Текст книги "Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер"

Автор книги: Владимир Брюханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Вот и убийство Гели Раубаль оказалось одним из таких поступков, что позднее, повторяем, тяжелейшим образом переживалось самим Гитлером, вынесшим самому себе беспощадное и тоже иррациональное наказание: обречение себя на вегетарианство!..

Хорошенький субъект был навязан в качестве вождя всей германской нации!

Это очень болезненная проблема для всех немцев: осознать, помимо всего прочего, тот пренеприятнейший факт, что сами они или их предки позволили себе плясать под дудочку персонажа, безнадежно клинически больного и безусловно нуждавшегося в принудительной изоляции – совершенно независимо от той общественной роли, которую он старался играть и с успехом играл.

Насколько такая ситуация заставлят буквально выворачиваться наизнанку информированных и вовсе не глупых людей – это отчетливо видно на примере той же Анны Марии Зигмунд.

В целом же это тема для гораздо более серьезного последующего анализа и обсуждения, заведомо уже выходящего за рамки данной нашей книги.

Нет ничего удивительного в том, что именно Максимилиан Ронге должен был вновь оказаться в первых рядах непосредственных противников Гитлера – этот расклад сил последний тоже унаследовал от Редля.

Можно, однако, усомниться в том, что в руках Ронге оказались целиком и полностью два досье, сыгравшие важнейшую роль в прошедших событиях, а со временем, уже после Первой Мировой войны, еще больше поднявшие свое значение.

Одним было досье, составленное о преступлениях юного Гитлера, которым Редль и завербовал будущего фюрера в первой половине 1910 года. Другим было то фотодосье, которым Редль шантажировал и завербовал Занкевича в марте или апреле 1913 года.

Их отсутствием в руках у Ронге и объясняются, на наш взгляд, слишком дилетантские (как это, впрочем, характерно для всего, предпринимавшегося Ронге) первые его попытки завербовать Гитлера в 1929–1930 годах.

Совсем не исключено, что Ронге сам уничтожил эти досье еще в 1918 году – среди массы прочего вроде бы бесполезного, но компрометирующего самих австрийцев хлама, накопившегося в разведывательных архивах: мы, повторяем, не очень высокого мнения об умственных и провидческих качествах этого персонажа.

Представляется, однако, более вероятным, что эти досье просто миновали руки Максимилиана Ронге, которому все же и помимо них досталось в 1913 году множество фотоснимков из неразобранного завала в квартире Редля, вовсе не подготовленной для обыска – в том числе, наверняка, запечатлевшие и Гитлера – иначе Ронге не имело никакого смысла угрожать этим.

Где же тогда могло оказаться основное фотодосье, запечатлевшее Гитлера с полковниками Редлем и Занкевичем, если оно все же физически сохранилось в последующие десятилетия?

Едва ли, повторяем, оно могло очутиться в руках у Ронге еще в 1913 году и сохраниться к 1929 году – тогда бы события 1929–1930 годов, в которых он явно участвовал, развивались бы по совершенно иному сценарию.

Этому досье должно было принадлежать особое место во всех планах Редля, так и не осуществившихся в основной их части.

Особую роль играло и досье, составленное о преступлениях юного Гитлера. С помощью этого досье Редль и завербовал Гитлера, и продолжал сохранять свою власть над ним.

Эту власть еще живому Редлю никак нельзя было выпускать из собственных рук – особенно предоставляя Гитлеру относительную свободу при отправке его 24 мая 1913 года за границу с особо важной миссией. Кнутом и пряником – этим самым досье и свежим завещанием, составленным в пользу Гитлера, Редль, конечно, и постарался урегулировать на новейший основе взаимовыгодные и взаимосвязанные отношения со своим младшим партнером.

Отдавать тогда такое досье прямо в руки Гитера – это могло оказаться актом, попросту смертельным для Редля. Тем более Редлю нужно было принять меры, чтобы это досье никогда не попало в руки его противников – иначе уже к ним перешла бы безусловная власть над Гитлером, а Редль заведомо лишился бы лояльности этого незаменимого помощника и свидетеля.

Поэтому для сохранения и этого досье Редль должен был предпринять особые меры.

Логично предположить, что присутствие генерала Гизля при обыске квартиры Редля, где Гизль играл роль самого высшего по иерархии и главного по юридическим правам среди присутствующих лиц, и обеспечило именно ему возможность присвоить всю эту бесценную, как оказалось, документацию: в 1913 году невозможно было предположить, что второстепенный или третьестепенный персонаж, каковым Гитлер выглядел тогда, превратится со временем в первостепенную политическую фигуру мирового масштаба.

Неизвестно, обнаружил ли Артур Гизль оба упомянутых досье в квартире Редля 25 мая 1913 года или они находились где-то среди служебных документов Редля в его кабинете, не подвергшемуся тогда обыску, а возможно и где-нибудь еще в другом месте, но ведь что-то важнейшее постарался сообщить Редль в своем предсмертном письме к Гизлю и как-то еще продублировать эту информацию!

Ронге, очевидно не добившемуся самостоятельного успеха в шантаже и вербовке Гитлера в 1929–1930 годах, наверняка пришлось с кое-кем поделиться затем сведениями, собранными у него, а также и у уцелевших участников довоенной истории – у Хашека, Берана, Сладека и даже, возможно, у Хойслера.

Притом люди, добившиеся такой откровенности Ронге, наверняка принадлежали к гораздо более серьезной организации, нежели Министерство внутренних дел захудалой тогда Австрии, где трудился Ронге до конца 1920-х годов. Зато Ронге, поделившись с ними этой информацией, немедленно вернул свой прежний пост – и возглавил военную разведку Австрии.

В то же время отставной генерал Артур Гизль был тогда вполне дееспособным ветераном; он умер существенно позднее – 3 декабря 1935 года[767]767
  Залесский К.А. Кто был кто в Первой мировой войне. С. 154.


[Закрыть] (его брат Владимир – 20 апреля (!) 1936 года[768]768
  Там же.


[Закрыть]). На тех или иных основаниях его (а также и его брата) можно было уговорить поделиться секретными сведениями и документами с заинтересованными лицами и организациями…

Вот потом-то Гитлера можно было снова приглашать на переговоры – и уж против такого приглашения Гитлеру было не устоять, и пришлось ему всерьез заинтересоваться, кому и зачем он теперь понадобился!..

Все это должно было окончательно утрястись заведомо до 1933 года, и вот при этом-то Гитлеру, похоже, не оставили права выбора: продолжать ли ему политическую карьеру или нет!..

На посту руководителя австрийской разведки Ронге оставался до марта 1938 года, когда произошел Аншлюсс Австрии.

В первый же день появления в Вене оккупантов они нагрянули к Ронге. Вальтер Шелленберг[769]769
  В. Шелленберг (1910–1952) с 1934 года – один из руководителей СД (службы безопасности). В 1941–1945 возглавлял VI управление РСХА – внешнюю службу политической разведки, которому с 1944 года был в основном подчинен расформированный тогда германский Абвер. Выступал свидетелем на Нюрнбергском процессе. В 1949 году приговорен к 6-летнему заключению. Выпущен в 1951 году по состоянию здоровья – и вскоре умер.


[Закрыть] рассказывал в мемуарах: «Я должен был /…/ завладеть бумагами и документами тогдашнего руководителя статистического отдела, «абвера» австрийского генерального штаба, полковника[770]770
  На самом деле тогда – генерал-майора.


[Закрыть] Ронге».[771]771
  Шелленберг В. Мемуары. Минск, 1998. С. 64.


[Закрыть]

Однако обыск в служебных помещениях и на квартире у Ронге не принес ничего существенного,[772]772
  Moritz V., Leidinger H., Jagschitz G. Op. cit. S. 287.


[Закрыть] хотя Шелленберг, по своему обыкновению, решил многозначительно заявить: «При промотре документов полковника Ронге мы не встретили никаких затруднений; однако для получения интересных результатов пришлось прибегнуть к помощи дешифровальщиков».[773]773
  Шелленберг В. Указ. сочин. С. 64.


[Закрыть] Как знать, долго ли Шелленберг сумел бы прожить затем, если бы действительно обнаружил нечто важное и сумел это прочесть!

Ронге добродушно усмехался, наблюдая тщетные усилия Шелленберга и его подручных. На последовавшее предложение Шелленберга поступить на службу Ронге ответил вежливым отказом.

На следующий день Ронге был арестован – и препровожден в Дахау.[774]774
  Moritz V., Leidinger H., Jagschitz G. Op. cit. S. 293–295.


[Закрыть]

Через некоторое время Ронге напомнил о себе адмиралу Вильгельму Канарису (1887–1945) – тогдашнему шефу Абвера (германской военной разведки), а ныне – еще и общепризнанному британскому агенту:[775]775
  Канарис был смещен с должности шефа Абвера в феврале 1944, арестован после покушения на Гитлера в июле 1944 и казнен в апреле 1945: Залесский К. Кригсмарине. Военно-морской флот Третьего рейха. М., 2005. С. 152–153.


[Закрыть] Ронге выслал из концлагеря поздравление Канарису с присвоением последнему очередного воинского звания.[776]776
  Moritz V., Leidinger H., Jagschitz G. Op. cit. S. 297–298.


[Закрыть]

О дальнейшей судьбе Ронге, очевидно, призадумались. Теперь стало ясно, что сведения, которыми располагал Ронге, при отсутствии у него реальных документов, оказывались сугубо голословными, а потому не представляли собой особой важности и непосредственной опасности для кого-либо. Самому же Ронге (равно как и другим нежелательным свидетелям на теперь уже германской территории) не составляло никакого труда заткнуть рот, что и было ему наглядно продемонстрировано.

Вскоре затем, в августе 1938 года, Ронге был выпущен на волю: ему как раз приближалось 65 лет – законный пенсионный возраст. До 1945 года Ронге мирно проживал в Вене на пенсии, а затем, как упоминалось, снова нашел себе применение – помогать американцам в организации деятельности будущей австрийской разведки.[777]777
  Ebenda. S. 9.


[Закрыть]

Гораздо выразительней, чем у Ронге, сложилась судьба у Райнхольда Ханиша, умершего в 1938 году, напоминаем, в камере предварительного заключения.

А вот Кубичек приложил максимум усилий для того, чтобы уцелеть.

Гитлер, напоминаем, исчез из поля зрения Кубичека в августе 1908: в течение следующей осени Кубичек, завершив кратковременную службу в армии, безуспешно пытался отыскать друга.

Кубичек окончил затем музыкальное училище в Вене в 1912 году и получил должность второго дирижера в небольшом театре одного из австрийских городишек. Дальнейшие честолюбивые замыслы Кубичека были прерваны войной. Он получил тяжелое ранение в Галиции, а испытанные переживания и невзгоды сломали стержень его юношеских устремлений. Позднее он сделался мелким чиновником системы народного образования в австрийской провинции.[778]778
  Kubizek A. Op. cit. S. 267.


[Закрыть]

В 1933 году, когда Гитлер стал германским рейхсканцлером, Кубичек счел необходимым выслать ему поздравление. Поначалу оно затерялось в море подобных же посланий, но в августе 1933 года все же достигло Гитлера, немедленно выславшего теплый ответ на поздравление прежнего друга.[779]779
  Ebenda. S. 32.


[Закрыть]

Когда при Аншлюссе Австрии происходил торжественный въезд Гитлера и он остановился в Линце, то Кубичек проявил чрезвычайные усилия, чтобы встретиться с ним. Гитлер находился в ратуше, и Кубичек пробился туда сквозь заслоны штурмовиков. Кубичек нес письма и рисунки Гитлера, предъявлял их стражам, те вызывали вышестоящее начальство – и такая процедура повторялась несколько раз. Наконец Кубичек оказался в зале ратуши среди почетных гостей, ожидающих появления фюрера. Гитлер вышел к публике – и сразу заметил и узнал Кубичека.

Гитлер был потрясен тем, что Кубичек сохранил его рисунки и письма. «Теперь они безраздельно принадлежат Вам» – торжественно провозгласил Гитлер. Он называл Кубичека на вы, но по уменьшительному имени – Густль.[780]780
  Ebenda. S. 273–275.


[Закрыть]

Гитлер поинтересовался, чем занимается Кубичек и какие у него проблемы, и был очень удивлен, услышав, что никаких проблем нет. «Так не бывает» – заявил Гитлер и поинтересовался, есть ли у Кубичека дети. Оказалось, что у Кубичека три сына: все трое музыкально одарены, а двое к тому же имеют склонность к изобразительному искусству.[781]781
  Ebenda. S. 276.


[Закрыть]

Гитлер немедленно заявил, что хочет принять участие в судьбе сыновей Кубичека. «Вы ведь помните, как мы бедствовали в Вене, а ведь срезу после того, как мы расстались, наступило самое ужасное время в моей жизни»[782]782
  Ebenda. S. 277.


[Закрыть] – невероятно красноречивое заявление Гитлера!

Кубичек отметил, что Гитлер выполнил свое обещание: всем троим сыновьям Кубичека была оплачена учеба в Консерваториуме в Линце за счет канцелярии рейхсканцлера. Двоим из них, занимавшимся изобразительным искусством, Гитлер организовал экспертизу какого-то (названного Кубичеком) профессора; Кубичек не упоминает о ее результатах.

Гитлер выразил желание посетить дом Кубичека (неподалеку от Линца) и вместе побродить по берегам Дуная и повспоминать прошедшее: «Здесь это невозможно – меня просто не выпустят на улицу». Но это намерение Гитлера не осуществилось – и в следующий и в последний раз они встретились по инициативе Гитлера на следующий год: на фестивале в Байрорте в августе 1939 года, прямо накануне начала Второй мировой войны.[783]783
  Ebenda. S. 117–118.


[Закрыть]

Там между ними происходили беседы без свидетелей – и Гитлер мог убедиться в том, что Кубичек помнил все, что было нужно, и забыл то, что и требовалось забыть.

В этот раз Гитлер прямо предложил Кубичеку занять любой пост в музыкальных ведомствах Третьего Рейха в Берлине, однако Кубичек вежливо, но твердо это отверг.[784]784
  Ebenda. S. 5–6.


[Закрыть] И в дальнейшем он сторонился от всякой политики и власти, но в последние месяцы Третьего Рейха решил проявить демонстративную лояльность по отношению к Гитлеру – и вступил в НСДАП.[785]785
  Ebenda. S. 6.


[Закрыть] Похоже, что он предвидел возможность последующей чистки свидетелей, пришедшейся на апрель 1945.

После войны прошлое все же продолжало давить на Кубичека – и в 1951 году он, вроде бы по собственной инициативе, выступил с мемуарами, максимально благожелательными по отношению к Гитлеру.

Их венцом и стала сконструированная Кубичеком легенда о любви Гитлера к Штефани из Линца, максимально очеловечивающая образ фюрера.

Здесь Кубичек, очевидно, преследовал и собственные цели: Штефани тоже еще была жива и растрогалась теперь незамеченной ею любовью к ней великого Гитлера, а Кубичек обрел оправданный повод встретиться с ней – предметом своей прежней юношеской влюбленности.

В свою очередь Гитлер, старательно уничтожавший в 1938–1939 годах могилы своих предков, а тем самым – и материальные следы собственных детских преступлений, навсегда отвел тогда от себя основную угрозу, содержащуюся в досье, которым его завербовал Редль.

Но оставалось где-то еще и другое досье.

Оно сохраняло возможность шантажировать Гитлера якобы неопровержимыми фотодокументами, вроде бы безусловно свидетельствующими о его теснейшей и преступнейшей связи с очевидными российскими агентами (что было достаточно справедливо в отношении Занкевича и совершенно несправедливо в отношении Редля), а потому давало невероятную власть над фактическим хозяином Третьего Рейха.

Эта власть не умалялась со временем, требуя лишь очень аккуратного с нею обращения: ведь даже ближайшие соратники Гитлера, начиная с Германа Геринга, никогда бы ему не простили, если бы узнали и поверили, что обожаемый фюрер еще в 1912–1913 годах был не только проституткой-гомосексуалистом, но и российским агентом!

В этой ситуации внезапный несчастный случай и последующие торжественные похороны как дамоклов меч зависали над Гитлером!

Теперь, по крайней мере, нам удалось продемонстрировать, на каких именно основах могло осуществляться прямое внешнее руководство Гитлером.

Дело остается за тем, чтобы показать, как это происходило на самом деле – этим мы и постараемся заняться в наших последующих публикациях.