Текст книги "Психоэнергетика мышления"

Автор книги: Владимир Бородкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Итак, мы начали наш разговор с рассмотрения трех странных моментов в нашем мышлении. Во-первых, что-то мешает нам в различных местах и в различное время думать о том, о чем нам хочется думать. Во-вторых, мы в большинстве случаев глубоко ошибочно мыслим относительно истинных причин своих убеждений и своих поступков и даже не подозреваем, какие силы управляют нашими действиями. И в-третьих, все “наши” мысли, которые “возникают у нас в голове”, оказываются вовсе не нашими. Мысли – это “нечто” лежащее по преимуществу за пределами нашего сознания и нашего организма. И мы даже приблизительно не знаем, что же такое это “нечто”. В результате мы можем прийти к вопросам, которые с древних времен задавали себе величайшие мудрецы: “Кто я?” и “Куда я иду?”.

Глава вторая

Мышление и речь. Сила слова

Большинство людей европейской цивилизации думают с помощью слов или, иначе говоря, думают словами. Некоторые люди, глубоко задумавшись и забыв об окружающих, начинают “думать вслух”, т.е. разговаривать сами с собой. Белорусский психолог Г. М. Кучинский ссылается на такой ответ Сократа на вопрос: “Что ты называешь мышлением?” – “Беседу, которую душа ведет сама с собою, когда что-нибудь рассматривает”. И далее Г. М. Кучинский пишет:

“Можно по-разному определять и понимать, что такое мышление. Но тем не менее вряд ли найдется исследователь, который стал бы отрицать ту особую роль, которую играет в мышлении человека формулирование вопросов и самостоятельный поиск ответов на них”.

В соответствии с теорией, разработанной советским психологом П. Я. Гальпериным, мышление в виде умственных действий формируется за счет интериоризации (перенесения во внутренний план) внешних, физических действий. Этот процесс происходит в пять этапов. Первый этап – развертывание действия, понимание взаимосвязи всех его операций и движений. Второй этап – свертывание внешнего действия, при котором количество его вещественных опор сводится к минимуму. Третий этап – перевод действий в громкую развернутую речь, сопровождающуюся движением соответствующих представлений. Как указывает П. Я. Гальперин: “Речь есть форма предметного действия”. Четвертый этап представляет собой переход к четко развернутой речи про себя. Пятый этап – переход к внутренней, свернутой речи, которая является, по мнению П. Я. Гальперина, умственными действиями. “Что же касается внутренней речи в собственном смысле, то ее характеризует не фрагментарность словесного компонента, а то обстоятельство, что она течет автоматически и в основном за пределами самонаблюдения”. Таким образом, формирование мышления является переходом от физического взаимодействия с окружающим миром к “беседе души с самой собой”.

Как здесь не вспомнить великие слова античного философа Плотина, человека, уже при жизни стоявшего одной ногой за пределами нашей реальности и нашего понимания:

“Когда созерцание у людей ослабевает, они переходят к действию, которое есть тень созерцания и разума. Не в силах предаваться созерцанию из-за слабости души, они не могут уловить созерцаемое и наполниться им. Однако они желают его увидеть. Тогда они приступают к действию, потому что пытаются увидеть глазами то, что не смогли увидеть умом. Именно так люди изготавливают предмет, потому что хотят его видеть, и собираются действовать, насколько это для них возможно, потому что хотят сделать его видимым и ощутимым для других”.

Если учесть, что под “предметом” Плотин понимал не только какую-нибудь вещь, но и любой предмет созерцания: человека, ситуацию, явление, процессы и т.д., то физические действия, по его мнению, являются результатом бессилия ума. Когда душа и ум являются достаточно сильными, человек может решить свои проблемы, не прибегая к физическим действиям. Неподготовленным людям трудно понять это высказывание.

В Древней Греции существовала поговорка: “Если боги хотят наказать человека, они лишают его разума”. Потеря способности мыслить считается самым страшным несчастьем для человека.

В национальной религии Японии – синто, есть учение о том, что каждое слово обладает собственной жизнью, имеет свою собственную духовную сущность, своего бога. Если человек оказывает уважение богам слов, то слова раскрывают перед ним окружающий мир, а если боги слов разгневаются, то слова начинают приносить человеку страдания и несчастья.

Речь является дверью в ноосферу, соединяет человека с энергоинформационным полем планеты. Но если дверь оказывается закрытой, то человек рискует расшибить о нее голову. Слова начинают приносить несчастья. Вспомним такие слова, как гнев, страх, зависть, месть; или такие, как революция, экспроприация, чистка рядов, перестройка и т.д. Слова могут захватывать в плен целые народы и ввергать их в пучины бед и несчастий. Многочисленные наблюдения и исследования заставляют предположить, что в одиночку человек не в состоянии открыть дверь в ноосферу, не в состоянии соединить свое сознание с энергоинформационным полем. Фактически с ноосферой соединяется (и, возможно, структурирует ее) групповое сознание, человек может стать мыслящим существом только как часть группы. Это утверждение можно считать верным по крайней мере в рамках европейской цивилизации.

В соответствии с одной из гипотез академика В. П. Казначеева, человек как вид стал разумным не в ходе эволюции, а в результате одномоментного явления, напоминающего цепную реакцию. Когда потенциал группового биополя (или точнее психоэнергетического поля) заселяющих землю предлюдей достиг критического уровня, произошло соединение космических информационных процессов с групповой психикой. И дальше каждый человек становится разумным, лишь включаясь в групповые психоинформационные процессы. Как это происходит?

В соответствии с распространенными в современной науке взглядами, человек в ходе своего развития повторяет весь путь эволюции. Эмбрион человека проходит путь от одноклеточного организма до организма млекопитающего. Новорожденный в своем психическом развитии проходит путь от простейших инстинктов червей и насекомых до условных рефлексов млекопитающих. Младенческий возраст – время перехода от психики животных до психики человека. И, наконец, дошкольный возраст – это время прохождения человеком в своем развитии истории человечества от первобытного человека до современного. Таковы ортодоксальные научные представления, утверждающие, что современный европеец по уровню своего развития стоит выше первобытных людей.

Однако существуют и другие точки зрения.

Так, например, в соответствии со взглядами алтайских шаманов, сознание новорожденного ребенка и ребенка младенческого возраста непосредственно взаимодействует с божественными силами. Когда ребенок, лежа в колыбели, без всяких видимых причин вдруг начинает улыбаться или плакать – это и есть отражение его общения с богами. Но при овладении человеческой речью способность к общению с высшими силами утрачивается. Если перевести это на современный научный язык, то можно сказать, что в сознании ребенка при владении речью преобладают биоэнергетические процессы, связанные с интуитивным познанием окружающего мира. В речевом периоде биоэнергетические процессы в сознании вытесняются ментальными процессами (психоэнергетическими процессами на уровне мышления).

Забегая вперед, можно сказать, что утрата в дошкольном возрасте интуитивных форм восприятия является невосполнимой для последующего развития человека. Только при более или менее полном восстановлении интуиции раннего возраста становится возможным переход к измененным и сверхсознательным состояниям психики.

Известный психолог Л. С. Выготский, рассматривая этот период развития сознания ребенка, приводит взгляды немецкого исследователя В. Штерна:

“Штерн утверждает, что в известном периоде (предположительно в полтора-два года) у нормального ребенка происходит перелом, после которого развитие того и другого начинает идти по совершенно новой линии. Этот момент Штерн называет величайшим открытием, которое делает ребенок в процессе всей жизни...”

И далее:

“Итак, мы имеем три момента:

1) скачкообразное увеличение словаря;

2) пору детских вопросов (появление вопроса: “Как это называется?”);

3) переход к активному расширению детского словаря.

Третий момент кладет грань между этапами психического развития ребенка: по третьему моменту можно сказать, произошел или не произошел перелом в развитии данного ребенка”.

Если до перелома ребенок, так же, как и животные (например, попугаи), усваивает только те слова, которым его обучают, то после перелома ребенок не только усваивает слова по собственной инициативе, но и приобретает способность самостоятельно создавать новые слова и даже новые языковые структуры. Так же, как жизненная энергия, наполняя тело человека, приводит его в движение, так и энергия ментального поля ноосферы, наполняя ранее пассивную рефлекторную речь ребенка, дает этой речи собственную внутреннюю жизнь, направляемую волей и сознанием.

С точки зрения древних религий, в речь ребенка в этот период входят души слов или, говоря современным языком, энергоинформационные процессы ноосферы. Слова и высказывания приобретают определенную силу, определенный энергетический потенциал, способный воздействовать на мышление других людей и на многие другие явления окружающего мира.

Проблема заключается в том, что речь и мышление при этом практически полностью захватывают сознание человека, и если в дальнейшем не происходит обособления мышления от других структур сознания, то ребенок, а затем – и взрослый человек, оказывается в плену у своих собственных слов и мыслей до конца своих дней. Это можно назвать (с определенной точки зрения) пленом, но это можно назвать и внутренним миром человека, ближайшим проявлением того, что мы называем душой.

Глава третья

Утраченная реальность

Для того, чтобы стать хозяином этого мира, нужно сначала понять, как мы входим в него. В соответствии со многими древними учениями, а также современными научными концепциями, жизнь человека, как и любого другого живого существа, основана на удовлетворении его важнейших желаний, потребностей. Каковы желания и способы их реализации – такова и жизнь.

Главная мысль этой части нашего изложения может быть выражена так: жизнь человека в доречевом периоде и жизнь в речевом периоде – это две совершенно различные жизни двух принципиально различных существ в двух совершенно различных мирах.

Эти жизни основаны на совершенно различных потребностях. А то, что объединяет их в одно целое и позволяет считать эти различные существа одним и тем же человеком, – это, в первом приближении, может быть названо душой или внутренним “Я”.

Потребности человека в доречевом периоде принципиально не отличаются от потребностей животных. Эти потребности могут быть названы биологическими. Они направлены на поддержание работы организма. Воздействия, стимулы, признаки окружающей среды воспринимаются в той мере, в какой они связаны с удовлетворением потребностей организма. Есть формы поведения, которые казалось бы, не соответствуют этому утверждению, – это проявление своеобразной “любознательности”, особенно в новых условиях, в новой обстановке. Но это ни что иное, как ориентировочный инстинкт, который можно рассматривать как упреждающую реакцию на биологических значимые (биотические) раздражители.

Животные в принципе не реагируют на небиотические раздражители, в том числе и на источники информации. Например, волк может реагировать на запах или след зайца, но ему никогда не придет в голову забежать на холм, чтобы увидеть зайца издалека. Холм является средством получения информации, но сам по себе он не является признаком зайца или чего-нибудь съедобного, поэтому волк на него не реагирует. Потребностью в информации как таковой волк не обладает. У него начисто отсутствует желание познавать окружающий мир, стремление к познанию ради познания.

Такая зацикленность на биологически значимых признаках делает животных и людей в доречевом периоде полностью зависимыми от физической ситуации. Существо здесь находится во власти своих ощущений и своего восприятия, во власти своих органов чувств. Оно не может ориентироваться на то, что происходит в других местах или в другое время. Оно воспринимает только данную ситуацию.

В этом нетрудно убедиться. Если годовалый ребенок тянется к игрушке, а мы отвлечем его внимание и уберем игрушку из его поля зрения, он тут же о ней забывает. Он не способен думать о том, чего нет в данной ситуации. Впрочем, таковы не только дети, но и многие взрослые: алкоголики, наркоманы, излишне эмоциональные люди – истерики. По определенным причинам их потенциал мышления опускается до потенциала животных или годовалого ребенка.

Ориентация в каждой данной ситуации как в доречевом, так и речевом периоде осуществляется с помощью представлений – наглядных образов предметов, явлений, событий, возникающих на основе прошлого опыта (данных ощущений и восприятий) путем его воспроизведения в сфере внимания. Это и есть мировосприятие – то, как видит, воспринимает живое существо окружающий мир.

У животных и людей в доречевом периоде это воспроизведение осуществляется с помощью памяти под воздействием ситуации. Представления возникают рефлекторно, как реакции на внешние воздействия, и приводят в движение определенные механизмы поведения в соответствии с потребностями организма. Другой особенностью представлений животных является их содержание. Они содержат только ту информацию, которую дают им органы чувств и механизмы восприятия.

У людей, обладающих речью (словесной, жестовой или любой другой), кроме представлений памяти существуют и представления воображения. Человек может использовать в этих представлениях информацию, которую не могли дать ему органы чувств и восприятие. Например, мы можем представить себе (возможно, и не очень реально) звездолет, движущийся в межзвездном пространстве. Наши глаза никогда не видели этого звездолета. Мы не в состоянии воспринимать тело, движущееся с околосветной скоростью. Но мы, лучше или хуже, можем представить себе все это. Такая информация есть в нашем сознании. Мы, например, никогда не видели электрический ток, но разве мы сомневаемся в его существовании? Все дело в том, что кроме органов чувств мы располагаем другим источником информации – мышлением. Как же происходит подключение к этому источнику информации? Какую роль при этом играет речь?

Любая форма речи состоит из определенных систем знаков. Знаками могут быть слова, жесты, символы и т.д. Вообще знак – это предмет, обладающий в определенной системе отношений (в определенном энергоинформационном поле) особым значением, доступным только посвященным в эту систему. Например, обломленная ветка в лесу может быть знаком, неприметным для посторонних людей, но имеющим огромное значение для посвященных. Специально возникшие для сохранения и передачи определенных значений знаковые системы мы называем языками. Языки, как знаковые системы, могут быть естественными (национальные языки) и искусственными (языки различных наук, языки программирования и т.д.). Считается, что языки используются для передачи информации. Однако то значение слова “информация”, которое мы сейчас имеем, пришло из кибернетики и совершенно не применимо к человеческой психике, к процессам мышления. Для объяснения этого требуется отдельная книга. Здесь мы просто отметим, что между словами “знание”, “значение” и “информация” существуют большие различия. Следует также отметить, что мы неправильно представляем ту сферу реальности, которую обозначаем словом “информация”. Как сказали бы древние мудрецы, бог этого слова не любит нас. Поэтому в нашем изложении мы будем использовать слово “информация” крайне осторожно, опираясь лишь на наиболее поверхностную часть его значения.

Представления животных и представления обладающих речью людей относятся, таким образом, к различным информационным уровням мироздания, к различным сферам реальности. Являясь в конечном счете механизмом ориентации и удовлетворения потребностей, сами представления и процесс их развития зависят от характера потребностей. Именно потребности определяют ту реальность, в которой развертывается психическая жизнь животного или человека. Это достигается с помощью процессов внимания.

Характеризуя внимание, некоторые исследователи говорят, что внимание переходит в процессе своего функционирования с одного объекта на другой. Другие говорят, что различные объекты один за другим отражаются в сфере внимания. Выбор первого или второго варианта зависит от мировоззрения и научно-методологических позиций исследователя. В ходе нашего изложения мы используем картину мира, которой соответствует второй вариант. Здесь целесообразней говорить о движении образов представления объектов в сфере внимания, а у мыслящих существ – в сфере сознания.

В центре внимания, таким образом, всегда находятся те представления, которые в данный момент являются наиболее важными для удовлетворения потребностей. Потребности определяют появление представлений и их движение в сфере внимания. Представления животных и их мировосприятие, их реальность определяются биотическими потребностями организма, а эти потребности могут удовлетворяться только при непосредственном физическом контакте с окружающей средой. Отсюда и представления, задаваемые биотическими потребностями, полностью зависят от конкретной ситуации, конкретного места в пространстве и во времени. В сфере внимания животных не могут отражаться другие периоды времени (порядка часов, дней и более) и другие места, не регистрируемые в данный момент органами чувств.

Реальность животного – это данный момент времени и данная ситуация. Такова жизнь животного. Каким же образом внимание ребенка начинает открывать более широкие горизонты реальности, как переходит он к другим формам бытия?

Здесь можно провести аналогию с проблемой возникновения жизни на Земле. Поскольку современная наука не может объяснить этот феномен, многие известные ученые (академики В. П. Казначеев, И. С. Шкловский и другие) предполагают, что жизнь – это такая же вечная форма движения материи, как и другие ее формы. Возникновение жизни на Земле означает, что несколько миллиардов лет назад Земля включилась в эту форму движения материи.

То же можно предположить и относительно разумной жизни. На каком-то этапе своего развития Земля включалась в энергоинформационные процессы сферы разума – ноосферы. С этим предположением можно соглашаться или не соглашаться, однако является несомненным, что ребенок становится разумным существом, приобщаясь к уже имеющимся ментальным процессам.

Причем, ребенок не осваивает мысли и соответствующие им представления постепенно, одни за другими, а непосредственно включается в поле мышления, усваивает принципы его функционирования и получает способность относительно свободно (свободно от физической ситуации) перемещаться в ментальном поле, самостоятельно изобретая новые слова и структуры абстрактных представлений. Именно этот момент отражен в приведенных выше наблюдениях В. Штерна.

Сущность включения в поле мышления заключается в том, что ребенок начинает воспринимать некоторые биотические раздражители (например, звуки человеческого голоса) как знаки, имеющие кроме биотического еще и другое – информационное значение. Происходит подключение внимания ребенка к ментальному значению вещей, к особой сфере реальности, которая в той или иной мере содержится в каждом предмете, но недоступна представлениям, порожденным биологическими потребностями.

Удовлетворение каждой биологической потребности предполагает определенную систему физической активности, определенный комплекс действий. У новорожденного и простейших животных (за исключением одноклеточных) такое удовлетворение связано с включением при соответствующих состояниях организма и среды врожденных комплексов таких действий – инстинктов. Поскольку можно говорить о наличии какой-то, пусть и элементарной, психической деятельности даже у новорожденных, то можно говорить и о концентрации этой психической (а также и физической) деятельности на определенных воздействиях среды, включающих те или иные инстинкты, то есть, можно говорить о направленности внимания, о содержании сферы внимания.

Очевидно, что инстинкт предполагает определенную, от рождения присущую организму, программу движений, образ определенных действий, который не может быть записан в молекулах или клетках организма, и поэтому является частью психики. Кроме того, сама зафиксированность инстинктов как комплексов движений является элементарной памятью. Наличие психики, памяти и внимания позволяет говорить о содержании сферы внимания как об определенных врожденных представлениях. Вначале, вероятно, это минимально дифференцированные представления – представления о приятных и неприятных воздействиях и их связи с состояниями покоя или беспокойства (у новорожденных). Затем, по мере пробуждения инстинктов, безусловных рефлексов и формирования условных рефлексов, представления развиваются, образуя внутреннюю психическую реальность индивида. Таким образом, представления и действия – это две стороны одного и того же процесса. Не может быть действий без представлений. Не может быть представлений без соответствующих действий (физических или умственных).

За исключением врожденных, инстинктивных или безусловно рефлекторных форм поведения, остальные действия возникают по мере развития организма и психики, а самое главное – потребностей, которые лежат в основе работы организма и психики.

Все развитие подчинено удовлетворению потребностей, на основе инстинктов и базовых, врожденных, потребностей. Однако, когда у индивида уже сложились определенные системы представлений и действий, то сохранение и поддержание этих систем само становится потребностью. Причем, это сохранение может стать такой потребностью, которая пускает корни в остальных системах организма и психики, в том числе – в базовых потребностях.

Окружающая среда каждого живого существа так же генетически запрограммирована, как и врожденные формы поведения и психики. Рыба, например, не может естественным путем родиться в пустыне, а корова – в гнезде, Однако у млекопитающих врожденные механизмы допускают значительную вариативность внешних условий. За счет систем условных рефлексов млекопитающие могут создавать устойчивые способы удовлетворения базовых потребностей в сравнительно широком диапазоне внешних условий.

Особенно интересна в этом плане ситуация человека. У этого странного вида млекопитающих внешняя среда запрограммирована в виде двух взаимопроникающих реальностей: физическая реальность и реальность ментальная. Предметы и явления окружающей среды выступают, с одной стороны, как объекты биологических потребностей; с другой стороны – как знаки в энергоинформационных процессах. Так же, как рыба рождается в воде, человеческий ребенок рождается в поле ментальной информации. Однако биологическое рождение и ментальное рождение, рождение разумного существа,– это не одно и то же. Рождение разумного существа происходит спустя полтора—два года после биологического рождения, когда ребенок овладевает языком и включается в ноосферу. С эзотерической точки зрения в первом случае душа приобретает биологическое тело, во втором – ментальное.

Второе рождение определяется тем, что, находясь в ментальном поле, ребенок может наиболее эффективно удовлетворять свои потребности только за счет движений и действий в этом поле – ментальных действий. Так же, как иногда учат плавать, бросая детей в воду на глубоких местах, так владеть речью и значениями взрослые учат детей (чаще – сами того не осознавая) путем погружения в ментальное пространство, в пространство речи.

Л. С. Выготский приводит очень показательный пример включения ребенка в то пространство, которое сам Л. С. Выготский называет культурой, а мы называем ноосферой или ментальным полем:

“Рассмотрим для примера историю развития указательного жеста, который, как мы увидим, играет чрезвычайно важную роль в развитии речи ребенка и является вообще в значительной степени древней основой всех высших форм поведения. Вначале указательный жест представляет собой просто неудавшееся хватательное движение, направленное на предмет и обозначающее предстоящее действие. Ребенок пытается схватить слишком далеко стоящий предмет, его руки, протянутые к предмету, остаются висеть в воздухе, пальцы делают указательные движения. Эта ситуация – исходная для дальнейшего развития. Здесь впервые возникает указательное движение, которое мы вправе условно назвать указательным жестом в себе. Здесь есть движение ребенка, объективно указывающее на предмет и только.

Когда мать приходит на помощь ребенку и осмысливает его движение как указание, ситуация существенно изменяется. Указательный жест становится жестом для других. В ответ на неудавшееся хватательное движение ребенка возникает реакция не со стороны предмета, а со стороны другого человека. Первоначальный смысл в неудавшееся хватательное движение вносят, таким образом, другие. И только впоследствии, на основе того, что неудавшееся хватательное движение уже связывается ребенком со всей объективной ситуацией, он сам начинает относиться к этому движению, как к указанию”.

И далее Л. С. Выготский пишет:

“Мы можем сформулировать общий генетический закон культурного развития в следующем виде: всякая функция в культурном развитии ребенка появляется на сцене дважды, в двух планах, сперва в социальном, потом – психологическом, сперва между людьми, как категория интерпсихическая, затем внутри ребенка, как категория интрапсихическая”.

С момента овладения речью ребенок приобщается к жизни в сфере мышления, и в его распоряжении оказывается социально-исторический опыт людей, культура, а также другие источники информации, связанные с ноосферой. В книге “Мышление и речь” Л. С. Выготский пишет:

“Отсутствие речи и ограниченность “следовых стимулов”, так называемых “представлений”, являются основными причинами того, что между антропоидом и самым наипримитивнейшим человеком существует величайшее различие. Келер (известный немецкий гештальт-психолог – В. Б.) говорит: “Отсутствие этого бесконечно ценного технического вспомогательного средства (языка) и принципиальная ограниченность важнейшего интеллектуального материала, так называемых “представлений”, являются поэтому причинами того, что для шимпанзе невозможны даже малейшие начатки культурного развития”.

Теперь мы достаточно подготовлены, чтобы перейти к главной мысли этого раздела – к переходу ребенка в ментальное пространство, что, по существу, означает рождение нового существа, начало новой жизни. Ребенок, как и любое животное, может жить лишь за счет удовлетворения потребностей. Это закон жизни и смерти. Если ребенок теряет контакт с ментальным полем (случаи потери детей и их жизни среди животных), то у него развиваются биологические способы удовлетворения потребностей, аналогичные поведению животных и запрограммированные в инстинктах. Но в ментальном поле в первые же дни биологической жизни у ребенка начинает складываться система условных рефлексов, связанных с удовлетворением потребностей с помощью взрослых. Постепенно все большая часть его активности переходит с объектов потребности на контакты со взрослыми. Ребенку легче удовлетворять потребности через взрослых, чем непосредственно самому, Его пока еще бессознательная психика тем не менее приходит к пониманию того, что язык в большинстве случаев оказывается “сильнее” рук.

Таким образом, главной потребностью ребенка становится потребность в контакте, в общении со взрослыми, в развитии этого общения. Мир общения, мир указательных жестов и звуков дает ребенку более эффективные возможности удовлетворения своих жизненно важных потребностей.

Значения звуков и жестов, создаваемые мышлением взрослых, становятся для ребенка более важными и, следовательно, более реальными, чем физические объекты без ментальных значений. Постепенно мир ментальных значений вытесняет мир биотических значений. Ребенок начинает видеть мир через призму значений, через их ментальные проявления. И дальше, становясь взрослым, человек даже и не подозревает, что видит вокруг себя не физические, а ментальные объекты.

Этот переход происходит в момент соединения мышления с речью. Как далеко идет это переключение, как далеко ментальное восприятие уходит от физического восприятия, – об этом мы даже не догадываемся. Наше сознание имеет дело только с ментальной реальностью. Обычные люди не могут выйти из этих рамок и начать воспринимать мир, как его воспринимают животные и младенцы: фактически, люди и животные живут в разных мирах, но животные, пожалуй, понимают это лучше, чем люди (естественно, слово “понимают” мы используем здесь метафорично).

Глава четвертая

Иллюзия жизни или жизнь иллюзий

Мир, который мы видим, – это мир, нарисованный нашими мыслями. Предметы, которые нас окружают, люди, с которыми мы общаемся, наши душевные состояния и переживания – это лишь бледные отражения наших мыслей. Когда-то об этом писал греческий философ Платон. Однако это вовсе не философия. Это то, что мы ощущаем и чем мы живем. Мы живем бледными отражениями мыслей.

Некоторые читатели могут не согласиться с этим. “Как же так? – скажут они. – Если я вижу стол или стул, то я вижу не какие-то идеи или мысли, а вполне конкретные предметы. И если стул упадет мне на ногу, то сама нога подтвердит мне физическую реальность этого стула!” – Таково наше мышление на уровне обыденного сознания.

Однако много ли возможностей и счастья дает нам наше обыденное сознание? Обыденное сознание – это не то, что нам нужно. Это слишком мало для того, чтобы человек мог успешно использовать свою жизнь. Если мы хотим достичь чего-то большего, чем ежедневный обед и мягкая подушка на ночь, мы должны кроме обыденного сознания вооружиться фактами, логикой и системой научного мышления.

Что же говорят относительно воспринимаемой нами реальности факты и наука? Мы говорим, что если стул упал нам на ногу, то это неопровержимо свидетельствует о его физической реальности. Но что же можно сказать, если мы вспомним метод обезболивания во время хирургических операций А. Кашпировского? Можно ли сказать, что если нет боли, то нет и скальпеля? Обезболивание происходит путем словесного внушения, и, кстати сказать, владеет этим методом не один лишь Кашпировский. Разве отсутствие болевых ощущений является свидетельством нереальности скальпеля и хирургических операций? Или, например, болгарские и австралийские знахари, которые умеют ходить по пылающим углям костров. Разве отсутствие ожогов на их ногах свидетельствует о нереальности этих костров, о которые может обжечься любой другой человек?