Текст книги "Призраки коммунизма (СИ)"

Автор книги: Владимир Бойков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

13

Очень толстый Секретарь, питающийся явно одними опарышами, вальяжно развалясь в плетёном кресле, внимательно выслушал обе стороны.

– Так-так, – сказал он и стал думать.

Колхозники усмехались.

– Значит, ты, как критик, недоволен положением дел на рынке нашего славного Красно-сол-н-ц-в-с-ка? – спросил Секретарь у Культи.

– Ещё бы, конечно недоволен.

– А чем конкретно?

– Отсутствием наличия продуктов, пригодных для удовлетворения насущных потребностей.

– Для удовлетворения чьих потребностей? – спросил Секретарь въедливо.

– Как это чьих? Моих и вот – ихних.

– А почему колхозники должны удовлетворять ваши потребности, коль им от вас ничего не надо?

– Да каждый Коммунист в нашей родной Коммунякии имеет право всё получать по потребностям! Или у вас здесь не Коммунизм? – Культя грозно взглянул на Секретаря.

– Коммунизм. И каждому Коммунисту воздаётся по потребностям.

– Так в чём дело?

– А ты Коммунист разве?

– Я?! Да я… – Культя вырвал из кармана Партбилет, потряс им в воздухе.

– А-а-а! – радостно закричал Секретарь. – Этот проходимец раздобыл где-то Партбилет и смеет называть себя Коммунистом. А сам даже не знает, что живём мы не в Коммунякии, а в Коммунизии. Он критикует наших славных тружеников, а сам скрывается от Партвзносов!

– Я никогда не скрывался! – возмутился Культя.

– Молчать! Где ты в последний раз отдавал Партвзносы?

– В Красноздравске.

– А мы все вчера сдавали. В честь досрочного переименования Родины.

– Мы бы тоже сдали, – растерялся Культя. – Но мы были в пустыне…

– Понятно. Скрывались от Партвзносов, – Секретарь брезгливо брызнул слюной.

– Лишить его Партбилета! – заорали местные.

– Именем Великого Кузьмича, именем родной Коммунизии, именем Святой Веры в Мировую Революцию я лишаю тебя Партбилета и звания Коммуниста.

– Заговор, – ошарашено лепетал Культя. – Вы здесь все сговорились.

– Немедленно сдай Партбилет!

– Уж лучше я умру, – прошептал критик.

– Этих тоже давай лишай! – орали колхозники. – Они все заодно!

– Шайка, – шипел Сява. – Банда. Мафия.

– Надо бежать, – Кнут придвинулся к критику. – Чуешь, чем пахнет?

– Чем? – не понял Культя и стал принюхиваться.

– Сейчас нас всех здесь разжалуют в беспартийные, дурень, – зашипел Кнут.

– Нет, – охнул Культя. – Только не это.

Дрожащими руками он развязал узел на рубахе, выпрямился, шагнул к Секретарю и влепил свой, никому здесь не нужный Кал, прямо в его бесстыжие глаза. Секретарь Парткома охнул, хотел вскочить, но пошатнулся и завалился на спину.

Кнут врезал кому-то в глаз, громко крикнув: «Раз!», Сява финтил, прыгал, юлил, вертелся, нырял и, в конце концов, вырвался на свободу, держа в руках чью-то вполне приличную рубаху и две огромные брезентовые кепки.

– Три! Четыре! Пять! – кричал вырубала, обрушивая кулаки направо и налево. За его спиной к выходу пробиралась Вася.

Проня била колхозников руками, локтями, головой, коленями, глушила их сиськами. Но самым сокрушительным оружием в её боевом арсенале оказался зад, двигая которым, она заваливала до десяти человек сразу.

Культя так хищно озирался, так яростно сверкал глазами, так злобно замахивался тазом, что к нему просто боялись приближаться.

Впереди всех нёсся Сява. За ним, чуть приотстав, мчался Культя. Кнут дышал ровно, но он тянул за руку Васю, которая совсем задыхалась.

– Быстрей! – вскрикивал попрошайка. – Скорей! Если нас изловят, нам хана. Конец нам. Копец! А может, даже и писдец!

– Ой, не могу больше, – стонала Проня, сильно отставая.

Сзади всё ещё слышался топот колхозников, крики, клубилась пыль.

Друзья даже не подозревали, что бегут к границе, где вечно сонные добровольцы охраняли Священные Рубежи, а, вернее, огромную дыру в проржавевшем Железном Занавесе.

Топот беглецов разбудил одного стража. Он приоткрыл глаз и тут же захлопнул: гоняться за кем-то в такую жару было лениво.

– Где это мы? – спросил запыхавшийся Культя.

– Куда это мы прибежали? – переводя дух, удивлялся попрошайка.

Кнут озадаченно озирался.

– Да мы… – бледнея и выкатывая от ужаса глаза, выговорил Культя, – кажется, у капиталистов!

Сява вздрогнул, Вася бессильно упала на землю, Кнут сжал кулаки.

– Пропали, – прошептал критик.

– Погибли, – выдохнул Сява. – Может, назад побежим?

– Точно. Бежим, – рванулся Культя, но тут же спохватился. – Нет-нет. Там нас сразу схватят. Не знаю, что лучше, быть беспартийным в Коммуня…

– ?!!!

– … низии, или Коммунистом в логове врага.

– Цепи наденут, – в непритворном ужасе закатил глаза Сява. – Закуют в кандалы. Замордуют.

– Давайте зароем Партбилеты, – предложил Культя. – Чтобы они не достались врагу. А то ведь отберут – глумиться будут. Над нашей святыней!

– Нет, – сказал Сява. – Ты зарывай, а я со своим не расстанусь. Хоть в огонь с ним отправлюсь, хоть в воду, хоть на эшафот взойду. – Попрошайка потуже затянул проволоку на животе, которой его партбилет крепился к телу.

– Выждать надо, осмотреться, и всё тщательно обдумать, – Культя перестал паниковать, собрав свои волю и ум в кулак.

– Правильно, – сразу согласился Сява. – Совершенно действительно. В такой ситуации никак нельзя принимать скоропалительных решений. Если вернёмся и попадём в лапы к этому продажному Секретарю, то нам, как честным Коммунистам, преданным Партии, Членам Политбюро и лично Великому Кузьмичу, просто стыдно будет носить это высокое звание. Стыдно и позорно! Не достойны мы будем этого звания. Тем более, что нас там быстренько его и лишат.

– Лучше буржуйские кандалы, чем позорная участь беспартийного, – заиграв желваками, процедил Кнут.

– А Проня-то где? – спохватилась Вася.

– Проня? – все переглянулись.

– Схватили нашу Проню, – погоревал Культя, с откровенной фальшью в голосе.

– Конец Проне.

– Эх, бедолага.

– Сильно много ела, тяжеловата была она для скоростного передвижения.

– А может, отговорится, отвертится, – с надеждой в голосе проговорил Сява. – Может отборонится?

– Вряд ли.

– Да кто знает…

– Всякое бывает. Она баба боевая.

– Очень крутая баба.

– Да уж, – согласился Культя.

– Ладно, – остановил всех Сява. – Своё соболезнование мы ей выразили. А теперь почтим её память минутой молчания. На всякий случай.

Все застыли в скорбном безмолвии…

– А ведь мы можем вернуться, – вдруг сказал Культя.

– Как?

– Как это вот так?

– Как же?

– Пойдём вдоль границы. Сколько сможем и как можно дальше. Найдём в другом районе ещё одну дыру и рванём в Коммунизию.

– Там, где другой Секретарь, – догадался и обрадовался Сява.

– И на север, в свои края, – просиял Кнут.

– Молодец, – похвалила Вася.

– Умница, – одобрил Сява.

– Главное – бдительность, – предупредил Культя.

– Точно. Верно. Совершенно правильно, – согласился попрошайка. – С бдительностью мы нигде не пропадем. Бдительность – наше оружие. Мы с нашей бдительностью всем носы утрём. И буржуям – кровопийцам, и Секретарям – жуликам.

12

Утром Сява осторожно, памятуя о бдительности, высунул голову из ямы, в которой беглецы заночевали.

– Обалдеть! – выдохнул попрошайка.

– Что там?

– Трава. Высоченная. Выше меня, выше тебя, выше неба!

– Да ну. Свистишь.

– Чтоб меня после смерти вороны не склевали.

Культя высунул лицо из ямы.

– Правда, – удивлённо протянул он. – Вот это да!..

– Быть такого не может!

Друзья выползли из ямы и стали с удивлением рассматривать дерево.

– Это не трава. Это, скорее, куст, – пригляделся Кнут. – Только почему он так вырос?

– И крепкий!

– И толстый!

– А это что?

На дереве висели крупные оранжевые плоды.

– Не трогай! – одёрнул попрошайку Культя. – Может это какие-нибудь капиталистические штучки. Съешь и заснёшь, например, а тебя тут же и сцапают.

– Мы спали, и никто нас не сцапал.

– Ну, пробуй. Испытывай, если не боишься.

Попрошайка сорвал один апельсин. Все отошли. Приготовились бежать на всякий случай.

– Вроде как тыквочка. Но кожура не плотная – рыхлая, – комментировал свои наблюдения Сява, – а пахнет странно…

– Противно?

– Да нет. Резко, почти как бздюшки, но… приятно. – Сява осторожно кусил. Сок из кожуры брызнул ему в глаза. – Ай! – вскрикнул попрошайка, отбрасывая плод. – Ай-я-яй! Глаза выжгло. Ой-ё-ё!

– Я же предупреждал, – занервничал Культя. – Бежать надо!

Сява потёр веки, поморгал. Друзья застыли в тревожном ожидании.

– Не, не выжгло, целы мои глазоньки. Видят ещё малость, – Сява сквозь слёзы похлопал ресницами.

– А вкусный хоть? – спросил Кнут.

– Да горький, как полынь, – сплюнул попрошайка. – Но пахнет!..

– Скорлупа тоже хорошо пахнет, а есть нельзя. Не трогай эту гадость больше. Уходим скорее.

– Сматываемся. Рвём когти, – затараторил Сява, резко набирая скорость. – Драпаем.

Но далеко драпать не пришлось. Путь перегораживала высокая насыпь. Друзья попрыгали в подвернувшуюся на пути канаву. Культя нечаянно стукнул Сяву по спине тазом.

– А-а-а! Чтоб тебя вместе с твоим тазом грибом завалило! – зашипел попрошайка.

– Так ведь ценная ж вещь, – сказал Культя. – Разве бросишь?

– Примолкните, – оборвал товарищей Кнут. – А ещё лучше – заткнитесь.

Критик и попрошайка захлопнули рты, залегли и стали наблюдать. Тишина… Ни погони, никаких других происков.

– По-моему, там дорога из железа, – высказал предположение Культя.

– Похоже, – поддакнул Сява.

– Тогда бояться нечего, – сказал Кнут. – По железным дорогам никто не ходит. Неудобно. И откуда они только взялись, непонятно?..

Но тут послышался отдалённый шум. Он быстро нарастал, превращаясь в странный неслыханный грохот. Из-за ближайшего холма, со стороны капиталистов, выскочило неведомое существо на круглых ногах и прямо-таки невероятных размеров. Чудовище заскрежетало и остановилось. Что-то лязгнуло, существо порвалось пополам, после чего одна из половин помчалась туда, откуда и появилась. Послышался далёкий свист. Всё стихло.

Долго путники не могли решиться выбраться из укрытия. И только когда начало смеркаться, Кнут с Культей взобрались на насыпь и стали рассматривать вагон.

– Железо, – сказал Кнут с некоторым облегчением. Не ржавое.

– Написано что-то. Видишь буквы? – Культя провёл ладонью по надписи «Гуманитарная помощь». – А это, кажется, дверь. Как у ресторанов. Откроем?

– Ладно, ты отойди, а я отворю.

Дверь мягко отошла. Вырубала протянул руку и пошарил внутри.

– Что, что там?

– Не понимаю. Много их тут… – Кнут что-то схватил, протянул и вытащил из вагона большой мешок. Потом другой – поменьше.

Добычу отволокли в кусты. Вскрыли первый мешок. Он оказался наполненным… новенькими Партбилетами. Все дружно ахнули, а Вася даже вскрикнула. Билетов было много, очень много. Неимоверное количество, как тут же заметил Сява.

Кое-как справившись с шоком, друзья принялись их разглядывать, щупать и покусывать.

– Настоящие! – и верил, и не верил Культя.

– Наши, родные, – шептал Сява, в упоении капая слезами. – Краснокожие, драгоценные…

– Откуда они тут взялись? – недоумевал Кнут.

– Странно, очень странно, – мучительно соображал Культя. – Чудовище приползло от капиталистов. Значит, именно капиталисты привезли к границе Партбилеты. Так получается, что ли?

– Буржуйская провокация, – постановил Сява.

Все согласились.

– А откуда вообще берутся Партбилеты? – спросила Вася. – Их где-нибудь выращивают?

– Если бы они росли, то не были бы святыней, – одёрнул девицу Сява. – Их бы тогда на рынке предлагали. Как скорлупу.

– Секретари выдают Партбилеты, – сказал Культя.

– А они где берут? – не унималась Вася.

– Они их получают в Хремле у Членов Политбюро.

– А Члены Политбюро?

– Членам Политбюро их привозят Секретари.

– А они откуда берут?

– Вот глупая, – не выдержал Сява. – Да когда помрёт кто, или кого в безпартийные разжалуют, кому достаются все Партбилеты?

– А-а-а, понятно, – протянула Вася.

Вскрыли второй мешок. В нём лежали яркие и очень красивые коробки с… фантиками. В них было завёрнуто что-то белое, розовое, а иногда полосатое и даже разноцветное.

– Пахнет хорошо, как те тыквочки, которые чуть мне глаза не выжгли, – Сява отшвырнул незнакомые штучки подальше.

– Думаешь, опять происки? – Культя осторожно внюхивался в маленький брикетик.

– Очевидно.

– Отлично пахнет…

– В этом-то и заключена подлость. Пахнет вкусно, а съешь – и кранты.

– Не понимаю, зачем их было заворачивать в самые настоящие фантики, да ещё в такие красивые?

– Вот-вот, – Сява прищурил глаз. – Вот так-то и попадаются простачки на их хитрости. На их гнусные приманки.

Кончиком языка Культя попробовал одну жвачку.

– Те тыквочки, говоришь, были горькие? – спросил он Сяву.

– Как полынь.

– А эти штуки – сладкие.

– Ври больше.

Культя полизал ещё.

– Очень сладкие. Слаще тыквочек.

– Тогда пробуй, раз уж рискнул, – подбодрил Культю Сява. – Если не помрёшь, и мы поедим.

Культя куснул краешек.

– Ну, как?

– Вкусно.

– Так ешь быстрее!

– Не торопи. Вкусно-то вкусно, но всё ж боязно.

– Да уж теперь без разницы. Если яд, всё одно – сдохнешь.

– Ты ж не сдох. – Культя засунул жвачку в рот.

Заметив, что ничего с критиком не приключается, Сява схватил несколько коробок и попытался спрятать.

– Вот, гад. Другие рисковали, а он все себе, – возмутился Культя.

– Делим – поровну! – рявкнул на попрошайку Кнут и вырвал коробки.

Последнюю жвачку раскусили на четверых.

– А Культе на одну больше досталось! – вдруг сообразил попрошайка.

– Ну и что, – рассердился Кнут. – Он жизнью рисковал!..

– Я тоже рисковал, и мне ничего за это не обломилось.

– Вот жадюга! – возмутилась Вася. – Тебе и этого не съесть будет. Да ещё столько фантиков хапнул!

– Это я-то хапнул?! – подскочил Сява. – Да кто вас сюда привёл?

– К капиталистам? За кордон? – вкрадчиво спросил Культя и подмигнул Кнуту.

– А, действительно, кто? – вскинул голову вырубала.

Сява перестал трепыхаться и быстренько набил жвачками рот.

– Вот это еда! – восхитился он.

Через некоторое время на лицо Сявы наползло озадаченное выражение.

– Странная еда. Жуешь её, жуешь, а она не кончается.

– Пожалуй, – согласился Кнут. Он вытащил ком из-за щеки, осмотрел его внимательно, снова запихал в рот и принялся разжёвывать.

– И тянется, – заметил Культя. – Ух, ты!..

– Какая-то эта еда ненастоящая, – определил Сява. – Хотя и вкусная.

– Уже невкусная, – подала голос Вася.

– И, правда! – удивился Культя. – Сначала была вкусная, а теперь невкусная. Как это так?

– Видимо, это еда для ихних рабочих, – смекнул Сява. – Сперва вроде бы вкусная, и очень даже её хочется кушать, а начнёшь есть – не кончается. Они её жуют, жуют и никак съесть не могут. Не еда, в общем, а видимость. Иллюзия. Подлый обман зрения и чувств.

– Ох уж эти капиталюги, – покачал головой Кнут. – Вот бестии, кулак им в глаз.

– Ну, ничего, – сказал Сява. – Не на тех напали. Мы всё-таки не дураки, не остолопы. Не съедается она – чёрт с ней. Мы её возьмем и проглотим.

Все остальные глотать еду побоялись. Выплюнули и подсели к мешку с Партбилетами.

– Что делать-то с ними будем? – спрашивал всех Сява, ужасно волнуясь.

Друзья озадаченно переглядывались. Все понимали, что подобным богатством можно распорядиться очень толково. Любой в Коммунизии выложил бы за второй Партбилет всё, что у него имеется, чтобы подстраховаться на чёрный день. Случались периоды, когда Секретари жутко лютовали и лишали товарищей Коммунистов их высокого звания ни за что, ни про что. Но хотя и самих беглецов ещё совсем недавно чуть было не свергли в пучину беспартийности, никто не осмелился предложить присвоить эту кучу Партбилетов. Посягнуть на права вождей, ведающих судьбами граждан Коммунизии, любой рядовой Коммунист считал непозволительным.

Заметив, с каким вожделением его товарищи смотрят на всю эту груду, как мучается от противоречий Сява, Культя собрался с духом и, начав несколько издалека, произнес следующее:

– А ведь мы можем хоть сейчас вернуться на Родину.

Товарищи уставились на критика.

– Как это, как это? – оживился попрошайка.

– Каждый из нас возьмёт себе по одному Партбилету…

– Да можно ли такое? – усомнился Сява фальшиво.

– Второй Партбилет потребуется на тот случай, если мы опять попадёмся тому продажному Секретарю. Разжалует он нас – отдадим ему эти буржуйские подделки, а свои Партбилеты сохраним.

– А точно, – восхитился Сява. – Сохраним. Для ратных дел. Во имя торжества Коммунизма!

– Правильное решение, – согласился Кнут.

– Берём только по одному, – строго предупредил Сява, запуская руку в мешок. Его пальцы нащупали почему-то парочку, стиснули посильнее и никак не могли разомкнуться. Быстрым движением попрошайка сунул Партбилеты за рубаху и стал заправлять их за проволоку.

Культя тут же усёк неладное и строго потребовал:

– А ну, покажи, сколько ты взял!

Отпираться было бесполезно, к тому же и Кнут напрягся, сморщив лоб в вопросительно-бдительной гримасе.

– Второй Проне отдам, если у неё отобрали, – зашипел Сява. – Вы что, про Проню забыли? Проне тоже Партбилет нужен.

– Нет уж, нет, – запротестовал Культя. – Пусть походит без Партбилета. Пусть подавится своими потребностями. Пусть травки поест, а не моих тыквочек.

– Так мы с неё клятву возьмём, чтоб от тебя отстала. Слово Партийное.

– Какое слово, если она будет без корочек?

– Да, проблема, – произнёс Сява. – Тут надо долго думать…

– О Проне потом подумаем, – перебил попрошайку Кнут. – Сейчас надо о себе позаботиться. – Вырубала протянул один билет Васе, второй Культе, третий сунул в карман, схватил мешок и потащил к вагону.

11

Про утаённый попрошайкой документ все забыли, и, чтобы отвлечь друзей ещё больше, Сява принялся пересчитывать доставшиеся ему фантики. Считал он и так, и этак, но у него ничего не получалось, потому что не хватало конечностей на теле, чтобы соизмерить их заведомо известное количество со свалившимся, как снег на голову, богатством. Попрошайка задействовал для счёта и пятки, и коленки, и плечи с локтями, всё равно фантиков получалось больше. Тогда он прибегнул к хитрости – разложил фантики в кучки по десять штук.

– Четыре раза по десять и ещё три штуки, – с гордостью сообщил Сява своим товарищам.

Все уважительно покачали головами, но, сколько это, представить всё равно не могли. Мозг отказывался воспринимать такое огромное количество чего-то полезного.

Теперь предстояло обсудить вопрос: когда и каким путём целесообразнее возвращаться в свою драгоценную Коммунизию?

Культя предлагал идти немедленно. Сява призывал к тщательным раздумьям и осторожности в решении столь ответственного вопроса. Кнут тоже не торопился, надеясь ещё чего-нибудь оттяпать у капиталистов и, главное, набить хотя бы одну буржуйскую морду, чтобы неповадно было той сомневаться впредь в великом преимуществе Коммунизма перед эксплуататорской системой. Вася тихо попискивала, поддакивая то одному, то другому оратору.

– Тихо! – оборвал всех Сява. Насторожился, вытянул шею. Со стороны Коммунизии кто-то приближался.

– Да это же Секретарь тот самый, шкура продажная, – обалдело выговорил Культя.

Толстяк топал по шпалам. За ним – здоровенный мужик с дубиной у пояса, по виду явный пограничник, толкал перед собой по ржавым рельсам огромную четырёхколёсную тележку. Они подошли к вагону, распахнули дверь, и мужчина перебросил мешки в свой транспорт. Потом Секретарь самолично влез в вагон, долго там шарил, ругался, но вылез довольный, держа в руках толстую фигурную бутылку. Он торопливо отвинтил колпачок, глотнул несколько раз.

– Хороша, зараза, – выдохнул восхищённо.

Пограничник зачарованно наблюдал за убывающей жидкостью и даже весь выгнулся от желания попробовать.

– Это они для меня оставляют, – поважничал Секретарь. – Не знаю уж, как и догадались. На, глотни пару раз во славу Партии.

– Ах, забирает! – передёрнулся мужик. – Лучше пива.

– Это выски, – пояснил толстяк. Он допил жидкость и бросил бутылку в вагон.

– Нельзя её с собой брать. Члены не одобряют контактов с заграницей.

– А Партбилеты?

– Так это же гу-му-ню-тар-ка. Её буржуи обязаны нам регулярно присылать.

– Зачем им это?

– Партбилеты, как бы мы их не оберегали, изнашиваются. Требуют, так сказать, замены. Вот поганые буржуи и откупаются. Из страха перед Красной Кнопкой. Крепко они её боятся. А ещё наших великих идей боятся.

– Да-а-а…

– Шибко боятся. А ну, как и у них, народ сбросит ярмо и тоже начнёт строить Коммунизм!

– Да-а-а…

– Вот тебе и да-а-а. Послезавтра повезу в Хремль Партвзносы, а то протухнут скоро, да мешки эти с Партбилетами, – хочешь, тебя с собой возьму?

– Да-а-а…

Тележка стала удаляться. Секретарь сильно качался. Грохнулся, встал и запел: «Широка страна»…

– «Моя родная», – подхватил пограничник.

– «Много в ней лесов, полей и рек»…

– Что такое лесов? – спросила Вася.

– Пней, значит. Раньше их почему-то леса называли.

– Ну и ну. Вот так-так. Вот тебе и на-а-а, – талдычил Сява, потрясённый явлением Секретаря. Он повторял бесчисленное количество разных междометий, которые никак не складывались в какую-нибудь вразумительную мысль.

– Значит, Партбилеты нам буржуи присылают? – озадачился Культя. – А я-то всё думал, что это за предмет такой удивительный – Партбилет. А вот оно, значит, как…

– Вот как оно того, поди, – подтвердил Сява. – Поди оно того и так… Вот.

– Того не того, – вклинился в разговор Кнут. – Нам всё это без разницы. Нам надо бы о возвращении договориться. О точном времени.

– Вот-вот, совегшенно пгавильно, – Сява очнулся от наваждения и заговорил каким-то не своим голосом. – Пгавильно и своевгеменно заостгяете вопгос, товагищ. Это для нас сейчас наиговнейшая задача. Насущная и можно даже подчегкнуть, безотлагательная. У кого веские сообгажения по затгонутому вопгосу?

– Назад лучше всего идти послезавтра, – сказал Культя. – Послезавтра Секретарь этот покатит телегу в Хремль, а потому возвращаться будет не так опасно. Хоть и есть у нас по запасному Партбилету, но лучше обойтись без эксцессов.

– Что же, – заговорил Сява уже нормальным голосом. – Соображения резонные. Но что будем делать завтра? Так и просидим весь день без еды? Учтите, в Красносолс… сорс… сонс… в общем, там нас вряд ли покормят.

– У нас ещё эти штуки остались, – напомнила Вася.

– От этих штук одни слюни, – фыркнул Сява. – Вот я хоть и проглотил их, а как хотел есть, так и не перестал. Никакой сытости.

– И в животе урчание, – добавил Культя.

– Это у тебя вечные с животом проблемы, – посмеялся попрошайка. – Тебе и пукнуть боязно, как бы не обмишуриться. – Сява горделиво натужился и дал звук. В его штанах странно загудело и как будто что-то лопнуло. – Ой! – перепугался попрошайка. – Что это? Что это такое? – Он ощупал себя и прямо весь скорчился от страха. – Штаны к жопе прилипли, – прошептал испуганно.

– Снимай! – сказал Кнут.

Попрошайка быстро развязал тесемки и выставил зад на экспертизу.

– Что? Что там? Не томите!

– Непонятное что-то, – озадаченно произнес Культя. – Не мог бы ты еще раз…

Попрошайка натужился… Большой розовый шар надулся меж Сявиных ягодиц и с резким хлопком взорвался.

– Кишка лопнула, – ужаснулся Культя.

– Нет, не кишка это, – присмотрелся Кнут. – Это, кажется, то, что мы ели.

– Да? – обрадовался Сява. – Он оторвал кусочек и стал рассматривать. – Точно. Та самая буржуйская еда. Только пахнет уже не так. Со-о-всем не так…

– А на вкус? – спросил Культя.

Утром четверо путешественников опять заговорили о возвращении. Сява предлагал немедленно бежать в Коммунизию, а там уж, как Кузмич на душу положит. Главное – подальше от вражьих происков.

Культя согласно кивал.

Кнут настаивал на внезапном внедрении в логово капиталистов, экспроприации некоторого количества продовольствия и быстрого отступления в родные пенаты.

– Да, едой, конечно, неплохо бы запастись, – не очень решительно согласился Культя. – До наших краёв идти далеко… А ведь это ты нас на юг заманил, – критик зло толкнул попрошайку в бок. – Сидим тут теперь у капиталистов, трясёмся, того и гляди схватят…

– Я не трясусь, – заговорил Сява. – Я, если надо, как дам стрекача – ни один буржуй не догонит. Они – буржуи-то все толстые, сидят, небось, целыми днями на своих мешках с фантиками и крыс жирных трескают, чтоб им лопнуть всем от обжорства.

– Они-то сидят, и будут сидеть. За тобой прислужники их погонятся. Эти, за пару фантиков, кого хочешь догонят.

– Не догонят, – расхвастался Сява. – Меня ещё никто не догонял.

– Вот тогда иди и добывай еду, раз ты такой прыткий. А мы тут подождём.

– И пойду. Наемся и как дам стрекача. До самого Хремля добегу. И не остановлюсь ни разу. И оглядываться не буду. А вы сидите тут и ждите, пока вас в цепи закуют и начнут измываться.

– Надо всем вместе идти, – решил Кнут. – Украдём что-нибудь и бегом.

– Да, вместе легче воровать, – поддакнул Сява. – Одни едят, другие на стрёме.

– Значит, углубляемся в логово? – спросил Культя, всё ещё робея, но уже и с некоторой долей решимости.

– Значит, да, – кивнул Кнут. – Местность тут безлюдная, холмистая…