Текст книги "Обыкновенные инопланетяне (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Земной абориген, неземные друзья

Нюйка скользнула по нему затуманенным взглядом и погладила держащие ее руки.

– Не уходи, – сказал он. – Ночь длинная, оставайся. И совсем оставайся.

Она огляделась и слабо улыбнулась.

– Тут спит Робкая Весна, рядом Здоровяк Мень, верно? А вон там кто? Мэй Мао, вот кто, и телохранитель там же, хороший телохранитель… Бабушка Нико – очень таинственная бабушка, но и ей где-то спать надо, вот и спит она тут. И ты тут спишь. И еще меня зовешь. Ты добрый маскулин, ба-ба Саша, но не очень расчетливый.

– Выгоню всех! – рассердился он, задетый обидным замечанием. – Это мой дом!

Он ругался, пытаясь распалить сам себя, чтоб решиться на резкие действия. Вообще китайцев давно надо было отправить куда подальше! Приперлись в его дом, заняли все, еще и указывают, как жить! Они и раньше ему мешали, но он терпел. Только терпение – оно не бесконечное. И ситуации бывают разные. Например, когда в гости заглядывает юная страстная девочка, толпа народу в доме ну совсем ни к чему. И шли бы они лесом!

Нюйка сладко потянулась, подарила ему теплую улыбку, и он осекся. Госпожа Тан. Госпожа его снов. Юная и страстная. Теперь он знал, как снимать ее комбинезончик. У него лямки растягивались, и сам он растягивался, где надо. Удобное свойство, если подумать – но как думать, если она вот так потягивается и улыбается ему? Тут не думать охота, а хватать ее, пока не оделась, прижимать к себе… а как, если китайцы вот-вот вернутся?

– Уроды бессовестные! – закончил он решительно. – Выгоню всех, и пошли они лесом!

Девушка с легким щелчком накинула лямки на плечи, то ли прислушалась к чему-то, то ли задумалась – и отрицательно качнула пальцами.

– Они совестливые, – серьезно возразила она. – Вот, я пришла, они ушли гулять, и надолго ушли. Дождь, грязь, еще темно и холодно, а ушли. Лао Саша… твой дом – очень особенный дом! Тут для беглецов словно родина. Точка перехода рядом, шагнешь – и дома. А Арктур – он такой, суровый, но любимый, как его забыть? Вот и не уходят беглецы. Жизнью рискуют, недовольство твое терпят, а уйти не могут. И ты потерпи. Ты почти что родной нам, принял в трудное время, защитил от бед мира, язык освоил, вот, даже подругу из наших взял, и не одну!

Нюйка скользнула к нему в руки и крепко прижалась.

– Потерпи, – шепнула она. – Еще немного, да? Я заберу их, власть в плавнях возьму и заберу. Наши беглецы – они очень необычные, редкие даже, нельзя такими разбрасываться Арктуру! Мир, если необычных не ценит, быстро-быстро погибает!

Она шептала, запрокинув голову, и он не удержался, поцеловал милые лопочущие губы, не очень вдумываясь в то, что она говорит. Девушка охотно ответила – и вдруг замерла настороженно, прислушалась к чему-то. Ну да, странный стрекочущий звук со стороны лесополосы и его удивил, но не отвлекаться же на всякую ерунду в такой важный момент…

Стрекочущий звук повторился, умножился, а потом вдруг как бабахнуло!

– Аи-йя!.. – прошипела нюйка.

Стремительно выскользнула из его рук, сорвала с бокового карманчика какую-то пластиковую загогулину и нацепила на кулачок на манер кастета.

– Поплатятся военные за то, что не вняли доводам разума, сильно-сильно поплатятся! – грозно пообещала она и бросилась наружу.

– Куда?! – спохватился он.

Схватил на веранде попавшийся под руку тренировочный шест Кошки Мэй и побежал следом.

То, что произошло перед ним на раскисшей полевой дороге за лесополосой, он не смог бы забыть до конца жизни, даже если б захотел. Сполохи выстрелов и горящий боец Вуй. Зависший над полем летающий танк. Искаженные криками лица десантников на его броне. Госпожа Тан, припавшая на колено прямо в грязь и садящая из своего кастета – оружия? – по десантникам. Робкая Весна внутри полупрозрачной гигантской птицы. Яростная Мэй Мао, сминающая пламенными крыльями броню летающего танка. Жуткий киборг по имени Здоровяк Мень. И присевший в защитной стойке мастер Чень, прикрывший упавшую женщину куполом упругого сияния. Такие привычные, знакомые, простые шабашники-строители. Обыкновенные инопланетяне.

Один из отброшенных могучим Менем десантников перекатился и вскочил. И развернул в его сторону свое странное оружие. Госпожа Тан выстрелила раз и другой, он даже испугаться не успел. Зато успел разглядеть, как заряды расплываются по броне десантника без особого эффекта. Нюйка взвизгнула и кувыркнулась в сторону. А у него в руках – только бесполезная деревяшка. Вот ее он и швырнул в десантника с отчаяния. Как ни странно, попал. Десантник покачнулся, очумело потряс головой… и упал. Бабушка Нико мелькнула черной тенью к следующему бойцу…

Нюйка поднялась с земли и попробовала очистить от грязи одежду.

– Зачем беглецам мастер Мень, если есть бабушка Нико? – спокойно отметила она.

Здоровяк слабо оскалился на шутку – и задумчиво посмотрел вслед грозной бабушке. Похоже, эффективность бабуси и его немало озадачила.

Ночной бой кончился. Чадил изуродованный Кошкой Мэй летающий танк, валялись убитые десантники, а чертовы китайцы бродили среди трупов, отмывали в луже грязные руки, шутили даже… хотя какие из них китайцы? Инопланетяне. Они на своем Арктуре, наверно, каждый день такое видят. И участвуют, да! Иначе б не шутили, а тряслись от пережитого, как он!

Госпожа Тан наконец смирилась с грязной одеждой и подошла к нему. Он взял ее за руку – пальцы частно подрагивали.

– Хорошая у армейских броня, – пожаловалась она, еле шевеля непослушными губами. – Отличная даже. Смертобой не берет, и ничто не берет. Думала, убьет меня десантник. А шест взял. Бам по голове… Так странно. Древнее оружие – самое надежное, вот как получается…

Нюйка бормотала и бормотала, а до него вдруг дошло, что она от страха еле на ногах держится, вот-вот упадет. Тогда он наклонился и взял ее на руки. И прижал к груди, совсем как мастер Чень свою ненаглядную Кошку. Нюйка облегченно уткнулась в плечо и запищала. Так они и побрели домой, каждый со своей женщиной на руках, потому что Робкая Весна после схватки с танком тоже на ногах не держалась, а Мень держался даже с малышкой у груди. Мень, если на то пошло, мог бы и бабушку Нико еще прихватить, и ничего бы ему не сделалось, только бабушка Нико в помощи не нуждалась.

Они ввалились на веранду всей грязной компанией. Разулись и частично разделись, чтоб не тащить грязь в дом. Потом уселись на кухне, ожившая Робкая Весна и мастер Мень занялись готовкой чая… а нюйка все хлюпала носом у него на груди.

– Не плачь, подруга, – тихо сказала Кошка Мэй. – Я вот не плачу.

И прикрыла крепкой ладошкой глаза. Над головой вспыхнуло и исчезло белое пламя.

– Боюсь я, – жалобно сказала нюйка. – Не удержала воздушная танцовщица своего руковода, не вняли доводам военные. А военные Арктура – они сила! Нет никого сильнее их!

– Есть, – возразила Мэй Мао.

– Нет! Военные еще леталки пошлют, много-много!

– Не пошлют, – сказала Мэй Мао и подняла заплаканное лицо. – Я точки перехода закрыла. Все-все. Путь в иные миры – Крылатых Властителей подарок, ничей больше. Иаллованна подарила, я обратно взяла!

В ошеломленной тишине женщина поднялась и отошла к окну. Вспыхнули за ее спиной и сложились огненные крылья.

– Мир Саши – хороший мир, но беззащитный очень, – виновато сказала Мэй Мао. – Накинется на него Арктур – и погибнет в войне. А Арктур – он такой… жестокий, но любимый. Не желаю гибели Арктуру! Вот и закрыла переходы, и не стыдно!

– И правильно сделала, – сказала нюйка и снова заплакала.

Инопланетяне, видимо, поняли из их диалога что-то очень важное, потому что сочувственно покачали пальцами и деликатно отвернулись. И только он ничего не понял, и поэтому разозлился.

– Вы почему сразу не сказали, кто такие?!

На него удивленно уставились все, даже нюйка вытерла слезы и озадаченно крутнула пальцами. Он сразу почувствовал себя неловко.

– Мы говорили, – напомнила Кошка Мэй осторожно. – Когда спрашивал – говорили. Госпожа Тан – очень скрытная госпожа, но и она говорила…

– Да, но…

Он в замешательстве умолк. Да, конечно, они говорили. Но… ерунду какую-то говорили! Мы с Арктура! Ну и что? Подумаешь, с Арктура. А он – из Омска, и что? Вот если б Мэй Мао сразу развернула крылья, тогда б другое дело! Тогда бы он не на бетонные работы их ставил, а вызвал бы представителей власти! Они же – инопланетяне! Первый контакт! А так не контакт получился, а позорище! Что подумают на Арктуре про Россию, которая инопланетных представителей загнала на стройку подсобниками?!

Потом он вспомнил, как приставал с пошлыми ласками к Кошке Мэй, и побагровел. Потом вспомнил, что позволял себе с Худышкой Уй, и почувствовал себя совсем плохо. А ведь еще были некие события с малышкой Робкой Весной! А она, оказывается, вовсе не малышка, а боевой пилот призрака-птицы! Блин… И еще настоящего киборга стальным уголком по голове бил! Ах, как здорово представил Землю, от стыда хоть сквозь землю проваливайся!

– Вы почему не к властям обратились, а ко мне пришли? – буркнул он.

– К господарям? – скептически уточнила Кошка Мэй.

Женщина повела плечами, радужные крылья полыхнули, и ему снова стало плохо. Крылатая принцесса. Инопланетянка. И жила в его свинарнике. Уй, позор… Если б он только знал, кто они такие, как бы иначе все сложилось! Правительственная делегация, ковровые дорожки, почетный караул…

– Госпожа Тан? – осторожно позвали из дверей.

Он обернулся – в проеме стоял обгоревший, закопченный и грязный, но вполне себе живой боец Вуй. Инопланетная форма-хамелеон переливалась и исчезала в темноте, инопланетное оружие в нагрудном креплении буквально кричало о своей инородности. Блин, как он этого не заметил сразу?

– Госпожа, станция перемещений не отзывается на служебные запросы, – сообщил боец виновато. – Поедут утром местные, а тут прямо на дороге бронированная леталка валяется, и еще трупы. И все с оружием. А наше оружие – оно такое, что лучше б его местным не разглядывать…

Нюйка вздохнула, слезла с мужских рук, поправила прическу и превратилась в суровую и уверенную в себе госпожу Тан.

– Трупы и леталку отправьте перемещателем в мир иной! Попадут прямо во дворец главного полицая округа плавней, вот пусть посмотрит главный полицай, пусть задумается.

– Мы отправляли, – признался боец. – Не отправляются.

Госпожа Тан покосилась на замершую у окна крылатую женщину.

– Пусть тогда валяются! У местных леталок нет, не ездят местные ночью по грязи. А будем уходить – с собой заберем, прямо в штабе главному полицаю подарим, пусть посмотрит и задумается. Да, так даже лучше будет.

Боец согласно вскинул ладонь и исчез. Включил режим невидимости, никак иначе. И ведь не в первый раз такое происходило, а бросилось в глаза только что. Вот как так?

– Странный мир, не понимаю его! – признался мастер Мень. – Тут инопланетяне целую войну начали и уже закончили, а местных нет никого. Или им неинтересно, или инопланетяне каждую ночь по полям воюют? Лао Саша?

Все с надеждой уставились на него в ожидании ответа, но он только пожал плечами. Соседние коттеджи недостроенные, некому там интересоваться шумом. Да и… стал бы он сам выглядывать на шум пару месяцев назад? Тем более что шума особого и не было? Стрекотание инопланетного оружия не похоже на автоматные очереди и гораздо, гораздо тише. Вот летающий танк взорвался – это да, это громко было, но насколько громко? Даже стекла все целые. Значит, не так уж и громко. Праздничная пиротехника у коттеджей бахает громче и гораздо чаще, замаешься на каждый взрыв выбегать.

– Нам интересно, – сказал в результате он. – Но нам надо, чтоб Мэй Мао крылья развернула, иначе непонятно, что инопланетяне.

Госпожа Тан покосилась на мастера Меня, что-то себе подумала забавное и буйно расхохоталась – и сразу превратилась обратно в нюйку, волшебную девочку его снов. Остальные инопланетяне тоже сдержанно посмеялись, даже Мэй Мао слабо улыбнулась.

А потом они сели пить чай. Ночью. Но это как обычно. И он сидел вместе со всеми, но теперь видел не китайцев-строителей, нет. Вот Робкая Весна потянулась за конфетами, приятельски оскалилась – и ему тут же почудился силуэт хищной птицы вокруг фигурки прелестной малышки. Как она летает в байсине, как вообще живет с ним? Симбионт? Часть машины? Или это машина – часть ее? Жуть, просто жуть. А он еще к ней с нескромными предложениями подкатывался. А если б, к примеру, в самый пикантный момент этот байсин материализовался, то что бы лично с ним сделалось? Вопросы, вопросы… А вот огромная ручища передает ему чайник. Это мастер Мень. Улыбается, да еще так смущенно и робко! Как будто не был совсем недавно трупом. Киборг. Интересно, чем он там внутри любит Робкую Весну? Ну не сердцем же? Сердце, как выяснилось, у него продублировано имплантом, и не только сердце. Наверняка и голова тоже. А любит, как настоящий. Чем?! Вопросы… А вот на мгновение полыхнуло белым – это Мэй Мао о чем-то задумалась и выпустила из-под контроля свою странную новую силу. Нет, она, без сомнения, поразительно красивая и эффектная женщина, но летучее пламя над ее головой – это перебор, это или мистика, или фантастика, то есть что-то совершенно невозможное. Однако вот она, новая Крылатая принцесса, сидит в крыльях и не стесняется. А ведь ее крылья – тоже техника… да такая, которая может бронированные танки в лепешки сминать! Откуда-то же берется для этого прорва энергии? Должна браться, иначе никак. И вся она проходит через вот это прекрасное тело? А он его, придурок, нахально гладил по спине и ниже. Гладил и не подозревал, что запросто мог огрести по ручонкам разрядом этак на сотню киловольт… в лучшем случае. А в худшем – вон он, танк, за лесополосой валяется! М-да… а вот это страшное изуродованное лицо – это, господа инопланетяне, мастер Чень. Утверждает, что гвардеец. Ну, может, и гвардеец. Только он, оказывается, способен любимую женщину чем-то защищать. И это точно не сила любви, потому что лазерам и пулям любовь по барабану, а летающий танк пытался пробить упругое сияние и тем, и другим, и безрезультатно. А потом Мэй Мао этому танку как дала, и стало танку не до стрельбы по женщинам. Но что странно, никто этого сияния вроде бы не заметил, потому что никто ничего у Ченя не спросил, и даже косого взгляда не бросил. А сияние – было. Ну, значит, и ему нечего спрашивать. Хотя вопросы – они есть, еще как есть… Только к бабушке Нико вопросов нет, и даже не хочется, чтоб были. Бабушка Нико – единственная из всех обычная бабушка. Обычная такая убийца. М-да. И он вот этих монстров столько времени держал за гастарбайтеров, орал на них, грозился из дома прогнать, плохое настроение на них вымещал! Ох дурак…

– Pintada, no basia, pintada esta mi kasa… – вдруг пробормотала бабушка Нико и глянула на него ошалевшими глазами.

За столом воцарилось изумленное молчание. Как-то сразу стало всем понятно, что не просто так вырвались у островитянки четкие и прекрасные звуки чужого языка, что понимает она отлично, что только что произнесла.

– Я жила здесь прежде! – сказала бабушка потрясенно. – Там, где море бьет в скалы, где жаркое солнце обжигает каменистую землю, где на склонах холмов наливается и зреет виноград! И этот поэт… он был мне больше, чем друг… мой возлюбленный враг, мой насмешливый соперник во временах и пространствах… и я его наконец-то смогла убить… Ба-ба Саша, в вашем мире помнят предыдущие жизни?! Тогда Творец – редкостная скотина…

И бабушка погрузилась в неразличимое бормотание.

– И ничего смешного! – сердито сказала Мэй Мао и раздосадованно отвернулась.

И всем стало вдруг беспричинно весело, даже самой Кошке Мэй.

А потом пришло время прощаться.

– Мы уходим, Саша, – сказала нюйка, повиснув у него на шее. – Нас там станут убивать, но мы уходим все равно. Так надо, чтоб жил Арктур! И ты живи, Саша. Живи вечно! И если погибну я, вырасти наших деток! Вырасти такими, как Робкая Весна, такими, как мастер Мень, вырасти! Ни о чем больше не прошу! Потому что дети – они вне войны… Вырастишь?

– Почему – деток? – брякнул он, не зная, как себя держать в такой ситуации. – Дети вроде по одному рождаться должны?

– Э, когда любишь, все возможно! – беспечно махнула пальцами нюйка. – На Арктуре – возможно! Помни, ты обещал!

И они ушли из его дома и из его жизни, ушли навсегда. Прошлепали по огороду за лесополосу, встали на грязной дороге в тесный круг, приготовили оружие… прекрасная крылатая женщина на мгновение полыхнула всеми цветами радуги… и все исчезло. Ни разбитого танка, ни трупов на дороге, ни инопланетян. Только пустота в груди, там, где сердце. До него лишь в миг прощания дошло, что его любимая женщина, его волшебная девочка из снов – она тоже уходит навсегда. Потому что Мэй Мао сказала, что закроет переходы в иные миры. А Мэй Мао – она такая, она что сказала, то обязательно сделает, не отступится. Значит, больше никогда не придет к нему из темноты ночи прекрасная нюйка.

И никто не придет.

Кому он нужен, старый больной неудачник в недостроенном доме?

Что ему осталось, кроме грязи на веранде?

Кроме памяти?

Ничего.

Тем временем на родине

– Я приду еще! – пообещала ученица и заливисто рассмеялась, призывно глядя на учителя.

Цайпань благосклонно шевельнул пальцем. Подумал, не потрепать ли красивой господарке задорно торчащую грудь, и решил, что баловать не стоит. Пока что – не стоит. Смотрит зазывно – вот пусть пока смотрит, и не более. Победа должна быть трудной, легкой победы господарка не оценит, и Цайпаня не оценит тем более.

Господарка еле заметно поскучнела, крутнулась, взметнула вверх бедренный платок и независимо удалилась с подружками-служками. Из внешней комнаты послышался их громкий вызывающий смех. Юные наставники восхищенно проводили нюек взглядами. Потом с уважением и завистью покосились на Цайпаня. Так, как Цайпань, они привлекать господарок не умели. Пытались, да, но пока что не умели. Не понимали, что Цайпань – самый красивый. А господарки понимали, вот и льнули господарки к красивому наставнику. Не господарки еще больше льнули, но их вовсе не замечал Цайпань.

Солнце в окнах склонилось, побагровело. Закончилась рабочая смена, начиналась другая. Значит, скоро подойдет очередная группа учеников – те, кто только что освободились от работы. И надо бы протереть школьный зал влажной тряпкой, придать свежести. Вообще-то Цайпань сам на уборку согласился. Согласился, да, но убирать будут другие. Пока есть на свете чудаки, готовые делать что-то «по дружбе», вот пусть и убирают. Цайпаню юных наставников нетрудно ласково попросить, а им нетрудно веселой компанией прибраться в десяток рук, и хорошо прибраться. А Цайпаню некогда, Цайпаню в плавни надо – и немножко дальше. Это юные наставники за свою жизнь вряд ли дальше родного квартала уходили, но не Цайпань. Цайпаню подняться надо, снова вырваться из плавней, вот и надо идти.

Во внешней комнате стоял молодой хозяин. Спокойно стоял, никуда не спешил. Значит, ждал Цайпаня. Школа танцев – такое дело, что спокойно постоять не дает, в школе всегда что-то случается, требующее внимания молодого хозяина. Но стоит молодой хозяин, никуда не торопится. Значит, Цайпань и есть его важное дело.

– Хорошо с господарками работаешь, благодарят Цайпаня господарки, – заметил молодой хозяин.

– Умею, – согласился Цайпань осторожно.

– Благодарностью делиться надо.

Цайпань подумал. Прикинул, надолго ли задержится в школе. По всему выходило, что ненадолго.

– Поделюсь, – снисходительно пообещал он.

И улыбнулся молодому хозяину. Пусть ждет лоботомник. А Цайпаню недолго осталось, Цайпаню уже две господарки предложили помощь и защиту. Цайпань даже хотел покровительственно потрепать хозяина по плечу, но в последний момент сдержался. Со старым мастером тоже так было: хорошо ладили, чуть ли не дружили, а потом он потрепал старого мастера по плечу, и словно подменили старика. Озлился из-за чего-то старый мастер! Так что лучше молодого хозяина по плечу не хлопать. Цайпань не понял, отчего рассердился старый мастер. Не понял, да, но вывод сделал: не любят почему-то белхалаш, когда их по плечу снисходительно хлопают. Лоботомники.

Молодой хозяин внимательно посмотрел на его руку, усмехнулся.

– Далеко пойдешь, Цайпань. Если не остановят. Лучше, чтоб остановили.

Развернулся плавно и неуловимо быстро и ушел. Цайпань только пальцами крутнул вслед лоботомнику.

Панели были забиты народом, но это как всегда. В плавнях и ночью на всех панелях толпы. Плавни – они работают. Всегда работают. Проклятое, ненавистное обиталище без надежд.

Перед Цайпанем быстро и шумно топала группа хувентусов. Цайпань посмотрел, не банда ли. Получалось, что не банда. Хотя выглядели хувентусы нагло и шли толпой во всю ширину панели. Но молодняк – он всегда наглый, даже когда не банда. А эти вроде как делом каким-то занимались. Вскоре выяснилось, каким именно. Хувентусы искали подгляд-глазки, датчики и сканеры. Искали и умело уничтожали. Те, которые можно было разбить, били с наслаждением, топтали даже. Остальные жгли. Вот лоботомники! И правильно делал Цайпань, когда средства наблюдения не в плавни распределял, а себе в торбу! Надо было еще больше распределить! Поднимется, так и сделает.

Потом хувентусы затеяли драку. Понятно, если идешь толпой на всю ширину панели, смеешься громко и вызывающе, как не подраться с одиночкой, не уступившим дороги? Вот и подрались. Но драка какая-то странная получилась. Нет, сначала все как положено, получил одиночка с двух сторон, упал. Его даже пинать хотели, но это как обычно. Только одиночка поднялся. Достал парализатор да как вломил. Быстро стрелять умел одиночка, хувентусы подбежать не успели, и отбежать тоже. Цайпань прикинул – он бы тоже подбежать не успел, а танцор не из последних. Выходит, профессионал. А профессионал отряхнулся, огляделся, нашел надзирающего за кварталом от общин. Что ему сказал одиночка, не слышал Цайпань, но тут же выбежали из общины бойцы да как дали хувентусам. А одиночка дальше спокойно пошел, других наглых хувентусов высматривать, не иначе. Лишь тогда понял Цайпань, что увидел работу дорогостоящего доглядальщика госпожи Тан. Хорошо порядок навел доглядальщик, даже отлично. Фэй-блей, он и общинных бойцов привлек! Сказал, наверно, что если не справляются с хувентусами общины, пришлет бронированную леталку с отравными газами. Госпожа Тан именно так велела говорить, Цайпань сам слышал на совещании. То-то в плавнях спокойнее стало. Не спокойно, нет – но спокойнее. Вот, ходить по плавням получается через всякие кварталы и живым оставаться, даже не инвалидом. Вот и нюйки по панелям стали ходить без опаски, даже смеяться стали. Раньше только внутри общинных кварталов смеялись, для своих, а теперь Цайпаню смеются, и ничего. Цайпань, правда, от нюек отвернулся, как будто не заметил. Белхалаш – они не очень красивые. Шеи у всех короткие, плечи крепкие, голоса грубые и резкие. Работают белхалаш, ни о чем не мечтают, не стремятся ни к чему, вот и грубеют. Не сравниться им с Дяньчи-молнией. Дяньчи, дочь любимая, с четырех лет танцует! С пяти плавает! Еще учится очень хорошо и поет звонко! Дяньчи с детства умеет мужчинам нравиться! Потому у Дяньчи движения ловкие и быстрые, шея грациозная, точеная! Дяньчи – легкая, как ветерок, страстная, как огонь! Умница дочка, лучше не пожелаешь.

Ее-то он и встретил на границе плавней и предгорий. Что такого случилось, что покинула умница Дяньчи безопасное нутро своей колымажки? Однако покинула, Цайпань прямо на панели на нее наткнулся.

– Папка! – удивилась нюйка. – Жив? Я знала, справишься с трудностями! Ты хороший отец, лучшего отца не пожелать! Может, даже снова поднимешься? Вуй, некогда, побежала!

И ускакала умница Дяньчи, улетела в вечернюю толпу.

– Кто там? – донесся издалека озабоченный голосок госпожи Тан.

– А? Да никто.

А у Цайпаня словно внутри что-то сломалось. Вроде и не должно было. Не от чего и нечему там ломаться – а сломалось. Он должен был идти на встречу с господаркой, очень многообещающей господаркой, но вместо этого развернулся и побрел обратно в плавни. В ненавистный людской водоворот.

Потом на глаза ему попался смутно знакомый подросток. Затюканный такой, с вечно опущенной головой, тот самый, у кого Цайпань воду когда-то забрал.

– Сюда иди! – грубо сказал ему Цайпань.

Взял подростка за плечо, сдавил. Снял контейнер с тощей его спины и пошел. Не нужен был ему контейнер, но очень уж захотелось почувствовать превосходство хоть над кем-то.

Он успел почувствовать превосходство. И даже снова ощутил уверенность в своих силах. И, наверно, вернулся бы в предгорья, к юной господарке, обсудить марку ее новой колымажки, потому что хорошо разбирался в модных колымажках Цайпань, даже отлично. Но не вернулся. Потому что подросток нагнал со спины и ударил Цайпаня палочкой для мяса. Умело ударил, как сам Цайпань своим ученикам показывал: из-за плеча, под подбородок и вверх.

Цайпань умер мгновенно. Даже не успел увидеть ненавидящего взгляда подростка, так похожего на него самого в юности. Удовлетворенного кивка смотрящего за кварталом не увидел тоже. И уж тем более не увидел пламени, разгорающегося на том месте, где только что размещался штаб полиции округа плавней…

Местный абориген, местные заботы

Раньше он думал – хуже всего, когда нет денег. Теперь он не знал, что думать, потому что деньги были, но было хуже.

Недавно он обнаружил очередную пачку купюр. Деньги лежали под рабочей одеждой в том углу, где спал когда-то больной мастер Мень, а значит, и Робкая Весна. Когда взял в руки банковскую упаковку, память словно вспыхнула, почудилось на мгновение улыбающееся личико зеленоглазой малышки, его подруги, почти что возлюбленной и просто восхитительной женщины, и стало так плохо, что хоть вой. Он и взвыл. А кого стесняться в пустом доме?

Китайцы оставили ему все, что заработали. Зачем им местные деньги там, куда они ушли? Вот и оставили. Он находил деньги в самых неожиданных местах. Находил, живо представлял, кто делал заначку, улыбался грустно или вот выл, как в последний раз. Исправить все равно ничего невозможно. Китайцев, наверно, уже и в живых-то нет. Их Арктур, судя по упоминаниям, жуткое место. Бронированные леталки, отравные газы, снайпера-балахонники – и сканеры везде. Слушают, смотрят, пишут… Жуть. Только, вернись время обратно, он бы ушел с инопланетянами. Ну и что, что в смерть? Смерть, кстати, вовсе не окончание жизни, если верить бормотаниям бабушки Нико. А бабушка Нико – она такая бабушка, что ей лучше верить и лишний раз рта не раскрывать.

Зато на Арктуре… а что, кстати, на Арктуре? Он долго обдумывал пришедшую в голову мысль. Чем отличается Арктур от родной Земли, чем таким притягательным, что охота выть и кидаться головой вперед в точку перехода? Что там, что здесь надо работать, чтоб обеспечить себе ночевальную ячейку и заход в пробегаловку хотя бы раз в день. На Арктуре условия даже пожестче, если верить рассказам инопланетян. И власть так же защищает господарей, и чиновники так же вознесены минимум в предгорья, вон сколько коттеджей-дворцов натыкали, к реке не пройти…

Принципы, понял он вдруг с удивлением. На Арктуре есть принципы. Есть какие-то общечеловеческие правила, законы, которых лучше бы придерживаться всем – и господарям, и белхалаш. Он вспомнил, как его бесило правило «прибираться ввечеру на рабочем месте», и криво ухмыльнулся. Не для русской души правило. Однако привык и стал прибираться. Нет, не привык: просто однажды дошло, что если самому не соблюдать правила, теряешь моральное право ожидать их соблюдения от других. Например, соблюдения очень хорошего правила «с наемным работником расплатись ввечеру». Он заметил, что именно моральные права имели для инопланетян первостепенное значение, не юридические. Над юридическими законами китайцы посмеивались, справедливо считая их оружием господарей против белхалаш. Моральные – иное дело. Они явно считали, что на их принципах чуть ли не держится весь мир. Или даже держится. Наивные люди, хоть и инопланетяне. Куда им понять, что в России на моральные права плевали, что называется, с колокольни. Тут не Арктур, тут матушка Россия. Правда, однажды он наблюдал, как мастер Мень давит на работодателя. Здоровяк, он не угрожал, хотя мог, со своей-то сущностью. Он просто настойчиво повторял, что рабочие свою часть договора выполнили, добросовестно и сполна. И работодатель неохотно, но расплатился. Хотя мог бы послать. Выглядело, как будто таинственные законы Арктура и на Земле действуют. Если за их исполнением присматривает боевой киборг, ага.

Вот за свои принципы инопланетяне и отправились воевать со всем миром. За принципы, воплощенные в огненнокрылой прекрасной женщине. Крылатая принцесса означала для инопланетян что-то очень важное, гораздо более важное, к примеру, чем власть. Правда, поняли они это, только когда потеряли Иаллованну. Но поняли же! Не зря злобная Робкая Весна плакала у ног Мэй Мао. Они ушли биться за новую принцессу насмерть. А он, дурак, остался… потому что тогда не понял. А потом было поздно. Для чего он остался?! Чтоб жить снова в мире подлости? От этого мира выть тянуло. Ну он и выл, не стеснялся.

Кончилась осень, а вместе с ней и работа. Зимой частники не строились. Зачем тратиться на согрев песка, воды и бытовок, когда весной приедут узбеки, киргизы или те же китайцы и все построят за сезон? То, что зимой местным рабочим нечего есть, работодателей не волновало. Юридически о рабочих заботиться не обязаны, а моральные правила, то есть чисто человеческие понятия… ну здесь же не Арктур. Прошлые зимы он жестоко нуждался, если б не инопланетяне, нуждался б и в эту. А так… на еду-одежду деньги были, на женщин нет, но местные женщины в его недостроенный дом и не заглядывали. Местные – они не дуры, местные считать умеют и с нищим никогда не станут связываться. А точку перехода Мэй Мао закрыла. Значит, никогда больше и никто не постучится ночью в его дверь, не встанет волшебным видением на пороге.

Тут-то и раздался стук. Слабый, неуверенный, но тем не менее. Не веря в невозможное, он решил, что приперся какой-нибудь пьяный, прихватил черенок от лопаты и вышел.

На чистом свежем снегу стоял бледный, как только что из могилы, Ян Хэк и внимательно смотрел на палку в его руках.

– Не ожидал, – отметил старик тихо. – Значит, наших нет. Ушли давно-давно.

– Тебе не холодно? – брякнул он.

Наверно, правильнее было хотя бы поздороваться сначала. Но, во-первых, растерянность всегда вызывала в его организме странную реакцию. Во-вторых, у инопланетян не принято было здороваться, а он вместе с языком многому от них нахватался. Да и… как не брякнуть, когда видишь китайца, стоящего на снегу в сандалиях? Пусть не китайца, инопланетянина, но тем не менее в сандалиях.