Текст книги "Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер"
Автор книги: Владимир Брюханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Почему же, однако, текст четвертого письма был позднее опубликован, а текст третьего – нет?
Какие-то детали в этом последнем могли оказаться не совсем продуманными – все-таки нужно учесть полнейшую неожиданность всего происходящего для Максимилиана Ронге. Не было в этом письме и денег – как следует из текста четвертого письма; но что-то о деньгах там должно было сообщаться.
Рубли наверняка были отобраны у получателя второго письма, если они в этом письме все еще находились. Вот не позднее этого было решено их бесследно изъять – и больше они в деле не фигурировали, но когда и почему это в точности произошло – так и не ясно. Все это, так или иначе, должно было найти какое-то отражение в тексте третьего письма.
На этом этапе расследования, ведущегося теперь с максимальной скоростью, Ронге обязан был прибегнуть к помощи, совету и поддержке вышестоящего начальства. От кого-то из начальства он и должен был получить санкцию на использование денег, вложенных уже в четвертый конверт – эти упоминавшиеся семь тысяч крон, что было немалой суммой с учетом постоянных (и уже однажды процитированных нами) сетований Ронге на недостаток финансовых средств – ниже мы проведем более подробные оценки уровней тогдашних денежных единиц.
Должен был Ронге получить санкцию и на привлечение участия Берлина в фабрикации четвертого письма.
Все это и создавало известный разрыв не только по времени, но и в ситуационном отношении между третьим письмом и четвертым, что и объясняет, таким образом, возможные погрешности в третьем письме и невозможность его последующей публикации.
При приходе четвертого письма в Вену (23 мая) было решено оставить на почте и третье.
Или же оно могло быть заменено в тот момент на вариант с уточненным текстом, вытекающим из того, что отдельно это третье письмо так никто и не получил, а теперь оно должно было фигурировать совместно с пришедшим четвертым. Так в принципе могло быть сфабриковано и пятое в общем числе письмо – вместо первоначального третьего.
Могло также существовать и шестое письмо, о смысле и предназначении которого мы поведаем позднее.
Если вы немного запутались – не огорчайтесь!
Ведь и Максимилиан Ронге спустя годы сам немного запутался, вспоминая все это. Очень возможно, что на руках у него оказались различные текстовые варианты третьего письма – и он, поэтому, не решился опубликовать ни один из них, равно как и текст четвертого письма, лишь позднее опубликованный Урбанским – без текста третьего.
Во всяком случае, Ронге в своей книге совершенно зря проговорился о содержании второго письма – с адресом Ларгье. Лучше бы ему этого не делать! Но тогда едва ли и нам удалось бы со всем этим разобраться!
Пока что мы, дорогой читатель, уже можем утешить себя тем, что продвинулись в расследовании «Дела Редля» куда дальше, чем все наши предшественники.
Небольшой перерыв в дежурстве засады на Почтамте – не более пары дней, мог происходить лишь сразу после ареста получателя второго письма и до момента, когда арестованный дал откровенные показания и выяснилась необходимость ловить нового получателя.
Такой арест все еще может выглядеть нашей фантазией, но ее подтверждением и является изменение содержания писем, произведенное Ронге – это-то факт заведомо реальный и бесспорный.
Для того, чтобы разобраться в том, почему именно такое изменение содержания должно было произойти, необходимо более подробно рассмотреть служебные биографии и Альфреда Редля, и Максимилиана Ронге.
1.3. Альфред Редль и его тень
Альфред Редль родился 14 марта 1864 года во Львове, который с 1772 по 1918 год носил название Лемберг, а теперь прозывается Львiв – при жизни и после смерти Редля последовательно австрийский, австро-венгерский, польский, советский и украинский город; все это – не считая нескольких периодов временной оккупации во время обеих Мировых войн.
Родители Редля, несмотря на немецкую фамилию, были русинами – славянское племя, населявшее Карпаты и Прикарпатье.[120]120
Здесь и ниже использованы в основном сведения из: http: //de.wikipedia.org/wiki/ Alfred_Redl.
[Закрыть] Отец Редля служил в армии младшим офицером, но ввиду малого жалования был вынужден перед женитьбой выйти в отставку и поступить служащим на частную железную дорогу. Там он дослужился в итоге до немалого уровня старшего инспектора.
Альфред Редль был вторым по старшинству из семерых детей – пяти мальчиков и двух девочек.
С юных лет Редль и его братья и сестры владели всеми местными диалектами: немецким, польским, галицийским наречием украинского, возможно – идиш; позднее это облегчило Редлю знакомство с другими языками и работу в разведке.
Отметим, что основной костяк зарубежных резидентов советских разведывательных служб эпохи Дзержинского, Менжинского, Ягоды и Берзина составляли выходцы из этого же интернационального региона Восточной Европы, преимущественно евреи – им легче было выдавать себя за коренных европейцев, нежели иным функционерам из коммунистической России, почти начисто лишившейся своей прежней космополитической аристократии, от рождения не имевшей проблем ни с иностранными языками, ни с цивилизованными манерами.
Начальное образование (до 15 лет) Редль получил в реальном училище там же в Лемберге, а затем был принят в кадетский корпус – близ Брюнна (ныне – Брно). С этого времени Альфред оторвался от нормальной семейной жизни, которую ему заменила казарма.
Предполагают, что с того же момента начался отсчет лет и его нестандартной сексуальной ориентации, но никаких конкретных сведений об этом не обнаружено и, скорее всего, никогда уже не обнаружится.
Таинственная сексуальная жизнь Альфреда Редля, остававшаяся секретом почти для всех окружающих, оказывала безусловное влияние на все его поведение.
Это, однако, страннейшим образом не мешало его служебной карьере.
В 1883 году девятнадцатилетний Альфред Редль закончил кадетский корпус с блестящими оценками. Ему было присвоено звание кандидата в офицеры – и он начал тянуть служебную лямку.
Первоначальные этапы его карьеры протекали неспешно: лишь после четырех лет службы в пехотном полку в родном Лемберге Редлю было присвоено звание лейтенанта.
Затем в 1892 году уже двадцативосьмилетний Редль выдерживает сложнейший конкурс на поступление в Академию Генерального штаба. В 1894 году Редль в числе 25 лучших слушателей Академии зачислен на ее дополнительный курс, который также блестяще окончил в 1895 году.
Некоторое время Редль служит в транспортном отделе Генерального штаба – и с этого времени фактически специализируется на разведывательной деятельности, конкретно – по России.
Из Генштаба Редля переводят на службу в Будапешт, а затем, уже в звании капитана – снова в Лемберг.
Непосредственно к работе в центральном аппарате разведки Редля привлек барон Артур Гизль фон Гизлинген[121]121
Сведения об Артуре Гизле и его брате нами приводятся по: Залесский К.А. Кто был кто в Первой мировой войне. М., 2003. С. 526–527.
[Закрыть] (1857–1935).
В 1892–1898 годах Гизль служил в штабе кавалерийской дивизии в Лемберге, где и состоялось его знакомство с Редлем. С июня 1898 по апрель 1903 года Гизль возглавлял Эвиденцбюро – отдел разведки и контрразведки Генерального штаба, куда и перетащил Редля в 1899 году.
Артур Гизль не только имел аристократическое происхождение, но и успешно обзоводился личными связями. С 1887 года Гизль состоял адъютантом наследника престола, эрцгерцога Рудольфа – сына императора Франца-Иосифа. Гизль стал ближайшим другом и доверенным лицом своего патрона, прочно втесавшись в замкнутый круг императорской фамилии.
После трагического самоубийства эрцгерцога Рудольфа в 1889 году Гизль сохранил дружеские отношения с Францем-Фердинандом (1863–1914) – племянником императора Франца-Иосифа. С 1891 года Гизль стал флигель-адъютантом самого императора.
В 1896 году, когда умер Карл-Людвиг, младший брат императора и отец Франца-Фердинанда, последний был объявлен наследником престола. Затем эрцгерцог Франц-Фердинанд был назначен в 1898 году заместителем главнокомандующего Австро-Венгерской армией. Номинально главнокомандующим продолжал оставаться сам престарелый император Франц-Иосиф I (1830–1916).
Должности Франца-Фердинанда не были синекурой – он был энергичным и деятельным политиком и военным.
Младший брат Артура, Владимир Гизль (1860–1936), тоже генерал, еще более определенно ориентировался по военно-дипломатическому (а следовательно – и разведывательному) профилю: с 1893 года он был военным атташе в Константинополе, с 1898 года – в Софии, с 1906 года – военным атташе при военном уполномоченном в Турции и Греции; с 1909 года – послом Австро-Венгрии в Черногории, а с 1913 – в Сербии.
Летом 1914 года, после убийства Франца-Фердинанда, Владимир Гизль вручил сербам знаменитый ультиматум, а после получения ответа объявил о том, что Австро-Венгрия находится в состоянии войны с Сербией, поразив этим всех, не исключая германского кайзера Вильгельма II: такое объявление войны соответствовало предварительным инструкциям, направленным Гизлю из Вены, но нисколько не согласовывалось с примирительным ответом сербов на австрийский ультиматум!..
Близость Редля с семейством Гизлей весьма способствовала его карьере. Утверждение Цвейга о том, что Редль был доверенным лицом наследника престола, имеет веские основания.
Зато позднее близость Гизлей с Редлем – разоблаченным русским шпионом! – привела к закату карьеры их обоих при первых же неудачах в Мировой войне.
Эвиденцбюро представляло собой центральный аппарат всей разведывательно-контрразведывательной службы Австро-Венгерской армии. В начале ХХ века оно имело в составе лишь около двадцати офицеров (не считая младшего персонала) – это было много меньше, чем в тогдашних аналогичных органах других держав – Германии и России, хотя тогда и там организация военной разведки и контрразведки переживала младенческий период. Формально задачей Эвиденцбюро была подача ежедневных разведсводок об иностранных государствах начальнику Генерального штаба и еженедельных – императору Францу-Иосифу I.
В 1900 году Редль был вполне официально отправлен в Россию на курсы русского языка – при пехотном училище в Казани.
Это – из сферы взаимных услуг, оказываемых тогда разведывательными службами русских и австрийцев: все более дружественные отношения между Россией и Австро-Венгрией снижали практический интерес генштабов этих держав к шпионажу друг за другом, поскольку в те годы основные политические интересы России почти целиком обратились на Дальний Восток.
Капитан Редль провел в Казани несколько месяцев, наверняка привлекая при этом интерес к себе со стороны российских разведчиков и контрразведчиков, но это, вроде бы, не привело тогда ни к каким отмеченным последствиям: никогда всерьез не поднимался вопрос о его вербовке русской разведкой в данный период, хотя именно эти годы, напоминаем, и указаны в справках, предваряющих повествование Роуэна, – и не только в них. Никаких данных и даже намеков на возможность такой вербовки не высказывалось тогдашними российскими и австрийскими разведчиками и контрразведчиками, ничего подобного не обнаружено и позднее в архивах обеих держав.
Хотя, согласитесь, осуществить вербовку человека с сексуальными отклонениями было бы, вероятно, совсем несложно в Казани – на российской территории, если предполагать якобы проявившуюся позднее склонность Редля к измене!
«Дружба» российской и австрийской разведок продолжалась до тяжелейшего поражения России в Русско-Японской войне и до еще более позднего времени, когда в России стали оправляться от революции, вызванной этим поражением – и никаким иным обострением классовой борьбы!
Однако именно этот период «дружбы» ознаменовался грандиозным шпионским скандалом, серьезно отравившим отношения между русскими и австрийцами. Речь идет об истории подполковника русской службы А.Н. Гримма – старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа.
В январе 1902 года Гримм был разоблачен как немецкий и австрийский шпион:
«Он был перспективный офицер, по долгу службы имел дело с особо секретными центральными и окружными военными документами, числился на отличном счету у командования и сослуживцев. Этот потомственный дворянин и глава семейства не по принуждению, а по собственной воле, из-за корысти сам предложил свои услуги германской и австрийской разведкам. Те плотно работали с ним, начиная с 1895 года. /…/
После суда над Гриммом, который состоялся в конце мая 1902 года, приговор был конфирмирован высшей властью. Изменник лишался воинского звания, дворянского достоинства, чинов, орденов и медалей и всех прав состояния, исключался из военной службы и ссылался в каторжные работы на 12 лет «с законными последствиями сего наказания».
/…/ изменник Гримм некоторое время находился на связи у австро-венгерского военного агента[122]122
Так тогда назывались военные атташе.
[Закрыть] Эрвина Мюллера, выдворенного после случившегося из страны».[123]123
Васильев И. И., Зданович А. А. Указ. сочин.
[Закрыть]
Сейчас трудно понять, кому и зачем конкретно так уж понадобился этот шпион. Тем не менее, «Дело Гримма» произвело немалое впечатление и на публику, и на коллег Гримма во всех европейских странах. Нетрудно усмотреть, что оно послужило как бы образцом для последующего «Дела Редля», которое, вопреки многочисленным позднейшим отзывам, оказалось все-таки не совсем неожиданной, а в каком-то смысле трафаретной шпионской историей.
Главное различие этих «дел» оказалось в том, что о Гримме довольно редко вспоминали после окончания Первой Мировой войны.
Карьера Редля после возвращения из России развивалась блестяще.[124]124
Колпакиди А.И. (автор-составитель). Энциклопедия военной разведки России. М., 2004. С. 19.
[Закрыть]
Редль возглавил при Гизле агентурный отдел Эвиденцбюро, так называемое Кундшафтштелле, отвечавшее как за агентурную разведку, так и главным образом за контрразведку.
Здесь Редль проявил себя как отличный организатор, полностью реорганизов контрразведку и превратив ее в одну из сильнейших спецслужб австро-венгерской армии. Прежде всего это было связано с введением новой техники и новых приемов работы, позднее хорошо описанных Урбанским.[125]125
Ронге М. Указ. сочин. С. 77, сноска.
[Закрыть]
Так, по указанию Редля, комнаты для приемов посетителей оборудовали только что изобретенным фонографом, что позволяло записывать на граммофонной пластинке, находящейся в соседней комнате, каждое слово приглашенного для беседы человека. Помимо этого устанавливались скрытые фотокамеры, с помощью которых посетителей тайно фотографировали.
О съемках скрытой камерой, широко распространенных в позднейшие времена, мало кто знал накануне Первой Мировой войны, а потому даже профессионалы-разведчики не опасались подобной угрозы и не заботились о необходимой осторожности – это был сильнейший козырь Редля! Однако этот важнейший фактор сыграл весьма неоднозначную роль в жизни и смерти самого Редля, да и не только в этом!
Редлю приписывается и решающая роль в организации контроля почтовой корреспонденции, что также сыграло роковую роль в его судьбе – об этом у нас уже приводились упоминания, хотя, строго говоря, едва ли обоснованные: Редля ведь погубил не Венский, а Берлинский «черный кабинет»!
В апреле 1903 года Артур Гизль покинул должность руководителя Эвиденцбюро и переместился на командование одной из пехотных бригад – это считалось повышением, а позднее он уже формально не возвращался на чисто разведывательную работу. Мы постараемся показать, что фактически это было не совсем так.
Преемником Гизля в Эвиденцбюро стал майор Евгений Гордличка, служивший до того военным атташе в Белграде.
Думается, что Гордличке сильно повезло с моментом его отбытия из Сербии – вскоре там произошел государственный переворот: «В ночь на 29 мая 1903 года группа заговорщиков ворвалась в королевский дворец в Белграде; король Александр Обренович и его жена Драга были зверски убиты. Лидер нападавших поручик Драгутин Дмитриевич («Апис») был ранен тремя пулями в грудь – это был дебют одного из будущих главных организаторов Первой Мировой войны.
Временное правительство, созданное заговорщиками, немедленно созвало Скупщину[126]126
Сербский парламент.
[Закрыть], которая вместо династии Обреновичей, ориентировавшихся на Австро-Венгрию, избрала на трон Петра Карагеоргиевича, женатого на Зорке – старшей дочери [черногорского князя] Николая Негоша – старшей сестре двух знаменитых «черногорок», жен русских великих князей Николая Николаевича-Младшего и его брата Петра Николаевича».[127]127
Брюханов В.А. Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну. М., 2005. С. 534.
[Закрыть]
Ясно, что сохранить высокую служебную репутацию было бы трудно австрийскому военному атташе, прозевавшему и проигравшему столь важную схватку в неутихающей тайной войне – несмотря на упомянутую внешне трогательную «дружбу» Австро-Венгрии с Россией. Но Гордлички в Белграде уже не было, а его преемник оказался там новичком – и это как-то оправдывало беспомощность австрийских разведчиков и дипломатов.
Существенно, что капитан Редль сохранил в тот момент свое служебное положение – на возглавление Эвиденцбюро он тогда, при всех его возможных заслугах, еще не тянул. Позже мы покажем, что именно в весенние месяцы 1903 года Редлем была начата грандиозная долгоиграющая разведывательная операция, через много лет поспособствовавшая его гибели.
Отслеживанию карьеры Редля внутри Эвиденцбюро мешают его переодические перемещения на службу в армейские части и соединения – эти, так называемые цензовые, замещения должностей были необходимы для бесперебойного получения очередного воинского звания: согласно формальным правилам, действовавшим тогда и в Австро-Венгрии, и в Германии, и в России, невозможно было повысить чин без обязательного прохождения вполне определенных ступеней армейской службы.
Так, Редль, получивший звание майора в 1905 году, служил в ноябре того года начальником штаба бригады, дислоцированной в Вене.[128]128
Markus G. Op. cit. S. 75.
[Закрыть]
В 1907 году Редль стал уже подполковником и заместителем начальника Эвиденцбюро.[129]129
http://de.wikipedia.org/wiki/Alfred_Redl.
[Закрыть]
В это-то время (если поверить Ронге – другими сведениями, уточняющими этот момент, мы не располагаем) Альфред Редль и уступил свой пост во главе Кундшафтштелле капитану Максимилиану Ронге, ставшему с тех пор его подчиненным и учеником – как это подчеркнет и Роуэн.
Максимилиан Ронге (1874–1953) был моложе Редля немногим более чем на десять лет. Современное его жизнеописание составлено под руководством его собственного внука (сына его дочери), профессора Герхарда Ягшнитца (1940 года рождения), который совместно со своими аспирантами Вереной Моритц и Ханнесом Ляйдингером выпустил книгу о своем деде.[130]130
Moritz V., Leidinger H., Jagschitz G. Im Zentrum der Macht. Die vielen Gesichter des Geheimdienstchefs Maximilian Ronge. St. Pцlten – Salzburg, 2007.
[Закрыть]
Макс Ронге родился 9 ноября 1874 года и вырос в пригороде Вены. Он происходил из семьи, чуть более респектабельной, чем у Альфреда Редля: отцом Ронге был бухгалтер, служивший в Военном министерстве в Вене. Макс Ронге был третьим из четверых детей (имел двух братьев и сестру), отлично учился и сразу после завершения среднего образования поступил в 1893 году в военное училище, закончил его в 1896 году, служил лейтенантом, а в 1899–1901 годах обучался в Академии Генерального штаба,[131]131
Ebenda. S. 20–21, 27.
[Закрыть] успев значительно нагнать по темпам карьры своего будущего начальника Альфреда Редля.
Вот как сам Ронге рассказывал о своем переводе в Эвиденцбюро: «За мной числилось 6 лет службы в армии, три года работы в генштабе и 11 лет на итальянской и русской границах, а также внутри монархии. /…/
Осенью 1907 г. я был вызван в Вену. Начальник разведывательного бюро полковник[132]132
Теперь уже – полковник!
[Закрыть]Евгений Гордличка спросил меня, какими языками я владею. Хотя во время учебы, а также в течение службы в качестве офицера в разных государствах, я изучил или начал изучать 8 языков, я отважился сослаться на мое знание лишь французского, английского и итальянского языков. «Этого достаточно» – заявил полк[овник] Гордличка. Так поступил я на службу в разведывательное бюро. /…/
12 ноября 1907 г. я приступил к исполнению своих служебных обязанностей /…/.
Первые получки от агентов полых тростей, щеток, зеркал и т. п. предметов, служивших для сокрытия письменных сообщений, возбуждали мою фантазию. После этого я занялся изучением организации разведывательного бюро и тактики разведки.
Кроме моей группы было еще шесть, работавших по разведыванию иностранных армий: русская, итальянская, германская, французская, английская и балканская группы. Личный состав всех перечисленных групп состоял из 9 офицеров генштаба и 5 прочих офицеров.
Непосредственная разведка была возложена на главные разведывательные пункты /…/ [в том числе] во Львове, Кракове и Перемышле – против России. В общем там работало 15 офицеров. Работа заключалась в вербовке, обучении и отсылке агентов, в приеме их донесений, в использовании доверенных лиц, находящихся постоянно за границей, в установлении связи с этими лицами (почта, посредники, шифр, криптография, секретные чернила и т. д.). Число агентов, которые в то время находились в подчинении разведывательного бюро, было весьма незначительно /…/.
Самым больным был денежный вопрос. /…/
Скоро я вынужден был признать, что шпионажу, направленному против нас Россией, Италией, Сербией и Францией мы противопоставили весьма незначительные контрразведывательные силы».[133]133
Ронге М. Указ. сочин. С. 22–24.
[Закрыть]
Последняя фраза содержит как бы неявную критику по адресу предшественников. Не случайно в воспоминаниях Ронге нет и ни малейшего упоминания о непосредственном начальнике – Редле, пока не заходит речь о разоблачении его предательства.
Такое отношение, впрочем, к «проштрафившимся» деятелям типично везде и всюду: сразу перечеркиваются все их прежние заслуги!
После смерти и разоблачения Редля обнаружилось, например, что он часто ездил в Варшаву. Это широко и публично обсуждалось лишь ввиду высказанного предположения, что именно так осуществлялись связи Редля с его русскими хозяевами. Урбанский, как профессионал, глубоко возмутился такой инсинуацией, заявив в 1931 году, что опытный шпион в последнюю очередь отправится в страну своих нанимателей. Частые личные контакты для такой связи совершенно не нужны, а все вопросы можно разрешить хорошо организованной перепиской.[134]134
Urbanski von Ostrymiecz A. Der Fall Redl. S. 98.
[Закрыть]
Последнее утверждение, совершенно справедливое по существу, противоречит, однако, широко распространенной версии провала Редля. Это, на наш взгляд, дополнительным образом подтверждает шаткость всей этой версии.
Так и остаются невыясненными, заметим, и мотивы поездок Редля в Варшаву. Этого и мы не сможем прояснить.
Характерно, что хорошим тоном и у современных авторов считается замалчивание заслуг Редля, а если и упоминание его, то сугубо в негативном контексте.
Ронге, например, сообщает: «Пренебрежение разведкой против России казалось не опасным, так как в 1906 г. открылись первые перспективы снова быстро возродить агентуру в случае конфликта. Д[окто]р Витольд Иодко и Иосиф Пилсудский от имени польской социалистической партии предложили штабу военного командования в Перемышле в качестве эквивалента за поддержку их стремлений использовать свою разведку. Если в Вене не были склонны даже временно согласиться на такой эксперимент, то все-таки в случае нужды у нас было бы «железо в огне».
Все это облегчило принятие решения, к которому было вынуждено разведывательное бюро, так как в тот момент на первый план выступили соседи на других границах»[135]135
Ронге М. Указ. сочин. С. 18–19.
[Закрыть] – тут нет ничего о Редле.
Зато вот как рассказывает о тех же контактах польских националистов с австрийской разведкой современный российский биограф Пилсудского Г.Ф. Матвеев: «Первым свидетельством политической эволюции Пилсудского стало создание в 1908 году тайной военизированной организации – Союз активной борьбы (САБ). /…/
Решение Пилсудского возглавить САБ совпало по времени с важным для его планов событием. В октябре 1907 года начальником разведывательной группы Учетного отдела[136]136
Буквальный перевод названия Эвиденцбюро.
[Закрыть] Генерального штаба австро-венгерской армии вместо Альфреда Редля, который, как стало известно позже, был еще в 1901 году завербован русской разведкой, был назначен Максимилиан Ронге. В условиях разразившегося осенью 1908 года боснийского кризиса австрийский Генштаб резко активизировал свою деятельность по подготовке возможной войны с Россией. /…/ В связи с этим в Вене вспомнили о предложениях Пилсудского о сотрудничестве на антироссийской основе, сделанных в 1906 и 1907 годах.
Установление контакта с Пилсудским было поручено капитану Густаву Ишковскому, блестящему офицеру польского происхождения, выходцу из австрийской Силезии, немного знавшему польский язык. С июля 1908 года он возглавлял разведывательный центр во Львове, деятельность которого была сориентирована против России. /…/
[Пилсудский] дал согласие на сотрудничество в разведывательной области, но пока что только во время войны.
19 октября 1908 года Ишковский направил Ронге рапорт, рекомендовавший привлечь ППС[137]137
P.P.S. – Польская социалистическая партия.
[Закрыть] к разведывательной работе. Реакция руководства была положительной, и примерно в конце ноября – начале декабря 1908 года Пилсудский лично встретился в Вене с майором Ронге для обсуждения различных аспектов взаимодействия. В распоряжении исследователей нет записи этой беседы /…/».[138]138
Матвеев Г. Пилсудский. М., 2008. С. 127, 130–131.
[Закрыть]
Обратим внимание на то, что желание лягнуть Редля привело Матвеева к заметному искажению логики событий. Получается, что австрийцы игнорировали предложения Пилсудского в 1906 и 1907 годах потому, что Редль был русским агентом, а пошли на контакты с поляками тогда, когда Редля заменил Ронге.
Но Редль никуда не делся и после 1907 года, а Ронге уже в 1907 году появился в Эвиденцбюро в качестве его подчиненного.
Изменение же позиции австрийцев произошло осенью 1908 года – в связи с Боснийским кризисом, как пишет и Матвеев, а не в связи с личными установками конкретных австрийских разведчиков.
Боснийский кризис разразился в связи с официальным объявлением Австро-Венгрии об аннексии Боснии и Герцеговины 6 октября 1908 года.
После Берлинского конгресса 1878 года, завершившего очередную Русско-Турецкую войну, проигранную турками, сложилось абсурдное положение: Босния и Герцеговина продолжали юридически числиться за Турцией, но административное управление там осуществляли австро-венгры, оккупировавшие эти территории. Местное население тяжело переживало замену турецкой оккупации на австрийскую: в 1878, 1879 и 1882 годах вспыхивали восстания против австрийцев.
Летом 1908 года в Турции произошел военный переворот – и власть перешла к энергичным и решительным «младотуркам». «В июле 1908 года во время речи на площади Свободы в Салониках Энвер-паша[139]139
Генерал Энвер-паша (1881–1922) после младотурецкой революции – военный атташе в Берлине; в 1913–1918 годах – член правящего «триумвирата» младотурков, военный министр и фактически турецкий главнокомандующий. После Первой Мировой войны признан военным преступником и заочно приговорен к смертной казни, но бежал в Германию. В 1920 году посредничал в тайных военных переговорах между Германией и Советской Россией. Затем направлен Лениным в Среднюю Азию – руководить Мировой революцией на Востоке. Вместо этого попытался поднять восстание всех мусульман против Советской власти. Его сподвижники были разгромлены, а сам он погиб в бою с Красной Армией под Бухарой.
[Закрыть], которого всенародно считали молодым лидером мятежа против вековой тирании, красноречиво заявил: «Деспотия исчезла. Мы все братья. В Турции больше нет болгар, греков, сербов, румын, мусульман, евреев. Мы все находимся под одним и тем же голубым небом и гордимся тем, что являемся турками».»[140]140
Моргентау Г. Трагедия армянского народа. История посла Моргентау. М., 2009. С. 16.
[Закрыть]
Новая политическая реальность грозила новыми осложнениями вокруг Боснии, и австрийцы решились объявить своим то, что и так фактически принадлежало им уже тридцать лет. Такой шаг вызвал бурю возмущений и в Турции, и в Сербии – с совершенно различной, но одинаково антиавстрийской направленностью.
В Сербии с кануна упомянутого переворота 1903 года культивировалась идея объединения всех югославянских земель, лопнувшая кровавым нарывом много позднее – к концу ХХ столетия.
Все европейские державы разделились осенью 1908 года на противников и сторонников Австро-Венгрии; последние состояли по существу из одной лишь Германии. Опасность общеевропейской войны нависала до конца марта 1909 года.
Это оказалось первым конфликтом с начала ХХ века, разведшим Россию и Австро-Венгрию по разные стороны баррикады.
Боснийский кризис встряхнул деятельность разведок.
Ронге пишет об этом – естественно под собственным, чисто австрийским углом зрения: «Если Балканы являлись с давних пор политическим барометром Европы, то Сербия все более и более превращалась в тот капсюль, который угрожал взорвать минную систему политических разногласий. /…/
[Ясно], чего надо было ожидать со стороны сербов в случае аннексии оккупированных нами районов. Поэтому вполне понятно, что с середины 1908 г. разведывательной службе пришлось заняться подготовкой этого выступления Австро-Венгрии. Накануне сообщения [об аннексии], в 5 часов 5 октября, был введен в действие давно подготовленный план «усиленной разведывательной службы» против Сербии и Черногории. С этого момента для разведывательного бюро генштаба наступило «военное время». /…/ В деле контрразведки сербы оказались необычно подвижными: арестовывали наших агентов, передатчиков почтовых голубей и предпринимали ряд других мер. /…/
Решение сербского правительства, само собой разумеется, зависело от позиции России. Однако внезапное появление многочисленных русских «точильщиков» в Галиции, северной Венгрии и Буковине, а также их систематическое распределение по этим районам и наличие у них карт, указывало, что Россия считалась с возможной необходимостью поспешить на помощь своему маленькому опекаемому».[141]141
Ронге М. Указ. сочин. С. 27–29.
[Закрыть]
Редакция московского издания книги Ронге 1937 года поясняет относительно упомянутых точильщиков ножей и ножниц: «В 1907 г. Одесский военный округ послал в Галицию группу своих агентов под видом точильщиков. Австрийская контрразведка не обратила на них внимания, поэтому в следующем году почти все органы русской разведки отправили почти всех своих агентов под видом точильщиков. Ясно, что такой небывалый до того наплыв точильщиков поставил на ноги австрийскую контрразведку»[142]142
Там же. С. 28–29, сноска.
[Закрыть] – комментарии излишни!
Ронге продолжает: «Сербский кризис продолжался всю зиму. К нему присоединилась еще возможность конфликта с Турцией.
/…/ когда казалось, что война вспыхнет немедленно и когда разведывательная работа стала вестись особенно усиленно, Сербия уступила (31 марта 1909 г.). /…/
Однако разведывательная служба не могла почить на лаврах /…/.
Число подозреваемых в шпионаже в Австро-Венгрии возросло с 60 (в 1908 г.) до 150 в следующем году, причем мы были убеждены, что еще большее количество шпионов осталось невыясненным».[143]143
Там же. С. 29, 32.
[Закрыть]
Добавим несколько слов о поляках.
Долгое время затем ничего полезного для Пилсудского изо всех его контактов с австрийской разведкой не получалось, кроме некоторой финансовой подпитки, поскольку австрийцы были рады иметь разведывательную информацию о России, но совершенно не собирались выдавать политические авансы польским патриотам.
Это разъясняет и сам Матвеев: «Выбор в качестве покровителя Австро-Венгрии /…/ качественно ситуации не менял /…/. /…/ даже она заведомо не пошла бы на добровольный отказ от польских провинций в пользу независимого государства, будь оно образовано на территории русской Польши, поскольку тем самым создавался бы прецедент для других национальных областей империи. /…/. В оправдание Пилсудского можно сказать только то, что в 1908 году это был единственно возможный выбор, если он желал иметь покровителя в лице некоего субъекта международных отношений. Но этот выбор был до такой степени непопулярным в польском обществе, что Пилсудский предпочитал не особенно его демонстрировать».[144]144
Матвеев Г. Указ. сочин. С. 126.
[Закрыть]
