Текст книги "Русская Доктрина"

Автор книги: Владимир Кучеренко

Соавторы: Максим Калашников,Виталий Аверьянов,Андрей Кобяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 76 страниц)

В странах прежнего так называемого “третьего мира” постепенно осознают коварство идеологии “глобальных проблем”, цель которой – стабилизировать и зафиксировать международный дисбаланс, выгодный нынешним развитым державам. Становится понятно, что многие страны не получают никакой выгоды от участия в мировом рынке и процессе глобализации в ее нынешних параметрах. Осознается опасность отхода от традиционной иерархической формы организации общества и жизни человека. Осознается угроза утраты культурной идентичности, кризиса и упадка традиционных ценностей в условиях торжества “глобализма”. Культурная база “глобализма” чрезвычайно слаба – столкнувшись с духовной мощью восточных цивилизаций, она разбивается о них. Сегодня, когда и материальная мощь Востока, в первую очередь Китая, уже превосходит западную, сложение двух этих факторов – духовной культуры и физического, технического, социально-экономического могущества – делает перспективы “глобалистской манипуляции” все менее оптимистическими.

Перед Россией в XXI веке встает задача выработки новой сетевой политики, поскольку для эффективного достижения дипломатических и военно-политических целей необходимо научиться работать не с традиционной замкнутой иерархией государственного управления, а с сетевой структурой, построенной на специфических духовных представлениях и убеждениях. То есть, иными словами, мы должны научиться влиять на сеть, воздействуя на духовное пространство, которое является главным фундаментом сети, т. е. вести борьбу на высшем уровне глобализации – духовном театре глобальной “холодной войны” .

Перед русской “смыслократией” стоит задача научиться управлять глобалистской манипуляцией, использовать ее в интересах России, опровергать ее мифы и разоблачать их, тем самым создавая на основе негативной критики “глобализма” не столько общественную, сколько межгосударственную, сверхнациональную альтернативу “новому мировому порядку”. При этом важно не столько отрицать пороки глобального мироустройства, сколько убедить всех, что правильно то, за что мы выступаем.

Перед русской “смыслократией” стоит задача научиться управлять глобалистской манипуляцией, использовать ее в интересах России, опровергать ее мифы и разоблачать их, тем самым создавая на основе негативной критики “глобализма” сверхнациональную альтернативу “новому мировому порядку”. При этом важно убедить всех, что правильно то, за что мы выступаем.

Одним из способов создания новейшего русского стандарта сверхнациональной глобализации, противостоящего иным, агрессивным видам “глобализма”, является внедрение в условиях нарастающей многополярности новой концепции качества жизни, нового духовно-социального идеала, учитывающего многосторонний характер благополучия и счастья человека.

Разработанный в рамках Программы развития ООН “Индекс развития человеческого потенциала”, принятый в качестве критерия оценки эффективности социально-экономических программ, является неудовлетворительным для определения стандарта многополярной глобализации.Он представляет собой среднее взвешенное значение четырех индексов: ожидаемой продолжительности жизни, уровня грамотности взрослого населения, совокупного валового коэффициента поступивших в начальные, средние и высшие учебные заведения и реального ВВП на душу населения.

Исследования независимых ученых в 39 государствах мира показали, что по уровню самоубийств, росту упадочных настроений и чувства безысходности впереди оказываются страны с высоким “индексом развития”. Прямые связи обнаружены также с убийствами, изнасилованиями, разводами, не говоря уже о демографическом упадке, о чем мы писали в главе по демографии.

И.А. Гундаров предлагает ввести другой индикатор благополучия общества, который учитывал бы фактор “внутреннего состояния” человека. “Счастье у всех народов всегда ставилось выше богатства,– пишет профессор Гундаров. – Однако понятием “счастье” обычно обозначают сугубо индивидуальные ощущения. Поэтому для общества предлагается использовать эквивалентное понятие “качества жизни”. (…) Когда в бытность СССР эскимосов переселили из чумов в комфортабельные квартиры, уровень их жизни повысился. Однако они стали вымирать от тоски. Поэтому именно качество жизни в силу его первостепенной значимости должно стать главным показателем прогресса цивилизации”.

К составляющим индикатора “качества жизни” относятся:

– здоровье человека, его трудоспособность и долголетие;

– способность и желание иметь детей и продолжать род, оцениваемые по уровню естественного воспроизводства населения;

– радость жизни, удовлетворенность индивидуальными условиями бытия и положением дел в государстве, определяемые с помощью социологических опросов;

– уровень нравственных аномалий в данном обществе: убийств, грабежей, разводов, брошенных детей.

К четырем названным факторам можно добавить еще один: сознание чести и достоинства – как своих лично, так и своей страны, удовлетворение положением своей нации и культуры (включая, для верующих, и религиозную веру), сознание торжествующей справедливости в обществе и в мире .

На основе такого всеобъемлющего индекса можно было бы предложить свой – русский – стандарт для сверхнациональной коалиции народов в многополярном мире.

Глава 4. ОБРАЗ РОССИИ ДЛЯ НАЦИИ И МИРА

Воинствующая цивилизация справедливости и милосердия

Христианство есть закваска, которая может быть положена в самые различные виды теста… Каждый народ не только может, но и должен разрешать эти задания по-своему, для того чтобы христианство оказалось воспринятым органически и интимно слилось с данной национальной психикой.

Н.С. Трубецкой

1. К духовному диагнозу современности

В предыдущей главе мы коснулись “глобализма” как особой манипулятивной идеологической практики. Однако мы не рассмотрели другой стороны “глобализма”, тех черт, которые характеризуют его как своего рода итог развития западной цивилизации. В “глобализме” выразилось стремление закрыть историю как “зону риска”– зафиксировать тенденцию неуклонного роста, увековечить ее. В “глобализме” наиболее сильно выразилась природа западноевропейского утопизма, утопии “царства благоденствия на земле”, благоденствия для избранных. По тонкому замечанию профессора Фессалоникского университета Г. Мандзаридиса, графические кривые, описывающие динамику финансовых рынков, потребления энергетических ресурсов, индекс Доу–Джонса и ряд других показателей мировой экономики, достигли в последнее десятилетие пугающего направления: если сначала, 50 и более лет назад, они “идут почти горизонтально, то с ходом лет обращаются постепенно вверх, так что в наши дни они неудержимо стремятся почти по вертикали. (…) Что означает такое направление движения? Не что иное, как скорый обвал. Никакая система не может ускоряться беспредельно. (…) Если манометр показывает, что давление в паровом котле корабля нарастает, то капитан должен дать команду покинуть корабль”.

Что касается динамики мировой экономики, то о ней мы уже подробно говорили в соответствующей части Доктрины. Однако “глобализм” в его символической фиксации взрывного роста, прогрессирующего “царства благоденствия”, помимо богатства как своего внешнего выражения имеет еще и внутреннее выражение – различные признаки, по которым можно судить о состоянии духа (не только самой западной цивилизации, но и многих других, подпавших под ее влияние). К симптомам “современного образа жизни” и его ментального облика, из которых складывается всеобъемлющий диагнозсовременности, можно отнести следующие:

– Подавляющее большинство представителей “современной цивилизации” – это класс потребителей, обреченных на некритическое принятие навязываемых им моделей потребления; люди этого сорта не управляют своими желаниями, более того, их желания даже формируются не ими; этот “потребительский пролетариат” ориентируется не на “светлое будущее”, а на созданное для них настоящее, яркие развлечения, эйфорию по банальному поводу, сытный ужин и крепкий здоровый сон.

– В то же время современный потребитель полностью зависит от множества воздействующих на него внешних факторов, он не может не отвечать на тревожные сигналы извне, он склонен к панике, если его картина мира, перспектива привычного карьерно-офисного существования и стабильного бесконечного потребления, чем-то омрачается.

– Избавление от тягот жизни, от болевых ощущений, от физических страданий и изматывающего труда, от бытовой неустроенности, от всевозможных рисков, связанных с нецивилизованными условиями существования, наконец, от какого-либо дефицита в средствах удовлетворения основных нужд ведет человека к поиску новых потребностей; рост технических и технологических параметров бытовой жизни как будто высвобождает время потребителя, но у него не появляется “нового качества” времени, свободы для созерцания и творчества, напротив, его модель времяпровождения становится еще более “затратной”.

– Комфорт имеет оборотной стороной внутреннее опустошение, от которого человек бежит в лихорадочный и извращающий его природу поиск средств для дальнейшего повышения показателей комфорта. Цивилизация изобретает более изощренные средства для того, чтобы обезболить, облегчить, обезопасить человеческое существование, оградить его от страданий и дискомфорта, но эта цивилизация не дает ответа на проблему психологического опустошения и, как следствие, немотивированного беспокойства.

Подавляющее большинство представителей “современной цивилизации” – это класс потребителей, обреченных на некритическое принятие навязываемых им моделей потребления. Избавление от тягот жизни ведет человека к поиску новых потребностей. Потребители ищут средств для заполнения душевной пустоты и находят для себя те или иные суррогаты духовной жизни.

– Потребители, не находя ответа на разрешение внутреннего кризиса, ищут средств для заполнения душевной пустоты и находят, каждый в меру своих склонностей и способностей, некоторые суррогаты, более или менее сложные и содержательные. К таким суррогатам духовной жизниотносятся: культ страстей (как правило, примитивные формы удовлетворения низменных инстинктов, разрушительные для психики и здоровья имитаторы радости и удовольствия), культ тела и юности (гипертрофированная озабоченность физическим здоровьем, внешним видом, косметическим “сохранением молодости” и т.п.), сверхскоростной активизм (суетная деятельность, культ передвижений), нередко связанная с предыдущей установка на излишественные затраты разнообразных ресурсов (сверхпотребление как сверхрасходование), культ эксклюзивного потребления (установки на элитарную моду и закрытые клубные развлечения, редкие дорогие вещи и наркотики и т.п.), культ насилия (агрессивность, милитаризм, немотивированные преступления), культ зрелищ (бегство от действительности в искусственный мир, уход в виртуальную реальность).

– Особым видом суррогатной духовной жизни является массовая и постмодерная культура, о которой мы уже писали во второй части Доктрины. В пределе постмодерная культура предписывает обязательное включение потребителя в сети и корпорации, которые могут быть по своим характеристикам и не массовыми, а весьма изысканными или специфическими (это могут быть деловые клубы, клубы вокруг тех или иных игр, гей-сообщества, фан-клубы и мн. др.). В лучшем случае, при наличии более развитого интеллекта потребитель тешит себя иллюзией, что он приумножает в себе потребности высшего порядка, что он “управляет своими желаниями”, в худшем случае, массовая культура порождает “хомо пепсикус”, существо органически неспособное к труду, волевому усилию, нацеленное на паразитическое потребление, сделавшее аморализм и эгоизм сердцевиной своей личности, вполне успокоившееся на стандартизированном стереотипном потреблении.

2. Человек XXI века: два взгляда

Итак, диагноз современности в ее “глобалистском” варианте позволяет прийти к выводу, что свобода частной жизни не оберегает человеческую личность от подавляющего влияния посторонней воли . Так называемый “свободный” субъект не становится более независимым, чем в эпохи нелиберальные, эпохи авторитарные, эпохи внешнего социального гнета, а во многом делается даже более зависимым и слабым, теряет внутреннюю устойчивость. “Индивидуальность” превращается в проигрыватель, на котором одна за другой прокручиваются пластинки социальных ролей (школьника, менеджера, бойфренда, мужа, члена “клуба по интересам”, и так – вплоть до “покойника”). Соответственно, в обществе увеличивается удельный вес безответственного слоя, не считающего нужным вырабатывать самостоятельную духовную и жизненную позицию, не считающего полезным выходить из мира иллюзии в мир реальности, из мира подросткового в мир взрослый, не готового к глобальным переменам и катаклизмам.

На другом полюсе потребительского социума находится властвующий эзотерический слой со своей недоступной для внешнего наблюдателя “моралью”, со своими превышающими политический и финансовый уровень рычагами воздействия на управляемый мир. Сила этой “скрытой элиты” и мощь цивилизации покоятся на субъектной слабости и дезориентированности низов общества, их обезличенности, хаосе в странах мировой периферии, диспропорциональном и спекулятивном перераспределении финансовых и инвестиционных потоков, “двойных стандартах”. Чтобы быть сильной, западной элите необходим слабый, управляемый, по существу никчемный обыватель, представитель потребительского стада. А такая сила не может быть стабильной, такая сила не способна создавать программы устойчивого роста и процветания для цивилизации в целом.

России предстоит предложить миру другой взгляд на человека XXI века. Это необходимо в первую очередь самой русской нации, поскольку только выработка ответов на кризис современной цивилизации, влияние которой внутри России зашло уже очень далеко, позволит прийти к восстановлению полноты духовной суверенности, к новым стандартам социальной правды и качества жизни.

России предстоит предложить миру свой взгляд на человека XXI века . “Потребительскую машину” сумеет одолеть человек меры, человек “органического достатка”, человек домостроения. “Постиндустриальным кочевникам” должна противостоять коалиция ученого, воина и домостроителя .

“Потребительскую машину” сумеет одолеть человек меры, человек “органического достатка”, человек домостроения. “Постиндустриальным кочевникам” должна противостоять коалиция ученого, воина и домостроителя– по отдельности друг от друга им невозможно будет одолеть нахрапистую расу homo economicus. Остановить агрессивно наступающую на все мировые культуры “воронку потребления” может только человек как воплощение личностной иерархии. Что же будет отличать нового русского домостроителя, который станет примером для других народов, выражением нового образца “цивилизованной жизни”?

– Ориентация на созидание, строительство нации, хозяйства, собственного дома и семьи; бодрствующее сознание, способность на самоограничение и определенные разумные жертвы (своим временем, силами, вниманием, затратами умственной и физической энергии).

– Выработка и воспитание стоического характера, выносливости в нестабильных жизненных ситуациях, способности переносить лишения, готовности дать отпор, готовности противостоять стихии, спасая при этом не только себя и ближних, но и дальних.

– Выработка нравственного идеала сдержанности, выдержки, способности контролировать свои эмоции и инстинкты, способности противостоять внешнему давлению, довольствоваться немногим, если это необходимо; аскетизм как отказ от материальных благ не может быть установкой для цивилизации в целом – русский домостроитель получит поощряемое обществом право быть богатым и преуспевающим, а вместе с этим правом – нравственную обязанность содержать себя и свою семью в достатке (при этом модель потребления в рамках “достатка” исторически меняется, но эта смена моделей связана со сменой поколений, а не с перескоком, минуя несколько ступеней, в другие классы общества – скоробогачи и разорившиеся миллионеры не могут быть типичным явлением в обществе, ориентированном на достаток).

– Реальный рост личности русского домостроителя выражается не в сверхобогащении и не в сверхпотреблении, а в ориентации на разумное использование освобождающихся ресурсов и свободного времени: образование свое и своих детей, познание, творчество, приобщение к духовным и культурным ценностям; другим путем личностного роста станет преуспеяние в своей профессии и служении нации и государству; овладение своими способностями и талантами означает и реализацию себя внутри общественной иерархии, достижение общественного признания и высокого статуса.

– Экология в понимании русского домостроителя представляет собой прямую проекцию духовной традиции; важно провести четкий водораздел между западными экологическими программами и нашей моделью “социальной экологии”. Экологическая методология позволяет связать в единый комплекс огромный пласт хозяйственных, социальных и гуманитарных решений, которые в своем единстве должны дать образ новой уникальной цивилизации, цивилизации “сбережения народа”, а вместе с ним сбережения среды обитания, создания органичной системы дома, хозяйства, общины, семьи.

– Наконец, как мы уже указывали в главе 4 части 2 , вместо расслаивающейся постмодерной культуры для русской цивилизации в XXI веке станет характерна универсальная общенациональная культура, в которой “высокие образцы” будут все более и более востребованы широкими слоями нации; это не означает, что элита сольется с народной толщей – напротив, “смыслократический” слой России выделится в особое, качественно своеобразное сообщество, которое будет постоянно пополняться новыми кадрами, исключительно по принципу личной одаренности и нравственной зрелости; деньги или связи, наследственность не должны играть сколько-нибудь существенной роли при рекрутировании новых кадров в управляющую и творческую элиту.

Русской цивилизации нужен мощный правящий слой, опирающийся повсюду на сильных и самостоятельных носителей нравственной и культурной идентичности России. Нужно понять, наконец, что СССР развалился не от нашей скудости, а от неприличного в своей глупости культа “сытости”, культа “модных вещей”, культа “подражания” этикеткам и символам массовой культуры, от прочих обывательских “идеалов”. От них же сегодня разваливается и Россия. Мы считаем, что одним из первых шагов оздоровления должна стать демонстрация всей нации того, ценой каких “компромиссов” появляются сегодня люди так называемой “элиты”, нам нужно на уровне массовой информации, на уровне рекламы и сериалов развенчать мифы о криминальной и коррумпированной “элите”, обнаружить ее моральную невменяемость.

3. Семь нравственных “миров”

Нравственные структуры в ходе истории меняются. Но не в меньшей степени они рознятся друг от друга в зависимости от того культурно-исторического мира, той цивилизации, в которой существуют. В разных культурах и даже социальных группах создаются разные образцы поведения, вокруг которых вырастают самостоятельные этические системы. Эксперты Русской доктрины сводят установки человеческого поведения к нескольким основным типам, которые могут быть описаны следующим образом.

1). Коллективистскаяустановка: “Как другие поступают со мной, так и я должен поступать с другими”. В упрощенном виде она звучит: “Будь как все”. Эта установка характерна для примитивных обществ Африки и Океании, некоторых древних культур Евразии и Америки. В социально-классовом отношении такая этическая установка характерна для рабочих сословий, для которых профессиональный успех строится на подражании “норме”, вписывании в коллектив, приобретении навыков по созданию стереотипной продукции.

2). Установка запретаили табу: “Не поступай с другими так, как они не поступают с тобой”,вариант: “Не делай другим того, чего ты не хочешь себе”.Философы назвали эту установку “золотым правилом этики”. Такая моральная система может быть охарактеризована как классический консерватизм. Она была распространена в большинстве культур Востока (наиболее известный случай – “десять заповедей” Ветхого Завета), в Эллинской, Римской и средневековой Западной цивилизациях, а также обществах типа Японии. Консервативная этика воспринимает новации как угрозу нравственному порядку. В социально-классовом отношении этический консерватизм свойствен крестьянам (пахарям, скотоводам), ремесленникам, которые руководствуются не подражанием коллективу, а запретами на определенные модели поведения как неправильные, “греховные”.

3). Установка индивидуализма: “Другие должны поступать по отношению ко мне так, как я поступаю по отношению к ним”или в упрощенном виде: “Пусть все будут как я”. К ней сводится и категорический императив Канта. К этой же установке восходит и либеральный этический стереотип, который можно определить как взаимное ограничение эгоизмов: “Каждый может поступать как хочет, если он не мешает поступать другим так, как они хотят”.

Данная этическая система сформировалась в цивилизации Нового времени – западноевропейских и американских обществах последних нескольких столетий. Ее выразителями является торговое и предпринимательское сословие, которое рассматривает высшие духовные ценности как проекцию мирского строя, нравственность выводят из ее зависимости от физического и материального уклада жизни.

4). Асоциальнаяустановка: “Никто ничего никому не должен”. Вариант: “Каждый должен поступать так, как ему удобней и выгодней”.Асоциальное поведение не может стать фундаментом для создания цивилизации, но может стать основой “этики” (вернее, системы отсутствия какой-либо сдерживающей этики) для паразитических групп, не производящих каких-либо ценностей. Аморальностьи ориентация на сиюминутную пользу, свойственная паразитам, проявляется в двух основных вариантах: пассивном, связанном с собирательством (каста “неприкасаемых” в Индии, бомжи), и активном, “побирушничестве”, иногда переходящем в форму кражи или присвоения того, что осталось без присмотра. Пример “асоциальных сообществ” – таборы некоторых кочевников.

5). Антисоциальнаяустановка работает по принципу обратного знака: “Я не буду делать другим того, что они делают мне, я буду делать другим то, чего они не делают мне”. Антисоциальное поведение предполагает отрицание окружающего мира, нигилизм, нарочитое хулиганство, насилие или грабеж. Эта своеобразная “этика” противостоит цивилизации как таковой, она свойственна варварству и криминалу, пиратским бандам, агрессивным племенам, промышляющим разбоем и войной, некоторым тайным обществам.

При этом существуют и усложненные формы криминала, которые предполагают не просто разрушение и ограбление цивилизации, но и ее использование, то есть изощренные формы паразитизма. Таковы, например, торговля наркотиками, преступления, связанные с мошенничеством, обманом, азартными играми и т.п. В современном теневом бизнесе происходит сращение криминальных и легальных структур, их взаимопроникновение. Такой вид антисоциальных систем – самый опасный, поскольку он маскирует паразитизм под видом внешне нормальной цивилизации, создает “химерические образования” (даже целые государства), выстроенные на перевернутой этике преступного мира.

6). Евангельскаяустановка: “Не делай людям того зла, что делают они тебе, делай им добро, даже если они тебе его не делают”.Существование этого типа поведения не привязано к одной конкретной цивилизации, но фактически поддерживает духовные основания любой из них, их ценностную вертикаль. Представления о “святости”, “праведности”даже в рамках одной культуры могут быть весьма разнообразными. Тем не менее, отражаясь в идеалах духовного сословия разных обществ, данная “этическая система” отражает и особенности каждой конкретной цивилизации. В части 1 Доктрины (гл. 8) мы писали о том, что в государственной политике России, особенно международной, нередко проявлялись чрезвычайно странные черты: помощи слабым и обижаемым вопреки здравому смыслу и политическому расчету. Однако, как мы увидим дальше, это не означает, что России и русским в повседневности свойственна шестая этическая установка, поскольку, хотя указанное политическое “бескорыстие” близко подходит к этическому идеалу “праведности”, но все же ему не тождественно.

7). Этическая система России, еще не вполне сложившаяся, скорее может соответствовать другой центральной установке, пожалуй, самой сложной и загадочной из рассматриваемых здесь: “Не позволяй другим того, чего ты себе не позволяешь”.Вариант: “Не позволяй ни себе, ни другим делать то, что ты ненавидишь”.Упрощенная формула этой максимы звучит так: “ Пусть все, но не я”.Данный этический тип ведет себя правильно (с его собственной точки зрения) несмотряна других, и очень часто вопрекидругим. Это нравственный мир воина , не наемника, а скорее рыцаря, воина– защитника идеала. Очевидно, что к этой установке приближается аристократия, благородное воинское сословие в разных культурах. Такая моральная система может быть охарактеризована как динамический консерватизмв морали.

Политическое “бескорыстие” России близко подходит к этическому идеалу “праведности”, но все же ему не тождественно. Россия создает нравственный мир воина, защитника идеала (динамический консерватизм в морали).

4. Завершить выработку русского нравственного мира

Современный Запад можно представить как сообщество индивидов, не мешающих делать друг другу что-либо (предпринимать и потреблять), тогда как Россия – страна, в которой вырабатывается новая этическая система: ненависть к злу, упорная защита идеала.

Воинствующая установка нравственного динамического консерватизма проявляется не только в самом воинском сословии, но во всем обществе – русский крестьянин также “воюет” за свою духовную суверенность, активно не приемлет мирского зла, русский рабочий живет не столько по принципу “быть как все” (коллективизм), сколько по принципу: “каждому и всем потребна социальная справедливость”. Воинствующий характер всей нашей цивилизации сказывается и на русском дельце, ведущем тяжелую внутреннюю брань (русский купец и предприниматель – в первую очередь кормилец, жертвователь, а уже во вторую – хозяйственник), и на священнике (воителе веры). Но наиболее выпукло седьмой нравственный идеал – идеал защитника – выражается в образе Главы Государства, вождя духовно-политической нации.

Представителям седьмого нравственного мира свойственно обращаться к высшим ценностям и к высшим уровням социальной иерархии, минуя средние. Народное сознание фактически не признает никаких промежуточных инстанций между собой и царем, воплощающим верхний уровень общественной интеграции. В религиозной вере русскому важно не только представление о “спасении”, которое было столь же существенно для обществ классического консерватизма, но и осознание того влияния, которое вера оказывает на посюстороннюю деятельность человека, – духовное древо познается по его мирским плодам. Если религия не указывает путей обуздания зла в мире, то она согласно седьмой нравственной установке отрывается от жизни.

В становящейся русской этике человек, который не защищает свой идеал (добра, правды, истины), – сам не добр, не правдив, не истинен. Здесь сказывается коренное отличие от восточной э тики удержания себя от зла.Поэтому “непротивленческая” философия Л.Н. Толстого была, несомненно, подвержена влиянию дальневосточного буддизма, тогда как И.А. Ильин в своей работе “О противлении злу силою” начал выработку русского ответа на толстовские заблуждения, отталкиваясь от них. Внутри русского нравственного мира представители различных религиозных этических систем, не вписывающихся в седьмую модель поведения (в том числе мусульмане, буддисты, язычники), проникаются веяниями русской нравственности и нередко признают ее огромную силу убеждения, ее чувство правды. Представления мусульман и буддистов о “белом царе” отражали именно это примыкание к седьмому нравственному миру, уважение к нему и его духовному смыслу, признание “воинствующего идеала” и России как цивилизации воинов. Можно говорить о том, что олицетворением “удерживающего” в России был в первую очередь царь, во вторую очередь – воины, но в огромной степени – и все остальные.

По замечанию К. Крылова, “главным источником зла в рамках данной этической системы считается (…) потакание злу, готовность смириться с ним, потворствование ему (чем бы это ни объяснялось)”.

России как потенциальной цивилизации воинов, хранителей мира противостоит особый смешанный этический тип – транснациональных “новых кочевников”. Данный тип близок одновременно к четвертой, асоциальной установке (условно “цыганской”) и к пятой, антисоциальной (варварской и пиратской), являясь их гибридом. При этом на вооружение он взял самые изощренные из технологий западной цивилизации и овладел ее финансовыми инструментами. “Новые кочевники” извлекают прибыль из хаоса, наиболее точным определением их социальной роли будет мародерство. Однако это мародерство не на индивидуальном, а на цивилизационном уровне – сея хаос в том или ином государстве, транснационалы обогащаются на распаде традиционных укладов, их трансформации, пользуясь сдвигами социальных структур, сменами “правил игры”, к чему коренное население и традиционные институты не успевают приспособиться. Если символической формулой транснационального мародерства выступает “воронка” хищнического потребления, финансово-экономическая “черная дыра”, смерч, стремящийся “урвать” и утащить разрушаемые ценности, то седьмая, русская нравственная модель ей прямо противоположна – это динамический консерватизм, символом которого является движущийся стержень, вращающийся меч, пульсирующий источник света.

Русский нравственный мир – это мир активного противления злу, упреждения действий зла, удержания зла. России как потенциальной цивилизации воинов, хранителей мира противостоит особый смешанный этический тип – транснациональных “новых кочевников”, извлекающих прибыль из хаоса: сея хаос в том или ином государстве, транснационалы обогащаются на распаде традиционных укладов, их трансформации, пользуясь сдвигами социальных структур, сменами “правил игры”.

В этике динамического консерватизма власть принимает на себя функции охранения и вооруженной защиты естественной справедливости, выступая блюстительницей нравственного начала в том, что касается “посюсторонней” человеческой жизни.

Для этики разложения, для этики “постиндустриальных цыган” Россия выступает как грозная цивилизация, “добро с кулаками”, не дающая распоясаться негодяям. Россия выступает для носителей остальных шести этических систем как страж порядка, “городовой мира”.