Текст книги "Охота за атомной бомбой"

Автор книги: Владимир Чиков

Соавторы: Гари Керн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

В письме речь шла в основном о Младе: работает ли он по-прежнему в Чикаго? Намеревается ли продолжить сотрудничество с Советским Союзом? Прекратил ли он участвовать в движении за мир? Нуждается ли в материальной помощи? Буквально за пять минут Клод должен был разъяснить Лесли, что Центр крайне заинтересован в сохранении Млада для разведки и в том, чтобы тот продолжал контакты со своими собственными источниками из Хэнфорда1.

Встреча прошла так, как и планировалась. Лесли сообщила, что ни она, ни ее муж нигде не работают, но уже восстановили связь с "Волонтерами", что она получила от Фрэнка пакет, содержащий массу новых данных о системах радионаведения ракет. Что касается Луиса, то он уже договорился со своим другом о совместном открытии фотостудии в районе Даун-тауна. Клод вручил Лесли камеру и 500 долларов. Похоже, все шло как нельзя лучше.

Однако при открытии фотостудии возникли проблемы. Центр, не мудрствуя лукаво, решил, что возглавлять это заведение должна Лесли, а не Луис, поскольку в отношении него у Центра имелись другие планы. Но компаньон Луиса по фотобизнесу наотрез отказался иметь деловые отношения с женщиной. На его уговоры было потрачено много времени и энергии, но проект был все-таки окончательно похоронен.

Тем не менее Луис добился успеха, о чем свидетельствовало следующее послание, которое было отправлено из Вашингтона в Москву:

"Москва. Центр.

Совершенно секретно.

Т. Арнольдову

Луис встретился с Младом, но убедить его отказаться от участия в прогрессивном движении и полностью посвятить себя науке не удалось. Была получена важная информация о двух новых источниках Млада, которые выразили желание передавать данные "Энормозу" при двух условиях. Во-первых, Млад должен быть их единственным связным, а во-вторых, сотрудники Артемиды не должны знать их имена.

Прошу принять во внимание, что в настоящее время Клод является единственным представителем Артемиды в Тире и он не имеет еще достаточного опыта работы за границей и потому нуждается в помощи, тем более что руководство столь многочисленной группой, каковой являются "Волонтеры", очень сложно.

Прошу вашей санкции на погашение транспортных расходов Млада и на выдачу ему вознаграждения за информацию, переданную по "Энормозу".

По нашей просьбе, Луис попросил Млада, чтобы он встретился с Клодом на Новый год.

Антонов.

2 августа 1948 года".

Шифротелеграмма была отправлена в плохой период для советского консульства в Нью-Йорке. В конце июня, когда закончился учебный год, двое учителей из числа персонала консульства отказались вернуться на родину. Оксана Касьенкина и Михаил Самарин выразили желание остаться в Америке и обратились за помощью в Фонд Толстого в Нью-Йорке. Самарин увез жену и двух детей в Вашингтон, где сенатор Карл Мундт добился для них политического убежища. Касьенкиной не понравилась жизнь на ферме, принадлежащей Фонду Толстого в окрестностях Нью-Йорка, и она вернулась в консульство. Там она была вынуждена дать пресс-конференцию, на которой заявила, что ее накачали наркотиками и похитили неизвестные лица, скорее всего русские эмигранты. Американские газеты выходили с огромными заголовками, кричащими об истории советских перебежчиков. Министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов выразил официальный протест против экстремистских действий зарубежных "белогвардейских организаций", действующих в Америке и "похищающих советских граждан среди бела дня". Он утверждал, что похитители действовали с согласия правительства Соединенных Штатов, и угрожал ответными мерами. Касьенкина, совсем отчаявшись, бросилась из окна четвертого этажа консульства и получила серьезные травмы. Ее увезли в больницу, где она вскоре поправилась и попросила политического убежища, которое ей тут же предоставили. Генеральный консул Ломакин был выслан из Нью-Йорка. Началась цепная реакция мщения и ответных мер. Закрывались советские и американские консульства и миссии. Советское консульство в Нью-Йорке было также временно закрыто.

Недоверие американцев к Советскому Союзу достигло апогея. Столь частые во время "холодной войны" контакты между американцами и русскими стали не просто редкими, но подозрительными. В таких условиях советский разведчик Клод не мог встречаться с Лесли и Луисом. Центр отправил в Нью-Йорк нелегала Марка, чтобы он возглавил агентурную группу "Волонтеры", которую курировал Клод, а в Вашингтон на должность руководителя резидентуры – Боба, полномочия которого распространялись тогда и на Нью-Йорк.

Боб – это Борух Крешин, выпускник, а затем декан факультета Московского института иностранных языков. Он начал работать в НКВД с 1939 года, с 1945 по 1947 год руководил резидентурой в Великобритании. Это был грузный человек с густой черной шевелюрой и мягким взглядом. Он никогда не разрешал рассказывать о себе в разного рода повествованиях о шпионах.

Марком был Вильям Фишер, известный главным образом по последнему из своих многочисленных псевдонимов Рудольф Абель, он же – Мартин Коллинз и Эмиль Голдфус. Это был худой человек среднего роста, с продолговатым лицом, с глазами навыкате, крючкообразным носом и маленьким выступающим подбородком, немного горбившийся и начавший уже седеть.

Марк и Твен дружили. Марк знал все о Лесли и Луисе и надеялся, что они помогут ему развернуть разведдеятельность в Америке. Прежде чем поехать в США, тщательно изучил их личные дела и попросил Яцкова прислать на них подробнейшие характеристики.

В Нью-Йорке Марк встретился в первую очередь с Клодом на пересечении 180-й улицы и Бронкс-Парк-авеню. В качестве опознавательного знака он держал в левой руке свернутый в рулон журнал "Хоумз энд гарденс". В середине рулона лежали небольшие пакеты, которые должен был использовать Луис для передачи разведматериалов через тайники. Там также находились инструкции о следующих встречах: первая должна была стать ознакомительной, а на второй предполагалось решать конкретные задачи. Клод должен был первым спросить у Марка, знает ли тот, где продается трубочный табак марки "Клан". Марку следовало ответить: "В вестибюле кинотеатра Элмвуд".

Будучи нелегальным резидентом в Нью-Йорке, Марк имел собственные каналы связи с Москвой. Его первая шифротелеграмма, посланная через месяц, состояла из двух строк:

"С успехом получил школьный аттестат. Готов к выполнению любого задания. Марк".

Это означало, что он познакомился с городом, чувствует себя как рыба в воде и готов приступить к работе. Ответ пришел на следующий день:

"Разрешаем приступить к работе с "Волонтерами".

Они должны почувствовать в вас оперативного начальника и политического воспитателя. Уверены, что вы с честью справитесь с поставленной задачей".

Марк встретился с Клодом и передал ему пакет. Несколько дней спустя Клод встретился с Лесли в "Блумигдейле"1, поставил ее в известность, что с ней будет работать новый сотрудник разведки по имени Марк, и вручил ей план подхода к месту встречи с ним и инструкции. Ей предписывалось в определенный день совершить прогулку по городу, начиная с кинотеатра Элмвуд на Квинс-бульваре, затем пересечь угол Лексингтон-авеню и 112-й улицы и идти до 3-й авеню. Отсюда ей предстояло через Кротон-парк доехать до зоопарка, расположенного в Бронксе. Маршрут был составлен таким образом не только для того, чтобы выявить возможную слежку, но и с тем чтобы Марк мог наблюдать за Лесли издалека и под разными ракурсами. Конечным пунктом была клетка с обезьянами, возле которой и ожидал ее Марк.

Лесли пришла с опозданием, вся запыхавшаяся и уставшая, постояла несколько минут возле клетки, переводя дыхание. Заметив, что притихшие гориллы и шимпанзе внимательно наблюдают за ней, Лесли устало произнесла:

– Не могли бы мы пойти куда-нибудь в другое место? Не люблю, когда кто-то смотрит на меня сверху.

Марк улыбнулся, затем ответил:

– Очень жаль, но у каждого свои привычки. Я очень люблю зоопарки. В них всегда много детей. Они шумят, и поэтому мы можем говорить, не переходя на шепот, боясь быть подслушанными. Здесь много и взрослых. А это значит, что мы не выделяемся из толпы. Но самое главное заключается в том, что здесь легко обнаружить за собой слежку. Если кто-нибудь смотрит на людей, а не на зверей, то с ним все ясно.

Лесли была вынуждена согласиться с этими здравыми аргументами.

Марк продолжал:

– Но для того чтобы убедиться, кто есть кто, я скажу вам пароль. Наша служба не прощает даже малейшего нарушения правил. Итак, я должен произнести: "Такая красивая, но сердитая женщина непременно должна ждать Джона".

Лесли ответила:

– Да, я его жду.

– Так вот, я его брат. Он сегодня не смог прийти и послал меня предупредить вас об этом.

– Чертов Джон! Опять он подложил мне свинью!

Пьеса была разыграна. Успокоившись, Лесли протянула Марку свою черную сумку с золотым узором.

– Но этого не было предусмотрено условиями нашей встречи, – пошутил он.

– К черту! – ответила она, не на шутку рассердившись. – Все это глупости.

Лесли вытащила из кармана носовой платок и вытерла пот, выступивший на лбу.

– Да, сегодня ужасно жарко, – согласился он, снимая соломенную шляпу. – Я все время тоже на бегу видел, как вы бежали до этой самой клетки по маршруту, который я для вас разработал.

Лесли наконец рассмеялась.

– Мне все равно, бежали вы или нет, – заметила она. – Просто я не так хорошо рассчитываю время, как вы.

– Ничего-ничего, зато вам эта "обезьянья встреча" надолго запомнится.

От Лесли не ускользнуло, что Марк владеет английским языком лучше, чем Сэм, Джонни и Клод. Он изъяснялся как настоящий американец. Да и соломенная шляпа, спортивная рубашка, помятые брюки и загорелые руки придавали ему вид американского фермера. Ничто не позволяло заподозрить, что он принадлежит к братству рыцарей плаща и кинжала. Тем не менее он был его типичным представителем, поскольку ничем не выделялся среди других.

От Сэма к Джонни, от Клода к Марку – таковы были этапы пути Лесли в ее разведывательной деятельности во благо Советского Союза.

Следующая встреча у них состоялась тоже в зоопарке, но уже у клеток с птицами. На этот раз Лесли и Луис пришли вместе. Марк должен был дать поручения и тому и другому. Под свист, писк и карканье птиц он попросил Луиса подобрать помещение для его проживания, желательно там, где живут художники и писатели. Он попросил также его помощи в изготовлении американских паспортов на имена Эмиля Голдфуса и Мартина Коллинза1. Лесли же поручалось передать документы в Вашингтон и Центр через Клода.

– Но почему, позвольте знать, вы хотите окунуться в богемный образ жизни? – поинтересовался Луис.

– Потому что я выбрал для себя профессию фотографа-ретушера. Ну и... соответственно должен тянуться за окружающими, ничем не выделяться среди них и вести, как они, беспорядочную жизнь. Есть и еще одна причина, которая побудила меня окунуться в эту среду обитания. Она заключается в том, что художественной интеллигенции вообще присущи самые откровенные оценки людей, событий и общественно-политических явлений. Представители богемных профессий убеждены в том, что среди них не может быть шпионов, и потому они не так подозрительны. Да и вообще для любой интеллигенции полиция и спецслужбы были главными врагами, которым они всегда старались не давать каких-либо показаний. Где еще я могу так свободно и спокойно жить и действовать, как не в этой среде?!

Марк сделал паузу, внимательно посмотрел на Луиса, потом перевел взгляд на Лесли.

– Вы согласны с этим?

– Да, конечно, – подтвердил Луис. – Теперь что касается вашей первой просьбы: удобнее района Бруклина и нам и вам не найти.

– Меня это устраивает.

Марк остался доволен своими новыми помощниками. В отправленной им в Центр радиограмме говорилось:

"Мною установлен контакт с Лесли и Луисом. Оба произвели хорошее впечатление. Работать мне с ними будет легко.

Луис достаточно опытен. Образован и умен. По характеру спокоен, уравновешен, даже несколько холоден, каким и должен быть разведчик. Обладает очень важным качеством – держать все в секрете. Излюбленной темой его бесед являлись история и политика. Луис – типичный американский интеллигент.

Лесли тоже показала себя надежной сообщницей – хладнокровной, смелой и находчивой. Как и Луис, обладает многими положительными качествами. Она свободно ориентируется среди людей разного круга. Имеет удивительное свойство покорять их своей находчивостью и остроумием. К числу ее недостатков следует отнести стремление упрощать конспиративность в работе с нами. Последнее для нее характерно, потому что Лесли привыкла к обычной легальной работе.

В дальнейших контактах с ними особое внимание будет обращено на строгое соблюдение правил конспирации, а также на освоение ими фотодела и подготовку к проведению тайниковых операций.

Получаемые мною материалы буду направлять в Центр через Полинезию1.

Марк.

26.12.48 г.".

В ответной радиограмме сообщалось:

"С оценкой "Волонтеров" и планом работы согласны. Просим ускорить восстановление связи с остальными источниками".

Чтобы выполнить это указание Центра, Марк решил опять прибегнуть к помощи Лесли, назначив ей встречу в том же зоопарке.

"50 на 50"

Летом 1949 года летающие лаборатории Соединенных Штатов уловили в атмосфере над Тихим океаном следы радиоактивных частиц. Анализ состава облаков и пепла, пробы которых были взяты на больших высотах над Средней Азией, подтвердил, что речь шла о продуктах ядерного взрыва. Обо всем этом немедленно доложили президенту Трумэну. В сентябре эта новость была сообщена всему американскому народу. Америка была в шоке. Газеты пестрели огромными заголовками: "Русские взорвали атомную бомбу", "Сталин обладает бомбой!", "Атомный шпионаж и атомный взрыв".

Внезапное появление советской атомной бомбы настолько поразило правительственные круги Америки и Великобритании, что президент Трумэн и премьер-министр Эттли созвали свои кабинеты на срочное заседание, чтобы обсудить военные последствия этого чрезвычайного события. Помимо всего прочего, американская администрация была потрясена тем, что их страна так внезапно утратила военное превосходство и потеряла монополию на атомное оружие, волновал ее и возможный всплеск агрессивности Советского Союза в Европе. Ведь теперь СССР чувствовал себя защищенным от атомного нападения. Запад потерял преимущество. Политики почувствовали, что национальная безопасность их стран оказалась под угрозой. Они хотели знать, как Советский Союз, разоренный и истощенный войной против Германии, смог за столь короткий срок создать собственную бомбу и почему американские и британские спецслужбы не предоставили своим правительствам никаких предварительных данных на сей счет.

А в это время в Москве довольный Сталин позвонил по аппарату "ВЧ" Лаврентию Берия и попросил представить ему список фамилий самых выдающихся участников советского атомного проекта. Он пребывал в благодушном настроении и хотел раздать Сталинские премии и другие награды. Берия сказал ему, что подобный список был им составлен заранее.

Сталин выдержал, как всегда, многозначительную паузу, а затем спросил:

– Почему же заранее?

– На всякий случай, товарищ Сталин. Если бы бомба не взорвалась, мы бы свели счеты с каждым из этого списка.

– Ты хочешь сказать, что либо грудь в крестах, либо голова в кустах? Я правильно понимаю?

– Совершенно верно, товарищ Сталин.

– Полагаю, что ты тоже занесен в этот список.

Берия насторожился, совершенно не понимая, что он под этим имеет в виду.

– Не уверен, что правильно понимаю вас.

– Но ведь ты же отвечаешь за конечный результат. Вспомни, что говорил Капица: "Большой недостаток товарища Берия заключается в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и знать партитуру. А в этом Берия не силен"1.

То, что Сталин упомянул имя прославленного Петра Капицы, привело Берия в крайнее изумление: ведь в октябре 1945 года этот ученый сам попросил, чтобы его отстранили от участия в атомной программе. Свою просьбу он мотивировал нежеланием присоединяться к "патриархам" и намерением посвятить себя "чистой науке". Хозяин никогда ничего не говорил просто так. Однако Берия услышал только "До свидания, Лаврентий", щелчок и длинные гудки. Разъяренный, он положил трубку.

Приблизительно в то же самое время Авраамий Завенягин вызвал полковника Квасникова к себе в кабинет для разговора с Игорем Васильевичем Курчатовым, который только что вернулся с места проведения испытаний атомной бомбы. Завенягин был заместителем председателя Совета Министров.

Об этой встрече рассказал мне сам Квасников.

Курчатов тепло поприветствовал Квасникова и, повернувшись к Завенягину, сказал:

– По правде говоря, Авраамий Павлович, мы должны поблагодарить нашу разведку. Хотя я и один имел доступ к добытым ею материалам, я все равно вправе официально заявить, что чекисты внесли неоценимый вклад в дело создания советской атомной бомбы. Я мог бы сказать, что доля их участия составляет шестьдесят процентов, а оставшиеся сорок принадлежат нам, ученым.

– Думаю, что вы, Игорь Васильевич, переоцениваете их заслуги, заговорщически взглянув на Квасникова, заметил Завенягин. – Вы выражаете им чрезмерное доверие. Пятьдесят на пятьдесят, так было бы справедливее. И, что самое главное, в таком случае ваши коллеги не обидятся.

– Ладно, пусть будет фифти-фифти, – согласился Курчатов и, повернувшись к Квасникову, спросил: – А не обидятся ли тогда чекисты, Леонид Романович?

– Конечно нет! – воскликнул Квасников, польщенный тем, что Борода похвалил участников операции "Энормоз". – Мы всегда понимали, что бомбу создают ученые и специалисты, а не секретные службы.

Таким образом, Квасников воздал должное героическим усилиям советских физиков, работавших в невыносимых условиях военного времени, а затем подвел итоги:

– Мы никогда не вступали в соревнование с учеными. Мы просто делали свою работу. Как говорится, кесарю – кесарево, Богу – Богово.

Пока эти слова Христа звучали в одном из кремлевских кабинетов, Квасникову пришла в голову другая мысль:

– Кстати, Игорь Васильевич, могу ли я доложить своему начальству о вашей оценке нашей работы?

– Конечно, – ответил Курчатов. – Скажите, что, по моему мнению, работа, проделанная вашими сотрудниками, заслуживает высочайших похвал. Не забудьте также передать нашу благодарность тем иностранным ученым, которые рисковали карьерой, а порой даже жизнью, предоставляя нам данные, касающиеся атомной проблемы. Их информация, полученная опытным путем, помогла нам не только сократить сроки изготовления атомной бомбы, но и сэкономить миллионы рублей.

Курчатов предложил представить к государственным наградам всех разведчиков, участвовавших в проведении операции "Энормоз". Однако подобные решения принимал не он, а Берия. А Берия всегда подозрительно относился к Квасникову, в 1945 году он не удовлетворил ходатайство генерала Фитина о награждении Квасникова. Более того, в 1946 году он отправил Фитина на работу в Свердловск. Квасников знал, что в отсутствие своего покровителя он постоянно находится под прицелом Берия. Однако, работая бок о бок с ним над завершением атомного проекта, Леонид Романович сумел доказать свою значимость и необходимость в операции "Энормоз" и тем самым смягчить Берия. Благодаря похвалам Курчатова и поддержке Завенягина он все-таки получил в том же году орден Ленина.

Последнее задание

Следующая встреча Марка и Лесли состоялась в зоопарке перед вольером с попугаями. Он не сразу узнал ее, поскольку она была одета в роскошную норковую шубу и стояла прямо напротив щебечущих птиц. Увидев изумление Марка, она небрежно поправила шубу и сказала, что купила ее на деньги, выданные им от имени Центра.

– Примите мои поздравления с удачной покупкой, но я боюсь, что Млад теперь может не узнать вас.

– А причем здесь он? Почему вы говорите мне о нем, Мильт1?

– Потому что Центр поручает вам передать ему пять тысяч долларов за его прежние заслуги. Так сказать, в виде поощрения за предоставленную информацию. Поскольку я не вхожу в число лиц, близко с ним знакомых, то вы встретитесь с ним одна, а я буду наблюдать за вами издалека. Когда можно было бы устроить эту встречу?

– Это должно произойти через две недели там, где он работает.

– То есть?

– В Чикаго. Мы уже знаем место встречи. Я должна звонить ему по телефону на работу, а ровно через неделю после моего звонка, в семь часов вечера, он будет ждать меня у выхода из университета.

– Прекрасно! Я куплю билеты до Чикаго для нас двоих. Встретимся на вокзале. Таким образом, у каждого из нас будет больше шансов выявить возможную слежку.

После этого Марк и Лесли сочли необходимым обсудить мельчайшие детали этой встречи. Попугаи наблюдали за ними, но, к счастью, не понимали слов. Когда разведчики-нелегалы расстались, люди, подошедшие к вольеру, услышали только свист, который, возможно, означал: "Ты хорошо позавтракал, Жако?"

* * *

Поездка Лесли в Чикаго завершилась удачно: она привезла ценные для разведки материалы по оружейному плутонию, которые поступили от Анты и Адена через Млада. Это была последняя встреча Млада с супружеской парой американских физиков. После этого они передавались на связь Марку, который получил через Млада и Лесли полезную для себя информацию. Марк был поставлен в известность об условиях и способах связи. Центр рекомендовал ему в один из выходных отправиться вместе с физиками на лыжную прогулку, позвонив им по телефону за два дня до встречи.

Незадолго до поездки Марка в Хэнфорд на связь с ним вышел кадровый сотрудник ЦРУ – агент Герберт. Из-за редких явок – а они проводились с ним раз в три-четыре месяца – цэрэушник считал, что русские ему не доверяют.

Для опытного нелегала Марка эти нюансы имели особое значение при решении вопроса, встречаться ему с Гербертом самому или нет. Прекрасно понимая, что в его положении даже малейшая ошибка может стать последней (что впоследствии и произошло1), он по собственному каналу связи с Москвой сообщил в Центр о своих опасениях.

Ответ был получен во время очередного сеанса радиосвязи:

"Операцию по связи с Гербертом поручите провести Лесли. Полученную ею ранее информацию из Чикаго передайте Клоду через тайник в районе Уайт-Плейнса".

На другой день Марк связался с Лесли и сообщил ей о решении Центра. Она охотно согласилась его выполнить и через неделю успешно осуществила встречу с Гербертом. От него она получила копию законопроекта Трумэна о создании Совета национальной безопасности (СНБ) и об организации при нем Центрального разведывательного управления (ЦРУ).

В положении о ЦРУ, как сообщалось в шифровке в Центр, определялись такие задачи:

– консультировать СНБ по вопросам разведывательной деятельности всех правительственных учреждений;

– представлять СНБ свои соображения по улучшению деятельности разведывательных органов всех правительственных учреждений.

В компетенцию ЦРУ входили и такие функции, как:

– подрывная деятельность против правительства суверенных государств;

– поддержка диктаторских режимов;

– компрометация неугодных политических деятелей на основе фальсификации фактов;

– снабжение оружием и финансирование экстремистов;

– политические убийства.

Одновременно с этим в ведение ФБР из военной разведки передавалась охрана производства секретных вооружений – атомных бомб, реактивных самолетов, подводных лодок и т. п.

Основная цель законопроекта по реорганизации спецслужб США заключалась в усилении подрывной деятельности против СССР и проведении более активной "разработке" советских граждан, постоянно проживающих и временно находящихся в Америке...

Это было последнее задание Лесли, выполненное по поручению Фишера, он же Марк, он же Рудольф Абель.

С тех пор прошло сорок лет, однако Луис и Лесли сохранили самые теплые воспоминания о курировавшем их разведчике-нелегале.

Из воспоминаний Морриса

и Леонтины Коэн

"С Марком – Рудольфом Ивановичем Абелем работать было легко. После нескольких встреч с ним мы сразу почувствовали, как постепенно становимся оперативно грамотнее и опытнее.

"Разведка, – любил повторять Абель, – это высокое искусство... Это талант, творчество, вдохновение..." Именно таким – невероятно богатым духовно человеком, с высокой культурой, знанием шести иностранных языков и был наш милый Мильт – так звали мы его за глаза. Сознательно или бессознательно мы полностью доверялись ему и всегда искали в нем опору. Иначе и не могло быть. Нельзя было не любить этого человека – в высшей степени образованного, интеллигентного, с сильно развитым чувством чести и достоинства, добропорядочного и обязательного. Он никогда не скрывал своих высоких патриотических чувств и преданности России. Кстати, никто даже и не подозревал, что он выходец из России: англичане всегда принимали его за англичанина, немцы – за немца, американцы – за американца, а в Бруклине, где он писал картины маслом, занимался графикой и фотоделом, все его считали бруклинцем.

Абель был великолепно подготовлен как для разведывательной, так и для любой другой работы. К счастью, он обладал удивительной способностью находить себе занятие. Он имел специальность инженера-электрика, был хорошо знаком с химией и ядерной физикой. В Нью-Йорке Марк имел в качестве "прикрытия" фирму, которая процветала на приеме заявок на изобретения. Он неплохо рисовал, и хотя его картины не выставлялись в США, однажды его автопортрет с подписью "Эмиль Голдфус1" висел в Национальной академии художеств. Другой портрет Марка с коротковолновым радиоприемником на заднем плане был написан его бруклинским приятелем Бергом Сильверманом. Самое интересное, что американский художник не имел ни малейшего представления о том, что его сосед был человеком энциклопедических знаний, мастерски владеющим кистью, фотоаппаратом, хорошо игравшим на фортепьяно, и в то же время легендарным разведчиком, отменным радистом и шифровальщиком.

И если бы Мильт не совершил невероятнейшую, на наш взгляд, единственную ошибку, позволившую его помощнику Вику узнать, где находится его изостудия, то все могло бы обернуться иначе. С другой стороны, Марка тоже можно понять: выполняя исключительно важную миссию и имея дело не с агентом-американцем, а с советским разведчиком, рекомендованным всезнающим Центром, Рудольф Иванович Абель не допускал и мысли о возможности предательства с его стороны. Он не мог даже предположить, что ему пришлют столь ненадежного, нечестного и морально распущенного человека, каковым оказался Вик – подполковник Хейханен. Известный американский юрист Джеймс Донован – адвокат Абеля – в своей книге "Незнакомцы на мосту" охарактеризовал Хейханена как самого ленивого, неудачливого и неэффективного шпиона, когда-либо направлявшегося для выполнения ответственнейшего задания за границу. Что ж, ошибки возможны в любом деле: не ошибается только тот, кто ничего не делает..."

В 1949 году произошли два события, удесятерившие страх, который внушали Америке Советский Союз и мировой коммунизм: успешное испытание атомной бомбы в Казахстане и установление коммунистической власти в Китае. 1950 год только усилил тревогу. Советский агент Алжер Хисс, привлеченный к суду, был обвинен в лжесвидетельстве. Сенатор Джозеф Маккарти заявил, что администрация Трумэна кишит коммунистами, что китайцы завоевывают Тибет, что Северная Корея нарушает границу с Южной Кореей. Америка находилась в состоянии войны с коммунизмом как на своей территории, так и за ее рубежами.

Но 1950 год стал также и годом разоблачения советских шпионов. Первым был отдан под суд в Лондоне и признан виновным в разглашении государственных секретов Клаус Фукс (агент Чарльз). Затем в Америке были арестованы и осуждены Гарри Голд (агент Раймонд), Дэвид Грингласс (агент Калибр), а также Этель и Джулиус Розенберг. Это обстоятельство побудило ФБР с ожесточением искать советских шпионов среди американских коммунистов, евреев-интеллектуалов; в то же самое время в Москве секретные службы все больше и больше проявляли беспокойство о судьбе "Волонтеров".

Тем временем продолжала поступать очень тревожная информация о том, что "Волонтеры", боясь арестов, сплачивались вокруг Луиса, что ставило под удар всю операцию. Если бы ФБР пошло по их следам и отследило бы цепочку целиком, то оно добралось бы и до Марка. Для того чтобы спасти агентурную сеть1, Центр решил вновь законсервировать работу с "Волонтерами", а центральное ее звено – Луиса и Лесли, то есть Леонтину и Морриса Коэн, вывезти в какую-нибудь другую страну, о чем свидетельствует текст шифрованной телеграммы от 16 мая 1950 года за № 126 639, направленной из Москвы в Нью-Йорк:

"Совершенно секретно.

Лично Бобу.

В связи с возникшей ситуацией, в которую могут быть втянуты Луис и Лесли, необходимо принять все меры, чтобы сохранить их как источников информации. Просим через Клода:

– разъяснить им, что Центр обеспокоен начавшимися политическими репрессиями, преследованием инакомыслящих и лиц, связанных с компартией и интербригадой имени Авраама Линкольна. Убедите их, что подобное развитие событий чревато арестом, поэтому им предлагается выехать за пределы Везувия2 (куда именно, сообщим дополнительно – возможно, они сами предложат);

– обсудите с ними пути и способы официального или нелегального выезда из Тира, для чего, может быть, стоит предусмотреть возможность использования документов, по которым они выезжали в Полинезию3;

– предупредите членов группы "Волонтеры", чтобы они не пользовались впредь адресами Луиса и Лесли и не посещали их квартиру;

– предостерегите Луиса и Лесли, чтобы они не вели никаких разговоров о своем предстоящем отъезде из Тира; квартплату им необходимо оплатить за три месяца вперед.

При встрече с ними просим Клода соблюдать предельную осторожность1.

В целях обеспечения полной конспирации по выводу Луиса и Лесли из Тира в переписке именовать их впредь Другарями.

Романов2.

16.V.1950 г."

Через несколько дней после того, как эта телеграмма была отправлена, Лесли, возвращаясь с покупками из города, столкнулась с Клодом в прихожей своей квартиры. Он был в домашних тапочках и выглядел настолько необычно, что Лесли лишилась дара речи. Однако Клод, не произнеся ни слова, поднес палец к губам, призывая ее к молчанию. Затем он прошел в комнату и написал карандашом несколько слов на листе бумаги:

"Мы должны общаться письменно, на бумаге. Потом Лесли должна сжечь ее в моем присутствии".

Таким же графическим образом Клод объяснил, что боится, как бы в квартире не были установлены подслушивающие устройства. Следующая фраза заставила Лесли вскрикнуть:

– Черт возьми! Мы никуда не поедем!

Лесли прочитала, что она и ее муж должны покинуть Америку в конце месяца.