категории осведомителей и работу с ними осуществлял аппарат уполномоченных при подразделениях ЧК. Секретные агенты приобретались из членов антисоветских политических партий, бывших офицеров царской и белых армий и бывших чиновников царского режима. Штатная агентура состояла только из коммунистов и работала путем внедрения в антисоветские организации ^{111} .

С 14 ноября 1922 года по приказу ГПУ РСФСР № 291 структура осведомительного аппарата изменилась. Осведомительная сеть стала включать штатных сотрудников ГПУ, информаторов и осведомителей. Штатные секретные сотрудники ГПУ работали по линии Оперативного отдела. Информаторами являлись лица, завербованные или внедренные в организацию, учреждение или группу людей для внутреннего освещения. Они работали по линии Информационного отдела (ИНФО). Осведомители вербовались в шпионских, контрреволюционных и других преступных организациях или внедрялись в них для освещения их деятельности и получения необходимых чекистам сведений. Осведомители находились в распоряжении Секретного (СО) или Контрразведывательного (КРО) отделов ГПУ. Если осведомители «добывали» материалы общего освещения, то их переводили в категорию информаторов и передавали в распоряжение ИНФО. Информаторы же, сумевшие проникнуть в «преступные организации» и завоевать их доверие, изымались из распоряжения ИНФО и передавались в СО и КРО ^{112} .

Штатные секретные сотрудники ГПУ (районные информаторы, а позднее оперативные уполномоченные) и их помощники занимали «общественно-советские» должности и, разъезжая по территории районов, встречались с осведомителями и резидентами ^{113} .

В инструкции для штатных секретных сотрудников, работающих в сельской местности, указывалось, что они «должны быть конспиративными в лице населения района», за исключением административных лиц, коммунистов и местной власти.

Работая на территории района, секретный сотрудник имел документ, выданный райисполкомом, в котором указывалась его должность, не имеющая отношения к ГПУ. Мандат ГПУ секретным сотрудником предъявлялся в исключительных случаях, например при вербовке осведомителя и только в том случае, если была уверенность, что данный человек не откажется от вербовки. Самым простым способом приобретения осведомителей была вербовка из числа руководителей учреждений и предприятий. Однако этот способ не давал желаемых ГПУ результатов «в силу оторванности руководителей от деталей внутренней жизни». Применялась также вербовка членов коммунистических ячеек и прежде всего секретарей ячеек. Осведомители этой категории использовались для получения информации о коммунистах. Основная масса осведомителей вербовалась среди граждан беспартийных, не занимающих административных должностей, из рабочих и крестьян.

Кандидат в осведомители должен быть: «сочувствующим советской власти» и «обладать способностью давать необходимые сведения». Как правило, вербовка осуществлялась после изучения кандидата на вербовку, его проверки и личного знакомства с ним. В 1925 году ГПУ был взят курс на освещение политического и экономического положения на селе, изучения настроений прежде всего среднего крестьянства и сельской интеллигенции. На совещании руководителей чекистских органов Украины было рекомендовано иметь в каждом районе двух осведомителей из середняков, которые «зло критикуют Советскую власть», из учителей и агрономов. «Осведомительные щупальца» ГПУ УССР должны были быстро реагировать на процессы расслоения села, освещать рост влияния кулачества ^{114} .

Осведомительная сеть в районах разделялась на коммунистическую и беспартийную. Во главе коммунистической сети стоял секретарь коммунистической ячейки или секретарь районного комитета партии. Беспартийные осведомители в населенных пунктах сводились в группы не более 12 человек в каждой. Руководил группой старший, наиболее опытный осведомитель. Сотрудник ГПУ (районный информатор) должен был знать каждого осведомителя в лицо и лично инструктировать, чтобы «не создавать мертвых бумажных душ» ^{115} .

Предпочтение в информационной работе отдавалось беспартийным осведомителям, которых «меньше остерегались». Для усиления конспирации в работе с агентурой создавались резидентуры. В каждом административном районе резидент осуществлял связь между осведомителями и официальными уполномоченными ГПУ-НКВД. Резидент занимал должность в советском аппарате, позволяющую ему разъезжать по району и встречаться с осведомителями. Он ни в коем случае не мог выступать от имени ГПУ-НКВД. Уполномоченный ГПУ-НКВД собирал сведения от резидентов, проверял полученную информацию, инструктировал, подбирал и вербовал резидентов и осведомителей. Уполномоченный имел помощников – штатных секретных сотрудников. Вся получаемая через осведомителей информация поступала в местные органы ГПУ. После обработки она использовалась для оперативных разработок и передавалась вышестоящим органам ^{116} .

Принимались и другие меры для усиления конспирации в работе чекистского аппарата. Запрещалось, например, вывешивать на квартирах, которые посещали осведомители, вывески «Управление районного информатора ГПУ» и создавать очереди на прием информации. Штатным секретным сотрудникам ГПУ запрещалось выступать с докладами на партийных или советских совещаниях. Рекомендовалось отказаться от назначения резидентами председателей райисполкомов, сотрудников милиции и судебных исполнителей ^{117} .