Текст книги "Охота за атомной бомбой"

Автор книги: Владимир Чиков

Соавторы: Гари Керн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

После этого филеры довели Лонсдейла до "Белого дома". За ним немедленно было установлено круглосуточное наблюдение. Слежка вывела полицейских на контору на Вардур-стрит, а затем на банк "Мидленд" на Грейт-Портленд-стрит. В банке Лонсдейл оставил чемоданчик и пакет. Как только он ушел, полицейские приказали банковским служащим открыть ячейку. Там лежали микрофотокамеры, инструкция по применению симпатических чернил, полая зажигалка "Ронсон", внутри которой были спрятаны шифры. Все эти вещи были отосланы для проведения исследования в лабораторию МИ-5, а затем возвращены в банк.

"После многолетних безрезультатных усилий, – захлебывался от восторга один из офицеров МИ-5, – мы наконец-то напали на полный комплект шпионского снаряжения"1.

Но найти еще предстояло многое. Полным ходом шла проверка личности Лонсдейла и его прежней деятельности. В его квартире и конторе были установлены подслушивающие устройства. Осуществлялся перехват радиограмм, которые он посылал на коротких волнах. За его встречами с Хаутоном пристально следили. За ним самим велось наблюдение днем и ночью, однако с величайшей осторожностью. Наблюдатели часто менялись. В полиции знали, что Лонсдейл отличался крайней подозрительностью и осмотрительностью. Ему было присвоено кодовое имя "Последний акт".

В конце августа "Последний акт" отправился в Америку. Из перехваченного МИ-5 разговора с Хаутоном стало известно, что Лонсдейл собирался вернуться к встрече, назначенной на первое воскресенье октября. Однако он не вернулся. Его квартира пустовала до ноября. Британские сыщики начали волноваться, однако в середине октября они увидели, как он входил в контору на Вардур-стрит. Слежка возобновилась с новой силой. Днем Лонсдейл находился в конторе, а по вечерам уходил в неизвестном направлении. Бригады наружки вели за ним слежку попеременно, обязательно меняясь на коротких участках его маршрута. Две недели спустя наружное наблюдение довело его до Руислипа, до конечного пункта назначения. Лонсдейл привел английских контрразведчиков на Крэнли-Драйв, в дом Крогеров. Скотленд-Ярд сразу же установил пункт наблюдения в доме на противоположной стороне улицы.

Скотленд-Ярд и МИ-5 довольствовались тем, что наблюдали и ждали. Они надеялись выявить новых членов шпионской группы и установить их нелегальную деятельность. В течение двух месяцев они не спускали глаз с маленького белого коттеджа, отмечая время ухода и прихода его обитателей. В начале следующего года было принято решение продлить проведение операции еще на три месяца. Однако генеральный директор МИ-5 Роджер Холлис вынудил полицию произвести внезапный арест. Это было сделано в первый день Рождества 1961 года.

Портлендская операция советской разведки была провалена из-за предательства Снайпера1, который был американским агентом, одним из самых эффективных "кротов", действовавших в стане советского блока. Звали его Михаил Голеневский. Он занимал должность заместителя начальника польской военной разведки. Перейдя на сторону ЦРУ, Голеневский удивил своих хозяев, заявив, что он чудом спасшийся сын последнего русского царя Николая II, расстрелянного в 1919 году вместе с семьей в Екатеринбурге. ЦРУ, будучи не в состоянии проверить такое заявление Голеневского, сделало вывод, что он просто "свихнулся". Возможно, он рассчитывал получить позднее деньги царя, лежавшие на счетах в иностранных банках. Он стал называть себя Алексеем Романовым и обосновался в Нью-Йорке, где нашел немногочисленных единомышленников1.

Как только Портлендская агентурная сеть была раскрыта, полиция и МИ-5 стали исследовать шпионскую деятельность всех ее членов. Белый коттедж на Крэнли-Драйв предоставил столько материала, что на суде прокурор с полным правом заявил:

– Этот столь безобидный на вид, не имеющий даже внешней антенны пригородный дом был на самом деле мощным радиоцентром, способным посылать в Москву и принимать оттуда большой объем секретной информации. В доме было много фотоматериалов и различного шпионского снаряжения, необходимого для изготовления и обработки микроточек, не говоря уже о кодах и шифровальных таблицах. Я предполагаю, что дом Крогеров представлял собой главный центр шпионской сети.

Описание белого коттеджа в лондонских газетах произвело такую сенсацию, что многочисленные толпы устремились на Крэнли-Драйв, чтобы поглазеть на это вдруг ставшее знаменитым место. "Шпионское бунгало" превратилось в своего рода приманку для туристов. Более того, вся эта история послужила основанием для создания пьесы, в которой подробно исследовались личные взаимоотношения Крогеров и их соседей, носивших в реальной жизни фамилию Сёч, а также этическая проблема, вставшая перед последними в связи с использованием Скотленд-Ярдом их дома в качестве наблюдательного пункта. Пьеса, написанная Хью Уайтмором и озаглавленная "Клубок лжи", с успехом шла в двух театрах и была показана по телевидению Би-би-си в сериале "Пьеса месяца" (1983). Совсем недавно коттедж купил английский полицейский, который с удовольствием показывает теперь люк в кухне и рассказывает историю Крогеров любопытным туристам, поток которых не иссякает и по сей день.

Мы теперь имеем представление о том, что хранилось в коттедже Крогеров. Тем не менее приведем подробный список вещей, обнаруженных суперинтендантом Смитом и его людьми при обыске:

– радиостанция "Мэрфи" с комплектом запасных батарей и набором различных принадлежностей;

– устройство для высокоскоростной передачи магнитных записей;

– линзы для изготовления микроточек, фотокамеры "Минокс" и "Экзакта";

– микроскоп и два стеклянных слайда, между которыми находились не отработанные до конца микроточки;

– напечатанные мелким шрифтом коды, шифроблокноты, планы радиосвязи, контрольные таблицы;

– светильник и настольная зажигалка "Ронсон" с потайными полостями;

– вшитые в папку высококачественной кожи паспорта "ухода" на имя Джеймса Цилсона и Джейн Смит с фотографиями Питера и Хелен Крогер.

Показав все это Питеру, Смит радостно воскликнул:

– Вот теперь-то мне понятно, зачем вам понадобилось на окнах и дверях устанавливать столько самых надежных замков и засовов фирмы "Чаб"!

Питер, лукаво глядя на него, улыбнулся:

– Это не так, мистер Смит. Надежная система запоров совсем не для того, о чем вы подумали.

– Интересно, для чего же еще?

– Исключительно ради сохранности моей библиотеки.

– А по-моему, ради того, чтобы никто из посторонних лиц не смог увидеть у вас полный набор шпионского снаряжения Джеймса Бонда.

– Ну, если вам очень хочется, пусть будет так.

– А почему это вы легко соглашаетесь? – удивился Смит.

– Потому что хранение подобного снаряжения в век промышленного шпионажа по британским законам не есть преступление. Тем более для нас, коммерсантов и банкиров, – пояснил Питер.

Суперинтендант Смит, отодвинув протокол допроса, улыбнулся:

– Вот вы как, оказывается, расцениваете это... Так сказать, с оправдательным уклоном.

– А как же вы хотели? По вашей милости я же не только обвиняемый, но и сам себе защитник! И потому я не буду подписывать несправедливый приговор. Тем более что все эти вещички никогда не принадлежали нам и обыск проводился в наше отсутствие.

– Но вы же и не можете опровергнуть, что все эти "штучки" принадлежат вам!

– Да, не могу... Но вы же отлично знаете, кто принес их в наш дом...

Когда Скотленд-Ярд закончил всю работу, в коттедж пришли люди МИ-5. Они сантиметр за сантиметром буквально прочесывали его в течение девяти дней, в последний день обыска обнаружили в бункере под цементной плитой радиопередатчик с шифровальной системой. Много лет спустя новый жилец коттеджа раскопал в саду радиопередатчик "Астра".

Квартира Гордона Лонсдейла подверглась столь же тщательному обыску. Там также были обнаружены приспособления и оборудование для ведения разведывательной деятельности, хотя и не в таком значительном количестве, как у Крогеров. Лонсдейл хранил у себя дома фотокамеры, устройства для прочтения микроточек, пачки банкнот, электрические карманные фонарики и зажигалку "Ронсон". Наибольший интерес представляли два китайских свитка, в одном из них лежали 1800 долларов. Кроме того, у Лонсдейла был изъят липовый паспорт, а также поддельные удостоверения личности, подтверждавшие его канадское происхождение.

И в новой квартире Гарри Хаутона на Веймут-Бэй были найдены компрометирующие материалы: отчеты о проведенных испытаниях новых вооружений для подводных лодок, навигационные журналы Портленда, спичечный коробок с двойным дном, где лежала инструкция о правилах агентурных встреч, 500 фунтов стерлингов в ценных бумагах и 650 фунтов стерлингов наличными. Деньги лежали в шкатулке. Этель Джи была более осторожна. У нее нашли только список фамилий двенадцати сотрудников секретной лаборатории. Она располагала 4747 фунтами стерлингов в ценных бумагах, что представляло собой весьма значительную сумму, если учесть, что Этель получала всего 10 фунтов в неделю.

Как и следовало ожидать, во время судебного процесса неизбежно встал вопрос: а была ли в действиях обвиняемых угроза безопасности Великобритании? Отмечалось, что документы, которые передал Хаутон Лонсдейлу во время последней встречи, не могли нанести большого вреда, а фотографии "Дредноута" были столь несовершенными, что на них отсутствовало изображение атомного реактора. Хаутон использовал этот аргумент в свою пользу. Он утверждал, что намеренно выбирал ничего не значащие документы, нарочно делал плохие фотографии, чтобы защитить интересы Великобритании. Что проданные им документы казались важными лишь с виду. Однако суд не принял во внимание утверждения Гарри, что он якобы одурачивал Центр на протяжении многих лет, продавая Лонсдейлу негодный товар. Из всех сделанных выводов самым существенным нам кажется следующий: "Англичане никогда бы не узнали о реальном масштабе советской шпионской сети, если бы британские секретные службы случайно не напали бы на ее след. Она безотказно функционировала на протяжении многих лет, а Крогеры были главным ее звеном"1.

Теперь, когда Крогерам предстояло предстать перед судом, а затем отправиться в тюрьму, они должны были непременно приуменьшать реальное значение своей деятельности.

6. У себя дома... В Москве

Суд

Портлендское дело не принесло лавров ни Скотленд-Ярду, ни МИ-5, ни Центральному уголовному суду. Три почтенных учреждения имели все основания для недовольства. Во-первых, им не удалось добиться от Гордона Лонсдейла и от Крогеров полного признания в том, что они занимались шпионской деятельностью. И Лонсдейл, и Крогеры просто назвали свои подлинные имена, национальность и своих работодателей. Во-вторых, так и не была установлена степень ущерба, нанесенного безопасности Великобритании. В-третьих, никто не мог точно сказать, какие именно секреты были украдены. Одним словом, тот факт, каким образом Крогеры, известные ЦРУ как Коэны, исчезли в 1950 году из Нью-Йорка и появились через пять лет в Лондоне в качестве книготорговцев, так и остался необъясненным. А ведь Крогеры жили напротив здания суда – надо было только улицу перейти – и к тому же в течение шести лет занимались разведывательной деятельностью прямо под носом у Скотленд-Ярда. Британским властям действительно нечем было гордиться1.

При расследовании этого дела выяснилось, что в Великобритании осуществлялась на высоком профессиональном уровне хорошо замаскированная разведывательная операция. Однако существенных доказательств преступления, за исключением хозяйственной сумки, конфискованной на Ватерлоо-роуд, не существовало. То, что Крогеры хранили у себя радиопередатчик, пусть даже изготовленный из деталей неустановленного происхождения, не было само по себе нарушением закона. К тому же передатчик не мог вывести на след уже отправленных сообщений. Микроточки, обнаруженные в сумочке Хелен, содержали письма, написанные женой Лонсдейла. Переведенные на английский язык и зачитанные в суде, они характеризовали Лонсдейла как примерного семьянина и уж никак не обличали его в совершении ужасных преступлений. Деньги, найденные у всех пятерых, безусловно, служили доказательством характера их занятий, но только для обывателей, не для суда.

Негативы, извлеченные из зажигалки, изъятой при обыске, помогли МИ-5 установить время, когда Хелен посылала сообщения в Москву. Речь шла о периоде с 14 апреля 1960-го по 26 января 1961 года. Наблюдение было прекращено в день ареста, то есть 7 января. Таким образом, период преступной деятельности обвиняемых был определен с 14 апреля 1960-го по 7 января 1961 года. Короче говоря, на процессе по делу "Портлендской пятерки" рассматривались только восемь последних месяцев ее деятельности, хотя Хаутон и Джи занимались шпионажем на протяжении четырех лет, а Лонсдейл и Крогеры – шести.

Выписанные на различные имена паспорта, обнаруженные у Лонсдейла и Крогеров, подтверждали, что они жили под псевдонимами. Но кем они были в действительности? На предварительном слушании Лонсдейл и Крогеры отказались назвать свои подлинные имена и сотрудничать со следственными органами. Таким образом, в руках Скотленд-Ярда оказались три неопознанных нелегала.

Письма русской жены Лонсдейла наводили на мысль, что он был родом из Москвы. Но она никогда не называла его по имени, всегда обращаясь к нему со словами "мой дорогой". А под письмом Лонсдейла к жене вместо подписи стоял инициал "К" (Конон). Следователям Лонсдейл заявил, что не будет отвечать на их вопросы и что будет лучше, если они оставят его в покое в Брикстонской тюрьме до начала судебного процесса. ФБР смогло установить его личность лишь к концу года, когда он уже отбывал наказание.

В течение двух дней Крогеры упорно отказывались дать отпечатки пальцев. "Почему мы должны соглашаться? – возмущалась Хелен. – Ведь мы не преступники". Когда наконец они подчинились, то выяснилось, что их отпечатки полностью идентичны отпечаткам Леонтины и Морриса Коэн, снимки которых ФБР передало Скотленд-Ярду в 1957 году. Хотя в Соединенных Штатах они ни в чем не обвинялись, было очевидно, что Крогеры (Коэны) были советскими агентами, профессионально занимавшимися шпионажем. Проставленные на их липовых паспортах визы свидетельствовали о многочисленных поездках Крогеров в Европу и подтверждали общий вывод.

Подсудимые обвинялись не в нарушении Закона о государственных секретах, а в том, что они "совместно замышляли заговор и вовлекали в него других неустановленных лиц" с целью его нарушить. Подобная формулировка была выгодна суду, поскольку она требовала представить лишь косвенные доказательства, соответствовавшие результатам добытых показаний. Это означало, что если обвиняемые будут признаны виновными, то они получат примерно 14 лет – максимальное наказание за нарушение Закона о государственных секретах.

Судебный процесс открылся 13 марта 1961 года в Первой палате Олд-Бейли – Центрального уголовного суда. Председательствовал на процессе лорд Паркер, первый председатель апелляционного суда Великобритании. В те времена судебные процессы не транслировались по телевидению, поэтому слушания представляли собой увлекательный спектакль только для счастливых обладателей входных билетов и для многочисленных представителей прессы. Королевский прокурор сэр Реджинальд Мэннингхейм Батлер выразительно зачитал текст обвинения. Он представил суду фотографии коттеджа Крогеров и огласил письма любящей супруги Лонсдейла из России. Вызванные в суд эксперты дали разъяснения по поводу коротковолновых передач, техники микроточек, фотографий и шифров. Офицеры полиции, в том числе грозный суперинтендант Смит и таинственная "мисс К.", следившая за Крогерами с чердака дома Сёч (их соседей напротив), рассказали, что во время наблюдения они видели, как призрачные силуэты при встрече обменивались пакетами. На слушаниях обвиняемые сидели на скамье подсудимых лицом к судье: Лонсдейл делал вид, что все происходящее его не касается, Крогеры сохраняли невозмутимое спокойствие, а Гарри и Этель явно нервничали.

Прокуратура сделала следующий вывод: "портлендская пятерка" занималась шпионажем с целью выкрасть секретные документы ведомства, разрабатывавшего вооружения для подводных лодок, чтобы затем передать их России. Хаутон и Джи совершили, безусловно, преступление, но его последствия можно было якобы локализовать.

Все адвокаты заявляли, естественно, о невиновности своих подзащитных. Первой была вызвана мисс Джи. Заняв место свидетеля, она простодушно заявила суду, что приносила отчеты об испытаниях и другие документы из бронированной комнаты Хаутону. Он просматривал их, а затем фотографировал. Однако она не видела в этом ничего плохого. На перекрестном допросе она признала, что Хаутон передавал документы Лонсдейлу и что только теперь она поняла, какую "ужасную ошибку" совершила. Тем не менее она продолжала настаивать, что "тогда не осознавала, что совершает преступление". Журналисты не переставали задавать себе один и тот же вопрос: действительно ли Этель Джи была до такой степени простодушной?

Затем настала очередь Гарри Хаутона. В судебном протоколе уже было записано его заявление по поводу мисс Джи: "Я поставил ее в затруднительное положение". Сначала он рассказал темную и запутанную историю о том, как подозрительные личности, которых он принял за поляков, заставили его выдать секреты военно-морского флота. Они якобы всячески запугивали Хаутона и даже подослали к нему бандитов, чтобы те избили его, однако он продолжал передавать документы, не имевшие никакой ценности. В июне 1960 года он познакомился с Александром Джонсоном, и тот переманил его от поляков на свою сторону. Хаутон допускал, что формально он нарушил закон, однако просил суд принять во внимание смягчающие обстоятельства: что его, мол, преследовали, а мисс Джи угрожали и что он даже не знал, кто такой Джонсон на самом деле, и никогда не встречался с Крогерами.

Гордону Лонсдейлу и Крогерам было разрешено не приносить присягу и давать показания со скамьи подсудимых. Лонсдейл даже не пытался приуменьшать свою вину, более того, он взял на себя полную ответственность за "шпионское бунгало". Он весьма хитроумно объяснил происхождение вещей, изъятых при обыске, заявив, что, будучи другом Крогеров, хранил ценности у них, поскольку в его комнату в "Белом доме" могли наведываться другие жильцы. Что ему принадлежало все, что было обнаружено в коттедже. Что именно он превратил их ванную комнату в фотолабораторию. Что это он разместил свой радиопередатчик в бункере под кухней и изготовил для них фальшивые паспорта на тот случай, если у Крогеров возникнут неприятности из-за хранения его вещей.

– Самое меньшее, что я могу сделать, – сказал он, – это взять на себя ответственность за все свои поступки.

Лонсдейл блестяще справился со своей ролью1.

Питер Крогер вторил ему:

– Насколько мне известно, Лонсдейл сказал сущую правду.

После этого Крогер упорно утверждал, что он был простым книготорговцем, работавшим не покладая рук, и что во всех делах ему помогала жена. Затем он громко и отчетливо описал в мельчайших подробностях свое ремесло, не забыв упомянуть о своем членстве в Ассоциации торговцев антикварными книгами. Отметим, что он не имел ни малейшего представления о том, что оставлял его друг у него в коттедже. При этом Питер неустанно повторял, что ни он сам, ни его жена не были причастны ни к шпионажу, ни к какой-либо иной незаконной деятельности.

Хелен продолжила тактику мужа:

– Я занималась домашним хозяйством и помогала мужу. Мне ничего не известно, и я никогда не имела ничего общего с этими шпионскими историями.

Подобные настойчивые заявления Крогеров хотя и произвели впечатление на публику, но так и не сумели убедить присяжных. В среду 22 марта после полуторачасового совещания суд, состоявший исключительно из мужчин, признал всех пятерых виновными. В конце слушаний суперинтендант Смит предоставил суду новую информацию:

– О Лонсдейле у нас по-прежнему не добыто каких-либо дополнительных сведений, а вот что касается Крогеров, то полиция установила их личность. Никакие это не Крогеры, а американские граждане Коэны. Теперь о Лонсдейле. Хотя мы так и не смогли идентифицировать его, тем не менее я убежден, что он не тот, за кого выдает себя. Я полагаю, что это русский разведчик, штатный сотрудник КГБ СССР.

При этих словах Лонсдейл улыбнулся.

Затем председатель суда, облаченный в величественную красную мантию, зачитал текст приговора. Лонсдейл – мозговой центр портлендской операции получил 25 лет. Крогеры, будучи подчиненными Лонсдейла и к тому же постарше него, – по 20 лет. Хаутон, признанный виновным "в совершении тяжкого преступления", был осужден на пять лет меньше только потому, что был самым старым в шпионской группе, и суд исходил из того, что он не должен был умереть в тюрьме. Джи, которая, несмотря на простодушный вид, все-таки сумела убедить лорда Паркера в своей незначительной виновности, получила тоже 15 лет. Сенсационный процесс по делу шпионов завершился всего за восемь дней1.

Крогеры выслушали приговор с невозмутимым спокойствием. Хаутон и Джи явно были удручены. Лонсдейл лучезарно улыбался. Бравировал ли он или знал о том, что его спасут, вызволят из тюрьмы?

Как выйти из тюрьмы

Вероятно, Лонсдейл осознавал, что Центр не позволит, чтобы он, легендарный советский разведчик, провел за решеткой 25 лет. Конечно, КГБ не мог взять тюрьму штурмом или устроить побег, однако он был в состоянии найти другой способ, чтобы Лонсдейл оказался на свободе. Возможно, он вспомнил о Гайке Овакимяне, резиденте НКВД в Нью-Йорке, арестованном ФБР, но затем высланном в Москву. То же самое могло произойти и с ним: ведь американцы и англичане тоже постоянно совершали в России неблаговидные поступки, и вполне возможно было в перспективе совершить обмен шпионами.

Лонсдейл понял, что ему следует запастись терпением. В 1957 году, когда Рудольф Абель был арестован в Нью-Йорке за шпионаж, его адвокат Джеймс Б. Донован добился отмены смертного приговора, заявив, что живой Абель в будущем может принести Америке существенную пользу. Суд согласился с этими доводами и отправил пятидесятичетырехлетнего Абеля в тюрьму сроком на сорок пять лет. Однако Абель отсидел в исправительной тюрьме Атланты менее пяти лет. Произошло то, о чем предупреждал адвокат. В феврале 1962 года Абеля обменяли на Гарри Пауэрса, пилотировавшего два года назад разведывательный самолет "У-2", который был сбит под Свердловском, на расстоянии 12 тысяч миль от границ СССР1.

Вызволив Абеля, Центр вплотную занялся судьбой Лонсдейла. Проблема заключалась в том, что было необходимо арестовать столь же ценного, по меньшей мере для Великобритании, агента. Американцам нужен был Гарри Пауэрс, и они намеревались обменять его на Абеля. Однако в тюрьмах Советского Союза не было заключенного британского происхождения, равного Лонсдейлу, по меньшей мере до 1962 года, когда в Москве был арестован бизнесмен Гревилл Винн. Он был связным МИ-6 с Олегом Пеньковским, полковником ГРУ, передававшим на Запад секретную информацию о местах расположения советских баллистических ракет. Винн был приговорен к восьми годам тюрьмы, а Пеньковский расстрелян. Англичане признавали, что Винну было очень далеко до Лонсдейла, однако чувство жалости, а также желание услышать его версию событий перевесили все остальные соображения. В апреле 1964 года англичане обменяли Лонсдейла на Винна1.

Лонсдейл, чувствуя себя ответственным за судьбу Крогеров, стал хлопотать за них на Лубянке. Он напомнил высокопоставленным начальникам, насколько ценными были агенты Крогеры, какие секреты они знали и какие услуги оказали России. Но случай с Крогерами был не простым: они не были советскими, а тем более британскими гражданами. Они были американцами, к тому же разыскиваемыми ФБР. Следуя своей легенде, они настаивали на своем польском гражданстве и таким образом избежали экстрадиции. Кто же теперь мог убедить англичан выдать Крогеров России?

Лонсдейл не стал дожидаться ответа на этот вопрос и делал все, что было в его силах. В 1965 году он опубликовал на английском языке свои мемуары под названием "Шпион: двадцать лет в советских секретных службах". В книге он привел свои показания на судебном процессе и вновь подтвердил, что Крогеры не имели абсолютно никакого отношения к портлендскому делу. Если намерения Лонсдейла заключались в том, чтобы в Великобритании началась кампания за освобождение Крогеров, то они провалились.

Англичане считали Крогеров закоренелыми шпионами. Лонсдейл же подверг убийственной критике все английское общество. Он также описал портлендскую лабораторию в Портоне и ту угрозу, которую она представляла для всего мира1.

В апреле того же года молодой англичанин по имени Джеральд Брук, преподававший русский язык в одном из лондонских колледжей, совершил ошибку всей своей жизни. Водя группу иностранных туристов по Москве, он согласился распространять листовки некой антисоветской организации. За это он был арестован, отдан под суд и приговорен к пяти годам лишения свободы. Общественность Великобритании пришла в волнение, но что она могла поделать? Он был виновен по советским законам и потому отправлен в тюрьму.

Отбывали наказание и Крогеры: Хелен – в женской тюрьме Стайл, в Чешире, а Питер – в тюрьме Манчестера Стренджуэйс. Условия заключения были очень суровыми. Поскольку Крогеры считались особо опасными преступниками, то за ними велось круглосуточное наблюдение. Им случалось болеть, и тогда они писали протесты, но это нисколько не меняло их участь к лучшему. Питер однажды заболел фурункулезом – болезнь была вызвана переохлаждением и антисанитарными условиями. Его поместили в госпиталь лондонской тюрьмы Уормвуд-Скрабз, а затем перевели на остров Уайт, в тюрьму особого режима Паркхерст. Там по меньшей мере у него появилась возможность выращивать овощи. Несколько раз он направлял петиции с просьбой пересмотреть дело жены на имя Маргарет Тэтчер, в то время рядового члена парламента, но получал лишь вежливые ответы.

В тюрьме Крогеры вели дневники, обменивались письмами, занимались всем, чем могли. С весны 1964 года Питер начал получать письма от Арни Перфильева из Польши. Тюремная цензура, не знавшая, что письма писал Лонсдейл, спокойно пропускала их. Придерживаясь изложенной на суде версии об их отношениях, Лонсдейл уверял Питера, что ему непременно придет на помощь, он передавал приветы от своей жены, от "Арни младшего", родившегося, когда Лонсдейл находился в заключении. Питер стал тогда крестным его отцом заочно.

Три года спустя Хелен тоже стала получать письма от своей "кузины" Мари, жившей в Варшаве на Вавельской улице. На самом деле письма писал Юрий Пермогоров, сотрудник московского разведцентра и написаны они были эзоповым языком. А в начале 1969 года она неожиданно получила волнующую телеграмму от своей несуществующей кузины. "В этом году, – писала Мари, – мы выпьем вместе вина, сделанного из винограда с плантаций в Люблине". Крогеры понимали, что это означало. Они перечитывали такие фразы каждый день, предвкушая радостную сцену встречи. Они знали, что Центр прилагает все усилия к их освобождению.

В июле британские газеты опубликовали удручающую новость: Джеральда Брука советские власти обвиняли в попытке совершить побег из тюрьмы вместе с другими заключенными. В Великобритании накалялись страсти: Бруку грозили в СССР увеличить срок до 14 лет. Телевизионные программы знакомили с Бруком каждую семью. Долгое ожидание его жены превратилось в настоящую голгофу для всей нации. Политики не знали, как вызволить Брука из тюрьмы. И в этот момент вспомнили о Крогерах.

Во время переговоров Советский Союз согласился освободить не только Брука, но и двух молодых англичан, сидевших в тюрьме за ввоз марихуаны.

И вот в воскресенье 25 октября 1969 года читатели "Таймс" обнаружили на первой полосе сенсационный заголовок со следующим текстом:

"Отъезд Крогеров под брызги шампанского.

Варшава. 24 октября. Советские шпионы Питер и Хелен Крогер вылетели сегодня навстречу свободе, поднимая бокалы шампанского, пожимая всем руки и шутя по поводу долгих лет, проведенных в британских тюрьмах.

– Как все же прекрасно вновь видеть счастливые человеческие лица, радовалась миссис Крогер, осматривая салон купе первого класса "Трайдента" – лайнера "Бритиш эрланз", увозившего их сегодня утром из Лондона в Варшаву.

Вследствие сделки, заключенной с Советским Союзом, Крогеры центральные фигуры Портлендской шпионской сети – были выпущены на свободу, отбыв в тюрьме восемь из двадцати лет. Их обменяли на Джеральда Брука, преподавателя, арестованного в России за ведение антисоветской пропаганды.

Самолет пролетел над Лондоном и взял курс на Польшу. Во время полета Крогеры любезно беседовали с экипажем "Трайдента".

– Двадцать четвертого июля мы узнали о нашем скором освобождении, рассказывал мистер Крогер, – однако нам разрешили видеться друг с другом задолго до того, как мы вышли из тюрьмы.

55-летняя миссис Крогер добавила:

– Во время нашего пребывания в Англии он мне ни разу не сказал, что любит меня...

Ее муж Питер улыбнулся и нежно ответил:

– Вот теперь, когда мы снова вместе, я говорю, что очень люблю тебя...

Западным журналистам не разрешили фотографировать Крогеров в аэропорту Варшавы. Супруги уехали в город в микроавтобусе в сопровождении полицейского эскорта.

Но прежде чем выйти из самолета, Питер Крогер повернулся к журналистам, которым предстояло проделать обратный путь, и сказал, помахав им рукой:

– Когда вернетесь, передайте от меня привет всем моим собратьям по тюрьме Паркхерст".

В руках Питер держал огромного белого плюшевого медведя, которого ему подарили заключенные во время прощального ужина. Никто из журналистов не сомневался, что он и его жена отправятся теперь в Москву1.

Действительно, на следующий же день Крогеры приземлились в московском аэропорту Шереметьево, где их встречали Александр Корешков, постаревший на 16 лет, и незнакомый им высокий элегантный человек – Юрий Пермогоров. Пермогоров поспешил сообщить Крогерам по-английски, что он кузен Хелен, которого она никогда не видела. Все от души посмеялись этой шутке и отправились к ожидавшей их машине. Они приехали в скромный с виду дом, где Крогеров ожидал торжественный прием. Едва Питер и Хелен вошли, как их обступили друзья, жившие в разное время в разных странах и под разными псевдонимами: Марк, Бен, Джонни, Антон, Фишер, Лонсдейл... Яцков и Квасников не захотели появляться в аэропорту, где их могли выследить западные журналисты. Они и теперь безукоризненно соблюдали правила конспирации.