Текст книги "Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер"
Автор книги: Владимир Брюханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
Пилсудский и другие борцы за свободу Польши, с конца XVIII столетия разделенной на российскую, германскую и австрийскую части, пытались хвататься за любую возможность внешнеполитической помощи и финансовой поддержки.
Еще в феврале 1904 года поляки откликнулись на японский план подкупа российских революционеров,[145]145
«Былое» № 5–6, 1917. С. 255.
[Закрыть] а в июле того года Юзеф Пилсудский самолично ездил в Японию и получил там деньги на борьбу с царизмом (20 тысяч фунтов стерлингов, равных тогда 200 тысячам рублей).[146]146
Павлов Д.Б., Петров С.А. Японские деньги и русская революция. // Русская разведка и контрразведка в войне 1904–1905 гг. Документы. Составитель Деревянко И.В. М., 1993. С. 18–20.
[Закрыть] После победного для японцев завершении Русско-Японской войны в сентябре 1905 года, в Японии, понятно, утратили всякий интерес к свержению царя.
Такие эпизоды никак не выручали поляков, шансы у которых возникли лишь при развале покоривших их империй к концу Первой Мировой войны.
И личные позиции Редля или Ронге не могли, повторяем, играть тут решающей роли.
Неднократные намеки, однако, сделанные Ронге, не исключают того, что сам он, оказавшийся фактически тенью Редля на несколько последующих лет, почти с самого начала занял позицию конкурента старшему коллеге и затеял подкопы под него. Первоначально это не могло иметь заметных успехов.
Ронге, продолжавший работать под руководством Редля, ничего, повторяем, не пишет о деятельности своего начальника. Тем не менее, она заведомо не ограничивалась пустяками – по крайней мере с точки зрения высшего австрийского военного руководства.
Генерал Конрад фон Хётцендорф (1852–1925), занявший пост начальника Генерального штаба Австро-Венгрии в ноябре 1906 года,[147]147
Залесский К.А. Указ. сочин. С. 317.
[Закрыть] высочайшим образом расценил достоинства и заслуги Редля, производя очередную переаттестацию офицеров в 1908 году.[148]148
Markus G. Op. cit. S. 164.
[Закрыть]
В 1909 году Редль был награжден орденом Железной короны III степени.[149]149
Умнов М.И. (автор-составитель). Всемирная история шпионажа. М., 2000. http: www. peoples.ru /military/scout/redl/index.html.
[Закрыть]
В октябре 1909 года полковник Гордличка пошел на повышение – на должность командира бригады (как ранее и Артур Гизль), но его преемником в Эвиденцбюро стал не Редль, а многократно упоминавшийся полковник Август Урбански фон Остромиц.[150]150
Старков Б.А. Указ сочин. С. 287.
[Закрыть]
Через год уже Урбанский подписал такую характеристику на Редля: «Редль хорошо знает своих сотрудников, да и вообще разбирается в людях. Ему также прекрасно знакомы условия службы и взаимоотношения в Генеральном штабе. Все это в сочетании с благородным образом мыслей, тактом и умелым обхождением с людьми делает его достойным не только должности начальника разведбюро или штаба корпуса, но даже поста начальника оперативного управления [Генерального штаба]».[151]151
Греков Н.В. Русская контрразведка в 1905–1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы. М., 2000. militera.lib.ru/ research/ grekov/index.html.
[Закрыть]
Такая забота Урбанского о продвижении Редля могла свидетельствовать и о неуютных ощущениях нового начальника при столь влиятельном заместителе – и о желании отделаться от него, вытолкнув Редля на повышение. Мы, к сожалению, не знаем нюансов личных отношений Урбанского с Редлем, но высказанное нами предположение вполне обычно для таких ситуаций.
Так или иначе, но последующее повышение Редля задержалось еще на два года.
29 сентября 1911 года Италия объявила войну Турции – из-за колоний в Северной Африке, ныне – Ливии. Война затем продолжалась больше года – ввиду упорного нежелания младотурецкого правительства признать поражение и пойти на мирные переговоры.
К тому времени мало что осталось от лозунгов младотурецкой революции: «это был идеал, не имеющий способов воплощения в жизнь. Народы, с которыми турки в течение долгих веков плохо обращались и представители которых часто становились жертвами кровавой резни, не могли за ночь превратиться в братьев. Ненависть, ревность и религиозные предрассудки прошлого[152]152
Это писалось в 1918 году!
[Закрыть] все еще делали Турцию смесью воинствующих кланов. Кроме того, разрушительные войны и потери больших территорий Турецкой империи разрушили престиж новой демократии».[153]153
Моргентау Г. Указ. сочин. С. 16.
[Закрыть]
Тяжелое положение Турции повлияло на консолидацию союза балканских государств – с целью окончательного изгнания турок с европейских территорий.
Тайные переговоры при деятельном участии российских послов и, главным образом, военных атташе завершились к весне 1912 года.[154]154
Милюков П.Н. Воспоминания государственного деятеля. Нью-Йорк, 1982. С. 112.
[Закрыть]
Они велись с ведома и при участии Франции, которая взялась финансировать будущую войну: одно из решающих свиданий болгарских и сербских дипломатов произошло в Париже в присутствии французского министра иностранных дел де Сильва.[155]155
Покровский М.Н. Империалистская война. М., 1934. С. 51, 149.
[Закрыть]
В ноябре 1911 года ушел с руководства Австро-Венгерским Генеральным штабом генерал Конрад фон Хётцендорф, переведенный на пост инспектора армии – это была почетная полуотставка.
Общеизвестно, что это случилось из-за разногласий с австро-венгерским министром иностранных дел графом Алоизом фон Эренталем, но только не совсем ясно, по какому конкретно поводу: Конрад выступал и за превентивную войну против Сербии и Черногории, а также не доверял союзу с Италией, связанной теперь войной с Турцией.[156]156
Залесский К.А. Указ. сочин. С. 317.
[Закрыть]
Ронге пишет об обеих возможностях:
«Усиленная агентурная деятельность против Италии была начата генштабом еще 24 сентября 1911 г. Она вскоре установила, что, доверяя честности [Австро-Венгерской] монархии, Италия не приняла никаких мер против несомненно заманчивого с нашей стороны удара ей в тыл».[157]157
Ронге М. Указ. сочин. С. 53.
[Закрыть]В то же время: «Настроения в Сербии угрожали катастрофой. Сессия скупщины 1911 г. только что закончилась общей ориентацией на Россию /…/. Надлежало сохранять бдительность».[158]158
Там же. С. 56.
[Закрыть]
В связи со всем этим австрийские разведчики получили долгожданное увеличение финансирования и возможность расширения штатов. Ронге сообщает: «Разведывательное бюро было сильно расширено, важность его службы была признана, и, согласно с желанием бюро, было проведено увеличение его личного состава. Моя агентурная группа значительно выросла и получила некоторую самостоятельность, выразившуюся между прочим в том, что я докладывал непосредственно заместителю начальника генштаба».[159]159
Там же. С. 53.
[Закрыть]
Вот, значит, когда Ронге добился определенной автономии и от Редля, и от Урбанского – в ноябре 1911 года!
1 мая 1912 года Альфред Редль был произведен в полковники, затем летом стажировался в качестве командира полка непосредственно в Вене, не прерывая прежних служебных контактов, а 18 октября 1912 года уже окончательно покинул Эвиденцбюро, оставив свой пост Максимилиану Ронге.[160]160
Markus G. Op. cit. S. 178–179, 181.
[Закрыть]
Это был крайне напряженный момент – именно в те дни разразилась Балканская война.
Очередной военный переворот в Турции в июле 1912 отстранил от власти младотурков.[161]161
Младотурки вернули власть в результате государственного переворота в январе 1913 года.
[Закрыть] Новое турецкое правительство вступило в мирные переговоры с Италией. Явное падение турецкого престижа укрепляло создававшийся союз Балканских государств.[162]162
Милюков П.Н. Указ. сочин. С. 117.
[Закрыть]
Осень 1912 года начиналась тревожно. Ронге пишет: «то из Сербии, то из Черногории стали поступать сведения о военных приготовлениях».[163]163
Ронге М. Указ. сочин. С. 57.
[Закрыть]
На рубеже сентября-октября 1912 года на турецких (теперь – албанских) землях, прилегающих к Черногории, вспыхнула очередная резня между мусульманами и христианами. 9 октября 1912 года Черногория объявила войну Турции.
Еще через несколько дней Болгария предъявила общие требования балканских государств к Турции, требующие местной автономии христиан и уравнения их в правах с мусульманами на турецкой территории.
Это заставило турок энергично ликвидировать прежний фронт: 15 октября турецкое правительство подписало мир с Италией; были признаны права итальянцев на все завоеванные ими территории.
17 октября (накануне нового назначения Редля) Турция объявила войну Болгарии и Сербии. В тот же день войну Турции объявила Греция: «мобилизация проходила при общем ликовании как в Софии, так и в Белграде, и в Афинах».[164]164
Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. СПб., 1991. С. 480.
[Закрыть]
23 октября российский военный атташе в Вене полковник М.И. Занкевич докладывал в ГУГШ[165]165
Главное управление Генерального штаба – орган, которому подчинялась вся разведывательная деятельность русской армии.
[Закрыть] о приготовлениях Австрии к войне с Сербией.[166]166
Алексеев М. Указ. сочин. Кн. II, с. 298–299.
[Закрыть]
Ронге сообщает: «В октябре 1912 г. разведывательное бюро генштаба получило еще и артиллерийскую группу, которая, кроме того, должна была ведать автомобильным делом и воздухоплаванием».[167]167
Ронге М. Указ. сочин. С. 54.
[Закрыть]
Далее Ронге писал: «В связи с победоносным продвижением [балканских] союзников в Париже была быстро найдена новая формула, определяющая руководящую линию политики великих держав: «незаинтересованность в балканских событиях», что должно было означать уже давно согласованное разделение европейской Турции под эгидой России. Это, однако, ни в какой степени не могло быть безразличным непосредственным соседям – Австро-Венгрии, Италии, а также Румынии, и преемник графа Эренталя[168]168
Графа Алоиза фон Эренталя, умершего еще в феврале 1912 года, заменил на посту министра иностранных дел Австро-Венгрии граф Леопольд фон Берхтольд.
[Закрыть]граф Бертхольд[169]169
Так в тексте.
[Закрыть]расстроил тонко обдуманный план, использовав для пропаганды самостоятельного албанского государства лозунг «Балканы – для балканских народностей». Это непосредственно задевало как Сербию, для которой предназначалась Албания, так и косвенным образом всех союзников.
Начиная с середины ноября 1912 г., разведывательное бюро генштаба занималось вопросом поддержки Албании[170]170
Этот план потребовал весьма долговременных усилий и успешно завершился лишь весной 2009 года принятием Албании в НАТО.
[Закрыть], путем подготовки транспорта, оружия и офицеров-разведчиков».[171]171
Ронге М. Указ. сочин. С. 58–59.
[Закрыть]
Ронге продолжает: «С начала декабря ежедневно стали поступать сообщения об обратной переброске сербских войсковых частей с театра военных действий в северную Сербию, а также о формировании отрядов против Австро-Венгрии. 5 декабря [1912 года] был отдан приказ о развертывании второй очереди «усиленной разведывательной службы» против Черногории и Сербии.
Было очевидно, что война или мир зависели от поведения России».[172]172
Там же. С. 59.
[Закрыть]
26 декабря 1912 года Конрад фон Хётцендорф вернулся на пост начальника Австрийского Генштаба[173]173
Залесский К.А. Указ. сочин. С. 317.
[Закрыть] – в связи с обострением международной обстановки, а главное – вследствие отсутствия теперь его главного недоброжелателя, Эренталя.
Лишь чудом балканское ликование не вылилось в общеевропейскую войну, угроза которой, периодически то усиливаясь, то ослабевая, продержалась до начала осени 1913 года – уже после завершения Балканской войны.
Еще 1 октября 1912 года Артур Гизль вступил в командование 8-м армейским корпусом со штабом в Праге.[174]174
Там же. С. 154.
[Закрыть] Вслед за этим он пригласил к себе Редля в качестве начальника штаба.
18 октября 1912 года Редль прибыл на новое место службы – в Прагу.[175]175
Markus G. Op. cit. S. 181.
[Закрыть]
Отбывая из Вены, Альфред Редль оставил Максимилиану Ронге написанный от руки в единственном экземпляре документ под названием «Советы по раскрытию шпионажа». Он представлял собой небольшую 40-страничную переплетенную книжечку, где Редль подводил итоги своей работы и давал некоторые практические советы.[176]176
http: // macbion.narod.ru/ spiers/redl2. htm.
[Закрыть]
Именно этот документ упомянет Роуэн, рассказывая о том, как Ронге сличал почерк на формуляре, заполненном на Почтамте получателем писем, с подлинным почерком Редля.
На посту начальника штаба корпуса в Праге Редль пребывал все эти напряженные месяцы – вплоть до мая 1913 года, когда с ним и произошла фатальная катастрофа.
Прежние коллеги Редля, оставшиеся в Вене, прямо накануне майских событий 1913 года, потрясших не только австрийские разведывательные службы, пережили маленький триумф: обзавелись новым служебным зданием и получили лучшие условия для деятельности. Ронге об этом написал так:
«21 апреля 1913 г. разведывательное бюро переехало из старого серого дома во дворе в только что выстроенное здание военного министерства в Штубенринге[177]177
Одна из кольцеобразных улиц Вены с комплексами парламентских и правительственных зданий.
[Закрыть]. С важнейшими документами в руках мы, офицеры, переехали в тщательно оборудованный новый дом, снабженный фотографическим ателье и приемной комнатой, устроенной с соблюдением всех правил предосторожности. Бюро было совершенно изолировано и имело один официальный и один неофициальный выход.
Новое помещение дало, наконец, возможность предоставить приличные условия для работы нашему сильно увеличившемуся количественно личному составу. Чрезвычайно выросли не только моя агентурная группа, но и секторы, занимавшиеся изучением иностранных армий».[178]178
Ронге М. Указ. сочин. С. 77.
[Закрыть]
Резко расширился, однако, и фронт работ. Ронге писал, что «группе контрразведки разведывательного бюро пришлось в 1913 г. работать над 8 000 случаев против 300 случаев в 1905 г., причем имелось 560 арестов против 52. Из произведенных арестов почти 7-я часть привела к осуждению.
Для широкого распространения сведений по шпионажу с тем, чтобы приучать к осторожности солдат, мы выпустили на всех языках монархии воззвание «Остерегайтесь шпионов», которое было распространено в 50 000 экземплярах во всех казармах, в жандармерии и в пограничной охране».[179]179
Там же. С. 62.
[Закрыть]
Вот на таком-то фоне и развернулась история с разоблачением Редля.
Теперь понятно, почему Редль был вынужден первоначально послать за письмом на Венский почтамт какого-то своего подручного: его самого, Редля, вообще в то время не было в Вене.
Теперь мы можем разобраться и в том, почему Максимилиану Ронге понадобилось заменить сфабрикованное им второе письмо, провокационно подложенное на Венский почтамт, на рассмотренную нами выше комбинацию третьего и четвертого.
Самое существенное в этой замене – исчезновение двух адресов, предложенных для связи во втором письме.
Парижский был вообще каким-то подозрительным – едва ли, повторяем, не адресом французской контрразведки, а с Ларгье австрийские разведчики и контрразведчики сталкивались еще в 1904–1905 годах, как свидетельствовал сам Ронге.
Чисто случайно, как мы полагаем, появление в Вене первого письма совпало с тем, что Ронге именно в эти месяцы 1913 года основательно разбирался с деятельностью Ларгье. Это и подтолкнуло его, Ронге, на опрометчивое использование имени и адреса Ларгье во втором письме-ловушке. Это же служит аргументом в пользу того, что в тот момент Ронге даже не подозревал, что его противником может оказаться Редль.
Если бы при получении такого письма-ловушки был арестован Редль, то он не только сразу бы понял, что оказался жертвой провокации, рассчитанной на профана, но и сумел бы в этом убедить кого угодно: он сам, Редль, заведомо больше знал о Ларгье в 1904–1905 годах, чем Ронге, поскольку Редль занимал уже тогда одну из ведущих должностей в Эвиденцбюро, а Ронге там еще и не возник на службе. Поэтому предложение к Редлю (именно к Редлю!) выходить на связь к хорошо ему известному шпиону, скомпрометированному сотрудничеством с разными разведками, было абсолютно абсурдным!
А вот перед фабрикацией третьего и четвертого писем Ронге уже понял, что истинным их получателем должен стать не какой-то анонимный Никон Ницетас, а непосредственно полковник Редль – или, по меньшей мере, какой-то иной профессионал, которого не имело смысла вводить в заблуждение использованием имени Ларгье.
А как и откуда Ронге мог уточнить сведения об истинном конечном получателе?
Разумеется, лишь от арестованного получателя второго письма, который не мог не быть сообщником Редля (или пока что, в строгом соответствии с фактами, какого-то другого возможного фигуранта), а попавшись с полученным письмом в лапы к Ронге, не мог не предать свего шефа!
Теперь, забравшись на высоту объективных знаний, не доступную никому из участников событий 1913 года (зато они обладали иной важнейшей информацией, пока еще не известной нам!), мы можем сделать вывод, что против полковника Редля свидетельствовало лишь первое письмо, в котором не было никаких шпионских текстов, а были лишь русские рубли! Все остальное было только поделками Максимилиана Ронге.
Могло ли даже это первое письмо, так и не дошедшее до Редля, послужить основанием для обвинений в шпионаже? Конечно нет – и сочиненная нами история о карточном долге вполне отметала такие даже и не обвинения, а всего лишь подозрения!
Заметим, кроме того, что Редль, скорее всего, так и не сумел получить информацию о том, что же это первое письмо из себя представляло.
Разобрался ли сам Ронге в смысле этого таинственного письма, а если разобрался – то когда именно, нам также выяснить не удастся: эту тайну Ронге унес с собой в могилу, оказаться в которой ему случилось очень нескоро – в 1953 году. К тому времени престарелый генерал Ронге помогал американцам налаживать деятельность австрийской жандармерии и будущей австрийской военной разведки, право иметь которую Австрия восстановила в 1955 году.[180]180
Moritz V., Leidinger H., Jagschitz G. Op. cit. S. 9.
[Закрыть]
Поэтому нам самим предстоит разбираться в смысле совершенно непонятной присылки рублей (притом – безо всяких сопровождающих разъяснений!), выглядящей нелепо и опрометчиво с профессиональной разведывательной точки зрения.
Зато провокационные письма, сфабрикованные Максимилианом Ронге в апреле-мае 1913 года, могли, казалось бы, кого угодно пригвоздить обвинением в шпионаже. С фигурантом, захваченным при получении второго письма (его имя нам еще предстоит назвать!), это удалось, как показывают факты, распрекраснейшим образом!
Однако оказывается, что даже и такой текст, какой имело опубликованное четвертое письмо, нисколько не мог послужить подозрению об измене, если адресатом его оказывался полковник Редль. Это парадоксальное утверждение нам еще предстоит серьезно обосновать.
Пока что (поскольку нам и в дальнейшем предстоит разбираться со смыслом и величиной значительных денежных сумм того времени) целесообразно разобраться в том, что же собою представляли деньги, вложенные в конверты, присланные на имя Никона Ницетаса.
1.4. Прейскуранты предательства и провокации
Итак, постараемся оценить, что же из себя представляла сумма в 7 тысяч крон в Вене 1913 года, вложенная в конверт четвертого письма.
Приведем свидетельство о тогдашнем уровне заработной платы в Австро-Венгрии: «Юрист с годичным стажем работы в суде получал в то время 70 крон в месяц, молодой учитель в первые 5 лет работы 66 крон, почтовый служащий 60 крон. Асессор венского реального училища до 1914 года получал месячный оклад 82 кроны. Бенито Муссолини, который в 1909 г. был главным редактором газеты «Авениль дель Лабораторе» в тогда еще австрийском Триесте и одновременно работал секретарем социалистической рабочей палаты, получал за обе работы 120 крон».[181]181
Мазер В. Указ. сочин. С. 77–78.
[Закрыть]
Отметим, что лица, занимавшие упомянутые должности, не только могли вести тогда вполне достойный образ жизни, соответствующий их социальному уровню, но и содержать при необходимости собственные семьи, не слишком бедствуя при этом.
Примером как раз может послужить семья, в которой рос и воспитывался будущий полковник Редль.
Правда, детство Альфреда Редля отстоит довольно далеко по времени от событий 1913 года, но и уровень заработной платы в Австро-Венгрии, и цены за товары и услуги не принципиально изменились в те десятилетия: серьезных кризисов тогда не наблюдалось, а темпы инфляции были ничтожными. Сам полковник Редль вспоминал, что его отец, железнодорожный служащий, получал всего 55 гульденов в месяц.[182]182
Умнов М.И. Указ. сочин.
[Закрыть]
В результате денежной реформы 1890-х годов гульдены были заменены кронами: по две кроны за один гульден.[183]183
Нумизматический словарь. http: // numizman.narod.ru/Book/g.htm.
[Закрыть] Так что правомерно считать, что отец Редля получал 110 крон в месяц. Притом семья, повторяем, была немалой: Альфред был вторым по старшинству из семерых детей.
Уровень их обеспеченности, конечно, оставлял желать лучшего, но, тем не менее, Альфред Редль и его братья и сестры заведомо не выделялись нищетой в среде своих сверстников – все они получили вполне полноценное образование, обеспечившее позднее каждому из них гораздо более комфортный образ жизни.
Один из братьев Редля стал, как и Альфред, армейским офицером, другой – архитектором (для Адольфа Гитлера это, напоминаем, оказалось недостижимым!), третий – юристом, четвертый – железнодорожным чиновником, как и их отец; обе сестры Альфреда Редля стали учительницами.[184]184
http: //de.wikipedia.org/wiki/ Alfred_Redl.
[Закрыть]
К биографии Адольфа Гитлера, пока незримо присутствующего на наших страницах, эти денежные прикидки также имеют прямое отношение: он, будучи одиноким молодым человеком, снимал в 1908–1909 годах отдельную комнату в Вене во вполне приличных квартирах и платил за это по десять крон ежемесячно.[185]185
Maser W. Op. cit. S. 79.
[Закрыть]
В то же время (вплоть до апреля 1913 года) Гитлеру насчитывалась (по его собственной воле он нерегулярно получал эти деньги) «сиротская пенсия» как ребенку, утратившему родителей, в размере 25 крон в месяц[186]186
Мазер В. Указ. сочин. С. 77.
[Закрыть] – это было совсем немного, но должно было избавлять и от бездомности, и от буквального голода: «Питаться в Вене начала века также можно было очень дешево. Во многих ресторанах предлагался «отличный обед», причем можно было купить абонемент на 25 посещений за 10 крон, то есть обед стоил 40 геллеров».[187]187
Зигмунд А.М. Указ. сочин. С. 180.
[Закрыть]
Да и месячные оклады государственных служащих даже самого высшего уровня в то время обычно не превышали тысячи крон.
Месячный служебный оклад самого полковника Редля накануне его гибели составлял менее 700 крон – это следует из приведенных ниже сопоставлений его легальных и нелегальных заработков.
Таким образом, указанные 7 тысяч крон представляли собой баснословную сумму – порядка годового оклада полковника, занимавшего весьма неординарную должность, около десяти годовых окладов школьного учителя, трудившегося в поте лица своего, и более 23 годовых окладов, выплачивавшихся государством таким молодым бездельникам, как Адольф Гитлер!
Ниже, однако, нам будут встречаться и гораздо более высокие гонорары за шпионскую деятельность!
Теперь мы параллельно проиллюстрируем суммы, которыми оперировала в то время другая секретная служба – царская политическая полиция, а также уровень финансов, используемых на личные нужды руководителями российских революционных партий, против которых и боролась эта полиция.
Привлечение таких примеров целесообразно не только потому, что качество жизни интеллигентных слоев в тогдашних Австро-Венгрии и России было сопоставимым, но и потому, что эти слои близко пересекались: деятельность российских революционеров протекала в те годы преимущественно в эмиграции – во Франции, Швейцарии, Германии, а также и в Австро-Венгрии – там же в Вене, в Кракове, в Поронине и других местностях, в особенности прилегающих к российской границе.[188]188
Нижеследующий текст (до конца раздела 1.3.) изложен нами главным образом по книге: Брюханов В.А. Заговор против мира. С. 341–346.
[Закрыть]
Оппозиционные круги в обеих державах тесно взаимодействовали друг с другом, да и II-й Интернационал, объединявший тогда всех социалистов, существовал и пытался энергично функционировать еще с 1889 года.
С другой же стороны, рубль был тогда свободно конвертируемой валютой и соответствовал, напоминаем, примерно 2,7 кроны.
Итак, рассмотрим карьеру знаменитого полицейского провокатора Евно Азефа (1869–1918), он же – создатель Партии социалистов-революционеров (ПСР) и руководитель ее террористической Боевой Организации (БО).
В 1892 году молодой Азеф, будучи вполне частным лицом, выехал из Ростова-на-Дону в Германию и поступил на учебу в Политехнический институт в Карлсруэ. Весной 1893 года, оставшись без средств к существованию, Азеф в письме в Департамент полиции предложил свои услуги как информатора о настроениях и намерениях многочисленной российской диаспоры в Европе, испросив при этом 50 рублей жалования в месяц – они вполне покрывали его тогдашние потребности. Соглашение состоялось.
50 рублей (т. е. 135 крон) приблизительно соответствовали начальному месячному окладу квалифицированного инженера, только что завершившего учебу – так было и в России, и в Австро-Венгрии; инженер в начале ХХ века – это был весьма немалый уровень!
Азеф, параллельно с учебой, стал активно внедряться в эмигрантскую политическую жизнь, демонстрируя себя убежденным сторонником террора. Его донесения в Петербург вызывали чрезвычайный интерес в Департаменте полиции. В 1896 году на одном из его писем была начертана такая резолюция: «Сообщения Азефа поражают своей точностью, при полном отсутствии рассуждений».[189]189
Алданов М. Азеф. // Собрание сочинений в восьми томах. М., 2007. Т. 8, с. 120.
[Закрыть]
Женившись на революционерке Л.Г. Менкиной (по другим сведениям – Генкиной; при замужестве она приняла фамилию мужа), жившей в Дармштадте, Азеф перевелся в Дармштадтский Политехникум. Вскоре в молодой семье родился первый сын.
В 1899 году Азеф, завершив учебу в Германии и немного поработав по специальности, переехал в Москву и поступил на службу инженером.
Судя по позднейшим воспоминаниям коллег-инженеров, Азеф, несмотря на небольшой стаж, оказался блестящим специалистом.[190]190
Городницкий Р.А. Боевая организация партии социалистов-революционеров в 1901–1911 гг. М., 1998. С. 169.
[Закрыть] С собой он привез и хорошие рекомендации от революционеров зарубежных к революционерам московским. По линии Департамента полиции он поступил в прямое подчинение к С.В. Зубатову (1864–1917) – начальнику Московского Охранного Отделения.
Азеф после приезда в Москву получал уже от Департамента полиции 100 рублей в месяц, а с 1900 года стал получать и 150 (плюс наградные к Рождеству и к Пасхе).
В ноябре 1901 года Азеф снова выехал за границу – со всем семейством: женой, обоими сыновьями (второй только что родился) и кормилицей младенца.
По служебной линии это представлялось как командировка в Берлин по делам фирмы. На самом же деле Азеф уволился и по специальности больше не работал. Первое время в Германии он появлялся на заводах и выполнял для них бесплатно какую-то работу, имитируя для революционеров продолжение профессиональной деятельности и объясняя тем самым источники своих доходов. Все же свои силы он направил на создание новой политической партии – упомянутой ПСР.
От Департамента полиции с момента отъезда за границу ему было установлено жалование уже 500 рублей в месяц (а сверх того оплачивались дорожные и прочие сверхурочные расходы) – это совершенно баснословная сумма, примерно в 10 раз превышающая зарплату упомянутых начинающих инженеров.
В конце же деятельности, в 1906–1908 годах, казенное жалование Азефа дошло до 1000 рублей в месяц – это было на уровне товарища (заместителя) министра внутренних дел и выше директора Департамента полиции![191]191
Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16. Политический сыск при царях. М., 1993. С. 180.
[Закрыть]
Для сравнения укажем, что накануне и в начале 1905 года Ленин и другие «генералы» большевистской партии – члены и агенты ЦК РСДРП[192]192
Центральный комитет Российской социал-демократической рабочей партии.
[Закрыть] (всего 11 человек) получали от партии по 100 рублей на каждого в месяц (независимо от их семейного положения, образа жизни и возможностей побочного заработка).[193]193
Леонид Борисович Красин («Никитич»). Годы подполья. Сборник воспоминаний, статей и документов. М.-Л., 1928. С. 358.
[Закрыть]
Официально и содержание Азефа от его партии было примерно на таком же уровне – он получил постоянный оклад в 125 рублей в месяц.[194]194
Николаевский Б. История одного предателя. Террористы и политическая полиция. М., 1991. С. 355.
[Закрыть] Так было с лета 1902 года, когда ПСР уже сформировалась и добилась популярности – проведением громких террористических актов! Деньги от многочисленных сочувствующих спонсоров широко потекли тогда в партийную кассу, а Азеф перестал изображать из себя командированного инженера.
Все это, как видим, намного превышало уровень доходов тогдашнего зарубежного коллеги русских революционеров – социалиста Бенито Муссолини! Но он занимался тогда не столь подрывной и опасной, а следовательно – и не такой выгодной деятельностью!
В то же самое время в руках Азефа оказалось практически бесконтрольное использование средств БО, с 1903 года находившихся в его полном распоряжении.
Одновременно и его жена, состоявшая официальным представителем ПСР в Париже, имела доступ к партийным деньгам, которыми она «пользовалась без всякого контроля».[195]195
Там же.
[Закрыть]
Последнее, однако, едва ли поддается однозначной трактовке, поскольку «Азеф ругал жену за каждую копейку, был противником любых трат, внешне они жили весьма скромно, хотя сам Азеф любил удобства, хорошие костюмы, короче говоря, «жизнь» во всех ее проявлениях».[196]196
Городницкий. Р.А. Указ. сочин. С. 168.
[Закрыть]
Уникальное финансовое положение Азефа вполне соответствовало его личному политическому влиянию: в 1903–1908 годах он ревниво следил за тем, чтобы самолично решать, кто из российских государственных деятелей должен стать объектом нападения его террористов – и блистательно организовывал эти нападения.
А уж чьи желания и намерения он при этом выполнял – это по сей день остается предметом пересудов в исторической литературе!
После разоблачения Азефа в 1908 году БО не сумела совершить практически ни одного террористического акта, а в 1917 году ПСР – самая массовая партия в тогдашней России! – оказалась полным политическим банкротом!
Если у кого-нибудь возникло нечто вроде сочувствия к партии эсеров, оказавшейся жалкой игрушкой в лапах такого монстра, как Азеф, то мы в утешение сообщим, что другие партии оказывались едва ли в лучшем положении. Там, конечно, не было своих Азефов (Азеф – личность не менее уникальная, чем какой-нибудь, например, Наполеон Бонапарт!), но зато царило засилье гораздо более мелких агентов, целиком опутывавших всякую партийную деятельность.
Вот, например, большевики.
В декабре 1913 года некий Матвей Бряндинский докладывал в Департамент полиции о работе, проделанной им в этой партии: «я принял на себя заведование общепартийным транспортом либеральной литературы из-за границы в Россию и рассылкой ее по местным организациям. За этот период деятельности, продолжавшийся с сентября 1909 г. по сентябрь 1911 г., пользуясь близостью к центру партии, я получил возможность освещать направление как общепартийной политики, так и отдельных ее фракций /…/. Собрал сведения о личности учеников партийной школы, устроенной Лениным около Парижа, ко времени их возвращения в Россию, что дало возможность по ним проследить и уничтожить остатки или зародыши организаций, в которых они начали работать. /…/
Указаны петербургские, московские и тифлисские делегаты, хотевшие поехать на общепартийную конференцию, которая состоялась [в Праге] в январе 1912 года. Громадные средства, затрачиваемые партией на доставку нелегальной литературы в Россию, пропали даром, так как она или гнила на границе, или же доставлялась в петербургские и московские охранные отделения, и лишь незначительная часть рассылалась по местам, причем адреса получателя служили путеводной нитью для раскрытия местных организаций».[197]197
Цвяловский М.А. (автор-составитель). Большевики. Документы по истории большевизма с 1903 по 1916 год бывш[его] Московского Охранного Отделения. Нью-Йорк, 1990. С. 25–26. Первое издание этой книги вышло в Москве в 1918 году.
[Закрыть]
Понятно, что контрагентами Бряндинского были не сплошные идиоты. Он был заподозрен в предательстве, сначала – отстранен от ответственной работы, затем – публично разоблачен, но скрылся от революционеров, а в 1913 году уже пребывал не у дел.
Зато трудились другие – и в значительном количестве: «К концу 1910 г. в агентуре Московского охранного отделения насчитывалось 17 человек, работавших среди социал-демократов»[198]198
Перегудова З. Методы борьбы Департамента полиции с революционным движением (кадры, курсы, программы). По материалам ЦГАОР СССР. // Факел. 1990. Историко-революционный альманах. М., 1990. С. 202.
[Закрыть] – и занимали они там тогда вовсе не рядовые должности!
В 1912 году, например, Московское областное бюро РСДРП состояло из тройки: Р.В. Малиновский, Д.И. Курский (будущий нарком юстиции в 1918–1928 годах) и А.А. Поляков. Поскольку носителями таких достаточно своеобразных фамилий нередко оказываются евреи, то подчеркнем, что никто из этих троих евреем не был – в отличие от Азефа.
Знаменитый Малиновский, помимо прочего, был в 1912–1914 годах членом большевистского ЦК, в конце того же 1912 года был избран депутатом Российской Государственной Думы и председательствовал там в социал-демократической фракции.
Малиновского и Полякова разоблачили позднее как агентов полиции; еще позднее, в 1918 году, оба были расстреляны по приговорам Революционного трибунала.[199]199
Головков Г., Бурин С. Канцелярия непроницаемой тьмы. Политический сыск и революционеры. М., 1994. С. 333.
[Закрыть]
Малиновский был человеком с неясным происхождением и уголовным прошлым: не известно, жил ли он под подлинным собственным именем; был не то поляком, не то немцем; числился русским дворянином; образованность его намного превышала уровень, соответствующий его официальной биографии; в юности он неоднократно судился за кражи – в том числе со взломом.
С 1905 года Малиновский трудился рабочим-металлистом и активно участвовал в политике. Начал сотрудничать с полицией летом 1910 года, будучи уже видным партийным и профсоюзным деятелем.
