Текст книги "Обыкновенные инопланетяне (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Работать иди быстро-быстро! – сердито приказал мастер.

Цайпань улыбнулся, присел и поклонился, как традиция перед мастером требует. И мстительно подумал, что когда-нибудь поднимется – и пришлет сюда живощитов. И поплачет тогда молодой мастер, кровавыми слезами поплачет.

В школе танцев ничего не изменилось за эти годы. Так же пахло пылью, поднятой множеством ног. Так же качались в углу мишени. Так же требовалось перед занятиями протереть пол и стены влажной губкой, расстелить мягкие полы, а после занятий убрать и еще раз все протереть, и аккуратно протереть. Чем Цайпань и занялся. Оказывается, все помнили руки, ничего не забыли.

А вечером он вышел к границе плавней. Осторожно вышел, скрываясь от сканеров, уворачиваясь от господарских колымажек на переходах. И замер в ожидании. Здесь начинались предгорья, благословенное место, где он жил вот только что. Здесь каждый вечер проезжала домой из своей Высокой школы Дяньчи. И если с ней ничего не случилось…

С Дяньчи ничего не случилось. Так же не спеша прокатилась ее дорогая колымажка и свернула в чистенькие предгорья. Цайпань даже успел заметить, что не одна дочка едет в колымажке, рядом кто-то сидит. Издалека не очень видно, но судя по гордой посадке головы – госпожа Тан. Выходит, услышала его страшная госпожа референт, услышала и просьбу выполняет. Дети вне войны! Пусть счастливо живет Дяньчи-молния, больше ничего в жизни Цайпаню и не нужно! Вот разве что подняться и отомстить всем, кто унижал, а так больше ничего.

Он вернулся в плавни. Вошел в школу, оглядел внимательные лица нюек-учениц, особо отметил в стороне строгого мастера-проверяющего. И начал свое первое занятие:

– Плавни не любят слабых! Будьте сильными, занимайтесь день и ночь! А я покажу как! Так, и только так выйдете из плавней и подниметесь очень высоко! Танцы – ваш шанс, не упустите его! Делаем первое движение! В слабости сила, в незаметности убийственная эффективность!

И добавил мысленно, для себя: только по головам окружающих – путь вверх. За возможность подняться вверх отдай все – такова цена. Что ж, Цайпань был готов отдать все еще раз.

Простой абориген

Осень за летними хлопотами и приключениями подобралась как-то незаметно. И вдруг легла на небо низкими хмурыми облаками, заморосила холодным дождем, накинулась порывами резкого ветра. И работа из просто трудной сразу стала еще и противной. Рукавицы мокрые и грязные, кирпич пачкается, раствор течет… бр-р. Мокрый песок не сеется, и подсобники норовят заместить раствор на несеяном, и выковыривай потом камешки из-под каждого кирпича! Только что выкопанные траншеи под заливку фундаментов осыпаются, оползают внутрь, а там уже песчаная подушка сделана. Машины с материалом не могут съехать с асфальта, и приходится таскать мешки с цементом за сотню метров по грязи, а это, между прочим, полцентнера на плечо… а безжалостные китайцы только подгоняют, им все мало.

Он очистил с ботинок огромные комья грязи, критически осмотрел и все же поднялся на веранду. Ботинки следовало б помыть, но… и выходить еще сегодня придется за дровами, и руки в сырости задубели так, что одна мысль о ледяной воде бросала в дрожь.

Да, теперь у его дома была веранда. Пусть не капитальная, не утепленная, но уже было место, где можно оставить рабочую одежду, грязную обувь и инструмент, а не тащить все это безобразие в дом. Еще в доме появилась мебель, а вокруг участка – забор. Единственное, что омрачало радость – появилось все не из-за того, что он стал лучше зарабатывать. То есть зарабатывать стал несомненно лучше, но не настолько же. Просто в одно серое утро Кошка Мэй, стоя рядом на привычных занятиях, вдруг опустила руки и сказала, тщательно подбирая слова, что… как она там сказала? «Сделай лучше вокруг себя, и мир немножко станет лучше». И вопросительно посмотрела на него. А когда Мэй Мао смотрит вопросительно, лучше ответить, в этом он уже успел убедиться. Мэй Мао – очень целеустремленная женщина и всегда добивается своего. Не всегда сразу, но тем не менее.

– Да, Мэй, конечно, Мао, – тут же ответил он.

Женщина почуяла насмешку и злобно нахмурилась. А злая Мэй – очень опасное создание! Тут или бежать, или погладить ей низ спины и чуть ниже. Это было невероятно, но женщина буквально млела от простой и довольно пошлой ласки. И за это прощала что угодно. Правда, позволяла это делать только мастеру Ченю да вот еще ему, остальные даже не догадывались, что так можно.

– Ты – мой первый ученик, тебе можно все, – доходчиво объясняла женщина. – А мастер Чень – он…

И краснела так стремительно, что лучше объяснения и не требовалось.

Да, именно так она сказала: «Сделай лучше вокруг себя, и мир немножко станет лучше». А он, дурак, не заметил подвоха и согласился. И Мэй тут же невинно продолжила, что они тогда сделают немножко лучше то место, которое столь много значит в их жизни. То есть – его дом. Его недостроенный, маленький, жалкий дом. Нет, он пробовал возражать! Но тогда прибежала Робкая Весна, подпрыгнула и повисла на его шее. И прошептала в ухо: «Просто подарок, просто чтоб лучше». А своей единственной подруге он отказать не мог. Не мог, и все. Обидишь, и кто потом будет прибегать к нему в кровать по утрам, бороться шутливо, бесцеремонно обнимать, залазить на колени, плакать на груди от какой-нибудь обиды – случалось и такое, когда никто не видел. К тому же еще и бабушка Нико утверждающе повела сухими пальцами. А бабушку Нико побаивался не только он, но даже Здоровяк Мень. И ему пришлось согласиться. Хитрые китайцы знали, что делать, выпустили против него женщин, а сами улыбались благожелательно в сторонке.

Да, они все как-то незаметно собрались в его доме. Как будто семья. Приходили, уходили ненадолго, снова возвращались – но всегда кто-то был. Сначала Здоровяк Мень лежал пластом после своей невозможной операции, понятно, что и Робкая Весна возле него. Мень поднялся – слегла Мэй Мао со своей странной хворью в низу спины. Слегла ненадолго, но мастер Чень испугался до смерти и не отходил ни на шаг, пока женщина не поправилась. Вернулась неизвестно откуда бабушка Нико, на робкий вопрос о Яне Хэке коротко ответила, что не знает такого, и включилась в таинственные китайские дела. И с тех пор ее можно было внезапно обнаружить сидящей молча в любом из углов дома. Или не обнаружить нигде, что тоже нервировало. Когда же все китайцы подрывались куда-нибудь, приходил поболтать о том-сем боец Вуй. Приходил запросто, прямо в своей странной форме, увешанный странным оружием, с автоматом в нагрудном креплении. Причем он никогда не спрашивал, есть ли кто дома. Складывалось впечатление, что боец сутками сидит где-то совсем рядом и все видит. Но где – непонятно. Не спрячешься же на перепаханном поле, и ближняя лесополоса насквозь прозрачная, там точно не укрыться.

А вот волшебная девочка госпожа Тан не приходила. Боец Вуй на вопросы очень уважительно качал пальцами и отвечал, что занята госпожа сильно-сильно, власть в плавнях берет и все взять не может, главный полицай потому что мешает. Они с бойцом даже пообсуждали, а не прострелить ли главному полицаю голову, и решили, что госпожа Тан – очень умная госпожа, что-нибудь придумает получше.

Так они и жили – большой странной семьей, в которой не хватало именно тех, кто ему нужен был больше всего – волшебной девочки Тан… и господарки Уй. Конечно, были еще Робкая Весна и Мэй Мао, но Робкая Весна – она же единственная подруга, это другое. Да, а Мэй Мао – начальница, это сильно-сильно другое.

Дома на этот раз был Здоровяк Мень. Вернее, не дома, а в огороде. Укрылся пленкой, присел на корточках у грядок и что-то там делал, не обращая внимания на холодный дождь. Китайцы, как он понял, на погоду вообще мало обращали внимания. Типа, не ураган, и хорошо.

Как богатырь его заметил в окне, непонятно, но Мень тотчас обернулся, заулыбался и пошел к дому. Понятно, сейчас будет его чаем поить. Китайцы поражали его своим вниманием друг к другу и предупредительностью. Вроде понятно, с их скученностью по-другому нельзя, но все равно удивительно. И приятно.

– Сдался тебе этот огород, – сказал он Меню за чаем. – Дождь и грязь, б-р-р.

Здоровяк печально улыбнулся и смущенно качнул толстыми пальцами.

– Земля. Живая. Садишь семена, они растут… так здорово, так приятно. Ты счастливый человек, ба-ба Саша. У тебя своя земля. Место, где живешь. Где все растет твоими трудами и заботой. Где дом…

– Что вам мешает? – буркнул он. – Вы сейчас богатые. Купи участок. Возьмешь Робкую Весну под мышку и заживешь с ней счастливо.

Здоровяк задумался, потом отрицательно качнул пальцами. Что-то неисполнимое заметил в его плане. А чего неисполнимого-то? Денег у китайцев теперь действительно хватало, вон как его дом обставили. И Робкая Весна, как он подозревал, не была такой уж неприступной. Да, шипела и сверкала на гиганта глазищами, но неприступной не была точно. И если б мастер-палач проявил решительность, нашла бы возможность сдаться. Но здоровяк смущался и мялся, и терял бесценную возможность устроить личную жизнь, так сказать. Все упиралось в его решимость, не в деньги.

Да, китайцы быстро стали богатыми. Сделали так, как рассказывал Мень – и стали.

– Лао Саша?

Богатырь смотрел обеспокоенно.

– Пальцами делал так, – показал Мень. – И хмурился, да. Что плохо?

Он покачал головой. Пальцевые иероглифы потихоньку становились проблемой. Когда терял контроль, невольно шевелил пальцами, а китайцы их свободно читали. Впрочем, китайцы и мимику читали не хуже. Внимательные.

– Ничего! – буркнул он. – Не буду больше с вами работать.

Мастер Мень удивленно поднял пальцы.

– Вы живите как хотите! – решительно сказал он. – А я буду жить, как я считаю нужным!

– Лао Саша?!

Он сердито отвернулся. Да, в последнее время он работал с китайцами. Они неплохо устроились, перехватывали все объемы в округе и вызывали его для работ, требующих ответственности и добросовестности. Вместе с мастером Ченем он делал для них все разметки, облицовку фасадов делал тоже он. Китайцы платили ему за это гораздо больше, чем остальным, объяснив, что ответственность стоит дорого. В результате он стал получать гораздо больше, а уставать меньше. Облицовка – это все же не бетон. Кирпич два килограмма, а не четыре и не тридцать, как блоки, работай да похохатывай. Если б еще работалось. А китайцы не понимают, чем он недоволен. Он решил, что проще расстаться, чем объяснить. Но вот сидит мастер Мень, недоумевает, и видно, что не проще будет расстаться. Еще ведь и Кошка Мэй спросит, а она такая Кошка, что лучше объяснить, и очень убедительно объяснить.

– Я – рабочий! – зло сказал он. – Деньги руками зарабатываю, спиной своей, у других не отбираю! А вы живите как хотите!

– И мы не отбираем! – запротестовал здоровяк. – Каждый вечер платим, радуются ваши маскулины, еще хотят приходить поработать!

– А куда им деваться, если везде вы.

– Мы… – китаец беспомощно развел пальцами. – Мы ищем работу, да. Еще с хозяевами на дюньгу договариваемся. Мы следим, чтоб материалы разгружали быстро-быстро. Пить маскулинам не даем, а кто пьет, наказываем сильно-сильно. Воровать не позволяем еще. Убирать заставляем рабочие места, не убирают местные за собой, а надо, чтоб убирали, чтоб чисто было! Покушать маскулинам даже даем, много кушают местные маскулины, больше, чем работают! Вот сколько мы работаем! И за это берем дюньгу. А местные маскулины – они работать не хотят. Выходные, говорят маскулины. Еще говорят – вечер. Раннее утро, говорят тоже. Даже непонятно говорят, кзот говорят и еще что-то, только чтоб не работать. А надо работать!

– Зачем? – с горечью спросил он. – Зачем столько работать?! Чтоб удавиться вашими деньгами, что ли?!

– Маскулин – работает, – убежденно сказал Мень. – Что еще маскулину делать?

– Выходит, рабочий и не человек, – пробормотал упрямо он. – А театры, книги, просто природой полюбоваться, с удочкой посидеть, с девушкой погулять – не для него?

– Маскулин – работает! – уверенно повторил Мень. – Господари – блаженствуют! Так весь Арктур живет!

– Ну и катитесь со своими порядками на Арктур! – заорал он. – А мы здесь будем жить, как нам надо!

– А как вам надо? – спокойно спросил китаец. – Пить?

И он осекся. Как ни страшно, но китаец был прав. Кто любил деньги, работал за них с утра до ночи. Остальные пили. Какой театр, какие книги, какое, к черту, любование природой в соседней деревне?! Даже с девушками гуляли – пьяными.

– Я – с вами – работать – не буду! – ожесточенно сказал он.

И резко развернулся, уловив движение за спиной. На веранду кто-то зашел. Кажется, Кошка Мэй. И с ней еще кто-то, да не один. Надо же, вся китайская компания. Ну-ну. Идут они лесом.

– Мастер Мень! – укоризненно заметила женщина, проходя в дверь.

Здоровяк виновато качнул пальцами, и ему сразу стало легче. Вот урод. Он и раньше замечал за китайцами умение давить на спорящего, и вот попал под пресс сам, да как незаметно. Вроде ничего не делал богатырь, а ощущение было, что вот-вот ударит. И только когда перестал давить, стало понятно, насколько это было тяжело переносить. Чертовы мастера цигун, или что у них там.

– Саша – воин духа, – напомнила Мэй. – За себя ничего не сделает, за других – убьет. Или прошла голова, или совсем не болела?

Мень криво ухмыльнулся и уважительно качнул ему пальцами.

– Саша сказал, работать с нами не будет, – вздохнула женщина. – И не будет. Они все не будут. Они будут водку пьянствовать, и беспорядки нарушать, они сами так говорили. Еще будут воровать, а уж как будут бракодельничать! А хозяева будут их перед нами покрывать… Но работать не будут, нет. Добросовестно работать не будут точно. А почему – не понимаю. Отчаялась понимать этот мир! Был бы здесь Ян Хэк. Ян Хэк – он профессор, он умный очень…

Кошка Мэй устало опустилась на стул. Урод Чень утешающе положил ей руки на плечи, и женщина машинально потерлась о его ладонь щекой. Совсем как кошка.

– Я все делала правильно, как Руфес учил! – упрямо прошептала женщина. – Но в профсоюз не идут. Друг Саша – не идет тоже. Саша, почему не идешь, скажи коротко и понятно!

– Не хочу жить за чужой счет, – сказал он по-русски.

Кошка Мэй недоуменно шевельнула пальцами, но он не стал переводить. При переводе, он давно заметил, всегда что-то терялось, и что-то добавлялось. Он подозревал, что теряется дух народа. И добавляется – он же. Только народа чужого. За чужой счет в кодах Арктура было – «пользоваться чужой обеспечительной карточкой». Но это – совсем не то, что он хотел сказать.

– Уважаю Руфеса еще больше! – усмехнулась Кошка Мэй. – Думала, господари профсоюзу воспротивятся. А против – целый народ, вот как получается. Но Кошка Мэй – очень сильная Кошка, не боится народа, даже справится с ним. Не сразу, но справится! И станет здесь, как на Арктуре!

Бабушка Нико тонко улыбнулась и одобрительно шевельнула пальцами, и Робкая Весна тоже, и остальные. Ему стало жутковато. Чужаки вот так вот спокойно сидели и решали судьбу его мира.

– Только больно мне, – вдруг прошептала Мэй Мао. – Сильно-сильно больно. Боюсь, не доживу до победы. Как и Руфес…

И выгнулась от боли дугой. Урод Чень кинулся к ней, подхватил на руки и прижал.

– Больно мне, – сквозь слезы сказала женщина.

– Всё, уже всё, – пробормотал Чень и болезненно дернул щекой. – Не плачь. Если б мог, на себя боль бы принял. Да вот не могу, Иаллованна тебя выбрала. Прошли сроки, пройдет боль, очень-очень скоро пройдет…

Наверно, китайцы что-то поняли очень важное, потому что вдруг все встали в молчании. Только Робкая Весна опустилась перед Мэй Мао на колени, обняла ее ноги и заплакала.

– Ах как у вас интересно…

Госпожа Тан стояла в дверях и удивленно улыбалась.

– Думала, Сашу увижу, а увидела решение очень большой проблемы, для Арктура самой большой! – радостно и непонятно сообщила она.

Мэй Мао, обыкновенная инопланетянка

Многому научили Мэй Мао в долгой разведке Южного континента, еще большему научилась в плавнях сама. Даже думала, что ко всему в жизни готова. Оказалось – нет, не готова. Сначала местные маскулины сильно-сильно удивили. Да, они не сопротивлялись профсоюзным боевикам, по-настоящему – не сопротивлялись. Не бегали с оружием, не пытались убить. Убить не смогли бы, но они и не пытались. Приходили на работу, и к мастеру Меню в бригаду приходили, и к Ченю, даже к Робкой Весне приходили. Ворчали, но работали, и каждый вечер с радостью получали свою дюньгу. Не хотели убирать рабочие места, и добросовестно работать не хотели, а качественно – так и не умели, даже если б захотели. Но работодатели терпели, не очень возмущались работодатели, и работа шла. Платить не очень любили, полностью платить просто не умели, но терпели и брак, и грязь. И работа шла, и с каждым днем все лучше. Чень придумал, как заставить маскулинов порядок держать на рабочих местах, просто вечером останавливал работу и приказывал убрать разбросанное. А мастер Мень рядом стоял и посматривал. И убирались маскулины. И работать приучались лучше. Медленно, но приучались. Главное, чтоб Здоровяк Мень рядом стоял и посматривал. И с работодателями начали договариваться правильно. Оказалось, надо работодателям-господарям цену за работу втрое выше называть. Заплатит половину господарь, радуется, что сэкономил – а маскулины радуются, что хорошо заработали. Все радуются, всем хорошо. Одной Кошке Мэй плохо. Потому что не шли люди в профсоюзы. Работали, подчинялись – но в профсоюзы не шли. Чувствовала Кошка Мэй невидимое, но мощное сопротивление. Чувствовала – и сильно обижалась. Как так? Она же для счастья маскулинов старается! А не идут. И друг Саша, первый ее ученик, не идет тоже. Хмурится, отворачивается, и вот даже работать отказался. А почему?! Отчаялась Кошка Мэй понять этот мир, устала очень. И спина болит. Сидеть больно, стоять еще больней. Страшно становится, что не справится с небывалой задачей, не готова окажется. Если б не болела спина, хватило бы сил, но разламывается от боли спина, и не готова оказалась Кошка Мэй к болезни. К болезни – и еще вот к такому, когда стоит перед ней на коленях Робкая Весна, ноги ее обнимает и горько плачет. К такому – не готова точно. И не понимает. И не готова. Даже что делать, не знает. Знает, что что-то надо делать, но вот что?

– Зачем пришла, лучше б не приходила! – рассердилась она для начала на подругу Тан. – И без тебя места мало, не хватает даже!

Сказала просто так, чтоб не стоять дурой, чтоб уверенность проявить – и поняла, что неправильно сказала. Саша – он же воин духа, так все решили-поняли. А воин духа – он такой, он за себя пальцем не шевельнет, зато за слабых-беззащитных убить может любого, даже Здоровяка Меня! Ох как не понравилось Саше, что в его доме ругают госпожу Тан, приходить запрещают! Пришлось Кошке Мэй гордость на время забыть и помощи попросить у госпожи Тан, отчаянным взглядом да дрожанием пальцев. И пришла на выручку госпожа Тан, верной подругой оказалась. Шагнула к Саше, укрылась за его спиной, обняла ласково, и успокоился воин духа, перестал копить страшную силу гнева.

– Проблема у меня, подруга Мэй! – весело сообщила нюйка, пристроившись под рукой избранника. – Большая проблема, больше не бывает! Надо власть в плавнях взять, а главный полицай мешает! Что с ним делать? Вот, пришла спросить-поплакаться, места не пришла занимать ничьего!

И плотнее к мужчине прижалась, нахалка.

– Пулю в лоб полицаю! – не задумываясь бросила Мэй Мао.

– И я так же думала! – заулыбалась нюйка. – Сначала думала, да, потом нет! Одного убьешь, другого поставят, и не изменится ничего, может, даже хуже станет. Господари – они такие, они дюньгу сильно-сильно любят. Все любят, но господари любят больше жизни. И от власти не отступаются. Боятся, но не отступают. Ну, такие они, господари!

– Поплакалась? – хмуро сказал гвардеец и прикрыл собой Кошку Мэй. – Иди теперь, проблему решай в другом месте.

И даже пальцами угрожающе шевельнул. Слабо шевельнул, но все заметили и насторожились.

– Я говорила, что у тебя хороший телохранитель, Кошка Мэй? – совсем развеселилась госпожа Тан. – Вот повторяю громко-громко! Не пойду я, гвардеец, уже пришла, куда хотела! Здесь решение проблемы, нигде больше!

– Всех господарей решила убить? – с любопытством спросил мастер Мень, даже рот от удивления открыл.

– Всех! – невинно улыбнулась госпожа Тан. – Не убить, но… убить, да! Поняла я, что Арктуру снова император нужен, мастер Мень. Чтоб господари его слугами стали, чтоб связать их правилами чести, чтоб верность императору выше любви к дюньге поставили. Иначе погибнет Арктур, не выживет, развалят его господари. Еще решила, чтоб орден динго вернулся из легенд, чтоб за справедливостью с оружием в руках смотрел – и без него не выжить Арктуру! А профсоюз сохранить-приумножить давно решила и не отступалась, без профсоюза белхалаш развратятся, и тоже погибнет Арктур. Бабушка Нико – очень загадочная бабушка, ничего про нее не знаю, но чувствую, что и без нее погибнет Арктур! А уж как нужен родине Ян Хэк!

– Яна Хэка не было, – еле слышно сообщила бабушка Нико.

– А надо, чтоб был! Сильно-сильно надо!

– Я, конечно, не при делах, – не удержался местный маскулин, – но все равно не понимаю – где вы возьмете императора?

– Или императрицу, – сказала госпожа Тан и очень серьезно поглядела на Кошку Мэй. – Принцессу Иаллованну – нет, не пустила бы на Арктур, странное несла родине принцесса, а вот императрица нам сильно-сильно нужна. Сильно-сильно, Мэй Мао. Поняла, любимая моя подруга?

И что могла ответить Кошка Мэй? Правду? Что не поняла ничего, но уже страшно боится? Но так лидеры не говорят, так авторитет теряется и больше не возвращается, вот и промолчала Кошка Мэй. Только недоуменно моргнула.

– Не пущу, – предупредил гвардеец. – Убьют ее.

– Какой хороший телохранитель, – грустно улыбнулась нюйка. – Люблю тебя. Себе забрала бы, да нельзя. Убьют без тебя принцессу. Береги ее, мастер.

– Она, может, сама не пойдет, – глухо сказал гвардеец. – Правители Крылатой расы не берут власть силой. Крылатые правители приходят по зову народа.

– А я прошу, мастер, ох как прошу. И орден воинов динго просит, и все плавни. Даже господари просят – не все, но лучшие из них. Иначе погибнет Арктур. А вас всех лично я прошу – защитите принцессу, не дайте погибнуть надежде Арктура! Робкая Весна! Ты можешь вызвать «призраков» Крылатого Дома? Знаю-догадываюсь – можешь! Пусть прилетают защитить свою принцессу, Арктур – просит!

– Не пущу, – тихо сказала Робкая Весна.

Вытерла слезы, поднялась на ноги и закрыла собой Кошку Мэй. Выглядело это смешно, потому что Мэй Мао возвышалась над злобной пилотессой на две головы, никак не закрыть малышке такую здоровую женщину, но никто не засмеялся.

– Пустишь, Робкая Весна. Если плавни в твоем сердце – пустишь.

– Принцесса погибнет! – рявкнул злобно гвардеец. – У нее крылья не раскрылись! А не бывает принцесс без крыльев!

Вот тут Кошка Мэй и поняла. Но лучше б не понимала. Потому что задрожали ноги, и предательски повлажнели глаза. А нельзя лидеру плакать, авторитет так теряется и никогда больше не возвращается!

– Мне надо подумать! – успела бросить она. – Всем надо подумать!

И выбежала из дома. Слезы хлынули где-то на дороге меж полями, но там уже можно, там никто не видит. Ну, почти никто. Наверняка видел балахонник Вуй, и бойцы его видели, не могла же подруга Тан прийти без охраны. Но перед охраной плакать можно, потому что не в ее команде охрана… Она замедлила бег, а потом и вовсе остановилась. Команда. Ее команда. Без нее никак нельзя.

Они догнали ее немедленно. Слева встал мастер Чень, справа Робкая Весна, впереди пошла бесстрастная бабушка Нико, за спиной утвердился надежный мастер Мень.

– Так и будете рядом ходить? – сердито спросила она.

– Так? – облегченно заулыбался Чень. – Так точно не будем. Робкая Весна сверху прикрывать должна.

– Почему не предупредил, что принцесса Крылатой расы крылья передавать способна?

Гвардеец перестал улыбаться.

– Тайна, – неловко сказал он. – Не моя.

– Принцессе знать не положено?

Гвардеец взял ее за руку, осторожно погладил по спине, и смягчилась Кошка Мэй.

– Дурак, – беззлобно сказала она.

Так они и пошли по сумрачной дороге – Мэй Мао, новая принцесса Крылатой расы, за руку с гвардейцем Ченем, бабушка Нико впереди, мастер Мень сзади, и рядом отчего-то злая Робкая Весна. Но малышка всегда на что-то злилась, не стоило обращать внимания, и Кошка Мэй не обращала. И еще она четко понимала, что сейчас прощается с новым, уже почти понятным миром.

Они шли и шли, просто так, без особой цели. Вдали на трассе светили огоньками местные колымажки, в небе мигал, разворачиваясь на посадку, самолет, но здесь, на вечерней дороге, было тихо и пустынно, только дождь моросил да листва шелестела в диких парках.

– Что это растет? – спросила жалобно Кошка Мэй и прижалась к спутнику. – Вот это?

– Картофель, – улыбнулся мастер Чень.

– Картофель – очень вкусный… А не охраняется. У нас на Арктуре охранялся бы.

– Богато живут местные, – мечтательно вздохнул за ее спиной мастер Мень. – Поля не охраняют. Я бы свое охранял.

Они шли и шли дальше по раскисшей дороге. Вдалеке засветилась деревня – свернули вбок и снова шли. Приглядывались, узнавали деревья, радовались, когда вспоминали названия – и шли дальше.

– Мэй Мао, мы бы все равно вернулись, – виновато сказал мастер Мень. – Мы чувствовали, все чувствовали. Надо было уйти от точки перехода, а не уходили. Плавни – они…

– А это что? – спросила Мэй и подозрительно хлюпнула носом.

– Силосная яма, – вздохнул гвардеец. – Здесь траву хранят.

– В яме?! Она испортится!

– Такую и надо. Ну странный это мир, Мэй, нам никогда не понять. Не оплакивай его.

– Я оплакиваю свои надежды, – тихо сказала Кошка Мэй. – Нас всех убьют, верно?

Гвардеец подумал.

– Попытаются, – честно признал он.

– Не надо пытаться! – грозно сказал мастер Мень. – Орден воинов динго сам всех убьет!

– Что не защитили последнего императора тогда? – возмутилась Робкая Весна. – Не смогли, а сейчас сможете?

– Тогда решили не вмешиваться в дела людей, – буркнул здоровяк. – Неправильно, выходит, решили. Вот вмешаемся!

– Ты вмешаешься, – уточнил гвардеец. – Или не ты, или все? Тогда ты – не очень простой воин динго!

– Патриарх, – признался Мень. – Нас мало осталось.

Кошка Мэй возмущенно всплеснула пальцами. Что за команда собралась в этот раз? Все – как игрушки-перевертыши! Повернешь – а она другая! Только бабушка Нико – обычная бабушка, обычная такая убийца, остальные непонятно кто!

– Ну команда! – развеселился гвардеец. – Мень – патриарх ордена из легенд, Робкая Весна – разведчик-наблюдатель от мира Крылатых Властителей, Мэй Мао – целая Крылатая принцесса!

– А сам? – ругнулась Кошка Мэй, и гвардеец отчего-то смутился, как будто попала куда-то метко Кошка.

Так и гуляли они, дружески переругиваясь, и вернулись к точке перехода уже ночью.

– Может, нацеловалась с Сашей госпожа Тан и ушла? – злобно сказала Робкая Весна. – Лучше, чтоб ушла! Не нужна она! Мастер Чень! Не говоришь Кошке Мэй всей правды, бережешь Кошку, жалеешь даже – так я скажу! Мэй Мао, у тебя крылья не развернулись! Знай, опасны крылья! Умереть даже можешь! Крылья принцессы не всякий удержит, силы нужны! Не хватит сил, и сгоришь. Еще не поздно отказаться, Мэй Мао. От крыльев отказаться никогда не поздно. Мастер Чень не знает, а я знаю, я пилот из небывалых! Скажешь нужное слово, и откажешься. Останешься Кошкой, зато живой. А не скажешь слова – примешь на крылья всю тяжесть мира, все его беды и радости. И сгоришь, если сил не хватит, как Иаллованна сгорела! А у тебя и крылья не развернулись. Вот правда, Мэй Мао, знай ее!

Кошка Мэй беспомощно оглянулась на гвардейца, как привыкла в последнее время оборачиваться. Но мастер Чень на этот раз не оскалился ободряюще, не дал совета, даже по спине не погладил и ниже. Гвардеец напряженно вглядывался в темноту. И Робкая Весна вдруг раскинула руки в призыве своего байсина, готовая в любой момент сорваться в бой. Кошка Мэй быстро огляделась. Вроде все как обычно. Вон окна светятся в доме Саши. Значит, не ушла еще госпожа Тан, не нацеловалась с избранником. Где-то далеко рявкали господарские твари, тревожно рявкали, но кто их поймет отчего, может, покормить забыли. Шуршала на соседней улице какая-то колымажка, но они часто шуршат…

Бабушка Нико внезапно появилась из темноты.

– Струны, – улыбнулась она тонкими губами. – Струны мира дрожат, а мы чувствуем. Сказала слово неосмотрительная госпожа Тан, и запели струны! Ох, правду утверждал Творец – в начале было слово! Урод ты, Творче, на нас слабых мир бросил! Убить бы тебя, да бессмертен!

Очень странно говорила бабушка Нико, и больше она не казалась Кошке Мэй обычной бабушкой. Даже бабушкой – не казалась больше.

– К бою! – решила Кошка Мэй, доверилась своей кошачьей интуиции.

И первой метнулась к кустам.

И тут яростно загрохотали автоматы, боец Вуй на мгновение проявился прямо на дороге, шарахнул чем-то убойным по точке перехода – и вспыхнул, получив заряд в грудь. Но не упал в грязь, не стал сбивать жгучее пламя, а только оскалился и продолжил садить в темноту очередями. И отметила Кошка Мэй – боец защищал ее, вовсе не путь к дому, где целовалась с Сашей беспечная его госпожа!

Выдвинулась из темноты и нависла над дорогой бронированная леталка. Сам десант Арктура явился уничтожить новую принцессу! Завизжала и бросилась в атаку Робкая Весна. Леталка презрительно плюнулась огнем, и «Призрака» отбросило далеко в сторону. Робкая Весна попробовала атаковать снова, но не смогла – не хватило энергии. Не стали нападавшие забрасывать в мир энергостанцию, запомнили хорошо разгромный опыт!

– Вот и все, Мэй, – криво усмехнулся гвардеец. – Не гулять нам с тобой по белым дорожкам вечной резиденции императоров!

А Мэй вдруг почувствовала странную силу за плечами. Вдруг почувствовала, что не может позволить своим друзьям погибнуть за нее. Не может, и все! И Арктуру погибнуть не может позволить тем более. И развернула крылья…

Как во сне она видела, как бежит-спешит к ним госпожа Тан, как выскакивают на ее защиту оставшиеся в живых бойцы охраны, как опрокидывается, сминается под ударом крыльев десантная леталка, как бросается в рукопашную на десантников страшный мастер Мень… а потом никого не видела, только гвардейца Ченя, любимого своего дурака, болтуна и насмешника… просто любимого. Он держал ее на руках и прижимал крепко-крепко, как будто хотел защитить от всего мира. Да он и хотел. И защищал, если честно.

– Ты светишься, Мэй, – сказал гвардеец, жадно вглядываясь в ее лицо. – У тебя над головой – пламя… Я все же нашел тебя, принцесса.